Ликвидатор

      — То есть я правильно понимаю, что ты не собираешься писать в отчёте, что ты упустил духа прямо у себя из-под носа?              Эндрю неохотно ковыряет какой-то подозрительный салат не первой свежести. В придорожной забегаловке пусто: только он и парочка местных, бурно обсуждающих чью-то сестру. Он по привычке садится так, чтобы видеть всё помещение, но смотреть тут особо не на что.              — Я же сказал, что он нестабильный, — в этот раз Эндрю даже не прожигает взглядом собственный мобильник — лишь лениво держит его у уха. Мысль о том, что вызов можно скинуть в любой момент, его успокаивает. — Мы были в контакте несколько минут, но он дематериализовался прежде, чем я успел загнать его в круг.              Аарон в динамике раздражённо вздыхает, но явно пытается сдерживать неодобрительные высказывания.              — Когда ты пойдёшь на него снова? — спрашивает он достаточно терпеливо. Такому самоконтролю можно позавидовать.              Эндрю задумчиво щурится, прикидывая, останавливает ли его что-то от похода в особняк этой же ночью. Объективных причин отказываться от скорейшего уничтожения духа-убийцы нет, но что-то неуловимое навязчиво заставляет прокручивать в голове их ночную встречу.              Что-то там было не так. В обстановке, в разговоре или…              Во взгляде, возможно?              — Ты сможешь найти его? — Эндрю невольно вспоминает призрака, который в первые минуты даже сумел ввести в заблуждение его, опытного ликвидатора, и с досадой думает, что этот паршивец оказался ещё и чертовски хорош собой.              Визуальная материализация у него была действительно на уровне: большинство призраков были тусклыми и сливались с тьмой. Они не были полупрозрачными, как любили изображать их в киноиндустрии: это скорее выглядело так, словно на них невозможно было сфокусироваться. Чем ниже был уровень визуальной материализации, тем сложнее удавалось сосредоточить свой взгляд на образе объекта — он расплывался прямо перед глазами.              Объект по его активному делу тусклым не был. Он выглядел как живой человек.              — Тёмно-рыжие волосы, голубые глаза, что ты там ещё говорил?.. — Аарон не спорит, и где-то на фоне у него слышатся щелчки механической клавиатуры. — Скажи спасибо, что тут это не самая распространённая внешность.              — Спасибо.              Аарон игнорирует очевидный сарказм.              — Ты думаешь, что он развеялся так быстро из-за того, что у него нет привязки? — спрашивает он, безошибочно угадывая с первого раза цель запроса информации. Эндрю не отвечает, потому что они оба и без того знают, для чего это нужно. — Уверен, что стоит заземлять его прямо перед Хэллоуином?              — Ты считаешь, что я не смогу справиться с одним несчастным духом? — скептически переспрашивает Эндрю, и в ответ звучит настороженное напоминание:              — Хэллоуин, Эндрю.              О, он действительно так считает.              Как же раздражает.              Когда Эндрю впервые попадает в Организацию, ему в голову вбивают непреложную истину: призраки не остаются на земле лишь из-за того, что что-то удерживает их между гранями реальностей. Одни из них не могут прорваться по ту сторону, потому что их держат здесь проклятия, другие — напротив, рвутся в человеческий мир, одержимые местью. Они не принадлежат ни одной из параллелей, но их легко подтолкнуть.              Именно техника заземления работает на усиление физической материализации и позволяет укреплять эту связь между бесплотным духом и тем, кем он был когда-то. Это позволяет духу дольше оставаться в своём визуальном воплощении и всячески развлекаться, как только угодно его призрачной душонке.              Эндрю планирует использовать это в свою пользу, чтобы заставить этого потерянного красавчика с тягой к сотворению инсультов войти в соляной круг ещё до того, как он снова исчезнет.              Думать о том, что к Хэллоуину укреплять связь духа с землёй опасно, не хочется. В конце концов, до конца месяца ещё уйма времени, а ему хватит и пары дней на то, чтобы познакомить неупокоенного со своими пулями.              — Уговорил, так и быть. Я надену маскарадный костюм пострашнее, ты можешь не переживать, — Эндрю улавливает настрой и с нажимом продолжает, не позволяя возразить. — Аарон, я не идиот. Если я почувствую, что дело мне не по зубам, запрошу подмогу.              Он совсем немного привирает: возможно, он действительно не идиот, но сейчас планирует справляться со всем самостоятельно. Это дело не тянет даже на средний приоритет.              Аарон ему, само собой, не верит — три жертвы не дают забыть о том, что он отправляет брата в лапы к монстру прямо перед грёбаным Хэллоуином.              ***              Эндрю не получает ответов в тот же день, потому что Аарон просит дать ему время на то, чтобы как следует подготовить информацию. Поверхностный поиск должного результата не даёт, — они всё же не крутые ребята из ФБР, — поэтому на то, чтобы узнать, кем был их склонный к дереализации объект, требуется чуть больше времени.              Ближе к вечеру следующего дня Эндрю получает на свою рабочую почту полные данные, и до ночи у него достаточно времени на то, чтобы как следует изучить досье на неупокоенного.              Нил Джостен пропадает пару лет назад: в какой-то момент уходит из дома и не возвращается. Это достаточно классическая схема для подобных небольших городков, поэтому ищут его вполсилы: развешивают несколько листовок на столбах, выкладывают статью в местной газете и на всякий случай осматривают канавы, чтобы после отложить дело в самый дальний ящик к десяткам таких же. Подростки вроде него часто сбегают из дома к лучшей жизни: оставляют за спиной прожитые годы и отправляются в большой мир с новыми силами. Его никто не может за это осуждать: понимают сверстники и завидуют втайне взрослые, потому что вот он смог, а они — нет.              У Нила Джостена, впрочем, тоже ничего не складывается, потому что до большого мира он не доезжает — вместо этого оседает призраком в устрашающем особняке на окраине, а после вдруг начинает убивать заблудших к нему гостей.              Эндрю всё равно, каким образом это происходит — он здесь не для того, чтобы расследовать давнее убийство, до которого на самом деле нет дела ровным счётом никому, но вот информацию о жизни своего объекта он изучает внимательно.              Жил с отцом здесь с двенадцати лет, о матери — ни строчки. В школьных клубах не состоял, спортом не занимался, выдающихся достижений не имел. Друзей, судя по всему, тоже не было — о нём не оставляли грустные посты в соцсетях и не обклеивали шкафчик с признаниями в любви посмертно. Он был столь незаметным и серым, что его исчезновение в восемнадцать лет никак не повлияло даже на этот маленький город, в котором и ссора двух торговок на местной ярмарке становилась сразу же достоянием общественности.              Эндрю почти восхищён тем, насколько детальную и качественную работу проделывает Аарон, отыскивая информацию о человеке, который до смерти был едва ли не невидимкой.              В этот раз Эндрю приходит в особняк чуть раньше, чем в прошлый, чтобы успеть расставить оставшиеся ловушки там, где не успел парой ночей ранее. Луна всё ещё полная — пусть она постепенно начинает убывать, человеческий глаз этих отличий не замечает, — поэтому в тех комнатах, где есть большие окна, ему нет никакой необходимости использовать свой фонарик.              Он отлично чувствует время, но сегодня проверяет часы на запястье чаще: Эндрю готов поспорить, что тогда прошло больше получаса от полуночи. Он не доверяет этому месту и Нилу Джостену.              Последнему — в особенности.              Люди, которые при жизни существуют плоскими бесцветными картинками, а после смерти вдруг становятся озлобленными кровожадными духами, в принципе как-то не настраивают на доверительные отношения, не считаете?              Теперь Эндрю успевает расставить все ловушки ещё до того, как наступает девятнадцатое октября, поэтому как раз находится на первом этаже недалеко от центрального входа, когда часы на запястье показывают полночь. Он рефлекторно подбирается, обводя пространство светом от фонарика в своих руках — ведёт лучом по старому вскрытому роялю, по накрытой полиэтиленом мебели, по пятну краски, которое почему-то всё ещё не даёт ему покоя, потому что не вписывается в окружающее пространство.              В отличие от верхних этажей, окна на первом заколочены досками от лишних свидетелей, поэтому здесь царит непроглядная темнота. Здесь легко убить, загнать в угол, запугать, посеять первобытный страх где-то под кожей. Тут необязательно даже существовать призракам, потому что уже сам особняк заставляет напрягаться и ступать тише.              Чтобы не спугнуть нечто, скрывающееся неподалёку.              Эндрю раздражённо дёргает плечом, прогоняя навязчивый страх. С ним такие фокусы не прокатывают, гипнотизёр хренов.              Скрип двери со второго этажа звучит приглашающе. Кто-то другой списал бы это на сквозняк, но Эндрю поднимается медленно и неторопливо по лестнице, держа пистолет наизготовке.              Как не прийти, когда его там кто-то ждёт?              Он совершенно не удивляется, когда в первой же комнате обнаруживает Нила Джостена, стоящего у окна спиной к двери. Свет луны подсвечивает тёмно-рыжую макушку, и Эндрю в очередной раз поражается тому, насколько у него чёткая визуализация — неупокоенный воспринимается обыкновенным человеком.              — Что высматриваешь?              Нил чуть вздрагивает, словно не ожидает, что к нему обратятся, — да ладно тебе, хватит, я тебе не верю, — оборачивается через плечо и смотрит снова этим чуть потерянным взглядом.              — Что ты снова тут делаешь? — спрашивает он у Эндрю.              Хочу сделать тебе предложение, Нил Джостен. Видишь то кольцо из соли на полу? Вставай.              — Пришёл познакомиться, — Эндрю прячет пистолет ещё до того, как обращается к Нилу, но держит ствол под рукой. Стрелять в этого парня вне круга есть смысл лишь в том случае, если тот на него нападёт — это развеет духа до следующей ночи.              Эндрю достанет оружие сразу же, когда в этом возникнет потребность.              — Тебе нельзя здесь находиться, — произносит Нил, и именно в этот момент возникает очередное подозрение в том, что потерянным он только притворяется. Он смотрит на своего нежеланного гостя сейчас почти непримиримо, и точно знает, что на этой территории творится нечто дурное.              — Почему? — Эндрю делает шаг в комнату от порога, наблюдая за светлыми глазами Нила. Они не совсем голубые, как показалось ему в первый момент — серо-синие, словно октябрьское небо. Эндрю не сторонник поэтических метафор, но почему-то думает об этом сейчас, пока вспоминает его прижизненную фотографию из присланного Аароном досье.              — Тут… — Нил хмурится, запинаясь опять посреди фразы. Его лицо выглядит сосредоточенным, словно он пытается прорваться через барьер блоков на памяти, но у него ничего не выходит.              Он всё же не помнит.              — Нил? — окликает его Эндрю, и пасмурные глаза колко индевеют в ту же секунду, впервые напрямую фокусируясь на госте своего убежища.              Первый этап заземления — дать неупокоенному духу вспомнить, кто он такой.              Чаще всего призраки движимы едва ли не звериными инстинктами — они не осознают своего имени и прошлого, у них есть лишь цель, которую они стремятся достичь всеми силами. Это необязательно убийство, но нередко чужие смерти становятся для них промежуточной задачей — устранением раздражителей в процессе своего пути вперёд.              Эндрю смотрит на Нила спокойно, пока тот явно пытается свести обрывки воспоминаний в голове. До того, как его имя было озвучено вслух, он явно был на грани того, чтобы исчезнуть буквально у него на глазах из-за недостаточной физической материализации, но Эндрю не позволяет этого сделать, привязывая к этому миру нитью имени.              — Тебе нужно уходить, — произносит Нил чуть растерянно, оглядываясь снова. Он смотрит на комнату так, словно пытается понять, как он пришёл сюда, но помнит только то, что никому больше здесь находиться нельзя.              — Ты помнишь, как ты здесь оказался? — Эндрю перехватывает его внимание, делая шаг ближе, и Нил как-то рефлекторно делает шаг в сторону, отходя от него дальше. Эндрю сдерживает торжествующую улыбку.              Отлично, а теперь ещё три шага назад и два направо, там тебя ждёт небольшой сюрприз.              — Я… приехал? — голос звучит вопросительно. Эндрю не сводит с него глаз, потому что всё ещё не доверяет текущему уровню материализации. Он не собирается откладывать ликвидацию ещё на одну ночь, ему нужно разобраться с этой проблемой здесь и сейчас.              — Приехал куда? — давит Эндрю, подходя ещё ближе, но Нил вместо того, чтобы продолжить пятиться, упрямо замирает на месте. Приходится остановиться уже самому Эндрю — он не готов сближаться с кровожадным монстром по своей воле. — Сюда? — добавляет иронично, и Нил хватается за этот ответ.              — Сюда, — соглашается он, и Эндрю смотрит со смесью насмешливости и раздражения. Нил, видимо, улавливает в его выражении лица намёк на то, что подобный ответ его не совсем устраивает, потому что неохотно добавляет: — Меня выбрали.              Его выбрали. Замечательно, теперь всё стало намного понятнее, расходимся.              Эндрю смотрит на него, ожидая, что Нил продолжит, но тот лишь чуть хмурится и почему-то опять оглядывается к окну.              — Ты кого-то ждёшь?              Духи часто кого-то ждут. Эндрю как-то пришлось ликвидировать духа на железнодорожном вокзале: юную девицу столкнул под поезд её кавалер, и она на протяжении нескольких лет поджидала ночами одиноких мужчин, чтобы попытаться столкнуть их на рельсы.              — Нет, — отзывается Нил прежде, чем успевает осознать ответ, и Эндрю понимает — действительно нет, иначе задумался бы хоть на долю секунды. — Откуда ты знаешь, как меня зовут? Я вижу тебя во второй раз в жизни.              Эндрю смотрит на Нила, мысленно делая пометку, что с кратковременной памятью у духа нет никаких проблем. Он помнит, что видел его совсем недавно, но вряд ли до конца осознаёт, кем был когда-то. Его память начинается либо в какой-то конкретный фрагмент времени, либо и вовсе обрывочна, словно разорванное на лоскуты одеяло.              — А где ты был после нашей прошлой встречи? — усмехается Эндрю криво, зная, что ответа на этот вопрос не существует. Нил напряжённо смотрит на него, пытаясь вспомнить, но не может — он не может вспомнить что-то, что происходило, пока его не существовало. — Где ты был до нашей встречи? Где ты был несколько минут назад до того, как увидел меня? Где ты родился, Нил Джостен?              Он явно видит, как дыхание Нила утяжеляется: очередь вопросов, для которых нет ответов, давит на него. Будь он человеком, словил бы паническую атаку, но он не человек.              Даже сердце не может начать биться быстрее, потому что не бьётся совсем.              — Кто ты такой? — хрипло спрашивает Нил, делая ещё шаг назад, и Эндрю спокойно усмехается ему в ответ.              Эндрю Миньярд — тот человек, который не даст убийствам продолжаться в этом месте.              Он не проверяет, насколько близко призрак находится к соляному кругу. Совсем рядом, кажется. Ешё шаг — и он в ловушке.              — Ты задаёшь неправильные вопросы, Нил, — с фальшивой мягкостью произносит Эндрю. — Лучше скажи мне, в какой момент ты застрял здесь?              Как ты умер?              — Я… — Нил сглатывает почти судорожно, сжимая дрожащие бледные пальцы. Останавливается на границе круга. Эндрю чувствует биение сердца где-то в горле — то словно старается за них двоих. — Я помню кровь, но потом…. Потом ничего.              — Чью кровь?              — Мою, — спустя короткую паузу отвечает Нил и смотрит на Эндрю так, словно пытается найти ответы в его глазах. По спине невольно пробегают холодные мурашки, потому что дух, который не осознаёт, что он мёртв, — это жутко каждый раз, сколько бы с этим ни приходилось сталкиваться. — Как я выжил после того, как потерял столько крови?..              Пасмурные глаза смотрят на Эндрю, требуя ответов. Нил знает ответ, а если не знает, то точно догадывается, и из-за этого отвечать ему хочется ещё меньше.              Никому не хотелось быть гонцом, который приносит дурные вести. Легче даже снести голову вампиру, вот честное слово.              — В тот момент твоя реальность разделилась на две отличных друг от друга параллели, — спокойно отвечает Эндрю, выбирая одну из наиболее мягких теорий. Ему нравилось это объяснение: оно означало, что, что бы ни произошло, всегда оставался шанс на то, что где-то всё хорошо. — В одной реальности ты остался жив, а в другой — умер.              Нил смотрит на него в ответ ещё несколько секунд, явно примеряясь, расслабиться ему или напрячься.              Он знает ответ.              — То есть, — медленно и настороженно спрашивает Нил, — есть параллельная реальность, где я умер?              Взгляд Эндрю не меняется, пока он смотрит на Нила, хотя в груди где-то тянет неприятное эмпатическое сопереживание. Последнее приходится запереть куда подальше — в самый дальний угол своего сознания.              — Нет, — коротко отвечает Эндрю и, чувствуя острое желание проверить время, опускает снова взгляд на наручные часы. — Есть параллельная реальность, где ты жив.              Когда он возвращает взгляд Нилу, в комнате больше никого.              Стрелки на часах висят в неподвижном состоянии на минуте после полуночи. Только когда у них появляется свидетель, они неохотно дёргаются и снова возобновляют свой неторопливый ход.              ***              Дело №310, Южная Каролина.              Объект: неупокоенный дух.              Количество жертв: 3.              Приоритет: выше среднего.              Личность при жизни: Нил Джостен. Являлся выпускником старшей школы, жил с отцом, в 18 лет пропал без вести. Суицид (?)              Период посмертия: около двух лет (ориентировка на момент исчезновения).              Ликвидатор: Эндрю Миньярд.              Отчёт за 19 октября:              Объект подвержен деперсонализации и дереализации, отсутствуют детальные воспоминания о предсмертии и осознание своего текущего состояния. При попытке фокуса на воспоминаниях происходит ослабление физической материализации, предварительно определяются симптомы посттравматического стрессового расстройства.              Вытекающая из диагностики промежуточная задача: для более успешного заземления с целью последующего развоплощения определить источник предсмертной психотравмы.              Подлежит ликвидации.