Мятежник и колдун

А нас не найдёт дракон?» — робко раздался из дальнего угла фургона детский голос.       «Нет. — ответила, вздыхая одетая далеко не так ярко, как был раскрашен фургон, и далëкая от юности женщина. — Тем более — ему нельзя прилетать в эту деревню.»       «Правда? Никогда нельзя?» — Из-за занавески в углу высунулась маленькая темноволосая голова.       «Правда, правда. Можешь выходить и ничего не бояться.» — Заверила женщина.       «Выйдет он, как-же! — вздохнул сидевший у входа в фургон мужчина, — После того, как ты рассказала ему про такое! А ещё женщина, у которой были дети!»       «А толку от моего молчания было бы, когда пламя ревело на весь город! — Ответила ему женщина. — Лучше сам сейчас об этом помалкивай…»       Тем временем просидевший половину не самой короткой поездки в импровизированной детской мальчик медленно, но верно дошёл до открытой двери и даже полностью вылез из фургона.       «Вот молодец!» — Еле успели взять радостный и лëгкий тон взрослые.       Малыш осторожно посмотрел по сторонам, решая, куда ему пойти и стоит ли идти вообще, и его выбор пал на небольшую редкую рощу из, кажется, одичавших яблонь.       «Только не убегай далеко один, Тибул!» — Крикнула мальчику вдогонку женщина, когда тот уже успел взобраться на одно из низких деревьев почти на метр от земли.       Посидев так несколько минут, глянув вверх, а потом вниз, мальчик крепко задумался, но всё-же решил найти место для осмотра новой для него местности поудобнее и, может быть, не такое страшное.       Он нарезал парочку кругов вокруг пяти ближайших к фургону деревьев и наконец нашёл, по своему мнению, самый подходящий куст.       И, надо сказать, совсем не ошибся.       Ветки в этом месте отлично скрывали даже немного вытянутого для своих совсем неполных четырёх лет ребёнка от посторонних глаз, в то же время давая ему видеть и текущую неподалёку речку, и дома в расстоянии нескольких метров, и даже кусочек крыши какого-то дворца, украшенной небольшими шпилями.       В самой деревне, по крайней мере, там где остановился жëлтый фургон, было на редкость тихо для разгара дня, да и погода была неплохая, так что и при всём своём страхе мальчик не смог бы долго просидеть в своём укрытии.       Он обернулся в сторону взрослых, что были за него в ответе, убедился, что те заняты своими делами и всё так-же осторожно направился к реке.       Вода была достаточно чистой, чтобы понять, что речка не только не широкая, но и не слишком глубокая.       Это вместе с веселым журчанием у до смешного маленького для такого слова порога из камней, которые мог пересчитать по пальцам даже Тибул, окончательно убедило мальчика, что он может и должен подойти к воде и, к примеру, побросать в неё камешки.       А может, достать что-нибудь из воды…       А может и промочить ноги, если, конечно, названные дедушка и бабушка к этому времени его не позовут.       Он добрался до берега, нашёл достаточно плоский и гладкий камешек, размахнулся и бросил, как его учили.       Вышло почти два круга.       На второй раз получилось два больших круга.       После следующего — почти четыре.       Похоже, сегодня, после всех дней и ночей, проведённых в детской под одеялом и за закрытой занавеской в компании снов с преследующей стражей дракона и гудением пожара, бросавших в дрожь, как при самой сильной лихорадке малышу наконец начало везти, и счастливая или хотя-бы спокойная жизнь должна начать возвращаться.       Тибул запустил по воде ещё один камешек, и снова довольно-таки удачно, однако сосчитать получившиеся круги не успел.       «Здравствуй…» — Окликнул мальчика кто-то явно не похожий на дядю Августа или тётю Виолетту.       Тибул сначала даже не понял, что говорят с ним, а как понял, обернулся одним прыжком, словно напуганный котёнок, и принялся резко озираться, чувствуя, как возвращается дрожь.       «Мальчик! — Снова окликнул Тибула кто-то, уже крайне недовольный его молчанием в целую треть минуты. — А, мальчик!»       В голове Тибула смешались, кипя и жужжа, страх перед тем, что было и тем, что происходит сейчас, и каждый из них горел желанием доказать, что именно он сильнее.       Однако обоих победил безо всякого боя страх неизвестности, свойственный, о чём знает любой учёный, да и не только он, всем людям с рождения.       А, может быть, мальчика заставило прийти в себя раздавшееся неподалёку хихиканье.       Тонкое и такое заливистое и громкое, что, как-будто, даже немножко злое.       «Эй!» — Так или иначе, Тибул обернулся точно в ту сторону, откуда его услышал.       А принадлежало оно, чему Тибул не очень удивился, маленькой девочке.       Маленькой, наверное, точно такой-же, как он, девочке, которая сидела у самой реки на самом большом из камней, по груде которых струился миниатюрный водопад.       Такой-же маленькой, как и Тибул, девочке, но уж точно совсем не похожей на него своим происхождением.       Об этой неприятной части жизни Тибул узнал, увы, ужасно рано. Наверное, когда ему было всего два года.       И эта девочка, со своим бледным, почти белым лицом, острым носиком и в пышном платье с оборками от воротника до краёв подола, больше похожая на фарфоровых кукол в дорогих лавках, увы, была совсем не похожа на детей, которые чаще всего посещали его родной цирк и с которые не считали общество Тибула или тёти Виолетты или дяди Августа, да, наверное, кого угодно, не подходящим для себя… Недостойным…       То, что у него получилось в уме выговорить это слово, окончательно поставило страх Тибула на место и подстегнуло его желание поставить на место вредную и, так кстати, ярко-рыжую девчонку.       «Эй! Ты… Ты зачем меня пугаешь? Белка! — Достойно отплатить хотелось так, что Тибул забыл придумать обидное слово, — Лиса… Лисичка… Гриб! Чёрт! Ведьма!»       Но, то ли девчонка оказалась слишком вредной, то ли оскорбление у Тибула прозвучало не слишком уверенно, а обидчица нахмурилась, но и не подумала заплакать, а вместо того, чтобы убежать жаловаться кому-нибудь, слезла с камня и, даже немного набычившись, подошла почти вплотную.       И тут для Тибула открылось, что девочка эта, возможно, какая-то не самая безобидная.       Она была не просто больше любой куклы, которых когда-либо видел Тибул, а абсолютно такого-же роста, как он и уж точно не очень худая.       «Ты сам испугался, трус! — Звонко и сердито ответила девочка. — А ещё я не ведьма! Я не девочка! Ты что, не знаешь, кто я такой?!»       После последние слов рот Тибула сам собой раскрылся.       — А… Я не знаю… А кто ты? — Так-же само собой вылетело изо рта.       — Его… Моё… Моего Вы-со-чес-тва, принц Гарс… Гарцбурга, Проспер Аларих Штор… Шторм… Шторммайер! — И тут-же девочка нахмурилась сильнее, потому что все старательно и важно сказанные сложные слова, похоже не произвели на Тибула никакого впечатления. Мало того, какой-то мальчик с непростительно растрёпанными кудряшками, конечно же, очень просто одетый, и, вполне может быть, не умытый, засмеялся.       — Врёшь! — Со всей уверенностью ответил Тибул. — Врёшь! Принцесса!       — Я — принц! — Наконец сорвалась на обиженный крик новая знакомая, настоящего имени которого, правда, Тибул пока не знал.       — Врёшь! Принцы платья не носят!       — А я ещё маленький! Но я уже скоро вырасту! Мне скоро будет пять лет, и тогда я буду носить штаны!       — Вот будешь носить штаны — и будешь принцем! — В качестве последнего штриха Тибул показал язык.       — Я няне скажу, и тебе отрубят голову!       — Сначала поймай меня! Принцесса! — На самом деле угроза слегка, но испугала Тибула. Поэтому, побежал он обратно, поближе к той роще, в которой прятался.       Однако почти новая знакомая, несмотря на волосы, наверное, ниже лопаток и отделанный крупными оборками подол почти до земли, без раздумий бросилась за ним и вскоре начала его нагонять.       Придумывать план на такой случай не было времени, и Тибул просто резко свернул в сторону.       План был самым простым, но отлично сработал. Преследовательница на повороте всё-таки наступила на своё платье.       Но тут-же Тибул понял, что повернул обратно к реке.       Возвращать было, конечно же, нельзя, и мальчик, скинув на ходу обувь, как утка на лету, врезался в водяное зеркало, разбив его на несчëтное количество брызг, которых, судя по визгу за спиной, даже хватило на странную принцессу.       И теперь следовало бы, наверное, хорошенько брызнуть ей водой в лицо, если повезёт, кинуть комком водяной травы…       Но тогда благоразумия у Тибула было ровно столько, сколько положено детям четырёх-пяти лет. Не меньше, но и не больше.       «Не достанешь!» — Торжествующе взвизгнул малыш и со всей своей смелостью посмотрел в сторону преследовательницы.       «Достану!» — Не заставил себя ждать ответ.       «Нет! Не сможешь! Запутаешься в платье и запачкаешься! И не отстираешься!»       На девочка лишь сердито фыркнула, а затем слегка наклонилась вбок, поковыряла верхнюю юбку у пояса и… с размаху отбросила её от себя, как оторванный от капустного кочана верхний лист. Почти такой-же зелёный, в почти таких-же складках, только во много раз больше, но при этом упавший несколько легче.       Остальные листья, не такие большие и не такие пышные, она собрала в кулаки и довольно-таки ловко обмотала вокруг пояса.       Тибул так удивился, что на секунду забыл о, возможно, грозящей ему опасности и просто уставился на это нежданное представление.       И этого оказалось достаточно, чтобы девочка успела скинуть туфли и носки, забежать в речку и изо всех своих, надо сказать, немалых для не доросшей до школы малышки, сил плеснуть Тибулу в лицо достаточно воды, чтобы его волосы промокли насквозь, а несколько брызг даже умудрилось попасть ему в рот.       Мальчик отшатнулся и принялся старательно плеваться под всё тот-же симпатичный и звонкий, но переливающийся злорадством смех.       И вот, убедившись, что во рту снова чисто, Тибул убрал со лба мокрые кудри и собрался наконец брызнуть в ответ и побежать, но его остановили прекращение смеха и слова: «Ты так смешно плюëшься! За это я тебя прощаю!».       Слова эти были, наверное, самой глупой и наглой несправедливостью в ещё совсем не долгой жизни Тибула, а если нет, то точно одной из самых, но мальчик промолчал.       Пусть это и было так непривычно и неприятно, что это вполне могло бы назваться мучением.       Тибул точно знал, что никогда не простит себе этой трусости.       Раньше, ещё совсем недавно, он бы, не задумываясь ни о чём больше, рассказал подобному сыну короля, герцога или графа, кто перед кем должен извиняться и кто кого должен прощать после всего, что случилось…       Но теперь ни его папы, ни его мамы, ни родных бабушки с дедушкой, ни двоюродных братьев, ни сестёр не было…       Не было нигде, и вернуться они не могли.       Теперь он знал, на что способны родители и слуги такого вот принца.       «Да… Спасибо… Ваше Высочество…» — Только и смог выдавить Тибул, опустив голову, чтобы хотя-бы не смотреть на рыжего мальчика в ожидании, что тот будет говорить или делать.       Показалось, что прошла целая вечность, как вдруг его голову взяли в руки и уверенно, почти упрямо подняли.       «Тебе можно мне не кланяться. — сказал принц. — Я на тебя не сержусь. И вообще! Ты мне не подданный!»       «Ой! — Тибул сам не заметил, как из его рта вылетел вопрос, — А почему?»       — Потому что ты тëмный и кудрявый. Такие волосы бывают только у цыган и бродяг.       — Я… Я не цыган! — В голове Тибула началась очередная за день битва страха с гневом и обидой, — И не бродяга! Я — артист!       — Так это хорошо! — Невозмутимо ответил Проспер. — Только цыгане и уличные артисты не боятся законов моего папы и живут как хотят! Только они не боятся меня! Ты же не боишься меня?       — Конечно не боюсь! — Выпрямился, польщëнный, Тибул и вдруг задался вопросом, какого королевства Проспер принц.       — Гарцбурга. — Ответил Проспер.       Тибул вспомнил, как Проспер назвал свои полное имя и титул, и это заставило его снова задрожать, как в прошлые дни и ночи.       Название "Гарцбург" маленький сын бродячих артистов слышал ещё задолго до встречи с рыжим принцем.       И был бы бесконечно рад забыть раз и навсегда.       "Что? - Тут-же привёл его в чувство удивлённый и капризный голос Проспера. - Чего ты замолчал? А чего глаза выпучил? Ты же сказал, что не боишься меня!"       "Да... К-к... Конечно... Нет... Н-не боюсь. - И Тибул действительно не боялся... То есть боялся, но не Проспера, а его, может быть, отца или дяди. А может, старшего брата? А ещё немного боялся расстроить нового знакомого... Тибул решительно не понимал, чего из этого он на самом деле боится и чего боится больше. - А... А твой... Твой папа не здесь?"       - Хм-м-м... - Проспер соорудил на лице совсем не понятное Тибулу выражение, а затем усмехнулся, - Ты боишься моего отца?       - Нет! Я же сказал... - Чуть не вскрикнул Тибул.       - А вот и боишься! Немного боишься! Моего папу все в мире боятся, потому что он всех обижает. И за дело, и не за дело! - Кажется, рыжий мальчик снова начал сердиться, и Тибул снова замер в надежде, что не на него. - Но ты не бойся! Его здесь нет!       Тибул никогда в жизни так не уставал от простого разговора с другим ребëнком.       - А... Почему его здесь нет? - Осторожно спросил он.       - Потому что это не его королевство.       - А тогда почему ты здесь? Что ты здесь делаешь?       - Меня и мою маму сюда изгнали!       - За что?       - Ни за что! - Проспер как-то умудрился произнести эти слова по слогам. - Он соврал, что мама некрасивая! А ещё соврал, что я ему не сын!       - Мне... Мне вас жалко... - Только и смог сказать не ожидавший стольких приключений и новых знаний меньше, чем за один день Тибул.       - Ничего! - Со скоростью молнии опять повеселел принц. - Скоро я вырасту и св... свер... свергну его! И из... изгоню дальше, чем эта деревня! Ты хочешь... Ой... А как тебя зовут?       - Ти... Тибул... - В голову Тибула неуверенно, но закралась смутная радость. Этот мальчик, хоть и был довольно-таки противным из-за постоянных вскриков и слишком изменчивого настроения, да и совсем недавно он грозил отрубить Тибулу голову... Но сейчас он, кажется, не хотел ему вредить... Быть может, даже был на его стороне?       - Тибул, ты хочешь помочь мне свергнуть папу? - Чего-чего, а этого вопроса Тибул никак не ожидал. Но эта неожиданность звучала и выглядела очень даже приятно.       Но приятность эту всё ещё успешно перебивала возможность того, что отец Проспера - это король Гарцбурга.       - Да... - как можно увереннее и радостнее ответил темноволосый малыш, - Когда ты вырастешь... И когда я вырасту...       - Ой... А как я найду тебя, когда вырасту? - Спохватился Проспер. - Артисты из цирков же бродячие!       - Ничего! - уже по-настоящему спокойно и весело сказал Тибул, - Во всех странах есть только один король, а живёт он в столице страны, в замке. Так что я тебя легко найду! А ещё мой цирк называется "Балаганчик Дядюшки Бризака. Запомни.       - Запомню. А мы с мамой сейчас живём вон там. - Проспер показал куда-то в ту сторону, откуда виднелась крыша со шпилями. - Нас туда со... сослали.       Тибул хоть и прожил из данных человеку всего четыре или, самое большое - пять лет, но уже подумал о том, действительно ли плохо жить, будучи отправленным королём в ссылку. Наверное, королевских особ и наказывали не так, как всех остальных в мире...       Но... Наверное, сказки о заточëнных в башнях принцессах были, хоть и не полностью, но правдой...       Поразмыслить об этом подольше у Тибула не получилось.       Мальчик окончательно устал от разговоров и мыслей о серьёзном, грустном и даже ужасном.       "А пойдём, я покажу, где я живу." - Предложил он.       "А где ты живёшь? - спросил его Проспер. - В цирке?"       "Да! - радостно крикнул Тибул и побежал в сторону стоянки его передвижного дома. - В "Волшебном балаганчике Дядюшки Бризака"!"       Бабушка и дедушка сперва не слишком-то обрадовались новому знакомому Тибула, но сразу или почти сразу, увидев, что рыжий малыш смотрит на них и их названного внука ни с чем кроме радости и любопытства, успокоились.       В конце концов, как бы не была ужасна трагедия, унëсшая большую часть всего их цирка, людей, а тем более детей, любивших их дело, было всё-таки несколько больше, чем тех, кто всерьёз и искренне презиравших и даже ненавидивших.       И, проведя значительную часть жизни в путешествиях по всему свету, насколько было возможно, не очень молодая пара могла суверенностью сказать себе и окружающим, что огнедышащих чудовищ, а уж тем паче чудовищ, правивших городами и странами на этом самом свете было не так уж много, если не одно единственное...       А когда Проспер попросил показать ему какие-нибудь фокусы, даже в голову Августа закралась мысль о том, что, может, остаться в той деревне на денёк не будет опасно...       А, может быть, жизнь после остановки в проклятом Гарцбурге начнёт налаживаться?       Ещё раньше эта мысль посетила Виолетту, когда она увидела, как Тибул возвращается к фургону с новым знакомым своих лет.       В общем, радостная мысль прожила соответствующую ей счастливую жизнь...       Но не долгую.       Её прервали тихие не очень ловкие шаги и негромкий, но настойчивый и точно не довольный крик, когда Тибул показывал и рассказывал Просперу, который уже успел начать вести себя больше как новый приятель, чем как принц, которого учили презирать цирковых артистов, цыган и ещё многих из людей, как стоять на руках, оперевшись ногами о дерево.       "Проспер! - недовольный женский голос заставил и маленькую цирковую труппу, и рыжего малыша вздрогнуть, как от раската грома, - Проспер, вот Вы где!"       "Кто это?" - испуганно выдохнул Тибул.       Проспер никому ничего не ответил, взял его за руку и попытался осторожно уйти вместе с ним вглубь рощи.       "Проспер Аларих Шторммайер, немедленно идите сюда! - ничуть не успокоилась одетая не менее нарядно, чем Проспер, женщина. - Вы забыли, что Вам говорили и родители, и учителя про цыган?"       "А это не цыгане! - собрав всю храбрость, что у него была, ответил ей Проспер, направившись ей навстречу и указывая на испуганных артистов. - Ты никогда их не видела! Ты не знаешь, кто цыгане, а кто нет! Только папа знает!"       "Бродяги есть бродяги! - твëрдо сказала женщина. - Особенно незнакомые! Кроме того, Вы напугали мать! Сколько раз ещё можно просить Вас не уходить далеко один! Хотя-бы ради здоровья Вашей матери..."        Принц ответил ещё что-то своей, может, няне, может, учительнице, может тëте, чего Тибул не расслышал...       Не расслышал и как его звали к себе Август и Виолетта, если вообще звали...       Что сказал принц своей няне тоже не расслышал.       Вернулись слух и возможность двигаться к Тибулу только когда его за шиворот втащили в цирковой фургон и тот тронулся.       Мальчик снова оказался в своей комнате за занавеской и снова без капли желания из неё выйти.