Лето за городом

***

      — Oh amore mio! La luce dei miei occhi! Sei semplicemente stupenda oggi! Cosa mangiamo per colazione? — именно с такой речью великий и неповторимый итальянец вошёл на кухню, улыбаясь во все тридцать два. Прижавшись к японке, он посмотрел через плечо на готовившуюся еду, — Cos'è questo piatto?       — それはあなたには関係ありません、あなた。 — строго проговорила ЯИ, отстранившись от мужчины. Состроив максимально грустную моську, Ита сел за стол, подперев голову руками. Тяжело вздохнув, японка подошла к Дуче, — ごめんなさい、ダーリン、今日は気分が悪いだけです。 十分な睡眠が取れませんでした。 — КИ показательно продолжал обижаться, отвернувшись от ЯИ. Закатив глаза, она лишь усмехнулась с этой картины и спокойно продолжила что-то готовить.       — Guten Morgen an alle Lebenden. — сонно произнёс только что вошедший Рейх, потянувшись. Глянув на не шибко довольное лицо итальянца, немец хотел было спросить что случилось, но в итоге решил, пусть и дальше этот ребёнок дуется по неизвестной причине.       — Cosa hai lì? — неожиданно итальянец вышел из «транса» и, сощурив глаза, стал внимательно смотреть на Рейха. Тот же сразу закрыл засос рукой, сделав максимально непонимающее лицо. Резко встав и обойдя стол, КИ схватил за руку немца.       — Hey! Was erlaubst du dir?! — вскрикнул Рейх и отдёрнул руку. Вскочив, он отошёл от итальянца, зло смотря на него. А тот лишь хитро улыбался.       — Wow… è proprio vero? — протянул итальянец, — Il nostro recluso è finalmente cambiato e ha incontrato una ragazza? — усмехнулся КИ, чуть прищурив хитрые глазки. Рейх же немного смутился и, потерев шею, уставился куда-то вбок. Итальянец тихо хихикнул, поражаясь мысли, что вот это смущающееся нечто в прошлом было Великим Рейхом.       — Allora come si chiama questa ragazza? — немец нервно усмехнулся. Слава Богу, что Ита никого не увидел… А то Рейх никогда бы не отделался от его шуточек и подкалываний.       — Ich habe keine Freundin, Arschloch, — резко прошипел нацист, скрестив руки на груди. Фашистская Италия закатил глаза.       — Certamente… — протянул Ита, ухмыляясь. ЯИ же совершенно не обращала внимания на эту их перепалку и не вникала в смысл слов. Дети есть дети, что тут с них взять… Ещё немного поорав друг на друга, они разошлись. Ну, точнее, Рейх просто свалил из дома и заявил, что придёт ближе к обеду.       — 良い？ また喧嘩したんですか？ — тяжело вздохнув, поинтересовалась ЯИ, подойдя к итальянцу. Тот лишь махнул рукой, — 待て、ライヒはどこへ行った？       — Come lo so? Probabilmente è andato di nuovo da questo comunista. — процедил Королевство, прикрыв глаза. ЯИ же просто пожала плечами. Не её это дело.       Советы же в это время спокойно завтракал омлетом с гренками и кофе. Естественно, он никого не ждал в ближайшее время, поэтому когда к нему в дверь постучали, то он не на шутку удивился. Быстро отпив немного кофе, он подошёл к двери.       — Рейхи? — удивился СССР, смотря на незваного гостя, — Эм… Что-то случилось?       — Dass ich nicht mehr vorbeikommen kann, um meine Liebste zu besuchen? — с толикой грусти произнёс наци, состроив печальные глазки. Мягко улыбнувшись, СССР жестом пригласил войти. Наци же коротко чмокнул коммуниста в щёку и зашёл в дом.       — Соскучился? — усмехнулся СССР.       — Немного… И, если ты не возражаешь, то я хотел бы позавтракать.       — А дома?       — А дома КИ, он меня сегодня достал… — ухмыльнувшись, Союз достал ещё одну тарелку и положил кусок омлета.       — Боюсь спросить, чем именно он тебя достал… — улыбнулся Союз.       — Er sagt immer, dass ich eine Freundin habe… — скривившись, произнёс наци, садясь за стол. СССР же только тихо хихикнул. Интересно было б посмотреть на личико КИ, когда он увидит, что это за девушка…       — Ты чего?..       — Да ничего… — помотал головой русский. — Кстати, а что насчёт ЯИ? Она тоже не в курсе? — наци после этих слов чуть смутился, прикусив губу.       — Н-ну… Она на самом деле знает… Я… Я сам ей сказал о своих чувствах… — посмотрев на удивлённого СССР, он поспешил добавить, — Не надо так на меня смотреть, мне нужно было кому-то выговориться…       — Да я и не думал тебя осуждать… Наоборот, это круто, что ты можешь ей довериться… — усмехнулся Советы. На душе даже как-то грустно стало, у него-то сейчас никого, кроме Рейха, не было, кому он мог бы на все сто процентов довериться… — Сов? — осторожно позвал его наци, положив руку на плечо.       — Да-да, я тут… Задумался немного…       — О чём?       — Да так… О пустяках… — отмахнулся СССР, складывая тарелки в раковину, — Кстати… — он обернулся, — А как насчёт того, чтобы немного разыграть Дуче? — наци заинтересовался, внимательно смотря на Союза.       — То есть?       — Ну, придумал я тут один план… — заговорческим тоном проговорил коммунист, хитро улыбаясь. В глазах обоих воплощений загорелись искорки…

***

      — Ebbene, dove sei stato? — усмехнулся Королевство Италия, смотря на только что пришедшего нациста. После ухода наци прошёл где-то час.       — Ich besuchte meine Freundin, — хитро улыбнулся Рейх, разуваясь.       — Ha! Quindi significa che avevo ragione! — радостно крикнул итальянец, оскалившись, — Ebbene, chi è lei?       — Na ja… Nicht so wichtig…, — быстро ответил наци и поднялся на второй этаж. Дуче, похоже, действительно заинтересовался. План шёл как по маслу! Оставшая часть была приведена в действие лишь ближе к вечеру. Рейх вновь стоял в коридоре и одевался, а КИ в это время был на кухне, раздумывая над тем, следует ли ему идти за немцем или же забить на это болт? Обычный взрослый человек наверняка не стал бы заниматься такими вещами, но КИ был КИ, поэтому что тут ещё можно ожидать? Как только за Рейхом захлопнулась входная дверь, итальянец в ту же секунду напялил на себя кроссовки и вышел на улицу. Нацист шёл по направлению к набережной, иногда оглядываясь по сторонам. Итальянец же шёл по пятам, стараясь делать это максимально тихо, прячась время от времени за домами и деревьями. Редкие прохожие, смотря на него, крутили пальцем у виска. А наци в какой-то момент остановился около одного из фонарных столбов. Итальянец же скрылся за поворотом, затаившись. Таким образом прошли добрые десять минут.       — Эй, ты чего тут делаешь? — ФИ аж подпрыгнул от неожиданности, он настолько был поглощён шпионажем, что совершенно не заметил подошедшего коммуниста. Тяжело выдохнув, фашист зло посмотрел на СССР.       — Заткнись ты… Делом я занят… — прошипел Дуче.       — Шпионишь? — усмехнулся коммунист, наклонив голову.       — Да, я должен увидеть эту женщину, правда её всё нет и нет.       — Нет? Без проблем, сейчас появится, — СССР еле сдерживался, чтобы не заржать на всю улицу. Он вышел из-за угла и стал уверенно приближаться к Рейху под агрессивное: «Куда ты полез?!» Широко улыбаясь, он вплотную подошёл к немцу и под офигевший взгляд фашиста быстро чмокнул наци в щёку. Благо прохожих в этом месте не было, а то было бы столько оров… Ужас…       — Ну и как он? — спросил Рейх, прикрывая рот ладонью, сдерживая порывы смеха над такой реакцией итальянца.       — Сейчас в обморок упадёт, — с милой улыбкой проговорил СССР, смотря на горе-шпиона.       — Да… Да… Да пошли вы оба нахуй! — крикнул Дуче и, показав всем известный средний палец, ушёл домой, матерясь и проклиная этих двоих. А парочка лишь задорно смеялась, мысленно ликуя, что всё прошло гладко.       — Oh mio Dio… Tesoro! Non hai idea di cosa ho appena scoperto! — с порога прокричал КИ, идя в гостиную, где сейчас спокойно лежала японка и смотрела какой-то фильм. Первоначально она даже не обратила внимание на приход ФИ, но когда тот наглым образом выключил звук на самом интересном месте… Она перевела недовольный взгляд на мужчину.       — そこで何が分かりましたか？ — Ита сел рядом.       — Non ci crederai… Ma Reich si è rivelato un frocio… — если и существовали люди с каменными лицами, то в данный момент ЯИ принадлежала к их числу. На её лице не было ни удивления, ни раздражения, абсолютно ничего. Моргнув пару раз, японка лишь вопросительно приподняла бровь. Такая реакция, а точнее её отсутствие, до глубины души поразило фашиста, — ehm… tesoro, stai bene?       — 絶対に, — твёрдо ответила девушка, выхватывая пульт и вновь включая звук, — 彼が誰と付き合っているのか知っているので、驚かなかった。 あとでもう一度試してみてください。 そして今、私はシリーズを持っています！ — усмехнулась ЯИ. КИ же почувствовал себя полным придурком. Ещё раз послав Рейха, СССР и вообще весь мир, Ита ушёл к себе в комнату. Ну ничего… Зато колкости, которые можно говорить немцу, возрастали в геометрической прогрессии.       Спустя час или полтора Рейх вернулся. Довольный и весёлый, он прошёл в гостиную, где как раз сидели его друзья. ЯИ спокойно продолжала смотреть эту мыльную оперу, а Ита как только услышал, что Нацистская Германия вернулся, встал с кресла, где ранее сидел, и подошёл к нему. Он однозначно пожалеет о своих словах, но не сказать это он не мог, немного мерзотный характер не позволял. К тому же, они с Рейхом друзья, а друзья, в его понимании, так иногда себя ведут.       — E come ci si sente ad essere scopati da un comunista? — стоит ли говорить, что после этого вопроса в фашиста в ту же секунду прилетела подушка (удача, что не нож), которую наци схватил с дивана. В тот день Италия на собственной шкуре узнал, что прыгать со второго этажа довольно неприятно. А также он чуть не получил ногой в лицо, спасло его лишь чудо в лице ЯИ, которая смогла убедить Рейха не превращать мордашку итальянца в кашу. Отличная у них, однако, дружба.

***

      — Warum lachst du, Idiot?! — крикнул нацист на Советов, который ржал во весь голос после рассказанной истории о том, как Дуче сиганул со второго этажа, а затем, подобно коту, залез на ближайшее дерево… Залезть-то он залез, а вот как слезать не знал, вот и застрял… «И это он меня называет большим ребёнком?!» — подумал СССР, вытирая капельки слёз.       — Да… Я с вами уж точно не соскучусь… — улыбнулся социалист, идя вместе с нацистом к тому дереву, где сидел наш горе-скалолаз.       — Как снимать будешь?       — Напугаю, он сам и свалится, — коварно улыбнулся Советы, вспоминая, как однажды Рейх ему рассказал, что этот фашист чертовски боится кошек…       — それで、彼はどこにいるのですか？ — приподняв бровь, поинтересовалась ЯИ. Рейх же только пожал плечами. Советы неожиданно куда-то смылся со словами: «Я щас приду». Это «щас» в данном случае было равно получасу, по прошествии которого, коммунист таки вернулся… С рыжим котом на руках.       — Ты зачем животное принёс?! — хором спросили ЯИ и Рейх, недоумённо смотря на Совка. Улыбнувшись, коммунист почесал котейку за ушком, а тот довольно замурчал.       — Хочу проверить какой страх победит: высота или кошки, — с хитрой лыбой проговорил советский. Осторожно посадив животное на нижнюю ветку, коммунист погладил кота по спине и жестом указал наверх. То ли животное обладало высоким интеллектом, то ли Советы научился с помощью телепатии общаться с котами, но так или иначе пушистик быстрыми движениями стал забираться вверх. Лицо итальянца исказилось в гримасе ужаса, а сам он стал судорожно придумывать план действий.       — Ho paura! — действительно, ребёнок. Покачав головой, Рейх нехотя подошёл к дереву и вытянул руки, готовясь ловить это чудо-юдо.       — Springen!       — Mi romperò la schiena! — вскрикнул Ита, с силой вцепившись в ствол дерева.       — Spring, du Idiot! Auf jeden Fall müssen Sie von dort irgendwie entfernt werden! — КИ сглотнул и посмотрел на страх всей своей жизни, который неумолимо приближался к нему, мяукая. Снизу слышался смех коммуниста, который откровенно угарал со всего этого. Итальянец стал все же осторожно ослаблять хватку, немного сползая вниз. Зажмурившись, он прыгнул, матеря всех и вся. Но, благо, наци смог его поймать, смотря на Дуче, как на последнего идиота. В целом, так и есть.       — Io… Tutta la mia vita mi è passata davanti agli occhi! — тяжело дыша, прохрипел итальянец, — эй! Ты что меня снимаешь?!       — Именно! — вскрикнул Советы, сохраняя видео в галерею, — это шикарно! — добавил он, подходя к дереву. С котейкой, благо, всё было хорошо, поэтому он его просто снял и поставил на землю. Кот потоптался на одном месте пару секунд, а затем спокойно ушёл куда-то.       — Удали! Удали это немедленно! — проорал Ита, неловко повернувшись и свалившись на землю. Вскочив на ноги, он побежал за Советом, который уже успел заскочить в дом и запереть дверь.       «Oh mein Gott… Das wird lange dauern…» — устало подумал немец, прикрыв глаза. Внезапно его телефон зазвонил, а на дисплее высветился номер Германии. Улыбнувшись, Рейх принял вызов.       — Hallo, mein kleiner Rochen, alles klar? — раздражение отступило назад.       — Mir geht's gut, — с улыбкой отвечает Герман, — und du? — на это ариец не знал что ответить и перевёл взгляд на этих «детей». Неожиданно мимо него стрелой промчался Совок и с криками: «Хер ты меня догонишь!» — перемахнул через забор. Итальянец, стоит отдать ему должное, ни на шаг не отставал и тоже в один прыжок преодолел забор.       — Na… — протянул Рейх, смотря на всю эту картину, — Mir geht's wahrscheinlich gut… — Гера на том конце провода тихо хихикнул.       — Ich nehme an, dass es dir dort viel Spaß macht? — Рейх нервно усмехнулся.       — Ja… Ich habe hier viel Spaß, — Рейх присел на ступеньки крыльца, — Ich bin von zwei «erwachsenen» Kindern umgeben.       — Oh… Ich verstehe. Ich habe auch so ein «Individuum» in meinem Umfeld … — усмехнулся немец-младший, — Papa, ich wollte fragen, ob es dir etwas ausmacht, wenn ich morgen zu dir komme?       — Natürlich kommen! Kein Problem! — радостно проговорил Рейх. — Um wie viel Uhr werden Sie ungefähr ankommen?       — Wahrscheinlich gegen Mittag. Ich habe gerade beschlossen, mir einen zusätzlichen Tag frei zu nehmen, sonst werde ich bei diesem Job bald richtig durchdrehen… — усмехнулся Германия, отпивая кофе. Они ещё немного поговорили об обыденных вещах и, попрощавшись, пошли заниматься своими делами: Рейх — наблюдением за «детишками», а Герман — просиживанием штанов в своём кабинете.       — Hey Kinder! Hör auf, Blödsinn zu machen! — крикнул наци, заходя в дом. Удивительно, но там было всё в полном порядке, нет разбитой посуды, все предметы на своих местах.       — Wo sind diese? — поинтересовался Рейх, заходя в гостиную, где на своём привычном месте сидела Японская Империя, видимо отдыхая.       — イタはどこかへ行ってしまい、あなたの共産主義者があなたの部屋にいます。 — устало произнесла ЯИ, прикрыв глаза. Кивнув, немец быстро поднялся к себе, где, как и ожидалось, находился СССР, лёжа на не разобранной кровати.       — И что ты тут делаешь?       — Отдыхаю… Твой друг меня очень утомил… — пробубнил Союз в подушку. Чуть улыбнувшись, наци осторожно присел рядом, запустив руку в кудри СССР, медленно гладя.       — Слушай, Совок, ко мне завтра сын приезжает… Ты можешь вести себя адекватно? — Союз лишь хитро улыбнулся, не открывая глаз, — я серьёзно…       — Да ладно тебе. Не стоит так переживать. Всё будет хорошо, — с улыбкой произнёс коммунист, кое-как садясь, — в конце-концов, зачем вообще так волноваться?       — Тебе легко говорить… У тебя же не было «перерыва» в общении с детьми на долбанные семьдесят девять лет, — СССР не знал что ответить, поэтому просто промолчал, — понимаешь… Я просто пытаюсь быть…       — …для него хорошим отцом. Я это уже понял, — мягко улыбнулся Советы, заключая немца в тёплые объятия, — и ты молодец, — Рейх на это заявление лишь закатил глаза, — я серьёзно. Я вижу, что ты искренне пытаешься стать хорошим.       — «Пытаешься…» Этого недостаточно, — проговорил немец, прикрыв глаза и прижавшись щекой к груди СССР, — nicht genug… — Союз прикусил губу и принялся медленно гладить нациста по голове, мысленно отмечая тот факт, что Рейх довольно-таки часто отрицал любые свои хорошие поступки. В целом, это было неудивительно, ведь когда весь мир считает тебя истинным злом, дьяволом во плоти, то понятно, что и ты про себя так же начинаешь думать. Вот и Рейх считался чуть ли не самим Сатаной, который искренне пытался быть хорошим человеком, отцом.       — Не принижай себя.       — Союз, я давно принял тот факт, что я монстр. Я совершил слишком много плохих вещей и никакие «добрые» поступки это не перекроют, — негромко произнёс немец,       — Ты, наверное, прав, но ты же стараешься, — Рейх отрицательно помотал головой.       — Никого это не колышет… — тяжело вздохнув, наци уткнулся в шею Союза, сильнее прижавшись к нему. Коммунист же быстро чмокнул того в макушку, успокаивающе поглаживая по спине.       — А меня колышет, — наци промолчал, — ладно, Рейхи, может сходим прогуляемся немного? Тебе не помешало бы развеяться, — нацист кивнул, соглашаясь.       — Ну, ладно, я не против… Только ради Бога, прекрати меня так называть, — сказал немец, отстранившись, и встал на пол. Союз же хитро улыбнулся.       — О! Хорошо! — вскрикнул СССР и, вскочив на ноги, поклонился, — как пожелаете, ваше Фюрерское Высочество! — Рейх на это только закатил глаза, а Союз продолжал лучезарно улыбаться, смотря на любимого снизу вверх, чуть приподняв голову.       — Когда ты повзрослеешь? — вопрос без особого смысла, Рейх и так знал ответ.       — Никогда. Ну так что, мы идём гулять?

***

      — Ja, es gibt nicht viele Orte, an die wir hier gehen können… — со вздохом проговорил Третий Рейх, скрестив руки на груди.       — Ну, а что ты ожидал от этого села? Что тут тебе будет сто и одна достопримечательность, куда можно было бы сходить? — аккуратно держа наци за руку, Союз вёл его куда-то. Первоначально они пришли на пляж, но СССР сказал, что хотел бы кое-что показать нацисту, и вот теперь они шли по тонкой полоске песка между рекой и холмом.       — Ну?.. — Рейх недовольно приподнял бровь, а Союз в этот момент махнул рукой вперёд. Спустя две минуты они вышли на небольшой «островок» песка и глины, поросший травой. Видать, давно на этом месте отдыхали люди.       — И зачем мы здесь? — наци скрестил руки на груди. А коммунист быстро поправил свои кудри, которые уже успели растрепаться, вновь поклонился и протянул руку.       — Вы позволите пригласить Вас на танец, любовь моя? — тепло улыбнувшись, поинтересовался Советы. Глаза Рейха округлились, а рот слегка приоткрылся. Такого он точно не ожидал, мысленно крича от волнения. Боже… Он же совершенно разучился танцевать. Не так уж этот навык пригодился в жизни, особенно после «смерти». Закусив губу, наци приобнял себя за плечи. Он совершенно не понимал, почему эта неловкость и нервозность вообще возникла. Боялся показаться неловким? Нервно усмехнувшись, наци покачал головой.       — Союз, я лет восемьдесят не танцевал… — но тот не отстал.       — Да ладно тебе, всё нормально, это просто вальс, — выдохнув, Рейх осторожно вложил свою руку в правую руку СССР. Тот мягко притянул нациста к себе, положив левую руку немного ниже лопаток.       — Я согласился только потому, что тебя люблю… — Рейх покраснел, опустив взгляд и прикусив губу.       — Хорошо, как тебе будет угодно, — Советы продолжал мягко улыбаться, начиная вести танец. Третий же напряжённо уставился себе под ноги, пытаясь представить квадрат на полу, вдоль которого нужно будет двигаться. Приставной вальсовый шаг. На счет «раз» — вперёд правой ногой, на «два» — приставил левую, на «три» — правая нога делает снова шаг, но уже на месте. Раз, два, три, раз, два, три…       — Эй, может расслабишься немного? — усмехнулся СССР.       — Я тебе ноги отдавлю… — Рейх всё больше смущался, чувствуя себя максимально неловко. Этот колхозник двигался намного увереннее и плавнее чем наци, коммунист практически «пархал». А ведь Рейха с самого детства учили и танцам, и этикету, и всему тому, что должен знать и уметь мальчик из императорской семьи. Правда это «учение» было не из лёгких, пускай нанятые учителя не особо сильно на него кричали или же били, что нельзя было сказать о родителе. Нет, конечно систематических избиений до ушибов и переломов не было, но поднять руку или прикрикнуть отец мог, хотя для тех времён это была норма.       — Может всё же посмотришь на меня?       — Я понимаю, что ты красивый, но поумерь своё самолюбие, — съязвил немец, но голову поднял, уставившись в единственный глаз СССР. Коммунист вновь улыбнулся и, наклонившись, чмокнул Рейха в щёку, — ты чёрт, самый настоящий.       — Здесь нет чертей или Богов, — закатил глаз Союз, усмехнувшись, — ты устал?       — Немного… — закончив танец, Союз поклонился. Видимо, какая-то частичка аристократии осталась внутри СССР, всё же голубая кровь как-никак.       — И всё же ты чёрт, Союз, — немец хитро улыбнулся, взяв лицо коммуниста обеими руками, и приблизился, — seien Sie so freundlich, Eure Hoheit, mich zu küssen… — между их лицами оставались считанные миллиметры.       — С превеликим удовольствием, — их губы соприкоснулись в немного грубом поцелуе. Руки СССР переместились на талию немца, крепче прижимая к себе, совершенно не желая выпускать. Рейх привстал на носочки, сильнее впиваясь в губы любовника. Руки коммуниста грубо пытались снять футболку с немца, растягивая ткань. Третий на такую беспардонность отреагировал тем, что пустил в ход свои острые зубы, прикусывая нижнюю губу коммуниста.       — Ауч! Ты что делаешь?! — во рту осел неприятный привкус крови, строгий взгляд голубых глаз говорил сам за себя. Рейх отстранился, а его щёки залились румянцем. Союз на такую реакцию лишь добродушно улыбнулся. Вот же смущённая истеричка…       — О! Прошу прощения, ваше Высочество! Позвольте загладить мою вину и донести Вас до ваших покоев на руках! — Рейх от таких слов аж воздухом подавился, мысленно поражаясь многогранности характера этого колхозника. И вальс танцует, и неплохо так соблазняет, и любовь свою дарит. Правда, все эти положительные для Рейха качества скрывались за маской бесчувственного коммуниста, сердце которого холоднее, чем погода в Антарктиде.       — Du bist ein königlicher Idiot. — пробурчал наци, но согласие на ношение своей драгоценной туши дал.       — Заметь, как и ты, — улыбнулся Советы, подхватывая мужчину на руки. Рейх инстинктивно прижался к коммунисту, прикрыв глаза. «Ich frage mich, was mein Vater von mir denken würde?» — ариец нервно усмехнулся, когда вспомнил о нём. Германская Империя бы, как минимум, окончательно «отрёкся» от сына и, наверное, окрестил его сумасшедшим придурком и вообще позором всей семьи. В целом, не так уж и плохо.       — О чём задумался? — нацист заторможенно моргнул, выходя из своих мыслей.       — Да просто подумал, как бы отреагировал мой отец, если бы всё узнал… — наци аккуратно поставили на ноги.       — И что надумал?       — Что, что… Я бы перестал быть его сыном окончательно, — усмехнулся Рейх.       — Хах, это ещё нормально, меня бы просто утопили в святой воде, — в любом случае, что наци, что Советы, в полной заднице, но это не так уж и плохо. В какой-то степени даже забавно.

***

      — То есть ты решил взять себе внеплановый выходной? — немного недоверчиво поинтересовался Россия, смотря на уставшего, но вполне довольного Германию, который сказал, что собирается провести этот выходной с отцом. Насчёт ФРГ Федерация совершенно не беспокоился, был абсолютно уверен, что нацист пусть и был полным мудаком, но своего сына он не обидит, даже пальцем вряд ли тронет. А вот насчёт отца… Появлялось большое беспокойство. Вся эта дружба с фрицем, их общение. Ужасно… Он не мог так кардинально поменяться и общаться с его отцом, не желая ему при этом зла. Они в конце-концов враги!       — Nun ja, aber was ist das? Sie selbst haben gesagt, dass mein Workaholismus mich früher oder später ins Grab führen wird, — поправив очки, сказал немец.       — Да… Это так… Я просто волнуюсь… — тихо проговорил Россия, садясь на диван, стоящий недалеко от рабочего стола Германии.       — Неужели за меня? — усмехнулся он. Росс только отрицательно помотал головой.       — Да за батю… Не нравится мне его «дружба» с твоим отцом, — Герман помрачнел, чуть хмуря брови, — не пойми меня неправильно, я за тебя рад… Я рад, что у тебя всё хорошо, но и ты меня пойми… Я не верю в «чудесное» изменение твоего отца. Не верю… — Германия тяжело вздохнул, поднимаясь со своего места и подходя к РФ. С одной стороны, немец мог понять опасения России, но всё же, почему он не доверяет своему собственному отцу? СССР же вполне ясно объяснил, что беспокоиться не о чем, что всё под полным контролем. В конце-концов, если уж он поверил в исправление Рейха, то скорее всего какая-то правда тут есть.       — Hör mir zu, bitte. Mir ist klar, dass du meinem Vater nicht vertraust und mir wahrscheinlich auch nicht…       — Нет, — твёрдо проговорил русский, — нет, тебе я доверяю… Ты не твой отец. Ты не совершал этих ужасов… — «за которые, кстати, расплачиваешься ты, а не он», — но эту фразу он предпочёл из вежливости не говорить.       — Ладно, спрошу прямо: почему ты не можешь поверить в это? Ладно не верить ни мне, ни моему отцу, но своему-то ты почему не веришь? — хороший вопрос, ответ на который Россия толком не знал. Почему он не верил своему отцу? Да он сам не понимал почему! Просто какое-то шестое чувство намекало, что верить в эту их «дружбу» не стоит. Слишком опасно и совершенно неправильно. Нацист наверняка что-то задумал, что-то ужасное. Может он к тому же загипнотизировал СССР? Вариант, конечно, очень странный, но почему бы и нет? Этот фриц способен на всё самое отвратительное. Россия так и продолжал бы себя всё больше накручивать, но Герман громко стукнул костяшками пальцев по столу, приводя Федерацию в сознание.       — А… Что?..       — Bist du eingeschlafen oder so? — пару раз моргнув, Росс окончательно пришёл в себя.       — А… Извини… Я просто задумался, — негромко произнёс он, — и, отвечая на твой вопрос… Я не знаю. Просто предчувствие у меня плохое… Не доведёт это всё до добра… — хотя часть мозга, правда, понимала, что эта подозрительность скорее всего беспочвенна. В конце-концов СССР ещё, вроде, в здравом уме и может отвечать за свои поступки. Но мерзкое чувство никуда не исчезло, лишь на время залезло поглубже внутрь.       — Да, да, да… Я уже тебя понял, мистер оптимист, — усмехнулся немец, — всё будет хорошо.       — Нет, не будет. Будет конец света и мы все умрём, — пробубнил Россия.       — И это тоже, — сказал немец, продолжая улыбаться, — ладно уж… Я домой, пожалуй, пойду, а то мне завтра выезжать в пять утра придётся. Я надеюсь, что ты не заставишь меня играть в шпиона?       — Нет…       — Благодарю от всей души, — Германия начал потихоньку собирать свои вещи, а Росс продолжал сидеть, уставившись пустым взглядом куда-то на стену. Спустя десять минут Герман взял с собой сумку с вещами и, потрепав Россию по голове на прощание, вышел из кабинета, прикрыв дверь.

***

      Лучики летнего солнца проглядывали сквозь неплотно задвинутые шторы, освещая спальню. Поморщившись от яркого света, Германия кое-как разлепил один глаз, совершенно не желая вставать с кровати, но пришлось. Медленно умывшись и одевшись в более приличную одежду, чем растянутая пижама, Германия принялся готовить завтрак. Решив особо сильно не заморачиваться, немец просто поставил в микроволновку разогреваться вчерашний ужин, а сам в это время стал нарезать бутерброды.       Приведя в порядок свою шевелюру, Германия взял с собой ключи и, накинув лёгкую кофту, вышел на лестничную клетку, запер дверь и отправился на улицу. Лёгкий летний ветерок приятно ударил в лицо, немного растрепав волосы. Герман на пару мгновений даже забыл о своём не самом радужном настроении. Сев в машину, он завёл двигатель и, быстро вырулив со двора, выехал на дорогу, которая вела за город.       Дорога заняла, на удивление, не так много времени, как думал немец. К счастью, никаких аварий и пробок в городе не было, что было редкостью. Все остатки плохого настроения ко времени его приезда уже улетучились. Подъехав к дому наци, Герман припарковал своё авто за забором, а сам направился внутрь. Немец постучал три раза и стал ждать, но ему никто не спешил открывать. Ещё раз постучав, он снова стал ждать, но дом будто бы был пустой. Или все его обитатели резко оглохли.       — Ähm, vielleicht bin ich sehr, sehr früh angekommen? — но неожиданно дверь всё же открылась. На пороге, на удивление, появился СССР. Судя по всему, у него было превосходное настроение.       — Эм, добрый день, — быстро поздоровался Гера, — Извините, а где…       — Да, давай, я тебе сейчас кое-что покажу! — с улыбкой протараторил СССР, хватая Германию за локоть. Быстро затащив немца в дом, Союз закрыл дверь и повёл его, как потом выяснилось, к кухне. Около приоткрытой двери стояли ЯИ и КИ, что-то с увлечением смотря и закрывая рот рукой, сдерживая смех.       — Was machen sie?! — вскрикнул Герман, недоумённо уставившись на присутствующих.       — Signore… Meglio guardare tuo padre, Ger! Aspetto! Questo è un concerto capolavoro! — прошипел итальянец, вытирая маленькие слезинки в уголках глаз. Шире открыв дверь, перед взором Германии предстала следующая картина: Рейх как в грёбанном мюзикле пел и параллельно что-то готовил, двигая бёдрами из стороны в сторону в такт музыки. Ещё четверых воплощений наци не услышал и не заметил.       — Zehn kleine Jägermeister rauchten einen Joint. Den einen hat es umgehau'n, da waren's nur noch neun, — закрыв глаза, Рейх на пятках повернулся вокруг себя на триста шестьдесят градусов, придержав наушники рукой. Он широко улыбался, обнажая острые клыки. Со стороны это выглядело немного странно.       — Neun kleine Jägermeister wollten gerne erben. Damit es was zu erben gab, musste einer sterben!       — Он… Он всегда так… Готовит? — нервно улыбаясь, спросил Герман.       — Ага, — усмехнулся Советы, — говорит, что ему так удобней выплёскивать злость, усталость и раздражение. Да и в целом, музыку твой отец любит, — взяв нож в руки, наци стал усердно нарезать лук, да с такой энергией! Искры чуть в разные стороны не летели!       — Acht kleine Jägermeister fuhren gerne schnell. Sieben fuhrn nach Düsseldorf, und einer fuhr nach Köln! — итальянец уже валялся на полу, угарая со всего этого. Даже ЯИ, тот человек, который меньше всех проявлял эмоции, тихо хихикала.       — Может лучше закончить сие представление? — поинтересовался СССР.       — Ни в коем случае, — сквозь смех выдавил из себя итальянец, — я ещё хочу это шоу посмотреть!       — Einer für alle, alle für einen, wenn einer fort ist, wer wird denn gleich weinen? Einmal trifft's jeden, ärger' Dich nicht. So geht's im Leben, Du oder ich… — повернувшись, Рейх наконец-то вернулся в этот мир. Распахнув глаза, он крайне охренел от всей этой ситуации. Он, значит, тут спокойно готовил, а эти… Наблюдали за ним?! Так ещё и Германия с ними?!       — Ich… Ähm… Ich… Na… — Рейх совершенно не знал, что нужно в такой ситуации говорить. Так быстро выставить себя в таком… Ужасном свете. Ну, теперь однозначно клеймо «отец-псих года» достанется именно ему.       — Bravissimo! Questo è stupendo!       — Oh du… Du bist ein Stück Scheiße! — вскрикнул Рейх и, может, только присутствие сына спасло итальянца от синяков.       — Papa! Das war hervorragend! — Германия подбежал к отцу, приобняв его за плечи, — Ich meine es ganz ernst, Papa. Alles ist gut. Es war… Naja… Ungewöhnlich und unerwartet. — Герман тепло улыбнулся. Рейх тоже улыбнулся в ответ, расслабляясь. Как следует с ноги ударить КИ он ещё успеет, а вот СССР нужно будет ещё прописать леща.

***

      — Ok, Reich, lo ammetto, sei un cuoco eccezionale. È davvero delizioso! — услышать комплимент от самого ФИ по поводу приготовленной еды — чудо. Естественно, было одно единственное исключение в виде ЯИ, но это не столь важно, — Dico sul serio! Potresti sposarti con queste abilità culinarie! — со стороны японки последовал сильный пинок.       — 子供の前でそんなこと言わないでください… — прошипела ЯИ, строго смотря на Дуче, который, судя по виду, еле сдерживался от самых непристойных шуток.       — Herman, ich hoffe wirklich, dass du keine Bekannten wie diese beiden in deiner Nähe hast, — проговорил ариец, показывая на итальянца и советского.       — А я тут причём? — возмутился СССР. Сидел, значит, спокойно ел и никого не трогал, а тут его ещё косвенно назвали придурком. «И кого я только полюбил», — усмехнулся он про себя. Но придётся как-то мириться, договариваться со скелетами в шкафу, которые были у обоих.       — Du benimmst dich auch wie ein Kind, — сказал Рейх. Германия же усмехнулся и покачал головой.       — Leider nein, — улыбнулся ФРГ, — Ich habe jeden Tag mit verrückten Menschen zu tun. — все присутствующие понятливо кивнули. В таком положительном ключе протекал обед. Далее последовала обычная беседа ни о чём и обо всём одновременно. Германия рассказывал самые разные курьёзные случаи на работе, а остальные поражались, что то место как было дурдомом, так и осталось. Мысленно немец-младший поражался такой странной, в какой-то степени даже невозможной дружбе его отца с коммунистом. Спустя час всё было съедено, а посуда убрана в посудомойку.       — Papa, kann ich dir eine Frage stellen? — неуверенно начал Герман, подойдя к отцу. Пока они остались наедине, а оставшаяся троица куда-то ушла.       — Ja, natürlich, und Sie brauchen mich nicht um Erlaubnis zu fragen, um eine Frage zu stellen. Woran sind Sie interessiert?       — Wie kommuniziert man überhaupt mit… der UdSSR? Ehrlich gesagt ist das für mich Unsinn. Ich… es fällt mir einfach schwer, das zu glauben… — Германия старался подбирать максимально мягкие слова, но совершенно не знал, как сформулировать свой вопрос.       — Ich verstehe dich. Ehrlich gesagt weiß ich es selbst nicht… — пожал плечами Рейх, — höchstwahrscheinlich hat seine Kindheit gerade erst angefangen, an einem Ort zu spielen… Und… Wir haben uns sehr gut verständigt und vielleicht hat das eine Rolle gespielt… — Герман кивнул, переваривая эту информацию. Конечно, в это было по-прежнему сложно поверить, но факт есть факт. Они хорошо общаются, можно их, наверное, даже назвать близкими друзьями, — Übrigens, Herman, ich wollte fragen… Du kommunizierst mit… Na ja… mit deinem Großvater? — о Германской Империи Рейх не слишком часто вспоминал, да и в целом практически о нём никогда не говорил ни хорошего ни плохого после его «смерти». Германия опустил взгляд.       — Naja… Wir haben nicht viel über dich geredet… — неуверенно начал немец-младший.       — Lass mich raten… Hat er gesagt, dass ich nicht sein Sohn bin? — усмехнулся Рейх, скрестив руки на груди.       — Nicht wirklich… Im Allgemeinen hat er überhaupt nicht über dich gesprochen. Man könnte sagen, er hat dich aus seinem Gedächtnis gelöscht. Es ist, als ob du nie existiert hättest… — пробубнил Германия, сжав руки в замок.       — Okay, dann reden wir nicht über traurige Dinge, — улыбнулся наци, положив руки Герману на плечи, — Sollen wir zu den anderen gehen? — ФРГ кивнул, и они направились к той троице.

***

      — Tschüss Papa! Ich verspreche, dass ich irgendwann wiederkommen werde! — проговорил Герман, обнимая отца и лучезарно улыбаясь. Попрощавшись со всеми присутствующими, Германия сел в машину и стал выезжать. Конечно, он был бы не против остаться и на подольше, но как-то не очень вежливо было, по его мнению, напрашиваться на ночёвку, так что приедет домой он, наверное, только часов в девять. Спустя полчаса раздался телефонный звонок. «Россия» высветилось на экране.       — Я не сомневался, что ты решишь мне позвонить, — усмехнулся немец, принимая вызов. Россия на том конце провода недовольно цыкнул.       — Не ёрничай. Лучше скажи, как всё прошло? — пробурчал Росс. Герман закатил глаза, покачав головой.       — Всё нормально. Ничего «подозрительного» не было. Мой отец, ты не поверишь, товарища СССР не гипнотизировал, не отравлял. Росс, он совершенно безобиден.       — Ага, конечно… — Герман тяжело вздохнул. Вот же упёртый баран…       — Ладно, что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? — повисло молчание, Россия, видимо, усердно думал.       — Кхм, да, я тут… Просто скажи, они, ну, в целом… — мямлил РФ, — короче, они адекватно между собой контактируют? — Герман мысленно недоумевал, не понимая куда клонит Федерация. Успеть за ходом мыслей русского было практически нереально.       — Ross, um Himmels willen, sagen Sie mir, worauf Sie hinauswollen, — тяжело вздохнув, спросил Герман.       — Да не знаю я… Просто я сердцем чую, что что-то тут не так… Просто… Просто я очень волнуюсь за папу… — пробубнил он, тихо выдохнув. Прикусив губу, Герман на несколько секунд замолчал, а затем произнёс:       — Может тебе просто поговорить с ним? Вы же оба взрослые люди в конце-концов.       — Думаешь?..       — Уверен на все сто процентов, Росси, — улыбнулся Германия. РФ ещё пару секунд подумал и, быстро попрощавшись, сбросил вызов.

***

      — さて、どの映画を見ましょうか？ — поинтересовалась Японская Империя, садясь на диван. Советский устроился на полу, а ФИ, как нормальный человек, тоже устроился на диване.       — Guardiamo un western. «Il buono, il brutto, il cattivo,» — произнёс итальянец, беря в руки пульт.       — Мне без разницы, если честно. Я усну где-то на середине, — закатив глаза, фашист начал искать нужный фильм.       — Hey, Sow, bitte komm vorbei, — спустя некоторое время в дверном проёме нарисовался Рейх. Быстро поднявшись, СССР пошёл вслед за ним в коридор.       — Чего изволите, ваше Фюрерское Высочество?       — Не придуривайся. Вопрос серьёзный, — немец скрестил руки на груди, — слушай… Что будет дальше? То есть… Мы пара?.. Мы, эм, встречаемся? Это ведь был не разовый порыв близости?.. Мы… — этот поток отрывочных фраз прервал СССР, резко обняв Рейха, что тот не успел среагировать, и прижал к себе.       — Спокойно, спокойно, Рейхи, не надо так нервничать… — мягко улыбнувшись, произнёс Союз, — естественно, это был не разовый порыв, у тебя были на этот счёт сомнения?       — Кхм, нет, наверное… — немного покраснев, пробубнил ариец.       — Хорошо, и да, мы, выходит, встречаемся… Думаю так сильно переживать не стоит, пусть всё идёт своим чередом. Будем учиться адекватно существовать друг с другом и с нашими скелетами в шкафу… — Рейх на это усмехнулся, сильнее прижавшись, — так что колись, какие у тебя ещё есть причуды?       — Ну… Много какие… А у тебя?       — Хитрый какой… Ну ладно, я не переношу звуков фейерверков, хлопушек и тому подобной новогодней дребедени… Так что, как бы странно это не прозвучало, я любуюсь салютами в берушах, — нервно усмехнулся СССР, чуть сильнее сжимая Рейха в объятиях.       — Последствия войны?       — Ага… Но я уже привык. Обычные повседневные звуки меня больше не пугают, по типу разбитой посуды. У меня же было много детей, которые шумят похлеще чего-либо, — Рейх закусил губу, осторожно отстранившись, — ты чего?       — Verzeihst du mir, bitte… — прошептал Рейх, опустив взгляд, — Es… es tut mir wirklich leid… Es tut mir sehr leid für dich… — но договорить ему не дали, неожиданно и резко чмокнув в губы.       — Всё в прошлом… Хорошо? — неуверенные кивок.       — Хорошо… — улыбнулся наци, — всё же в какой-то степени ты сумасшедший.       — Ты любое проявление доброты воспринимаешь как сумасшествие? — лёгкая насмешка.       — Можно и так сказать… Ладно, идём фильм смотреть?       — Да, ты иди, а я потом подойду. Возьму себе что-нибудь перекусить, — кивнув, Рейх ушёл в гостиную, а Совок отправился на кухню. Быстренько сварганив себе пару-тройку бутербродов, Советы хотел уже было идти обратно, но телефон в кармане неожиданно зазвонил. На удивление звонил Россия.       — Бать, привет, это… Можешь сейчас говорить?       — Да, а что-то случилось?       — Нам нужно серьёзно поговорить… — хмуро проговорил Россия, — для начала, пап, ты всё ещё общаешься с этим нацистом? — СССР закатил глаз. Опять двадцать пять…       — Росс, мы с тобой это обсуждали…       — Я не про это… Пап, просто постарайся меня понять… Я за тебя очень волнуюсь… Я чувствую, что добром эта дружба не кончится…       — Россия… Я прекрасно могу понять то, что ты переживаешь за меня… Но, Росс, я пока в своём уме и могу отвечать за свои действия.       — Пап… Просто скажи, что у тебя с этим нацистом… — Совок нервно усмехнулся.       — Я с ним сплю, — Совок даже не сразу понял, что ляпнул. А Россия, походу, воздухом подавился и зашёлся кашлем.       — Пап! Это не смешно! — Союз тихо заржал, — Бать! Я серьёзно!       — Ну, ты спросил, что у меня с ним… — смахивая слезинки в уголке глаза, проговорил Советы.       — Я так понимаю, ты не настроен на серьёзный разговор? При встрече может тогда всё обсудим? — СССР согласно кивнул. На этом разговор весь и закончился. Взяв свой перекус, коммунист вновь пришёл в гостиную.       — Кстати, Дуче, ты же вроде говорил, что вы скоро уезжаете, — произнёс Советы, садясь на пол.       — Не волнуйся, завтра уедем, и вы с Рейхом сможете ебаться хоть на кухонном столе! — вновь сильный толчок от ЯИ, от которого КИ быстро замолчал. Все на какое-то время успокоились и устремили свои взгляды на телеэкран.

***

      — Bene, va bene… penso che andrò a letto, — итальянец зевнул, — A proposito, Reich, che mi dici di lui? Resterà qui per la notte? — Рейх немного смутился. Союз же отреагировал более спокойно, просто пожал плечами, мол, сами решайте.       — ライヒ？ — японка коснулась плеча немца, находящегося в прострации.       — Hmm, ja, er wird bei mir bleiben. Und Ita, bitte, ohne deine Witze… — быстро протараторил Рейх, встав на ноги.       — Peccato che mi sia già vietato scherzare… — приторно-грустным голосом сказал фашист. ЯИ на эту «сцену» лишь закатила глаза и, взяв Королевство за руку, увела в комнату.       — Eine Zahnbürste finden Sie in der rechten Schublade auf der dritten Ablage. Kleidung… Kleidung kann man aus dem Schrank nehmen, dort scheint ein T-Shirt zu hängen… — произнёс наци, быстрым шагом поднявшись на второй этаж. Усмехнувшись, Советский пошёл вслед за ним.       Быстро приняв все водные процедуры и надев подобие пижамы, Советы зашёл в спальню. Верхний свет был уже выключен, горела лишь лампа над кроватью, освещая наци, сидящего с какой-то книгой в руках.       — Итак… Уточню сразу… Я могу лечь с тобой? — Рейх непонимающе уставился на коммуниста, — ты слишком непостоянный, уточнение явно лишним не будет, — без лишних слов немец откинул край одеяла. Советы лёг рядом, прижавшись к телу. Выключив свет, Третий отложил книгу и уткнулся в шею СССР.       — То есть, в целом, я могу ночевать здесь?       — Можешь, можешь… — пробубнил немец, залезая под футболку и прижимаясь к тёплому телу, — Ich liebe dich… — Советы нежно чмокнул любовника в макушку.       — Я тоже тебя люблю, — Рейх улыбнулся, запуская руки в кудри Советов, — кстати, я рассказал своему сыну, что сплю с тобой, — с лёгкой улыбкой проговорил СССР, и в этот момент голубые глаза немца округлились чуть ли не до размеров тарелки.       — Ты, прости, сказал это… Именно такими словами? Спишь со мной? — Третий был в шоке, если выражаться культурно.       — Да, именно так я и сказал, — тихий смешок.       — И… И как он отреагировал? — нацист совершенно не понимал, почему Совок так… Спокоен? Неужели его сын на эту новость отреагировал нормально?       — Никак. Он не поверил.       — Ты идиот, — наци вздохнул, завозившись, — надеюсь, что мой сын отреагирует на эту новость более… Адекватно.       — Ставлю десять к одному, что твой сын отнесётся к этой новости максимально спокойно. Удивится, конечно, но не более того, — уверенно произнёс СССР, гладя наци по голове и мысленно отмечая, что вряд ли его дети отреагируют на эту информацию положительно. Беларусь и Россия в лучшем случае просто перестанут общаться, а в худшем… Что ж… Возможно, он перестанет быть отцом. И в этом будет его вина. Он так воспитал своих детей, что те теперь или его ненавидят и знать не хотят, или же узнав, что их папе очень даже приглянулся мужчина… Даже думать не хотелось.       — Сов, всё нормально? — мужчина пару раз моргнул, приходя в сознание.       — Не совсем… Боюсь, что я перестану быть отцом вообще.       — Может я смогу поговорить с ними? — коммунист нервно хихикнул.       — Рейх, ты только не обижайся, но боюсь тебя просто пошлют на три буквы. Ладно уж… Давай спать. Завтра будем думать, что делать и как жить, — угукнув, Рейх прикрыл глаза, задрёмывая. Спустя пятнадцать минут уснул и Союз, продолжая прижимать во сне немца. Сны в эту ночь никому не снились, но обоим было хорошо.

***

      Следующий день прошёл, в целом, достаточно плодотворно. Как минимум, ЯИ и КИ уехали в город. Процесс «провожания» был великолепен. Мужчины пожелали друг другу всего самого худшего, пожали руки и разошлись.       «Слава Богу, что без драки», — шутливо произнёс Третий, стоя на крыльце и наблюдая как машина всё больше отдалялась от дома. Советы лишь усмехнулся. Ещё немного постояв снаружи, они вошли в дом.       С этого момента началось их совместное существование практически под одной крышей. Почему «практически»? Ну, соседей, любивших сплетни и шпионаж, ещё никто не отменял. Всё же лучше не привлекать излишнее внимание к своей персоне. Не дай Бог какая-нибудь бабка, сидящая на лавочке, что-то заподозрит… На следующий день об этих «подозрениях» весь посёлок узнает! И тогда, как минимум, Рейху и Союзу придётся менять место жительства. А СССР ещё придётся придумывать убедительную теорию для своих детей, почему же он так поспешно уехал. Но на данный момент соседи на него не обращали внимания и не лезли в его жизнь.       Первое время было довольно сложно. Сложно было окончательно смириться с особенностями друг друга. Признать, что оба с тяжёлыми характерами, и если они действительно любят друг друга, то придётся искать какие-то компромиссы, идти на уступки и т.д. Ну и куда же без подъёбов? Никуда. Иногда было даже забавно устраивать словесную перепалку, которая в итоге ничем не заканчивалась.       Сначала Союз ночевал у себя дома, да и проводил там большую часть времени. Но немного погодя практически окончательно перебрался в дом к немцу, но продолжал каждый день ходить к себе домой, проверяя всё ли в порядке. Один раз даже устроил небольшой ремонт, Рейх тогда был не особо рад этой идее, но спорить с коммунистом не стал.       Может со стороны покажется это странным, но эти отношения положительно влияли на обоих. Рейх более мягким стал, что ли. Менее психованным. Даже вполне адекватно реагировал на придуманное Совком прозвище: «товарищ жёнушка», именно в уменьшительно-ласкательной форме. Про СССР можно было тоже так сказать. Окончательно доверился. Наци же обращался к любовнику более стандартными прозвищами помимо имени. Schätzchen, Schatz, и короткое — Herz. Ещё положительное (?) изменение Рейха — он стал более тактильным. Объятия со спины и поцелуи украдкой — обыденность. Союз первое время даже удивлялся, но несомненно было очень приятно получать ласку в ответ. А сидеть в обнимку на диване по вечерам — было сказкой. СССР обычно лежал на коленях, а Рейх медленно перебирал его кудри, мягко улыбаясь. Увидел бы кто со стороны в жизни бы не поверил, что этот мужчина и Третий Рейх — одно и то же.       С ЯИ и КИ они больше практически не виделись. Парочка укатила на отдых, на Мальдивы на неопределённый, но, скорее всего, длительный срок. Частенько звонили по видеосвязи, а итальянец всегда пытался подстебнуть наци. Обычная повседневность.       Но была одна небольшая «проблема» — дети СССР. Если Германия отнёсся к их дружбе вполне положительно, пусть не сразу в неё поверил, но всё же особо никак не высказывался, то Россия был отдельной темой. При любом удобном и неудобном случае напоминал отцу, что вообще-то Рейх — гнида, которая только пользуется его доверием, и в любой момент его предаст. Беларусь же по-прежнему пребывала в неведении насчёт друга отца. Россия почему-то продолжал молчать, он сам не знал почему.       Но время шло, Росс или поумнел, или была какая-то другая причина, но где-то спустя два с половиной месяца он больше не поднимал тему с наци, просто во время звонка отцу иногда спрашивал а-ля: «А Рейх случаем втихаря не планирует захватить мир?» На что СССР лишь закатывал глаз. Ребёнок есть ребёнок. Беларусь и Россия ещё пару раз приезжали, конечно. Тогда всё было вполне нормально. Росс недовольно смотрел на арийца, но молчал. Рейх тогда много раз предлагал свою помощь, чтобы восстановить отношения коммуниста и его детей, но СССР лишь отрицательно качал головой.       — Они тебя даже слушать не станут, просто пошлют в одно место и всё, — говорил он, и тема была временно закрыта. Рейх закатывал глаза, мысленно поражаясь упёртости любовника. У Германии с Рейхом в противовес было всё хорошо. Они продолжали иногда видеться и созваниваться.

***

      Это был обычный сентябрьский вечер. Было уже достаточно прохладно, листья с деревьев пока не начали опадать, но уже стремительно желтели, а небо заволокли серые тучи. В один из таких дней Советский Союз подъезжал к выцветшей табличке с названием села. Он уезжал на два дня к детям, проверить как они, как его квартира, всё ли там в порядке.       Припарковав свой автомобиль около дома, СССР первым делом направился к Рейху. Уже подходя к самому дому, он заметил одну деталь — на окнах появились решётки. Твёрдые, тяжёлые и явно сделаны очень хорошо, на века. Обойдя весь дом по кругу, СССР удивлённо присвистнул. Решётки были на всех окнах! Даже маленькое чердачное окно, в которое даже ребёнок вряд ли пролезет, теперь тоже украшала витиеватая решётка.       — Это ещё что такое? — нет, конечно, Рейх полноправный хозяин своего жилища и может там менять всё, что ему захочется. Но… Это было странно. С любовником они ничего такого не обсуждали, немец даже не намекал, что хочет установить защиту на окна. Очень странно…       — Если он решил устроить сюрприз, то этот сюрприз максимально странный… — покачав головой, Союз открыл дверь своим ключом и вошёл внутрь. Тут его поджидала ещё одна странность — Рейх его не встретил. Обычно немец ещё из окна его видел и спускался вниз. Далее следовали объятия и короткий поцелуй в щёку. А тут… Странно…       — Рейх! — нет ответа. Быстро разувшись и скинув куртку, коммунист пошёл искать арийца. Обойдя весь дом вдоль и поперёк, заглянув на чердак и во все комнаты, включая кладовку. Нациста нигде не было. Он будто исчез!       — Рейх, твою мать! — в голове коммуниста почему-то не возникло мысли, что, может, Тройка просто вышел погулять. На дне подсознания плескалась паника… Раздался скрежет ключа. Быстро выбежав в коридор, СССР уставился на только что пришедшего немца.       — Mutter Gottes, warum hast du solche Angst? — усмехнулся Рейх, снимая пальто. Заметив какое-то беспокойство на лице Союза, ариец добавил.       — Ich war in der Konditorei, um ein paar Kuchen zu kaufen, — взяв бумажный пакет со сладостями, Третий ушёл на кухню. СССР мысленно себя ударил. Нервозность и паника отступили, забившись в дальний угол подсознания.       — Кстати, товарищ жёнушка, не соизволите ли Вы объяснить мне, с чего вдруг Вы решили установить на окна решётки, м? — немец помедлил пару секунд, а затем сказал.       — Для защиты. В последнее время в этой местности участились случаи ограбления, — Союз пожал плечами. Ладно. Хрен с ним. Захотел и поставил. Молодец. Дом будет целее, да и прав Рейх, защита лишней не будет. На этом СССР и забил на этот недо-приступ паранойи.       Время шло. Наступил конец сентября. Погода к этому времени стала ещё холоднее. Листья практически все опали с деревьев, смешиваясь с грязью и землёй. На небе сгущались тёмные тучи, начинал накрапывать дождик. Начало осени явно не задалось. Никакого «золота», лишь чёрно-серые цвета и их оттенки.       В такое утро СССР еле как смог разлепить глаза. Тёмные плотные шторы не пропускали практически никакого света, но если верить своим биологическим часам, то было около восьми утра. Взяв с тумбочки мобильник, Советы недовольно сощурился от яркого света, на дисплее высветилось 8:13. Повернув голову, Союз увидел аккуратно заправленную часть кровати. Вздохнув, он-таки кое-как встал и направился в ванную.       Спустя пятнадцать минут более-менее проснувшийся СССР спустился на кухню. Рейх стоял, оперевшись о стену, и ждал когда же кофеварка соизволит наконец-то очистить зёрна.       — Доброе… — пробубнил Союз, обняв наци со спины, тот лишь промычал что-то невнятное и спиной прижался к тёплому телу.       — Ich hasse dieses trübe Wetter. Ich kann nicht aufwachen… — Рейх развернулся, уткнувшись в грудь коммуниста, — готовить будешь ты, но только не кашу…       — И чем тебе каши не угодили? — усмехнулся Советы.       — Они вселенское зло, и мне надоели, — кофе к этому времени наконец-то сварился.       — Ну, раз для Вашего Фюрерского Высочества каши — зло, то я яичницу пожарю, — наци лишь слабо кивнул, отстранившись от СССР, и взял чашку с напитком. Пять минут — и яичница с беконом была готова. Разложив блюдо по тарелкам, Советы сел за стол. Кофе же Рейху не помогло от слова совсем, мужчина сидел, подперев голову, и еле как держал один глаз открытым.       — И на кой тебе понадобилось так рано вставать? Вон, даже глаза открыть толком не можешь, — покачал головой СССР.       — Ich… Ich muss irgendwohin, — сонно пробубнил Рейх, беря в руки вилку, — во сколько ты там хотел к детям поехать?       — Примерно в три. Они как раз должны будут все свои дела закончить, — быстро доев яичницу, СССР убрал тарелку в раковину, — я приеду, наверное, только на следующий день.       — Отлично, не будешь мне мешать создавать оружие массового уничтожения, — Рейх оскалился, поедая блюдо, — напиши мне, как закончишь со своими детьми. Хочу убедится, что ты будешь живым.       — Хорошо, хорошо, — кивнул Союз, развернувшись лицом к немцу. Рейх хитро сощурил глаза и, поднявшись со своего места, подошёл к коммунисту, притянув его за край футболки, он коротко поцеловал в губы.       — И ради Бога, вернись хотя бы целым.       — Я неверующий.       — Точно… Ну, тогда ради чего-нибудь вернись целым. Ради меня, к примеру, — усмехнувшись, Советский взял Его Фюрерское Высочество на руки, наци же прижался, обнимая за шею, далее последовал лёгкий чмок в макушку.       — Не находишь, что ты стал буквально липнуть ко мне, — тихий смешок.       — Ничуть, плюс, я не вижу на твоём личике недовольство, так что могу сделать вывод: тебе определённо нравится меня таскать на руках, — улыбка сама собой появляется на губах. Перехватив наци так, что одна рука оказалась под коленями, а вторая придерживала за спину, СССР прокрутился на месте. «Как невесту ношу», — промелькнула мысль в голове коммуниста.       — Ладно-ладно! Давай, спускай меня! — смеясь, произнёс нацист, — ну, или можешь отнести меня в комнату, — уже более игривым тоном произнёс мужчина, подмигнув.       — Дважды мне намекать не надо.

***

      — Ладно, я, пожалуй, начну собираться. Тебе нужно что-то привести? Я могу в магазин заскочить, — сказал Советы, обуваясь, — может твои любимые пирожные?       — С утра пораньше? Не стоит. Просто вернись живым, — усмехнулся нацист, слегка наклонив голову. На дне небесно-голубых глаз плескалась лёгкая грусть. Союз не знал почему. Может, просто у наци сегодня такое более меланхоличное настроение из-за погоды. Неудивительно, учитывая, что за окном только оттенки чёрного и серого. Кто угодно будет себя так чувствовать. Мягко улыбнувшись, СССР чмокнул любовника в щёку.       — Не липни.       — Это кто к кому липнет, жёнушка? — наци лишь закатил глаза.       — Иди уже, — пробурчал он, коммунист лишь усмехнулся, взял свою сумку и вышел за дверь. В нос ударил прохладный влажный воздух. Дождик продолжал негромко барабанить по козырьку крыши. Сев в автомобиль, Советы завёл двигатель и вырулил на дорогу. Машин на трассе было немного. За окном мелькали бесконечные деревья и низкие кустарники.       Вскоре показался и город. Увы, но дорога до квартиры Роськи, куда он собирался заглянуть в первую очередь, (на свою квартиру он потом заглянет, и так много времени потратил), заняла практически час. Авария, что тут поделать, пришлось хрен знает сколько времени тупо стоять, не имея никакой возможности объехать.       Наконец-то Советский Союз смог добраться до нужного двора. Поднявшись на пятый этаж, он постучал в дверь. Быстрые шаги и крепкие объятия от Беларуси. Советы улыбнулся, обнимая дочь в ответ.       — Тата! Ты нарэшце прыехаў! — из кухни доносился ароматный запах свежеиспечённой выпечки.       — Привет, бать! — из-за угла показалась растрёпанная голова России. Оттуда же выбежала кошка, недовольно мяукая.       — Я рад вас видеть и тебя, Дуся, тоже, — сняв верхнюю одежду, Советы прошёл в ванную, а затем на кухню, которая являлась по совместительству гостиной. Несмотря на практически полное отсутствие солнечного света за окном, шторы были раскрыты настежь. Лампы освещали помещение тёплым и слегка желтоватым светом. Коммунист сел за стол.       — Итак, сегодня Россия решил «поэкспериментировать» с едой. Готовил он, так что не факт, что мы выживем.       — Эй! Это вообще-то очень даже вкусно! Пап! — Советы лишь с улыбкой наблюдал эту «перепалку».       — Ладно, ладно, я верю, что это съедобно. Только… Это макароны с сыром как в ресторане?       — Ну… Типа того… Особенные макароны с тёртым сыром и с посыпкой из жареного лука. Но это точно съедобно! — Беларусь тихо похихикала, но блюдо решила попробовать. Трапезничая, члены семейства параллельно разговаривали о том, о сём. Дети рассказывали о работе, о повседневности. Союз же старался особо ничего такого не говорить. Живёт он нормально, не жалуется, ему не скучно, да и всё… И Россия, и Беларусь, естественно, хотели разузнать про нынешнюю жизнь отца более подробно, но тот лишь отнекивался.       — Дарэчы, тат, як там гэты твой сябар? Саша, накшталт… — Росс злобно-настороженно уставился на отца, неосознанно сжав вилку в руке так, будто собирается этому самому другу в глаз воткнуть.       — Да всё с ним хорошо, — СССР нервно усмехнулся, глядя на такое состояние сына. Беларусь же как будто и не замечала этого, спокойно слушая отца, — живёт, работает постоянно, — Беларусь почему-то задумалась.       — Ну и хорошо… — процедил РФ, налив себе немного воды в стакан. Далее беседа потекла в более спокойное русло. Союз вновь позволил себе практически полностью расслабиться. В какой-то момент Беларусь на несколько минут отошла, тогда Росс подошёл вплотную к СССР, сев рядом.       — Пап, нам всё равно нужно поговорить… Пожалуйста…       — Росс, мы это уже сто раз обсуждали. Со мной всё будет хорошо, это раз. А во-вторых, Рейх изменился.       — Знаю, знаю… Мне те же слова Герман говорил… Ладно, я смирюсь с тем, что ты общаешься с фри… — увидев строгий взгляд отца, Федерация поспешил исправиться, — с Рейхом… Но пойми… Не спокойно мне на душе. Ну, чувствую, что из этой «дружбы» ничего хорошего не выльется, — Советы тяжело вздохнул, прикрыв глаз. Он, конечно, точно так же беспокоился о своих детях, даже когда те выросли. Это странное «шестое» чувство не давало ему покоя.       — Хорошо… Я буду более аккуратным. Всё будет нормально… — Россия кивнул, вновь садясь на своё место. Спустя минуту пришла Беларусь.

***

      — Пап, точно не хочешь остаться на подольше? — поинтересовалась Белла, стоя в коридоре.       — Боюсь, мы съели всю еду в доме Роськи, остался только он и кот, а Дусю жалко, — улыбнулся Советы, обуваясь. Росс же в это время только вышел из кухни, — может к вам ещё загляну через месяцок, — обняв детей на прощание, коммунист вышел на улицу и, заведя машину, направился на старую квартиру, благо, к этому времени машин было мало и пробок соответственно не было. Спустя пятнадцать минут СССР прибыл на место назначения. Войдя в подъезд, коммунист поднялся на нужный этаж и вошёл в квартиру. Пусто и тихо. Удивительно, но эта тишина… Немного давила на мозг и уши. Видать совсем уже отвык от одиночества, живя с Рейхом. Помотав головой, социалист снял верхнюю одежду и пошёл готовиться ко сну. В квартире всё было по-прежнему, но уже как-то непривычно.       Уже лёжа в кровати, голову СССР посетила мысль, что неплохо бы написать Рейху. Пусть будет знать, что его любовничек живой и целый. — Спокойной ночи, товарищ жёнушка. И да, спешу сообщить, что я в полном порядке. Так что, увы, мои похороны отменяются. — удивительно, но ответили Союзу практически сразу.

— Gute Nacht, Schatz. Ich bin froh, dass du überlebt hast. Ich liebe dich.

      Улыбнувшись, СССР выключил телефон и без сил провалился в глубокий сон.       Утро началось просто отвратительно. Сквозь сон слышался рингтон мобильника. На часах было всего лишь шесть утра, а телефон уже буквально разрывался от звонков. Проклиная весь свет, Советы кое-как проснулся и, не открывая глаз, нажал на кнопку принять. Просто необходимо было послать этого человека далеко и надолго! Но коммунист даже слово «кто» не успел произнести как на том конце затараторили.       — Сука, я тебе долбанные полчаса дозвониться не могу! Просыпайся, болван! Быстро поднимай свою задницу и пиздуй сюда! — не трудно было узнать Королевство Италию, голос которого очень сильно дрожал и чувствовалось, что он чуть ли не плачет. Еле как проснувшись, Советы крикнул.       — Да что, блять, случилось-то?! — повисло секундное молчание, фашист явно пытался собраться с мыслями.

— Рейх… Он… Он умер…