Блокада.

Из темноты доносились отголоски сирен и разрывы бомб. Языки пламени охватили улицы, перекидывались на дома и расползались дальше. В дверном проёме показались разноцветные огоньки. Красные, розовые, жёлтые и оранжевые. Вова лежал на кровати, удивленно глядя в темноту. Сердце замерло от удивления. „– Что это, Степан? “- шепотом спросил мальчик, закрывая лицо одеялом. Было и по-детски любопытно, и зверски страшно. Всё тело сковывал металлический страх, делая из мальчика статую. – Спи, нет там нечего, - шикнул на того старик, – Нам завтра рано вставать. Вова перевёл взгляд на вход в подвал, – Там какие-то цветные огоньки, они в разных местах. – Спи давай! Мы в подвале, нам с тобой боятся не чего, - Степан говорил спокойной, словно на улице ничего не громыхало. Словно там, за стенами ничего не горело и все тихо, – Ночная бомбежка, ты должен уже был привыкнуть к этому. Она происходит каждый день, каждую ночь. От разрывов и плача громкоговорителей сердце замирало. На душе кошки скребут от этого, – Но я не могу к такому привыкнуть.. Я никогда ранее не сталкивался с подобным, Степан! Старик взвыл громче сирен. Даже в темноте было видно как его лицо приняло багряный оттенок и как свирепо заблестели зубы. “- Возможно тогда я испугался Степана больше всего на свете. Даже бомбёжка стала не такой страшной“. Он что-то говорил, пытался донести какую-то мысль, но Вова, накинув одеяло так высоко, что его край повис на изголовье, в ужасе прятался. Этот рёв не прекращался пока сирены не замолкли. Думалось мне: “вот сейчас он точно порвёт щеки и выпадут глаза„. Понарошку, конечно. ———· Я потянулся. Спина захрустела как снег под ногами, равномерно и недолго. Интересно, а может ли она сломаться от такого? Надеюсь что нет, хотя, однажды её защемило. Помню это, будто произошло сегодня. В тот момент я думал, что больше не смогу нормально жить, но спас меня, на удивление, Вольфганг. Редкостный болван с хорошим чувством юмора. Вольфганг среднего роста с режевато-каштановыми волосами и зелёными глазами, а ещё обильно покрытые веснушками щеки. В дополнение ко всему нос с горбинкой. Но хоть и внешность у него весьма привлекательная, только вот умом его обделили. “Даже Шмидт умнее будет!„. После “работы„ долго ещё в ушах звенит, а тело ломит, словно ты не разгибаясь подаёшь снаряды вечность. Больше ничего не тревожит. Только боль в спине, а также звон. Бомбёжка для меня это - ничего. Я практически ничего не чувствую, безусловно мне жаль людей, но. Не то чтобы я ощущал себя в эти моменты, словно нахожусь в городе на месте жителей или тяжесть за унесеные жизни. Нет. Это что-то другое. Мне не знакомо столько слов, чтобы описать, что чувствую. А вот как обстоят дела с обстрелом - без понятия. Я - артиллерист. За плечами послышался знакомый недовольный голос, Шефер. Когда голос стал ближе и громче, я обернулся. – Ночь на дворе, караул уже сменился. Причина по которой ты всё ещё не спишь? Заняться не чем?, - Шефер выглядел уставшим от всех и каждого. Только голос сохранил ту прочность. Стоя у меня за спиной, мужчина потер руки и сунул в карманы, – Холодина то какая.. – Причин нет, - коротко ответил я, стараясь не свалиться на землю от ломки в костях. Всё говорило: желание поспать, боль в спине и звон в ушах о том, что нужно бы разгрузить себя. Иначе откину коньки где-нибудь в окопах. Такой ответ вроде бы устроил его, но уходить Шефер не собирался, – Клаус.., - спрашивал тот, внимательно осмотрев солдата перед собой. Даже как-то неприятно стало, – Не составит ли тебе труда ответить на один вопрос? Если Шефер начинал расспрашивать с этих слов - добра не жди. Обычно в такие моменты он засыпал тебя вопросами с ног до головы, которые словно по волшебству не доходили до пыток. „Надо было уходить сразу“: подумал я, прежде чем ответить, – Я слушаю ваш вопрос, но только один. – А ты.., - Шефер поравнялся с Клаусом, достав руки из карманов, – Женат? Есть кто-то на родине? , – странный вопрос. Точнее, он совсем обычный, но для меня странный. Я уже отвечал на него. Вроде бы за этот месяц раз десять точно. – Был. – Был? – Да, был. Жена умерла от туберкулёза, про родителей не знаю, а так.. Из живых младшая сестра, – на вздохе произнёс я. Хотелось ещё добавить, что про сестру ничего не известно, только что она жива, только мне не хватило сил открыть рот. Шефер ничего не ответил. Молча протянул сигарету и зажигалку. Я закурил. Теперь мы оба стояли молча. Надеюсь утром станет легче. Ещё бы Шефер всё это забыл. ———· Мальчик как обычно встал рано утром. Часов в пять. Он на цыпочках пошёл на кухню. Назвать это небольшое помещение, со столом в углу и двумя стульями, кухней было трудно, но так оно и было. На столе стоит пожелтевшая чашка из-под чая, засохший кусок кожи и маленький, как камень, труп мыши. Стулья убраны друг на друга, чтобы меньше места занимали. Стоящий в углу стол небольшого размера с погрызенными углами, как Вовка говорит:“ Голодными тенями„. Их никто не грыз, просто углами стол часто били об стену. Если говорить про освещение, то оно отсутствовало. Поэтому требовалось зажечь свечу или принести с собой настольный светильник.¹ Их, кстати, было всего два на весь подвал, и то один из них разобран. На кухне, в отличие от других комнат, не было каких-либо отверстий в которые бы проходил свет. Голая коробка с обшарпанными предметами жизни. В ней даже не было плиты или шкафчиков для посуды. Стол, два стула и мёртвая тишина. Все это просто отголоски хорошей жизни, иначе бы всё выглядело доброжелательно и светло. Было бы светло и носить светильник с собой было бы не обязательно. Даже не нужно! Степана не было, он вновь куда-то ушёл ни свет ни заря. Так что Вова шёл один до школы. Хотя, если б старик был дома, то Вова бы предпочёл, чтобы его не провожали. А то тот ходит очень медленно, так и опоздать можно. Да и его компания иногда была - скучна. И тошно было с ним. В классе стояла тишина. Ребята как мышки сидели за партами. Урок математики. На доске было десять примеров. Лёгкие. Мальчик считал их быстро, поэтому, как самый ответственный, глаз не сводил с часов. Стрелки упрямо шагали в круг, вздрагивая при перемещении. Марья Ивановна устало вздохнула. Соседка по парте смотрела на висящий под потолком портрет Александра Сергеевича Пушкина. Тот смотрел на неё в ответ. Гляделки. Мальчишки, любящие задирать Вову и хвастаться не тем, чем стоит, вместо математики делали самолётики. Самолётики с красивыми крыльями. Мне хотелось уснуть. Ночью я не выспался, все из-за Степана, который выл как волк. Ещё и бомбежка. Покрутив перо между пальцами, упёрся рукой в щёку. Буду держать голову, чтобы не лечь на парту и не уснуть. Посмотрев сначала по сторонам, Настенька чуть-чуть нагнулась к Вовиному уху, – Вова, - окликнула мальчика соседка, –Ты не знаешь, Ира когда придет? Мне самому очень хочется узнать, когда придет Ира. Но я не знаю и видимо не смогу узнать, а врать или вводить Настю в сомнения не хочется. – Не известно, - быстро ответил Вова, не отрывая глаз от часов. Мутное стекло часов, треснувшее от взрыва неподалёку, скрывало за собой циферблат. Так что приходилось приложить усилия, чтобы разглядеть цифры с расстояния трёх парт. Повезло что их не убрали из-за этого. Вроде бы девочка замолчала и отвернула. Но через секунду она снова заговорила. – Может сходим проверим её? Вова, как думаешь?, - снова наклонившись к мальчишке, спрашивала Настя. Ее бледное личико с большим лбом прямо таки сияло вблизи, как солнце с утра на росе. Вова посмотрел на Настю. Стрелки уже доходили до последнего звонка, – Осталось пару минут, – было сказано шёпотом. Возвращаться в подвал к Степану от слова совсем не хотелось. Наверняка старик будет нести какой-нибудь бред, – Надо ещё позвать с собой ребят. Ира будет рада их видеть, - поэтому Вова согласился пойти с Настей. Уж лучше так, чем старый этот дед. Жила девочка на третьем этаже с бабушкой. Квартирка небольшая, но уютная и тёплая, встретила нас с улыбкой, будто знала, что придём. И вот мы уже зашли, весёлые, румяные в предвкушении встречи с Ирой. Как вдруг Анна Петровна, бабушка Иры, возмутилась, начала выгонять всех:“ Нечего вам тут делать! Идите отсюда!„ -, прогоняя всех, кроме Вовы. “– Видимо она не хотела, чтобы мы мешали девочке отдыхать и восстанавливаться„ – Ты, Вова, останься, - сказала старушку, ведя мальчика в комнату, – Хочу с тобой кое-чем поделится. Бабушка Иры хороший человек, веселая и добрая. Она ходила в длинной белой юбке с розовыми цветами, а также синими ягодами, в коричневом кардигане с большой белой пуговицой на груди. На голове обычно был платок алло-крансного цвета. Сама по себе она бледная, кожа стянута вниз и морщины, как складки на диване, покрывали её лицо. Глаза прозрачно голубые, губы маленькие и бледные. Но какое же от неё исходило тепло. Она не спеша, шаркая ногами, прошла в комнату. Там было убрано, приятно пахло и зелёные цветы стояли на подоконнике ровно, как по стойке смирно. Сев на диван, Анна Петровна подозвала к себе Вову, – Что ж, слушай внимательно, внучок, – начала она, когда мальчик сел рядом, – Чувствую я, что скоро к вам придёт нечто злое, большое и серое. Это нечто не желает вам добра, наоборот хочет как можно быстрее от вас с Ирой избавиться. Ему не будет вас жалко.., - говорила Анна Петровна, закатив глаза, словно её смерть нашла, – Проследи пожалуйста за Ирой, чтобы с ней ничего не случилось. Я не хочу, чтобы с ней это случилось, понимаешь? ”- Мне не охотно верилось в это. Все звучало очень странно и нереально, – Старческий маразм - , подумал я, наклонив голову в бок. В слух, естественно, этого не сказал„. – Хорошо, Анна Петровна, я прослежу за этим. И могу вам с уверенностью заявить - с Ирой ничего не случится. Кто это такой большой, серый и страшный, что желает нам всего плохого? Чучело волка? Степан в пальто? Бред. Даже если это существо реально - оно бы было давно поймано и изучено. Да и вообще, почему кто-то должен нам желать плохого, мы же ничего с Ирой не сделали. В подвал мальчик вернулся поздно, под вечер. Степана до сих пор не было. “Интересно, куда он пропал?“- подумал мальчик, раскладывая учебники на столе. Тянулось время быстро, мальчик и глазом моргнуть не успел, а на улице уже было темно. – Степан так и не пришёл.. Это на него не похоже, – собрав портфель на завтра, бурчал Вова, – Ладно, завтра должен вернуться. Он меня не бросит, хоть и говорит, что я для него.. Абуза. На душе стало тоскливо. “Неужели меня снова бросили? Нет, на этот раз про меня вспомнят и тот вечер не повторится„. Мальчик положил портфель в прихожей, а потом принялся готовиться ко сну, стараясь настроить себя на лучшее. “ Да Степан. Хоть я и ребёнок, но чуть-чуть понимаю происходящее вокруг.„: хотелось сказать Степану после того случая ночью. Чтобы хоть капельку вырости в глазах старика. ——· Клаус спал в углу, пока остальные либо играли в скат, либо болтали кто о чём. Самый заядлый игрок оказался старый черноволосый вояка. Леберечт. Также именуемый как – Большерук. Загребает сигареты только в путь. Невысок, худой как палка. Лицо круглой с небольшим горбатым носом, чуть смещённым в бок, а также родинкой над верхней губой, прямо под носом. В ямках сидят два полупрозрачных глаза, вроде когда-то они были зелёные. Еще у него выпирали верхние клыки из-за чего два передних зуба сикось-накось. Вместо рук - лапы. Огромные ладони с трещинами на костяшках. А еще Леберечт очень громкий. Громче Шефера со Шмидтом. Кстати про Шмидта. Он проиграл варежку, причём только одну, ведь вторую он давно уже посеял. Теперь вынужден переносить морозы без них. Идиот. Кстати кожа у Леберечта была чуть светлее чем у Шмидта, но такая же зелёная и похожая на тряпку. Вдруг Клаус вскочил как новобранцев при первом обстреле. Глаза круглые, губы сырые, а руки мелко трясутся. Мужчина метнулся к окну на ватных ногах. Почему именно к окну? Потому что лучше всего идти туда, вдруг летит бомба или у своих чего не так пошло. Надо после крепкого сна - проверить свою безопасность. Иначе тю-тю всему живому. – Ты чего вскочил-то, Клаус?, - поинтересовался Шмидт, сидевший у окна, – Приснилось что-ль что-то нехорошее? Я сглотнул. В горле неожиданно стало сухо, – Л-лис идёт, – нет, его не боялись или считали чем-то важным. Просто он.. Его никто невзлюбил. Он был награждён почётным званием „Рыжий сволочь”, хоть и не был рыжим, он вообще был блондином. За то со сволочью непрогодали. Едкая заноза в мягком месте, доставляющая дискомфорт, и достать её никак нельзя. К тому же, Лис был на фоне нас - живее всех живых. Румяный, кожа мягкая, даже блестит на свету. А вот какие у него глаза, как два неглубоких озера посреди леса. Зрачок на фоне синеватой дали был больше похож на запятую. Вытянутый из-за тёмного оттенка снизу. Череп ровно под арийские стандарты, а ещё подтянутое телосложение и рост отличный. На руках куча шрамов, ожоги на подушечках пальцев. “Тушить сигарету надо об что-то не живое, например дерево, а не об пальцы„- твердил Тедерик, частенько ударяя мужчину по рукам, когда тот хотел так сделать. Бывало и я его приостанавливал, но толку от этого было мало. Он нарочно делал вид, что передумал, а потом делал по своему. Слушался Лис - только Тедерика. Ещё у мужчины была особенность - родимое пятно в форме морды лиса на загривке. Кстати как раз таки из-за этого он и получил свое “второе имя„. Я узнал об этом случайно, ещё и самый первый, когда мужчина подрался с Фридрихом. Прополз тогда к ногам, скуля, чтобы обработать раны. Леберечт сидел на месте, не двигаясь. Смотрел на нас как на кучку идиотов, ему было всё равно. Кто, куда и почему сюда идёт, хоть сам фюрер приедет, Леберечт не шелохнется. – Это он по твою душу идёт, Алоис, – пробурчал большерук, – Ты ж вчера в него снежок кинул. Вот идёт выманивать извинения.. В Шефера будто черт вселился. Остановился, вылупил на того глаза и как рявкнет:“– А ну молчи! Сидишь там в своём болоте тихо, значит продолжай сидеть!„. Он даже покраснел, как рак варёный. От такой выходки я едва ли воду не выплюнул. Я напился вдволь. Вытерев губы, я отставил флягу в сторону, – Лис обычно по этому поводу не ходит лично. А ждёт пока станет неловко и человек сам подойдёт извиняться, – вмешался я всего на пару минут, поглядывая то на Леберечта, то на Шефера, – Вы ж его знаете. – А ты чего там, букашка невзрачная. Спал тихо, чего проснулся? , - Шефер подошёл ко мне, – Ложись, ещё не скоро до смены караула. Я разбужу тебя. Закатив глаза, естественно это нужно было делать осторожно, чтобы не получить по шапке, я недовольно цокнул языком, – Да чтоб тебе за „букашку невзрачную”, Лис прикладом пальцы ног отбил или Шмидт с Гинденбургом тёмную устроили. Я с удовольствием присоединюсь , – всё это было сказано в шутку, мы таким не занимались. Ну как мы, по крайней мере я. Мне бесполезно тягаться с Шефером. Он крупнее, сильнее дак ещё и рука тяжёлая, – Нас будет трое, ты один. Считаю это честным. В тот момент когда Шефер подошёл к Клаусу, дверь в помещение отворилась. Высокая фигура мелькнула в дверном проёме и быстро скрылась в тени. По полу потянул холодок. Мы мигом сделали вид, что всё хорошо, но было поздно. Фигура вышла в центр комнаты, осматривая нас с ног до головы с улыбкой на лице, – Что это вы тут затеяли? Небось опять Леберечт все сигары забрал и вам ничего не осталось, - мужчина усмехнулся, - Лучше играть надо. Или заняться нечем, Калькбреннер? Неперенашу свою фамилию. Меня всегда воротить от неё. Это связывает меня с отцом. С человеком, который поступил очень гадко по отношении к маме. Клаус насупил нос, – Сам небось дурка валяешься, а нам выговор делаешь, – сквозь сжатые зубы бурнул солдат. Мы все равны.« Я, Шмидт, Леберечт, Шефер, Лампрехт, Лейхнер - мы равны. И Лис тоже. Между нами нет тех, кто имеет над кем-то власть или над всеми сразу.» “ – Да чтоб ты.. „: последнее, что услышал Клаус, прежде чем Лис замахнулся. Удар был не слабый, пришёлся в нос. На секунду показалось, что с угалка глаза потекла крошечная слезинка, окрашенная кровью. Нас во время разняли. Ещё до того как на звук прибежал ротный. Считаю это маленькой победой, ведь в первые в жизни осмелился что-то сказать Лису. Но вот нос у меня теперь сломан. –––· Мальчик лежал на кровати с открытыми глазами. Сон пытался одолеть его, но тот активно сопротивлялся. Когда глаза закрывались сами собой и провалился в сон, мальчик вскакивал, потирая их, чтобы отогнать сон. Некие нити страха укутали с ног до головы. Слова Анны Петровной оставили свои впечатления, да такие, что мальчику мерещились тени в углу комнаты. Они танцевали, смеялись и тыкали пальцами:„ - Вот он трус!”, „– Посмотреть какой он «смелый»!”, „– Вот же чучело! „. – Мне всё кажется.. Здесь нет никого, – натянув одеяло повыше, успокаивал себя Вова, – Степан про меня не забыл.. Он точно придёт!, – Вова только-только отвёл глаза в сторону, как вдруг! Из темноты на него вышла огромная, просто огроменная тень. Зубастая. Серая. Как Анна Петровна рассказала! Она начала приближаться, намереваясь съесть мальчика. Клацая острыми зубами для ещё большего устрашения. Глаза у неё были ярко жёлтые аж светились в темноте. Приблизившись как можно ближе, тень наклонилась к мальчику. Из рта пахло гнилью и табаком, а ещё вблизи можно было рассмотреть лицо. Светлая кожа и золотые волосы, это всё что отпечаталось в воспоминаниях. Позже добавились слова: “Я приду за вами! И ты пожалеешь,что не успел прийти во время!„ В ту ночь, я не смог заснуть. Лежал весь в поту и слезах, укутавшись с носом в одеяло, а также забившись в угол. Мне на секунду показалось, что я умер. Что тьма меня засасывала. Но когда вновь открыл глаза, я понял. Это моя детская фантазия. Яркий свет ударил в лицо. Неприятно и даже больно, но это было неважно. Степан наконец-то пришёл, – Ты чегой это. В углу сидишь, как мышь, когда её заметили? , - старик выключил фонарик и убрал в карман, – Иди сюда, кое-что расскажу..