Вместе: Время Ворона

Я умываюсь, смотрю на себя в зеркало. Лучше не стало. Вновь открываю воду, делаю похолоднее и все повторяю. Потом еще раз. Помогает так себе. Сдавшись, выхожу из ванной и натягиваю толстовку, потом куртку. Скрыть следы капитального недосыпа получится только горой косметики, но у меня сейчас нет на это ни сил, ни времени, ни желания. Выйдя в офис, я цепляю под локоть Шуру, и мы оба тащимся к лифту. Сон для нас в последнее время — роскошь. Они с Олегом разрабатывают стратегии и выходят в патрули, объединившись с Громом, а я… Я вижу во сне, как древняя пернатая мразь ломает моего любимого человека, с каждым днем все сильнее. То, что мне удается застать, — лишь вершина айсберга. Я это отлично понимаю, глядя на Сережу, который выглядит все хуже и слабее. Но держится. И я умоляю его продержаться еще немного, хоть он меня и не слышит. Подобные сны выматывают, будто и вовсе не являются снами, и из-за этого я почти не отдыхаю. Сонин способ тоже больше не работает. Связаться с Птицей получилось лишь один раз, после чего канал сразу обрубили. Как мы ни старались сделать это снова, все было бесполезно. Я сажусь на переднее пассажирское место, опять вручая звание водителя Шуре. Меня не так сильно сейчас отвлекает беременное самочувствие, как невозможная усталость. И мысли все вертятся вокруг Разумовского, потому что мы не продвинулись ни на шаг, черт возьми! — Не психуй, — отстраненно говорит Шура, когда я слишком резко закрываю дверцу машины. Я не реагирую, медленно пристегиваюсь. Снова и снова повторяю себе, что Сережа не сломается, у Кутха и его гадской дочери не получится ничего, пусть засунут свои фокусы куда подальше. Может, раньше и вышло бы что-то, но не сейчас. Разумовского не убедить вот так просто, что его резко разлюбили или что он стал никому не нужен. Сережа знает, насколько сильны мои чувства к нему, знает, что Олег не бросит его. Знает, что мы ищем его, я уверена, что знает. — Че, в детский магазин поедем? — уточняет Шура, выруливая на дорогу. — Иди ты, — бормочу я, закрыв глаза. — Сами все выберем, пока эти твои не вернулись. Меньше зудеть будут. — Какого хрена он нас продал им? Шура замолкает, хохмить про детские шмотки, видимо, желание отпало. Я раньше не заговаривала о том, что сделал Толик, все мы дружно сделали вид, что его не было в нашей жизни. Так, проходной эпизод. — Не знаю, — наконец произносит наемник. — Правда не знаю. Агнесс, этот еще… Честно, Ась, разные наниматели бывают. И с высоты своего опыта я согласен с Витьком в том, что Разумовские — лучшие среди них. Я улыбаюсь, когда слышу фамилию во множественном числе. — Агнесс — дура, — продолжает Шура. — Ей надо было просто рассказать, и я знаю, что ты бы не слезла с Чумного Доктора, пока он бы не помог. Что там в башке у Толика варилось, вообще не представляю. Я поворачиваюсь к нему, рассматриваю сосредоточенный профиль. Все-таки задаю давно волнующий вопрос: — Ты ведь мог уйти, когда отпала надобность за мной шпионить. Почему не ушел? — Куда? — бормочет Шура, хмыкнув. — Мне терять нечего. Было. Как чуйка сработала, вот и остался. Теперь приходится мозги напрягать и жопу рвать, чтобы семья не развалилась. — Надо позвать Дизеля. Чтобы наверняка. Шура, закатив глаза, сворачивает в какой-то переулок, чтобы избежать пробки, и так мы через подворотни и дворы добираемся до магазина Тири. Ведьма просила заехать, и я решила совместить визит к ней и рандеву в полицейском участке, где мне предстоит дать показания по делу ублюдка, который чуть не перерезал девчонке горло. На сей раз отмазаться не получится, ибо я прямой свидетель. После мы с Громом собирались поездить по городу, разворошить парочку злачных мест. Точнее, ворошить будут они с Шурой, меня не пустят, ибо не хер. Цитата великих майоров. Тири под мрачным взглядом наемника берет у меня немного крови, опять внимательно исследует печать, но прогноз все еще неутешительный. Связаться не получится напрямую ни с Птицей, ни с Сережей. Зато есть небольшие успехи в нашем запасном плане, и это хорошо. Я обещаю ей заехать и завтра, заодно забираю книгу Джосет, которая с момента похищения Разумовского была у Тири. Делать мне с ней особо нечего ввиду отсутствия способностей, но и для ведьмы она сейчас бесполезна. А я все-таки скучаю по гримуару. И уверена, что он тоже по мне тоскует. Кто сказал, что шизофрения в семье может быть только одна? Закончив в магазине Тири, мы с Шурой отправляемся в полицейский участок, но Гром пока занят. Ждать его в общем зале не приходится, меня к себе зовет Федор Иванович, наливает чай и сам расспрашивает о том, что произошло. Шура остается в зале, ухмыляясь в ответ на настороженные взгляды полицейских. Гром присоединяется к нам спустя полчаса, как обычно мрачный. Я допиваю чай и отправляюсь с ним к следователю, который занимается бумажной работой по этому делу. Приходится подняться на второй этаж и миновать длинный коридор, чтобы добраться до нужного кабинета. Уставшему мужчине средних лет я опять диктую свои показания, расписываюсь в бланке, добавляю типичное «с моих слов записано верно» и вместе с Громом выхожу в коридор. Майор рассказывает, что Маша в более-менее стабильном состоянии, помирать не собирается. Я спасла ей жизнь. Мы с Игорем переглядываемся, лица одинаково кислые. — Так часто бывает, — говорит он, похлопав меня по плечу. — Вроде дело сошлось, а радости ноль. — И как тогда?.. Пол под ногами чуть ли не взрывается, нас отбрасывает назад. Уже потом я понимаю, что не «чуть ли». Грохот настолько оглушительный, что стены буквально ходуном ходят. Игорь поднимается первым, рывком ставит меня ноги и утаскивает в сторону как раз вовремя, потому что в то место, где мы стояли, приземляется кусок потолка с проводами. То, что в здании сработала взрывчатка, понятно даже оглушенной мне, как и то, что все вокруг пытается развалиться. Я отдаленно слышу, как кричат люди, как продолжает что-то грохотать, вижу, как по коридору справа и слева бегут люди. Вот только пол действительно проваливается. Игорь, схватив мою руку, направляется в другую сторону, что-то говорит, но я не могу ничего разобрать. В нос бьет сильный запах гари и строительной пыли, я надсадно кашляю, закрываю нос рукавом. Шура! Я пытаюсь рвануться назад, но Гром не дает, тащит за собой, громко обещает, что мы не убегаем, мы просто ищем другой выход. А есть ли он? Первая волна паники проходит, и я отлично понимаю, что выбора все равно нет. По коридору мы не пройдем, там здоровенная дыра в полу. Даже не пытаюсь гадать, что произошло, все силы уходят на то, чтобы держаться в сознании. Перед глазами все плывет, шаг не твердый. Я сильно ударилась головой, когда нас отбросило, и остается только радоваться, что взрыв случился не под нами, а дальше, и это была только ударная волна или что-то вроде. И мы упали на спину. Это ведь хорошо? Не на живот же, так что должно быть хорошо. — Давай сюда, — командует майор, рывком открывая окно. Я хочу сказать ему, что он с ума сошел, ведь мы на втором этаже, но внизу вижу закрытый двор с припаркованными машинами и выступающий козырек над служебным выходом. Под нами. Это хорошо. Не так высоко. Игорь спрыгивает первым, легко приземляется на ноги и оборачивается, протягивает ко мне руки. Я, схватившись за створку окна, собираюсь последовать его примеру. Сзади слышится вой и совершенно жуткое, вообще не похожее на собачье, рычание. Упыри Кутха! Я смотрю в окно и вижу, что внизу тоже собираются они же, и среди них есть даже те, кто сохранил отдаленно человеческий облик. Я прыгаю на козырек, потому что других вариантов нет, коридор отрезан. — Что за?.. Майор оттесняет меня к стене, ошарашенно глядя на сборище внизу. Резко поднимает голову, услышав рычание в окне. Первая же высунувшаяся тварь получает пулю в морду. Гром направляет пистолет в сторону той, что запрыгнула на полицейский фургон, стреляет. Тварь уворачивается и скатывается вниз. Вряд ли нам это особо поможет. Отсюда хорошо видно, что левое крыло здания объято пламенем. Я трясущимися пальцами достаю телефон. Разбитый в хлам. — Нужно уходить, — говорю, когда Игорь снимает очередного упыря в окне. — Как-то пройти через них по низу. — Ты знаешь, что это за твари, — говорит майор, и это не вопрос. — Знаю. И они нас не оставят в живых. — Есть идеи? Ни одной. Я прижимаюсь спиной к стене, осматриваюсь, инстинктивно положив ладонь на живот. Со всех сторон слышатся сирены, но толку? Твари доберутся до нас раньше. Нет, нет, все не может вот так кончиться! Должен быть выход, просто обязан! Но у меня даже оружия с собой нет, я же ехала в гадский полицейский участок! — Будем прорываться, — говорит Гром, взяв меня за руку. — Нас разорвут, — шепчу я. Игорь напоминает, что другого выхода все равно нет, но едва он делает шаг к правой стороне козырька, как туда тут же прыгает тварь с вытянутой мордой, цепляется когтистыми лапами за бетон и пытается вскарабкаться. Гром вскидывает пистолет, но упырь, взвизгнув, будто взрывается изнутри еще до выстрела. Я дергаю Игоря за куртку назад. То же самое происходит и с другими, сначала по очереди, а потом выкручивает всех сразу. Последней разрывает тварь, которая прыгает на нас из окна. Тири, появившаяся из-за полицейского фургона, встряхивает руками, морщится, наступив в вязкие останки упырей. Выдохнув, я сползаю по стене вниз, почти готовая грохнуться в обморок. По крайней мере, обходится без тошноты. Игорь, застывший посреди побоища, приходит в себя недолго. Тири громко требует, чтобы он шевелил копытами, и майор отмирает, спрыгивает вниз с козырька. Вдвоем они помогают спуститься мне. Подозреваю, что такое мягкое приземление — тоже фокус моей подруги. — Идемте, пока сюда огонь не добрался, — говорит Тири, подцепив меня под руку. — Ты здесь откуда? — спрашиваю, спотыкаясь. — Не подумай, что я неблагодарная, но все же. — За тобой глаз да глаз нужен, — фыркает ведьма. — Не думай об этом. Я выбор сделала, как и тогда, в ноябре. Я хочу спросить, но вот сейчас голова подводит, и я едва не падаю. Гром подхватывает меня на руки. Кажется, сознание даже отключается на несколько секунд. Точно сказать не могу, не запоминаю, как мы выбираемся на улицу, где уже полно неотложных служб. Игорь сразу направляется к машине «Скорой», и вот теперь я не сопротивляюсь, потому что вижу, как к нам несется Шура, а рядом с ним Пчелкина. Пока я отвечаю фельдшеру, Юля атакует вопросами Грома, а наемник, обхватив мое лицо ладонями, пытается что-то сказать. Я не могу разобрать. Он отнимает руку, и на пальцах отчетливо видно кровь. Плохо. Фельдшер оттесняет его в сторону, рядом с медиком становится Тири, кладет мне руку на плечо. От ее прикосновения становится легче, сознание перестает трястись в каком-то припадке. Я слышу, как ругается Пчелкина. Повернув голову, вижу, что девушка срывается с места и куда-то убегает, а Шура выхватывает из кармана телефон. Спустя минуту повторяет слова Юли. — Что там? — спрашиваю отодвинув от себя руку фельдшера. — Да какого хрена?! — не унимается наемник. — Только же… С чего они вообще?!.. Тири отбирает у него телефон. Она все еще стоит рядом, и теперь я тоже вижу это. Репортаж о взрыве в полицейском участке, есть даже кадры с наружных камер, и там светловолосая ведущая уверенно заявляет, что в момент, когда это случилось, в здании находилась Ася Доманская, то ли невеста, то ли несостоявшаяся вдова Разумовского. И она погибла. — Нет, — шепчу я, схватив телефон. — Нет, нет, нет. Это в эфире? Я смотрю на Шуру, тот медлит с ответом, но и так понятно. Я отталкиваю фельдшера, который опять пытается оказать мне помощь, встаю, чтобы выйти из машины. — Нет, это нужно убрать из эфира, — говорю я и останавливаюсь, потому что меня шатает. — Шура, убери это из эфира! Быстро дай опровержение! Как же… Я замолкаю, едва не падаю. Тири насильно усаживает меня обратно на кушетку, что-то говорит фельдшеру. Я слышу обрывочные фразы людей на улице, и это был не единственный взрыв. Таких еще несколько по городу. Опять. Но сейчас я думаю только о том, что это дерьмо попало в эфир! Репортаж о моей смерти попал в эфир, и даже если мы сейчас же дадим опровержение… Видео уже есть. — Посиди, — тихо говорит Тири, стаскивая с меня куртку. Задрав рукав толстовки, она кладет ладонь на печать. — Сейчас будет полегче. Не двигайся. — Они покажут ему, — чуть слышно произношу я, в отчаянии глядя на нее. — Они покажут ему, покажут видео. — Дыши, — просит ведьма, не отрывая взгляда от печати. — Дыши, Ася. Разберемся. Главное, что ты жива, и все это вранье. Они покажут Сереже видео, где я умерла. Можно даже не сомневаться. Кутх использует шанс, для этого все и делалось наверняка. Репортаж появился слишком быстро. Он готовился заранее, и нас бы с Громом действительно убили. Но все это не важно сейчас. Они покажут Сереже, что я умерла. — Дыши, — повторяет Тири, прижав меня к себе. — Ничего не кончилось, Ася. Это для нас ничего не кончилось. Разумовский… Разумовский же увидит, что я умерла.