Осталось лишь помнить

Солнечные лучи, словно тонкие нити, пробивались сквозь щели в забитом досками окошке, пусть и раздражая веки Николаса до белых искр, но в то же время приятно ласкали своим теплом кожу. Альфа нехотя разлепил глаза, с бесшумным зевком встречая новый день, и обнаружил себя в крепких объятиях Даниеля, который, забавно сгорбившись, уткнулся носом ему в грудь. Раньше, когда мир ещё не был погребён в разрухе, а у них были свой собственный кров и удобная постель, Дан частенько, не контролируя себя во сне, припадал лицом то к его макушке, то к груди, словно Ник был его защитой от дурных сновидений. В такие моменты чувствовалась своя нужность и незаменимость, будто только он мог справиться с бедами возлюбленного, даже вне зимы. Откуда вообще взялась эта сентиментальность с утреца пораньше? Гормоны небось играли не на шутку, прогибаясь под «лихорадку», вон как тело не слабее солнца жгло, разгоняя кровь до самых пальцев на ногах. Тут ещё и Дан зашевелился, больно надавив на набухшие яички, что и без того зажаты в ткани, будто в тисках. — Опять это солнце, — хрипло прокряхтел кудрявый альфа, отлипая от горячего тела, и, почёсывая бороду, уселся на матрас. — И тебе доброго утра, — вымученно выдохнул Ник, перевернувшись с бока на спину. Внизу живота настойчиво потянуло, и не сказать, что гадко, скорее даже сладостно, потому Ник не стал раздумывать, торопливо расстегнул молнию, обдавая стиснутый в пальцах член утренней прохладой. Даниель же сначала потянулся руками ввысь, похрустев залежавшимися косточками, затем наклонился к вещам, которые они оставили сохнуть в более-менее сухом углу. Ещё влажные. Стоило бы вчера сообразить и оставить верхнюю одежду у Леоны, сегодня бы уже всё сухое забирали, но, видать, два дня без сна сказались на извилинах — всё-таки молодость позади, и для здравой соображалки необходим отменный сон. А сон оказался не таким уж и тревожным, как ему думалось вчера, видно привык уже к дурным смрадам: хоть к живым, хоть к мёртвым. Не течной жопой воняло, и то хорошо. Стоило бы им сейчас позавтракать да пойти к хозяйке, спросить, не освободилась ли нормальная комната, иначе ещё одной ночи в этой каморке Дан точно не перенесёт, и всё же придётся ночевать среди тварей. Омегу забрать тоже бы надо, к чему доставлять Леоне хлопот, всё-таки если бы не она, как знать, может, и втроём пришлось бы здесь тесниться, хотя, скорее всего, бета забрала бы Лекса к себе, слишком уж жалкие глаза вчера она корчила после его рассказа про обращённую мать. Женщины порой бывали до того наивны, что в любой обман верили, стоило только лицо опечалить — и готово. То-то их в нынешнее время так мало осталось. За спиной раздался то ли томный, то ли болезненный стон, и Дан обернулся, оставляя прочие мысли на потом. — Вижу, ты голодный до другого? — усмехнулся он, для вида вопросительно двинув бровью. Ответом ему стали далеко не невинный взгляд и зазывающее жаркое дыхание, чуть ли не паром изо рта вырывающееся. А чего уж говорить о движении пальцев, что натягивали кожицу на члене, то скрывая в себе текущую смазкой головку, то раскрывая на обозрение единственному зрителю. Пришлось прятать консерву обратно в рюкзак. В желудке нудно урчало, но не станет же он уминать тушёнку, пока его альфа наяривает куда более приятное блюдо. Учитывая, что с последней дрочки прошло три дня, мужчина и сам не прочь бы выпустить накопившееся напряжение. Умостившись поудобнее на бок, альфа устроил одну руку под голову и, не отводя взгляда от серых глаз, в которых играли шальные блики, потянулся к паху с медными завитушками. — М-м, — в улыбке простонал Николас, когда широкая ладонь накрыла его ставшие влажными пальцы. Даниель как никто другой умел доставить удовольствие рукой, давно изучив каждый сантиметр на его жадном до ласк теле. И пока один не спеша водил ладонью вверх-вниз, сжимая член с той силой, с какой предпочитает возлюбленный, второй альфа торопясь потянулся к чужой ширинке, чтобы не кончить раньше, чем доведёт партнёра до того же состояния. Так они и провели следующие минуты единения: подначивая друг друга пусть тихими, но не менее красноречивыми стонами, да надрачивая, как ошалелые, будто век член из штанин не высовывали. Уже на пике, предчувствуя, как вот-вот изольётся в умелую руку, Николас дёрнулся, инстинктивно потянувшись к шее напротив, и только клыки коснулись горячей кожи, что вовсю манила ароматом морской непогоды, Дан опустил подбородок, упираясь колючей порослью во влажный лоб. «Не позволил. Никогда не позволял», — пронеслось разочарование в туманных мыслях. А вместе с тем по телу прошёлся разряд, удовольствием отметая лишние волнения. — Быстро ты, — усмехнулся Даниель, глотая воздух жаднее тонущего. — Будто ты продержался дольше, — беззлобно хмыкнул Ник, придя в себя, и в отместку испачкал альфу его же семенем. — Эй! — скривился мужчина, наблюдая, как по ляжке, цепляясь за жесткие волоски, стекает капнувшая сперма. И вот надо было ему так низко штаны приспускать… — А нечего момент портить, — усмехнулся мужчина и кивнул на рюкзак. Не хотелось размазывать по матрасу остатки семени, уже начавшее просачиваться меж пальцев. — Ей богу, Ник, ты порой как дитё, — буркнул Дан, потянувшись внутрь за тряпкой, заодно избавляя ладонь от чужой вязкой спермы, которой оказалось куда больше, чем его собственной. — Да кто бы говорил, — и, проигнорировав протянутый кусок ткани, мужчина смачно шлёпнул той же ладонью по той же ляжке, ухмыляясь от вида мутной влаги в бликах солнечных зайчиков. — Ни-ик… — сдержанно протянул на выдохе Даниель, из последних сил борясь с подступающей к глотке бранью. — Ты труп! — рыкнул он и навалился на альфу сверху, вызвав у того смешок. Это не было злостью. Сейчас они оба забавлялись в безопасной обстановке, пусть и голодные, зато выспавшиеся, а через минут пятнадцать вместе с узлом и яйца станут пустыми. А во время весенней лихорадки нет ничего важнее, чем спустить лишнее напряжение, очищая разум от собравшегося перевозбуждения. Николас блаженно вздохнул, прижатый тяжестью своего альфы, который так упоительно сопел ему в ухо. В последнее время они только и делали, что гавкались, как два пса, сорвавшихся с привязи, а сейчас было так хорошо и спокойно, оставалось надеяться, что и остаток дня протечёт без происшествий. Да, давненько он не чувствовал такого прилива умиротворения, пробуждающего нежность, что и покидать этот провонявший бетонный квадрат не хотелось. Впрочем, к нынешним ароматам наверняка добавились и их с Даном феромоны, полные согласия и удовольствия. Как знать, может, омегам, что здесь вынужденно отдаются за кусок еды, будет полегче переносить отвратные запахи, с которыми их принуждают к соитию. Омеги… «Интересно, как там Лекс? — задумался Ник, ласково запуская пальцы в тяжёлые кудри. — Хорошо ли спал без их с Даном горячих боков?». Вспомнилось, как вчера на пороге оказался тот светленький омега, кажется… Алан? Повезло же Леоне. Хотелось бы и Нику, чтобы Лекс встретил его в коротенькой прозрачной сорочке со словами о том, какой же одинокой казалась прошедшая ночь без его желанных объятий. Раньше Ник и не раздумывался о том, что жизнь могла бы сложиться совсем по-другому: где он возвращается после работы не в пустую квартиру, ведь Дан бывало и сутками отсутствовал на вызове, а в квартиру, наполненную уютом, сотворённым искренним омежьим старанием, в котором чувствовалась бы забота и любовь. Где на кухонном столе стояли бы свежие цветы в красивой вазе с привязанной к горлышку ленточкой и всякие сладости с печеньем. Именно так его омега-родитель и украшал место, где проводил большую часть своего времени, готовясь к возвращению любимого мужа. Но вместо этого Нику по большей части доставался вид тарелки с недоеденным супом и засохшего за день куска хлеба. Не лучшее, конечно, воспоминание из их с Даном совместного проживания, да и имеет ли сейчас смысл думать о прошлом? А о будущем? Мужчина вздохнул, вдруг обратившись к притихшему альфе, которого явно подобные проблемы не тревожили: — Ты когда-нибудь задумывался о семье? Даниель напрягся, настороженно нахмурив брови в поиске подвоха, в котором Николас мог задать такой двусмысленный вопрос прямо после дрочки. О какой семье он говорит? Прошедшее детство в церковном воспитании ему известно, как и отсутствие приёмных родителей. Или же он имеет в виду брак? Детей? Так ведь кому, как не ему, лучше всех знать, что ни то, ни другое в случае Даниеля невозможно. — Мужики! Вы там проснулись? — вдруг глухо раздался женский голос снизу, напугав обоих. — Почти полдень. Леона. — Ага, — ответил ей Дан, глядя в остолбеневшие глаза под собой. Похоже, Николас по-прежнему боялся стать застуканным за развратом с альфой. — Минут через десять жди. — Ладно, а то Лекс всё переживает, что вы без него умотали, — хохотнула она в своей беспечной манере. — Пусть не волнуется, — улыбчиво добавил Ник, торопливо выползая из-под размарённого тела. — Скоро будем. — Ждём-ждём.

***

— Веселится во всю, смотрю, — усмехнулся Ник, глядя, как по комнате за хихикающим Лексом гоняется юный омежка с расчёской в руках. За всё их совместное проживание мужчина никогда не видел на лице омеги такой искренней улыбки и смеха, льющегося беззаботной простотой; по крайней мере, при нём с Даном парень вёл себя куда сдержаннее. Груди даже коснулся лёгкий укол ревности, ведь всё-таки Николас как мог старался создавать для Лекса ту атмосферу, в которой юноше будет комфортно. От глаз Даниеля тоже не скрылся очевидный факт — омега вполне вписывался в семейство, и это наводило на раздумья. — Коса-а! — завопил Оливер, когда папа поймал его на очередном повороте и поднял на руки. — Дай! Дай! — Милый, ты и так уже заплёл ему красивую косу, — усмехнулся Алан, целуя надутого ребёнка в пухлую щёку. — Прекращай капризничать. Что о тебе гости подумают? Омежка порывисто повернулся к Николасу, который вновь помахал ему рукой, а затем к Даниелю, который в его глазах ничуть не стал добрее, и, ахнув, вновь отвернулся, вцепившись в папины плечи. — Мой милый стесняшка, — хохотнула Леона, оперевшись спиной о дверной косяк и кивком сделала мужу намёк. Она, конечно, безмерно любила сына, но Лекс уж больно приглянулся малышу, и ребёнок мог устроить истерику, поняв, что юноша скоро покинет их квартиру. — Что ж, пойду его умою, — согласился старший омега и вместе с сыном скрылся за дверью. — Доброе утро, — наконец, обратил к мужчинам внимание раскрасневшийся после гонки Лекс. — Ага, — безразличный последовал тон. Даниеля сейчас больше интересовал пропущенный завтрак, чем бессмысленная трата кислорода. Он предлагал Нику сначала поесть, а потом уже спуститься, но альфа настоял на обратном, подпортив настроение. — Добр-рое, — одобрительно прорычал Ник, разглядывая розовые щёки юноши. К тому же омега явно красовался волосами, переплетёнными друг с другом, словно мягкий переливающийся шёлк. — Ты всё собрал? — Да, — кивнул он, похлопав по рюкзаку в руках, — я готов. — Лекс не доставлял проблем? — удостоверился Дан, оценивающе глянув на женщину. — Нет-нет, — мотнула альфа головой. — Славный паренёк, даже Оливер оттаял, — подмигнула она юноше. — Ладно, тогда… — Чёрт, — прервал Даниеля Ник. — Кажись, когда собирался, выронил пачку с пулями, — сообщил он, разглядывая пустой кармашек на рюкзаке. — Сейчас вернусь. — Погоди, я с тобой, — последовал за рванувшим наверх альфой Дан. — Резвые однако ребятки, да? — усмехнулась Леона, видя озадаченность на лице юноши, вновь покинутом на пороге.

***

— Здесь довольно дружелюбный райончик, — начал издалека Даниель, пройдясь по крыше, пока мужчина искал под матрасом снаряды. А ведь и впрямь. С высоты открывался вполне себе спокойный, даже можно сказать обычный вид: ни полуразрушенных зданий из-за взрыва газовых труб, ни кровавых пятен в окнах – хотя дождь же шёл, мог и смыть недавние похождения тварей. А главное, как и говорил ещё живой Глен, люди обустроили на крышах нечто вроде теплиц, и прямо сейчас через дом чей-то силуэт копошился в земле. Ну чем не место, где можно зажить спокойно? — Ты про Леону и Марию? — усмехнулся альфа. Судить о благосклонности местных только по парочке небезразличных женщин было для Дана несвойственно, оттого слышать нечто подобное из его уст казалось забавным. — Ну а что? Мария даже помогает здешним омегам с ночлегом. Достойно. А вот забота об омегах уже подозрительна, так что Ник насторожился, предчувствуя неладное, и, схватив потерянное, выглянул на крышу: — К чему ты клонишь? — Для Лекса это место может стать новым безопасным домом, — не стал юлить альфа, крепко скрещивая перед собой руки, готовый к последующим пререканиям. А они точно будут, надо же Николасу устроить борьбу за бессмысленность. — А, так вот в чём дело, — усмехнулся мужчина, нервно дернув краешком рта. — Не думаю. — Мария даст ему комнату. А может, даже Леона возьмёт к себе. Ты же сам видел — к малому её семья хорошо отнеслась. К тому же… — Нет и точка, — как отрезал мужчина, не став даже дослушивать. — В смысле «нет»? Мы договаривались, Николас! — фыркнул альфа на безосновательный ответ. — Или тебе напомнить твоё согласие? — Помню, — надменно хмыкнул он. — Помню, как ты унизил меня, специально поставив на колени перед глазами Лекса! — Я преследовал иную цель, нежели унизить тебя, — сдержанно возразил альфа, шумно выдыхая раздражение через нос. — Да неужели, — рта вновь коснулась кривая усмешка. — Впрочем, какая к чёрту разница, что у тебя за цели там были. Лексу здесь не место! — А где его, сука, место? А? — рыкнул альфа, уже не сдержав горячести. Как он и думал: Николас и не собирался прощаться с этой белобрысой тварью, никак иначе сейчас его и не назовёшь. — Ты обещ… — Хватит! — рявкнул мужчина, развернувшись к выходу. — Я не чувствую, что Лексу здесь будет безопасно, и не о чем тут говорить. — Ну конечно. На твоём узле ему будет безопаснее, верно? Резкий поворот, и глаз тут же пронзила колкая боль: такая же яркая, как искра в полумраке, и жгучая, словно то не кулак был, а кусок раскалённого железа; он отшатнулся, будто контуженный — до того неожиданно сильным пришёлся удар. — Какой же ты моральный урод, Даниель, — прошипел мужчина сквозь стиснутые зубы. В горячем дыхании чувствовался гнев, а свербящие пальцы вновь готовы были сжаться и вмазать по чужой физиономии: столь сильно его накрыло. — Ты всегда был таким. Надменным куском дерьма, которому все обязаны подчиняться. Нет больше сил тебя терпеть! — Терпеть, значит? — отстранённо произнёс альфа, уязвлённый словами партнёра. Глаз саднил, помалу наливаясь кровью, только на душе с каждой секундой становилось ещё гаже. Их распри с Ником никогда не доходили до рукоприкладства, даже когда накалялись до невозможного, всё сводилось к мату и не более того. Альфе казалось, что они оба понимали — драка не приведёт к компромиссу, тем более Даниель знал, что сильнее своего возлюбленного, а проигрыш мог стать для альфы унизительным. Оказывается, никакого понимания не было? Ник просто терпел, чтобы в один прекрасный момент вмазать от души? — Ясно. Альфа двинулся вперёд, и Николас резко оскалился, выставив перед собой кулаки, словно они в мгновение стали чужими друг другу. Думает, Даниель решил дать сдачи? Ошибается. Будто не замечая враждебности, мужчина прошёл мимо него к выходу и направился вниз, прочь из чёртового дома. — Эм, Даниель? — в недоумении подал голос Лекс, когда рядом промчался альфа, чуть ли не сдувая порывом ветра. А через пару минут спустился и Николас, с лицом мрачнее тучи, и источал не иначе как убийственную ауру. Юношу гложило любопытство, но тревожить молчаливого мужчину он не решился. Зато за него это сделала Леона: — У вас что-то произошло? — прищурилась она, пытаясь разобраться. — Даниель пролетел как пуля, и кажется, я заметила ссадину вокруг глаза. — Не важно, — вякнул альфа, не желая рассказывать о произошедшем. — Просто забей. Идём, Лекс, — он хотел тронуть омегу за плечо, разворачивая к лестнице, но женщина вытянула руку поперёк груди юноши. — В таком состоянии? Не глупи. Сначала успокой свои феромоны, — она помахала ладонью у лица, будто от Ника несло не слабее, чем от помойки. — Леона… — обратился альфа, раздражённо прикрывая веки. — Ты ничего не знаешь о нас. Не нужно влезать туда, куда не следует. Женщина недовольно хмыкнула и поступила по-своему, постучав в дверь, которую тут же отворил взволнованный омега, видимо, прекрасно слыша разговор. — Алан, пусть Лекс ещё немного у нас побудет, пока мы с Николасом подышим воздухом на крыше. — Конечно, — кивнул парень и отошёл от проёма. — Я не… — хотел было возразить мужчина, но, увидев, как боязливо смотрит на него Лекс, промолчал. Чего он боится? Знает же, что Николас и пальцем его не тронет. Почему, когда Даниель свой нрав проявляет, то это нормально, а как Ник хоть слово недоброе произнесёт, так чуть ли не в норку прячется, как бедный зайка? Тоже видит в нём подстилку? Слабовольного недоальфу? Только подчиняться способного? Так, что ли? — Взгляни на себя, — женщина достала из кармана маленькое зеркальце в виде синего цветочка, вероятно игрушку сына, и открыла перед лицом альфы. — Тебя корёжит не по-детски. В отражении смотрело заляпанное красными пятнами лицо, будто он сейчас находился посреди глубокой морозной зимы, а не в тёплом помещении; залёгшие тени под веками делали вид болезненным, а суженные зрачки придавали серым глазам безумия. Вдобавок ещё и морщины от оскала не разгладились, будто он был старше на десяток лет. Брови, ещё секунды назад бывшие хмурыми, взметнулись ввысь — таким себя Ник ещё ни разу не видел. Не мудрено, чего Лекс испугался: он и сам бы стороной обошёл, увидь на улице такого индивида. — Ладно, пойдём подышим, — согласился мужчина, выдавив из себя подобие улыбки, чтобы юноша перестал так печально на него смотреть.