Ближе нельзя

      Внеся девчонку в спальню, Кю Бок бросил её на пол и взял одну из бутылок, стопкой лежавших на кресле. Откупорив её зубами, он выплюнул пробку и сделал несколько жадных глотков, с высоты своего роста рассматривая тоненькую фигурку у его ног. Она смотрелась настолько хрупкой, что, казалось, коснись её носком ботинка, и она сломается. Подавив возникшее желание это проверить, он вновь сделал глоток вина. Причмокнув мокрыми губами, Кю Бок вновь устремил взгляд вниз. Мэй закопошилась, приходя в себя. Это радовало, так как терпение Квака было на исходе. Поймав настороженный, непонимающий взгляд, он усмехнулся и поманил её к себе пальцем. Мэй вздрогнула, побледнела и поджала губы. Понимание промелькнуло в её глазах, сменившееся негодованием. Квак коротко хохотнул — это только завело его, предпочитающего от жертвы не покорности, а битвы. Молчаливая жертва, покоряющаяся любым действиям, наводила скуку. Совсем другое дело, когда имеешь дело с активной девицей. Это и возбуждающе, и смешно: их наивные потуги, хлипкие удары, острые ноготочки — это страсть, огненная, сжигающая, которую они часто даже не подозревали в себе. Кю Бок на мгновение задумался, насколько должны быть благодарны девушки, в которых он разбудил этот огонь, но, заметив, что Мэй пытается отползти, облизнул мокрые от вина губы и поинтересовался: — Почему ты ничего не спрашиваешь? Или ты настолько напугана, что не можешь и слова вымолвить?       Мэй закусила задрожавшую губу, не зная, каким жаром обдало Кю Бока от её действий. Бросить бы девчонку на кровать, сорвать с неё одежду и овладеть… Но Кю Бок неспеша поставил пустую бутылку на стол и взял другую. Он хотел, чтобы бы всё происходило медленно, неторопливо. Он научит эту строптивую девчонку искусству любви, и она сама захочет стать его любовницей. Представив, как Мэй стоит на коленях и целует ему руки, умоляя взять её, Кю Бок тут же возбудился. Он кинул взгляд на Мэй, жаждя видеть её реакцию на это, но она пыталась подняться, чтобы сбежать от него. — Поганка, — процедил он сквозь зубы. — Сын рассказал мне, как ты грубо с ним обошлась, — Канг Дэ, его замечательный мальчик, потерял рассудок из-за девчонки Санву. Когда он пришёл домой грязный, мокрый, безумный и буйный, Кю Бок испугался. Единственный сын, его отрада, плакал и кидался вещами. Таким сына Кю Бок не видел. Даже в раннем детстве он не плакал так, навзрыд, взахлёб, выкрикивая проклятия. Чтобы успокоить наследника, Кю Бок влил в него бутылку вина. И только когда, обмякнув и рухнув на кресло, Канг Дэ затих, Кю Бок смог его расспросить. Оказалось, что Мэй Санву надавала парню пощёчин. Это одновременно разъярило Кю Бока и привело в восхищение. Девчонка была похожа на мать, такая же непокорная, такая же дикая. Уложив сына — ему хватило одной бутылки, чтобы опьянеть, Кю Бок направился к Санву. Он не знал, что хотел сказать ему, но его непреодолимо понесло туда, и, не в силах противиться этому желанию, Кю Бок через десять минут уже был на земле, принадлежавшей другу. Да, Сока он называл другом, но не считал его таковым. Он был соперником. Когда-то он отнял Эирлис, эту дикую волчицу, но теперь Кю Бок вернёт себе то, что его по праву. — Да вы пьяны!       Кю Бок вскинул брови и с сожалением выдохнул — он не желал этого, но дерзкую дочь Санву следовало проучить: он подскочил к ней и ударил ногой в живот, отбросив на несколько шагов. Девушка выплюнула воздух из лёгких вместе с кровью и согнулась пополам, прижимая руки к месту удара. Квак наступил ей на плечо, опрокидывая девушку на спину. Красивые синие глаза наполнились слезами. — Как ты обращаешься со мной, главой дома Квак?! Ты хоть знаешь, какую травму ты нанесла моему сыну?! Он ведь, дурак, любит тебя. — Говоря так, на самом деле Квак не собирался делиться девчонкой даже с собственным сыном. Неописуемо красивая, она валялась в его ногах, вызывая жгучее желание владеть ею сейчас и всегда. Только он один, больше никто не посмеет прикоснуться к его игрушке. Даже Канг Дэ. Канг Дэ… Он может подождать дочь Мэй. От этой мысли порядком захмелевший Кю Бок расхохотался и липкой ладонью вытерев блестевшие от вина губы, продолжил: — Я говорил с твоим отцом, но Сок отказался что-либо сделать с твоим поведением. Думаю, он не будет против, если я займусь этим.       Кю Бок шагнул к Мэй. Схватив её за ворот платья, на мгновение придушив девушку, бросил на кровать. Мэй только успела упереться руками в мягкую перину и слегка оттолкнуться, но Кю Бок тут вдавил её обратно, рукой уперевшись в спину. Она должна понимать, что у нее нет и малейшего шанса вырваться из его плена. Такая тактика всегда срабатывала, а Мэй ничем не отличается от других девок, чтобы с ней действовать по-другому. Это ничем не отличается от укрощения собак. Всегда давить, не давать свободу действиям, держать, пока сука* не признает своего хозяина. — Знаешь, а ты красивая. Совсем как мать. Она была так же молода и прекрасна, когда мы с Соком её встретили. Но, к сожалению, она выбрала его. Но я тоже не упустил своего, — поделился Квак и расхохотался. — Представляешь, ты могла бы быть моей дочерью.       Умиляясь её попыткам вырваться, Кю Бок взгромоздился на девушку, зажав ногами худые бёдра. Проведя ладонью по её напряжённой спине от поясницы до шеи, сгрёб волосы в кулак и с силой оттянул. Первый хриплый стон оказался так сладок, и, желая услышать ещё и ещё, Кю Бок наклонился вперёд и прикусил ушко Мэй. Она пахла мёдом и луговыми травами. Облизывая шею, ухо, зарываясь носом в волосы, Кю Бок нашёптывал свои желания, как им будет хорошо, как ему сейчас хорошо. Шаря другой рукой по телу, задирая рубашку, чтобы, наконец, прикоснуться к горячей плоти, Кю Бок вдавил голову Мэй в кровать, игнорируя попытки девушки сбросить его с себя, разорвал на ней рубашку. Но он не успел как следует насладиться видом, как зашипел от боли — Мэй вывернула руку и глубоко расцарапала его ногтями, оставив парочку в его ноге. Кровь тут же окрасила светлую постель, раздражая Квака. Он не любил, когда что-либо шло не по плану, не так, как он представлял у себя в голове. Не сдержав себя, он ударил девушку кулаком в плечо, и её рука тут же обмякла, а Кю Бок получил второй протяжный стон вкупе с всхлипом. Почувствовав жалость, он наклонился, чтобы поцеловать место удара. — Такая маленькая и хрупкая, — бормотал Квак. Чувство жалости ушло. С разрастающейся жадностью и возбуждением разглядывая спину, он ладонями сжал плечи Мэй, наваливаясь всем весом, чтобы она не дёргалась больше положенного. — Знаешь, ты даже меньше, чем твоя мамаша. Та совсем не сопротивлялась мне. А знаешь почему? Я впихнул в неё столько снотворного зелья, что даже потом удивился, что она вообще пришла в себя. Но с тобой я так не поступлю. Знаешь, ты должна быть мне благодарна. Отец объяснял тебе, для чего предназначена женщина? Какая ты сладкая, невинная. Ты сделаешь мне хорошо, очень хорошо, моя маленькая девочка. Женщина нужна, чтобы делать мужчине хорошо, ты ведь постараешься, да? Кю Бок глухо застонал, накрывая собой тело девушки. Потом чуть приподнялся, Мэй попыталась выскользнуть, но он тут же вжался в неё всем весом, с каждым движением выдыхая весь имеющийся воздух из лёгких, потом ещё раз и, обхватив руками и ногами, сжимал со всей рвущейся наружу страстью. — Ты ведь тоже хочешь этого, да? Ты так старалась чаще попадаться мне на глаза, что я всё понял, моя маленькая соблазнительница, — шептал Кю Бок, пересчитывая пальцами выступающие рёбра. Санву была такой жаркой под его руками. И слабой. Может, она притворяется слабой? Она тоже хочет его, жаждет познать любовь взрослого мужчины. И она права, зачем ей неопытный юнец вроде Канг Дэ, вот она и пришла к н ему. Умная девочка. Он даст ей любовь, которую она жаждет. И сейчас, и всегда. Все последующие дни и ночи она будет изнывать под ним. Квак чуть скатился на бок, чтобы стянуть остатки одежды, а Мэй пронзительно закричала. Квак Кю Бок тут же вдавил её голову в кровать и рассмеялся. — Глупая, кто тебя может услышать?! Никто, — хриплый голос его дрожал, Кю Бок удивлялся, с ним такого давно не происходило. — Ты можешь немного посопротивляться, но уверяю, тебе это понравится. Я буду нежен, и ты сама будешь прибегать ко мне, девочка. Моя девочка.       Одно мгновение, и порванная одежда полетела на пол. — Сопротивляйся, ну же, продолжай радовать меня. — Пожалуйста, — пробормотала сквозь слёзы Мэй, пока он покрывал её спину мокрыми поцелуями. — Да, девочка, что ты хочешь мне сказать? — Пожалуйста, пожалуйста, — с каждым словом голос девушки всё более креп и звучал уверенней. — Пожалуйста… — Ты настолько сильно хочешь меня…       Возбуждённый до предела, он схватил себя за ворот рубашки, когда ощутил странный упадок сил. — Сдохни, сдохни, сдохни, — Мэй перехватила его рукой за запястье, и кровь в Квака венах словно охладела, ноги замёрзли. Возбуждение тут же пропало, Кю Бок почувствовал себя настолько уставшим, что без сил рухнул на девушку, а она с лёгкостью выскользнула из-под него, словно он был не тяжеловесным мужчиной, а лёгким покрывалом. Попытавшись схватить ускользающую добычу, Кю Бок ухватил лишь воздух сморщенной, ржавого цвета рукой. — Что?..       Его руки были руками старика. Не веря своим глазам, Квак с трудом приподнялся и огляделся, ожидая увидеть того, кто без разрешения вошёл в его спальню. Но кроме испуганно смотревшей на него девчонки Санву и его самого никого не было. И этот испуганный взгляд встревожил Квака, ещё раз посмотрев на свои руки, убедился, что они принадлежат ему. Вместо сильного, здорового главы дома Квак Кю Бока, он был иссохшим стариком. С морщинистой кожей и тусклыми глазами, наполовину скрытыми под веками. Тонкая кожа похожа на рыжий пергамент. Сильные мгновение назад руки теперь обтянуты этой пергаментной кожей, вены вздулись и выступали огромными буграми, пальцы скрючились и мелко тряслись. Тело усохло, одежда теперь висела мешком. — Что ты наделала? — прошелестел тихим голосом старик. — Как? Трясясь, спустился с кровати и медленной, шаркающей походкой приближался к Мэй. Он поднял дрожащую старческую руку и, глядя на неё безумным взглядом, чтобы коснуться, чтобы вернуть свою молодость. Не понимая, как, но он был уверен, что подобное с ним сотворила гадкая девчонка. И она сейчас же вернёт всё на свои места, иначе он её по стене размажет. Девушка пронзительно завизжала и кинулась прочь. Кю Бок задохнулся от возмущения. С трудом перебирая одеревеневшими ногами, он побрёл за ней. Рот стал непривычно сух, губы сморщились и от малейшего движения трескались и кровоточили. Взгляд стал мутным, он почти ослеп и видел только нечёткие очертания предметов. Добравшись до порога дома, его глава выбился из сил и рухнул на колени. Пожалев живущего такой невыносимой жизнью старика Лагуса Традио, Кю Бок, обессиленный, пополз по земле. Он видел, как Мэй метнулась к дереву и упала около него, и полз к ней. Силы заканчивались, он мог призвать оружие духа и в изнеможении и не находящей выхода злобе шептал проклятия и умолял Мэй подойти. — За что ты так со мной? Девочка моя… Помоги мне, помоги же мне!       Ещё немного, и он доберётся до неё, и она поможет. Обязана помочь. Провалив попытку встать, Кю Бок увидел ещё несколько промелькнувших пятен. Это были главы. Вот кто ему поможет! Воодушевлённый, он вновь попытался подняться, но рухнул, подворачивая лодыжку. — Помогите… ***       Санву Сок обедал, когда в столовую ворвался дворецкий. Широко распахнутые глаза бегали по комнате, мелко трясущиеся руки он сцепил в замок. — Что случилось? — только после вопроса главы дворецкий смог заговорить, не глядя на него. — Гла… глава Квак Кю Бок, он, простите, пытался или… В общем, ваша дочь и глава… — Что моя дочь? — Сок отложил столовые приборы и поднялся. Все служащие, присутствовавшие при обеде, неосознанно шагнули назад, к стене. — Молодую госпожу видели у дома главы Квака, она была… — выдохнув, дворецкий заговорил скороговоркой, — была, простите, обнажённой, а сам глава превратился в старика. Он, простите, теперь выглядит, как старый и трухлявый пень, и, говорят, что это с ним сделала молодая госпожа. Это она каким-то образом состарила главу. — Где она? — голос Сока стал глухим и тяжёлым, слова падали с его губ, словно камни. — У Его Светлости, господин, — доложил с поклоном дворецкий.       Сок твёрдой походкой направился прочь из столовой, хоть перед глазами всё плыло, в ушах стоял невыносимый звон. Но, вопреки ожиданиям служащих, он не вышел из дома, а заперся в кабинете, рухнув на кресло и надолго закрыв глаза. Уже к ночи он посмотрел на полную луну в распахнутом окне и пробормотал: — Это заслуженно.