Противоестественно

— Какие-то вы странные, мужики, — неожиданно выдал Роуч. То есть, типа, ничто не предвещало. Торчали в переговорной, дожидаясь кэпа для обсуждения новой миссии. Соуп, по своему обыкновению, сидел рядом с Гоустом и травил сомнительные анекдоты, на которые тот реагировал редким хмыканьем. Из принципиально нового — разве что то, как вздрагивал и ломался его, Соупа, голос, когда они с Гоустом сталкивались коленями. Хотя какое уж тут новое: подобное длилось не первый месяц. Его помешательство и не думало ослабевать. Как и ещё не прошедшая до конца боль в заднице, но уж это-то Роуч точно понять не должен был. Да? Не мог ведь — догадаться. — Чё? — Соуп уставился на него, искреннее недоумение вышло вполне достоверным. — В смысле, странные? Тот не ответил. Его задумчивый взгляд метался между Соупом, потихоньку приседающим на очко, и Гоустом, даже не соизволившим к нему повернуться. Наконец он пожал плечами и буркнул: — Не знаю. Просто показалось… а, херня. Наверное, глюки. — Ну, ты сходи в медотсек, — заржал Ройс, — глядишь, и от задания откосишь. Роуч рассмеялся, отвлёкся на него, и Соуп мысленно выдохнул: пронесло. Как и многие разы до сих пор. Как в тот, когда их едва не застукал в подсобке не вовремя вздумавший прошвырнуться по базе Газ; или когда Ройс задержался в душевой, хотя в раздевалке они его не заметили; или тогда, в коридоре возле спортзала, после того, как они… …он встретился взглядом со смеющимися глазами лейтенанта Райли и отвернулся. Вот уж кто явно не смутился бы, даже если бы их поймали за жопы прямо посреди процесса. Соуп так не мог. Он тихонько вздохнул и прикрыл глаза. Гоуст незаметно дотронулся до его ладони — их невербальное «Ты в норме?», — но пришествие Прайса избавило Соупа от необходимости отвечать.

***

Вообще-то поднимать этот вопрос Соуп не планировал. Собирался похоронить его в своём горле, это сраное беспокойство. Но оно как будто бы само вырвалось — на следующем дежурстве, спустя пару дней после миссии, оказавшейся короткой и нервной. — Что, если нас увидят? Гоуст сидел на полу в коридоре, скрестив руки на груди. Во всей его расслабленной позе угадывалось фирменное гоустовское «мне поебать». Соупу поебать не было, и он наматывал по коридору взволнованные рваные зигзаги. Гоуст следил за ним из-под полуприкрытых век, но ничего не говорил и не останавливал. Он даже на вопрос не ответил. Соуп остановился напротив него, в каком-то шаге. Ещё немного, и коснулся бы мыском берца чужого мощного бедра. Гоуст запрокинул голову. В темноте коридора его глаза были двумя блестящими чёрными камнями. Череп на балаклаве делал из его лица жуткий гипсовый слепок. — Иди сюда, — прошелестел он. Соуп тяжело вздохнул и присел на корточки рядом с ним. Гоуст протянул руку, тронул его небритую скулу, Соуп потёрся, забывшись, но потом отпрянул и пробормотал: — Я серьёзно. Что будем делать? Сам слышал Роуча перед миссией. Мы уже столько раз были на волоске, — в том, как его передёрнуло, была лишь толика нервозности, — и рано или поздно в чём-нибудь да наебёмся. Что тогда? Гоуст прищурился. — Тогда, — медленно и тихо сказал он, — это перестанет быть тайной. — Ой, блядь, спасибо, что просветил! — вспыхнул Соуп, впрочем, тут же успокоившись, как только чужая крепкая ладонь легла на его загривок. Гоуст умел прикасаться так, что из мыслей в голове оставалась одна голая похабщина. Но Соуп всё равно предпринял героическую попытку договорить, пока мозги не утекли из башки в другое место: — В этом же, типа, весь смысл. Чтобы это оставалось ебучей тайной. Гоуст поморщился, но руку не убрал. Прохладные пальцы коснулись волосков на задней стороне шеи. Он всё чаще дотрагивался до Соупа вот так, без перчаток, и иногда Соупу казалось, что это изменение вовсе не к лучшему: грубоватая выделка вместо контакта кожи с кожей помогала сохранить хоть какое-то благоразумие, а так… — Тебя это беспокоит? — их глаза встретились, Соуп поёжился: Гоуст смотрел так, будто наводил прицел. — Ты всегда можешь от этого отказаться. Только не снова, твою-то мать. Не после всего, что у нас было. Что есть — и что я собираюсь сохранить, ты, говнюк. Соуп перехватил его руку раньше, чем Гоуст убрал бы её, рявкнул: — Слушай, я тебе когда-нибудь вломлю! Мы это уже обсуждали, и моё мнение не изменилось, так что не надейся от меня избавиться, мудила. Взгляд Гоуста чуточку оттаял. — Я пытаюсь сказать, — Соуп, забывшись, скользнул пальцами по чужому предплечью, выше, и понял это только когда добрался до крепкой груди, нырнул в выемку расстёгнутой молнии на куртке, — что это же, ну, противоречит уставу. — Технически, — согласился Гоуст, не сделавший ни одной попытки отодвинуться. — И если это всплывёт, — пробормотал Соуп, притираясь ладонью к его твёрдой груди, — нас с лёгкостью могут отсюда выпереть. Могут же? Гоуст пожал плечами. — Думаю, нет, — его голос слегка охрип, когда Соуп добрался до соска: очаровательная маленькая деталь, рушащая к хуям весь этот образ Лейтенанта Ледышки. — Думаешь? — Соуп разочарованно убрал руку и уселся рядом с ним, привалившись спиной к стене. — То есть ты не уверен. Светлые ресницы лейтенанта Райли насмешливо дрогнули. — Раньше у меня подобных прецедентов не было, — сдержанно парировал он. Урыл. Соуп вздохнул и закрыл глаза. Теперь они соприкасались только плечами, но от Гоуста всё равно шло уверенное ровное тепло. И едва уловимый, дразнящий рецепторы запах бензина, который никто, кроме Соупа, не ощущал. Он редко задумывался о том, насколько к этому привязался, а теперь вдруг понял, что без этого вроде как больше не сможет. Без ненавязчивого присутствия, и переглядываний, похожих на перестрелку, и прикосновений, пока никто не видит, и идиотских шуток, и этих дрожащих ноток в голосе, перестающем быть ледяным. Без секса, оказавшегося лучше, чем он когда-либо предполагал. Ладно. Может, перспектива выхода из шкафа была не такой уж и большой ценой за то, чем они обладали. Пальцы, которые он вслепую нашёл своими, были холодными, но в его пылающей ладони быстро согрелись. — Пообещай, что мы пройдём этот путь сраного каминг-аута вместе, чувак, — пробормотал Соуп. — Я не выдержу быть единственным посмешищем в команде. Кто-то должен страдать от шуток про заднеприводных вместе со мной. Гоуст фыркнул — этот тихий звук заменял ему смех — и чрезвычайно серьёзно ответил: — Обещаю. Торжественность момента испортил мочевой пузырь сержанта МакТавиша, ненавязчиво намекнувший ему, что пора бы отлить.

***

Накаркал, блядь. Не иначе. Но обо всём по порядку. Их с Гоустом снова поставили вместе в спарринге — вот что было всему виной. Во всяком случае, по негласной договорённости с самим собой бравый сержант МакТавиш решил считать тем моментом, с которого день, да и его жизнь тоже, пошёл по пизде, именно это роковое кэповское: — Саймон, Джон, на ринг! То есть в спарринге-то самом по себе ничего такого не было. Ну, сколько раз они с Гоустом сходились на этом плацу, пытаясь друг другу навалять? С попеременным успехом, хотя Соуп проёбывал чаще. Подраться они оба были не дураки, и то, что теперь они были «типа, вместе», на это не повлияло — Соуп это понял ещё когда замер напротив Гоуста, а тот усмехнулся одними глазами на стандартном кэповском «До первой крови». Сцепились они уж точно — до последней. И Прайсу даже пришлось приказать ребятам разнимать их: в раж вошли оба. Парни оттаскивали их друг от друга с приглушёнными ругательствами, в которых угадывалось что-то подозрительно похожее на «сукины вы дети». Вот только дело было не в бое как таковом. — Вы что, опять повздорили? — сурово спросил Прайс, когда их растащили по углам. Соуп сплюнул кровь и оскалился разбитыми губами: — Немного. Гоуст сверкнул потемневшими глазами из своего края ринга. Разумеется, они не ругались. Просто суматоха последних дней лишила их возможности пробираться друг к другу даже украдкой на какие-то минуты — на базу нагрянула грандиозная проверка, даже срать полагалось по строгому графику, куда уж тут несанкционированным передвижениям по коридорам? Пришлось отложить их на потом. «Потом» начиналось для Джона МакТавиша здесь и сейчас: тело, привыкшее на постоянной основе сталкиваться с чужим в горизонтальной плоскости, на драку реагировало совершенно однозначным образом. Если бы их не развели по углам, Соуп, наверное, всё-таки сорвался бы, поддался бы порыву, поступил бы как хотелось — тупо и опрометчиво. Но парни успели вовремя, так что непоправимого не произошло. Всего лишь рядовая стычка на ринге. И только. — Команда, в душ, — раздосадованно приказал тем временем Прайс. И, когда Соуп воодушевлённо сдвинулся с места, тяжеловесно добавил: — К вам двоим это не относится. Ну, блядь, приплыли. Получать от кэпа по шапке за конфликт, которого не было, не хотелось, но оспаривать приказ было себе дороже, и Соуп мрачно повиновался. Гоуст — вибрирующий напряжением и голодом, которые, как Соупу было оч-чень хорошо известно, бесновались у него внутри — встал рядом, они столкнулись плечами, и Соупу пришлось сжать зубы, чтобы не дёрнуться навстречу. Не продлить близость. — Объяснитесь, — устало велел вставший напротив них кэп. Соупу стоило усилий не заржать: о, он мог бы объяснить многое, но это определённо не понравилось бы высокому начальству. Хотя бы и потому, что бой, который для Прайса сводился к «мои два долбоёба едва не открутили друг другу бошки», на самом деле оборвался на его, Соупа, судорожном движении к чужим бёдрам. И на едва уловимом толчке Гоуста навстречу. На запахе бензина, прорезавшемся сквозь пелену азарта и нетерпения. Им просто повезло. Подфартило как никогда — что со стороны это было интерпретировано как очередная попытка ударить, как атака, как ярость. Соуп перебивался торопливой дрочкой вторую неделю кряду, что ощущалось как вынужденная диета для не привыкшего в чём-то себе отказывать любителя фудпорна, и уж чего-чего, а ярости по отношению к Гоусту он не испытывал точно. Зато, с-сука, хотел — аж яйца звенели. Прайс кашлянул, напоминая, что задал вопрос. — Э-э… — Соуп встрепенулся, с усилием отвёл взгляд от косплеящего статую Гоуста. Почесал затылок. Небрежно обтёр запястьем кровоточащий рот: элти не поскупился на силу, когда заехал ему кулаком по ебальнику. — Да нечего объяснять, кэп. Мы просто увлеклись. Буйство тестостерона и всё такое. Ты знаешь, как это бывает. Впрочем, едва ли капитан ОТГ-141 в действительности знал, как это бывало — когда обыкновенно неразличимый запах Гоуста сгущался и тяжелел, становился жадным и требовательным, и Соупу хотелось встать на колени, и поставить на колени его, и обхватить ладонью толстый ствол, и почувствовать хватку чужих пальцев на своём, и вылизать изнутри этот ёбаный рот, а потом натянуть по самый узел, и спустить в тугое горло, и дать Гоусту кончить в глотку ему. Пришлось взять себя в руки: ещё немного, и он выдал бы себя с потрохами несвоевременным стояком. — Просто увлеклись? — скептически переспросил, к счастью, не заметивший его затруднений Прайс. Соуп сделал честные глаза, активно закивал и пихнул даже не шевельнувшегося Гоуста локтем под рёбра. Кэп, заметивший это движение, сурово сдвинул брови: — Ты, Саймон, тоже увлёкся? Прозвучало как-то, типа… не очень-то убеждённо. Даже вызывающе. Но отмерший Гоуст, почему-то покосившийся на Соупа, кивнул: — Да, сэр. — Уверен? — сощурился кэп. — Так точно, сэр. Иногда Соуп ему даже завидовал. Он вот никогда не умел звучать с такой мрачной твёрдостью, лишающей собеседника какой бы то ни было возможности возразить. Прайс, должно быть, подумал о том же, покачал головой, явно сомневаясь в их искренности, но потом всё же махнул рукой: — Ступайте. Ну, они и пошли. Раз отпустили. Ровно. Почти по линеечке. Плечом к плечу. Чеканя шаг. Как два порядочных сослуживца, друга, братана, которыми они и являлись. Правда ведь? …продержался Соуп ровно до поворота, за которым располагались душевая, сортир и раздевалки. А может, это у Гоуста сдали нервы, отказали тормоза? Хер бы знал, кто из них кого схватил, подпихнул, утащил за собой — в тесном толчке они оказались одновременно. Тут никого не было, кроме них и ведра со шваброй, о которое Соуп чуть не споткнулся. Едва уловимо тянуло куревом: кто-то из парней явно баловался запрещёнкой перед тренировкой. За стенкой шумела вода — отряд ещё мылся. Отлично. Значит, их не услышат. Ты ведь думаешь о том же, о чём и я, элти? Вопрос был сугубо риторический. В поясницу врезался край раковины: Гоуст толкнул его к ней с такой силой, что Соуп едва не вписался затылком в стекло. Вышло бы неловко — покажись он кэпу на глаза с развороченной окровавленной башкой, и тот точно уверовал бы в то, что они с Гоустом друг друга возненавидели. С другой стороны, это обеспечило бы им алиби, которое… Мысль оборвалась на середине: Гоуст вжался в него бёдрами, вмял в ебучую жалобно застонавшую раковину, определённо не рассчитанную на вес двоих здоровых альф. Чужая рука пробралась под футболку, мазнула по пояснице, надавила, притягивая Соупа навстречу — до столкновения твёрдости с твёрдостью. Их глаза встретились: голубые с карими, одинаково шальные. Соуп рванулся вперёд сам, дёрнул Гоуста к себе за шею, поцеловал прямо через балаклаву, мокро и торопливо, пачкая ткань кровью вперемешку со слюной. Губы обжёг горячий судорожный вздох — Гоусту тоже нравились эти недопоцелуи, ставшие как будто ещё более волнующими теперь, когда Соуп знал, как он выглядит без маски. Соуп как раз намеревался всё-таки сдёрнуть её с его подбородка, почувствовать чужой вкус, вспомнить, каким ощущался влажный тесный рот… Но в этот самый момент Гоуст вдруг поднял голову и посмотрел в зеркало. Он не отодвинулся, но замер: напряжённо, почти вибрирующе, как разгорячённый после автоматной очереди ствол. Соуп поднял голову тоже — и встретился взглядом с капитаном Прайсом. какого ху Тот стоял в дверях. Видимо, пошёл прямо за ними. Может, чтобы убедиться, что они не наваляют друг другу в раздевалке. А услышав возню в толчке, вероятно, решил проверить, не продолжился ли спарринг прямо здесь. с-с-сука ну нет же нетнетнет пожалуйста Медленно-медленно Гоуст выпрямился и отступил на шаг, позволяя Соупу отлипнуть от раковины. Развернулся. Теперь они оба смотрели на Прайса. А Прайс пялился на них. Молча. Вот о чём это, блядь, было. То самое «накаркал». С равным успехом заменяемое на «обосрался». Ну, что им стоило хотя бы дойти до кабинки? Или просто потерпеть? Или, на худой конец, забаррикадировать дверь изнутри ебливой шваброй? И ничего этого не было бы. Да. Не было бы. Прайс всё ещё зырил. В его глазах читалась растерянность. Соуп тоже ощущал себя потерянным — теперь-то, блядь, не поделённой омегой было не отмазаться. Можно ли было — хоть чем-то? Пиздец. Полнейший. Кромешный. Феерический. Он открыл рот, чтобы сказать хоть что-нибудь, но Гоуст рядом пошевелился, едва уловимо качнул головой. И Соуп лишь клацнул зубами, захлопнув рот обратно. Застыл, кусая губы. Зато Прайс очнулся от своего внутреннего обморока. — Это… — даже его голос звучал сейчас не по-кэповски: напряжённо и отстранённо. — …было не тем, что я ожидал увидеть. — Нет, — ровно согласился Гоуст, пока Соуп судорожно хватал воздух ртом. Откуда у него нашлось столько выдержки на этот спокойный тон? Соупу казалось, что концентрация бензина в атмосфере уже такая, что если рванёт, то на воздух взлетит вся база. — И… — Прайс явно судорожно подбирал слова. — Как я понимаю, никакого конфликта нет. Гоуст покачал головой. Положил руку Соупу на плечо, и взгляд Прайса замер на этой ладони, прикованный к ней, точно приклеенный. Соуп тоже на неё уставился. Она говорила о том, кем они были друг для друга и как стоило расценивать развернувшуюся перед Прайсом сцену в толчке, лучше, чем когда-либо смог бы сказать он сам. Прайс откашлялся. Соуп, с усилием оторвав взгляд от чужих пальцев, прохрипел: — Слушай, кэп… Нужно же было сказать хоть что-то. Хоть что-нибудь. Что-нибудь вроде никто из нас этого не планировал, но это всё-таки произошло, и теперь оно просто… есть. — Не надо, — перебил его Прайс, намерений Соупа явно не разделяющий. И стиснул зубы с такой силой, что его всегда добродушное бородатое лицо будто прибавило десяток лет возраста. — Не хочу выслушивать ваши оправдания. Проваливайте отсюда, пока никому из парней не приспичило отлить. Ох. Отпускал, значит. Злился ли он? Судя по голосу, нет, но Прайс умел владеть собой немногим хуже Гоуста. С него бы сталось мило улыбнуться, а потом развести их по разным двойкам в команде. Если они вообще в ней останутся — теперь. Гоуст убрал руку с плеча, которое без его ладони ощущалось осиротевшим. Пихнул его в спину, понукая сдвинуться с места. Соуп поплёлся к выходу — медленно, шаркая ногами, как сомнамбула. У двери нужно было протиснуться мимо Прайса. Соуп прошёл на расстоянии каких-то дюймов, а кэп даже не посмотрел на него — он вообще подчёркнуто пялился в сторону, на то ёбаное зеркало, в котором его заметил Гоуст. И только когда Соуп уже готов был открыть дверь и позорно свинтить из коридора, еле слышно спросил вдруг: — Это как-либо повлияет на вашу службу? С каким-то неясным усталым смирением, которое относилось хуй пойми к чему. — Нет, — уверенно отозвался Гоуст, и Соуп торопливо поддакнул: — Конечно, нет. — Хорошо, — кэп чуть посторонился, отступил на шаг в глубину туалета. Его глаза ничего не выражали, но он их хотя бы не прятал. — Тогда это останется между нами. — Кэп… — заикнулся было Соуп, но Гоуст пихнул его в бок, заставив замолчать. Что ж. Может, и к лучшему: Соуп не был уверен в том, что его не вывернет наизнанку, если он откроет рот — недавнее возбуждение сменилось сосущим ощущением тошноты. Надо было уйти. Да, надо было. Сохранить хотя бы какие-то жалкие остатки самоуважения и… …собрать вещи. Прайс судорожно вздохнул, вырвав его из пучины мрачных размышлений. Сжал двумя пальцами переносицу. И пробормотал: — Мне срочно нужно выпить. Да уж, чувак, тоскливо подумал Соуп, не тебе одному. — У меня есть бурбон, — неожиданно подал голос Гоуст. Типа… приглашая?.. Соуп уставился на него изумлённо: только полный кретин выдал бы что-то подобное через минуту после того, как его застали за обжиманиями с сослуживцем. И речь шла даже не о том, что алкоголь на территории базы был запрещён. На какую реакцию он рассчитывал? Почему, блядь, вообще не паниковал по поводу пиздеца, которым это им грозило? Да Прайс бы теперь, может, и руки никому из них не подал, не говоря уже о… — А давай, — с тяжёлым вздохом ответил кэп, и Соуп, ожидавший чего угодно, кроме согласия, ошалело моргнул. — Заодно расскажете мне о том, к каким ещё сюрпризам мне стоит готовиться. Ладно. Вероятно, с пакованием вещичек можно было повременить.