Blood in the water

Сиэль не торопясь спустился со второго этажа на первый по дубовой лестнице. Рефлекторно считая каждую ступеньку и придерживаясь одной рукой за перила по левую сторону. Оказавшись в гостиной, он критически оценил внешний вид пустующего дома. Выглядит приемлемо, почти чисто, не считая пыли. Зашёл на кухню и открыл кухонный шкафчик, хранящий в себе парадные сервизы. Запах пыли резко ударил в ноздри. Он уныло оценил чашки, кружки и тарелки. Взял две незамысловатые, без узоров и украшений. Рука потянулась к десертным блюдцам, а после осеклась. Подавать нечего. Быстрым взглядом он оценил собственную одежду, оправил складки и сел за круглый стол в гостиной. Без четверти десять, значит, к нему вот-вот должны прийти. Сиэль скучающе помешивал сахар в чашке, в очередной раз перечитывая утренние новости, когда прошло полчаса, а ожидаемый человек всё ещё не явился. Не в его духе было опаздывать, поэтому ситуация постепенно раскатывалась приливом раздражения. Он устало уставился в окно, которое открывало вид на прилегающую дорогу. Никаких автомобилей поблизости. На улице ветрено и пасмурно, и этот факт неожиданно пронёсся внутри удовлетворением. Как только хруст колёс по гравию послышался за приоткрытым окном, напряжение в один миг накатило и пробудило от скучающего ожидания. Каждый звук с улицы был слышен отчётливо. Приближающиеся шаги сменились голосами, и их было два. Сиэль, привыкший к одному посетителю и его голосу, напрягся ещё сильнее. Он открыл входную дверь до того, как гости позвонили в звонок. Его излюбленный следователь сегодня был не один. — Здравствуйте, Рэндалл, — Сиэль обвёл глазами знакомое худое лицо, застывшее в привычном выражении настороженности и подозрительности. После перевёл недоверчивый взгляд на человека рядом, высокого и солидного. Его лицо выглядело молодо и очень бледно, что создавало почти чудовищно яркий контраст со смольными волосами. На фоне хмурого Рэндалла он казался излишне воодушевлённым. Рэндалл быстро пробубнил в ответ скомканное приветствие. — Себастьян Михаэлис, — ему протянули руку в перчатке и формально улыбнулись. Сиэль быстро пожал её и кивнул в ответ. На миг он встретился глазами с этим человеком. Первым, что заставило его ощутить дискомфорт, была абсолютная безжизненность взгляда, умещающаяся на одном лице с напускной улыбкой. Он шагнул назад, пропуская пришедших в прихожую. Сиэль бросил взгляд на гостевой стол, возле которого стояло два стула. Он хотел направиться за третьим, но его остановило прикосновение к локтю. — Не нужно, мы не займём у вас много времени. Сиэль молча приподнял бровь и представил неловкую картину стоящего рядом гостя, пока они с Рэндаллом займут уже привычные позиции за обсуждением дела, которое давно встало у них обоих поперёк горла. — Мне от вас нужна только одна подпись, — Рэндалл тяжело вздохнул, сморщил лицо и сдавил переносицу. Он даже не снял пальто, явно намереваясь быстрее уйти. Себастьян Михаэлис стоял рядом со следователем, сохраняя беспристрастное выражение. Морщинистые пальцы выудили из кейса бумаги и протянули ему ручку. Рэндалл стал объяснять состав документов, но Сиэль, услышав ключевые тезисы, принялся внимательно изучать их сам. Бумаги о вопросах с наследством. Неожиданно и нелогично, все проблемы, связанные с этим, были улажены в первые месяцы после смерти родителей. — Думаю, дальше вы сможете продолжить диалог с мистером Михаэлисом, он юрист по наследственным делам. Сиэль оторвался от чтения и резко взглянул на Рэндалла. Потом снова опустил взгляд в документы. — А вы что? Даже не выпьете чашечку чая? — Он слегка наклонил голову. — Не зададите наш с вами дежурный вопрос? Несмотря на привычную насмешку, голос звучал сухо. Его напрягали второй человек и новоявленные вопросы с наследованием. Рэндалл нервно поправил пальто, его взгляд блуждал по комнате. — Ну, если вы все ещё отказываетесь содействовать следствию, мне нет смысла снова спрашивать это, — он проговорил почти бубня. Сиэль заметил настырный взгляд на ручку, зажатую между его пальцев. Он подписал, убедившись в том, что может это сделать. Документ был скорее формальной пустышкой, нужной для Рэндалла, поэтому основные вопросы наверняка будут решаться с Себастьяном Михаэлисом. Перспектива остаться с ним наедине казалась нежелательной. Себастьян продолжал стоять всё там же с дружелюбным сосредоточенным видом. Он внимательно наблюдал, и это напрягало. Потому что Сиэль тоже внимательно наблюдал. Он протянул бумаги с ручкой Рэндаллу, смотря с подозрением, но ответного взгляда так и не случилось. Вместо этого листок был неосторожно смят излишне суетящимися руками, пытающимися быстро всунуть его обратно в кейс. Гость спешил удалиться. Напряжение начинало нарастать. Было это защитным механизмом мозга после пережитых им событий, срабатывающим каждый раз, когда в его окружении появлялся кто-то незнакомый и потенциально опасный, или же чувством интуиции? Сиэль сосредоточился на серо-белом небе за окном. Рэндалл вышел, напоследок обернувшись. Быстрый взгляд маленьких глаз, в которых сложно было что-то прочитать. Вот и всё, они остались вдвоём. Сиэль закрыл за ним дверь и обернулся к оставшемуся гостю. Он решил говорить первым. — Это что-то настолько срочное, что потребовался визит юриста ко мне домой? Они могли бы встретиться в более формальной обстановке, если в этом была необходимость. Сиэль не хотел пускать никого в дом. Себастьян Михаэлис улыбнулся. Снова елейно, сладко, и снова лишь ртом. Глаза — напряжены. Сиэль двинулся к столу. — Не хотите ли теперь пройти? — Синий взгляд исподлобья был выжидающе направлен на человека в прихожей. — Полагаю, сейчас это будет уместно. Вытянутые руки деликатно стянули перчатки и спрятали их в пальто. Сиэль наблюдал за аккуратными движениями, демонстрирующими уверенность и спокойствие. Обнажившийся костюм выглядел до жути педантично, всё отглажено и до противного идеально. Гость присел за стул, слегка вальяжно откидываясь назад. Теперь его лицо напротив выглядело открыто, а взгляд был уверенным и выжидающим. За окном послышался звук отъезжающего автомобиля, обозначающий полное уединение находящихся в доме. — Что ж, давайте сразу перейдём к делу, чтобы не тратить ни ваше время, ни моё, — Сиэль отвёл взгляд и направил его в пустую кружку, подпирая щёку рукой. Но Себастьян Михаэлис молчал. Более того, он потянулся рукой к его лицу и легко дотронулся до глазной повязки. Сиэль вздрогнул. Тело сковало. Двинуться не представлялось возможным, несмотря на то, что от прикосновения хотелось отстраниться. Пустое ничего, на месте которого должен быть глаз, возгорелось эхом старой боли. Он намеревался возразить, но с ним заговорили первыми. — Как досадно пережить нечто подобное, — голос стал тише. — Лишиться глаза. Семьи. Эти люди заслуживают самой высшей меры наказания, вы согласны? Сиэль очнулся и отпрянул от прикосновения. Сглотнул, стараясь делать это незаметнее. Человек перед ним не выглядел сочувствующим, он выглядел ехидно. Продолжал улыбаться этой неживой улыбкой, излучающей лукавство. Это было мимолётно, но мгновение застыло в моменте. Нужно было собраться с мыслями. Взгляд напротив не переставал внимательно следить за его мимикой. — Да, безусловно, — Сиэль говорил настороженно и медленно, стараясь делать это с ноткой угрозы, в ответ на улыбку напротив, — так что же вы хотели от меня? — Ох, ничего особенного. Руки опустились на стол со слишком громким звуком, врезающимся в тишину. Голос продолжил безжалостно и бесповоротно, но так возмутительно легко, что сказанное плыло по пространству иллюзией: — Я знаю, о чём вы думаете. Сиэль нахмурил брови. Взгляд исподлобья стал открыто враждебным, а Себастьян Михаэлис, в ответ на это, только улыбнулся. Весь искусственный и излучающий опасность. — Я могу помочь вам убить этих людей, — в ответ на молчание, ещё тише, слегка сузив глаза, — вы же этого хотите? Сказанное звучало как приговор, или же, как резкий громкий звук в тишине. Мог ли этот человек действительно знать, о чём говорит? — Не думаю, что это так. — Осторожно, обдумывая каждое слово. — Значит, вы подкупили Рэндалла. Я всегда знал о его продажности. Гость прикрыл глаза и ухмыльнулся. — Да, до вас действительно сложно добраться. Разве вы ответили бы на моё прямое приглашение? На этот раз ухмылялся Сиэль. — Конечно, нет. Я не работаю с незнакомыми и непроверенными специалистами. — Поэтому вы на меня так злостно смотрите? — тёмная макушка слегка наклонилась вбок. Игриво. Диалог нужно было уводить в другое русло. — Полагаю, если вы с таким рвением искали встречи со мной, за этим должна лежать большая выгода. Какой для вас смысл помогать мне? Гость усмехнулся, чем вызвал раздражение. Сиэль изо всех сил пытался сохранять внешнюю невозмутимость, но всё равно беспокойно заёрзал на мягком стуле. Внезапно лицо напротив исказило снисхождение такой силы, что это казалось возмутительным. — Выгода? Я хочу помочь вам, ведь сейчас вы ничего из себя не представляете. Да что вы вообще сможете сделать в одиночку? Думаете, сложно понять, почему вы отказываетесь сотрудничать со следствием? Довольно. Сиэль встал со стула. Но Себастьян продолжил. — Наверняка засыпаете, с мыслью об их убийстве. Разве… — Покиньте мой дом, — холодно и резко. Себастьян Михаэлис встал, при этом выуживая из кейса визитку. Бросил её на стол. — Вы позвоните мне. — Уверенное утверждение испепеляло последние ниточки самообладания. Оно было сказано так расслабленно, будто темой обсуждения являлась погода. Визитка была смята и откинута, не без усилий, так как белый картон оказался неожиданно плотным. Теперь выжидающий голубой взгляд жаждал только одиночества в своём доме. Себастьян вздохнул, глядя на испорченную бумагу, и было в этом что-то театральное. После, его бледные пальцы занырнули в кейс и достали ручку, резким движением притянули салфетку, и принялись вновь писать номер. Направиться к двери и открыть её, выпроваживая этого человека, было единственным желанием. Потом — всё тщательно обдумать. Сиэль шагнул в сторону прихожей. Его резко потянули за руку и развернули. Воздух неожиданно перестал поступать в организм. На миг их взгляды упёрлись друг в друга, а сжатие запястья казалось слишком грубым. Боль закрутилась в желудке, хотя прикосновение было лёгким. Движение — и его притянули ближе. В чайных глазах напротив — блеск, а заговаривающий голос тихий, предупредительный. — Да что ты вообще знаешь о мести? Возмутительно, невозможно, нагло. А после Себастьян отпустил его, как ни в чём не бывало прошёл к двери и принялся одеваться. Сиэль безмолвно наблюдал за ним. Его руки дрожали, не то от страха, не то от нервного возбуждения. Дверь закрылась. Он стоял посреди гостиной ещё какое-то время, прежде чем подойти к салфетке с намерением выбросить её, но в последний момент осечься, задуматься и засомневаться. В чём этот человек был не прав? Что он мог сделать один, имея информацию и план, но не имея средств для его осуществления. Но и послушать и поверить незнакомцу он не мог, не при таких обстоятельствах. Взгляд упал на желтоватую салфетку, на цифры, выведенные аккуратным почерком. И подпись: «Себастьян». Что ж, сначала он позвонит Рэндаллу. Заваривая новую кружку чая и дожидаясь момента смены монотонных гудков на хриплый голос, Сиэль не мог унять сбивающую мысли тревогу. Он спросил, когда гудки прекратились: — Сколько мне заплатить вам, чтобы вы рассказали о том, как вас нашёл Себастьян Михаэлис?

***

Тётя Фрэнсис со своей четой выглядели элегантно и строго, сливались с обстановкой ресторана классического стиля. Высокие потолки и маячащие перед глазами тёплые оттенки. Лиззи уже бежала к нему. — Я так рада, что ты пришёл! Эдвард встречал его угрюмым взглядом, как и тётя, и казалось, что только Лиззи с Алексисом разбавляют эту мрачную ауру, ярко контрастируя на их фоне своими дружелюбными лицами. Два на два. Они выбрали столик на пятерых и принялись смотреть меню. Лиззи воодушевлённо болтала, иногда посматривая на Сиэля, а он пытался сохранять деликатную вежливость. — Как хорошо, Сиэль, что ты присутствуешь сегодня, это своеобразное возобновление традиции, — Алексис тепло рассмеялся и легко похлопал его по плечу. Их традиция — собираться дружащими семьями по выходным и периодически проводить время вместе. Присутствие Сиэля здесь в качестве единственного представителя своей семьи, сидящего там, где обычно были заняты ещё два места, делает возобновление традиции невозможной. Это уже другая традиция, похожая на вечные похороны, повторяющиеся каждый месяц, которые он будет символизировать одним лишь своим видом. Для них всех это было больно, но они не могли разделить эти чувства. У них была разная боль. Голоса других посетителей жужжали на заднем плане диалогов Мидфордов. Всё проходило размеренно — он молчал тогда, когда это можно было делать, и хватался за каждый такой момент. Но всё не могло проходить привычно, больше нет, поэтому когда Фрэнсис задала свой вопрос, Сиэль съёжился. — Как проходит расследование? Они уже вышли на след? Мы все переживаем и торопим Рэндалла, этого некомпетентного мерзавца. Подумать только, разве можно доверять ведение дела человеку, который выглядит так незаинтересованно. — О боги, хватит тебе, он очень хороший специалист. Ты видела остальных? Нам ещё повезло. Алексис подключился сразу же, и диалог сам утёк в другое русло. Сиэль слушал каждое слово против воли, не имея возможности отключить свой разум, вставлял свои ответные слова, когда к нему обращались. Официант деликатно ставил блюда на стол и разливал напитки. Его руки мелькали сбоку на периферии зрения. Лицо Френсис было покрыто косметикой, сползающей катышками на морщинистом лбу. Причёска была сложносплетённой и аккуратной, уложенной назад. Одна выбившаяся прядь приковала взгляд. Её глаза метнулись к входной двери, и туда же интуитивно посмотрели все сидящие за столом. Компания мужчин средних лет. Сиэль пересчитал их — шесть человек. Он почти уткнулся взглядом в кусок стейка на поставленной перед ним тарелке, как вдруг мир замер, застыл в одной картинке, а в её центре — то лицо. Черты, которые уже никогда не стереть из памяти, даже если захотеть. Отдалённо знакомые, как абстрактный мазок краски, или же выточенные и чёткие — явственные и натуралистичные, живые, существующие не только в памяти. Сиэль вглядывался в широкое морщинистое лицо, вплывающее в помещение ресторана, в рыхлые руки и в помятый костюм, застёгнутый неправильно на одну пуговицу. Противная улыбка, исказившая губы вошедшего мужчины была знакома до боли, и эта боль заполонила вокруг всё: залила интерьер помещения, заменила расплывающиеся лица сидящих рядом, окрасила витающие в воздухе голоса. И эти маленькие глазки, скрывающиеся под очками — перманентным отпечатком в памяти. — О дитя, ты прекрасен, — часто говорил его голос тогда, а толстые ненавистные пальцы проводили по синякам на худом теле. Не он. Это был не он, это был человек, похожий на него. Сиэля затошнило сильно и явственно. Сердце стучало в ушах, а лежащий кусок стейка перед ним пах слишком сильно. Прожилки в мясе, его бордово-коричневый оттенок, следы от гриля. Внутри розовый, нежный, как человеческая кожа. Он вышел из-за стола, игнорируя волнующийся взгляд Лиззи, пробормотал что-то про уборную. По дороге он пошатнулся и ухватился за стену. Слепой глаз выжигало и плавило, он горел. Сгорал снова и снова. Его рвало долго, пока горло не стало болезненно продирать. Этот человек даже не был им — всего лишь наваждение. От того было ещё более горько. Злые слёзы скатились с глаз двумя быстрыми дорожками, а после были быстро утёрты рукавом пиджака. Беспомощность. Сиэль запустил пальцы под глазную повязку, прикасаясь к пустому отсутствию. Ему хотелось проковырять ногтем сквозную дыру через глазную впадину до черепа, прорубить костяшками пальцев мозговые извилины. Он надавил сильнее, готовый почти кричать, и тут же прикусил ладонь. Бесконечный день, зажёванная плёнка одного и того же повторяющегося момента, застывшая в мгновении жизнь. Она не может двигаться дальше, не может выйти из зацикленного кадра, который заставляют смотреть насильно, привязывая к стулу и произнося: «Что, не нравится? Говоришь, знаешь каждый фрагмент наизусть? Смотри ещё раз, и может быть, вспомнишь, какого цвета была грязь под ногтями у человека в самом дальнем углу комнаты». В чёрной плитке пола Сиэль на мгновение поймал своё отражение. Ярость заполнила его сознание до белых пятен перед глазами. Сиэль достал телефон и набрал нужный номер, вглядываясь в высветившиеся на экране буквы.

***

— Я рад, что ты пришёл, — улыбка, как и тогда — сверкающая, а глаза пусты. Чёрное пальто, аккуратные часы на руке, лакированные ботинки. Внезапный переход на «ты» резанул слух, по большей части от того, что Сиэль не знал, как ему обращаться к Себастьяну. Он, безусловно, выглядел старше, но всё же казался довольно молодым. В итоге, Сиэль решил, что если их интересует одна вещь, то они должны смотреть на неё на равных. Иначе сотрудничества не выйдет. — Здесь холодно. Когда Сиэль позвонил, Себастьян явно был занят, на заднем фоне мелькали голоса, среди них явственно выделялся настойчивый женский, но разобрать, что именно он говорил, не было возможным. Тогда он назначил время и место встречи — людный парк в центре. Снующие люди в большом скоплении должны были стать декорацией, символизирующей безопасность. Сильный ветер качал высокие деревья в вечернем парке, а привычные грузные тучи на небе готовы были пролиться. — Могу пригласить тебя в свою машину, но сомневаюсь, что ты согласишься. Но Сиэль согласился, сохраняя в себе настороженность. Они шли до автомобиля в тишине, переговариваться начали только когда сели, и длинные пальцы освободились от перчаток и включили прогрев. — Не хочешь есть? — вопрос был неуместным. Сиэль приподнял одну бровь. — Я здесь не для трапезы. — Да? — Насмешливо. — А я вот был бы не против перекусить в местной кондитерской, у них неплохой кофе, — это было сказано так легко и расслабленно, что Сиэль почувствовал раздражение. Но оно быстро сменилось опаской, когда Себастьян надавил на педаль газа и начал медленно выезжать с парковки. Рука против воли вцепилась в дверную ручку. Карие глаза скосились на него. — Смотри не оторви, — весёлый голос Себастьяна заставил его смутиться и разжать пальцы. — Если бы хотел что-то с тобой сделать, выбрал бы другое место. Машина двигалась медленно и остановилась через пару кварталов. На улице закапал дождь. Сиэль ждал, когда Себастьян выйдет и растворится в дверях кондитерской. Как только это случилось, он начал судорожно осматривать автомобиль, ища хоть что-то, хоть какую-то крупицу информации, которая может рассказать об этом человеке больше. Никаких висящих пробрякушек на зеркале заднего вида, на сидении ничего не лежит, салон аккуратный, выглядит почти новым, кремово-бежевый. Машина дорогая. Похожая была у его отца. Когда он звонил Рэндаллу, намереваясь заплатить за информацию, получил лишь разочарование — Себастьян Михаэлис и правда был юристом по документам. О том, чем этот человек занимался на самом деле, узнать не удалось. Он наплёл Рэндаллу, что ему жизненно необходимо встретиться с выжившим Фантомхайвом, что он готов платить много за эту встречу, и что он был другом его отца. Чушь. Постепенно Сиэль останавливался на мысли о том, что этот человек хочет провернуть аферу с его наследством. Иначе его пылкости нет объяснений, а если он и правда был другом его отца, призрачная возможность найти лазейки в этом вопросе становится почти реальной. Почти, потому что с наследством всё решено перманентно и точно, без путей отступления. В чём ещё может быть его выгода? Сиэль думал об этом все две недели, с их последней встречи. Это тревожило его и не давало спать, усугубляя и без того трудное засыпание. Он узнает, что от него нужно Себастьяну Михаэлису, а если нет — обратится к своему адвокату. Но сначала поговорит с ним лично. Взгляд падает на оставленный без внимания барадачок, а после перетекает к стеклу, выискивая высокий чёрный силуэт. Сколько прошло времени и сколько у него ещё осталось? Возможно, это единственный шанс, поэтому Сиэль выбирает риск, продолжая непрерывно наблюдать через стекло за дверью кондитерской. Открыть бардачок удаётся не с первого раза, он поддаётся сложно, сложнее чем в машине его отца. Когда тугой механизм подчинился, вспышка адреналина закружилась в животе. Бумаги и документы, сложенные ровной стопкой — как много он мог узнать! Почему потратил время на бессмысленное размышление? Сиэль воодушевился, он надеялся найти хотя бы документы на авто, или же водительское удостоверение, что было бы ещё лучше. Возможно здесь будет больше. Понимание, что осуществить затеянное сейчас не представляется возможным, заставляло его провести быстрый осмотр и вернуться к этому потом. Достаточно факта знания о том, где может находиться информация. Он просунул руку в бумаги и кратко осмотрел листы — все как он предполагал и даже лучше, тут же лежала флешка, а ещё его пальцы нащупали фотографию. Он выудил её без промедления — любопытство было слишком сильным. На ней красивая девушка. Сиэль быстро сфотографировал её на свой телефон и всунул обратно, сам до конца не уверенный, как это может ему пригодиться. Сейчас это было неважно, ему нужно было иметь хоть что-то, что можно было использовать против Себастьяна при нужде. Он вздрогнул и оцепенел, когда водительская дверь открылась. Сиэль только справился с закрытием бардочка, как Себастьян вернулся с двумя стаканами в руках и свертком с десертом. Мысленно он благодарил себя и стечение обстоятельств за то, что остался незамеченным. — Нашёл что-нибудь интересное? — Сиэль покраснел до кончиков ушей. Хотелось провалиться сквозь землю. Раствориться здесь и сейчас. Оправдываться сейчас было бы глупо. Сиэль собрался честно признать, что уровень его недоверия велик настолько, что толкает его на подобное, но его уберегли от этого: — Я прекрасно понимаю, не беспокойся. Всё же, моя обязанность — развеять все твои сомнения, но сначала держи, — он протянул ему коричневый пакет, и тот захрустел. — Любишь кофе? Теперь Сиэлю в руки всучили большой горячий стакан. — Предпочитаю чай. Себастьян улыбнулся, прикрывая глаза, и поменял их стаканы. — Я тоже. Себе Себастьян ничего не взял, ему — шоколадный маффин. Это было неловко и совершенно ненужно, очевидная прелюдия, чтобы задобрить его перед основным разговором. Находясь рядом с Себастьяном сейчас, он ощущал себя ребёнком, которому взрослые купили сладости. Аппетита не было, но карие глаза внимательно следили за тем, чтобы он открыл пакет и попробовал содержимое. Бровь дернулась в едва заметном недовольстве. Вкусно. Себастьян, казалось, был удовлетворён одобрительной реакцией Сиэля. Он медленно выворачивал руль в сторону менее оживлённого места. Белые пальцы на чёрной коже. — Не нужно уезжать далеко, — предупреждающе, потому что доверия к этому человеку совершенно не было. Фальшивое дружелюбие настораживает вдвойне. — Я всего лишь припаркуюсь с другой стороны здания, — с ноткой снисхождения, — и считай что это моё извинение из вежливости. Я был груб при первой встрече, но иногда радикальность — самый эффективный метод воздействия, не так ли? Безжизненный голос, изображающий интонацию, подражающий ей. Это начинало напрягать всё сильнее. — Тогда воспользуюсь этим методом. Отвечай на мои вопросы, если в твоих интересах сотрудничать со мной. — Сиэль подпёр рукой щёку и направил взгляд в окно. Он не смотрел на своего собеседника. — Как тебе будет угодно. — Ты говоришь, что мои намерения очевидны, но как ты понял, что не ошибся? Зачем тебе помогать мне? — Сиэль повернул голову в сторону Себастьяна. — И сколько тебе лет? Ответ был высказан не сразу, уступая место разлившейся тишине. Но вскоре длинные губы разомкнулись и начали отвечать совсем не на то, что подлинно интересовало Сиэля. — Я старше тебя на тринадцать лет. — Ответил с паузой. — Как и говорил раньше — не нужно иметь большого ума, чтобы догадаться о причинах отказа последней живой жертвы сотрудничать со следствием. Как я понял, что не ошибся? Я не мог быть уверен до конца, именно поэтому мне нужен был звонок. Ты сам подтвердил это — твоя жажда сильнее, чем какие-либо сомнения, верно? Тринадцать лет. Себастьян выглядел гораздо моложе, но теперь, присмотревшись, Сиэль видел слегка заметные морщинки: у острых краешков глаз и у крыльев носа. Рассматривая лицо ближе, он заметил едва уловимую бирюзу щетины на подбородке и чайный, красно-карий цвет глаз. И ресницы, они были такими же чёрными, как и волосы. Само лицо острое и молодое, губы выразительные, широкие. На внешность Себастьян был обаятельным, и не было сомнений в том, что это часто становилось его козырем. Сиэль промолчал, и голос продолжил. — К тому же, мы говорим об одном и том же расследовании? Зубы, непроизвольно сжавшись, заскрипели. Горькая улыбка окрасила губы. — Безусловно. О людях, которые уже полгода не сдвинулись ни на шаг, и не сделают этого. — Прожигать бюджет и покрывать преступников у них получается гораздо лучше. Но мы знаем, кто на самом деле должен за всё ответить. Сиэль сомневался. Это «мы» было неправильным. — Я был там, и я знаю всех этих людей в их жалкие лица, но ты? Что знаешь ты? Себастьян несильно ухмыльнулся. Он молчал, а рука его занырнула в карман пальто и достала сигареты. Одна была предложена Сиэлю, но он отказался, упоминая об астме. Когда молчание затянулось, Сиэль решил разорвать его. — У тебя есть влияние, не так ли? — Влияние, Сиэль, понятие относительное. Взять к примеру твоё влияние — связи, оставленные семьёй. Могут ли они помочь тебе в этом деле? Избавили ли они тебя от детской позиции: жди, бездействуй, надейся на чудо, пока оно не упадёт на тебя с неба, — Себастьян повернул голову и посмотрел на него, — или ты переубедишь меня, сказав, что провёл эти полгода с пользой? Обида, готовая разлиться в груди, была подавлена. Сейчас Себастьян выглядел более живым, говоря, как при их первой встрече — прямо и жестко. Было в этом что-то приятнее, чем сочувствие, сладко-приторное отношение с излишней жалостью и чрезмерным трепетом. — Моё влияние помогает мне там, где нужно. И ты так и не ответил на вопрос. Зачем тебе помогать мне? Себастьян затянулся и элегантно стряхнул сигаретный пепел в приоткрытое окно. Выдыхал исключительно в него же, и эта мелочь, свидетельствующая о минимальном уважении, подарила чуть больше расслабления. Молчание. Сиэль пробует ещё раз. И попробует снова, если не удастся и в этот раз — упорства ему не занимать. Он никогда не поверит в бескорыстную помощь по душевной доброте, или любую другую выдуманную историю. Не в этой реальности. Он представил картину и ухмыльнулся: одинокий юрист, узнав об истории бедного юноши, проникается ей и решает помочь ему из чувства чести и благородства. — Тебе известно многое о деле, Себастьян. О деле, не обо мне. Зачем тебе это? Сигаретный дым медленно выдыхается, подсвечивается в вечерних сумерках синевой. — Считай, что мне скучно, — расслабленно, ленно. Это звучало оскорбительно и ни капли не правдиво. — Считать я могу как угодно, а мне нужна правда. — Даже если я скажу, как ты поймёшь, что это правда? А не выгодная мне фальшивая причина? — Чёрная макушка склонилась, а Сиэль увидел блеск в безжизненных до этого зрачках. Сиэль улыбнулся. — Очевидно, тогда ты бы не сказал мне это сейчас, — и Себастьян улыбнулся тоже. Они сидели в тишине какое-то время, пока бледные пальцы стряхивали пепел. Сиэль пил купленный ему остывший чай — пряный, травяной, но не сравнимый с их семейным, домашним. — Возможно, я не скажу причину, — заговорил низкий медленный тембр, — но я скажу имя, которое заставит тебя довериться мне. Ты поймёшь, что мои слова не пусты, а мои намерения искренние. Что ж, он знал, какое имя может сказать Себастьян. Сиэль не был до конца уверен, что готов его услышать, но это могло многое прояснить. Он одобряюще кивнул. — Барон Кельвин. Так его называют. Воздух ушёл из лёгких. Не было разницы, знать или нет — каждый раз оно звучало громче, чем его произносят. За его реакцией внимательно наблюдали. Сиэль собрался с силами и проглотил ком в горле. — Лишь верхушка айсберга. Замешано гораздо больше людей, — сказал он. Это было очевидно. Себастьян пытался донести ему, что этого знания недостаточно, чтобы добраться до сути. Механизм гораздо сложнее и хитросплетённее, чем одна фигура Кельвина, её окружают множество ответвлений, множество ниточек, за которые придётся тянуть. И Себастьян был глуп и ограничен, если думал, что Сиэль не понимал этого. Что тратил время впустую все эти полгода. Темнеть на улице начинало стремительнее. — Влияние, — вновь заговорил Себастьян. — Полагаю, по сравнению с Фантомхайвами, влияние Кельвина ничтожно. Но что оно даёт, когда его связи перекрывают собой всё остальное. Сиэль ухватился за дверную ручку. — Ты недооцениваешь силу влияния Фантомхайвов. Себастьян приподнял брови и склонил голову. — Что ж, возможно, — тепло ухмыляясь, лукаво сказал он. — Возможно, ты переубедишь меня в этом. — Захочу ли я делать это, — возразил Сиэль. Улица скрылась в черноте. — Мне пора. — Подвезти до дома? — Себастьян спросил, не глядя на него. — Нет, — дверь машины закрылась с хлопком.

***

Прошла неделя и три дня, прежде чем они снова встретились. Сиэль работал за компьютером на втором этаже дома в своём кабинете, когда тишину нарушил телефонный звонок. Себастьян, наконец, говорил с ним о деле, а не о чём-то побочном. Настал момент, в котором Сиэль мог продемонстрировать, что он не потратил полгода впустую, продолжая заниматься своим личным расследованием. Он метался, почти срывался звонить Лау, в просьбе помочь, выяснить что-то насчёт Себастьяна, но осекался. Это его месть и он сделает всё сам, сам решит, с кем сотрудничать, а кого остерегаться. — Мне нужно показать тебе одну фотографию, соизволишь взглянуть? — просил низкий голос в телефонной трубке. На фоне опять гул и голоса, ярко контрастирующие с оглушающей тишиной в доме. — А отправить её нельзя? — Видеть кого-либо сейчас не хотелось. Ему ещё нужно было работать над отчётностью для компании и провести несколько проверок. Тем более, Себастьян всё ещё вызывал подозрение и чувство неопределённости. — Иначе я бы сделал это, — медленно протянул Себастьян. Он поразительно умел вызывать раздражение в два счёта, не прилагая никаких усилий. — Я работаю. — Я тоже. — Каков наглец. Тот факт, что Себастьян знал, где живёт Сиэль, и бывал у него дома, вызывал беспокойство. Что, если когда-нибудь он вломится к нему? Помолчав немного и тяжело вздохнув, Сиэль кинул тихое: «Приезжай», и бросил трубку. У него был час, чтобы сделать хотя бы одну четвёртую запланированной работы, и взгляд снова уткнулся в монитор. В тишине звук подъезжающих колёс по гравию режет громко и чётко, врезается в ледяное спокойствие глухих стен суетой. Сиэль оправляет повязку на глазу, кидает быстрый незаинтересованный взгляд к зеркалу, накидывает верхнюю одежду и спускается вниз. Себастьян перед ним снова был в костюме, явно с работы, чуть более растрёпанный, чем обычно. Он вообще снимает свой костюм, или он прирос к его коже плотным слоем? Неловкое стояние у двери затянулось, потому что затянулись колебания — звать в дом или нет. С одной стороны — это отдавалось отголосками опасности, а с другой — сесть в машину было хуже. Он отступил с порога, приглашая в дом. — Я уж думал, не впустишь, — сказал Себастьян, снимая пальто. Сиэль стоял, прижавшись одним плечом к стене и скрестив руки. Взгляд прошёлся по высокому силуэту — всё та же фигура с чёрными волосами и мрамором, вместо кожи. Гостевой стол откидывал память к их первой встрече, волнующей и пугающей, той, после которой Сиэль и подумать не мог, что вновь обратится к этому человеку. Привычный чёрный кейс был деликатно опущен на кресло, рукава накрахмаленной рубашки закатаны. Весь вид Себастьяна был прямым воплощением слова «презентабельно». Всегда презентабельно, даже в неформальной обстановке. Как панцирь. Сиэль поставил чайник и открыл холодильник в поисках каких-либо закусок, которые можно было опустить на стол перед гостем. — Чем ты вообще питаешься? — раздался голос за спиной. — Ничего серьёзного в холодильнике. Отчитывающая интонация с отзвуком заботы, которая мгновенно вызвала возмущение. Сиэль развернулся и нахмурился. — Мне хватает, — и он хотел достать что-нибудь, но его планы прервали. — Я только что ужинал, так что можешь не напрягаться. А вот от чая не откажусь, — Себастьян метнул взгляд в сторону чайника. Когда Сиэль со звоном поставил перед Себастьяном чайную кружку, то уловил исходящий от него аромат — сигаретный дым и древесные нотки. Он сел напротив и сложил руки в замок, выжидающе глядя на узкое лицо. — Чай у тебя прекрасный — так был оценён коллекционный напиток его семьи, что отозвалось удовлетворением. Привычный чайный запах витал в воздухе расслабляющей дымкой. Хотелось скорее увидеть фотографию. Но Сиэль не торопил, уже наученный опытом — этот человек не мог говорить без воссоздания нужной располагающей атмосферы диалога. Дешёвый приём, применяемый, чтобы сначала максимально ввести в зону комфорта, а после резко воткнуть нож в спину. Интересным оставалось то, делал Себастьян это подсознательно, или нарочно. Но в случае с ним, наверняка всё специально, от того ещё более возмутительно. Будто декорации могут как-то изменить его реальное настроение. Себастьян отставил чайную кружку и достал фотографию. Осанка прямая, лицо спокойное, почти расслабленное, без лукавой улыбки. Длинные пальцы протянули снимок Сиэлю. Он медлил с тем, чтобы смотреть. Будто бы если сейчас посмотрит, что-то бесповоротно измениться. На фотографии — поджарое морщинистое лицо с пухлыми щеками и хитро улыбающимися глазами. Мужчина лыс, а его зубы жёлтые. Он обнимает за талию женщину в теле, скорее всего жену. А между ними кареглазая девочка с золотыми локонами, уже не ребёнок, но и не до конца взрослая. Какая прекрасная картина. Апатичный взгляд тут же наполнило отвращение, смешанное с ненавистью. Видеть это лицо было приятно по ядовитому, по чёрному, потому что нельзя было их забывать, но пытающаяся уберечь психику память настойчиво старалась избавиться от воспоминаний. Сиэль не хотел выпускать из рук фотографию, сжимая клочок бумаги всё сильнее. — Я могу забрать её? — Первое, что он выдал. Себастьян слегка приподнял брови, а после кивнул. Он внимательно наблюдал, вероятно ожидая какого-то вердикта. — Алан Дэвис. Уважаемый человек, владелец крупного театра в центре города, предприниматель. Себастьян сложил руки в замок, на его лице было что-то нечитаемое. — Преступник, педофил и мошенник. Значит, ты видел его, запомнил и установил личность, так? — Да. С ним был ещё один человек, его дружок, — Сиэль говорил это со злостной улыбкой. Искренней. — Им мы займёмся позже. Скажи, как ты нашёл его? Взгляд Сиэля вновь стал апатичным. Он рассказал Себастьяну о том, что на это потребовалось около трёх месяцев и помощь его людей, Лау в частности. Установить личность по смутному описанию не самое простое дело. Как его нашёл Себастьян — было другим вопросом. Вопросом, на который наверняка не удастся вытянуть ответ. — Себастьян, — Сиэль негромко обратился к нему и встретился взглядом. — Ты ведь знаешь, не можешь не знать, что люди, убившие мою семью и люди из секты хоть и связаны, но лишь формально. В реальности, вторых раскрыли, посадив всех, кроме ключевых фигур, а первые — Сиэль замолчал. — Первые — вот, кто интересует меня больше всего. — Не беспокойся, — голос Себастьяна звучал нехарактерно горько, — все они связаны крепче, чем ты думаешь. От горечи в низком тембре, переливающимся едва уловимыми нотками боли, становилось не по себе. Сиэль всё ещё держал в руках фотографию, вглядываясь в ненавистное лицо. Он вспоминал, как оно мелькало перед ним вживую, не смотря с бездушного клочка бумаги. Эти щеки и несуразные глазёнки были осязаемыми, настоящими, несмотря на желание мозга убедить психику, что всё был сон или выдумка. Нет, его руки, причиняющие боль, были реальностью. Его голос и сверкающая лысина, в которой отражался свет одной единственной подвешенной под потолком лампы. Он продолжал жить на земле, дышать с Сиэлем одним и тем же воздухом, смотреть в глаза своей дочери и жене. Его дочь. Сиэль провёл кончиком пальца по белым воздушным локонам. Красноватые щёчки, беззаботная улыбка — чем-то она напоминала Лиззи, когда та была помладше. Девочка была ни в чём не виновата, она не выбирала, кто будет её родителями. Но и он не был виноват, не так ли? Не был виноват ни один человек, пострадавший от рук её отца. Что стало бы с её улыбкой, если бы она пережила всё то, что пережил Сиэль, вместе с остальными похищенными? Никакой справедливости, ни от полиции, покрывающей Алана Дэвиса, ни от стечения случайных обстоятельств, приведших к тому, что это стал именно он. Почему на этот раз это не могла быть она? — София Дэвис, — Себастьян сказал это, очевидно заметив его пристальное внимание. От этих глаз ничего не ускользало. — Сейчас ей должно быть семнадцать, чуть младше тебя. Освежающие образы этого лица придали сил. В безжизненном взгляде, наконец, начала плескаться что-то, похожее на надежду и предвкушение. Нельзя было позволять себе что-то такое, как надежда — слишком опасно. — У тебя есть план, Себастьян? — Сиэль старался звучать менее возбуждённо. У него в сознании вырисовывалась до безумия лёгкая инструкция действий. Сейчас их лица с Себастьяном имели одно и то же выражение — лукавую улыбку. — Безусловно, — ответил он, прикрывая глаза и отпивая из чашки. — Полагаю, у тебя он есть тоже. Поделимся друг с другом?

***

«Дэвис Палейс». Безвкусное здание почти в центре города. Сиэль не ходил сюда даже в детстве с родителями, несмотря на их регулярное посещение театров. Себастьян задерживался, и это тревожило. День начал напрягать ещё с самого утра, поспать практически не удалось из-за неутолимого волнения. Ему не терпелось, чтобы наступил вечер, и они пришли в театр в качестве зрителей. Холод постепенно пробирал его тело. Парадный костюм, включающий в себя пиджак с подкладом, не спасал от пронзающего насквозь ветра. Это был костюм прошлого Сиэля, того, который остался призрачным отголоском когда-то существовавшего человека. На нём та же ткань, тот же материал, и вот, кажется, его мать благодарит портного за выполненную работу, преподнося костюм с восторженными глазами и тут же заставляет его померить. «Какая красота, Сиэль! Как тебе идёт, прямо к глазам!» Он высматривал каждый подъезжающий чёрный автомобиль, но нужные номера всё не показывались на горизонте. Спектакль должен был начаться через пятнадцать минут. Сиэль много думал, и не мог остановить свои размышления ни ночью, ни сейчас. Он множество раз спрашивал себя, готов ли, каждый раз отвечая себе утвердительно. Действительно ли он готов? И возможно ли вообще быть до конца готовым к чему-то такому? Он проверит себя, зная, что сделает всё, что в его силах. Поэтому самое страшное, что могло ждать Сиэля — не оправдать своих собственных ожиданий. Наконец, машина подъехала, и оттуда вышел Себастьян, сегодня еще более элегантный, чем обычно. Удивительно, что это возможно. Зачёсанные назад чёрные пряди открывали узкое лицо и молодили его. — А потеплее у тебя ничего не нашлось? Руки покраснели, — первое, что ему бросил Себастьян вместо приветствия, скептически оценивая его внешний вид. Сиэль смутился и сжал ладони. — Если бы ты не опоздал, не покраснели бы, — негромко в ответ. Себастьян ничего не ответил, достал сигарету и подкурил. Они практически опаздывали, и времени на перекур не было, но возражать не хотелось. Ещё один способ отсрочить неизбежный момент. Они стояли в тишине, пока сигарета тлела. Мысли тяготили, контрастируя с зараждающимся в желудке адреналином. Сиэль переключил тягостные мысли на Себастьяна, заостряя на нём взгляд. Тот, видимо заметив это, решил развеять тишину. — Ты точно готов? — испытующе. Сигарета была скурена наполовину, длинные пальцы держали её как-то странно. Сиэлю на секунду померещилось, что этот вопрос он снова задаёт сам себе, но на этот раз он выплыл из сознания и материализовался в звуки. Контрольный вопрос. — Да, — подтверждает он сам себе. Теперь да, теперь точно. Будто говоря, произнося по буквам короткое «да», уверенность укрепляется. — А ты? — Безусловно, — Себастьян хитро сщурил глаза и улыбнулся. — Сейчас последний шанс отступить. Можешь вернуться в тёплый дом и мягкую кровать, к своим деньгам, и жить обычной жизнью. И ведь он говорил это специально, распаляя Сиэля, вызывая в нём злобу и отрицание. Он нарочно оживлял его застывший взгляд, ведь сам прекрасно знал, что кровать не мягкая, а дом не тёплый. И этот факт внезапно вызвал в нём веселье, такое искреннее, что захотелось рассмеяться. До чего смешно! Вот-вот они совершат нечто страшное, а сейчас спокойно стоят на парковке за перекуром, и Себастьян говорит эту сюрреалистичную чушь. — Тогда и тебе стоит вернуться домой, как считаешь? — сказал Сиэль с улыбкой. — Что ж, теперь я вижу, что ты готов, — глаза довольно скрылись под острыми ресницами. Сигарета были выброшена на серый асфальт, прямо рядом с начищенными до блеска чёрными туфлями. Когда они заняли зрительные места в красных креслах, в голову стойко вросла мысль: «Всё ли получится?» Вид умиротворённого Себастьяна, почти скучающего, деликатно сложившего руки и откинувшегося на сиденье, заставлял успокаиваться тоже. Даже если скука эта была напускная. Как только на сцену вплыли силуэты, Сиэль сразу стал высматривать светлую макушку. И вот она, вскоре появилась, в белоснежном платье и сплетёнными сзади волосами. Фигуры на сцене сливались в танце, а посередине была она, и смотреть на неё сейчас было по-особенному горько. Впереди ещё два акта, после которого ему придётся встретиться с Софией. Время текло безумно медленно, и он чувствовал практически жизненную необходимость разбавить тревожное предвкушение разговором с Себастьяном, который спокойно смотрел спектакль, и казалось, что ни один мускул на его лице не выдал бы его самоощущения сейчас. Но ведь он не мог не волноваться, внутри у него наверняка было что-то сложное. Сиэль заёрзал на сидении, после чего карие глаза скосились на него. Они молча смотрели друг на друга, не имея возможности говорить в обстановке зрительного зала, но Сиэль увидел кое-что в глазах напротив. Нет, не волнение, которое он ожидал, это был огонь предвкушения. И это предало уверенности, прибавило сил к действию. Хотелось улыбнуться, рассмеяться, сказать Себастьяну о том, что у них всё получится! Но вместо этого Сиэль старался удержать себя в мягком кресле, впиваясь двумя руками в подлокотники. Улыбку так и не удалось смирить, и видимо это заметил Себастьян, потому что наклонился к нему и прошептал — На тебя люди смотрят, сейчас трагичный момент, а ты улыбаешься, — и от этого улыбка поползла по лицу ещё сильнее. Наконец, когда спектакль был кончен, а аплодисменты и овации стихли, люди начали покидать помещение. Себастьян уходил тоже, и от этого внезапно становилось не по себе. — Это точно её контакты? — Да, будь уверен. Всё что остаётся сделать — очаровать её. — И как я должен это делать? По-моему, гораздо лучше это получилось бы у тебя. — Боюсь, я староват для неё. Ну что, если хотел действовать сам, сейчас самое время, — усмехнулся низкий голос. София спускалась к нему в зрительный зал, когда из него вышел последний гость. Всё ещё в театральном облачении, с растрёпанной причёской и блеском в глазах. Сейчас. — Астре! Это ты? Я так рада, что ты пришёл, тебе понравился спектакль? — И Сиэль тут же нацепил улыбку. Она говорила быстро и воодушевлённо, усыпая его вопросами. — Привет, София. — учтиво. — Ещё раз спасибо за приглашение. — Нет, это тебе спасибо, — она оправляла причёску и трогала платье. Её пухлые щёки были румяными, а черты лица вблизи вырисовывались отголоском отцовских. Действительно похожи. Повисло неловкое молчание, и девушка, сверкнув маленькими тёмными глазками, засуетилась и замялась, после чего неразборчиво выпалила: — Ну, сейчас мне нужно переодеться, ты можешь подождать здесь. Ох, нет! То есть, ты не можешь подождать здесь, сейчас придёт уборщица. Тогда ты можешь пройти со мной! Да, думаю все бы хотели познакомиться со спонсором главного городского театра. Знаешь, это так удивительно, ведь ты очень молод. — Выдумать относительно убедительную байку и предоставить скомпрометированные доказательства, для сближения с Софией, было не так сложно, но поддерживать её перед остальными актёрами Сиэль не хотел, это было ему невыгодно. Любые малейшие сомнения, возникшие в его сторону, могли всё сломать. — Я подожду тебя на улице, — оставалось надеяться, что это не займёт много времени. — Как скажешь — стушевалась девушка. — Тогда можешь ждать у входа для персонала! Я постараюсь недолго, и мы сразу же пойдём гулять, — она выглядела радостной и торопливой. Всё шло легче, чем казалось, и это не могло не радовать. Сиэль кивнул и зашагал к двери, покидая зрительный зал. Сколько это должно занять времени? Он пытался прикинуть, будет ли шанс заглянуть к Себастьяну в машину. Но для начала нужно было понять, где здесь вход для персонала. Встретившись с холодом улицы, Сиэль осмотрел здание театра, решаясь обойти его вокруг. Тогда всё наверняка станет понятно. Заглядевшись, он не заметил, как ему на пути встретился Себастьян. Он курил недалеко от крыльца. — Я надеюсь, то, что ты сейчас гуляешь здесь и смотришь по сторонам — это часть твоего плана. Потому что если это не так, я… — Себастьян! Где здесь выход для персонала? — он подбежал к нему, слишком взвинченный, чтобы это осталось без внимания. — Спокойнее, — цепкий взгляд оценивает его, заостряясь на лице. — Пойдём. Они быстрым шагом обходят здание и останавливаются у небольшой двери. Докуренная сигарета выбрасывается в урну, а низкий голос вновь обращается с предостережением: — Сейчас я уйду в машину, а ты приведёшь её сюда. Ты же всё помнишь? — Скептически, и от того обидно. Будто бы Сиэль мог как глупый ребёнок что-то забыть и замяться, тем самым подводя их обоих. Если он сказал, что сделает свою часть плана, значит так тому и быть. Он не намеревался отступать и был готов выкручиваться, если этого потребуют обстоятельства. — Смотри сам ничего не забудь, — он сузил взгляд с вызовом. — И убери с лица эту угрюмость, так никакая девушка не сядет к тебе в машину. Вспомни, как улыбался во время спектакля. — Выпалили ему на прощание. Сиэль сжал руки в раздражении и улыбнулся, но не весело. Минуты тянулись, а София всё не выходила, и это заставляло нервничать. Она ведь не могла передумать, нет, она выглядела заинтересованной. Сиэлю пришлось долго общаться с ней по переписке, чтобы добиться расположения и минимального доверия. Наконец, когда мысли стремительно набирали тревожные обороты, дверь открылась и оттуда вышла она. Сиэль оглядел её — причёска уложена по-новому, губы подкрашены. Когда София подошла к нему, в нос ударил резкий запах парфюма. — А я уже боялась, что не дождёшься, — она хихикнула и улыбнулась, обнажая зубы. На одном из них виднелись отпечатки помады. Сейчас ему нужно потянуть время. Дождаться, когда выйдут остальные актёры, чтобы они не могли заметить того, куда именно они пойдут. Теоретически, даже если будет так — это никак им не помешает, в затеянной им с Себастьяном игре замешаны куда более опасные риски, чем быть замеченными парочкой актёров. Но окутавшая тревога кричала, чтобы он делал все осторожно и аккуратно, скрываясь от лишних глаз. Медленно нарастающая паранойя заставляла оглядываться по сторонам, задаваясь вопросом, не может ли сейчас случиться что-то непредвиденное? Не может ли их выстроенная схема посыпаться от одного неловкого движения? Сиэль предложил прогуляться до аллеи, находящейся недалеко от театра. Дескать, он редко бывал в этом районе города, хотел получше посмотреть. По его выдуманной истории он приезжий, а сотрудничать с городским театром стал недавно, не без помощи родителей. — А она точно поверит в это? — Да, если ты убедительно подашь. За основу, как-никак, взяты реальные личности, и если она достаточно беспечна, то не станет глубоко копать. Голос Себастьяна в голове придавал уверенности. Они сели на освещаемую фонарями лавочку и завязали разговор. — Как тебе спектакль? — София кокетливо улыбалась, скрестив ноги и подперев рукой щёку. Сиэль старался не слишком увлекаться в лестном ответе, чтобы не выдать то, что он не смотрел его. София периодически громко смеялась, её смех разливался нотками нервозности. И тут же прикрывала рот рукой. Она говорила много и безостановочно, рассказывая про свою театральную карьеру, и, к счастью Сиэля, практически не задавала ответных вопросов. — Прости за вопрос, — внезапно начала она. — Надеюсь это не прозвучит слишком грубо. Сиэль даже заинтересовался. — М? — Что с твоим глазом? Прости ещё раз, просто… У тебя такой красивый цвет глаз, я сразу заметила, синий — мой любимый. Это что-то серьёзное, или…? Ох, конечно же. У него был заготовлен ответ для такого случая. — К сожалению, со мной в прошлом произошёл несчастный случай. Мы с семьёй попали в аварию, отделались ссадинами и ушибами, но мне не повезло — осколок разбившегося стекла прилетел прямо в глаз. — Ох, как жаль! Астре, это так грустно, я не знала, — её рука дрогнула, будто собиралась прикоснуться к нему и выразить поддержку. Сиэль улыбнулся. — Ничего, я уже давно смирился и привык к этому. Спасибо за комплимент, кстати, твои глаза тоже красивые. — Карие. Темнее, чем у Себастьяна, подумалось ему. — Ты должен привести её к машине. Да, это безусловно вызовет подозрения, она возможно даже откажется сначала. Но ты должен будешь убедить её, другого выхода нет. — Не беспокойся, я сделаю это. — Куда ты хочешь пойти дальше? Мы могли бы поужинать в ресторане, — Сиэль старался улыбаться своей самой обаятельной улыбкой. — Было бы неплохо, я как раз голодная после рабочего дня, — весело отозвалась она. Всё идёт отлично, главное не ошибиться сейчас. — У меня здесь припаркована машина, можем проехаться до одного неплохо места, — увидев сомнение на лице девушки, Сиэль поспешил добавить, — мы ходили туда с семьёй, оно близко. София смутилась, посмотрела в пол, а после снова подняла взгляд. — А мы не можем дойти пешком? Прости, я не сажусь в машины к малознакомым людям, всё-таки, мы видимся впервые. Плохо. Хорошо воспитана своим папашей. Сиэль предвидел и это тоже, но сейчас в голове мысли путались в бушующем шторме, поэтому выхватить какую-то из них и выдать убедительный ответ сиюсекундно не получилось. Видимо, София заметила его замешательство и добавила: — Обычно я езжу только с папой или с личным водителем. Когда-то у семьи Сиэля тоже был личный водитель, но после смерти Фантомхайвов он уволил его за ненадобностью. — Хорошо, — наконец, медленно сказал он. — Тогда давай я возьму из машины кошелёк и мы пройдёмся пешком. Кажется, София была рада такому раскладу, поэтому они встали и неторопливо пошли к парковке. Каждый шаг был тяжёлым, адреналин моментально вскочил до зашкаливающего уровня. Сейчас всё случится. Сейчас начнётся кульминация. Дрожь непроизвольно начинала бежать по рукам, и Сиэль сжал их сильнее в попытке успокоить. Чёрная машина, за тонированными стёклами которой скрывался силуэт, ожидала на пустующей парковке. Она стояла у самого края, в неприметном месте, находясь одновременно и далеко, и близко. София болтала что-то по пути, а увидев автомобиль сказала, что была бы рада покататься на нём, когда они станут ещё ближе. Милая и приятная. До сегодняшнего дня. Он почти чувствовал вину перед ней. Почти. — Вы подойдёте к машине и ты откроешь заднюю дверь. Дальше… Он не хотел думать о том, что дальше. Но это был единственный выход. До чёрной машины оставалось пару шагов. Решимость. — А салон у неё какого цвета? — последнее, что сказала София перед тем, как из открывшейся двери её резко втолкнули внутрь, схватив за тонкие запястья. Сиэль сглотнул. К белокурым волосам был приставлен пистолет. Он давил дулом на висок. — Садись в машину и не рыпайся. Делай то, что тебе говорят. Голос Себастьяна не принадлежал ему. Нет, это был другой голос, он больше не изображал интонацию, он говорил так, как и должен был — фатально, страшно, резко. Глаза Софии округлились от ужаса и наполнились слезами. Она не была виновата, но и он тоже, верно? Ведь так? Сиэль не помнил, как они с Себастьяном сменили позиции — он взял в руки холодный метал и приставил к плачущему лицу. А длинные пальцы, тем временем, выворачивали руль и направляли автомобиль к дороге. Перед глазами — туман. Жёсткий голос в вакууме: — Телефон мне. Живо. И дрожащие руки плачущей девушки достают его из сумки. Сиэль забирает его, осматривает и передаёт Себастьяну. — Куда вы меня везёте?! Мой папа убьёт вас! Что происходит? — Ломающийся в истерике голос звучал опасно громко, и Сиэль был готов заткнуть ей рот. — Не беспокойся, он то нам и нужен, — в своей издевающейся расслабленной манере сказал низкий тембр. Девушка зарыдала сильнее, продолжая выплёвывать угрозы, смешанные с всхлипываниями. — Отпустите меня, куда вы меня везёте? Вы знаете кто мой папа? — она тряслась и задыхалась. — Мы всё о нём знаем, — отвечали ей спереди. Красный свет светофора и отсутствие рядом других автомобилей на трассе стали подходящим моментом, для того, чтобы Себастьян резко развернулся и схватил девушку за горло. Сиэль и сам вздрогнул от внезапности этих действий. — Заткнись. Не реви, мы тебя не тронем. Как я и сказал, нам нужен твой отец, — бледная рука, до этого казавшаяся элегантной, теперь крепко сжимала горло девушки. Дрожь окутывала тело. Вот он, его истинная натура, его жестокость — Себастьян был опасен. Мозг погружался в воспоминания, насильно заставляя Сиэля смотреть, снова видеть это перед глазами — как его горло сжимали также. Но он не мог позволить себе этого сейчас, не мог. Он смотрел на вздувшиеся вены на бледных руках, на дикий взгляд в до этого безжизненных глазах. Он не зря чувствовал опасность. Наконец, спасительный зелёный сменяет красный, и Сиэль вновь приставляет пистолет к виску Софии. Её бормотание, смешанное с всхлипываниями сопровождало их всю дорогу. — И что потом? Ты же не собираешься везти её к себе домой? — У меня есть одно подходящее место за городом. — Надеюсь, что оно действительно подходящее. Прокручивание всего, что происходит в голове, и воплощение действий в реальности — две разных истории. Сиэль знал, что это будет отличаться, что это разное, совершенно разное, но он не знал, что это будет так. Пистолет в руке казался тяжёлым, и единственное, что удерживало его состоянии в относительном спокойствии — мысли об Алане Дэвисе. Достаточно было увидеть его мерзкое лицо под закрытыми веками, чтобы сжать металл сильнее. Себастьян вёл быстро и резко, часто обгоняя по встречке и вдавливая газ в пол. Когда они подъехали к назначенному месту, их встретило тёмное нечто. В ночной тени, без единого источника освещения, кроме горящих фар, было сложно понять чем конкретно являлось сооружение. Оно было похоже на старый облупленный ангар. — Сиди здесь, — а эта команда была брошена уже ему. Передняя дверь резко захлопнулась, от чего рыдающая София завыла сильнее. Её угрозы сменились мольбами. По правде говоря, она не была в опасности, и если все пройдёт хорошо, она пострадает только эмоционально. Сначала, узнав о том, каков её отец на самом деле, а потом… Хлопок. Когда задняя дверь открылась так же резко, почти вырываемая из петель, а в проёме показалось вытянутое лицо, напряжение снова сковало всё тело. Вместо Софии он смотрел на Сиэля. После, сильная рука в выжидающем жесте потребовала передать пистолет. Девушка, внимательно наблюдавшая, начала протестовать и извиваться. — Не надо! Не надо, не надо! — Сиэль мог понять её ужас, когда пистолет оказался в руках Себастьяна. Одно дело, когда оружие сжимали его хлипкие руки, даже не готовые по-настоящему стрелять, и другое — когда эти резкие и точные, с выступающими венами и отсутствием колебаний. Бледное запястье снова было резко схвачено, а её тело практически вытолкнули с заднего сидения, после чего девушка упала на землю, но её тут же встряхнули и подтянули вверх, заставляя встать. Как кукла. Сиэль захлопнул дверь автомобиля и огляделся. Лесополоса и отсутствие проезжающих машин по трассе, ночная тишина, разбавляющаяся звуком сбитого дыхания и тихим воем. Ветер качал придорожные деревья, недалеко, наверняка, находилась какая-нибудь деревня. Ехать до сюда долго, время позднее, и Алан наверняка уже заинтересовался пропажей дочурки. В темноте всё казалось коричнево-синим. Кроны деревьев шелестели зловеще. Себастьян держал Софию за шкирку, крепко вцепившись пальцами и не отставляя пистолет от виска, подталкивал её идти к ангару. Она, спотыкаясь, еле переставляла ноги. Сиэль плёлся позади и смотрел на эти отточенные движения, смешивающиеся с отчаянно-хромающими, сломанными. София больше не говорила, не сопротивлялась и почти не плакала. Сильные руки со скрипом отворяют большую дверь, открывая вид на тёмное затхлое помещение с наваленными досками и сломанным потолком. Тонкий надломный голос сопротивляется в последний раз, кричит, вырывается, угрожает, но хватка на шее усиливается, а дуло сильнее упирается в голову, и девушка замолкает, втаскивая свои ноги внутрь, попутно спотыкаясь об торчащую острую железку на входе. — Смотри тоже не споткнись, — бросают ему впереди, и звук тут же рассеивается эхом, отражаясь от высокого потолка. Всё вокруг выглядит сюрреалистично, а этот голос лишь усугубляет ситуацию, смеясь своей невозмутимостью над всем происходящим. Сиэль всё-таки спотыкается, запнувшись об ту же железку, и она рвёт ему дорогие брюки, процарапывая кожу. Боли совсем не чувствуется, но кровь растекается бордовым пятном на синем цвете. — Нц, — слышится впереди. Себастьян вздыхает и совершенно беззаботно отводит пистолет, оставляя Софию в недоумении. Идёт к нему и оценивает масштаб повреждений. Девушка задыхается, хватается за шею и спускается вниз по стене ангара на грязный холодный пол. — А где, ты думал, должны происходить убийства? Я не хочу потом вычищать ковёр от крови. — Меня волнует одно, он точно найдёт это место? Себастьян подходит к нему, а он смотрит, не моргая. Глаза широкие, не то от страха, не то от боли, растекающейся в ноге. Фигура перед ним опускается на корточки, приседает и прикасается к ране на ноге. — Я в машину за аптечкой, ты стой возле неё, — он кивает на Софию, а Сиэль так и стоит, замерев. — Нет, я… — Тише, — глаза впиваются пронзающим взглядом, он прожигает, пробирает до самого нутра. Тёмный в этом мраке, освещаемый белой тенью света с улицы. Такой взгляд послушаешь интуитивно, потянешься к силе, пляшущей в нём, обманешься иллюзией защиты. Всё хорошо, всё хорошо, пока Себастьян здесь. Всё получится, нужно просто закончить начатое. Сиэль подошёл к Софии, сидящей на полу, уткнувшейся в свои колени. Платье, как и бледные ноги, покрылись пятнами грязи и пылью ангарного пола. Он знал, что может помочь ему сейчас — лицо Софии, так похожее на отцовские. Он посмотрит ей в глаза, в глаза её отца, и наполнится решимостью. Когда он опустился на колени рядом с ней, девушка вжалась в ржавую стену сильнее, практически продавливая её спиной. Он развернул её заплаканное лицо к себе за подбородок. При желании, она могла бы оказать сопротивление сейчас, ведь Себастьяна не было рядом, а у Сиэля не было никакого оружия. Но София лишь с ужасом смотрела на него покрасневшими глазами с подтёками туши. Чёрные разводы на её лице были повсюду. Да, безусловно, это его глаза. Сиэль отпустил её, а после начал говорить: — Сейчас мы вернём тебе телефон. — Надежда, на миг засверкавшая в глазах перед ним быстро сменилась ещё большим ужасом. — Ты наберёшь отца и будешь говорить то, что мы тебе скажем. — Вам конец, — тихий отчаянный шёпот. Себастьян вернулся с бинтами и пистолетом, первые кинул ему, а оружие сразу же прижал к голове Софии. Она в очередной раз задохнулась, не прекращая дрожать, когда в её пальцах оказался собственный телефон. Бинты, как на зло, абсолютно не слушались в его руках. Сиэль пытался наложить их на рану, пока на фоне грубый голос жёстко объяснял, что нужно сказать отцу. Связать два кончика в узелок, закрепить на ране, остановить кровотечение. Голоса, гудки, всхлипывания сзади. Ещё один голос, третий, настойчивый и угрожающий. Знакомый. Оставалось оборвать бинты. Он тянул, но кончик не поддавался, а ткань сползала с тощей голени. Перебинтовать ещё раз, повторяя те же движения, остановить кровотечение, зафиксировать бинт. — На, потренируйся, — это к нему обращались? Действительно, Себастьян протягивал ему пистолет, пока София сзади, кажется, перешла на крик. — Подожди, я… — Вставай и бери, пока я сам тебя не поднял. — Чужой требовательный голос. Вот и всё, думалось ему, вот и всё. Сейчас Себастьян также подхватит его за шкирку, насильно поднимая, сожмёт его запястье и приставит пистолет к виску. Подсознание кричало, что это не так, что Сиэль должен собраться, встать на ноги и довести всё до конца с холодной головой, но ноги отказывались слушаться. Он не заметил, как покрылся холодным потом. Сиэль собрал все свои силы и заставил неразгибающиеся конечности работать. Он встал, пошатнувшись, и всучил бинт Себастьяну, а тот, в свою очередь, передал ему пистолет. На него смотрели скептически, практически с осуждением — так видел Сиэль. Или же всё иллюзия, и он видел через Себастьяна свою слабость. — Нет! Не надо, я всё сделаю! — Истошный, невозможный, оглушительный крик. Высокий скрипучий голос, срывающийся, захлёбывающийся, тонущий в первобытной панике и ужасе. Знакомое чувство. София кричала, безостановочно и громко, так громко, что казалось, человеческий голос не мог издавать такие звуки. Эхо скандировало крик, отбивая его от стен. — Ты выстрелишь в Алана. Это — твоя расплата. Моя будет дальше, а его я отдаю тебе. Нельзя было облажаться, сомневаться тоже было нельзя. Сиэль сжал тяжесть оружия, прицелился в боковую стенку ангара и нажал на курок. Пуля вылетела со свистом, сопровождаемая небольшой отдачей. Крик снова заполнил помещение, а когда прекратился, стало ясно — София осознала, что стреляли не в неё. Маленькая сквозная дыра в стене. Вместо стены — тело Алана. Самым главным был не сам процесс убийства, нет, это было второстепенным, практически вынужденным действием. То, что заставляло глаза наполняться возбуждением предвкушения — момент чужого осознания, момент долгожданного мучения на ненавистном лице. Пусть он смотрит и видит, кто стоит перед ним. Пусть он узнает его, пусть его глаза наполнятся ужасом и страхом, пусть он упадёт перед ним на колени и будет молить о пощаде. Пусть он будет страдать, страдать, страдать, глядя на свою дочь, глядя на Сиэля, погибая в бесконечном осознании своей беспомощности. Ты — беспомощен, Алан. Теперь ты беспомощен. Это то, чего ты заслуживаешь, и это всё ещё милосердно. Дальше — туман. Сиэль больше не выпускал оружие из рук, не видел ничего перед собой. Ровно до того момента, пока к нему не прикоснулись чужие пальцы, вырывающие из оцепенения и мягко забирающие из его рук пистолет. — Готовимся, — командует строгий голос. — А что, если он ослушается и придёт не один? — Скорее всего так и будет, поэтому готовимся к худшему. «Я блять предупреждаю, если увижу, что ты сунешься сюда с компанией, я убью твою дочь сразу же, сука, сразу же! Ты даже не успеешь её увидеть на прощание». Туман сгущался, туман перед глазами и расплывчатые очертания вокруг. Казалось, что его сердце сейчас остановится от бешеного ритма. Он слышал его стук громче, чем что бы то ни было. Сиэль встал сбоку, так, чтобы скрываться от глаз, вошедших в помещение. Один пистолет на двоих был проблемой, но достать ещё оружие накануне не получилось. Это заняло бы слишком много времени. Лезвие ножа заняло место в руках Себастьяна. Он резко поднял Софию, находившуюся в прострации, и усадил на ящик, расположенный так, чтобы тот, кто вошёл увидел всё сразу. Холодное остриё у бледной кожи. Руки, зажимавшие его, казались виртуозами своего дела. Одна минута, две, три. Отсчёт в шестьдесят секунд, повторяющийся из раза в раз. — Я должен буду сразу выстрелить в него? — Нельзя сказать, как всё развернётся наверняка. Не стреляй сразу, главное знай, что твой удар — финальный. Не делай лишних движений и не паникуй, это твой залог выжить. Шаги, крики, голоса. Два голоса, два лишних голоса. Выбитая дверь, разрушенные стены. Сиэль не видел перед собой ничего, кроме появившегося в старом ангаре Алана Дэвиса. И его вооружённого телохранителя. Он был вооружён! А оружие было только у Сиэля, Себастьян имел при себе только нож! Настоящий, живой, реальный, прямо как тогда, тот же силуэт со сверкающей лысиной. А дальше всё слишком быстро и сумбурно, чтобы быть реальным. Себастьян что-то говорит, что-то о Софии, которая оживилась, увидев здесь отца. Сиэль кидает пистолет, и тот оказывается пойман нужными руками, которые без промедления бьют телохранителя-амбала, не отходя при этом от Софии, тем самым закрывая ему путь к стрельбе. Сиэлю кажется, что он наблюдает со стороны, смотрит через экран передачу по телевизору — криминальные хроники. Всё как в кино, как в самом странном и несуразном кино, ненастоящее и искусственное. Ненастоящее разбитое лицо мужчины, по-которому продолжает наносить удары Себастьян, с таким рвением, с такой нечеловеческой жестокостью, что его сковывает страх. Нет, нет, пытается сказать себе Сиэль, этот человек не опасен для тебя. Но он был опасен в принципе, и этого нельзя было отрицать, это нельзя было проигнорировать — то, как вылетали зубы вместе с кровавыми ошмётками на грязный пол. Насилие. Он был готов убить, выстрелить, отомстить, но всё это значило насилие. Организм отказывал ему, заставляя испытывать первобытный страх. А Алан стоял, неподвижно и равнодушно. В его глазах ни страха, ни волнения за дочку, перманентное, застывшее равнодушие. Чувствуют ли такие люди, как Алан, что-то по отношению к своим детям? Чувствуют ли они вообще хоть что-то человеческое? — Полегче, Михаэлис. Ты же знаешь, против тебя я уже ничего не сделаю, — он приподнял руки в сдающемся жесте. Знакомы? Они были знакомы, Себастьян гораздо более значимая фигура, чем ему представлялось. Кто этот человек, который сейчас с улыбкой откидывал отключившееся тело телохранителя, превосходившего его по габаритам. Безжалостная, неживая, хищная улыбка, вводящая в ужас. Они с Аланом были похожи сейчас, оба спокойны, оба реагируют на ситуацию не так, как нормальные люди. — Один на этот раз, что это с тобой, — выплёвывает ненавистный голос. А потом происходит это. Алан оборачивается и смотрит на Сиэля. Он тоже смотрит в ответ. Оглушающая тишина. Отсутствие в лёгких кислорода. Пистолет, ему нужен пистолет! Срочно, скорее, сейчас! — А, я тебя, кажется, знаю, — медленно тянул противный голос ублюдка, почёсывающего свой подбородок. — Очень знакомое лицо. Зачем он тебе, Себастьян? Теперь водишься с малолеткой Фантомхайвов? — Мне очень жаль, Алан, что ты ещё не понял, — спокойно сказал Себастьян. Снисходительно, как он мог, так, чтобы человек почувствовал себя полным ничтожеством. Они говорили так, будто бы Сиэль был здесь пустым местом, будто бы он был никем! Он не был никем, он пришёл сюда отомстить, он пришёл сюда… — Ну же, — кидает Себастьян, обращаясь к Сиэлю. — Лови. Действуй! — Боже-боже, вы прямо команда, — смеется тварь. Ещё немного, и замолкнет навсегда. Пистолет не долетает до него, приземляясь дальше, чем нужно. Алан кидается на Себастьяна и ревёт своим голосом: — Сейчас тебя с говном по стенке размажут. Или ты думал я реально припрусь сюда один, дерьма кусок? Сейчас сюда приедут и пришьют тебя! София рыдала. Отец не обращал на неё внимания. — Не сомневайся. Сиэль понимал, что если сейчас не схватит пистолет и не выстрелит в ублюдка, Себастьян может пострадать, сейчас они дрались, но неловкие удары Алана были ничем, по сравнению с выверенными и чёткими движениями сильных бледных рук. Сиэль подобрал с пола пистолет. С костюма Себастьяна летели пуговицы, рвалась ткань. А Алан в этот момент подобрал с пола оружие телохранителя. Сейчас. Стреляй, стреляй, стреляй! Алан, заметив направленный на него пистолет, направил своё оружие в ответ. Прямо на Сиэля. Себастьян же, тем временем снова приставил нож к горлу Софии. — Только попробуй выстрелить, ублюдок, и она умрёт сразу же. — Папа! Папа, пожалуйста, папочка! — Горькое завывание. Ломающаяся жизнь. Но Алан лишь усмехнулся, смотря Сиэлю прямо в глаза. — Надо было убить тебя тогда, мелкая дрянь. Ума не приложу, почему ты не сдох, как твоя ебанутая семейка. Что, недостаточно оттрахали тогда? Ничтожество. Давай, стреляй. И Сиэль выстрелил. Один раз, а потом ещё раз. И ещё. Он не думал о том, что не целился, что мог попасть в Себастьяна, стоящего рядом, в Софию. Он стрелял и стрелял, выпуская одну пулю за другой, пока они не закончились. Перед глазами был только красный цвет и ничего более. А потом он почувствовал оглушающую боль, разразившуюся в ноге рядом с прошлой, заставившую его упасть на пол. Сиэль улыбался, потому что Алан был мёртв. Он видел его умирающее тело, точнее, это единственное, что он мог видеть. Пока ещё видящие, осознающие ненавистные глаза и гримаса навсегда застывшей боли. Сознание постепенно отключалось, избавляя от мыслей, от всего мира, даруя расслабление невероятной силы. Всё вокруг расплывалось, постепенно теряя свои очертания, сливаясь в один однородный цвет — белый, включающий в себя бесконечное множество. — Глупый ребёнок. — Донёсся голос из другого мира, уже несуществовавшего и абсолютного неважного. Разве может его волновать то, что не существует? — Он со всем разберётся позже, не беспокойся. Этот человек, возможно, будет даже более важной шишкой, чем сам Дэвис. — Напомни, как его называют? Гробовщик? Голос Себастьяна переставал быть разборчивым, а он продолжал что-то говорить. Три трупа — вот что он услышал. Сиэль сомкнул глаза плотнее, когда почувствовал, что его подхватили и подняли с пола. Четыре.

***

У него была температура под сорок, он был весь покрыт потом, а ещё находился не у себя дома. И это был уже четвёртый такой день. Сиэль не видит ничего, кроме высокого потолка, когда продирает веки, и тут же судорожно начинает искать глазную повязку. После наступает осознание — он не дома, он у Себастьяна, и его ногу наверняка сейчас снова осмотрит доктор. За окном день, солнце виднелось через шторы. Но на этот раз никого, кроме Себастьяна, не было — его бледное лицо приобретало чёткие черты постепенно, как не до конца прогрузившаяся фотография. — У меня есть личный врач, можешь обратиться к ней, — попытался сказать Сиэль и тут же закашлялся. Ему сразу всучили воду. — Каждый раз говоришь это, когда просыпаешься, и я каждый раз отвечаю — нет, тебя будет лечить мой врач. Не светись лишний раз и не забивай себе голову. Есть собираешься? Сиэль опешил, после чего отрицательно покачал головой. Он пил воду маленькими глотками, еле удерживая стакан, потому что руки были невероятно слабыми. Последний раз он чувствовал себя так плохо после секты. Но тогда было ещё хуже, а значит, то, что происходит сейчас — не смертельно. Он уже однажды лишился глаза, и если лишиться ноги — не смертельно. Переживёт и справиться, если уже пережил это. — Не будешь есть — не выздоровеешь. — Вот и всё. Алан Дэвис был мёртв, а он выжил. Себастьян, сидящий возле него на краю кровати, выглядел уставшим. Лучи солнца освещали его чёрные волосы ореолом света, который казался слишком ярким. Сиэль мучительно прикрыл веки. Где сейчас София? Он подумает обо всём позже, а сейчас сознание вновь окутало тьмой.