Диалог Глаз

Ослепительная белесая вспышка. Протяжный бешеный вскрик, а за ним - грохот и гул. - Паудер! - надрывно зовет Вай, но ответа нет. И явно не будет. Кейтлин тяжело поднимается на ноги и усердно хромает в сторону привязанной к стулу Вай.

- Ты/жива! - встречаются их взгляды.

Едва веревки спадают на пол, Вай жадно сгребает подругу в объятья и держит так крепко, словно надеется напиться ее теплом; Кейтлин вжимается носом в ее шею и лихорадочно целует, то в щеку, то в висок, то в ухо. Потом ее вес привычно ложится на плечо Вай, а тонкий изгиб талии - под руку. Вай подхватывает с пола хекстековые перчатки, и бережно ведет подругу к залитому кроваво-красным светом выходу. Она чувствует всем телом ее порывистое дыхание, чувствует, как ребра девушки перекатываются под ее рукой и, с каким ритмом бьется ее сердце. Еще никогда Кейтлин не казалась такой хрупкой в ее руках.

- Если выберемся... если выберемся, ни за что тебя не оставлю!

Они поднимаются на улицу: ночное небо распахивается перед ними, озаренное красным диском луны, и его рассекает пополам неоново-синий хвост летящей вдаль ракеты. "Красиво..." - успевает пролететь в голове у Вай, прежде, чем отчаянный крик Кейтлин прорезает зависшую в воздухе убийственную тишину. Синий хвост описывает изящную дугу в душно-сером небосклоне и устремляется к Зданию Совета. Кристально-голубой всполох прорезает ночной мрак, будто удар молнии, и на долю секунды все снова замирает в мертвой тишине. Звуковая волна всколыхивает воздух, заставляя все краски в нем поочередно вздрогнуть, и долетает до Вай и Кейтлин отдаленным раскатистым свистом. Легкий порыв ветра взъерошивает им волосы; в нем едкий запах озона, обожженного камня и чьей-то смерти. *** Нижний город увлечен своей обычной беспристрастной суетой: его жителям нет дела до вспышек в небе, которого они не видят. Оно и к лучшему, поскольку Вай и Кейтлин успевают доковылять до подъемников, не привлекая к себе лишнего внимания. На их счастье даже охрана пропускает их без лишних вопросов и не требует платы. Они вваливаются в кабину и рухают вдвоем на тесное сиденье. Где-то по сторонам раздается скрежет гигантских шестерней и тросов; кабина медленно ползет вверх. Вай бездумно смотрит в окно некоторое время, потом оборачивается к подруге и замирает: Кейтлин бледна, как полотно, ее глаза наливаются алыми пятнами, скривившиеся поджатые губы хаотично подрагивают; она медленно и шумно втягивеат носом воздух. Вай бережно берет ее за руку и чуть сжимает. - Плачь, Кейт. Теперь можно, - тихо произносит она. И Кейтлин плачет. Плачет навзрыд, отчаянно глотая ртом воздух, протяжно стонет и давится всхлипами. Вай прижимает ее к себе и с трудом удерживает: не дает оползти на пол. Кейтлин трясется в ее руках и утробно, дико воет в ее плечо, слепо цепляясь пальцами за ее куртку. - Это ты... виновата... - скулит она, почти задыхаясь. - Если бы ты... не остановила меня... Мама. Вай, моя мама... Вай все понимает. В памяти всплывают ее собственные крики, когда она также много лет назад обвиняла Вандера в смерти родителей, а потом - Паудер... Паудер. Что же ты натворила... Вай обнимает ее крепче, чуть покачивает на руках, нежно гладит ее спину, волосы, плечи, целует в висок, трется головой о ее голову. Ее куртка уже почти на сквозь пропитана соленой влагой. Вай еще никогда так не жалела, что не носит с собой платка. Она отматывает кусок вымазанного в пыли и крови бинта с запястья и утирает им слезы девушки. - Вай... Вай... - всхлипывает Кейтлин. - Тшш. Все будет хорошо. Я с тобой, - нашептывает Вай. - Масло и вода - разве не ты говорила? - Забудь, что я говорила. Я никуда от тебя не уйду. - Вай сама едва понимает, что это значит, но твердо знает, что так и будет. Ей надоело терять своих близких. - Сколько ты меня знаешь? Два дня, три? - горько усмехается Кейтлин. - Плевать. Я больше не отпущу тебя. Кейтлин сильнее вжимается лбом в ее ключицу и коротко кивает. *** Пилтовер после взрыва напоминает муравейник, облитый кипятком: везде суета, возня и паника. Воет сирена, зеваки высыпают на улицу и вертят головой, как голуби, миротворцы носятся взад-вперед. Один из них почти врезается в бредущих рука-об-руку Вай и Кейтлин. - Смотри, куда... - Начинает-было Вай. - Кейтлин! - вдруг перебивает ее миротворец. - Боги, это ты! Мы уже с ног сбились, разыскивая тебя! - Меня? - С трудом выговаривает Кейтлин: челюсть задеревенела от долгого плача. - С чего это? - Да ты же исчезла из собственной спальни! Твои родители уже весь город на уши поставили! Твоя мама... Ох, Кейт, твоя мама... - с ужасом протягивает парень и бестолково сдергивает с головы свой кивер, - я так сочувствую...

- Идиот! - шипит глазами Вай.

- Прошу, отвези меня домой. - Холодно выдыхает Кейтлин. - Вернее... нас! *** На пороге поместья Кирраманов стоит, опустив голову, хозяин дома, а рядом на ступеньках офицер в плаще бегло записывает что-то в блокнот. Завидев в воротах дочь, Тобиас бегом бросается к ним навстречу, почти хватает Кейтлин на руки и выдыхает с горьким стоном: - Кейтлин... родная... Он бездумно осыпает поцелуями ее щеки, тискает ее в объятиях, а сам едва держится на ногах - это видно по подрагивающим коленям. - Папа... Она смотрит в его лицо и даже в полумраке замечает, как глаза его блестят от подступающих капелек. И слова становятся ненужными. Она виснет на отцовских руках, чуть раскачиваясь, и снова дает волю слезам, только теперь они струятся совершенно беззвучно. - Мне... очень жаль, мистер Кирраман. - Тупо роняет Вай, наблюдая за этой сценой. Тобиас недоуменно поднимает на нее покрасневшие глаза, словно только сейчас ее заметил. Впрочем, даже если это так - Вай его не винит. - По крайней мере вы живы и невредимы... - произносит он, совладав с ломающимся от горя голосом. - Пойдемте скорее, нужно о многом поговорить. - Мистер Кирраман... - Вклинивается деловитый скрипучий голосок офицера; Тобиас едва не вздрагивает от его появления, - Как я вижу, пострадавшая уже на месте - мне нужно опросить ее для протокола, а также Вас и... - миротворец неуверенно ведет карандашом в сторону Вай, - ...эмм, Вас... леди. Кейтлин с отцом удрученно переглядываются; Вай замечает, как девушка едва заметно мотает головой. Тобиас вскидывает брови в легком недоумении, но тут же с пониманием кивает. - Я уверен, это может подождать, по крайней мере, до завтра, вы ведь сами видите, моя дочь измотана, и к тому же ранена! - Господин, это необходимо для отчета, - напирает миротворец. - Юлиус, я прошу тебя, ты же сам видишь, что происходит... - терпеливо выцеживает Кейтлин, но офицер и тут не уступает. - Это займет не больше часа! - Послушай ты, Юллиус, - раздается вдруг сокрушающий рев Вай, - или ты сейчас берешь жопу в руки и сваливаешь нахер отсюда, или я тебе твои же погоны в пасть запихаю! Тебе, крыса ты штатная, по-хорошему говорят: оставь бедную девушку в покое! Ты, дерьма кусок, хоть знаешь, через что она прошла! Они двое только что члена семьи лишились, а ты, сученыш, со своими ссаными бумажками... Вай кипит и изливает весь свой гнев оглушительно громко, беспрерывно и красочно, совершенно не скупясь на самые яркие и смелые выражения и угрозы, а Кейтлин с отцом застывают, разинув рот, ровно также, как и офицер. Когда бесперебойная подача воздуха в легких у Вай все же сходит на нет, и ей приходится приостановить свою канонаду проклятий и оскорблений, остолбеневший и надувшийся, как жаба, миротворец, все-таки решается спросить: - Кейтлин... а это кто? - Это Вай, - отвечает девушка так, словно это все объясняет, - она со мной. Кажется, что от напряженного молчания, должен треснуть воздух. - Ясно... - медленно выдавливает офицер, не сводя глаз с надувшей ноздри незнакомки. - Я вас понял: кажется я и впрямь немного не вовремя. - Ты просто гребаный гений! - Вай! - угрожающе одергивает Кейтлин. - Что ж... - Офицер натужно сдувает побагровевшие щеки. - Укажу пока в отчете, что пострадавшая в состоянии шока, а главная свидетельница... - Он бросает юркий взгляд на Вай и тут же прячет его обратно в блокнот. - ...В состоянии аффекта. Мне нужно будет проведать вас на днях - уточнить все детали, а пока что, разрешите откланяться. - Благодарю. - Оторопело бросает Тобиас. Офицер картинно отдает честь, разворачивается, и, обдав Вай ядовитым огоньком в глазах напоследок, торопливо устремляется за ворота. - Это было... весьма своевременно, - констатирует Тобиас, обращаясь к гостье. - хотя и крайне необдуманно: если бы Кейтлин за тебя не вступилась, полагаю, он бы уже схватился за наручники, но так, или иначе, спасибо тебе. Вай решает оставить препирательства: сейчас есть более важные вопросы. Она учтиво кивает в ответ, и видит, как осторожность и недоверие в глазах мужчины плавно сменяются благосклонностью, и ей почему-то это льстит. - Идем домой. - Тепло командует отец, бережно подхватывая Кейтлин под локоть. - Все. - Неуверенно добавляет он, вполуоборот. *** Вай не совсем понимает, как в просторном, светлом доме с мягкими креслами, пушистыми коврами и высокими портьерами можно чувствовать себя неуютно, но чувствует. Теплая гостиная раскрывается перед ней во всем своем убранстве: мраморные колонны по углам, на стенах - картины в тяжелых резных рамах, под ними - торшеры с расписными абажурами, а в центре зала - золоченый чайный столик, кресло и диван в муаровых узорах. Вай с трудом сдерживается, чтобы не разинуть рот, оглядывая комнату. Едва они пересекают порог - им навстречу из-за дивана вылетает гигантский ротвейлер и с радостным визгом кидается прямо на Кейтлин, чуть не сбивая ее с ног. - Декстер, Декстер, тише, мальчик! - Хихикает Кейтлин, тщетно пряча щеки от всеобъемлющей понурой пасти с огромным вертким языком, и это первый раз за вечер, когда она снова улыбается. Вот теперь Вай все же застывает с разинутым ртом: по сравнению с тоненькой изящной фигуркой Кейтлин, этот "мальчик" выглядит, как нечто среднее между медведем и слоном. При виде того, как этот слонопес упоенно лобызает ее щеки, Вай на секунду становится завидно. - Ни хрена себе пудель... - Пространно подмечает она. - Ах это... - Усмехается Тобиас, потрепывая по холке пса. - Это наш любимчик, и самый верный сторож: никого к нашей малышке не подпускает... - Его губы расплываются в такой двусмысленной улыбке, что у Вай начинают чесаться зубы. - ...Вернее, теперь уже к моей, - договаривает он, и его улыбка и глаза мгновенно меркнут. От зависшего молчания хочется удавится. Вай тут же начинает скучать по двусмысленной улыбке. - Присядем, - сухо вздыхает он. Отец усаживает Кейтлин на козетку; Декстер тут же пристраивается рядом. Сам Тобиас подходит к креслу напротив и мнется несколько секунд, прежде чем в него опуститься. Вай сразу догадывается - это было излюбленное место Кассандры. Она порывается усесться возле Кейтлин, но Дексер резко вскидывает голову с таким видом, словно она этого не достойна.

- Может ты и прав, приятель. - уныло усмехаются серебряные глаза.

Она сиротливо облокачивается на спинку козетки; никто не возражает. - Расскажите, что произошло, - без намека на былую нежность произносит Тобиас. - Все в подробностях. Вай встречается с Кейтлин вопрошающим взглядом.

- Всё?

- Всё. Он мой отец.

- Ты или я?

- Ты. - требуют подернутые слезами глаза.

И Вай рассказывает. Изливает все в деталях, всю правду, всю подноготную, словно она в суде под присягой, и не замечает, как у нее самой начинают дрожать руки. Тобиас слушает, не перебивая, не задавая вопросов, не отводя от нее пронзительного взгляда, который тяжелеет с каждым словом. Вай подмечает где-то на краю сознания, что ее скорее всего вот-вот вышвырнут за дверь, но сейчас это не имеет значения. Он и Кейтлин имеют право знать все от начала и до конца. - Итак... - вкрадчиво произносит Кирраман, когда Вай заканчивает свою историю, - Я услышал достаточно, кроме ответа на самый главный вопрос: за что погибла моя жена? Вай замолкает, и молчание длится до одурения долго. - За что? - повторяет Тобиас, и в голосе лязгает сталь. Вай не поворачивает головы, но чувствует на себе взгляд Кейтлин, и она прекрасно знает, что в нем отпечатан тот же вопрос.

- Вы правда хотите услышать ответ?

- Да! - Почти кричит перекрест глаз отца и дочери.

- Я не могу вам сказать.

- Врешь!

- Вы не готовы это услышать. Уверена, вы и сами догадываетесь о причине. - Бездействие. - Коротко и звонко отвечает Кейтлин. - Это ты хотела сказать? Вай смотрит на нее секунду, две, и трещит, рассыпается в костную муку под ее взглядом, полным кристально-чистой ярости и боли. Взгляд убийственно знакомый, только не в ее исполнении. К такому все равно не привыкнуть.

- Ты хотела правды.

- Да, - опустошенно отзывается Вай. Ей страшно хочется добавить что-то еще, но нечего. Оправданий нет. Кейтлин закрывает глаза и медленно набирает в грудь воздух. - Мама... Джейс... погибли просто за то, что не смогли принести процветание городу, полному убийц и химбаронов? - произносит она, едва ли не шепотом. - Джейс не погиб. - Холодно вставляет Тобиас, и две пары глаз молниеносно устремляются к нему. - Джейс, Виктор и Мэл Медарда - трое выживших, - вздыхает он. - Как? - Одними губами произносит Кейтлин. Сапфировые глаза на миг озаряются надеждой, но она тут же меркнет, сменяясь очевидным, самым злым и болезненным вопросом:

- Почему они?

Из всех советников...

Из всех людей в этом проклятом мире...

Почему только они?

- Я не знаю. Эти трое единственные остались почти невредимы. Когда они оправятся, состоится собрание представителей всех кланов Пилтовера; на нем мы выберем пятерых новых советников, и на нем я надеюсь узнать все детали происшествия. - Ты будешь претендовать на пост в совете? - осторожно интересуется Кейтлин. - Сомневаюсь, - Качает головой Тобиас. - Я не слишком подкован в политике, в отличие от твоей матери, а конкуренты будут явно серьезные. Я бы с радостью выставил тебя, в качестве кандидата, но ты слишком молода для советника. - Я бы не захотела, - отмахивается Кейтлин, - у меня другие цели. - Боюсь даже спрашивать. Полагаю, с семейным бизнесом они не связаны? - Папа... - Ладно, не будем сейчас об этом. В чем же твоя цель сейчас? Кейтлин медлит некоторое время, обдумывая и взвешивая ответ, и поднимает собранный взгляд на Вай. - Джинкс, - говорит она твердо. - Мы должны найти ее.

- Ты со мной? - трепетно спрашивают бездонно-голубые зеницы.

- Ну как тебе откажешь?

Вай уверенно кивает, хотя это движение дается ей тяжелее, чем хотелось бы. - Извините, я правильно понял: вы собрались вдвоем(!) разыскивать и ловить сестру Вай, которую она один раз уже отпустила? Для чего? - Последние слова Тобиас выбрасывает так громко и горячо, что они бегут эхом. Его глаза усердно прожигают в Вай дыру. - Ее нужно обезопасить. - Со всей возможной халатностью отвечает Кейтлин, но Вай чувствует ядовитую изнанку в ее голосе. - Она слишком непредсказуема. - С этим я не спорю. - Сухо отзывается Тобиас. - Вопрос в ней! - указывает он зрачками на Вай. - Ты(!) осознаешь, на какие меры вам, возможно, придется пойти, чтобы обезвредить твою сестру? - Да, - с железом на языке цедит Вай. - И тебя это устраивает? - Нет. - Значит, ты готова снова рисковать жизнью моей дочери, лишь в слепой надежде, что твоя сестра к тебе вернется, и тебе все равно, какой будет цена? - Едва ли не рычит Тобиас. - Я просто хочу все исправить! - Едва ли не выкрикивает Вай. - Я признаю, на мне ровно столько же вины, сколько на Паудер... Джинкс - без разницы! Я бросила ее в детстве, из-за меня она обезумела, и это я не дала Кейт убить ее, когда была возможность; у вас есть все причины ненавидеть меня, но только я знаю, кто она, только я могу договориться с ней, только меня она не станет убивать, не глядя, поэтому я(!) должна найти ее. Если она нападет... я возьму удар на себя. Никто больше не пострадает ни из-за меня, ни из-за нее. Это - мое слово. В зале вновь воцаряется молчание. Под пристальным, оценивающим взглядом Тобиаса, Вай ощущает себя лягушкой на лабораторном стекле, и что тревожит ее еще больше - Кейтлин смотрит точно также. - Тебя это устраивает, Кейтлин? - наконец, прерывает тишину отец. - По крайней мере, это звучит разумно, - устало вздыхает она. - Что ж, будь по-вашему, - неохотно пожимает плечами Тобиас. - Только прежде всего тебе нужно залечить рану и оправиться от всего, что случилось. И еще... ох, нам нужно готовиться к церемонии: завтра должен приехать похоронный агент. Ты представляешь, нам в почтовый ящик уже напихали рекламных проспектов от пяти ритуальных агенств! Чтоб, их всех-нелюдей... Милая? Милая! У Кейтлин темнеет в глазах; образы плывут и вращаются вокруг нее. Ком встал поперек желудка, а воздух в легких налился тяжестью. Рана на бедре сначала резко заныла, словно кто-то ковырял ее ложкой, а потом, напротив, онемела и начала пускать ручейки холода по всей ноге. - Кейт! - взволнованно зовет Вай и, подхватывает ее за плечи, не давая повалиться на пол. - Кейт, что с тобой? - Ничего. Я просто устала... - невнятно бормочет Кейтлин сквозь дурман. Вай бережно укладывает ее на козетке, чуть похлопывает по щекам, но подошедший Тобиас тактично оттесняет ее плечом и сам берет лицо дочери в руки. - Ничего серьезного - ей просто нужен отдых, - методично заключает он после недолгого осмотра. Он осторожно подбирает Кейтлин на руки, словно маленького ребенка и плавно несет в сторону выхода. Вай послушно плетется следом. Он укладывает ее на мягкую перину, заботливо накрывает пушистым одеялом и сам присаживается с краю; смотрит на нее долго, зачарованно, как на реликвию, и невесомо гладит ее голову, что-то тихо приговаривая. Вай топчется в дверях, так и не решаясь зайти в спальню, воровато наблюдает за ними, иногда пряча взгляд, и боится сказать хоть слово, будто она видит что-то сакральное и недозволенное. В груди скребется странная тоска, не похожая на простую грусть или тревогу. Зависть - невольно признает она, но понять, в чем ее источник, все равно не может. Она сиротливо притуливается к косяку двери и бессознательно, будто-бы сонно, потирается о него виском, и в закрытых серебряных глазах вдруг снова всплывают давно позабытая теплая перина и чьи-то любящие руки... только совсем другие. - Уже почти рассвет. - Вдруг оборачивается к ней Тобиас. - Тебе тоже пора бы отдохнуть. - Его голос теперь звучит гораздо мягче. - Молли! - негромко зовет он. Вай слышит позади себя быстро приближающийся стук маленьких каблучков. - Да, сэр? - раздается уже знакомый резкий голосок за ее плечом, и Вай невольно вздрагивает. - Проводи Вайолет в гостевую спальню. - Командует Тобиас. - Хорошо, сэр! Пойдемте, леди Вайолет!

- Леди Вайолет?

От дребезжащего голоса пышнотелой служанки у Вай сводит челюсть, но новое прозвище и вовсе вызывает орду мурашек. Привыкать придется долго. Гостевая спальня вновь встречает ее глянцевой чистотой и пустынным звоном, будто раньше она сюда и ногой не ступала. Полы уже снова начищены до блеска, свежее белье разносит навязчивый цветочный запах по всей комнате, а на полированных комодах и тумбочках - ни пылинки. Вай бездумно меряет шагами пол, и от его намытого скрипа, ей становится не по себе. Она сбрасывает с плеч засоленную, потертую, загрубевшую от пота и ветра куртку, и отправляет ее безжизненно болтаться где-то на торшере; надо же как-то обживать свою новую обитель. Собрав последние силы, стаскивает стоптанные ботинки, швыряет их куда-то к окну, потом делает еще одно усилие в попытке вытянуть из под матраса подоткнутое насмерть одеяло, но быстро сдается: падает на кровать прямо поверх него, даже забыв снять одежду. Только теперь, застыв глазами в темном потолке, она ощущает, какой сокрушительной тяжестью налито ее тело, как трещат и ноют побитые кости, как пульсируют синяки и лопаются капилляры, а в голове просыпаются все увиденные за ночь картины. Они проносятся, вспыхивают перед ней, застилая красками предрассветный мрак спальни. Вай крепко сжимает рот ладонью и, наконец, дает пробиться собственным слезам.