Противоестественно

Осознание произошедшего обрушилось на Соупа всей своей тяжестью только с утра. Он не помнил, как вернулся в свою палатку и, главное, во сколько это произошло. Не помнил, сказал ли он что-то Гоусту напоследок или сбежал молча, с красной рожей и сытой тяжестью в паху. Зато, блядь, отчётливо помнил чужую руку на своём приборе. Руку грёбаного альфы. Его сослуживца. Гоуста. Сука, сука, сука! Как ему в глаза-то теперь смотреть было? Ройс, с этой его стратегией ТС, не рассказывал Соупу о том, что делать после. И о мучительном чувстве стыда и неловкости не упоминал. По его рассказам это было, типа, то же самое, что воспользоваться игрушкой-дрочилкой: эластичная резина, сжимающаяся вокруг твоего члена. Лейтенант Райли при всём желании не сошёл бы за эту игрушку. А ещё у него определённо не было гона. И пьян он не был — во всяком случае, не в таких масштабах, в каких вчера насвинячился Соуп. Но руководил процессом именно он. Почему?.. Соуп провалялся в своей палатке добрых полтора часа, лихорадочно обдумывая ситуацию, и так и не смог прийти к какому-либо мало-мальски достойному решению на этот счёт. Одно было ясно: подобное не подлежало обсуждению. Никакому. Никогда. Да, точно. Он просто сделает вид, что не помнит о том, как ему наяривал самый огромный и жуткий участник (Соуп сказал бы «член», но это в нынешних обстоятельствах прозвучало бы двусмысленно) команды. Бля-а-а. Хер Гоуста. Он видел хер Гоуста. Он трогал хер Гоуста. И остался жив. Господи. Нет, это пока что он был жив, но теперь-то ему уж точно кирдык. Приготовьтесь к экстренному упокоению и захоронению в безымянной могиле через три, два… — Эй, чувак! — башка Роуча, нырнувшего в его палатку, показалась настолько не вовремя, что Соуп чуть не заорал. — Харе дрыхнуть уже! — Я не сплю, — просипел Соуп, держась за сердце, хотя по его бешеному выражению морды наверняка и так было ясно как день, что нихерашеньки он не в отключке. — Чё надо? — Кэп велел паковать трусики, — Роуч широко улыбался и явно предвкушал возможный увал. — Мы сваливаем. Как ни странно, Соуп, так мечтавший покинуть душный Рио, не ощутил ни намёка на радость по этому поводу. Одно только… значит, стоило потерпеть всего день, один сраный день, и ничего этого бы не было? …отчаяние. — Блестяще, — неохотно буркнул он, когда пауза затянулась, а рожа Роуча сделалась выжидающей. — Ну, может, съебёшься и дашь мне натянуть штаны? Пять минут спустя, когда Соуп, полностью готовый отчаливать, вывалился из палатки, большая часть команды уже ждала на пятачке для посадки вертушки. Среди них не было разве что Прайса, наверняка уже отправившего отдельным конвоем захваченных ими повстанцев, и ещё Гоуста. Честное слово, Соуп не знал, почему так напряжённо искал его взглядом в толпе сослуживцев. Но он определённо испытал что-то сродни облегчению, не обнаружив лейтенанта Райли в их рядах. Удивительно, как всех преобразила перспектива смены дислокации: даже неразговорчивый Рук сыпал шутками (довольно унылыми, на взгляд Соупа), планами на жизнь (не особенно оригинальными) и комментариями про недавнюю попойку (а вот это уже очень зря). И именно он, завидев Соупа, кивнул ему: — Как ты после вчерашнего? Соуп лишь чудом удержал нейтральное выражение лица: на мгновение ему стало стрёмно, и дико, и жутко. Что, если Рук слышал их? Или видел, как он покидает палатку Гоуста посреди ночи? Намекал ли он на это?.. — Не висни, — Газ хлопнул его по плечу. — Или ты ещё не протрезвел? — Здорово мы вчера перебрали, — поддакнул Мит. — До сих пор башка трещит. А, вот оно что. Всего лишь шутки про похмелье. Дыши, МакТавиш, дыши, мать твою. Всё под контролем. Они ни о чём не знают. Не могут знать. — Да я-то отлично, — пробормотал Соуп, судорожно копаясь в воспоминаниях об их игре. — Это же не я застал свою омегу в постели с другим. Рук скривился. Вряд ли ему пришлась по душе эта адресная шпилька, но комментария Соупа оказалось достаточно для того, чтобы от него отвалили. По крайней мере, на какое-то время. — Ну наконец-то, — простонал спустя пару минут изнывающий от безделья Ройс, уставившись куда-то в сторону. И Соуп, проследивший за направлением его взгляда, напоролся, как на грёбаную пулемётную очередь, на приближающегося к ним Гоуста. В компании Прайса, разумеется, но кэпа Соуп заметил значительно позже, чем элти. Хотя это было довольно тупо: шли-то они вплотную друг к другу. Кажется, даже тихонько переговаривались между собой. О чём? Не о том ли, что произошло ночью?.. Соуп живо вообразил себе, как Гоуст сообщает кэпу что-нибудь вроде «рекомендую отстранить МакТавиша от ближайшей миссии, ему явно требуется время на то, чтобы мозг перетёк обратно из члена в голову», и ему поплохело. Спокойно. Нет, такими темпами он точно бесславно сдохнет от инфаркта. Вроде всё было нормально. Прайс, кажется, выглядел как всегда — неизменная бородатая константа их оперативной группы. — Готовы? — прогудел он, поравнявшись с их оживлённой группкой. — Вертолёты уже на подходе, через пару минут прибудут на точку. Мы возвращаемся домой, парни. Соуп не присоединился к взрыву одобрительных воплей, последовавшему за этими словами. Гоуст — ожидаемо — тоже. Гоуст вообще казался отсутствующим, будто находился не здесь. Он не смотрел на Соупа ни на протяжении всего времени ожидания, ни когда они грузились в вертолёт. Не заговаривал с ним, не кивал, не щурился, не делал ничего, что делал обычно, хотя со стороны наверняка вёл себя как всегда. Но Соуп знал его лучше, чем кто бы то ни было в отряде. И это не был тот Гоуст, к которому он привык. Неужели всё было настолько плохо? Соуп так и не смог найти в себе сил инициировать диалог первым. Только уселся в кабине рядом с ним, чтобы не вызвать подозрений или типа того. К тому моменту вертолёт уже начал набирать высоту, и Соуп, не успевший ухватиться за поручень, влетел своим плечом в чужое, похожее на ебучий булыжник. — Чёрт, — пробормотал он, — извини. Реплика осталась без ответа. Гоуст не покосился на него (хотя обычно выражал своё недовольство именно так), не попросил отодвинуться (впрочем, это было не в его стиле) и не поменял позицию сам (это было бы уже слишком). Стоило пилоту сообщить примерное время прибытия, он закрыл глаза и не открывал их, пока они не приземлились на окраине Лондона. Заме-сука-чательно. Просто блеск.

***

Увала не случилось, что было ожидаемо, но всё равно вызвало волну возмущений среди парней. Соуп активно поддакивал взъёбанному Ройсу, планировавшему увидеться со своей девчонкой, кивал, когда Ройс крыл хуями высокое начальство, и безостановочно рубился в карты с Газом, но по чесноку испытывал смешанные чувства насчёт того, как их обломали. С одной стороны, было совершенно ублюдски лишать их заслуженного отдыха. Конечно, на миссии их пока не отправляли, но и просиживать жопу на базе приятного было мало: тут, типа, не мешали «Куба либре». А с другой… Его проклятущий гон закончился. На следующие, с-сука, сутки после того, как он решил отполировать Гоусту причиндал. Насмешка, издёвка природы, харчок ему в лицо. Что ему стоило потерпеть-то? Не творить эту дичь? Глядишь, и с последствиями разбираться теперь не пришлось бы. Но ты же поступил по-другому, МакТавиш, тебе же больше всех надо, МакТавиш, ты же нихера не можешь потерпеть, МакТавиш. Блядский цирк. Не поймите неправильно, Соуп был здоровым взрослым мужиком и ответственность за свои поступки (даже если тупые) и решения (даже если ебанутые) нёс всегда. Он посыпал голову пеплом не из-за самого факта — переспав с мыслью о том, что дело уже было сделано, он вроде как смирился и забил хуй. Проблема была в Гоусте. Вернее, в том, что Гоуст обо всём этом думал и насколько сильно Соуп налажал. Он же, типа, уважал его. Да он добрый год бился над тем, чтобы Саймон отвали-от-меня Райли начал хмыкать в ответ на его шутки и изредка крыть их своими! Ёбаная чернуха, вот какое у него было чувство юмора, и Соуп стал единственным членом команды, которому было дозволено становиться свидетелем его проявлений. Просрать прогресс долгих месяцев налаживания взаимодействия за одну ночь было бы уже чересчур, сечёте? Соуп должен был поговорить с ним. Объясниться. Может, даже получить по ебальнику — в конце концов, это было бы заслуженно. Штабная столовая вряд ли была удачным местом для выяснения отношений с сослуживцем, которому он кончил в кулак, но Соуп здраво рассудил, что с Гоуста станется начать избегать его после всего, а тут вроде как не отвертишься. Не может же он не жрать. Для поддержания такой формы, знаете ли, мало одной только качалки. В общем, плюхаясь на скамью рядом со столом в самом дальнем углу столовой, который обычно занимал только Гоуст, не жалующий шумные компании, Соуп был настроен решительно, категорически и раз и навсегда разрулить возникшее напряжение между ними. …ну, то есть, он собирался. До тех пор, пока Гоуст на него не уставился. Какие же, блядь, жуткие у него были глаза. В смысле, глаза-то были самые обычные. Карие, с золотистыми прожилками и красными змейками воспалённых капилляров: Гоуст определённо не спал достаточное количество часов в сутки. Со светлыми ресницами. С зачернённой углём кожей, хотя сам Гоуст был бледной поганкой, уж Соуп-то знал наверняка. В общем, дело было не в глазах самих по себе. Дело было во взгляде. Умел Гоуст смотреть так, что становилось душно, неуютно и тревожно. И он, типа, даже не пытался сверлить или прожигать тебя взглядом, ясненько? У него были глаза мертвеца. Вот что в них было жуткого: эта бесконечная усталая пустота, бездна, чёрная дыра, поглощающая эмоции. Обычно Соуп неплохо справлялся с тем, чтобы игнорировать эту зияющую червоточину. Но сейчас, когда он был на взводе и нервничал, как лишающийся девственности мальчик из церковной школы, это ударило по нему сильнее, чем обычно. — Э-э-э… — беспомощно проблеял он, уставившись на поднос перед Гоустом. И, не найдя ничего лучшего, выдал: — Ты перешёл на кроличью еду? Высший пилотаж, МакТавиш. Давай обсудим салат в его тарелке. Гоуст неопределённо дёрнул уголком рта. Его балаклава снова была слегка закатана, обнажая подбородок, и Соуп знал, что, подойди к нему кто угодно, кроме парней из ОТГ-141, Гоуст уже опустил бы её обратно. Пока что он этого не делал. Хороший знак, ведь так? — Слушай, — Соуп нервно облизнул пересохшие губы, — я хотел поговорить с тобой кое о чём. Можно? «Можно»? Ты похож на робкую омежку, приятель. Гоуст оказался милосерднее, чем его собственное подсознание. Гоуст кивнул. Ладно. Хорошо. Просто супер. Так. Теперь нужно собраться. И не забывать дышать. Будет исключительно тупо сдохнуть от волнения, пялясь на чужой салат. Соуп сделал глубокий вдох, как перед нырком в воду, и… — Что-то изменилось? — напряжённо спросил он. — Теперь. Гоуст не ответил. Соуп, потихоньку теряя терпение, пробормотал: — Слушай, чувак, ты, типа, мой лучший друг здесь. Бести, бро и всё такое. Гоуст сощурился. До чего же всё-таки светлые у него были ресницы. Он так и не произнёс ни слова. Но он также не приказал ему заткнуться. — И я не хочу проебать это, понимаешь? — торопливо продолжил Соуп. — Поэтому если я обосрался с… тем, что произошло… то, ну, мы можем сделать вид, что ничего не было. И больше ни-ни. Сочтём это дебилизмом по синьке. По рукам? Ему показалось, что там, под этой своей маской, Гоуст вскинул брови, и Соуп мысленно приготовился к чему-нибудь резкому, к чему-нибудь бесповоротному. К чему-нибудь вроде «это твоя вина, МакТавиш»; или «оставь меня в покое, МакТавиш»; или «ты грёбаный извращенец, МакТавиш». — По рукам, — еле слышно прошелестел Гоуст вместо этого, и Соуп поперхнулся заготовленным возражением. — П-правда? — он даже запнулся. — Ты не… ну. Не хочешь расквасить мне морду? Гоуст хмыкнул: — Не больше, чем обычно. — Ладно, — Соуп потёр затылок и криво ухмыльнулся. — Значит, всё пучком? — Абсолютно. — И ты не злишься? — Нет. — И мы всё ещё… — Сержант. — Понял, принял, — очевидно, он начинал действовать Гоусту на нервы. Соуп почёл за лучшее заткнуться, раз уж всё оставалось по-прежнему. Или, точнее… — Хочешь анекдот? Гоуст выглядел как человек, который определённо не хотел анекдот. Соуп прочистил горло и бодро выдал: — Интересно, как слепые заводят собак-поводырей? — Господи. — Они ведь выбирают не глядя.