Противоестественно

В Самарре оказалось охренительно жарко и влажно, хотя чистое небо не предвещало дождя. Пилот свалил, едва они успели высадиться: видимо, не таким уж и безопасным был этот ебучий город. Пересечься с агентом, как сообщил Прайс, пока они ещё были в пути, предстояло в заброшенном здании неподалёку от зоны посадки. Выглядело оно удручающе: явно пережило не один прилёт. От несущих стен сохранилась дай бог половина, двери отсутствовали, окна были выбиты, и на выжженной солнцем земле под ними поблёскивали осколки стекла. Оставалось надеяться, что крыша не рухнет им на головы. — А говорили, что военные как сыр в масле катаются, — хмыкнул Соуп, первым перешагивая порог, когда смог опознать основной вход. Гоуст не ответил, только подпихнул его в спину — мог бы, справедливости ради, и не делать этого. Не прикасаться. Возможно, он просто хотел дотронуться — как там, в кабине вертолёта. Соуп решил для себя, что это его не парит. Что он, в общем-то, вовсе не возра… — Не. Опускай. Пушку, — прошипел вдруг Гоуст, и зазевавшийся Соуп очнулся и послушно навёл дуло на тёмное пространство перед ними. Ага. Едва не застрелил пустоту. — Тут же никого не… — недовольно начал было он, но Гоуст перебил его отрывистым: — На пять часов. Одновременно с его словами откуда-то сбоку послышалось шевеление, Соуп развернулся, и их с Гоустом стволы — совсем необязательно было мысленно превращать это в похабную шутку — замерли по направлению к очередному проёму со снесённой с петель дверью. Через несколько мгновений оттуда вышел человек с поднятыми руками. Соуп принюхался. О, разумеется, пришелец был альфой, это было ясно ещё до того, как Соуп ощутил смутный запах чего-то терпкого; его выдавали крепкое телосложение, и густая борода, не прикрытая платком, и — среди прочего — ремешок от автомата поперёк груди. Хотя здесь, в разбомблённом Ираке, с оружием наверняка расхаживали даже омеги. Смущало другое. Соуп не знал, что в нём было не так, что именно его напрягло, из-за чего ему стало не по себе. Судя по всему, это был тот самый обещанный Прайсом «свой человек», что странного ощущения не объясняло. Может, он просто слишком парился из-за этого задания. Или из-за Гоуста. Или из-за всего вместе. Сам мужик явно не особо переживал по поводу их прочувствованной дружеской встречи: в аромате ни намёка на нервозность не было, смотрел уверенно и прямо. Даже если вдруг он привёл за собой «хвост», у него были достаточно крепкие нервы для того, чтобы не выдать себя наиболее очевидным способом. Не то чтобы это делало ситуацию менее рискованной для них с элти. — Вы опоздали, — сказал агент вместо приветствия. Говорил он с акцентом, отрывисто, глотая слоги, но грамматически правильно. Смуглая кожа и тёмные волосы и глаза выдавали в нём, наравне со странным произношением, уроженца Ирака. Любопытно, где он выучил английский и как штабу удалось завербовать его. Удалось ли — на самом деле. Информаторам вроде него полагалось верить ровно наполовину, но Соуп не находил в себе даже этого пятидесятипроцентного градуса доверия. — Пароль, — выплюнул пошевелившийся и вставший рядом с ним Гоуст. — Назови пароль. «Свой человек» усмехнулся, на мгновение обнажил линию зубов — нескольких недоставало, и на их месте зияли пустые провалы, похожие на тёмные проёмы этого дома, лишённые дверей. — Томпсон, — спокойно отозвался он. И вдруг ощерился: — Вы всё ещё используете это старьё? — Предпочитаем М16, — хмыкнул заметно расслабившийся Гоуст и шагнул к нему. Соуп, дёрнувшись, зачем-то рефлекторно двинулся следом, словно готовясь принять удар на себя или увести элти с траектории выстрела, но Гоуст лишь обменялся короткими рукопожатиями с информатором. Было из-за чего почувствовать себя нервным придурком. Вот же параноик. — Джанаб Саадун, — представился тот и повернулся к Соупу. Пришлось тоже пожать ему руку. Соуп открыл рот, и Саадун покачал головой: — Мне ни к чему знать ваши имена. Ну, это было здраво, хотя Соуп и не собирался делиться с ним чем-либо, кроме военного прозвища. — Что ж, — Джанаб явно был из тех, кто предпочитал сразу перейти к делу: стоило фазе расшаркиваний закончиться, и он заметно посерьёзнел и бросил на пыльный пол большой холщовый мешок, — ваша одежда внутри. Избавьтесь от всех опознавательных признаков, которые могут выдать в вас чужаков. Маску, — его взгляд остановился на балаклаве Гоуста, — придётся снять. Соуп ошалело замер. Он так привык к тому, что лицо лейтенанта Райли постоянно скрыто за плотной тканью с рисунком черепа, к тому, что тот оберегает свою анонимность с молчаливым упрямством, не терпящим возражений, к тому, что на большее, чем обнажённая линия рта, в его случае не следует и рассчитывать… что оказался не готов, ну, к этому. К тому, что кому-то хватит глупости и безрассудства предложить ему избавиться от маски. И в то же время… а почему это Соуп — даже Соуп — до сих пор не видел его рожу целиком? Не знал, как Гоуст выглядит? Не додумался попросить его снять балаклаву? И за хер подержать успел, и в рот взять — а морду не представлял. Как-то… несправедливо выходило. Может, он согласился бы сейчас, в интересах миссии?.. — Исключено, — ожидаемо отрезал тем временем Гоуст, и Соуп испытал смутный прилив разочарования, которое не сумел объяснить даже самому себе. Будто бы его должно было так уж сильно ебать то, каким Гоуст был — там, за плотной чёрной тканью. Саадун пожал плечами: — Тогда заменишь её на другую, без рисунка. А ты, — теперь он уставился на Соупа, тот вылупился на него в ответ, — наденешь линзы. — Зачем? — не въехал Соуп, почесав репу. — Глаза, — неожиданно ответил Гоуст вместо агента. В его словах читалось мрачное понимание. Понимание, блядь, чего? — Что глаза? — Соуп почувствовал себя невыносимо, неописуемо тупым: как на дебила на него уставились оба. — Твои глаза, — сказал Гоуст после паузы со странной интонацией, которую Соуп не понял. — Синие. Взгляд у него был такой, что щёки бравого сержанта МакТавиша запекло. Проклятье, и как только Гоуст умудрялся снова и снова выбивать его из колеи, не говоря нихренашеньки необычного и дикого? Что это была за сраная суперспособность? — Ну спасибо, мать твою, что просветил, — криво ухмыльнулся Соуп, сражаясь с неловкостью. — А то ж я не в курсе, какие у меня… — Это может привлечь слишком много внимания, которое не будет нам на руку, — влез Саадун, по всей видимости, уставший от их словесных пикировок. — Местные не привыкли к светлым глазам, а чужакам здесь рады не будут. Особенно на транше. Звучало здраво. Соуп почувствовал себя ещё тупее, чем прежде: Гоуст, в отличие от него, догадался обо всём сразу же, а он… — Ладно, ладно, — пробормотал он. К пылающим щекам добавились горящие уши. — Я понял. Линзы так линзы. — Всё необходимое возьмёте здесь, — Саадун кивнул на мешок. — Одежду, в которой вы прилетели, сложите сюда же: я оставлю её в безопасном месте. Нельзя, чтобы её обнаружили не те люди. Кивнули синхронно. Джанаб махнул рукой и отошёл к той стене, которая была изрешечена следами пуль. Прижался к одной из прорех в бетоне и повернул голову. То ли просматривал пустующую улицу перед ними, то ли просто деликатно давал возможность переодеться без лишних глаз. Если первое, то можно было пожать ему руку — мужик явно не впервые проворачивал подобную схему. Если второе, то он явно не бывал в армии. На пятый по счёту совместный душ со всей командой, которая стебёт тебя по самые помидоры, если вдруг у тебя привстал, какая бы то ни было скромность испаряется. Сам начинаешь подшучивать над другими несчастными. …тем не менее рядом с Гоустом, который, казалось бы, знал о его теле больше, чем любой другой сослуживец, переодеваться оказалось действительно неловко. Соуп вытряхнулся из брюк стремительнее прыщавого девственника, которому обломилось в рамках благотворительности; влез в принесённые Джанабом — они оказались слегка малы, сдавили яйца и непростительно плотно облепили задницу; переодел футболку; сменил куртку — без нашивки отряда было непривычно, а в целом-то без разницы, шмотьё почти одинаковое. Разве что теперь без тех самых опознавательных знаков, которые стопроцентно обеспечили бы провал. И вот смешно же, ну. Просто-напросто нелепо. Пока переодевался сам, торопливо, спеша, на Гоуста получалось не обращать никакого внимания. А теперь уставился. Нахуя смотрел-то? Чего ожидал? Уж точно не предательской волны тепла в паху от открывшейся перед ним картины: Гоуста, снимающего футболку. Соуп гулко сглотнул. Гоуст покосился на него своим фирменным нечитаемым взглядом и отвернулся к стене. До чего же мощная у него была спина — узлы твёрдых мышц, испещрённых старыми рубцами и следами от пуль. Под правой лопаткой виднелся уже почти сошедший синяк. Интересно, это Соуп его ночью?.. Блядство, штаны стали ещё более тесными. А потом Гоуст, типа, потянул балаклаву вверх. Вот зачем он отворачивался. Не чтобы Соуп не пялился на его торс — хотя, может, и по этой причине тоже. А чтобы Соуп не увидел его лица, пока он меняет привычную балаклаву на другую, лишённую рисунка. Так не доверяешь мне, элти? Горло сдавило. Миссия в Ираке определённо не предполагала подходящего времени и места для выяснения отношений, но Соуп всё равно почувствовал себя… будто бы обманутым. Хотя они, типа, ничего друг другу должны не были. И всё равно. Так по-идиотски. Ладно. Ладно, это могло остаться на потом. На когда-нибудь никогда. Соуп вроде попытался отвести взгляд, а всё равно залип на Гоусте, как магнитом притянуло, ёбаная же херня, ей-богу. Безумие какое-то. Помешательство. Волосы у Гоуста были светлые, коротко подстриженные, с выбритым затылком. Здесь тоже были шрамы: особенно крупный из них тянулся от загривка к макушке, теряясь в пшеничных прядях. Интересно, как элти получил его? Соуп осознал, что пугающе близок к тому, чтобы спросить об этом, и отвернулся. О линзах вспомнил только, когда Саадун цокнул языком. Пришлось вернуться к видавшему виды мешку, отыскать среди уже сгруженной туда форменной одежды с нашивками ОТГ-141 небольшую коробочку. Полумрак не позволял разобрать мелкого шрифта на упаковке, к тому же написано оказалось ожидаемо на арабском, но Джанаб любезно разъяснил: — Лучше не использовать их дольше двенадцати часов без перерыва. Спасибо, с-сука. Помог. Интересно, когда Соупу было снимать эти линзы? Посреди перевоза беженцев или, может, во время перестрелки? Погодите, ребята, давайте-ка устроим пятиминутный брейк: я только линзы сниму, и продолжим пытаться прикончить друг друга, ага? Даже мысленно прозвучало абсурдно. — Заканчивайте, — Саадун взглянул на наручные часы и поморщился. — У нас порядка двух минут. Я свяжусь с водителем. Он вышел из здания так торопливо, что ни один из них — ни Соуп, тупо уставившийся на коробку с линзами, ни Гоуст, всё ещё не повернувшийся к нему лицом — не успел остановить его. Соуп вздохнул, скривился и отошёл к подобию окна. Отыскал среди песка крупный осколок. Пошарил по карманам, обнаружил в нагрудном бутылку воды — Джанаб оказался предусмотрительным сукиным сыном, — облил и стекло, и пальцы. Распечатал упаковку. Линзы оказались светлее, чем он ожидал, с прозрачной вставкой в области зрачка. В обращении с ними Соуп был не силён, и с первого раза, орудуя одной рукой, пока во второй был зажат кусок стекла, вставить не получилось. На самом деле он чуть не выронил ебучую линзу в песок, что определённо не пошло бы на пользу её и без того весьма сомнительной стерильности. С другой стороны, в имеющихся обстоятельствах глазная инфекция была меньшим злом. В конце концов получилось, хоть и кривовато. Глаза, конечно, сразу же зачесались. Одна из линз сдвинулась в сторону, больно царапнула почему-то острым краем. Соуп массировал веко до тех пор, пока она не заняла правильную позицию, и лишь после этого со вздохом отложил стекло в сторону и пробормотал: — Чувствую себя странно. Гоуст, успевший-таки надеть простую чёрную балаклаву и — слава Господу Богу — футболку, хмыкнул. В его внешности ничего толком не изменилось, не считая отсутствия черепа и нашивок, а вот сам Соуп ощущал себя совершенно другим человеком. Будто в отражении в грязном стекле был кто-то ещё, а не он. Как же всё-таки менял людей цвет глаз — вроде с синими был очень даже ничего, а с карими разом скакнул с уверенной семёрочки на четвёрку. — Дай посмотрю, — Гоуст подошёл вплотную, что-то в Соупе дрогнуло, словно в порыве потянуться навстречу, и он остался на месте лишь титаническим усилием воли. Прохладные пальцы лейтенанта Райли, избавившегося от перчаток, легли ему на подбородок, вынудили задрать голову. Соуп не к месту подумал о том, что Гоусту, в отличие от него, охренительно шли карие глаза — тёмные и блестящие, как два колодца, полных воды. Было ли это по-гейски — считать какие-то черты внешности своего сослуживца красивыми? Разумеется, Джонни. Это исключительно по-гейски — после того, как он спустил тебе в глотку. А вот всё, что было до сих пор, вполне тянет на гетеросексуальные дружеские мысли и поступки. — Мне нравится, — негромко сказал Гоуст, пока Соуп воевал с подсознанием. — Хотя синие идут тебе больше. — А?.. — Соуп глупо задержал дыхание, не сразу осознав комплимент. А когда понял, что это, типа, был именно он, брякнул не подумав, ёбаный баран: — Будь я омегой, чувак, и ты бы меня уже склеил. Глаза Гоуста сделались двумя ледяными сгустками, и он отстранился.