Fleur de rose jaune*

***

      Они даже не заметили, как досель ясное небо постепенно заволокло белыми тучами, а вокруг все окрасилось в более мрачные тона. Несколько капель сорвалось с неба, падая на высокую фигуру мужчины. Нёвиллет осторожно, чтобы не побеспокоить девушку, что прижималась к нему, раскрыл зонтик и поднял над их головами. Вторая рука продолжила приобнимать прекрасную блондинку.       Стук дождя о плотный материл зонта успокаивал, заставляя мысленно перенестись из этого места в другое измерение, где всё было бы совсем по-другому. Навия уже не всхлипывала, целиком и полностью отдаваясь моменту, а стук большого сердца рядом с её ухом аккомпанировал наступающему успокоению. Навия могла слышать, как драконье сердце участило свой ритм, словно бы оно плакало заместо своего носителя, а импульсы мелкой дрожи порой одолевали высокую фигуру.       Постояв так ещё какое-то время, двое все же отстранились друг от друга, но не слишком далеко, чтобы вдвоем укрыться под зонтом. Когда девушка подняла свой взгляд на лицо юдекса, то могла заметить то, чего не удавалось видеть, возможно, никому: по щекам с выраженными острыми скулами прокатилась пара скупых слез. Нёвиллет…действительно плакал, и теперь это нельзя было списать на дождь, который очень часто так умело мог имитировать слезы. В безмолвном извинении за свой вид мужчина поспешил смахнуть влагу с щек, стирая влажные дорожки с кожи.       — Прошу прощения, погода все же испортилась… — Невиллет извинялся так, словно это он был повинен в том, что дождь застал их так неожиданно в столь ясный прекрасный день. И Навия даже не предполагала, насколько точным было это определение. — Но мне правда немного легче… Спасибо Вам большое.       К удивлению юдекса, на душе и правда стало несколько легче, словно тиски, уже въевшиеся глубоко в плоть, понемногу разжимались. Да, всё ещё больно, но эта боль непременно отступит.       Они находились уже не вплотную друг к другу, но всё ещё опасно близко. Так близко, что было трудно спрятать свой затуманенный взгляд и никуда не исчезнувшее волнение. Навия, затаив дыхание, внимала словам собеседника. Как хотелось верить в то, что её поступок, перечеркивающий все сложившиеся устои, не сделал еще хуже. Конечно, можно было и обойтись словами или даже просто молча внимательно выслушать его, это было бы уже, вероятно, много. Но ей не хотелось останавливаться на достаточном, она обещала сделать всё возможное.       Все же не выдерживая такого малого расстояния между ними, Навия сделала небольшой шаг назад, что край юбки тотчас же угодил под дождь.       — Прошу Вас, месье Невиллет, не извиняйтесь хотя бы за то, что Вам точно неподвластно. Мы же с Вами договаривались, помните? — Она ненадолго притихла, слушая дождь. — Знаете, мне кажется, я догадываюсь, почему так внезапно пошел дождь… — она посмотрела в глаза юдекса, они сверкали только что упавшими с ресниц слезами. Сердце сжималось и рвалось на части от невозможности разделить ту боль, забрать хотя бы малую часть с собой, дабы облегчить его страдания. Не выдержав, она отвела взгляд в сторону, — Вы когда-то говорили мне о своей теории… что дождь это те эмоции, которые впитала душа гидро дракона. Я думаю, что он почувствовал Вашу боль и даже ему не под силу выдержать её…раз он пролил свои слезы сегодня. А Вы держались так долго…       — Вы все же запомнили мою теорию? — Невиллет едва слышно усмехнулся. Это ему даже польстило. — Неужели такому возвышенному существу, как Гидро дракон, и правда есть дело до обычного человека, вроде меня? К тому же, есть многие, чья утрата куда тяжелее моей. — Мужчина задержал свой взгляд на девушке, стоящей рядом, — Признаться, мне очень неудобно выливать все это на Вас. Ведь я, должно быть, в не настолько тяжелой ситуации, нежели были Вы… Я лишь хочу сказать, что по сравнению с потерями, которые довелось пережить Вам…       — Месье Невиллет, — Навия смотрела на него серьезно, даже с некоторой ноткой строгости, — Нельзя сравнивать чувства… Я бы и не хотела, чтобы Вы сравнивали свою боль с моей. Ваша печаль принадлежит лишь Вам одному. Лишь Вы можете почувствовать ее, и от того сравнивать ее с чьей-то — попросту невозможно. Да и зачем Вам это? Это замечательно, что Вы нашли в себе силы поделиться. А я со своей стороны могу лишь принять Вашу боль и поддержать Вас. Как Вы когда-то поддержали меня.              — Я благодарен Вам, мисс Навия. Однако, все же, я не думаю, что я достоин такого внимания. — за недолгим облегчением последовали мысли, словно шумным роем, вновь окутывающие его разум.       — Нет более достойного человека, чем Вы, месье Невиллет… — она прошептала это, а затем добавила, более громко и уверенно, — Не бойтесь показаться уязвимым, это совсем не так. Я знаю, какой Вы сильный, да еще и с большим, добрым сердцем. Каждый из нас имеет права на эмоции.       Невиллет опустил взгляд. Секунды тянулись, а он так и не мог подобрать слов. Нечасто ему доводилось принимать подобные комплименты, и достойно отблагодарить девушку казалось непосильной задачей для эмоционально измученного юдекса.       — Спасибо. Но, правда, не стоит… — пауза, пусть и короткая, показалось неуместной, и потому он поспешил продолжить беседу, — Вы сказали, что я сильный человек. Знаете, это возвращает меня к нашему разговору, когда Вы делились своей болью утраты. Я сказал Вам примерно то же самое… Как иронично, что мои же слова теперь отзеркалились на меня, не находите? — юдекс жестом руки пригласил девушку продолжить их путь. И он будет совсем не против, если девушка будет держаться поближе, главное чтобы она не попала под дождь. Ведь зонт был взят в первую очередь для нее.              Когда они вновь двинулись в путь, Навия старалась идти рядом, чтобы не попадать под прохладный дождь. К счастью, зонт юдекса был значительно больше, и под ним отлично помещались двое.              — Да, как ни крути, но слова поддержки для всех людей будут примерно одинаковыми. К тому же, меня тогда и правда подбодрил ваш лестный отзыв обо мне. Но, скажу Вам честно, я говорю это не потому что это хорошо сработало на мне. Мои слова характеризуют моё личное восприятие.       Мужчина вновь недолго помолчал, глядя куда-то вперёд, вслушиваясь в глухой, хаотично бьющий по ткани зонта, дождь. Его шум и правда успокаивал. Но этому спокойствию так же способствовала и Навия. Нёвиллет никогда бы не подумал, что однажды, в непростой час его жизни, он сможет ощутить на себе силу поддержки близкого друга. И он был благодарен судьбе за то, что наконец предоставился и момент, и нужный человек.       Они неспешно шли дальше, постепенно всё больше удаляясь от шумной столицы. Навия всё никак не могла свыкнуться с мыслью, что верховный судья только что открыл ей свои переживания. Да, она сама предпринимала попытку справиться о его состоянии, но допустить мысль, что он действительно обратится к ней — казалось чем-то невозможным. После их последней встречи Навия думала, что судья закроется в себе совсем, и весь путь, который они прошли, чтобы называться добрыми друзьями, будет напрасен. Выходит, что другого человека, с кем он мог бы поделиться, нет, но в одиночку переживать тяжелую утрату, стало невозможным? Так, в её голове зародился вопрос, который не сразу слетел с её губ:       — Месье Невиллет, я бы хотела кое-что спросить… — она немного замешкалась, всё ещё не будучи уверенной, что не давит на собеседника расспросами, — Повторюсь, что я ценю то, что вы обратились именно ко мне, но… я думала, что леди Фурина Вам намного ближе. О ней давно ничего не слышно… с ней же всё в порядке?       Только лишь закончив фразу, Навия приложила руку к губам. «А что, если потерю Фурины и переживает месье?..»       Знакомое имя словно окатило разум прохладной водой. А ведь юдекс и сам хотел спросить совета на счёт нее:       — Мы не были столь близки, как Вам могло показаться. Мы были скорее хорошими коллегами. Все же я до недавнего времени оставался ее подчинённым. После бедствия леди Фурина вскоре подала в отставку, передав все свои полномочия в мои руки. Насколько я знаю, сейчас она живёт за городом, но мы давно не виделись… — тон месье снова окрасился в печальные серые тона. Кажется, другого более подходящего варианта заговорить на тревожащую его тему, не будет. — Кстати о леди Фурине… Я бы хотел просить у Вас совета, если Вы не возражаете.       Получив от девушки согласие, Невиллет продолжил:       — Если честно, я пытался поговорить с ней, но Фурина меня словно… избегает, и я не могу знать почему. Тот человек, о котором я упоминал ранее, был… близок и с мисс де Фонтейн. И, я уверен, потеря ничуть не меньше отпечаталась и на ней. Я просто хотел бы поговорить с ней, убедиться, что у нее все в порядке. Возможно… мне также следовало бы и извиниться. Но учитывая то, что она так неуловима сейчас, я не знаю с чего следовало начать. И я буду признателен за совет с Вашей стороны.       — Будьте собой, месье Невиллет. У Вас это начинает неплохо получаться. — она растянулась в улыбке. И правда, кажется, этот человек перед ней — настоящий месье Невиллет, а не угрюмый судья на высоком пьедестале. И для такого, как он, не будет трудным найти подходящие слова. — Я точно не знаю, какая на самом деле мисс Фурина, однако мне кажется, что она очень ранима в душе и очень нуждается в признании и поддержке. И сейчас, вероятно, ей тяжело, и она пытается справиться с этим одна. Если Вы готовы протянуть ей руку помощи, хотя бы просто побыть с ней рядом, то это замечательно, непременно стоит это сделать. Возможно, она попытается снова играть роль архонта, который ни в ком и ни в чем не нуждается, но разве это не близко Вам? — она внимательно посмотрела в его глаза, — хочу сказать, что если кто-то и способен понять её, то только Вы. Я думаю, что она и сама знает это.       Навия выставила руку из-под зонта: дождь постепенно затихал. Теперь можно было насладиться прекрасным, таким свежим влажным воздухом, подаренным внезапным ливнем. Девушка невольно вдохнула поглубже. С прохладной свежестью приходило успокоение. Или же идущий рядом мужчина дарил ей это ощущение?       — Быть собой? — Нёвиллет не совсем понимал значения этого выражения, ведь «он» это олицетворение и беспристрастной справедливости, и ранимой души, полной различных эмоций. И первое явно не вписывалось в разговор с бывшим Гидро архонтом, а значит… нужно действовать и говорить так, как сейчас, к примеру? — Как жаль, что нельзя заранее подготовиться и отрепетировать свои слова, ведь я одновременно и знаю, о чем говорить, и в то же время никак не могу подобрать слова… Наверное, Вы не раз успевали замечать за мной эту черту? Какая нелепость… — Невиллет усмехнулся. И правда было сложно представить, что такому человеку, как верховный судья, будет сложно подбирать слова.       — Я бы могла отрепетировать с Вами сейчас, но, боюсь, это только сделает хуже. Вы будете пытаться вспомнить отрепетированные фразы, и, хотя я уверена в способностях Вашей памяти, это так или иначе будет заметно. Обязательно расскажите, как все пройдёт. Но я не сомневаюсь, что у Вас всё получится.       — Вы правы. Этот разговор должен быть искренним, а не таким, словно я читаю плохо выученный сценарий. Что ж… Осталось лишь набраться смелости. Большое спасибо Вам за совет, я обязательно приму его к сведению. Надеюсь, это и правда мне поможет. Я не хочу давить на леди Фурину, но чувствую, что этот диалог между нами должен состояться. Ради нас обоих.       Они ещё какое-то время пробыли вместе, ведя непринуждённую беседу. Проведя время с Навией, Невиллет стал замечать, что боль постепенно отпускала, становилось чуть менее заметной, даже дышать стало заметно свободнее. Впервые за долгое время мужчина действительно мог сделать глубокий вдох, наполнив свои лёгкие прохладным свежим воздухом. Его так не хватало…       Но, как бы грустно это ни было для обоих, время расставания неумолимо приближалось. Попрощавшись, каждый направился в свою сторону. Нёвиллет трепетно сохранил в себе то прекрасное едва уловимое чувство лёгкости и уверенности в своих силах. Нельзя его терять. Его нужно укрепить. Есть ещё силы бороться.

***

      Далеко не с первой попытки Невиллету удалось организовать личную встречу с Фуриной. Чем ближе был намеченный день, тем больше юдекс волновался, чего с ним давно не происходило. Однако сохраненные чувства после диалога с Навией были хорошей поддержкой и опорой, чтобы не сорваться в бездну страха.       Быть собой.       Это было главное правило на сегодня, которое мужчина старался четко закрепить в своей голове в качестве железной установки, куда бы не завел предстоящий диалог. И под «собой» означало «быть человеком» — таким простым, со своими чувствами и переживаниями. Знала бы Навия, давая такой простой совет, насколько трудно его исполнить тому, кто человеком не являлся.       Чтобы внутренняя установка соответствовала и внешнему виду, юдекс сменил образ строгого судьи на более простой. Всё-таки он не раз замечал, что его форма вызывает отторжение и напряжение у людей. К тому же, он надеялся, что таким образом привлечет меньше внимания зевак. По дороге мужчина в качестве угощения купил несколько порций мусса Фонтиналии — одного из самых любимых Фуриной десертов.       Нёвиллет знал, где живёт Фурина: он внёс небольшой вклад в ее спокойную размеренную жизнь после отставки, помогая выбрать подходящий дом за городом, плюс помог с началом обустройства быта. Следуя по знакомой тропе, глазам открывался живописный вид на природу: на величественные горы, приятно шумящие кронами деревья; ветерок приятно ласкал кожу и игрался с длинными белыми волосами Невиллета, норовя забраться к тому под лёгкое пальто, чтобы играть с переливами шелка на струящихся складках рубашки. Погода была отличная.       Вскоре уже был виден знакомый одинокий дом, и если приглядеться, то можно было даже заметить, как небольшая фигурка Фурины хлопочет во дворе перед домом, накрывая столик на веранде.       — Добрый день, леди Фурина. Я очень рад Вас видеть. — с мягкой лёгкой улыбкой поздоровался дракон. Даже привычное «вы» сейчас он старался смягчить, однако от этой многовековой привычки так легко не избавиться. И Фурина это знала: она и сама в привычной манере обращалась к нему на «вы», особенно когда перед ней теперь законный правитель гидро региона. На столике их уже ожидал чайный сервиз, с уже заваренным вкуснейшим чаем, а также закуски, которые приготовила сама хозяйка. Да, они были не такие привлекательные на вид, но в них чувствовалось старание и упорство. Это подкупало их попробовать.       Невиллет начал спокойно, непринужденно, с простых, обыденных вещей. Ему казалось, что обоим собеседникам так будет легче расслабиться перед нелегким разговором. Однако довольно быстро наступила тишина. Глаза Невиллета потупились в кружку, наполовину заполненную чаем. Вздох. Мужчина старался подобрать слова. Правильные слова. Но чем больше он о них думал, тем сильнее себя закапывал. Быть человеком. Быть собой. Глаза поднялись на девушку, сидящую напротив. Ей тоже неловко. Навия была права: Фурине многим тяжелее пришлось. На самом деле она вовсе не такая капризная и шумная. Она очень ранима, чувствительна… И безумно одинока. Ее роль, которую девушка была вынуждена играть, тугими и плотными нитями приросла, словно паразит, к настоящей Фурине. И по прошествии пяти сотен лет уже даже ей самой сложно показать свое настоящее «я», не сорвав перед этим маску Гидро архонта.       Невиллету стоило бы первым снять маску, показав на своем примере, что это не страшно, и ему можно доверять. А потому он решил, что пусть слова звучат неровно, спотыкаясь и запинаясь, но главное отражают суть, главную идею и чувства, которые юдекс хотел бы донести. Быть собой.       Монолог начался с искренних извинений:       — Леди Фурина, я глубоко сожалею о том, что позволял себе мысли, что мисс де Фонтейн — всего лишь легкомысленное недальновидное дитя. Если бы я только знал…       — Ха-ха! — девушка же в ответ поспешила прервать, кажется, бесконечные извинения и сожаления в ее сторону, сначала в своей привычной манере: — Я настолько хорошо сыграла свою роль, что смогла обвести вокруг пальца даже Вас, мой дорогой юдекс! Не об этом ли таланте я твердила Вам многие годы?       Однако под снисходительной легкой улыбкой мужчины напротив, ее тон постепенно переставал быть наигранным. Напряжение с лица уходило, и вот уже уголки рта поползли вниз, стерев привычную самодовольную улыбку. Она внимательно смотрела на мужчину. В синих глазах будто бы читалась мольба о помощи, которую она никогда не сможет произнести вслух, даже окончательно сорвав маску притворства.       — Я знаю обо всем. — Невиллет будто бы снова оказался в том зале, наблюдая со стороны за бесконечным спектаклем с отнюдь не счастливым концом, — Я могу представить, насколько тяжело тебе пришлось.       Он, с трудом откинув сомнения, поделился тем, свидетелем чего он стал в тот день и что при этом испытал. Описываемые эмоции чувствовались и сейчас, и более того — кажется, они отозвались резонансом. Замок с сердца актрисы снят? Губы, чуть дрогнув, сжались. Крупная слеза медленно скатилась по ее щеке. Но то были горячие слезы девичьей души. Круглое лицо опустилось вниз, а руки спешно смахивали предательские слезы с пухлых розоватых щек. Невиллет замер: при виде плачущей Фурины, бесконечно преданной своей роли и никогда ранее не позволявшей себе подобной «оплошности», по телу будто пробежал электрический разряд. Капля за каплей, соленый вкус ее слез обратился в сердце дракона едкой горечью ее утаенных эмоций, мучительно распространяющейся в его душе, словно метастазы.       Но, несмотря на собственную невыносимую боль, он также почувствовал и облегчение: наконец, она больше не сдерживала чувства внутри, позволяя им вылиться через слезы, освобождая место в ее душе для чего-то нового, светлого. «Я принимаю твою боль.» Мужчина осторожно подсел ближе и протянул свою руку в темной перчатке. Безмолвный жест, буквально кричащий «ты можешь мне довериться» был понят правильно. Дрожащие маленькие ладони робко обхватили большую ладонь, перебирая ее дрожащими пальцами. Небольшая фигурка не сразу, но все же придвинулась ближе, скромно утыкаясь лбом в плечо, что было рядом, пряча свое лицо и свои слезы, в которых отражались эмоции бедняжки, от всего мира, вверяя их Гидро владыке. Нёвиллет молчал, прикрыв глаза и вслушиваясь в прекрасный, но такой печальный дуэт из природы и едва уловимого на слух плача. Он остался сидеть неподвижно, боясь спугнуть израненную душу, что нашла приют у него на плече, до тех пор, пока девушка сама не отстранилась, смазывая остатки горьких слез.       Поддавшись вперёд, мужчина наполнил чашку девушки подостывшим чаем. Сиреневые глаза наблюдали за хрупкой фигурой, как та изредка подрагивала, точно нежный цветок на ветру. Проведя рядом с ней ещё немного времени, пришла пора прощаться. Эта встреча была тяжёлой, непростой, но она определенно должна была состояться ради будущего обоих собеседников.       Фурина дала понять, что она не держит на Невиллета никаких обид, но принимает его раскаяние и прощает его. Невиллет же в свою очередь давно простил Фурине ее наигранность: еще тогда, когда он выносил свой вердикт целой нации. К тому же, у него не осталось к ней каких-либо вопросов с тех пор, как план Фокалорс был раскрыт.       — Что ж, я вынужден Вас оставить, мисс Фурина. Спасибо, что нашли время и силы для этого разговора, каким бы непростым он ни был. Однако, прежде чем уйти, я бы хотел выразить восхищение силой вашей души. Трудно представить, какой мощью и отвагой Вы обладаете, чтобы противостоять самой судьбе. Но даже сильным порой бывает необходимо позволить эмоциям литься наружу. И я хотел бы, чтобы Вы знали — Вы всегда можете обратиться ко мне, положиться на меня, как и на мисс Клоринду. На этой ноте я откланяюсь. До свидания.       Фурина, не изменяя традиции, вновь вошла в свою роль, за несколько веком отчасти ставшей ее настоящей сущностью: она вновь, чересчур артистично, будто бы нарочисто переигрывая, улыбнулась, подав руку на прощание. Юдексу оставалось только надеяться, что этот разговор оставит ей успокоение и приятное послевкусие дружеской поддержки, которую он изо всех сил старался ей подарить, делая это так, как совсем недавно научился.       Невиллет уже был почти у калитки ее дома, как прозвучал звонкий голос, окликнувший его:       — Месье Невиллет!..              Он замер и обернулся на зов. От чего-то сердце ёкнуло, будто в сильном волнении в ожидании неизвестного. Аметистовые глаза вопросительно устремились на невысокую фигуру.       — Большое…большое спасибо… тебе.

***

      Прошло ещё какое-то время после этого разговора. Нёвиллет стал замечать за собой, что его внутреннее душевное равновесие потихоньку к нему возвращается. Ещё один «гештальт» закрыт, и вместе с тем боль и апатия постепенно сменяются некой лёгкостью будто бы от вновь обретенной свободы. И ведь правда: даже дышать стало куда легче, а силы на новые свершения во имя нового Фонтейна постепенно прибывали. Все, как она и говорила.       Одна лишь мысль о Навии быстро переросла в решение непременно отблагодарить ее. Юдекс, не медля, вышел к холл:       — Седэна, я прошу тебя организовать доставку цветов для мисс Каспар. Она… — он задумался всего на мгновенье, — …она очень помогла мне с одним делом. Поэтому это должны быть самые свежие розы. Ярко-желтые. — «Как и она сама».       — Конечно, месье. Стоит добавить открытку или письмо?       — Кхм… Стоит, но я сделаю это сам. Спасибо.       Спустя несколько дней подарок уже был в Пуассоне. Навия услышала, как раздался стук в дверь, а следом и голос за ней:       — Мисс Навия, Вам посылка. Могу ли я войти?       Получив согласие, молодой человек открыл дверь и вошел внутрь просторной комнаты прекрасной блондинки. В руках он держал достаточно большую корзину, наполненную большими благоухающими свежими розами, которые почти совпадали с цветом золотых волос самой получательницы.       — Имя отправителя указано на открытке — так сообщил посыльный. — поспешил ответить человек в черном строгом костюме, прочитав по сильно удивлённому лицу и широко распахнутым глазам немой вопрос Навии. — За сим оставлю Вас.       — Спасибо. — Навия, дождавшись, пока помощник скроется за дверью, аккуратно развернула письмо.              Конечно, у нее были мысли о том, кто является отправителем. Сердце громче застучало, когда из конверта показались аккуратные строки, выведенные знакомым почерком.       Дорогая мисс Навия,       Прошу, примите сей скромный подарок в качестве моей бескрайней благодарности за Вашу поддержку и за тот разговор по душам. Лишь с Вашей помощью мне удалось решить некоторые вопросы, о которых вы были осведомлены. Благодаря Вам я смог вернуть то самое душевное равновесие, которое было утрачено.       Ещё раз со всей искренностью и от всего сердца большое спасибо Вам за Вашу помощь. Я очень ценю это.

Месье Нёвиллет

      Она осторожно провела кончиками пальцев по мягким полураскрывшимся бутонам, истончающим неповторимый аромат. Вдыхая его, девушка пыталась докопаться в своих собственных мыслях до сути. Только-только окрыленное сердце будто бы упало в пропасть. Закрыв глаза, она вновь вернулась в день их последней встречи с юдексом: как он позволил ей обнять его, как нежно обнимал сам. Невольно она обняла себя руками, будто на мгновение желая вернуть это прекрасное ощущение.       Да, она уже подозревала себя в чувствах к верховному судье. Однако, многое успело произойти, эти чувства, казалось, отошли на второй план, почти перестали ее волновать. Но, к её глубокому сожалению, теперь она понимала, что они лишь тихонько таились в её сердце, выжидающие момента, когда могут вспыхнуть вновь с новой силой.       И вот, по всей видимости, тот самый момент. Навия бы хотела, чтобы ей было все равно — лишь сдержанно улыбнуться и поблагодарить за цветы при встрече. Но куда больше хотелось, чтобы открытка содержала в себе совсем иные слова. Хотелось, чтобы в этом подарке был не только лишь дружеский, вежливый посыл. Но… это лишь фантазии, глупость. Всем известно, что подобный оттенок розы — это знак крепкой дружбы, не больше. И действительно, месье Невиллет доверился ей как другу, коим она сама для него хотела быть.       Навия глубоко вздохнула. Тонкий аромат вновь ласкал обоняние. Но, каким бы приятным он ни был, в носу защекотало, а в горле встал ком. Но плакать из-за цветов совсем не хотелось: Навия поднялась и вышла из кабинета:       — Флоран, пожалуйста, найди кого-то, кто поставит цветы в вазы. У меня много дел. Только осторожно… — «они дороги мне» пробежало в мыслях, но она озвучила иное: — они, вероятно, дорогие. В этот сезон их непросто достать. Не хотелось бы, чтобы чьи-то старания пропали зря.