I Never Meant To Lose You

      — Надень это.       Уилл открыл глаза и сонно уставился на девушку, смотрящую на него сверху вниз.       — Уилл. Надень это, — повторила Эл, и Макс фыркнула, плюхаясь рядом с ним.       — Мы идем в торговый центр, оденься, — она настойчиво пихнула ему одежду в руки. — Кстати, эти шорты просто очаровательны.       Уилл потер глаза, глядя на собранный для него наряд, прежде чем приподняться на кровати.       — Спасибо, моя мама купила их мне.       — А-ав, — Макс мило улыбнулась, а Эл довольно просияла.       — Я… не хотел это говорить, — он смущенно закрыл пылающее лицо руками. — Сколько время?       — Полдень, — Макс потянула его из постели и потащила в ванную. — А так как на улице около тысячи градусов, мы думали пойти в карьер и поплавать.       — О… — Уилл застыл в проходе, — я не могу. Карьер – не очень хорошее место. Ну, я не был там с тех пор, как…       — Нашли твое тело, — Эл задумчиво посмотрела на него. — Но тебя тогда не было.       — Да, но Майку всегда было там некомфортно. Он говорил, что не мог отделаться от того вида всякий раз, когда ходил туда. Поэтому я тоже там не был с тех самых пор.       — Что ж, отлично, что Майка здесь нет, — Макс уже практически толкнула его в ванную. — В любом случае, сначала мы купим мороженое. Мороженое – ключ к починке разбитого сердца!       — Ч-что? Но у меня не разбито сердце, не в этом плане! Мы же… Мы же не расставались…       — Глупенький, — Макс ласково потрепала его по щеке. — Сердца разбиваются по-разному, в том числе и из-за дружбы.       — Понятно…       — А даже если и из-за чего-то большего, мы не осуждаем, — Макс мигом посерьёзнела. — Особенно если это причина, по которой вы больше не дружите.       Уилл сразу сдулся и в напряженной тишине перевел испытывающий взгляд с одной девушки на другую.       — Полагаю, вы все слышали вчера? — тихо спросил он, неуверенный, что хочет знать ответ.       — Прости, Уилл, я… — Эл виновато склонила голову вбок, — я не хотела вмешиваться.       — Эл, все нормально, я знаю, что ты не хотела. Он не знает. Я… он сказал то, чего я просто не мог… — он застонал от разочарования. — Ладно, я думаю, он знает.       Эл и Макс взволнованно переглянулись, и последняя наклонилась, чтобы втянуть его в объятья.       — Он придурок, — Уилл в ответ издал влажный смешок, покачав головой, и отстранился.       — Он не такой. Правда. И в этом проблема, что он… Он всегда вел себя по-другому со мной, и я не знаю, потому ли это, что мы дружим дольше всех, или, может быть, я не единственный, кто чувствует себя… по-другому. Но я знаю – да, он может быть грубым и злым, но он не такой. Он милый, добрый и действительно заботится обо всех, просто больше этого не показывает, и мне кажется, это из-за его отца, но… — он неловко замолчал, смущенный собственный болтовней. — Он не такой, он… Он идеальный.       Эл накрыла его ладонь своей с понимающей улыбкой, и в ту же секунду, когда их глаза встретились, Уилл с ужасом осознал, кто его собеседницы.       — О… боже! Боже мой, Эл, прости, просто забудь мои слова! — Уилл умоляюще посмотрел на нее, однако та в ответ покачала головой.       — Я бросила его задницу, Уилл, я не шутила. Все в порядке. Ты любишь его, а я – нет.       — Нет?       — Ага, я его не люблю, — подтвердила она, захватив одежду с его кровати и твердо прижав ему к груди. — Одевайся, Макс сказала, что у нас сегодня девичник.       Уилл вопросительно посмотрел на Макс, которая ухмыльнулась ему.       — Назовем это Днем избавления от Майкла Уилера! — она пожала плечами и потянула за собой Эл к выходу из комнаты. — И кстати, твоя мама осталась у Хоппера, а твой брат – с Нэнси, так что, я надеюсь, ты не против прокатиться на велосипеде.       Уилл вздохнул, глядя им вслед, а затем – на стопку одежды в своих руках. Он задумался, не совершил ли ошибку, разорвав дружбу с Майком – может, это было слишком резкое и поспешное решение. В памяти всплыло выражение боли на лице Майка, его слезы, как срывался чужой голос, умоляя о шансе все исправить.       Он потер покрасневшие глаза, проглотил подступивший к горлу ком и в попытке отвлечься оглядел комнату: плакат «Челюстей», подарок от Майка на день рождения, все еще висел на одной из стен, как и рамка с фотографией с научной выставки, сделанная пару лет назад, стояла на его столе, словно насмехаясь над его наивностью.       От внимательного взгляда также не ускользнула стопка рисунков, практически полностью состоящая из набросков его лучшего друга. Вернее, бывшего лучшего друга.       Уилл взглянул на свою рацию, лежащую на комоде, и еле сдержал порыв связаться с Майком прямо сейчас: извиниться, просить снова стать его другом, ползать на коленях, умолять, плакать и кричать.       И он почти сделал это: схватил рацию, включил ее и переключил на нужную частоту. Однако, когда его палец завис над кнопкой «Передача», он остановился.       — Я не виноват, что тебе не нравятся девушки!       — Я не виноват, что тебе не нравятся девушки!       — Я не виноват, что тебе не нравятся девушки!       Эти слова громко звенели в его голове, смешиваясь с оскорблениями и жестокими прозвищами, к которым он уже привык. Разные по составу, но ранящие одинаково клички проносились в его мыслях подобно урагану, сметая все остальное на своем пути.       Уилл обессиленно сполз по стенке комода, прижался спиной к металлическим ручкам и заплакал, сжимая рацию в руке с такой силой, будто мог расколоть ее. Он ненавидел себя за слезы, которые лились так легко, что часто становилось поводом для наказания его отцом. Мальчики так не делают – они должны сдерживать свои эмоции, пока все до последней капли не превратится в беспощадный гнев.       «Мальчики не ревут», «Мужчины не плачут», «Перестань быть слабаком и повзрослей наконец», — кричал на него отец, и каждый следующий удар ранил только сильнее. Каждый синяк темнел, каждый порез – становился глубже.       Но в то же время рукава удлинялись, свитера увеличивались, а Уилл? Он становился тише. Печальнее. Меньше.       Он понял, что отец не сможет вбить в него мужество, несмотря на многочисленные попытки – после всех пьяных ночей, когда Лонни обращался с ним или его матерью, как с боксерскими грушами, в нем не прибавилось ни храбрости, ни стойкости. Поэтому вскоре отец ушел, а Уилл возненавидел себя за то, что почувствовал облегчение. Он ненавидел себя за то, что ощутил счастье, когда услышал громкий хлопок входной двери и резкий звук отъезжающего автомобиля в последний раз.       Его терзало глубокое чувство вины. Он должен был грустить. Он должен был любить своего отца.       Но он не любил. Просто не мог.       Точно так же, как должен был ненавидеть Майка за его поведение и слова. Ненавидеть за то, что его оттолкнули, как надоевшую игрушку, и бросили. Ненавидеть за все, что Майк сделал с ним в последние несколько месяцев…       Но он не мог.       Уилл не смог бы ненавидеть Майка, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он не мог чувствовать к нему ничего, кроме чистой, наивной и безусловной любви, которую он не смог испытать даже к своему собственному отцу.       Он любил Майка каждой частичкой себя, чувствовал каждой клеточкой своего существа непреодолимую тягу к этому мальчику с глазами почти обсидианового цвета. Ему нравилось, что его голос смягчался исключительно для него, его утешительная хватка вокруг плеч всякий раз, когда Уиллу было страшно, и что Майк защищал его от монстров еще до того, как они на собственном опыте выяснили, насколько реальными они могут быть. Он любил, как его имя слетает с губ Майка, что он казался единственным, кто по-настоящему понимал его в самые тяжелые моменты, его поддержку в то время, когда видения спутались с реальностью. Их клятву сойти с ума вместе.       Уилл любил Майка бесконечно и легко – каждым сломанным осколком своего разбитого сердца, которое никогда не сможет собрать воедино, прекрасно зная, что это чувство никогда не будет взаимным.       И за это он ненавидел себя еще больше.       Он поднял глаза к потолку: светящиеся в темноте звезды, наклеенные Майком и Джонатаном в тот период, когда его мучил ужасный грипп пару лет назад, все еще висели над головой. Тогда Майк был готов на все, чтобы ему стало лучше в один из худших моментов его жизни. Было сложно не скучать по тем временам, когда боли в животе были худшим, что с ним случалось.       А сейчас, после всего пережитого, его желудок скрутило похожим образом, и он закрыл глаза с судорожным вздохом. На самом деле, все только к лучшему. Майк наверняка не желал его видеть, догадавшись о самом тщательно охраняемом секрете, и, скорее всего, испытывал к нему отвращение. Ему просто не нравилось, когда Уилл злился на него. И так как из них двоих Майк был упрямее, то чувствовал острую необходимость оставить последнее слово за собой.       Однако Уилл не думал, что его сердце выдержит еще один удар, поэтому отстранился, как будто сорвал пластырь. Резко и быстро, хотя не без следов – чувства к Майку навсегда останутся с ним, выжженные в его мозге, сердце, легких, душе. Словно шрам, который никогда не исчезнет, сколько бы времени ни прошло.       Но Уилл смирился с этим, потому что им обоим было бы намного больнее, если бы Майк по-настоящему отверг его.       В конце концов, Майк двинется дальше, а Уилл? Ну, он все еще будет тем же двенадцатилетним мальчиком, смотрящим на него так, будто тот достал для него настоящие луну и звезды и повесил светиться на потолок.       Прямо там, где он всегда был, где Майк его оставил.       Уилл поднялся на ноги, грубо вытер глаза и вздохнул. Это было жалко, не так ли? Страдать по тому, кто бросил его самый большой секрет и наихудшую уязвимость прямо в лицо? Только потому, что его заслуженно назвали плохим другом.       Конечно, Уилл всегда будет любить его, но… в данный момент Майк лишь чертовски раздражал.       Он до сих пор злился на них за то, что значительная часть лета была впустую потрачена на дурацкие страдания Майка и Лукаса. Пускай теперь завидуют, что Уилл проводит время с их девушками. Пусть и не совсем по своей воле, это все равно было забавно.       Но по большей части… отстойно.       Уилл покачал головой, отбрасывая негативные мысли, выключил рацию и бросил ее на кровать. Лукас и Майк могут проводить свое время, как пожелают, но он не собирается тратить его на того, кто даже не удосужился посмотреть на него.       Нет уж, он двинется дальше и забудет Майка, даже если это будет последним, что он сделает.       Уилл с новообретенным энтузиазмом переоделся, привел себя в порядок и направился к выходу из комнаты. Все будет хорошо. Они пойдут в торговый центр, затем в карьер, а потом он вернется домой и выяснит, как преодолеть эту глупую влюбленность.       Он повернул дверную ручку как раз в тот момент, когда дом наполнился пронзительным криком, и без колебаний, распахнув дверь, вбежал в гостиную.       — Эл? Макс? — позвал он и резко затормозил, увидев, что они хихикают возле телефона.       — О, Майк звонил, — Макс ухмыльнулась. — Не волнуйся, я ответила.       — Ты… только что крикнула ему в трубку?       — Нет, это я, — Эл гордо улыбнулась и повернулась к Макс, чтобы дать ей пять. — Он тоже кричал.       — Спасибо, Эл, — Уилл рассмеялся.       — Ладно, пошлите уже! Стив задолжал мне рожок, а Робин просто даст мне бесплатно все, что я захочу, так что надо поторопиться, чтобы не пропустить их смену! — Макс схватила двух смеющихся друзей и практически вытолкнула их за дверь.       Садясь на велосипед с широкой улыбкой на лице, Уилл даже не думал о Майке.

***

      Майк не мог перестать думать об Уилле.       Каждый раз, когда он закрывал глаза, перед ним всплывало его удрученное лицо. Слезы, наполнявшие большие карие глаза, буквально убивали его. Уилл выглядел таким разбитым, печальным – чувство вины съедало его заживо, переполняло изнутри, что он, конечно же, полностью заслужил.       На самом деле, он заслуживал худшего – любых ужасных слов, которыми Уилл мог назвать его. Но Уилл этого не сделал. Он бы никогда не сделал ничего подобного, потому что был хорошим человеком. Майк подумал, что Уилл всегда был слишком хорош для него.       Он сидел прямо у телефона в подвале своего дома с рацией в руке, готовый к тому, что Уилл свяжется с ним хоть как-то. Он не знал, чего ожидать, Уилл никогда по-настоящему не злился на него. Единственной близкой к этому ситуацией можно назвать Хэллоуин в прошлом году, когда Майк огрызнулся на него за то, что Уилл позволил Макс присоединится к ним.       Черт, а ведь за это он тоже не извинился. Естественно, Уилл позволил ей присоединится, он бы позволил кому угодно что угодно, лишь бы сделать их счастливыми. Именно так он поступал, таким человеком он был. Однако Майк, тот еще мудак, отчитал его за это, сказав, что ему следовало посоветоваться с ним, как будто ему запрещалось принимать свои собственные решения. И Уилл, самый настоящий ангел в отношении своего серьезно облажавшегося дьявола, мгновенно простил его, даже не задумавшись о том, что в этой ситуации заслуживает извинений.       Майк обессиленно застонал, уронив голову на руки и позволив рации остаться на его коленях. Он действительно не заслуживал Уилла – наверное, никогда. Возможно, попросить Уилла стать его другом было лучшим решением в его жизни, но для Уилла ответить согласием – самой большой ошибкой.       Майк не был добрым и артистичным, как Уилл, или веселым и умным, как Дастин, или смелым и находчивым, как Лукас. Он не был потрясающим, как Эл, или крутым, как Макс. Он был просто Майком Уилером: ужасным другом, плохим лжецом и полным придурком.       Он задавался вопросом, в какой момент все пошло не так, кем он вообще был. Он был готов бросить все, чтобы найти Уилла, когда тот пропал. Он был рядом на протяжении всей его одержимости и кошмарах до и после. Он отвечал на телефонные звонки шепотом в три часа ночи, когда ни один из них не мог уснуть, и Уилл был единственным, кто мог его успокоить, а Майк – единственным, кто мог вернуть Уилла в реальность. Единственным, кто мог заставить его снова почувствовать себя хорошо.       Только с Уиллом он чувствовал себя хорошо, как бы он ни ненавидел это признавать. Сколько бы он ни старался приспособить Эл к этому месту, стать его якорем, эта задача всегда возвращалась к Уиллу.       Его плечи тряслись, когда он пытался сдержать слезы, уже навернувшиеся на глаза – в который раз за последние двенадцать часов. Если бы отец увидел его сейчас, то наверняка сделал бы какой-нибудь грубый комментарий, от которого ему стало бы только хуже. Обычно, когда ему казалось, что мир вокруг рушится, Майк звонил Уиллу, ехал на велосипеде к нему домой и позволял себе погрузиться в бесконечный комфорт своего лучшего друга. Но… отныне он не заслуживал такой роскоши.       Он сделал свой выбор, когда произнес те гребаные дурацкие слова. Когда взял все, что когда-либо было использовано против Уилла, и выплюнул ему прямо в лицо просто потому, что был слишком труслив, чтобы признать его правоту. Что Майк разрушил партию. Что он отталкивал единственного человека, который значил для него больше всего на свете, потому что боялся, как это много. И было легче оттолкнуть его, чем смириться с тем, что, возможно, друзья не должны так смотреть на друзей.       Это ведь ненормально – ощущать порхание бабочек в животе, когда твой лучший друг улыбается тебе, и думать о своем лучшем друге, целуя свою девушку. Возможно, причина, по которой он не мог сказать Эл, что любит ее, не в том, что он подавляет эмоции (хотя это, конечно, тоже не помогает), а в том, что он просто не любит ее. Потому что он не может любить ее. Потому что он влюблен в кого-то другого.       Потому что он влюблен в Уилла.       Майк уставился на телефон, открыв рот от тяжелого осознания. Влюблен? Влюблен в Уилла? Он мог бы снова расплакаться, рвать на себе волосы или броситься в огонь. Влюбиться в лучшего друга, который в данный момент ненавидит его? Гениальный ход, тупица.       — Черт… — Майк посмотрел на рацию на своих коленях, затем на рисунки, развешанные по стенам подвала. Его взгляд рассеянно скользнул по толстой папке на одной из полок, и его губы тут же расплылись в теплой ностальгической улыбке.       Он подошел к полке, осторожно достал папку и сел на пол, после чего открыл ее и первым делом наткнулся на один из последних рисунков, которые Уилл давал ему. Это было сразу после Хэллоуина, до одержимости и возвращения Эл – в общем, до того, как их отношения стали натянутыми и далекими.       Это был один из немногих рисунков, на котором были изображены только они вдвоем: бок о бок, Мальчик-Зомби и Лягушачье Лицо, два супергероя против всего мира. Или, вернее, хулиганов. Они стояли в соответствующих супергеройских позах, но держались за руки, чтобы «придать друг другу сил». Майк аккуратно провел пальцем по красочному листу бумаги и с тоской вздохнул.       Тогда они засиделись допоздна, обсуждая суперспособности их героев, и Майк почти все время жаловался на свое прозвище.       — Ты же не считаешь, что у меня лягушачье лицо, правда? — он надулся со скрещенными на груди руками. — И какие вообще у меня могли бы быть силы с таким именем? По крайней мере, Мальчик-Зомби звучит круто, почти как Человек-Паук.       — Нет, я думаю, у тебя симпатичное лицо, но даже если бы у тебя было лягушачье лицо, то ты бы мне все равно понравился, я же люблю лягушек, — Уилл пожал плечами с милой улыбкой и бросил ему маленькую шоколадку. — А по поводу твоих способностей… ну, например, у тебя мог бы быть очень длинный язык, чтобы бить плохих парней, и еще ты мог бы далеко прыгать!       — Фу, я не хочу способностей с языком! — Майк рассмеялся, сморщив нос. — Это все равно что облизывать плохих парней!       — Не знаю, Майк, тогда придумай сам! Ты же рассказчик, а я всего лишь иллюстратор, — Уилл слегка пихнул его локтем, получив игривый ответный толчок.       Не успели они опомниться, как уже смеялись так сильно, как не смеялись очень давно, а их улыбки были невероятно яркими и заразительными.       Майк обреченно посмотрел на диван, где они тогда сидели, и его сердце болезненно сжалось. Он скучал по Уиллу, по тому, как с ним было легко и приятно; это ощущалось как теплый летний ветерок перед восходом знойного солнца – комфортно и так правильно.       Майк любил Уилла. По-настоящему, искренне любил его каждой запутавшейся частичкой себя.       — Я люблю его, — прошептал он, и слова казались священными на его языке, словно каким-то образом Уилл мог услышать его через кирпичные стены и мили, разделяющие их. — Я влюблен в Уилла, — повторил он гораздо более уверенно, прижав папку к груди, и томно выдохнул, проживая этот одинокий момент озарения в своем подвале.       Однако вскоре счастье исчезло, сменившись паникой, и улыбка пропала с его лица.       — Боже мой, я влюблен в него, — Майк положил папку на место и быстро направился к телефону. — Я просто… Я должен извиниться и все исправить! «Я не могу потерять тебя, я скучаю по тебе, пожалуйста, прости меня»? Нет, это глупо. «Привет, приятель». Стоп, приятель? Фу, так не звучит! — он поежился. — «Привет, Уильям, как дела»? Боже, это так жалко! — и нервно пригладил волосы, стоя возле телефона и перебирая варианты, как лучше начать разговор. — «Уилл, нам нужно поговорить. Можно я приеду? Или ты приедешь ко мне?». Нет, он не согласится. «Прости, я люблю тебя»? Вряд ли он поверит. «Да, я понимаю, я придурок, но можем мы снова стать друзьями»? Или просто… «Привет, Уилл, это Майк, твой лучший друг»? Боже, я почти такой же жалкий, как Стив!       Майк застонал, драматично падая на диван, и обхватил голову руками. Сейчас или никогда. Чем дольше он будет ждать, тем хуже.       — Привет, Уилл, это Майк. Ты был прав во всем, а я был слишком глуп, чтобы признать это, но теперь я понимаю. Мне очень жаль, и все, что я хочу сделать – это загладить перед тобой вину. Мы можем встретиться на свалке и поговорить? — пробормотал он, репетируя, и вернулся к телефону. — У тебя все получится, Уилер.       Он нервно набрал номер и прижал трубку к уху. Несколько секунд, пока шли гудки, он в ожидании затаил дыхание.       — Уилл? — Майк вздрогнул, когда на звонок ответили, но пока ничего не сказали. — Привет, я просто звоню сказать…       Его прервал пронзительный крик, заставивший его выронить трубку и тоже закричать, но он практически тут же поднял ее обратно.       — Уилл? Уилл, ты в порядке? Уилл! — однако звонок оборвался, и Майк какое-то время растерянно смотрел на телефон, прежде чем быстро повесить трубку и схватить свою рацию.       Этот крик определенно принадлежал Макс или Эл, которые явно издевались над ним. И это значительно усложняло его план.       Нажав кнопку «Передача» на своей рации, он вздохнул.       — Красный код, ребята, красный код! Встретимся в торговом центре в Скупс Ахой через полчаса! Отбой! — он схватил свои вещи и направился к двери.       Операция по возвращению Уилл началась и закончится успехом, чего бы это ни стоило.