Ближе нельзя

      Их встреча принесла Санву Соку болезненные воспоминания, что сердце, и без того истрёпанное, хотелось просто вырвать из груди. Эту роскошь он не мог себе позволить, не доведя задуманное до конца. — Неужто это сам Сок, храбрый рыцарь и большой мишка-обнимашка?       Знакомый голос, назвавший его прозвищами, которые любила Эирлис, словно сковал тело оковами изо льда. Невидимые для других глаз, они заморозили Сока, вонзив в него бесчисленное количество крохотных иголок. Пусть это будет на самом деле, пусть он навечно вмёрзнет в ледяную глыбу, только бы не оборачиваться. Этого не понадобилось, потому что гость возник перед лицом Санву. Это был лорд клана оборотней, в неизменных коричневых брюках и в куртке с меховой окантовкой. Он был такой же, как при их первой встрече, когда дал благословение на брак с Эирлис. Чуть насмешливый изучающий взгляд, немного склонённая к плечу голова и косматая причёска. Тем, что Музака находился в Лукедонии, Сок не был удивлён, он находил эту встречу неприятной. Вид лорда оборотней возвращал Сока в пучину воспоминаний, которые он гнал от себя и сейчас, невероятным усилием выныривая из прошлого в мешающихся ледяных оковах, тянущих обратно, чтобы хоть немного, ненадолго посмотреть на маняще нагую Эирлис, смеявшуюся и подзывающую… — Мне жаль, что Эирлис с нами больше нет, — печальные нотки в голосе Музаки были искренни.       Сок тряхнул головой сбрасывая грёзы и, казалось, не своим голосом произнёс: — Мне тоже… Жаль. — Я видел Мэй, характером она вся в маму, — поймав полный опасения взгляд, Музака добавил: — Не беспокойся, я ничего ей не говорил.       Но Сока интересовало другое: говорил ли он о Мэй другим оборотням. Музака, понимая это, сам дал ответ: — О Мэй не знает никто, — он почесал затылок и добавил: — Кроме близнецов Мерга и Бурта. — Братья Эирлис? — С семьёй Эирлис Сок был знаком заочно: лично никого из них он не знал, но многое слышал. — Она всем делилась с ними.       Эирлис была очень близка с братьями, она даже хотела познакомить их, но не успела. С её слов, ни Мерг, ни Бурт даже под пытками не выдали бы ни одну тайну о сестре, но всё же Сока одолевали сомнения. Если бы только он мог встретиться с ними лично. Сок выдохнул и взлохматил волосы. Он совсем не понимал, что ему делать: за все годы он волновался лишь о Мадуке, но, если о Мэй знает семья Эирлис, они могут захотеть её видеть или… отнять. Он даже выгнал дочь из дома, чтобы она была под защитой Кадиса Этрамы Ди Райзела, но оказалось, что этого недостаточно. И толком не мог ничего узнать у Музаки, ведь тот мог солгать. Для чего ему помогать благородному? Но Музака оказался словоохотлив. — Они никому и ничего больше не скажут, — на вопросительно-понимающий взгляд Сока он покачал головой. — Они убиты. Их тела нашли на границе острова. И их пытали.       Сок едва сдержался, чтобы не издать вздох облегчения. Он попытался воззвать к совести, но не почувствовал от новости о смерти близнецов ничего, кроме облегчения: они никому не скажут о его дочери, а значит, она в безопасности. Но осталось узнать о других родных Эирлис. — У Эирлис, насколько я помню, был ещё брат… Ми… — Миртос, да. Он погиб. — Как? — Соку стало любопытно. Только сейчас он понял, что разговор идёт посреди леса, но не приглашать же врага на чашку чая. И погода вполне располагала. — Он с родителями отправился на поиски Эирлис, вернее, на поиски её убийц… — Я стёр ту лабораторию с лица земли, — глухо перебил Музаку Сок. — Как будто это могло их остановить, — пожав плечами, Музака вгляделся куда-то вдаль. На некоторое время воцарилось молчание. В зарослях едва слышно ухала птица. Пахло землёй, хвоей. Сок любил гулять после дождя, чтобы освежить голову, привести мысли в порядок. Но в данный момент ни ароматы леса, ни его свежесть не волновали, он размышлял, не успели ли близнецы что-либо рассказать.       Музака потёр ладонями лицо и обернулся к Санву. — Не знаю, как именно это произошло, но Миртос и Сунара погибли. А Гурто сошёл с ума. Это неудивительно, ведь он потерял жену и всех детей, — Музака вздохнул. — Как он себя чувствует? — чувство жалости тронуло Сока. Он даже ощутил укол совести от своего равнодушия к братьям-близнецам. Всё же это любимая семья Эирлис. — Сейчас он в порядке? — Этот косматый брюзжащий дикобраз вернулся совсем свихнувшимся, — словно не услышав вопрос, Музака усмехнулся, но его вид говорил, как непросто было это рассказывать. — Он бросил мне вызов.       Больше ему не нужно было рассказывать, Сок понял, что и Гурто, отец Эирлис, погиб. Его пробрал озноб. Над этой семьёй словно нависло проклятие, погибли все. Близнецов пытал и убил тот, кто хотел выяснить что-либо об Эирлис. Вероятнее всего, это кто-то из знакомых, знавших о близких отношениях сестры с братьями. Сунара и Миртос могли погибнуть, если слишком близко подошли к тем, кто был причастен к похищению Эирлис. Или это тот, кто напал на близнецов. Лишь в смерти Гурто не было никакой тайны — потерявший рассудок, он бился с Музакой насмерть, но было неясно, знал ли старик что-то, отчего он напал именно на своего лорда, или это просто помутнение. И для чего сам Музака появился в Лукедонии — эти вопросы Сок не мог сказать вслух. Единственное, в чём был уверен Сок - виновник смерти близнецов был Мадук.

***

      Мэй вошла в открытые Урокаем двери. Сок неотрывно смотрел на дочь, пока она шла к трону. Такая худенькая, прямая, с твёрдым непоколебимым взглядом. Его маленькая доченька, какой хрупкой и ранимой она казалась сейчас, в окружении глав. Как же хотелось подойти, обнять её и спрятать под полой своего плаща. Поцеловать в макушку и защитить от всех бед. Сок взглянул на дверь и с недовольством поджал губы, за ней не следовал дворецкий Кадис-нима. Мэй сейчас нужна была поддержка, он обязан был быть рядом. Но даже переживая за дочь, Сок не собирался отступать с намеченного пути.       Словно разделяя мысли с Соком и ожидая её поддержку, правитель начал с того, что отчитал Мэй за проделанные хулиганские выходки. Не лично, лорд по большей части молчал, а распекали девушку главы кланов.       Сок больше не мог смотреть на дочь. Опустив взгляд, он разглядывал обувь и не видел, что и Мэй выслушивала глав с опущенной головой. За долгие годы одиночества Санву, как ему казалось ранее, разучился смеяться, и оказался неправ. В данный момент ему было невыносимо трудно сдерживать рвущийся наружу хохот, пока невозмутимый Зарга перечислял «подвиги» его дочери. Она играла в осаду замка и пришедшему навестить Кадис-нима Роктису на голову вылила чан с кипящим маслом. Соорудила катапульту, чтобы Кадис Этрама Ди Райзел мог добираться до лорда по воздуху, и испробовала адское сооружение на Кэриасе Блостере. Тот напугал жителей острова, когда летел высоко в небе и орал во всё горло гимн, а после приземлился в доме Лагуса Традио, проломив крышу и переломав руки и ноги. Из-за неё Урокай Агвейн застрял на болотах на десять лет. Она наполнила поилки домашних птиц вином, и те, напившись, несколько дней невыносимым гоготом не давали покоя ни днём ни ночью никому на острове. Подменила свежеснесённые яйца на ферме у Блостера на варёные, чем вызвала панику среди служащих, решивших, что настал конец света. Всё это она совершала не одна, а с Кертье Раджаком и Блостером Кэриасом. Но парней, в отличие от Мэй, наказали сурово, поэтому сейчас она стояла одна. Как бы недовольны были главы, лорд никогда не давал в обиду свою любимицу, и происходящее — это для них была отдушина. Мэй, зная о подобной защите, нисколько не боялась и, возможно, придумывала новые шалости. Это подметил Градеус: — Кажется, зря вы голоса надрываете. — То есть? — спросил Зарга. — Не вижу ни капли раскаяния, — ответил Градеус и размашисто указал рукой на Мэй. Та спрятала голову в плечи. — Скорее она придумывает следующую гадость для Роктиса. — Почему сразу для меня? — встрепенулся Кравей Роктис.       Сок так же считал, хоть и не знал, по какой причине, но Роктис был Мэй не по душе. — Мэй, — произнёс лорд, и главы затихли. — Посмотри на меня. Я тебя понимаю, скучно жить среди этих старых зануд. — Лорд! — воскликнули Геджутель К. Ландегре и Традио Лагус. — Вот видишь?! Ты шалишь, а они ко мне жаловаться бегают. Тяжко мне, — Лорд вздохнул. — Но ты сделала кое-что недопустимое: подбросила записку, когда натравила на главу дома Агвейн лягушек. Мэй, ты не должна играть с чужими чувствами.       О записке Сок не знал, но эту шалость помнил, она была одной из последних. Набрав на болотах несколько мешков земноводных, Мэй с друзьями заперла Агвейна в крохотной комнате, где на него с потолка сыпался лягушачий дождь. А лягушек Урокай ненавидел ещё со времён, когда главой дома Санву была Амирина. — Я понимаю, — склонив голову, произнесла его дочь. Видно было, что она раскаивается. — И прошу главу дома Агвейн принять мои извинения. Такое больше не повторится. — Хорошо, — лорд проницательно посмотрел на девушку. — Недавно был такой случай: Урокай упал в вырытую перед домом яму, наполненную яйцами. Интересно, кто так подшутил над главой дома Агвейн?       Мэй осуждающе поцокала и пожала плечами, будто это не её вина. Правитель Лукедонии сдержал улыбку и спросил задумчиво: — Это, наверное, сложно было, набрать столько яиц? — Нет, за полдня управи… Ой. — Значит, всё-таки ты, — лорд с трудом сдержал смех под серьёзным взглядом Геджутеля. — Скажи, Мэй, почему ты так поступила? — Он мне надоел, — не подумав, выпалила девушка.       Сок сдвинул брови. На острове все знали о его чувствах к Мэй, и Соку не нравилась его напористость. Потому что это не нравилось его дочери. Лорд сложил пальцы рук в замок, предвкушая что-то интересное. — Надоел? Чем же? Скажи мне, я поговорю с главой дома Агвейн, чтобы он больше тебе не докучал.       Мэй неловко оглянулась, потёрла ладошки о бёдра. Она всё чаще стала носить брючные костюмы. В них она казалась болезненно худой, но они были ей к лицу больше, чем самое богатое платье. Облизав дрогнувшие губы, она мельком посмотрела на лорда, опустила взгляд и ответила: — Всё время: «выходи за меня, Мэй», «выходи за меня». И глупости ещё всякие говорит. — Интересно, какие же глупости говорил глава дома Агвейн Санву Мэй?       Все, не исключая Сока, внимательно смотрели на неё в ожидании ответа. — Ну, там, что я красивая, например, — наконец промямлила девушка.       Хохот сотряс своды дворца. Смеялся, не сдержавшись, даже Геджутель К. Ландегре. Прикрыв лицо рукой, посмеивался и Урокай, наблюдая за донельзя смущённой Мэй. Лишь Санву не смотрел на дочь, отсутствующим взглядом он сверлил стену, закусив изнутри губу. — Урокай, — отсмеявшись, лорд обратился к главе, — кажется, тебе придётся отступиться от девушки. Сердцу не прикажешь, особенно когда оно принадлежит другому, да, Мэй?! Мэй вспыхнула и кивнула. — Рагар, — окликнул главу правитель. — Да, мой лорд. — Попроси сына делать Мэй побольше комплиментов, чтобы она так больше не смущалась и не путала, когда ей говорят что-то приятное и не особо. — Слушаюсь, мой Лорд, — склонил голову Рагар Кертье. — Думаю, от Урокая тут скорее второе, — заметил Зарга под недовольным взглядом Агвейна. — А теперь, — не имея возможности дальше откладывать главную тему собрания, продолжил Лорд, — Санву Сок, подойди. — Слушаюсь, мой Лорд.       Сок встал рядом с Мэй. Он наслаждался этой близостью, ведь скоро ему будет недоступно и это. Ведь он официально отказывается от дочери. Уверенный, что он достаточно подготовился для этого, Сок мысленно расхохотался над собой. Как же он был не прав, он стоял рядом со своей крохой дочкой и понимал, что трусливее его нет никого на свете. Дочь, его сильная, храбрая дочь, которую он должен был защищать, она была сейчас гораздо выше него. Сок же был размером с гнома и терялся рядом с подошвой её ботинок. Сейчас она посмотрит на него свысока, приподнимет ногу и раздавит. — Сок, до меня дошли неприятные слухи. Подтверди или опровергни их, — лорд, сложив руки на колени, внимательно смотрел на Сока, медленно выплывающего из своей иллюзии. — Это правда, что ты отказываешься от своей дочери? — Да, мой лорд, — самое сложное, что ему приходилось говорить. Среди глав прошло волнение, но лорд махнул рукой, и ропот смолк. — Объясни мне причину, — приказал он.       Сок мысленно попросил прощения у дочери за свои следующие слова, но был точно уверен в своём решении. — Я не могу быть уверенным, что в Мэй течёт моя кровь. — Санву Сок, — крикнул поражённый Геджутель, — как ты можешь такое говорить?! И в присутствии своего ребёнка?! — Я сказал, что это не мой ребёнок, — внешне оставаясь спокойным, ответил Сок. — То есть ты отказываешься от собственной дочери? — спросил Роктис.       Почему они задают вопросы? Им непонятно с первого раза? Сок раздражённо поджал губы. Сколько ещё Мэй придётся выслушивать одно и тоже. Почему они не подумают о его ребёнке? — Я не отказываюсь от своего ребёнка, но в Мэй течёт не моя кровь, а значит, она не мой ребёнок. — Какую интересную логическую цепочку ты выстроил, — правитель вновь взмахнул рукой, и ропот утих. — В чём твои сомнения? Почему ты считаешь Мэй не своей дочерью? — Мой лорд, уже ни для кого это не секрет, поэтому я скажу во всеуслышание. У Мэй проснулась сила. Её духовное оружие совершенно не похоже на моё. — Ты говоришь о том случае с Кваком? — спросил Зарга, подразумевая момент, когда Мэй состарила Квака. — Да. У нас и наших детей не может быть по два духовных оружия. В тот момент, когда ей угрожала опасность, она призвала на помощь духовное оружие, и это не оружие нашего клана. Оно совершенно другое, что объясняет её принадлежность к другому клану. В ней не может течь моя кровь. Мэй не мой ребёнок. Санву замолчал, и никто долго не произносил ни слова, ощущая, как сильно дрожит его дочь. Возможно, когда-нибудь она поймёт его поступок и даже простит. Это всё для неё, если бы только он мог объяснить… — Хорошо, — лорд опустил взгляд, задумавшись на время. — Думаю, надо отпустить Мэй. Ни к чему больше ей это слушать. Мэй, иди к Кадису. Зарга, Кертье, проводите её. — Слушаюсь, мой лорд, — одновременно ответили главы кланов. Только Сок согласно кивнул, довольный решением лорда, как Мэй обмякла. Но он сдержал себя от того, чтобы поймать дочь. Ведь он больше не имел права её касаться. К тому же это и не понадобилось, в зале появился Кадис Этрама Ди Райзел, и Мэй оказалась в его руках. Не выдержав его взгляда, полного грусти и скорби, Сок отвернулся, но наткнулся на взбешённого Франкенштейна. В любой другой день Сок не потерпел бы к себе подобного неуважения, но сейчас он опустил голову, принимая все сказанные проклятия.