
Пэйринг и персонажи
Метки
Романтика
Флафф
Hurt/Comfort
Нецензурная лексика
Частичный ООС
Фэнтези
Кровь / Травмы
ООС
Кинки / Фетиши
PWP
ОЖП
Нежный секс
От друзей к возлюбленным
Ромком
Характерная для канона жестокость
Романтизация
Горе / Утрата
Игры с сосками
Стёб
Пошлый юмор
Сказка
Черный юмор
Секс по расчету
Токсичные родственники
Нереалистичность
Кинк на полноту
Пародия
Описание
Спустя три года после того, как в одной маленькой и милой стране, расположенной на таком же самом обыкновенном острове замученный ужасной несправедливостью трëх наверное, самых ужасных правителей, простой люд наконец-то удачно восстал и принялся строить себе лучшую жизнь, не последний человек, повлиявший на местные порядки, не чувствует себя полностью счастливым.
Он видит, как меняется.
Изменения не из тех, что понравились бы народному герою.
Да ещё и что-то странное грядёт...
Примечания
https://vk.com/wall315098400_519 - обложка к этому делу.
Часть 24 (Поместье королевы Элизабет)
01 июля 2024, 07:55
А нас не найдёт дракон?» — робко раздался из дальнего угла фургона детский голос.
«Нет. — ответила, вздыхая одетая далеко не так ярко, как был раскрашен фургон, и далëкая от юности женщина. — Тем более — ему нельзя прилетать в эту деревню.»
«Правда? Никогда нельзя?» — Из-за занавески в углу высунулась маленькая темноволосая голова.
«Правда, правда. Можешь выходить и ничего не бояться.» — Заверила женщина.
«Выйдет он, как-же! — вздохнул сидевший у входа в фургон мужчина, — После того, как ты рассказала ему про такое! А ещё женщина, у которой были дети!»
«А толку от моего молчания было бы, когда пламя ревело на весь город! — Ответила ему женщина. — Лучше сам сейчас об этом помалкивай…»
Тем временем просидевший половину не самой короткой поездки в импровизированной детской мальчик медленно, но верно дошёл до открытой двери и даже полностью вылез из фургона.
«Вот молодец!» — Еле успели взять радостный и лëгкий тон взрослые.
Малыш осторожно посмотрел по сторонам, решая, куда ему пойти и стоит ли идти вообще, и его выбор пал на небольшую редкую рощу из, кажется, одичавших яблонь.
«Только не убегай далеко один, Тибул!» — Крикнула мальчику вдогонку женщина, когда тот уже успел взобраться на одно из низких деревьев почти на метр от земли.
Посидев так несколько минут, глянув вверх, а потом вниз, мальчик крепко задумался, но всё-же решил найти место для осмотра новой для него местности поудобнее и, может быть, не такое страшное.
Он нарезал парочку кругов вокруг пяти ближайших к фургону деревьев и наконец нашёл, по своему мнению, самый подходящий куст.
И, надо сказать, совсем не ошибся.
Ветки в этом месте отлично скрывали даже немного вытянутого для своих совсем неполных четырёх лет ребёнка от посторонних глаз, в то же время давая ему видеть и текущую неподалёку речку, и дома в расстоянии нескольких метров, и даже кусочек крыши какого-то дворца, украшенной небольшими шпилями.
В самой деревне, по крайней мере, там где остановился жëлтый фургон, было на редкость тихо для разгара дня, да и погода была неплохая, так что и при всём своём страхе мальчик не смог бы долго просидеть в своём укрытии.
Он обернулся в сторону взрослых, что были за него в ответе, убедился, что те заняты своими делами и всё так-же осторожно направился к реке.
Вода была достаточно чистой, чтобы понять, что речка не только не широкая, но и не слишком глубокая.
Это вместе с веселым журчанием у до смешного маленького для такого слова порога из камней, которые мог пересчитать по пальцам даже Тибул, окончательно убедило мальчика, что он может и должен подойти к воде и, к примеру, побросать в неё камешки.
А может, достать что-нибудь из воды…
А может и промочить ноги, если, конечно, названные дедушка и бабушка к этому времени его не позовут.
Он добрался до берега, нашёл достаточно плоский и гладкий камешек, размахнулся и бросил, как его учили.
Вышло почти два круга.
На второй раз получилось два больших круга.
После следующего — почти четыре.
Похоже, сегодня, после всех дней и ночей, проведённых в детской под одеялом и за закрытой занавеской в компании снов с преследующей стражей дракона и гудением пожара, бросавших в дрожь, как при самой сильной лихорадке малышу наконец начало везти, и счастливая или хотя-бы спокойная жизнь должна начать возвращаться.
Тибул запустил по воде ещё один камешек, и снова довольно-таки удачно, однако сосчитать получившиеся круги не успел.
«Здравствуй…» — Окликнул мальчика кто-то явно не похожий на дядю Августа или тётю Виолетту.
Тибул сначала даже не понял, что говорят с ним, а как понял, обернулся одним прыжком, словно напуганный котёнок, и принялся резко озираться, чувствуя, как возвращается дрожь.
«Мальчик! — Снова окликнул Тибула кто-то, уже крайне недовольный его молчанием в целую треть минуты. — А, мальчик!»
В голове Тибула смешались, кипя и жужжа, страх перед тем, что было и тем, что происходит сейчас, и каждый из них горел желанием доказать, что именно он сильнее.
Однако обоих победил безо всякого боя страх неизвестности, свойственный, о чём знает любой учёный, да и не только он, всем людям с рождения.
А, может быть, мальчика заставило прийти в себя раздавшееся неподалёку хихиканье.
Тонкое и такое заливистое и громкое, что, как-будто, даже немножко злое.
«Эй!» — Так или иначе, Тибул обернулся точно в ту сторону, откуда его услышал.
А принадлежало оно, чему Тибул не очень удивился, маленькой девочке.
Маленькой, наверное, точно такой-же, как он, девочке, которая сидела у самой реки на самом большом из камней, по груде которых струился миниатюрный водопад.
Такой-же маленькой, как и Тибул, девочке, но уж точно совсем не похожей на него своим происхождением.
Об этой неприятной части жизни Тибул узнал, увы, ужасно рано. Наверное, когда ему было всего два года.
И эта девочка, со своим бледным, почти белым лицом, острым носиком и в пышном платье с оборками от воротника до краёв подола, больше похожая на фарфоровых кукол в дорогих лавках, увы, была совсем не похожа на детей, которые чаще всего посещали его родной цирк и с которые не считали общество Тибула или тёти Виолетты или дяди Августа, да, наверное, кого угодно, не подходящим для себя… Недостойным…
То, что у него получилось в уме выговорить это слово, окончательно поставило страх Тибула на место и подстегнуло его желание поставить на место вредную и, так кстати, ярко-рыжую девчонку.
«Эй! Ты… Ты зачем меня пугаешь? Белка! — Достойно отплатить хотелось так, что Тибул забыл придумать обидное слово, — Лиса… Лисичка… Гриб! Чёрт! Ведьма!»
Но, то ли девчонка оказалась слишком вредной, то ли оскорбление у Тибула прозвучало не слишком уверенно, а обидчица нахмурилась, но и не подумала заплакать, а вместо того, чтобы убежать жаловаться кому-нибудь, слезла с камня и, даже немного набычившись, подошла почти вплотную.
И тут для Тибула открылось, что девочка эта, возможно, какая-то не самая безобидная.
Она была не просто больше любой куклы, которых когда-либо видел Тибул, а абсолютно такого-же роста, как он и уж точно не очень худая.
«Ты сам испугался, трус! — Звонко и сердито ответила девочка. — А ещё я не ведьма! Я не девочка! Ты что, не знаешь, кто я такой?!»
После последние слов рот Тибула сам собой раскрылся.
— А… Я не знаю… А кто ты? — Так-же само собой вылетело изо рта.
— Его… Моё… Моего Вы-со-чес-тва, принц Гарс… Гарцбурга, Проспер Аларих Штор… Шторм… Шторммайер! — И тут-же девочка нахмурилась сильнее, потому что все старательно и важно сказанные сложные слова, похоже не произвели на Тибула никакого впечатления. Мало того, какой-то мальчик с непростительно растрёпанными кудряшками, конечно же, очень просто одетый, и, вполне может быть, не умытый, засмеялся.
— Врёшь! — Со всей уверенностью ответил Тибул. — Врёшь! Принцесса!
— Я — принц! — Наконец сорвалась на обиженный крик новая знакомая, настоящего имени которого, правда, Тибул пока не знал.
— Врёшь! Принцы платья не носят!
— А я ещё маленький! Но я уже скоро вырасту! Мне скоро будет пять лет, и тогда я буду носить штаны!
— Вот будешь носить штаны — и будешь принцем! — В качестве последнего штриха Тибул показал язык.
— Я няне скажу, и тебе отрубят голову!
— Сначала поймай меня! Принцесса! — На самом деле угроза слегка, но испугала Тибула. Поэтому, побежал он обратно, поближе к той роще, в которой прятался.
Однако почти новая знакомая, несмотря на волосы, наверное, ниже лопаток и отделанный крупными оборками подол почти до земли, без раздумий бросилась за ним и вскоре начала его нагонять.
Придумывать план на такой случай не было времени, и Тибул просто резко свернул в сторону.
План был самым простым, но отлично сработал. Преследовательница на повороте всё-таки наступила на своё платье.
Но тут-же Тибул понял, что повернул обратно к реке.
Возвращать было, конечно же, нельзя, и мальчик, скинув на ходу обувь, как утка на лету, врезался в водяное зеркало, разбив его на несчëтное количество брызг, которых, судя по визгу за спиной, даже хватило на странную принцессу.
И теперь следовало бы, наверное, хорошенько брызнуть ей водой в лицо, если повезёт, кинуть комком водяной травы…
Но тогда благоразумия у Тибула было ровно столько, сколько положено детям четырёх-пяти лет. Не меньше, но и не больше.
«Не достанешь!» — Торжествующе взвизгнул малыш и со всей своей смелостью посмотрел в сторону преследовательницы.
«Достану!» — Не заставил себя ждать ответ.
«Нет! Не сможешь! Запутаешься в платье и запачкаешься! И не отстираешься!»
На девочка лишь сердито фыркнула, а затем слегка наклонилась вбок, поковыряла верхнюю юбку у пояса и… с размаху отбросила её от себя, как оторванный от капустного кочана верхний лист. Почти такой-же зелёный, в почти таких-же складках, только во много раз больше, но при этом упавший несколько легче.
Остальные листья, не такие большие и не такие пышные, она собрала в кулаки и довольно-таки ловко обмотала вокруг пояса.
Тибул так удивился, что на секунду забыл о, возможно, грозящей ему опасности и просто уставился на это нежданное представление.
И этого оказалось достаточно, чтобы девочка успела скинуть туфли и носки, забежать в речку и изо всех своих, надо сказать, немалых для не доросшей до школы малышки, сил плеснуть Тибулу в лицо достаточно воды, чтобы его волосы промокли насквозь, а несколько брызг даже умудрилось попасть ему в рот.
Мальчик отшатнулся и принялся старательно плеваться под всё тот-же симпатичный и звонкий, но переливающийся злорадством смех.
И вот, убедившись, что во рту снова чисто, Тибул убрал со лба мокрые кудри и собрался наконец брызнуть в ответ и побежать, но его остановили прекращение смеха и слова: «Ты так смешно плюëшься! За это я тебя прощаю!».
Слова эти были, наверное, самой глупой и наглой несправедливостью в ещё совсем не долгой жизни Тибула, а если нет, то точно одной из самых, но мальчик промолчал.
Пусть это и было так непривычно и неприятно, что это вполне могло бы назваться мучением.
Тибул точно знал, что никогда не простит себе этой трусости.
Раньше, ещё совсем недавно, он бы, не задумываясь ни о чём больше, рассказал подобному сыну короля, герцога или графа, кто перед кем должен извиняться и кто кого должен прощать после всего, что случилось…
Но теперь ни его папы, ни его мамы, ни родных бабушки с дедушкой, ни двоюродных братьев, ни сестёр не было…
Не было нигде, и вернуться они не могли.
Теперь он знал, на что способны родители и слуги такого вот принца.
«Да… Спасибо… Ваше Высочество…» — Только и смог выдавить Тибул, опустив голову, чтобы хотя-бы не смотреть на рыжего мальчика в ожидании, что тот будет говорить или делать.
Показалось, что прошла целая вечность, как вдруг его голову взяли в руки и уверенно, почти упрямо подняли.
«Тебе можно мне не кланяться. — сказал принц. — Я на тебя не сержусь. И вообще! Ты мне не подданный!»
«Ой! — Тибул сам не заметил, как из его рта вылетел вопрос, — А почему?»
— Потому что ты тëмный и кудрявый. Такие волосы бывают только у цыган и бродяг.
— Я… Я не цыган! — В голове Тибула началась очередная за день битва страха с гневом и обидой, — И не бродяга! Я — артист!
— Так это хорошо! — Невозмутимо ответил Проспер. — Только цыгане и уличные артисты не боятся законов моего папы и живут как хотят! Только они не боятся меня! Ты же не боишься меня?
— Конечно не боюсь! — Выпрямился, польщëнный, Тибул и вдруг задался вопросом, какого королевства Проспер принц.
— Гарцбурга. — Ответил Проспер.
Тибул вспомнил, как Проспер назвал свои полное имя и титул, и это заставило его снова задрожать, как в прошлые дни и ночи.
Название "Гарцбург" маленький сын бродячих артистов слышал ещё задолго до встречи с рыжим принцем.
И был бы бесконечно рад забыть раз и навсегда.
"Что? - Тут-же привёл его в чувство удивлённый и капризный голос Проспера. - Чего ты замолчал? А чего глаза выпучил? Ты же сказал, что не боишься меня!"
"Да... К-к... Конечно... Нет... Н-не боюсь. - И Тибул действительно не боялся... То есть боялся, но не Проспера, а его, может быть, отца или дяди. А может, старшего брата? А ещё немного боялся расстроить нового знакомого... Тибул решительно не понимал, чего из этого он на самом деле боится и чего боится больше. - А... А твой... Твой папа не здесь?"
- Хм-м-м... - Проспер соорудил на лице совсем не понятное Тибулу выражение, а затем усмехнулся, - Ты боишься моего отца?
- Нет! Я же сказал... - Чуть не вскрикнул Тибул.
- А вот и боишься! Немного боишься! Моего папу все в мире боятся, потому что он всех обижает. И за дело, и не за дело! - Кажется, рыжий мальчик снова начал сердиться, и Тибул снова замер в надежде, что не на него. - Но ты не бойся! Его здесь нет!
Тибул никогда в жизни так не уставал от простого разговора с другим ребëнком.
- А... Почему его здесь нет? - Осторожно спросил он.
- Потому что это не его королевство.
- А тогда почему ты здесь? Что ты здесь делаешь?
- Меня и мою маму сюда изгнали!
- За что?
- Ни за что! - Проспер как-то умудрился произнести эти слова по слогам. - Он соврал, что мама некрасивая! А ещё соврал, что я ему не сын!
- Мне... Мне вас жалко... - Только и смог сказать не ожидавший стольких приключений и новых знаний меньше, чем за один день Тибул.
- Ничего! - Со скоростью молнии опять повеселел принц. - Скоро я вырасту и св... свер... свергну его! И из... изгоню дальше, чем эта деревня! Ты хочешь... Ой... А как тебя зовут?
- Ти... Тибул... - В голову Тибула неуверенно, но закралась смутная радость. Этот мальчик, хоть и был довольно-таки противным из-за постоянных вскриков и слишком изменчивого настроения, да и совсем недавно он грозил отрубить Тибулу голову... Но сейчас он, кажется, не хотел ему вредить... Быть может, даже был на его стороне?
- Тибул, ты хочешь помочь мне свергнуть папу? - Чего-чего, а этого вопроса Тибул никак не ожидал. Но эта неожиданность звучала и выглядела очень даже приятно.
Но приятность эту всё ещё успешно перебивала возможность того, что отец Проспера - это король Гарцбурга.
- Да... - как можно увереннее и радостнее ответил темноволосый малыш, - Когда ты вырастешь... И когда я вырасту...
- Ой... А как я найду тебя, когда вырасту? - Спохватился Проспер. - Артисты из цирков же бродячие!
- Ничего! - уже по-настоящему спокойно и весело сказал Тибул, - Во всех странах есть только один король, а живёт он в столице страны, в замке. Так что я тебя легко найду! А ещё мой цирк называется "Балаганчик Дядюшки Бризака. Запомни.
- Запомню. А мы с мамой сейчас живём вон там. - Проспер показал куда-то в ту сторону, откуда виднелась крыша со шпилями. - Нас туда со... сослали.
Тибул хоть и прожил из данных человеку всего четыре или, самое большое - пять лет, но уже подумал о том, действительно ли плохо жить, будучи отправленным королём в ссылку. Наверное, королевских особ и наказывали не так, как всех остальных в мире...
Но... Наверное, сказки о заточëнных в башнях принцессах были, хоть и не полностью, но правдой...
Поразмыслить об этом подольше у Тибула не получилось.
Мальчик окончательно устал от разговоров и мыслей о серьёзном, грустном и даже ужасном.
"А пойдём, я покажу, где я живу." - Предложил он.
"А где ты живёшь? - спросил его Проспер. - В цирке?"
"Да! - радостно крикнул Тибул и побежал в сторону стоянки его передвижного дома. - В "Волшебном балаганчике Дядюшки Бризака"!"
Бабушка и дедушка сперва не слишком-то обрадовались новому знакомому Тибула, но сразу или почти сразу, увидев, что рыжий малыш смотрит на них и их названного внука ни с чем кроме радости и любопытства, успокоились.
В конце концов, как бы не была ужасна трагедия, унëсшая большую часть всего их цирка, людей, а тем более детей, любивших их дело, было всё-таки несколько больше, чем тех, кто всерьёз и искренне презиравших и даже ненавидивших.
И, проведя значительную часть жизни в путешествиях по всему свету, насколько было возможно, не очень молодая пара могла суверенностью сказать себе и окружающим, что огнедышащих чудовищ, а уж тем паче чудовищ, правивших городами и странами на этом самом свете было не так уж много, если не одно единственное...
А когда Проспер попросил показать ему какие-нибудь фокусы, даже в голову Августа закралась мысль о том, что, может, остаться в той деревне на денёк не будет опасно...
А, может быть, жизнь после остановки в проклятом Гарцбурге начнёт налаживаться?
Ещё раньше эта мысль посетила Виолетту, когда она увидела, как Тибул возвращается к фургону с новым знакомым своих лет.
В общем, радостная мысль прожила соответствующую ей счастливую жизнь...
Но не долгую.
Её прервали тихие не очень ловкие шаги и негромкий, но настойчивый и точно не довольный крик, когда Тибул показывал и рассказывал Просперу, который уже успел начать вести себя больше как новый приятель, чем как принц, которого учили презирать цирковых артистов, цыган и ещё многих из людей, как стоять на руках, оперевшись ногами о дерево.
"Проспер! - недовольный женский голос заставил и маленькую цирковую труппу, и рыжего малыша вздрогнуть, как от раската грома, - Проспер, вот Вы где!"
"Кто это?" - испуганно выдохнул Тибул.
Проспер никому ничего не ответил, взял его за руку и попытался осторожно уйти вместе с ним вглубь рощи.
"Проспер Аларих Шторммайер, немедленно идите сюда! - ничуть не успокоилась одетая не менее нарядно, чем Проспер, женщина. - Вы забыли, что Вам говорили и родители, и учителя про цыган?"
"А это не цыгане! - собрав всю храбрость, что у него была, ответил ей Проспер, направившись ей навстречу и указывая на испуганных артистов. - Ты никогда их не видела! Ты не знаешь, кто цыгане, а кто нет! Только папа знает!"
"Бродяги есть бродяги! - твëрдо сказала женщина. - Особенно незнакомые! Кроме того, Вы напугали мать! Сколько раз ещё можно просить Вас не уходить далеко один! Хотя-бы ради здоровья Вашей матери..."
Принц ответил ещё что-то своей, может, няне, может, учительнице, может тëте, чего Тибул не расслышал...
Не расслышал и как его звали к себе Август и Виолетта, если вообще звали...
Что сказал принц своей няне тоже не расслышал.
Вернулись слух и возможность двигаться к Тибулу только когда его за шиворот втащили в цирковой фургон и тот тронулся.
Мальчик снова оказался в своей комнате за занавеской и снова без капли желания из неё выйти.