Стреляй не в голову, а в сердце

      Костяшки опять стали красными. Нигель вернулся в комнату запыхавшийся. Не в силах сидеть, он просто бухнулся на кровать. Проблемы начались давно, но именно сейчас приобрели разрушающий характер. Никто не знал, но он часто прибегал к избавлению от пищи. Если место не позволяло, то приходилось подольше гулять, чтобы отработать всë съеденное.       Он с недовольством часами рассматривал своë отражение в зеркале. Думал о том, что если не был бы смешным, то Саки даже не стал с ним общаться.       Ну, серьëзно, общаться с уродом да еще без чувства юмора, низким и в такой отвратительной форме. Нигель всю свою жизнь старался затмить все недостатки юмором. Его шутки были грязными, иногда на грани, часто обижали людей... Но с помощью них он пытался отвлечь остальных от своей собственной жизни. Мол, меня не существует, это образ, вы меня не знаете.       Он максимально дистанцировался почти от всех. Было пару исключений, в виде родителей и Саки. Он с ними был искренним... Или хотя бы старался.       Когда он получил отказ от свидания с девушкой в интернете, первое о чëм он подумал... Он не такой. У него нет мускулатуры, красивой физиономии, уложенных волос...       Во рту оставался неприятный кислый привкус. Хотелось, чтобы он прошëл поскорее. Спустя несколько минут он встал с кровати, занавесил зеркало какой-то тряпкой и отправился в школу. Саки сегодня не будет, потому он должен ходить по школе один...

***

      Первый урок был благополучно прогулян. Нигель прятался где-то в кустах, куря сигарету. Наконец-то на смену кислотного привкуса, пришëл горький табачный.       На перемене, перед вторым уроком он один из первых вошëл в класс. Сел за первую парту, место рядом пустовало. Зато, на окошке лежала какая-то книга...       Он покрутил еë в руках, оценил объем. Так как заняться было нечем, он решил немного почитать. Он сам прибывал в шоке, потому что читал последний раз может год назад... И то, из-за того что его мама хотела похвастаться подругам какой же еë любимый сын начитанный.       Да, все еë подруги в тот день знатно потрепали его по щекам. Аж, мурашки пошли от воспоминания. Он даже запомнил фразу одной из них. Это была высокая, худощавая женщина, лет сорока с огненно-рыжими волосами. Потрепав его тогда по голове, она сказала:       «Полненький, но умный».       Это фраза въелась сильно. Казалось бы, можно забить, это же чужой человек... Но это не отменяло его собственных комплексов, которые он прятал шутками. Он просто подросток... Самый обычный. Почему остальные встречаются, цепляют девчонок одним лишь взглядом, а он даже общаясь с девчонкой по интернету полгода получил отказ на простую прогулку. Он же не жениться предлагал, а просто встретиться...       Прозвенел звонок. Было всë равно что говорит учитель. Книга была немного интереснее. Оскар Уайльд "Портрет Дориана Грея". Он даже выписал пару цитат. Он особо не вчитывался, перелистывал на разные страницы, скача от начала к концу.       «Бля, он голубой?» — вдруг подумал о герое Нигель. Это не говорилось прямо, но эти странные фразы, необычное взаимодействие. Да и сама по себе фраза: «Любовь должна быть трагедией».       Найдя ещë пару таких неоднозначных моментов, он отбросил книгу в сторону, так что она хлопнула громко об парту.       «Найду обладателя этой гомосятины, на месте убью» — подумал Нигель. Теперь он слушал урок, было неинтересно, но терпимо.       На улице пошëл мелкий, неприятный дождь. Такое часто бывает весной, когда погода ещë не устоялась. Состояние Нигеля было примерно таким же. Ходил дома, хлюпал какой он несчастный, а сейчас был схож с землей после дождя. Такой же мутный, неприятный.       Когда урок окончился, он взял книжку с собой. Не хотел чтобы ещë кто-то это читал. Надо было еë вообще сжечь, но это вроде как порча чужого имущества?       Пока этот вопрос был неразрешенным, книга лежала в его портфеле. Следующий урок был еще скучнее. Биология. Боже, кто придумал настолько много биологии в десятом классе? Все хотят ветеринарами быть или что?       Нигель следил за Гуннаром. Хотелось самому узнать почему Саки стал его бояться. Конечно, он этого не признавал, но невооружëнным взглядом это было видно.       В какой-то момент урок плавно перешëл в неформальную беседу. Гуннар общался по очереди с каждым.       — Кстати, ребята, в конце года помимо спектакля у нас намечается еще и дискотека. Если хотите, то можете позвать своих друзей или вторую половинку.       «А если я целым родился, а не такой долбоëб, как этот секонд-хенд... »       Как будто услышав эту мысль, Гуннар сразу обратился к Нигелю:       — Ну, а что насчëт тебя Нигель? У тебя есть подружка? Или планируешь у стенки простоять на пару с Саки у стены?       — Мне надо выйти, извините.       Удивительно, но сказал он точно на русском. Не было и намëка на украинскую речь. Когда в жизни наступал момент неожиданный он всегда резко переключался на русский язык.       Выйдя он буквально помчался до уборной. Он не мог злиться на обычный стëб учителя, но злился. Пока всем было смешно, ему сделалось одновременно и страшно и больно.       Мог бы просто сказать, что ты урод последний, которому даже из жалости девушки не дадут. Нет, надо при всëм классе сморозить какую-то чушь.       Окружающий его мир сузился лишь до одной этой комнаты. Он хотел забыть обо всëм. О насмешках, о Саки, Теркеле, Гуннаре, странных подружек матери, о своих вредных привычках, странной наружности.       Захотелось сбежать. Хотя он ведь уже сбежал... Из класса. Но думал он глобальнее. Скрыться, где никто не сможет его увидеть.       Дышать становилось трудно. Он стянул галстук, положил его рядом. Ему было наплевать насколько грязным здесь пол, он вновь не смог держаться на ногах. Наверно стоит пойти домой? Тогда, что он скажет матери?       В этот момент он жалел, что когда-то не взял у своего приятеля пару штук разноцветных таблеток. Наверно, так было бы спокойнее, но он не хотел навязывать себе новую зависимость.       И выглядело бы это карикатурно. Отшила девчонка, поэтому нужно этот стресс глушить уже не просто алкоголем, а таблетками.       Но в самом деле на девчонку уже было всë равно, его не она бросила, его тут полмира оставило одного.       Успокоившись, он вышел в коридор. В класс возвращаться он не хотел. Потому решил прокатиться по перилам. Их только недавно отремонтировали после его прошлого "заезда". Нужно попробовать вновь...       С третьего этажа он переместился на второй. Да причем так быстро, что галстук в руке поддался потоку быстрого воздуха. Оставалось спуститься со второго на первый. Вот тут было сомнение у Нигеля, потому что почти у конца лестницы торчал гвоздь. Надо было рассчитать скорость, чтобы вовремя остановиться.       Только он сел, как мимо прошëл учитель музыки. Он сразу определëнным жестом заставил Нигеля остановится. Поправив очки, он спросил:       — Я понимаю, что биология скучная, сам не прогуливая в школе, но я сбегал с урока на репетицию собственной группы, а потом помогал ребятам из моей группы на подработках, эх а потом мы шли в бар. Ладно, не важно. Вопрос: чем ты здесь занимаешься?       — Думки свої фільтрую. Задовбали. Це допомагає заспокоїтись.       Барри задумался, а когда ему в голову пришла блестящая идея, он еë озвучил:       — Я видел как ты играл на гитаре в музыкальном классе, когда никого не было. Возьми еë на пару дней домой. Потренируйся, и будешь выступать музыкальным сопровождением на спектакле. Круто будет, не думаешь?       —Не думаю. Я краще продовжу те, з чого почав.       — Какие подростки нынче наглые, — Барри скрестил руки на груди и заговорил более серьëзно. — У тебя десять минут. Через десять минут ты должен: либо забрать гитару, либо сидеть на уроке. Выбор твой, смотри не навернись.       Нигель ничего не ответил. Подождал пока учитель скроется из виду. Начал рассчитывать траекторию, оценил риски. Сел и поехал, скорее помчался. Раза в два быстрее, чем в прошлый.       Не успев затормозить, он напоролся на гвоздь, порвав штаны основательно, а затем всём телом упал на правую руку. Издав недовольный стон, он предпринял пару попыток подняться, но от того рука начинала ныть ещë больше.       Из-за угла вышел Барри. Он, весь перепуганный, подбежал к подростку, который валялся на полу около лестницы в порванных штанах. Со взглядом, будто лежит под завалами вечность, а не упал только что.       Аккуратно попытавшись подвигать чужой рукой, Барри оценил степень катастрофы.       — Я же говорил навернëшься. Давай, я ставлю пятьдесят баксов, что перелом?       —Ви знущаєтеся? Я зараз від болю здохну.       — Ладно. Ставки сделаем потом. Звоню твоей матери, пусть едет с тобой в травмпункт.       «За штаны она мне сама перелом устроит», — подумал Нигель.       — Странно... Она не отвечает. Может отцу позвонить тогда?       — Тільки не батькові! — категорически отозвался Нигель.       Их отношения с отцом были натянутыми. Он постоянно пропадал на работе. Так, что дома они практически не пересекались. Когда он приходил домой, Нигель уже был в школе и наоборот. Когда Нигель приходил обратно отца не было.       Его мама могла сполна компенсировать любовь за двоих родителей. Этого было достаточно, Нигель большего и не просил.       — Окей, я тебя понял. Одного я тебя отпустить не могу, понимаешь? Либо с тобой еду я, либо ты из под земли достаëшь Саки, который пулей мчится сначала до школы, а потом до больницы.       — Я напишу Саки. — кратко ответил он.       — Пойдëм пока до травмпункта. Только рукой не сильно шевели, иначе ставку на перелом придëтся поднимать с пятидесяти долларов до ста пятидесяти.       Левой рукой Нигель кратко описал ситуацию в два предложение.       «Нужна твоя помощь, сломал руку. Сможешь отвезти в больницу из школы?»       Сообщение было прочитано сразу, но оставлено без ответа, потому что Саки уже собрался выходить из дома.