Ближе нельзя

      На удивление, Квак Кю Бок воспринял отказ Мэй выйти за его сына вполне спокойно. Лишь выразил предположение, что она может передумать, если более плотно пообщается с Канг Дэ. — Он хороший мальчик, — расхваливал сына Кю Бок, выпивая третью чашку чая. — Мм, какой чудный аромат. Так, о чём я? Ах да, думаю, мне стоит извиниться перед твоей дочерью, Сок. Я пришёл с предложением, не подумав о её желании. Может быть, у неё уже есть возлюбленный? — Нет, ничего такого, — не слишком уверенно пожал плечами Санву, не замечая пристального изучающего взгляда. — У неё возраст такой, хочется бунтовать. — Я понимаю, — Кю Бок отставил чашку и сыто откинулся на спинку дивана. — Ты скажи ей, пусть приходит к нам в гости.       Сок дал своё согласие, но выполнить обещанное не вышло: при каждом упоминании о Канг Дэ Мэй менялась в лице и наотрез отказывалась от посещения его дома. Ни уговоры, ни применение силы не могли воздействовать на эту строптивую девчонку. К тому же она всё реже появлялась дома, переселившись в дом к Нему, и Сок терял над ней влияние и не мог вернуть дочь домой — ей было дано официальное разрешение лорда, а Кадис Этрама Ди Райзел был слишком добр, чтобы огорчить Мэй, отправив её обратно домой. Это обстоятельство угнетало Сока, он всё больше погружался в пучину отчаяния, представляя, как Он узнаёт, что Мэй не чистокровная благородная. Есть вероятность, что Он просто изгонит девочку с земель Лукедонии, но тогда она станет более уязвимой, может быть, Мадук уже поджидает этого момента. А другие главы кланов, они выследят её на границе и убьют. Просто за то, что она не такая, за то, что обманывала их всё это время… — Но она ничего не знает, — Сок отшвырнул носком обуви камушек в море. Утром Мэй в который раз вывела его из себя, и он вышел на прогулку, чтобы проветриться и обдумать сложившуюся ситуацию. А она была такова, что Сок видел лишь один выход. Вопреки желанию дочери он обязан запереть её дома, спрятав от всего мира. Только так она будет в безопасности. — Почему же ты ничего не понимаешь? Я пытаюсь тебя защитить от враждебного мира, я хочу, чтобы ты была счастлива, дочь.       Серое море всё больше колыхалось, злобно и угрожающе набегая на берег, заставляя Санву отступать всё дальше, спасая ноги от пенистых волн. Свинцовые тучи медленно, но неумолимо надвигались на остров, ветер короткими рывками рвал одежду главы. Но он не спешил уходить, отчего-то ему становилось легче, когда вокруг яростно бушевала погода, когда неистовый ветер словно осыпал его ругательствами, а волны, напротив, нашептывали то, что он хотел услышать — что он всё делает правильно. Ссутулив плечи, Сок спрятал эти шепотки в ладонях, защищая их от яростного ветра, и прижимал к груди, чтобы согреть своим теплом. — Я всё делаю верно, — горько бормотал он, зажмуриваясь. — Я всё делаю верно…       Начиналась буря, а Сок всё стоял, прижимая руки к груди. Даже когда его с ног до головы окатило ледяной волной, он продолжал стоять: если он не может защитить такую малость от непогоды, как он сможет защитить свою дочь?!       Приказ следить за Мэй и докладывать о её передвижениях служащие Санву выполняли старательно, и каждый вечер дворецкий предоставлял отчёт. Тогда одним из последних Сок узнал, что его дочь прячется на дереве перед замком лорда, но цель её неведома была не только ему, но и остальным лукедонцам. Пытаясь понять, за кем наблюдает девушка, каджу по очереди дефелировали перед главными воротами. Длилось это несколько лет, но никто так и не понял, кем был интерес девушки. Большую часть времени Мэй проводила в особняке Кадиса, избегая встреч с остальными главами. Сок был этим доволен, но вот общение с человеком его не устраивало. Но всё, что ему оставалось, это напиваться, ненавидя себя за беспомощность. Бесспорно, он мог силой притащить дочь домой, вновь запереть её в комнате, наложить запрет на выход из дома — он глава клана, и Мэй повиновалась бы. Но ни лорд, ни Кадис-ним не оставили бы подобное без внимания. И Санву, сколько ни размышлял, не понимал намерений лорда, знающего, кто родил Соку дочь. Что он хотел от девочки? Какие планы имел на неё? Почему он не даёт Соку возможности защитить её? Почему позволил её жить под одной крышей с человеком? С мужчиной! Безумный учёный Франкенштейн, он неподобающими речами совращал её. А маленькая доверчивая девочка слушала его, верила всему, что он ей говорил, и легко попала под его влияние — так дворецкий Кадиса настроил дочь против отца. Всегда послушная, ласковая девочка, смотревшая на своего отца, как на героя, начала пугаться его, прятать взгляд, разговаривала заикаясь. Вот сейчас она не отводит взгляд, смотрит с вызовом, словно противостоит врагу. Осознание это больно сжимало сердце. Чёртов Франкенштейн, почему никто ен видит, что он настраивает дочь против собственного отца? Мэй больше не та смешливая, весёлая забияка, не его кроха-дочь, которая на каждой прогулке неизменно держалась ручкой за его пальцы, чтобы он не потерялся в большом саду. Она больше не любила и не почитала своего отца. И он не мог подарить ей любовь и ласку, не мог помочь выбрать наряд, почитать сказку, испечь совместно пирог. Всё это отнял у него Франкенштейн. Теперь именно к нему Мэй бежала, чтобы поговорить, подарить свою улыбку и смех. Сок же был этого лишён. Он был лишён возможности даже защитить свою дочь. Что сделает этот человек, когда Мэй будет грозить опасность? Сможет ли он, слабый, не имеющий мощи благородного, спасти её?                                            *** — Господин, молодая госпожа выпустила всех кроликов с фермы, они опустошили все морковные поля и огрызли все кусты в дворцовом саду.                                            *** — Господин, молодая госпожа спалила дом главы Агвейна.                                            ***        — Молодая госпожа нарисовала для Кадиса Этрамы Ди РАйзела карту, чтобы он не заблудился, возвращаясь домой. — И? — Он заблудился.                                            *** — Господин, глава Блостер и глава Кравей отравились едой, приготовленной молодой госпожой.                                            *** — Молодая госпожа подложила вместо отчётов, извините, господин, книги по камасутре. Собрание перенесли. Господин, главы кланов прислали вам официальные претензии.                                                                ***              — Молодая госпожа разложила в саду при дворце рыбу на ветках деревьев. Утром ветер сбрасывал рыбу вниз, люди перепугались, решили, что бог гневается, поэтому послал рыбный дождь. Господин, к вам претензии от глав кланов.                                       *** — Господин, молодая госпожа устроила пожар в доме Кадиса Этрамы Ди Райзела.. — Повторяется. — Она пыталась приготовить яйца. — Он? — Кадис-ним претензий не имеет. Но временно они переехали во дворец.                                            *** — Господин, молодая госпожа устроила пожар во дворце. — Яйца? — Отбивные, господин.                                             *** — Господин, молодая госпожа вновь сорвала собрание. — Что на этот раз? — Слабительное в чае.                                             *** — Господин, глава клана Агвейн вернулся с болот.                                            ***              После очередной тренировки с Франкенштейном, Мэй, как обычно, искупалась в море, прежде чем вернуться домой. Кое-как она заплела небрежную косу из влажных ещё волос и неспеша возвращалась домой, когда почувствовала чьё-то приближение. Аура его была мощной и энергичной, и Мэй, безуспешно пытаясь понять, кто это мог быть, остановилась и растерянно огляделась. Увидев стремительно бегущего к ней главу Агвейна, она даже ради приличия не попыталась сдержать разочарованный вздох. Чуть больше десяти лет назад, когда глава пригласил её на прогулку, Мэй предложила встретиться на болотах и обозначила место, где она его будет ждать — у редких голубых цветов. Тех самых, которые Агвейн сейчас держал в руке. Мэй пыталась уловить в выражении его лица обиду, или гнев, или разочарование. Но были лишь восторженно светящиеся глаза. Остановившись в трёх шагах, глава протянул букет. Тёмно-зелёные стебли с чуть увядшими листьями украшали полупрозрачные голубые цветки. Букет был красив, источал приятный аромат, и Мэй не видела препятствий, чтобы не принять его. — Благодарю вас, глава, они чудесные, — она вдохнула запах и подумала, что неплохо бы сделать духи из этих цветов. Ей было совсем не совестно, что из-за её шаловливого характера Урокай застрял на болотах, к тому же, как сказал Франкенштейн, у главы могли быть какие-то дела, поэтому он и отсутствовал. — Прошу, не называй меня так официально, — сказал Агвейн, не обратив внимания, что девушка не поздоровалась. Оглядев худую фигурку, он поджал губы. Кажется, с их последней встречи она стала ещё тоньше. — Могу я пригласить тебя на ужин? — Нет, — выпалила мгновенно девушка, быстрее, чем следовало бы, но, опять же, она не чувствовала себя неловко. Ей было не очень приятно общество главы Агвейна, хотелось, чтобы он поскорее ушёл. — Так категорично, — поморщился Урокай. Заложив руки за спину, он удручённо склонил голову. Он ещё даже не был дома, сразу поспешив к девушке. По дороге его поймал Мергас и, наскоро рассказав последние новости, упомянул про слухи о беременности Мэй и её несостоявшейся помолвке с Квак Канг Дэ. Это было десять лет назад, но Урокай похолодел, поняв, что вот так просто он мог потерять девушку, а также насколько сильно она ему нравится. Решив не терять времени, он поспешил к Соку Санку, чтобы просить руки его дочери, но на пути заметил Мэй. Высокая, хрупкая, с мокрыми волосами, она сияла в лучах солнечного света, перебирала тонкими пальчиками лепестки и с лёгкой улыбкой смотрела куда-то вдаль. Возникло жгучее желание, чтобы её улыбки предназначались только ему. Нужно было как-то поддержать разговор, чтобы она не упорхнула, оставив его растерянного смотреть ей вслед, и Урокай ничего лучше не придумал, как задать вопрос: — Почему? — Не пристало незамужней девушке ужинать в обществе мужчины, могут пойти слухи, — пока Мэй пыталась вспомнить, правильно ли она озвучила правило этикета, которые когда-то читала в книжке, Урокай жалел девушку, полагая, что она говорит это во избежание нелепых слухов, как случилось когда-то с Канг Дэ. — Тогда мы можем пожениться, — сказал он прежде, чем понял, что озвучил свою мысль вслух. И с напряжением уставился на Мэй.       Девушка повертела в руках букет, словно размышляя, не будет ли слишком жаль испортить его о голову главы. Через минуту размышлений она натужно улыбнулась и ответила, с беспокойством смотря на Урокая: — Глава Агвейн, мне кажется, вы надышались болотными газами. Возвращайтесь домой и хорошенько отдохните, погуляйте в саду, подышите свежим воздухом. А я сообщу о вашем возвращении Кадис-ниму, он будет с нетерпением ждать вас в гости. До свидания, глава.       Мэй развернулась и поспешно удалилась, пока Урокай осоловело смотрел ей вслед. Рой мыслей и вихрь чувств обуревали его. Кажущуюся холодность девушки он воспринял как заботу о себе и разомлел. Он решил, что она хочет повременить с ответом и приглашает его в гости не к Нему, а к себе, отчего рот растянулся в глупой счастливой улыбке. Довольный, он хмыкнул и, окрылённый, пошёл домой, не зная, что на месте дома теперь обгорелые стены.