Осталось лишь помнить

— Держи ноги шире. Чё ты встал, как обоссаный? — от безнадёжности выпустил Даниель пар, согревая перед собой воздух. — Я стараюсь! — вспыхнул омега, покрепче сжав в руке оружие. Присевший неподалёку на пригорок Николас только усмехнулся, глядя на старания Даниеля научить омегу стрельбе из кольта. Притом, что сама идея принадлежала как раз старшему альфе, и, скорее, всего он уже дважды пожалел о своём решении: омега никак не поддавался его «безупречным» учениям. И всё-таки в этой забавной неуклюжести Лекса было своё очарование. Не то чтобы альфа заметил этот факт сегодня, но только с недавних пор внутри него поселилось давно забытое чувство. Защитника. Некий внутренний зов, лишь альфам знакомый. Желание холить и лелеять омегу, за широкой грудью скрывать от всех невзгод. Выглядеть в его глазах достойным, тем, кто без колебаний готов порвать любого, решившего покусится на омежью честь. Однако инстинктам поддаваться он не торопился, ведь Даниель бдит в оба глаза. Альфа прислонил к губам подмёрзшие ладони и выдохнул скопившееся внутри тепло, вновь усмехаясь, когда омега слишком сильно согнул руки в локтях. Зима пришла не сказать что неожиданно, но Николас весьма удивился, когда утром, после тяжёлой ночи, проведённой за успокоением Лекса, увидел белый покров, лёгший на землю тонким белым полотном. С тех пор прошло не меньше месяца, и снежная владычица, обретя свою полную силу, холодными ночами воем ледяного вихря норовила пробиться сквозь хлипкие створки окон. В отличие от Даниеля, покрывающего сезон всеми имеющимися проклятиями, Николас зиму любил. Вспоминались Рождественские деньки, проведённые с родителями; большая пышная ёлка, украшенная до верхов мишурой и игрушками; беззаботность, смехом проникающая до каждой стены дома, украшенной сверкающей гирляндой. Зима всегда была для него отдушиной, когда мир становился пусть и на время, но чуточку добрее и счастливее. Даже сейчас, понимая, что те времена останутся в воспоминаниях лишь как быль, никогда больше воплотиться не могущая, фальшивое чувство умиротворённости всё равно ласкало душу надеждой. Всю эту иллюзию рушило только тревожное состояние Даниеля. От звуков за окном, в холодном поту просыпаясь, его альфу брала дрожь. И скажи кто раньше, что грозный зверь, боями закалённый, способен поскуливать, подобно щенку, оставленному под дверью, Николас бы никогда не поверил. Но каждый раз сильный и уверенный в себе альфа, что в свете дня его оберегал, искал в нём защиты в морозные ночи. Сморгнув увлёкшие мысли под очередной недовольный рык, Николас поднялся, стряхнув со штанов снег, и с озорным смешком подошёл к дорогим его сердцу людям. Наблюдать за их взаимодействием, конечно, было занятием весёлым, учитывая, что Даниелю эти уроки помогали бороться с неприязнью к омегам. Только уверенность с каждым разом в глазах ученика тухла, как и терпение его мучителя. Пора было брать дело в свои руки. — Дани, может, пощадишь бедолагу? — хлопнул он альфу по плечу. — Да как можно быть таким недотёпой? — в негодовании взмахнул мужчина руками. — Может, ты мне объяснишь? — Не всем всё даётся легко, — усмехнулся альфа, потеснив Даниеля, занимая его место. Наклонившись над покрасневшим ушком, опалённым морозной прихотью, альфа, как бы невзначай, поласкал его тёплым дыханием, и если и была мысль большей, чем просто коснуться нежной кожи на кисти, оголённой из-под рукава, то о ней никто не узнает. — Малыш, подними руку повыше, — направил он бархатистым голосом. — Та-ак. — М-гм, — смущённо промычал Лекс, радуясь смене инструктора. Тёплое дуновение пробежало по чувствительной коже на шее, в один миг согревая, лишив власти холодного ветра, в другой — неприятной дрожью будоража не так давно полученный в спину удар. Ещё не совсем оправившись от душевной раны, нахождение в таком положении пугало, хотя омега и понимал, что Николас не такой, как Глен. Заметив сконфуженность на лице никудышного ученика, что ещё недавно выражало сосредоточенность, Даниель сжал плечо распоясавшегося Ника, оттягивая его от омеги, словно репейник со штанины. Не то чтобы случившееся с мелким терзало совесть чувством вины, всё-таки не его идея была привести чужака в дом, за что, собственно, омега и поплатился. И всё же отчасти вина лежала и на нём. — Дан, полегче, — размял мужчина пострадавшее плечо. — Чего ты? Альфа выгнул бровь. Неужто не заметил, как трясся под ним омега, всё неуверенней держа на весу пистолет? С каким облегчением теперь разжимаются его плечи, скованные напряжением. И с какой благодарностью устремлён взгляд голубых глаз к альфьему лицу. Даниель в ответ лишь хмыкнул, впустив в мысли новую идею: — Думаю, хватит на сегодня дрочильни впустую, — хитро огласил он. — Пора бы уже за столько недель перейти к практике. — На охоту? — в догадливом прищуре произнёс рыжий альфа. — На охоту, — кивнул Даниель. Только вот ловить они будут не ту дичь, о которой подумал Николас. — А я точно мешать не буду? — спросил омега, сомневаясь в своей нужности. — Не ссы, в этой пригодишься.

***

Перепутье. Вытоптанные дорожки недалеко от основного входа в поселение. Отсюда можно было пройти к разным окраинам рощи, минуя опасные препятствия, появляющиеся из земли. Например, остриём торчащие стволы молодых деревьев, которым не посчастливилось успеть укрепить кору многолетней бронёй. Для тварей нет нужды обходить непрочную растительность, шли напрямик, втаптывая и цветы, и колючие кусты. Толща снега давно уже скрыла под собой все следы осенних обывателей, будто чистый лист, подготовленный к написанию новой истории. Ступая сейчас по ровной девственной глади, они были словно главными героями в будущем блокбастере, написанном судьбой. И название ему — «Охота на охотника». Сняв с плеча захваченное из дома ружьё, Даниель, подобно волчьему вожаку, вёл за собой через опушку, пробираясь к склонившимся от тяжести льдов деревьям. Будь этот поход обычной охотой, альфа пустил бы Николаса вперёд, ведь навыков в выслеживании дичи у мужчины было побольше. Не зря же он в заповеднике столько лет проработал, изучив повадки зверей как свои пять пальцев, и уже не раз демонстрировал навыки Даниелю. Но чего таить. Сегодняшней мишенью будет не зверь. Роща, лишённая своих привычно подгнивших обитателей, что попрятались, подобно крысам в норы, уже не пугала мрачной тишиной. Казалось, кроме деревьев, покрытых пушистым пухом из снега, да заледенелых кустов, напоминающих торчащие из земли кости, никого тут и не было. Но если пройти вглубь, туда, где ветер пел похоронный хор, ледяным змеем обвивая стволы, а озлобленные призраки разодранных тварями людей шептали дорогу к погибели, можно было встретить и мелких зверей, чудом доживших до зимы, и птиц, клюющих ягоды. Жаль, крупной живности не сыскать — всех пожрали обращённые, им-то без разницы, в кого зубы всаживать. Будь то человек или медведь, разница лишь в том, что у первого есть шанс спастись. Хорошо хоть убитые животные ложились на землю бездыханно, не перерождаясь в чудовищ, иначе, как знать, может, опасаться и нечеловечьих особей уже пришлось бы. Ухватившись за подмёрзшую кору соснового дерева, альфа перешагнул через невысокий бугор, оборачиваясь к своим спутникам. Николас за ним не следовал, остановился, чтобы подождать омегу, не поспевающего за двумя высокими альфами. Плотный леденистый покров засасывал ноги по самые щиколотки, и силы быстро юношу покидали, но Даниель не собирался сбавлять темп, малому всё равно ничего не угрожало. Развернувшись обратно, альфа прищурился, концентрируясь на окружении. Должны же остаться хоть какие-то следы, указывающие на местонахождение искомой цели. Вспоминались правила, способствующие удачной охоте. Первое из которых — терпение. Порой, чтобы добиться результатов, приходилось потратить немало времени на поиск затаившейся дичи, и только тот, кто способен без истерик отдать себя делу, будет вознаграждён за потраченное время. Хитроумие. Даже не смотря на то, что жертва не способна мыслить логически, инстинкт всегда подскажет ей путь, ведущий к свободе. Только верно выбранная тактика поможет загнать дичь в место, из которого ей уже не сбежать. И третьим пунктом была, конечно же, внимательность. Будь ты хоть семи пядей во лбу, никакое терпение и хитроумие не поможет, если не видеть знаки, ведущие к цели. Сосредоточенно оглядев ближние деревья, будто на допрос выстроившиеся в круг, он заметил на одном из шершавых стволов небольшое тёмное пятнышко, больше напоминающее размазню. Бинго. Альфа закинул кожаный ремешок с ружьём обратно за плечо и пробрался к дереву. Протянув пальцы к потемневшей коре, он тут же зашипел, почувствовав несколько холодных и мокрых комочков на шее, прилетевших за шиворот откуда-то сверху. Как будто дерево пыталось отвлечь его от найденной улики. Мужчина хмыкнул, потерев меж пальцев замёрзшую корочку. Она сразу же рассыпалась, чернилами упав на белый снег. Засохшая кровь. Обогнув дерево, он прошёл ещё пару метров, интуитивно проложив путь прошедшего здесь раненного, и набрёл на неширокую полянку, одиноко сверкающую в ярком освещении чистого неба. Вроде бы ничего необычного — засыпанные снегом бугорки разных высот, из которых торчали ветки кустов, сухое рухнувшее дерево, расколотое надвое, и тишина, рушимая только собственным сопением. В общем-то, и всё. Даниель нахмурился. Неужто подвело чутьё? Потоптавшись на месте, альфа хотел было развернуться и пойти другой дорогой, потому что за поляной начинался древостой, и чтобы там пройти, придётся вилять меж плотно стоящими деревьями, как собаке на выставке. Вдруг боковое зрение зацепилось за чёрную мелькнувшую точку меж стволов. — Нашё-ёл, — в протяжном ликовании огласил альфа. Большой чёрный ворон сидел и что-то увлечённо выклёвывал на засыпанном снегом человечьем очертании. Тело стояло задом, скрючившись к правому боку, и сложно было сказать, тот ли человек перед глазами, но в любом случае тварь остаётся тварью, есть ли разница, на ком тренироваться. — Кто там? — шепнул сзади Николас, ожидавший мелкого зверя, но, завидев застывшую фигуру, недовольно прищурился. — Ну что ты за человек, Даниель? — разочарованно шикнул он на альфу. Почуяв опасность, ворон зловеще каркнул, срываясь ввысь. От порыва ветра с головы твари посыпался скопившийся снег. — В-ворона? Доставать? — тихо и неуверенно спросил омега, наконец, добравшись до мужчин. Рука потянулась к кобуре за пистолетом. Омега сомневался, что сможет выстрелить в беззащитную птичку, так что в его планы входило лишь делать вид, что он целится. — Малыш, пойдём в другую сторону, — преградил ему путь Ник, закрывая собой находку. Но омега успел кинуть бездумный взгляд в ту сторону, куда с ухмылкой смотрел Даниель. Кольт тут же выпал из рук, окунувшись в снег, и раскрасневшиеся от мороза пальцы рефлекторно легли на приоткрывшийся в ужасе рот. Никакой вороны там не было, зато омега отчетливо увидел тёмные волосы Глена. — Как… — Ты нахрена пистолет кинул, рукожопый? — среагировал Даниель, поднимая оружие. — У тебя, может, запасной есть? Но Лекс не ответил, заторможено уставившись на тварь. Альфа недовольно хмыкнул и, схватив омегу за руку, потянул к цели его созерцания. Тот начал в сопротивлении мычать и упираться, но что есть сила омеги против альфы? — Что ты задумал, Дан? — Увидишь. Внутри Николаса началась борьба — желание вырвать юношу из рук другого альфы, прижать к себе, защищая от дурных намерений, или бездействовать, доверившись Даниелю в очередном недоумном капризе. Кулаки его сжались, а лица коснулась хмурость, и он шумно выдохнул через нос, ступая за ними, так и не определившись. Даниель поставил отпирающегося Лекса в нескольких шагах от Глена, мирно покоившегося в своей ледяной клетке, и сунул меж напряжённых пальцев омеги пистолет. Юноша вертел головой, в тихом ужасе таращась на мутный безжизненный глаз альфы, во втором вместо бельма оказалось кровавое месиво, добавляя к страху тошноту. Посеревшее и распухшее лицо, больше напоминающее восковую маску, сохранило на себе злобную гримасу. С вытянутой нижней челюстью в оскале, да так, что хорошо виднелись синие дёсны. На одной брови примёрз вырванный кусок мяса, почти достающий до глаза. Даже разбитый нос напряжённо застыл с широко распахнутыми ноздрями. Он не был похож на того самодовольного Глена, который изо дня в день смешил Лекса глупыми шутками. Одежда альфы тоже была изодрана в клочки и торчала из-под снежной шубы, прятавшей под собой рваные раны и запёкшуюся кровь. Сердце омеги сжалось в сожалении. — Не надо… — с дрожащим шёпотом попросил омега. Сколько ещё в списке появится имён, которых он погубит? Мама, братья, отец — они ведь тоже погибли по его вине. — Хватит, Дан, это уже слишком. — Бери. Пистолет. В руку, — проигнорировав замечание Ника, надавил альфа, продолжая водить пластмассовой накладкой по омежьим пальцам. Его злило, когда омега впадал в ступор, как какой-то деревенский козлик, тем более что его состояние однажды чуть не стоило им обоим жизни. Уцелевший глаз твари вдруг шевельнулся, двинув зрачком прямо на омегу, и Лекс с писком отпрыгнул, наступая Даниелю на ботинок и ударяясь затылком о его твёрдую грудь. — П-почему? — Почему что? — Его глаз двигается! Он ещё жив? — Конечно он «жив», тварью ж стал, — фыркнул альфа на глупый вопрос. — Он не успел переродиться и принять форму, так и впал в спячку свежим. Холода ударили на следующий же день, после того как Николас гуманно от него избавился, — усмехнулся он, взглянув на мужчину. Рыжий альфа недовольно закатил глаза на упрёк, но отвечать на провокацию не стал. — Ужасно, — выдохнул омега. — Тебе его жалко? Хороший, наверное, был парень, добродетельный, — иронично произнёс Даниель с притворной печалью в голосе. — Помолимся за него за ужином. — Да, мне его жаль, — подтвердил омега, не поддавшись на смешок. — Даже после того, что он с тобой сделал? Понравилось, значит? — Но он же не… не смог завершить… — голос омеги дрогнул, и он прикусил нижнюю губу. Даниель снова давил на него морально, и к покрасневшим векам подступила влага. — А-а, вот как, — холодно произнёс альфа, набирая злость в слова. — Не надо было мне будить Николаса в ту ночь, чтобы он подтвердил злой умысел чужака. Надо было бросить тебя, чтоб твою дырку натянули по самые гланды, может, тогда ты бы усвоил урок и перестал жалеть всяких чертей в ямах! — не сдерживаясь, выкрикнул он. — Дан, перестань на него орать, немедленно! — сам не сдержав голоса, взвинтился Ник. Из нутра рвался свирепый рык, которым только на поединок вызывают, и если Даниель не утихомирится, альфа точно не сможет сдержаться. Вмажет по челюсти, и плевать на последствия. — Ва… — послышалось сквозь всхлип, — вас бы я точно не пожалел! — в сердцах выпалил омега. Сдерживать слёзы сил больше не нашлось, и он отпустил себя, горько заплакав. Замёрзшие ладони потянулись к лицу, хоть как-то спасаясь от окружающей жестокости. — Даниель, какой же ты гад! — рявкнул альфа, вжикнув молнией на куртке, и укрыл омегу в своём тепле, прижимая озябшего юношу к шерстяному свитеру. — Отлично, давай, вытирай ему слёзки, — скривился Даниель, отвечая на осуждающий взгляд. — Пусть остаётся слабаком до конца своих дней. Пусть продолжает ныть по каждому поводу и жалеть себя, — едкостью лилось из его рта, — или же перестанет строить из себя несчастного и берёт в руки пистолет, — уже спокойно продолжил он. — Покажи, что чего-то стоишь, докажи себе, что не жертва, и каждый, кто посмеет тебе навредить, получит по заслугам. Николас изумлённо моргнул. В сказанных словах альфа будто обращался не к омеге, а к самому себе. И что удивительно — Лекс стал хныкать тише, будто задумался над его словами. Может, Даниель намеренно задел омегу, чтобы замотивировать? — Думаю, Глен не заслуживает твоего прощения, — альфа ласково прошёлся рукой по куртке, где находилась голова омеги. — Да и стоит ли оставлять его в таком виде? Зима закончится, и он переродится. Лекс раньше и не задумывался о том, что может повстречать альфу вновь. Почему-то хотелось верить, что парень исчез из его жизни с концами, оставшись в воспоминаниях неприятным пережитком. Он даже не стал уточнять у Ника, убил ли мужчина Глена или просто отпустил на все четыре стороны, дав шанс уйти в город. Наивно было полагать, что альфа смог бы добраться до туда целым и невредимым. — Давай, покажи личико и всади в тварь пулю «упокоения», — добавил Дан, щёлкнув затвором на кольте, напоминая о его существовании. — Или будем ждать до весны, когда пацанчик переродится в какого-нибудь прыгуна? Но Лекс не торопился покидать свою уютную халабуду. Похоже, широкая и горячая грудь альф — теперь его любимая часть их тела. Внутри было так спокойно и приятно обдавало феромонами вместе с теплом, улюлюкивающим тело. Только дурак захочет высунуть нос на стужу и лишиться этой блаженной оболочки. Конечно, рано или поздно ему придётся это сделать, и если учитывать лёгкое покалывание в пальцах ног, мороз явно на стороне мужчин. Почему он вообще должен убивать Глена или, вернее сказать, добивать? Альфа ведь уже не дышит. Даниель всегда кичится своей невообразимой решительностью и силой духа, постоянно тыкая Лекса в уязвимые места, а сам смог бы убить своего друга? Или… любимого? «Нет-нет!», — омега в отрицании завертел головой и почувствовал, как по затылку мягко прошлась ладонь. Николас. Как ему вообще могла взбрести в голову мысль о нём в таком ключе? Да и Даниелю он тоже смерти не желал. Да, буквально пять минут назад из его рта вырвалось обратное, но то на эмоциях, с действительностью ничего общего не имеющее. Как бы сволочно мужчина себя ни вёл, а потихоньку начал оттаивать по отношению к Лексу. И это стало заметно. Например, вчерашним утром он сильно удивил юношу, подоткнув под его оголённую пятку одеяло. Лекс уже не спал, но переодеваться на глазах у альф до сих пор заставить себя не мог, потому предпочитал подниматься, когда мужчины уходили вниз. Да и вообще, альфа перестал называть Лекса недоразумением, когда тот что-то ронял или делал неправильно. Чего уже говорить об обучении стрельбе, в которой мужчина старался проявлять снисходительность. В противовес из памяти вдруг всплыли обрывки общения с Гленом. Его вечные пошлые намёки и шлепки по заднице, несмотря на то, что понимал, как неприятно было Лексу подобное своеволие. А фраза: «сколько же твоя прелестная попка может детишек нарожать», — и вовсе теперь кажется нелепой, хотя в то время Лексу она показалась романтичной. Думалось, что альфа готов к созданию семьи, и омеге льстило, что он годится на роль родителя. А после нападения Лекс ещё выдумывал всякие отговорки в его защиту, мол, просто гормоны в голову ударили или альфа сам по себе слишком ревнив оказался. Ну и слепцом же он был. И ведь правда, а стоит ли жалеть такого человека? Лекс стыдливо упёрся носом в свитер, втянув феромон, желая отвлечь мысли от неприятного осознания. Дыхание омеги почти выровнялось, и Ник на секунду убрал от объятий руки, чтобы развести по сторонам, безмолвно сообщая Даниелю о возможных раздумьях омеги. Мужчина закатил глаза, но всё же кивнул, решив не подгонять малого, и отошёл к твари, вблизи разглядывая его расквашенную физиономию. Альфа надеялся на больший энтузиазм омеги в исполнении приговора, а тут снова драма, и снова он её инициатор. А ведь хотел доброе дело сделать — даровать шанс отмстить. Ему в своё время такого никто не дал. Вскоре Лекс вылез из «берлоги», возвращаясь к трагичной реальности. Глен, к сожалению, никуда не исчез и всё ещё стоял на том же месте, окружённый своими убийцами. Даниель сосредоточенно тыкал зачем-то ему в лоб веткой, а Николас солнечно заулыбался, поймав на себе взгляд голубых глаз. А ведь солнце уже потихоньку уходило к горизонту, отпуская на волю тени, до этого скованные в дневном свете. — Я готов, — прохрипел он, набравшись смелости, — отправить Глена на небеса. — Небеса? — усмехнулся чёрноглазый альфа, отвлекаясь от своего занятия. — Трупы гниют в земле. О каких небесах речь? — Ему дорога только в ад, — резко высказался Ник, дёрнув вверх молнию на куртке. — Хватит этой чуши, — сплюнул в снег Даниель и, откинув окровавленную веточку в сторону, махнул омеге к себе. — Сюда иди. Лекс ступал настороженно, взгляд его повис на пистолете, которым Даниель наверняка намекал на незаконченное дело. Но вместо того, чтобы протянуть его омеге сразу, альфа ухмыльнулся, демонстрируя свою работу: на лбу у твари был нарисован кровью неровный кружок с точкой посередине. — Дан, ты, конечно, та ещё творческая личность, — заключил Ник, покачав головой. — Мы пришли сюда тренироваться, так чем не мишень? — фыркнул мужчина, всё-таки протягивая омеге оружие. — Давай, не посрами мои учения. Немного поколебавшись, Лекс взялся за рукоять, жаркую после альфьей ладони, и сжал двумя руками, согреваясь чужим теплом. Альфа отошёл на десять шагов назад и вычертил на снегу линию, отмечая дистанцию. Говорить он ничего не стал, омега и так понял, что стрелять он должен оттуда. Подойдя к метке и развернувшись к твари, ноги сами разошлись в нужную позицию, но груди коснулась странная тревога, вынудив тело замешкаться. Оба альфы наблюдали позади него, явно не доверяя омежьей точности, и Лекс даже был этому рад. Увидь сейчас Даниель его страдальческое лицо, точно бы не поскупился на грязные слова. Шумно вобрав побольше воздуха, колющей свежестью ударившего в лёгкие, омега вытянул обе руки перед собой, сжимая в ладонях рукоятку, и пальцем, пропускающим дрожь, зажал курок. «Знай, Глен. Я прощаю тебя. Надеюсь, в том мире ты не будешь такой… тварью», — с внутренней серьёзностью произнёс юноша, смотря прямо в лицо когда-то улыбчивого парня. Омега отпустил горячее дыхание и вслед пусковой крючок. Раздался выстрел.