Fyodor's Brilliant Plan

***

      В замелькавшей среди других гостей фигуре, была какая-то особая, занимательная фишка. Издалека этот человек напоминал мима или клоуна, неудавшегося фокусника и великого артиста в одном флаконе. Он широко и радостно улыбался, выделяясь на фоне всех собравшихся белой вороной. Белый, с черной подкладкой плащ, развевающийся на сквозняке, асимметричная жилетка с круглыми блестящими пуговицами, черно-белые полосатые брюки, рубашка с оборчатым круглым воротом, похожим на свободную, замысловатую водолазку и темные перчатки. Причудливые сапоги, отделанные то ли красным мехом, то ли пушком и трость, напоминающая большую волшебную палочку с позолоченным набалдашником.       Неподдельно ярким было его удивление и восторг от происходящего. Этот человек стал кислотным пятном, частицей хаоса в высоко спланированной свадебной церемонии. Его светящиеся радостью глаза и постоянная улыбка резко контрастировали со всей окружающей обстановкой. Он - эффект неожиданности, а по совместительству ещё и старый друг Фёдора.       — Дост-кун! — заприметив приближающуюся фигуру к себе, Гоголь почти срывается с места, притягивая Достоевского к себе за руки. Расстояние уменьшается, пока блондин не оказывается почти впритык к демону. Ещё немного и он бы закружил эспера, утягивая того за собой. — Как я скучал по тебе! Как же хорошо, что ты жив! Сколько прошло с нашей последней встречи? — Николай клонит голову в бок, с восхищением рассматривая Фёдора, продолжая говорить быстрой скороговоркой. — Вечность? Две? Я сбился со счёта, сходя с ума!       — Два года, — проговорил ему Фёдор ласковым, мелодическим голосом, и в глазах его засветилась необыкновенная нежность, притаённая за темнотой его глаз. Он может играть, а может быть и искренним. Но это прошло мимо Гоголя, так и оставшись для него неприметным. Его охватила волна абсолютного, беспричинного и бездумного, какого-то совершенно щенячьего восторга. Николай, почти было задыхаясь, пришёл в такое упоенное самозабвение, сраженный дивным образом своего друга, что стремительным полушепотом пролепетал ему :       — А мне можно... сейчас... стать пред тобой на колени?       — Нет, этого никак нельзя, — великолепно улыбнулся ему Достоевский, так что и Гоголь вдруг радостно усмехнулся. Тем же мелодическим голосом и нежно уговаривая его точно ребенка, он с важностию прибавил:       — Подумай о том, Николай, что я хоть и самый преданный друг твой, но все же тебе посторонний человек. Я же не муж, не отец, даже не жених тебе.       — Не женииих!? — голос резко меняется, словно сломался на полуслове, как обычно внезапно может порваться струна, нарушая всю целостность мелодии, а глаза Гоголя округляются, становясь размером почти с пятирублёвые монеты. — Ах, Дост-кун, какая вышла нелепица! Кажется, что кто-то ошибся и мне пришло приглашение именно на свадьбу!       Николай залезает под плащ, доставая из золотистого портала свадебное приглашение, оформленное в виде письма с красной печатью из сургуча, стремительно решаясь его перечитать.       — Вот!       — Ошибки быть не могло, — с тем же выражением лица и интонацией заверяет блондина демон. — Это свадьба. В самом настоящем виде свадьба.       — И кто с кем женится? — Гоголь подаётся вперёд, удивленный и жаждущий ответов. — О, открой мне эту тайну! Я сгораю от любопытства!!!       — Всё просто, мой дорогой друг, — Достоевский берёт приглашение в свои руки и раскрывает его. Глаза сразу цепляются за имена брачующихся, что ровнейшими каллиграфическими буквами оглавляли весь текст. — Это моя свадьба.       Николай замирает с ещё пущим удивлением, что как клеймо так и отпечаталось на его лице. Он выхватывает конверт из рук демона, пробегая по всему тексту взглядом. Затем ещё раз. И ещё...Да кто, чёрт возьми, этот Дазай Осаму?! Почему он о нём ни слова не слыхал, так ещё и допустил то, что этот человек стал почти узаконенным мужем его дорогого друга?       — Тогда... — не скрыть странного разочарования на лице блондина, пока он не меняет свою театральную маску на радость, перестраивая под неё и всю свою личность. Грустные клоуны на свадьбах не нужны. — Время дарить свадебные подарки!~       Гоголь ведёт себя так, словно только что не получил смертельный удар в свою грудь. Он отчего-то чувствует себя донельзя преданным и обманутым, человеком, который жил какое-то время с точной установкой в собственной голове, а затем она нежданно-негаданно даёт сбой и он по итогу остаётся ни с чем. Но ему и грустить некогда. Улыбка блестит во все коронные тридцать два, да что и говорить, Николай позволяет себе шутить и хохотать. Словом, и душой, и телом пытается доказать, что на нём такое "радостное" известие никак не отразилось.       — Та-дам!~       Не теряя прекрасной улыбки со своего лица, Николай протягивает что-то, что напоминало собой рацию, передатчик и пульт одновременно. И о том, что это несомненно подарок, гласил аккуратно завязанный красный бант из атласной ленты.       — Позволь спросить, что это?       — Разве ты ещё не догадался?~ — Гоголь щурится, хихикая. — Я дарю тебе сразу два! — Николай выставляет два пальца перед лицом Фёдора. — Два терракта в этот день!~ Я заложил бомбы в саамых неожиданных и прекрасных местах! Оу, это было безумно сложно! Но что не сделаешь ради старого друга~       Гоголь с напором вкладывает свой презент в холодные руки Достоевского, а затем и вовсе отказывается их отпускать, так и продолжая держать Фёдора за руки.       — Я польщён, но моя свадьба — единственное, что имеет право происходить сегодня в этом городе.       Достоевский замечает это мягко, без упрёка. Но слова его звучат крайне внушительно.       — Хм... — Николай делает очень задумчивое лицо. Голова его и вправду закипает и почти дымиться от всех возможных мыслей, но более всего от того, что Гоголь совсем не знает жениха. — Дост-кун, что же мне делать? Я так хотел окрасить красным этот день, чтобы ты навсегда запомнил всю мою любовь и дружбу!       — Коля, — очень лично начинает Фёдор, приковывая к себе не то что всё внимание Гоголя, но и всю его душу. — Терракты нужно предотвратить. Они не должны случиться.       — Дост-кун... — Николай поднимает свои глаза на Федора, ловя с ним зрительный контакт. Здесь, в его казалось бы маленьком сердце, накипело столько, сколько, бы никогда не было озвучено вслух. Но вместо намека на глубокую сердечную тоску, он лишь кивает, набираясь мужества на очень важный вопрос. — Я...       — Ничего сильно не поменяется. Всегда ты будешь желанным гостем на моём пороге. И всегда будешь моим преданным другом, — но Достоевский знает, каков будет этот вопрос. Оттого он и с готовностью отвечает на него, успокаивая ранимую дикую душу блондина. Он слишком хорошо его знает, чтобы не догадаться, что же может сказать Николай. — Время идёт, Коля. Лучшим подарком от тебя на мою свадьбу станет спасение десятка, а то и сотни простых душ. Нужно предотвратить катастрофу. Не дай сегодня пролиться крови.       — Дост-кун, ты будешь обязан познакомить меня со своим женихом и будущим мужем~ — Гоголь улыбается, но улыбка эта отдает тенью чего-то грустного. — Я запомню это~       — Непременно, при первой же возможности так и сделаю.

***

      — Бросать своего жениха очень некрасиво, Фёдор.       Расставшись на ноте не самой приятной для этого дня с Накахарой, Дазай было успел выцепить взглядом Достоевского, наблюдая за его интересной беседой с неким, пока ещё Incognito*.       — Дорогой, тебя же это не сильно расстроило?       — Отнюдь, я прекрасно провел своё время. А вот с кем был ты?~ Видел тебя в компании прекрасно выряженного молодого человека. Твой друг?       — Именно.       — Ты будешь должен меня с ним познакомить. Так интересно узнать, в каких кругах вращается мой будущий муж! Обожаю новые знакомства.       — А что до меня, то я обожаю приобретать родственников, да вот незадача, — Достоевский саркастически улыбается. — Ни следа и ни слова не нашёл про твою "кровь".       — Значит, не дано ~       Осаму беспардонно проскальзывает под локоть демона. Фёдор лишь смиряет его чуть игривым, но предупреждающим взглядом. Если сегодня детектив выступает в облике невесты, то он постарается взять максимум от этой роли. И пока, все что было надобно делать Дазаю, так это строить кокетливо-влюбленные глазки, постоянно липнуть к Достоевскому и приветливо улыбаться всем сильно озадаченным и потерянным гостям. Было заметно, что Фёдор решил посвятить в подробности этой свадьбы немногих.       "Многие" и вовсе сидели на своих местах восковыми статуями, бросая короткие испуганные взгляды в сторону жениха, который, казалось бы, просто упивался их страхом. Здесь присутствовали все члены Вооружённого Детективного Агентства, Портовой Мафии, Крысы Мёртвого Дома, были приглашены странные и незнакомые для Дазая люди. Удивительно было увидеть и бариста из кафе на первом этаже, как и работников из отдела полиции. «Это особая свадьба, — рассуждал Дазай, приветливо выдавливая свою физиономию. — Сюда не мог прийти каждый желающий. Здесь всё рассчитано до мелочей и выстроено в идеальную схему... Неужели на каждого из гостей Фёдор имеет компромат? Или может влиять из своего подполья, не так сильно афишируя это?»       Дазай уже догадывался о том, что главную роль сегодняшнего спектакля он с почётом делит с Достоевским. Фёдор — постановщик и главная прима, он режиссер и главный сценарист. Чтобы он не делал, ему будут аплодировать стоя.       — Я разгадаю твой план, — тихо сказал Осаму, замечая слишком довольную улыбку своего будущего мужа.       Достоевский поднял руки вверх, показывая, что сдается.       — Ой, как же я испугался.       Фёдор, взяв Дазая за рукав, притянул к себе, прильнув при этом всем телом, и, слегка касаясь мочки уха губами, жестко прошептал:       — Попробуй~ Я с удовольствием взгляну на твой проигрыш.       Дазай сжал руки в кулаки и ухмыльнулся, не отстраняясь от близости с демоном, но Фёдор заметил его движение и, изменив свою стратегию, отстранившись сам. Дазай не стушевался, хотя Фёдор ставил на то, что бесстыдный мальчишка прогнётся под ним. Не получилось. Пришлось вспомнить о гостях, которые ожидали зрелищ, молча наблюдая за первым актом профессиональной постановки. Достоевский поднял бокал с шампанским.       — Пьем за меня, — он окинул победным взглядом пришедших. — И за моего супруга.       Бокалы наполнились винами и игривым шампанским. Прозвучал первый тост. Все синхронно, как по команде, подняли бокалы и под лёгкий гул поздравлений выпили содержимое своих чаш.       — Приступайте, господа, — с той же улыбкой, с коей его застал детектив, продолжил эспер. — Праздник начинается.       Сначала неуверенно, но потом всё смелее гости начали накладывать еду. Дазай ещё раз осмотрел всю площадку для проведения свадьбы, окинув каждого из гостей своим взглядом. Из всех мест только два остались пустыми. Были все... Но кого-то и не хватало.       Под пиджаком что-то кольнуло.       Конверт. «Да, точно, — Дазай незаметно поправляет плотно прилегающий к телу подарок от мафиози. — Чуя ушел. Он бы не остался...А жаль...Теперь вряд ли кто выскажет, что "Я против этого брака! Я не согласен!"... Может и друг Фёдора мог бы высказать что-нибудь громкое, вот только, его я тоже здесь не наблюдаю...»       Достоевский повернулся к Дазаю. Размышления были прерваны. Детектив специально выжидал этого. Он делает несколько глотков шампанского из бокала демона, забирая его насовсем. Завязалась беседа, только дальнейший их разговор уже тонул в гуле голосов.       — Дазай, я вроде сделал достаточно, чтобы ты смог позволить себе отдельный бокал шампанского.       — Хочу разделить первый тост с тобой и испить с одного бокала.       — Какое странное желание. Я мог подать тебе абсолютно такой же бокал.       — Абсолютно такой же, ещё не является гарантией такого же содержания, — переливаются пузырьки шампанского, в лучах заходящего солнца. Осаму проводит пальцем по тонкой стеклянной стенке. — "Просто выпей и ходи до тех пор, пока не появится тяжесть в ногах, а тогда ляг."*       — Я догадывался, что мой будущий супруг очень начитан, — Фёдор улыбается, забирая своё обратно. Холодные пальцы поглаживают детектива по костяшкам, перебегая на бокал, вынимая его из чужих рук. — Яда там нет.       — Зачем тебе всё это~? — решил прямо спросить Дазай, понимая, что Достоевский не раскроет истинных мотивов, но он надеялся, что может появиться хоть какая-то зацепка. Да и после столь интересного замечания с шампанским, настроение у Фёдора улучшилось, что может сыграть на руку, если демона разговорить.       — А ты не догадываешься? — Фёдор посмотрел на задумчивого Осаму и покачал головой, выражая свое неодобрение его непонятливости. — Я хотел разделить с тобой мой триумф. А так же хотел соединить нас связью прочнее, чем просто враги. Брак это одна из самых прекрасных возможностей стать ближе.       — Я не обольщал тебя, ты сам попал в мои руки, ведомый ли сердцем, — Дазай подмигивает так, как умеет только он. — Либо стремящийся к выгодам. И я не осуждаю тебя, мне даже нравится, что ты порой паршивец. Но Фёдор, — Осаму разводит руками по сторонам. — Мой дорогой, какой триумф ты так желаешь разделить со мной?       — Случилось нечто крайне приятное. Я заимел кое-что занимательное. И очень дорогое. А вместе с этим, в подарок мне снизошла власть и неплохой капитал.       Совершенно шальная счастливая улыбка появилась на его лице. Дазай в удивлении приподнял бровь.       — У тебя неплохо получается обрисовывать всё тонким контуром, не давая всей картины в целом, — замечает шатен.       — Ты ведь должен понимать меня, Дазай. Уверен, ты уже многое приметил. Ведь ты — это я. Мы мыслим в одном направлении, у нас больше общего, чем можно представить на первый взгляд.       Достоевский взглянул детективу прямо в лицо своими выцветшими, холодными глазами. Было в них что-то нежное, что-то чарующее. Они были невероятны. Сияли, как драгоценные камни. Сияли, но не светились. Ведь Осаму без смущения смотрел также прямо и гордо. Утопая в аметистовом переливе его зрачков, зародилось желание приласкать этого отчуждённого, одинокого и вечно холодного человека. Потрепать его по голове, с восторгом наблюдая искреннее недоумение и удивление. Но Фёдор прервал и этот порыв.       — Оставлю тебя ненадолго. Не скучай, дорогой.       С этими словами Достоевский ушел. Дазай уже расслабился, подзывая официанта к себе и заказывая виски со льдом, как Фёдор неожиданно вернулся через минуту.       — Совсем забыл, ты не познакомил меня со своим дорогим и приветливым коллективом, — и, изображая на своем лице самую сладкую улыбку продолжил: — Я расстроен и обеспокоен: вдруг в наших отношениях не все так гладко, как мне кажется.       — Как же я мог совершить такую оплошность~? — Дазай театрально закатывает глаза, переигрывая Фёдора его же интонацией. — Конечно, немедленно, нет, даже сию секундно идём знакомиться с ними!       Дазай с одной из самых обезоруживающих улыбок захлопал своими длинными ресницами, ухватил Достоевского под руку и сам потащил эспера в нужном направлении. Он покажет демона всем. Демона, который его окольцевал, связал узами брака, но тем самым лично лишил себя свободы.

***

      В свете заходящего солнца шампанское в хрустальных бокалах превращалось в жидкое золото, а вино в кровь. Фёдор не врал, алкоголь лился рекой и был в изобилии. Все было по первому классу и не отклонялось от этого канона на протяжении всего мероприятия. Гости всё больше расслаблялись и забывали об особенностях этой свадьбы. О том кто и с какой целью женился, кем были новобрачные и какие цели преследовала эта помолвка.       Дазай и Ацуши стояли около одной из поддерживающих стоек шатра и медленно пили шампанское. Точнее, медленно пил шампанское только детектив, пока мальчик-тигр держал в своих руках что-то безалкогольное и ягодное. Фёдор, познакомившись со всеми коллегами Дазая, утолил свой интерес, сказал несколько контрольных фраз, чтобы их очаровать и оставил супруга в компании друзей. Прямое доказательство того, что Дазай свободен, но свободен в пределах его золотой клетки.       — Как вы планируете с ним жить? — звучит переживание в голосе юноши.       Дазай смотрит на заходящее солнце. В руках очередной бокал с прохладным шампанским. Теплым оно абсолютно отвратительно. Сегодня почему-то не удаётся напиться до веселья. Голова всегда остаётся в холоде. Да и такой знакомый вопрос... Ему сегодня его уже задавали.       — Жить с Достоевским для меня, конечно, в новинку, но, думаю, справлюсь. Люди же как-то живут вместе после брака!       — Это не то же самое! — воскликнул Ацуши. — И если вы не заметил, то он... Он мужчина.       — Надо же! — иронично удивился Осаму. — Ацуши, не делай из меня идиота, прошу тебя! Я вижу.       — Дазай, просто...Возможно, вы ещё не до конца понимаете… — Накаджима мямлил, а затем на выдохе смело произнес. — Просто знайте, если вам понадобится помощь, вы всегда можете на меня рассчитывать!       — Знаю, Ацуши, — кивнул Осаму с улыбкой. — Надеюсь, до помощи не дойдет~ Но буду иметь в виду.       Дазай ставит бокал с шампанским на поднос. К их малому кружку из двух человек присоединяется третий. Высокий блондин, в строгом костюме по фигуре, в прошлом математик и главная жертва издевательств со стороны Дазая.       — Я даже не знаю, что сказать, Дазай, — начал Куникида, поправляя очки на лице. Поздравлять было глупо, сочувствовать — еще глупее.       Но шатен его прервал:       — И не нужно. Ничего не надо говорить, — Осаму ободряюще хлопает по плечу старшего детектива. — Я и так признателен, что сегодня вы все со мной.       — Надеюсь, ты будешь счастлив, — пробормотал Доппо, не скрывая намека на сожаление в своем взгляде.       Куникида в скором времени ушёл. Другие поздравляющие тоже быстро прошли. Особенно чувственно поздравил Дазая Мори, обращаясь к детективу, как чуть ли не к своему сыну. Умно, конечно. Это меньшее, что мог сделать Огай, ради того чтобы секреты Портовой Мафии оставались внутри Портовой Мафии, а не гуляли по рукам из-за Фёдора и его компромата. Остальные поздравления не зацепились в памяти Осаму. Через час, с ним снова остался только Ацуши.

***

      Солнце садилось. Медленно наползали сумерки. Под куполом загорелись лампочки, но они только слегка разогнали тьму. Основным освещением служили свечи на столах, зажжённые официантами. На сцену вышла оперная певица, которая исполнила арию Царицы ночи. Затем зазвучал вальс Штрауса, Чайковского и Хачатуряна в исполнении живого оркестра. А затем послышалось звучание чего-то поинтереснее, современнее, мелодичнее.       Дазай тонко чувствует музыку. Ему определённо нравится звучание того, что сейчас исполняет легендарный оркестр. Осаму, который в этот момент, до сих пор находился в компании своего протеже, почувствовал, как кто-то подходит к нему со спины, пронизывая его внимательным взглядом. Дазай резко разворачивается, оказываясь лицом к лицу с Достоевским.       — Наш танец, Eugen Doga: Gramophone Waltzes. Надеюсь, ты и в этом хорош так же, как и во многом другом.       Губы Достоевского исказила ехидная ухмылка. В полумраке, освещенный неестественным светом колышущихся свечей, он стал напоминать дьявола-искусителя со старинных гравюр. Даже глаза Фёдора налились особой краской, представляя собой бездонные колодцы, нырнув в которые - уже не выбраться живым.       — Я прекрасно танцую, — без тени смущения заявляет Осаму, приглашая на танец демона, протягивая к тому руку. — Фёдор, будь моим.       — Приглашение принято.       Для танца молодоженов была выбрана самая темная часть шатра. Сделав первые несколько шагов, Дазай понял, что Фёдор не лгал, он позволяет ему вести. Выдохнув и приведя в порядок своё беспорядочно забившееся сердце, Осаму кладет одну руку на поясницу Достоевского, другой чуть сжимая его ладонь. В этот момент, детективу показалось, что лицо эспера гораздо бледнее обычного. Его спутник в ответ положил свою руку на плечо шатена, ответно сжимая ладонь второй рукой.       И вот раздался первый перелив музыки. Осторожно, она все нарастала, пока не стала звучать подобно сказочной мелодии, очаровывая всех своим звучанием. Дазай легко вёл Достоевского, удивляясь тому, как Фёдор предугадывает каждое следующее движение. Шаг назад от детектива — мгновенный выход вперёд от демона. Любой поворот, поддержка... Все было идеально. Было ощущение, что Дазай танцует с собственной тенью. Это впечатление дополнял полумрак, который легко растворил черный костюм Достоевского, оставляя только нечеткий силуэт и пару выразительных глаз.       Гости замолчали. Играла только музыка и двигались только две фигуры. Все просто смотрели, не в силах оторваться от настолько невероятного вальса.       — Мы части целого, — едва слышно прошептал Достоевский, ведомый Дазаем, сильнее сжимая его руку. И это вышло как-то уж слишком интимно и по личному, будто между ними было что-то большее, чем первый свадебный танец.       Музыка начала стихать, а затем и вовсе смолкла. Дазай и Фёдор так и остались стоять в позе, готовые вот-вот продолжить дальше. Гости зааплодировали. Осаму почувствовал, как по щекам резко пробил жар.       — Требую поцелуя! — раздался звонкий женский голос. Знал бы Дазай в лицо эту выскочку... Все пьяно одобрительно загудели.       Каждая мышца в теле детектива напряглась. Фёдор смотрел на него снизу и ждал, ведь если Дазай не наклонится, то он не сможет до него дотянуться. И Осаму это позабавило.       — Неудобный момент, не правда ли? — прошептал Достоевский, подначивая. В его взгляде был вызов. Дазай его понял.       — Ты уже получил власть, но меня – еще нет.       Осаму наклонился и сам почти невесомо коснулся его губ. Это не те поцелуи, после которых следует пылкое признание в любви и клятва в вечном обожании. Чувств к Достоевскому толком и не было, но хотелось какого-то тепла... Но Фёдор ответил лишь морозным холодом, сминая чужие мягкие губы своими.       Гости радостно зашумели. А Дазай, к своему удивлению, заметил, что ему ответили на этот поцелуй.       Свадьба продолжалась. Зазвучала более современная музыка. Фёдор тихо исчез, оставляя Дазая вновь одного. Бывший детектив уже хотел было задуматься над обидой на своего супруга. Непозволительно часто он пропадал для того, кто всё это сделал, лишь бы получить Дазая.       Гости начали танцевать. Дазай не без улыбки заметил, как Ацуши любезно и ещё неумело подарил танец для Кёки, постоянно извиняясь за то, что он плохо танцует, и как затем мальчика-тигра выцепил Акутагава, решая обсудить с ним что-то важное, ведь они оба скрылись со свадебной площадки.       — Что ты имел в виду, говоря мне о том, что мы части целого? — Дазай оборачивается, вновь ловя Фёдора на попытке подкрасться к нему со спины.       — То, что ты и сам вправе понять, — не досадуя на то, что был пойман отвечает Фёдор, подходя вплотную к детективу и зарываясь пальцами в каштановые волосы, заправляя их за ухо. — Ты такой невесёлый. Я приложил столько сил, чтобы развеять всю твою скуку.       — Мне весело, это прекрасный день. Я просто не искрюсь от радости, устал, понимаешь ли, ночь выдалась без сна, — Осаму многозначительно улыбается, глядя в лицо Фёдора, намекая на что-то непристойное. — Сегодня, как я правильно понимаю, ночь тоже будет интересной?~       — Всё может быть, — прикрыв глаза ответил Достоевский, не давая точных ответов. — Осаму, дорогой, пойдем, сейчас будет торт.

***

      Далее все шло также хорошо, но ничто не могло затмить триумфа первого свадебного танца молодоженов. Выкатили торт, который больше напоминал многоярусное произведение искусства, а как только на улице стало совсем темно и на небе стали зажигаться первые звёзды, то весь сторонний свет приглушили, а гостей попросили выйти из шатра. Всего мгновение, как небо наполнилось радужными взрывами фейерверков всевозможных цветов и узоров.       Праздник подходил к концу. Свадьба заканчивалась. Довольные гости стали расходиться. Дазай прощался с Ацуши возле машины, на которой он должен был уехать вместе с Федором. Было видно, как много хотел сказать Накаджима, но не мог. Он ведь даже и не знал толком, что свадьба это лишь игра двух гениев, которые ставят на кон всё и смотрят за ставкой другого.       Ацуши просто крепко обнял Дазая, удерживая дольше, чем позволяют приличия. Детектив всегда знал, что у мальчика-тигра слишком большое и необъятное сердце.       — Я же не умираю, ты как будто прощаешься со мной, — с весельем подмечает шатен.       — Еще не известно, что хуже: жизнь с ним или смерть.       — Ну-ну, Федя хороший, — говорит Дазай так, словно представляет большую и скаляющуюся собаку ребенку, уверяя в том, что она не укусит.       Он отвел глаза, и Осаму понял: то, что Накаджима скажет дальше, будет просто оправданием самого себя.       — Хороший... Я понимаю, что у вас не было иного выбора...Ведь не было?       Дазай просто кивает.

***

      Уже когда они ехали в машине, приятную пустоту мыслей, стали нарушать тревожные звонки. — Вас не смущает цвет свадебного костюма? — На свадьбе обычно в белом невеста. — На свадьбе разницы, наверное, нет, но потом…       Слова, сказанные Накаджимой, гулко отдавались в голове: «Ты его невеста, он мужчина». Хотя Дазай не обладал всесторонними знаниями в отношении геев, но общие все-таки имелись. Его ничуть не смущало то, что теперь у него официально есть муж и что с ним придется спать в одной кровати. Сейчас Дазай лишь лихорадочно пытался вспомнить все подвохи. Пазл начал складываться.       Теперь он понял: первое послание — белый костюм, было таким: ты будешь снизу и игра будет идти по моим правилам, а другое — танец: я могу позволить тебе вести, но только если я этого захочу. «Фёдор действительно великий гений, а я, — Дазай не заканчивает. Взгляд его падает на обручальное кольцо, которое украшало его правую руку. — Он грамотно разыграл карты: получил и власть, и меня».