Blood in the water

Большая люстра в гостиной на первом этаже. Переливается разными цветами, впитывает свет и отражает его в своём резном узоре — сегодня солнечно. Редкое явление, несущее за собой долгое всматривание в окошко и поиск новых красок в открытом пейзаже. А там и правда играют разные цвета: трава красится в тёплый оттенок, голубеет небо и прозрачнее становится воздух. Чистый-чистый горизонт. Приходится моргнуть. Ни облачка. По стенам от хрустального калейдоскопа люстры бегут светлячки. За ними не успеваешь проследить — так быстро они мелькают и перебиваются тенью от зашелестевшей листвы. Это подул ветер. Его, как и свет, тоже хочется впустить в просторную комнату. Вот только дотянуться до высоких больших оконных створок слишком тяжело и приходится вставать на носочки. Тайком вытащенное из обычно закрытой комнаты маленькое зеркало зажато в пальцах и тоже ловит свет. Тот бегает по просторным стенам, чем вызывает самый радостный в мире восторг. Бежит туда, куда его направишь. Вместе с люстрой он создаёт настоящую цветную фреску на тёмных обоях; похожая была недавно замечена в книге об искусстве, вытащенной вчера вечером из библиотеки. И снова к окну — солнечно и светло! И мир, разбегающийся вокруг, кажется сейчас существует только в этих горящих солнечных зайчиках.

***

— Можешь держать аккуратнее, чёрт возьми? Сиэль морщится, но крепче сжимает импровизированную дощечку, кредитную карту, на которой Хосе сейчас пытается растолочь белый кругляшок. А самое важное чем — плоским углом попавшихся под руку ключей от чего бы то ни было. Карту выдёргивают и помещают на свои крупные колени. Теперь Беспалый выглядит особенно сосредоточенно, скрючившись над маленьким прямоугольником и наполовину целой таблеткой. Дорога сворачивает и автомобиль сворачивает вместе с ней, от чего инертно съезжают в сторону колени и белая пыль. — Да блять! Хосе, наверное, хочет сказать что-то Себастьяну, так как разъярённо смотрит на водительское сиденье, но тут же переводит взгляд. Наверняка вспоминает вчерашние слова в свою сторону. — Сколько ещё нужно? — Сиэль лениво спрашивает. Больше не вмешивается в процесс, раз его помощь отвергли. Теперь смотрит на пустую трассу за окном. До ближайшего мелкого города ещё около часа. — Видишь эту хуёвину? — Ещё одно ленивое движение в сторону плотно упакованного белого прямоугольника. Содержимое ясно. — Представляешь, сколько здесь нужно? — Если бы представлял, то не спрашивал. — О боги. Да дохрена ещё нужно. Движения Беспалого рваные и торопливые, он нервничает. А ещё еле умещается в автомобиль, так как ёрзает и не может пристроить ноги, упирающиеся в переднее сиденье. — Я спрашиваю о конкретном количестве. Он не должен умереть. — Я помню-помню. Он не умрёт, отвечаю. Просто положись на меня. — Карта с белой пылью в очередной раз слетает с ног и рассыпается на чёрный коврик. Сиэль вспоминает, как Себастьян чистил его недавно. Молча вздыхает. — Сука! Ещё пятьдесят минут до следующей остановки. Так мало и так много одновременно. — Кстати, к вашему вопросу о действии этого дерьма. Его немножко вывернет и скрутит, может даже парализует на время. — Наконец, мешочек с таким сложным в получении порошком раздавленных таблеток начинает наполняться с горочкой. — У меня сомнения насчёт того, примет ли он это сразу. — Сиэль подпирает рукой подбородок и срезает взгляд к Беспалому. — А я не люблю сомневаться. — Примет, поверь, это точно. Может в компании баб каких-нибудь ещё. Солнце светит прямо в глаза, и Себастьян опускает створку на лобовое. В салоне становится темнее, но зато теперь не нужно щуриться, чтобы смотреть в окно. За ним пролетающая одинокая трасса, неизменно уходящая вперёд, за линию горизонта. — Хотя я думаю хер у него не стоит. Сиэль прислоняется к стеклу и вглядывается в блеклую выцветшую обочину и пролетающие кюветы. Вспоминается занятие из детства: считать столбы или прибитые к домам телевизионные тарелки с антеннами и солнечными батареями. На трассе же можно посчитать только километражные указатели, да таблички с номером пересекаемого ими пути. — У таких как он, обычно, либо уже не стоит, либо и так не стоял, понимаешь? — О, заткнись!

***

Они останавливаются поесть в полдень, в каком-то дешёвом кафе, название которого красуется на крыше большими белыми буквами (одной недостаёт). На двери раздражающий колокольчик, бренчащий каждый раз, когда кто-то входит. Вот он опять звенит, когда расплывающиеся силуэты заходят внутрь. Сиэль смаргивает. В его тарелке какая-то безвкусная еда с зеленью и ещё не успевший остыть чай. У Себастьяна то же самое — Сиэль просто взял его блюдо. Он не смог что-то здесь выбрать. — Ну если вы платите, я не буду упускать свой шанс! — Перед Беспалым и жареная рыбы, и паста, и ещё что-то неопознанное, покрытое сливочным соусом, а ещё два вида алкоголя: коньяк и виски. И он, кажется, не собирается на этом заканчивать. На периферии зрения виднеется портсигар, по которому барабанят длинные пальцы. Тихо и мягко перестукивают, обводят металлические края по контурам. Если присмотреться, контуры немного потёртые на уголках; железка исполосовалась белыми чёрточками. Перезвон двери. Направленный прямо настойчивый взгляд. — Эй. — Что? — Хочется сказать «что ты опять от меня хочешь», но Сиэль сдерживается. Беспалый смотрит на Себастьяна, а потом обратно на Сиэля. — Вы совсем не хотите побольше поесть? — Бровь ответно поднимается в немом вопросе. Звенят колокольчики, кто-то вышел. — Ну типа… Я бы на вашем месте… Петляния вокруг да около начинают то ли раздражать, то ли веселить. — Конкретнее. — Вам бы не хотелось вкусно пожрать перед тем, как сдохнуть? Ну, то есть возможно сдохнуть и всё такое, но… Я, конечно, каждый раз так делаю и всё равно пока живой, но вот кто знает, когда ты откинешься, а? Сиэль переводит взгляд на Себастьяна. Тот так и не проронил больше ни слова со вчерашнего вечера. Бренчание, перелив звуков, тонущее в голосах вошедшей компании. — Ну, будь я вами, то взял бы сейчас что-то реально вкусное. Типа, на вас же вся остальная работа, я не буду участвовать в дальнейшем, как мы и договаривались. — И он затыкает себе рот куском отправленной в него рыбы. Жирный соус сочится и остаётся прямо на губах. Чай здесь, как и ожидалось, совсем безвкусный. Себастьян встаёт, и стул проезжается по полу с неприятным скрежетом. — Я в машину. — Они на миг встречаются взглядами, выражающими бессловное понимание. Себастьян удаляется под звук особенно громко зазвеневших висюлек. Сиэль, долго не раздумывая, встаёт и направляется к машине тоже. — Конечно ты не будешь участвовать, — шепчет сам себе уже тогда, когда оказывается на улице.

***

Они спокойно подъезжают к дому. Припарковываются, неторопливо открывают двери и выходят наружу. Себастьян и Хосе дежурно переговариваются во время перекура, Сиэль же в этот момент осматривается. Что бы они не говорили, их никто не услышит — дом (скорее особняк) окружён высоким непроницаемым забором, а камеры, установленные на нём, охватывают каждую частичку территории. Они стоят здесь спокойно, потому что пешка Себастьяна, наконец, сыграла. Старый верный знакомый, занимающий сегодня пост охраны, любезно обо всём позаботился. Сейчас должен был спуститься вниз и сопроводить Хосе прямиком к цели. Самый молчаливый, обладающий наибольшим доверием Луиса сотрудник, по словам Себастьяна. Был уже на подходе. — Значит, по сигналу? — Уже не так воодушевлённо уточняет Хосе, вешая на плечи сумку и принимает кивок в ответ. — Если ты сделаешь всё правильно — спокойно выйдешь и получишь остальную долю. — Неестестественная улыбка на лице искажает черты. — И можешь убираться отсюда любыми способами. Передняя дверь открывается, и Себастьян вновь оказывается в салоне. Добавляет напоследок: — Он будет здесь с минуты на минуту. Иди. Хосе в последний раз окидывает взглядом сначала Себастьяна, а потом Сиэля. Этот взгляд задерживается слишком надолго, чем вызывает вопросы. В первую очередь своей неопределённостью, будто говорящей «я понимаю, что в этом мире ничего не бывает так легко и ищу подвох». А его нет, Хосе. Вон, у забора уже появился приглашающий силуэт — иди. Глухой стук двери у переднего сиденья, и Сиэль оказывается внутри. Теперь можно наблюдать за встречающей Беспалого высокой фигурой, кинувшей взгляд на их автомобиль, и сразу же исчезнувшей за приоткрывшейся дверью — окошком в замурованной стене вокруг здания. Суть сигнала проста и ясна, так же, как и ключевая суть их плана. Если Хосе не появляется в течении часа, то они идут внутрь без приглашения. Если он спокойно выходит и забирает деньги, то они, конечно, тоже идут внутрь без приглашения. Просто делают это чуточку легче.

***

Прикроватная тумбочка являлась камнем преткновения между их кроватями с белыми простынями и жёсткими подушками, обильно пахнущими порошком. Прикроватная тумбочка, на которой сейчас лежала зажигалка с сигаретами, ключи от машины, кошелёк, бутылка воды со стаканами и декоративная ваза с искусственными цветами. Свет выключен. Единственный оставшийся источник — это привычно горящий ноутбук на кровати справа. Ночь, как прародительница откровений, неожиданно принесла ещё одно. Тихое, еле слышимое среди гула остальных событий. И пронзающее насквозь своей непредсказуемостью и интимностью. Сиэль не был готов к тому, что Себастьян заговорит. Но он закрыл ноутбук, заставив темноту завладеть всей комнатой, и вздохнул — звук моментально впитался и заставил обратить во внимание каждую свою частичку.

***

Калитка снова распахнулась, и Себастьян вышел к ней, кинув перед этим командное «сиди». А после в спешке открыл багажник, вытряхнул всё содержимое и кивком головы пригласил выйти — значит нужно сиюминутно послушаться, захлопнуть дверь и взять в руки то, что ему протягивали. — Спрячь. Сиэль прячет. Оглядывает их спутника-спасителя: они с Себастьяном похожи ростом, сложением и даже выражением лица. Вот только очки на переносице служат существенным отличием. Сценарий меняется, Хосе не вышел. — Спасибо, Уильям, — Себастьян ровняется с ним, когда встаёт напротив. Его слова звучат искренне благодарно, несмотря на сухость интонации. Уильям не меняется в лице, оно выточено на нём недвижимой маской с опущенными уголками губ и недвигающимися зрачками. — Я был должен тебе. — Ну что ты. — Возвращаю долг. — Себастьян смиряет ухмылкой в ответ, окончательно блокирует автомобильные двери и делает шаг в сторону. — Идёмте. — Как он? — Спрашивает ровным голосом, не поворачивая головы, пока они проходят внутрь. Одна из камер на входе смотрит прямо в лицо, и ей хочется улыбнуться и радушно поприветствовать. — Так же. — Замечательно, что он не меняется. Перед глазами предстаёт дворец, особняк или замок во всей красе, с полноценным садом, парковочными местами внутри и крупным бассейном. Вокруг минимализм и идеально-ровно выложенная плитка, ведущая к обходному пути, а не к главному входу. Какой прекрасный домик, как здорово он может гореть и разлетаться в щепки. Интересно, кому всё это наследие достанется потом? У Белла нет семьи и детей. Чтобы обойти здание такой крупной постройки нужно миновать немалое расстояние. Им на пути встречается кто-то из домработников, кидает мимолётный вопросительный взгляд и даже почти размыкает губы, чтобы что-то спросить, но видя компанию, в которой они направляются к своей цели, просто проходит мимо. Скажи он что-то или сообщи — всё это уже неважно. Попасть сюда просто так невозможно, просочиться внутрь обходными путями тоже. Хозяин дома выбирал крайне надёжную охрану, и, если бы не Себастьян, Сиэль не смог бы провернуть нечто подобное. Даже Себастьян вряд ли смог бы, не имей он козырь в рукаве. Внутри их встречает рабочее помещение, похожее на склад с большими деревянными коробками. Внутри уже не так красиво, но количество камер видеонаблюдения не уменьшается— слежка проходит за каждым квадратным метром. Забавно, что в итоге никакие охранные методы не спасут его от своей участи. Уильям достаёт карту, являющуюся пропуском в жилую часть здания, когда они проходят подсобное помещение насквозь. Тут ноздри забивает запах сырости, а в глаза бьёт режущий белый свет от большой прожекторной лампы на высоком потолке. Уильям медлит. Почти провоцирует спросить, что такое. Потом внезапно заговаривает, пронзая прямым взглядом: — Михаэлис. Сделай всё правильно.

***

Время останавливается, точно так же замирая в ожидании. Сгустившаяся темнота впитывает в себя тихий шёпот, звучащий, несмотря на свою укромность, твёрдо и уверенно. — Как я и говорил, раньше я работал на Луиса Белла. Да, они это уже выяснили. Сиэль стягивает с лица повязку, что позволяет сделать опустившаяся темнота — стена и завеса, скрывающая всё, что видно при свете. Он не отвечает на уже известные факты, вместо этого ждёт продолжения, притаившись и приглушив собственное дыхание. Неужели Себастьян расскажет этой несуразной ночью чуточку больше? Прямо перед днём, который должен стать решающим, днём выигрыша и проигрыша одновременно. И он говорит. Сиэлю попросту не верится, что это происходит. Любые звуки кажутся ирреальными, когда врезаются в тишину. — Он убил всех, кого я любил. Каждое слово врезается в кожу и плоть, дрожит на кончиках пальцев, пропитывает собой вдыхаемый воздух. А сам Сиэль совсем не дышит сейчас — не может вспомнить, как это делать. Слова звучат как гром или потрясение. Они не становятся чем-то напрочь всё переворачивающим, нет, Сиэль, если быть до конца честным, в глубине догадывался и раньше. Эти два коротких предложения, входят иглами под кожу и забирают себе весь кислород оттого, что их сказал Себастьян. Здесь и сейчас. Уничтожая напрочь. Во рту сухо — ответить нечего. Что Сиэль может сказать? «Поэтому ты здесь, так?» Глубокий вдох. «У тебя были люди, которых ты любил?» Рваный выдох. Сухость режет горло, кулаки сжимаются сильнее. Так крепко, что кусочек одеяла, зажатый между ними, начинает трещать. Все вопросы сгорают.

***

— Сделаю. И лишь после утвердительного ответа и взгляда, полного решимости, карта прикладывается к датчику и автоматическая дверь открывается. Когда перед глазами встаёт длинный светлый коридор, в который остаётся только шагнуть, на время обзор видимости замыливается — так ярко бьёт в лицо этот открывшийся проход. Себастьян делает шаг и растворяется в свете, чёрные подолы пальто отблёскивают бурым. Сиэль идёт за ним под звуки догоняющего голоса где-то за спиной: — Второй этаж. Кабинет в левом крыле. Дверь будет открыта. Стук позади — это закрывается соединяющая с последним путём отхода дверь. Яркий свет всё ещё выжигает сетчатку. В ушах чётким ритмом звук шагов впереди.

***

Себастьян с силой распахивает нужную дверь и ждёт, когда Сиэль сравняется с ним. Из света в тьму: открывшееся помещение окутано полумраком. Взгляд судорожно бегает от объекта к объекту — вот, перед входом встречает длинный узористый ковёр, а вот, если посмотреть чуть выше, вырисовываются силуэты. Свет включается и освещает каждое очертание. Комната большая, слишком большая для кабинета. Сиэль не проходит внутрь, пока этого не делает Себастьян. А он стоит недвижимо и смотрит вперёд. Сиэль тоже почти смотрит. Ещё чуть-чуть, и он заглянет прямо в лицо… — Проходите. — Голос моментально подкашивает ноги. Поднять взгляд и заглянуть в глаза. Снова увидеть это лицо. Это так просто. Сделать шаг свинцовыми ступнями не получается, но когда его делает Себастьян — становится легче. И увидеть тоже становится легче. Луис Белл. Прямо перед ними. Сидит в углу огромного кожаного дивана в халате и тапочках, держит в коротких пальцах маленькую книжку. Лицо отшлифовано и искусственно натянуто на кости, немногочисленные волоски редеют к затылку, а сам халат еле запахивается в области живота. На столе кокаин, который принёс Хосе. А самого его нет здесь. Попытки найти его, или хотя бы труп, лежащий где-то под столом, как в доме Вишну, не заканчиваются успехом. Белл один, но это не может быть правдой. Всё не может быть так просто, он подготовлен и вооружён. Он в своём собственном доме, в конце концов. Мог ли Уильям подставить? Сиэль оборачивается — вдруг он пробьёт сквозными их спины? Это побуждает пройти внутрь и захлопнуть дверь. Отойти с прохода к стене. — Ну-ну, вы можете снять верхнюю одежду и разуться. — Белл всё ещё упирается взглядом в книгу. Себастьян скидывает пальто прямо на пол — оно бухается вниз с резким шорохом. Обувь не снимает, идёт прямо в ней по расстеленному длинному ковру. Сиэль молча следует за ним. Они подходят к стеклянному столику у дивана: достаточно близко, чтобы слышать чужой голос, но и достаточно далеко, чтобы в любой момент вытянуть руку и прицелиться. И продолжать держать каждое действие Белла под наблюдением. Он ссутуливается сильнее, откладывает свою книжечку и наклоняется вперёд, заглядывая снизу вверх воспалёнными глазами из-под широких чёрных бровей. Морозит. Но Себастьян непоколебим. Он — морозит гораздо сильнее своей пустотой на лице. Это то спокойствие, которое можно назвать леденящим. Сейчас зловещим. — Присаживайтесь. — Узкие плечи распрямляются, выворачиваются и переминаются в повороте суставов, прежде чем Луис откидывается на спинку дивана. Приглашающе смотрит на стулья по другую сторону большого стеклянного стола. Ублюдок. Выстрелить ему в череп и заткнуть рот. Но это — дело Себастьяна. Смирять себя и ждать — всё, что может делать Сиэль, пока скованные льдом черты не переменятся в каком-либо действии. Убивать Белла пока нельзя. Не убивать тоже. — Ну же. — Смотрит прямо, губы сжаты. Не ухмыляется, как тогда, когда Сиэль помнил. Искусственно натянутое лицо выглядит ненастоящим, двигается подобно жуткой маске. Вблизи видно, что кривые пальцы покрыты расплывшимися татуировками на костяшках. Рядом с кокаином на столе стеклянный шот с коричневой жижей — его тут же сжимают и подносят ко рту. Осушают с противным причмокиванием, вызывающим тошноту. Себастьян всё-таки присаживается. Сиэль делает то же самое почти синхронно с ним. ЮМП откровенно выкладывается на стол. Стекло звенит, соприкасаясь с его весом. Белл на него даже не смотрит — вместо этого сосредотачивается на их лицах. — Здравствуй, Сиэль Фантомхайв. — Выпучивает глаза сильнее, когда говорит. Кулаки сжимаются. Нужно неемного потерпеть. — Давно не виделись, — Сиэль криво улыбается в ответ и тоже обжигает взглядом. Белл обнажает идеально белые зубы, вызывая ещё один поток отвращения. Теперь он обращается к Себастьяну: — Долго же тебя не было. — После этих слов повисает молчание. Все выжидают действий друг от друга: кто начнёт первым? Белл, видимо, не выдерживает. — Этим меня убивать будешь? — Обращает, наконец, внимание на довлеющую на стол оружейную сталь. Критически её осматривает. — Неплохой выбор. ЮМП 9×19, 30 патронов в магазине — идеален для штурма в замкнутых пространствах. Может, прикупишь у меня патронов? Тишина. — О, не за этим пришёл? Сиэль сглатывает. — Как жаль. Молчание. — Хотите чаю? Плотно замкнутые губы впервые размыкаются, заставляя задержать дыхание: — Давай. — Голос Себастьяна скрипит. Негромкое «Эмили» от Луиса, и в комнате появляется молодая девушка в официальной одежде, с волосами, собранными в приглаженный пучок. Быстрый оценочный взгляд: она безоружна. Её силуэт исчезает также быстро, как и появляется — она удаляется за чаем. Будто кто-то будет пить его. Выдох и вдох. Белл наклоняет голову вбок, пока неприкрыто осматривает их; его липкий взгляд заставляет чувствовать очередные рвотные позывы. Он не отрывается, этот взгляд. Утопает в искусственном спокойствии. Палец с татуировками барабанит по стеклу — выдаёт свою нервозность. Где-то за стенами слышатся далёкие приглушённые голоса. — Значит, ты всё ещё водишься с Фантомхайвами. — Палец стучит по столу настойчивее. Сложно было представить, что Луис такой разговорчивый. Он всё продолжает: — Я даже знаю, кто предал меня и провёл вас сюда. Как предсказуемо. Белл меняет позу: вальяжнее растягивается на диване, плотнее запахивает норовящий расстегнуться халат. — Но раз уж вы здесь, я не могу не принять вас, как своих гостей. Может быть, хотите что-то к чаю? Голос прерывается звуком шагов — Эмили принесла чай. Она аккуратно переставляет его с подноса на стеклянный стол. Маленькие чашечки опускаются перед ними с деликатным звоном. Расписной сервиз на блюдечке с синими закрученными линиями и вкраплением золота. Потоки пара струятся вверх белыми змейками. Отблеск света в золоте — отражающийся солнечный зайчик от давно зашедшего солнца. Звук удаляющихся шагов. Секунда, и недвижимая коричневая жидкость переливается за края чашки. Стол распадается на множество маленьких частичек. Себастьян перевернул его одним лёгким движением. Мгновенно — пугающе молниеносно — взял в руки ствол и направил его на Луиса. Сиэль не расслышал тихое «отойди назад» в смешивающемся потоке звуков, разлетающемся стекле и расплескавшемся чае. Всё замирает: Эмили останавливается в проходе, Луис недвижимо смотрит, никак не меняется в лице. У него в кровоточащих руках осколки, впрочем, как и у Себастьяна. Привести свой мозг в порядок, думать и мгновенно принимать решения — всё, что сейчас нужно делать, чтобы выжить. Держать дыхание ровным. Не поддаваться эмоциям. — Где Торрес? Белл усмехается. — Пойди поищи. Сиэль вытаскивает пистолет из-под пальто и быстро подготавливает его к стрельбе. Действует инстинктивно, направляет пока так же на Луиса, но готовится в любой момент переключиться. — Уйди. — Себастьян обращается к нему, не поворачивая головы. Сиэль сжимает зубы. Голос повторяет: — Отойди в другой угол. — Нет. Белл безоружен. На него направлено два дула, и он на волоске от смерти. Но так не может быть. Губа закусывается до крови, чтобы не пропускать дрожь в наполненных сталью руках. Себастьян поворачивается и вглядывается в лицо Сиэля глазами, полными чего-то настолько дикого и нечеловеческого, что становится страшно. Он выглядит совершенно иначе сейчас. Это ненормальный, одержимый взгляд. Он смиряет. — Делай, что я говорю. Ты ничего о нём не знаешь. Сиэль медленно пятится назад и опускает руку. Белл смеётся в этот момент, а после практически кричит Себастьяну в лицо: — Что же ты медлишь, ну же, поищи Хосе! Глаза инертно мечутся от угла к углу: ещё раз обводят диван, бегут к дверным проходам, в которых все ещё стоит Эмили, очерчивают взглядом разлетевшиеся осколки и капельки крови, начавшие стекать из раненной руки Себастьяна. А он не ищет. Стоит непоколебимо. — Эмили. — Луис окликает. Девушка делает шаг вперёд и пытается что-то сказать, но быстро проглатывает рвущиеся слова. — Приведи сюда нашего предыдущего гостя. Она стучит каблуками, пока Сиэль все ещё стоит посреди большой комнаты, до конца не понимая, зажаться ему в угол по указке Себастьяна, или держать оборону по своему собственному желанию. Эмили открывает одну из дверей и исчезает в ней. Луис опускается на диван, весь покрытый осколками. Облокачивается на спинку, пока на него все ещё направлен пистолет-пулемёт. Высокий голос разрезает своим визгом молчание, он бьётся в нём, как разбитое стекло. — Мистер Белл, сэр! — Она кричит с ужасом и брезгливостью, почти срывается на плач. — Я не… Я не могу… Он… Похоже, это была дверь туалетной комнаты. Да, точно. Из неё сейчас наполовину торчало тело ещё пока живого Хосе. Как только он вывалился оттуда, всё заполнили булькающие звуки опустошения желудка. Его выворачивало со страшной силой прямо на туфли Эмили. Импульс броситься к нему прерывается на корню. Ногу Эмили охватывают трясущие руки, а сам Хосе даже не смотрит — он задыхается в пене у рта и крови, которой его не перестаёт тошнить. Он скулит, мычит и выламывает собственные конечности, сильнее впивается в худую трясущуюся ногу и рвёт на ней колготки. Он конвульсивно бьётся и в очередной раз блюёт прямо на себя — вместе с кровью выходят плотные бардовые сгустки. В один из моментов он начинает выкручивать пальцы, после чего сжимает их и несколько раз бьёт об пол, сильнее искажая и без того перекошенное и смазанное остатками рвоты лицо в ещё большем мучении. Сиэль смотрит до последнего, прежде чем зажмуривается. Крик Эмили заставляет открыть глаза. Она прижимается к стене, впивается в неё руками и пытается скинуть с ноги плотно сжавшиеся пальцы. — Не ори. Никогда блёвань не видела? — Луис даже не смотрит в её сторону. Скалится, обращаясь к Себастьяну: — Он сожрал собственные гостинцы. — Говорит так тихо, что Сиэль еле слышит. — Или, вернее сказать, твои? Видно, как Себастьян себя сдерживает сейчас, как под кожей движутся сжатые челюсти, и как окаменевшая рука не сдвигается ни на миллиметр, пока сжимает железо. Но он всё же отмирает — приближается лицом к сидящему Беллу. Чеканит по буквам: — Ты тоже сожрёшь. По телу бегут мурашки, а в жилах вместе с кровью возгорается возбуждение. Оно перерастает в самое горячее желание. Желание увидеть боль. Оно окутывает собой всё и затуманивает сознание. В этом тумане теряется один единственный взмах рукой. Лишь с запозданием доходит, что это был сигнал от Белла, и те, кому он был подан, незамедлительно появляются в комнате. Всё происходит слишком быстро: колонна молниеносно движущихся людей штурмует помещение. Себастьян одним быстрым движением ноги поднимает диван и ставит на ребро. Они с Беллом исчезают за ним в одно мгновение. Становится видно, что шея Белла крепко зажата крепким предплечьем. Сиэль судорожно ищет какую-либо преграду. На это у него меньше секунды. Ближайшей оказывается случайный комод, на котором удаётся сфокусировать взгляд. Вряд ли это может послужить хоть каким-то укрытием, но времени выбирать нет. В один толчок комод отодвигается с пошатыванием и звуком свалившихся на пол предметов. Что-то опять разбилось. Грохот, шум и выстрелы. Истошный женский крик и вопль Хосе. Затылок с силой врезается в твёрдую поверхность — так быстро приходиться прижаться к стене. Одно стало ясно раз и навсегда: не стрелять бездумно. Сиэль еле останавливает себя от этого рефлекторного действия, имея готовый к стрельбе пистолет в руках. Его останавливает только Себастьян, который явно знает, что делает. Он действует так, как Сиэль никогда раньше не видел: моментально открывает огонь, занимая выгодную позицию, зажимая шею Луиса и выставляя вперёд его тело. Вокруг только яркие вспышки и невыносимый грохот. Дерево комода расщепляется и разлетается на щепки, когда по нему проскальзывает пуля, прорывая дверцу насквозь. Её свист на мгновение оглушает. В этот момент голова отключается. Погасает всё, вплоть до последней мысли. Себастьян не просто знает, что делает. Он очень, очень опасен. Он кладёт на лопатки всех, кто прошёл в комнату быстрее, чем они открывают второй залп. Сиэль даже не успевает следить и осознавать. Себастьян опаснее всех, кого Сиэль встречал. И он на его стороне. Именно это и есть настоящее везение. Белл хрипит, пока его шею все ещё сжимает свободная от ЮМП рука: — Добивайте… Ему не отвечают — все истекают кровью. Даже Хосе больше не задыхается в содержимом своего желудка. Это кажется невозможным. То, что сейчас произошло. Это пугает, сковывает и заставляет вжиматься в стену. Нет здесь чего-то смертоноснее сейчас. Ведь это правда было? Себастьян устранил их в долю секунды, прострелил им головы. Ошибки быть не может. Взгляд описывает траекторию: одно ещё дёргающееся тело, второе с вышибленными мозгами, распластавшимися по стене, третье чуть в стороне — а нет, это торчит нога Хосе — значит, у выхода ещё одно тело стекает по стене в искарёженной позе. Себастьян не просто профессионал. Это далеко за гранью понимания. А четвёртый ещё живой и тянется за своим отлетевшим пистолетом. Он попадает прямо в угол обзора Сиэля, поэтому, недолго думая, Сиэль вытягивает руку и добивает. Попадает куда-то в лёгкие, наблюдает за тем, как из груди начинает хлестать кровь, а изо рта вырываться крик. Крики и стоны вообще не утихают, они беспрерывно заполняют комнату. Побившись и поизвивавшись в попытках зажать сквозную рану четвёртый затихает. Периодически корчится и хватает себя за грудную клетку, переворачивается то на спину, то на живот. На ковёр россыпью ложатся кровавые капли. — Добивайте, суки! Себастьян затыкает Беллу рот. Тот брыкается и вырывается, бьётся в стальном захвате и получает удар прикладом в висок. После чего сдавленно хрипит в сжимающую ладонь. Как же жалко. Как же жалко он выглядит! Видимо, в какой-то момент ублюдок сопротивляется слишком сильно, прокусывает ладонь или бьёт прямо в центр голеня, Сиэль не успевает рассмотреть. Себастьян отшатывается и ненадолго выпускает Белла из хватки. Его белые ладони все в осколках и крови. И вся одежда на нём тоже. Ещё один кривой рвущий глотку крик в пустоту о том, чтобы их добили. Убили и размазали мозги по стенам. Голос Белла перестаёт долбить по барабанным перепонкам в тот момент, когда приклад снова врезается в его висок. Начинает казаться, что ещё один такой удар — и он подохнет. Но Белл оказывается на удивление крепким и пока ещё остаётся в сознании. Он хватается за расшибленную голову и пытается подняться с усыпанного стеклом и облитого кровью ковра. Себастьян равнодушно наблюдает, смотря сверху вниз. Сиэль замечает яснее: крови и правда слишком много. На бледных руках, на одежде, на лице. И это не только кровь Белла и его уже мёртвых людей. — Себ… Себастьян, — зовёт неутихающий ненавистный хрип, перебивающийся кашлем. Сиэль отмирает и подходит ближе, переступая через всё ещё бьющееся в конвульсиях простреленное им тело. Переступает через особо крупные осколки стекла на ковре. Сиэль ровняется с Себастьяном. На его лице всё то же застывшее безразличие. Руки изрезаны стеклом, а ещё один кусок, видимо, резанул ему по области живота — красное пятно заметно набухло на одежде в этом месте. Белл выдавливает из себя каждую букву, лёжа у них в ногах в нелепой искажённой позе: — Я знаю, что ты будешь делать дальше… Ты столько раз выбивал из людей информацию для меня… — Он прерывается на кашель. Где-то в углу слышится тихий женский плач. — Давай лучше поговорим, а? Себастьян одним резким рывком поднимает Белла с пола, будто он ничего не весит. Впечатывает его в пробитый пулями диван, швыряя как куклу. Ублюдок ничего не может противопоставить. Он загнан в угол. Всё его натянутое лицо багровое, как и дряхлое тело, обнажившееся из-за съехавшего халата. Несмотря на это, он скалится. Себастьян непоколебимо возвышается над ним. — Где Кельвин? Белл пытается усмехнуться, но получается лишь хрипение. — Полагаю, мне нужно было предупредить его гораздо раньше о том, что ты решил всех нас прикончить. — Я удивлён, что застал тебя врасплох. Раньше ты мог предугадать попытки собственного убийства заранее. — Раньше ты помогал мне это сделать. Лицо Себастьяна искажается в крайнем снисхождении. — Без меня ты и правда ни на что не годен. Ублюдок, конечно же, всё понимает. Наверняка ещё с убийства Дэвиса. Знает, чьих рук это дело и понимает, что должен стать следующим. Ведь они все прекрасно знают, что сделали. Просто не осознают, что это на самом деле было. Белл медленно тянется к белой горстке рассыпавшейся отравы. Сиэль замечает это движение, но Себастьян, похоже, нет. Или замечает, но намеренно ничего не делает. Он дышит чаще и глубже чем обычно, а кровавое пятно от раны на его животе продолжает увеличиваться. Остаётся только надеяться, что это не пулевое ранение. Белл стремительно сгребает горстку с пола и суёт её в рот, но непоколебимый до этого Себастьян со всей силы бьёт ногой в его живот, не давая проглотить и заставляя поперхнуться. Белл в очередной раз закашливается. В ушах до сих пор стоит гул от громких выстрелов и криков, к которому теперь добавляется этот нестихающий кашель. Сиэль уже представляет, как долго он ещё будет слышать его отголоски когда всё закончится. А для них всё точно закончится. Это для Белла уже нет никакого иного исхода, а для них — да. С Себастьяном — да. Теперь Сиэль уверен. И никакое случайно замеченное ранение сейчас не может отвлекать его от этого ощущения удовлетворения. — Ты хотел поговорить. Что ж, я внимательно слушаю. Отвечай на вопрос. Белл вытягивает шею и пытается оторвать себя от пола. — Чёрта с два я тебе скажу! — Выплёвывает яростный скрипящий голос. Себастьян бьёт прикладом Беллу куда-то в рёбра. Кажется, что после такого удара несколько из них точно должны сломаться. В любом случае, это неважно сейчас, главное не отбирать у него возможность говорить до последнего. — У тебя просто нет другого выбора. Я ведь всё равно узнаю. — Приклад угрожающе заносится для ещё одного удара, но пока не бьёт. — У тебя тоже, — кажется, что оскал Белла скоро разорвёт его натянутые губы, — ты ведь не можешь убить меня. Ты слишком сильно хочешь узнать, как поживает наш старый товарищ. О, и поверь, если ты пришёл ко мне за этим, я легко сделаю вывод, что дела у тебя обстоят плохо. Приклад опускается на грудь и начинает давить. — Наивно думать, что я пришёл к тебе за этим. — Конечно же, ещё и чтобы убить меня. Слова перебиваются взаимными ухмылками, исказившими их лица. Сиэль не успевает пресечь возникшую мысль: он думает, что они похожи. Себастьян с Беллом. Мимолётно думает, когда слышит их спокойные голоса, звучащие в комнате, полной трупов, так невозмутимо, так инородно, что обычного человека это должно ввергать в ужас. Но Сиэля в ужас не ввергает. Напротив, где-то внутри начинает зарождаться умиротворение. — Ты грёбанный предатель, Себастьян. — Так забавно слышать это от тебя. — У тебя хватило смелости прийти сюда с отпрыском Винсента! — Белл срывается и давится гневом. Смотрит снизу вверх прямо на Сиэля, пока сжимает зубы. — Я ненавижу его. Ты совсем не меняешься… — Как и ты. Ты всё так же жалок, Луис. И что это за дешёвые трюки? — Себастьян демонстративно оглядывает комнату. — Мне не хочется верить, но ты что, и правда не был готов к моему приходу? — Думаешь, что твои трюки лучше? Отравленный кокаин? Ты серьёзно? Приклад давит сильнее. Белл вцепляется в него руками и пытается снизить давление, но это не производит никакого эффекта. — Тем не менее ты лежишь на полу в шаге от смерти. Но умереть сейчас было бы слишком просто, не так ли? Поэтому я повторю свой вопрос: где Кельвин? Сиэль молча смотрит за тем, как после отсутствия ответа Белл получает ещё один удар, прилетающий в живот на этот раз. Белл кряхтит и кашляет кровью. — Ты точно знаешь. Ещё удар. Выбивающий стон. — В твоих интересах сказать. Я всё равно найду информацию, даже если ты сейчас умрёшь. Ну же, хватит геройствовать, я ведь в курсе, что ты обычный трус. Твои подчинённые опять предали тебя. И, если бы ты продолжил свою жизнь, это бы повторилось снова. Откуда-то у Белла находятся силы приподняться с пола на трясущихся руках и перевернуться на живот, чтобы скрыться от очередных ударов. Силы снова собрать горсть кокаина с пола. Кажется, в ней мелькнули частички стекла. Себастьян на этот раз не останавливает его, вместо этого он, как и Сиэль всё это время, выжидающе смотрит. А Белл стремительно глотает яд. Сиэль внимательно наблюдает, как белые кристаллики исчезают в окровавленных губах. — Делай что угодно, но я не скажу ни слова. Ты сам выбрал тот путь тогда, когда сбежал к Винсенту. И ты поплатился за это, и будешь платить дальше. — Вена на его виске вздувается, а глаза наливаются кровью. — Слышишь, Себастьян? Ты слышишь меня? Я лучше умру, чем сделаю, то, что ты хочешь! Ты, видимо заплатил недостаточно и хочешь ещё?.. Сиэль случайно фокусируется на тихом плаче. Случайно ловит полный паники взгляд Эмили, которая забилась в угол и дрожала, рядом с телом уже мёртвого Хосе. Она шепчет что-то одними губами. Сиэль идёт к ней. — …Я ненавижу тебя. Ты думаешь, что смертью Дэвиса и Кельвина ты решишь все проблемы? Думаешь, что моя смерть облегчит твою боль? Ты знал, что будет, если пойти против меня! Ты блять знал, Себастьян! Но ты… Его вырвало и он захлебнулся в собственных словах. Сиэль переступает через лужи крови, чтобы приблизиться к Эмили. Осторожно перешагивает через недвижимую голову Хосе и случайно заглядывает в его пустые глаза. Холодок бежит по коже быстрее, чем Сиэль успевает подавить его. Тонкий дрожащий голос шепчет тихо-тихо: — У-у мен-ня… У меня… Сиэль смотрит ей в глаза, откладывает пистолет и присаживается рядом, чтобы расслышать. — Я… Я ближайший ассистен-нт Луиса… Я… У меня есть доступ… — Всхлипы мешают ей закончить предложение. — Доступ к его перепискам и… Я знаю о ком в-вы… — Послушай. Ты слышишь меня сейчас? — Д-да. — Её дрожащие губы еле размыкаются и она не перестаёт всхлипывать. — У тебя есть доступ к его телефону? Компьютеру? Почте? К личным данным? Может подойти всё что угодно. Сзади доносится голос Белла, но Сиэль старается заставить Эмили не обращать на него внимание. Она несколько раз нервно кивает в ответ на его вопросы. — Ты можешь помочь мне сейчас? Подойдёт что угодно, связанное с Кельвином. Эмили ещё раз судорожно кивает, но не сдвигается с места. — О-он умрёт? Сиэль оглядывается и Себастьян ловит его взгляд. Мгновенно отвечает бессловным пониманием, пока Белла снова выворачивает. Он задыхается в собственной рвоте, прямо как задыхался Хосе. — Да, он умрёт. Эмили ещё несколько раз кивает, после чего пытается подняться, прижимаясь спиной к стене. Сиэль помогает ей встать, после чего она медленно направляется к двери. — Если я помогу вам, вы п-поможете м-мне? — Она останавливается в проходе и испуганно смотрит, застыв на месте. — Что ты хочешь? — Я хочу чтобы… чтобы он умер. Потому что иначе… Сиэль подходит ближе, ему не хочется запугивать девушку сильнее, но она должна сыграть свою роль и сделать то немногое, что может разрешить ситуацию. Сиэль очень близок к решению, которое они искали. Он должен заставить Эмили принести эту информацию любой ценой. — Он умрёт, если ты сделаешь это сейчас. Она несколько раз исступленно моргает и всё ещё не двигается. — Давай. У нас не так много времени. Ты должна вернуться. Обязательно. И наконец, она исчезает в дверном проёме. Её догоняет крик Белла: — Эмили! Вернись.! Но сгустки крови, рвущиеся из глотки, мешают закончить — слова застревают в его горле. Он осознаёт свою беспомощность, поэтому плюёт совсем сорвавшимся голосом: — Я ненавижу тебя, Себастьян. Ты не понимаешь, во что ввязался сам и ввязал выжившего Фантомхайва. Я ненавижу тебя и ты это ещё почувствуешь… — Похоже, что моя ненависть сильнее. — Эмили, грёбанная сука, вернись! Какого хуя ты сидела там в стороне и ничего не делала?! Вернись! Его совсем не слышно, голос даже невозможно разобрать. — Вернись и убей их… Глаза Луиса Белла постепенно начинают закатываться. Он больше не может отплёвываться от содержимого своего желудка и пены: всё скапливается у его рта и он задыхается. Сиэль не знал всей истории Белла и Себастьяна, но он знал свою историю. И через боль пропускал в голове образы собственных мучений, в которых принимал участие этот человек. Образы могил своих родителей, которые выросли из земли по воле этого человека. Он смотрел на то, как Белл умирает и не чувствовал ничего, кроме леденящего умиротворения. Внутри всё опускалось до такой степени, что все чувства постепенно растворяла пустота. Он видел лицо этого монстра в темноте, когда в его мире существовала только боль. Память стёрла подробные кадры, но сейчас они будто заново открылись: то, как эти руки истязали его с одобрения Кельвина в его секте, то, как звучал этот голос в те дни, и то, как выглядело его лицо, сейчас мало напоминающее лицо человека. Лицо Белла у него в ногах. Лицо человека, разрушившего его жизнь. Сиэль не чувствует радости, счастья или вкуса победы. Он не чувствует того, что пустота ушла или уменьшилась, что боль стала тише хоть немного. Всё осталось неизменным. Смерть Белла ничего ему не даст. Смерть Кельвина тоже не принесёт ему даже отголоска спокойствия. Глупо, что Себастьян спрашивал об этом недавно. Но Сиэль понимал всё и так, особенно его слова о том, почему ещё страшнее не искать ни счастья, ни успокоения. Потому что можно делать что угодно, но они не вернутся уже никогда. И это ничего не изменит. Это уже не починить. Остаётся только принять это. Или… Сиэль не замечает, как замирает над уже потерявшим сознание, но всё ещё продолжающем биться в припадках Беллом. Не замечает и того, как из принесённых наспех Эмили бумаг, документов и ещё каких-то вещей Луиса Себастьян берёт телефон. Эмили помогает получить доступ к его внутренним данным. Себастьян ещё что-то говорит и забирает из её рук, но Сиэль уже ничего не слышит. Ровно до того момента, как тёплая ладонь не ложится на его плечо. — Ты в порядке? — Себастьян так смягчается, что сложно поверить, что несколько минут назад он устранял всех этих людей, разбросанных сейчас по комнате. Что это он недавно разговаривал холодным равнодушным голосом. Он выглядит правда обеспокоенным, когда спрашивает. А ещё очень потрёпанным, безусловно раненным и смертельно уставшим. Эмили мнётся рядом, всё ещё дрожащая и шокированная. Может быть, теперь эти эмоции навсегда впечатаются в её лицо. — Да. А ты? Себастьян убирает руку с плеча Сиэля и быстро кивает, после чего смотрит на Эмили, которая стоит у выхода. Им пора уходить. У Себастьяна на животе кровавое пятно, и этот факт, наконец, начинает отчётливее врезаться в голову. Оно довольно крупное, и это может стать проблемой. Они идут к выходу. Зрение размыто, голова пульсирует и воспроизводит звуки выстрелов. Белл, оставшийся лежать на полу, не прекращал хрипеть и дёргаться уже без сознания, когда они уходили. Сиэль не удержал себя от последнего взгляда на Хосе. И вот, они минуют забор через главный выход, который теперь пустует — весь оставшийся персонал наверняка попрятался. Они оказываются у машины. Эмили роняет напоследок: — Что дальше д-делать мне? Себастьян оборачивается на секунду, а после открывает заднюю дверцу автомобиля. — Что хочешь. Она смотрит испугано и всё ещё дрожит. Сиэль решает добавить: — Лучше уходи отсюда как можно скорее. На улице глубокая ночь. Кажется, что они не чувствовали свежий воздух целую вечность. — И живи дальше. — Н-но… Себастьян захлопывает дверь изнутри. Сиэль садится на привычное пассажирское спереди и ждёт, когда они, наконец, отсюда уедут. Больше на Эмили не смотрят. Себастьян сел назад не для того, чтобы скинуть оружие, как изначально показалось. Он сильнее зажал раненный живот такими же раненными руками. — Тебе придётся сесть за руль. И Сиэль пересаживается без вопросов. На этот раз по нему совсем ничего не попало, он вышел абсолютно невредимым. После слов Себастьяна все мысли сбиваются и отвлекают от задачи довезти их до дома. До какого? Неважно. Нужно просто выехать отсюда, включить двигатель, нажать на педали и оказаться в безопасности. — Куда ехать? — К моему врачу. Себастьян называет адрес и Сиэль молча вбивает его в навигатор. Они отъезжают, оставляя всё позади. Ночная трасса не слишком хорошо освещена, а пролегающая впереди дорога кажется бесконечной и пустой. Сиэль старается не смотреть на заднее сиденье через лобовое зеркало, чтобы не видеть, как глаза Себастьяна периодически закрываются, и как кровь на его рубашке образует большое тёмное пятно. Как особенно бледны его лицо и руки. Он старается не убить их сейчас, сидя за рулём, старается сохранить остатки собранности и концентрации, унять даже отголоски зарождающейся паники. Ехать по ночной трассе долго. Всё сгорает: и солнечные зайчики, и отражающие свет разбившиеся осколки стола на окровавленном ковре.