Благословенный дар

Чимин просыпается от неприятного чувства недомогания, скрутившего живот. Прижав ладонь ко рту, он моментально вскакивает с постели, не оглядываясь на Юнги и несётся к тазику в соседней комнате, чтобы позволить себе вырвать. Раздражающе кислый привкус теперь ничем не вытравить из глотки. Он может выпить хоть с десяток стаканов воды, но это не поможет. Джису рассказала ему, что это частый симптом беременности, а если брать во внимание то, что плод развивается быстрее обычных людей, то и интенсивность подобного усилится. — Держи, птичка, — Юнги неизменно приходит к нему и протягивает чашу, — это не просто вода. Я попросил у Джису хоть какой-то травяной рецепт, который мог бы утихомирить твоё состояние желудка. Попробуй. — Хуже не будет, — Чимин хрипит, откашливаясь, и делает первый осторожный глоток. Яды не могут ему навредить, так что пьёт он спокойно, не беспокоясь о негативном воздействии на себя или ребёнка. Как никак в жилах императорской семьи тоже течёт кровь, способная бороться с любой отравой, а душа и вовсе принадлежит дракончику. Чимин нервно смеётся, расплескивая на себя часть воды. Та, кто у них родится будет во всех смыслах особенная. Очаровательная малышка, приковывающая к себе внимание сотни, тысячи людей. Несложно представить, как к ней будут ходить безуспешно свататься. Эта девочка навсегда будет частью Императорского Дворца, парящего в небесах. Она наверняка найдёт себе спутника по жизни, возможно, такого же дракона, но никогда не будет свободна. — Иди ко мне, птичка, — Юнги усаживается около стены и притягивает к себе Чимина. Обнимает, опускает ладонь на неумолимо округляющийся животик, и принимается тихо напевать какую-то колыбельную. С момента, когда Кхан Голь был убит, прошло пять дней. Всё это время они оба были поглощены решением вспыхивающих проблем. Чимин отправился искать способы снять кандалы с брата, а Юнги уже открыто собирал военную компанию. Тэхён всё время был рядом — и с одной, и с другой стороны. Подобно вездесущему ветру он носился по всей территории дворца, прикладывая руку, кажется, ко всему. Снять раздражающий артефакт не получилось, но Хваса нашла способ, как уменьшить количество поглощаемой им магии. Она, Чимин и Феликс смогли наложить свою собственную вязь поверх той, перекрывая доступ к паразитирующей энергии. Последствия не заставили себя ждать. Чонгук стал выглядеть здоровее — вернулся румянец на щёки, как и сила в крепкие руки. Он вызвался тренироваться с армией Императора, желая быть в числе первых, кто пойдёт против остатков варваров. Что действительно беспокоило Чимина, так это отсутствие вестей от шпиона. Хосок не отправил ни единой записки, ни появился сам. Он, подобно тени, пропал, растворился в сиянии весеннего солнца, и больше не появлялся. Юнги говорил, что это нормально, но было видно, что он беспокоится. Чимин знает, что тот отправил менее тренированных шпионов проверить, где пропал их коллега. И они тоже не вернулись. Тут помогла бы магия — так Чимин думает, но никакого поискового заклинания или предвидящего будущего он не знает. В книгах жриц тоже нет того, что могло бы им помочь. Всё придётся создавать самостоятельно, но ещё с поиска способа прохода сквозь портал он понял, что это не самое лёгкое дело. — О чём думаешь, Чимини? — Юнги прерывает приятное мурчание, но его ладонь продолжает нежно оглаживать животик. — Ты весь напряжён. — О будущем, — Чимин приваливается к боку Юнги, ощущая бесконечную заботу и защищённость, — о том, что нам делать. О Чонгуке. О малышке. О варварах. Обо всём и ни о чём одновременно. Мне… тревожно, Юнги. Юнги поглаживает живот, словно убаюкивая не только малыша, но и Чимина. Крепкие пальцы скользят по округленной форме, и с каждым прикосновением страх должен бы отступать, уступая место покою, но тревога не хочет покидать тело. Она продолжает нарастать подобно мелодии, взвинчивая хрупкое состояние до неприятного предела. Чимин знает, что не будь он в положении, то тоже тренировался бы вместе с солдатами, а потом шёл в бой за свой народ. Насколько это правильно для Императрицы? Совсем неправильно. Так что он рад, что не рождённая дочь крепко удерживает на месте. — Не стоит беспокоиться о Чонгуке, — мягко говорит Юнги, низкий голос приятно убаюкивает. За окнами ещё темно — луна не покинула своего места, не уступила солнцу право освещать земли, так что утомлённое сознание стремится уснуть. — Он тренируется. Он хочет быть сильным, готовым к войне. Показывает хорошие результаты — Намджун каждый день отчитывается мне лично. Вот уж кто-кто, а твой брат опекаемый со всех сторон. Чимин вздыхает и поворачивает голову так, чтобы потереться кончиком носа о чужую грудь. В нос сразу же ударяет запах любимого тела, а на лице появляется непроизвольная улыбка. Они с Юнги пережили так много за этот год, что, и правда, не стоит беспокоиться о маленьком дьяволе, который теперь пытается жить среди людей. Он был в том же положении и справился. Брат не слабей. — Не стоит беспокоиться о варварах, — продолжает Юнги. Он чуть ёрзает, с большим удобством устраиваясь на твёрдом полу, и практически усаживает Чимина между ног, окутывая собой. — Они — сильные противники, но только в том случае, если есть лидер. Кхан Голь мёртв, а Дайн у нас. Да, они не наследуют по линии семьи власть, но он мог попытаться продавить систему под себя, а сейчас это невозможно. — А, что, если, освободившись от магии Голя, они решат отомстить Империи? — Чимин озвучивает самый пугающий и волнующий его вопрос. — Имея общего врага объединиться намного проще. Тем более, им известно, что Голь привёз тебе в подарок одного дьявола, а значит их секрет раскрыт. — Я рассматриваю такую возможность, — кивает Юнги, — мы развиваем несколько вариантов стратегий. И на случай, если они разобщены, и, если наоборот — вынужденно сотрудничают. Благодаря собранным шпионами данным, представления о местности хватает, чтобы не опасаться неприятных сюрпризов. Не переживай, птичка, эта часть находится под моим командованием и планированием. В состав входят опытные генералы, которые были ещё при отце. Да, они стары и не смогут взять в руки клинок, но их знания помогут не проиграть. Чимин ворочается в объятьях Юнги, подбирая для себя наиболее удобное положение. Сейчас уже обе ладони поглаживают круглый животик, и ни одна из них не скользит между бёдер. Он был бы не против, но тошнота, пусть и поутихла, всё же не уходит до конца. Ему нехорошо. Волнение, смешанное с естественным недомоганием, мешают трезво мыслить. Больше всего на свете он рад, что они разобрались с Голем. Лишь бы тот не стал ожившим мертвецом из-за паразитирующей магии, делающей его марионеткой. Он навещает тело каждый день, упрямо проверяя и перепроверяя состояние трупа. Чимин не может сказать, почему так сильно волнуется и ожидает наихудшего. Возможно, его ведёт обострённая интуиция, а может всё дело в нервном состоянии из-за беременности. Он замечает, что последнее время зацикливается на каких-то мелочах, не в силах переключиться, пока не будет найден однозначный ответ. — А малышка, — Юнги возвращается к разговору спустя довольно продолжительное время тишины, — родится и вырастет здоровой крошкой. Теперь, когда мы оба точно знаем, что я никуда не денусь из-за нарушенного договора, тебе не о чем беспокоиться. Я не дам себя убить. — Я знаю, — Чимин поворачивает голову, потираясь щекой о плечо, — ты не из тех, кто даст к себе приблизиться. Я помню, как ты тренировался с Тэхёном, и потом, иногда подсматривал за твоими боями с генералом Кимом. К тому же… у тебя будет аж два магических создания рядом — они защитят. Всё должно быть хорошо, но… Чимин нервно облизывается, не решаясь рассказать обо всём, что тревожит его сердце. Ему не следует молчать, особенно после того, как последний секрет перестал быть тяжёлым грузом между ними, но это беспокойство словно беспочвенное. — Но? — Но меня не покидает чувство, что мы что-то упускаем, — Чимин зажмуривается, и выпаливает, не обращая внимания на дыхание. Дышит ли он? Или выдыхает весь воздух из лёгких, нагружая Юнги своими переживаниями? — С Голем всё так легко прошло. И то, что это был именно Чонгук, и кинжал, и… мне всё кажется, что если так легко идти по проторенному пути, то обязательно под ногами попадётся какой-то камень, который просто обнулит всё, что мы уже сделали. Я этого боюсь, мой Император, что все наши старания — напрасны. Юнги не отвечает сразу. Он прикасается губами к местечку под ухом, приподнимает Чимина чуть выше, усаживая на одно бедро, и нежно, до умопомрачительного ласково, целует. Водит распахнутым ртом по коже, согревая горячим дыханием; перебирает пальцами бока, каждый раз спускаясь к низу животика. Юнги очевидно отвлекает, утешает его, пытаясь помочь расслабиться, но стрессовое состояние Чимина настолько сильное, что не срабатывает. — Юнги-и-и… — Ничего не напрасно, Чимини, — Юнги не прекращает целовать и ласкать, а говорит столь нежно, что сердце сжимается. Хочется раствориться в этом моменте, застыть навсегда и не обращать внимание на то, что происходит за пределами их покоев. — Любые трудности можно преодолеть, но их появление не означает, что прошлые решения не имеют веса. Именно они привели нас туда, где мы находимся сейчас. Чимин неожиданно для себя всхлипывает, мысленно ругаясь на слишком резкую реакцию. У него совсем нет поводов лить слёзы, но крупные капли стекают из уголков глаз, оставляя после себя влажные дорожки. Он пытается взять себя в руки, успокоиться, но Юнги так заботливо мурчит ему в ушко, покрывает поцелуями шею и гладит, что… Весь тот ком эмоций, которые Чимин держал в себе всё, рвётся наружу. Он прорывается сквозь выращенную непробиваемую броню Императрицы, и раскалывается на десятки маленьких осколков. Таких болезненных, проникающих прямо под кожу и вскрывающих только-только зажившие раны. — Мне казалось, я тебя теряю, — прокрутившись в объятьях так, чтобы утыкаться лицом в шею Юнги, выдавливает из себя Чимин, — а потом, когда Голь умер, я так выдохнул. Мне стало спокойно и тихо. И потом ещё, ты был рядом, а заботы словно рассосались, и с Чонгуком всё хорошо. Я подумал, подумал… что всё прошло, но не заметил, что… я… мне… — Ну тише, сладкий мой, — Юнги начинает гладит его по волосам. Так чутко и бережно, что Чимин только сильнее заходится в своих слезах. Ему правда казалось, что все эти сдерживаемые чувства просто рассосались, ведь он стал старше, серьёзней и ответственнее. Не надо больше переживать о нервном срыве, не стоит бояться разреветься в руках Юнги. И вот он тут. Рыдает словно ребёнок. — Это нормально — плакать, мой хороший. Отпусти всё, что ты так долго держал и ни с кем не делился. Тебе было сложно, да? — Да, — Чимин шмыгает носом, обхватывая Юнги за шею, — немного. Юнги бархатно посмеивается, совсем не веря сказанному, а потом подхватывает его на руки и поднимается с места. Они возвращаются в постель, которая за последние несколько дней превратилась в гнездо. Ворох одеял и подушек скрутились в неприступную крепость, за которой они с Юнги прячутся от всего мира. Тут Чимин может позволить себе скрутиться в клубочек, прижаться к горячему телу и уснуть. Или, как сейчас, разреветься, сосредоточившись на поглаживаниях. — А совсем скоро ты опять уедешь, — совсем обиженно гнусавит Чимин, — опять надолго, опять оставишь меня одного, опять… с неясным сроком возвращения. — Я не могу взять тебя с собой, птичка, — Юнги чмокает его в нос, а потом, ухмыльнувшись, добавляет: — Ты же у нас великий маг, Чимини. Может, придумаешь способ, как мне перемещаться из одного места в другое за короткое время? Предложение Юнги должно звучать, как шутка, но Чимин задумывается. Ведь, по сути, те врата в Небесный Дворец — это такое же перемещение, о котором говорит его Император. И раз есть врата, значит… значит есть реальная возможность создать нечто подобное. Обращаться к Дракону он не станет, подумает сам, что и как сделать. Маловероятно, что хоть где-то есть книги в которых пишут о перемещениях с помощью магии. — Я подумаю, — эти мысли мгновенно отвлекают Чимина от внутренних переживаний и вспышки страданий, — если это возможно, то я создам. — Ты создашь. Непоколебимая вера Юнги придаёт дополнительных сил. Чимин растекается в усталой улыбке, а потом приваливается на плечо. У них ещё есть немного времени, чтобы доспать. Последующие дни будут суматошные. Начнут прибывать созванные войска и всех их надо разместить в отведённых для этого местах. Забота, которую на себя в полной мере взял Юнги, поделив обязанности с Тэхёном, но Чимин нет-нет да поглядывает, чтобы у солдат было всё необходимое. В воздухе витает запах приближающейся войны. Официальное объявление ещё не прозвучало на всю Империю, но не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться: готовится нечто. Нечто пугающее. Нечто неизбежное. Нечто смертельное. Чимин не разрешает себе зацикливаться на этих мыслях, но, пережив сейчас резкий всплеск эмоций, он нехотя заставляет себя думать о будущем. Не страшиться его, не опасаться неумолимой фатальности. Дремля на плече Юнги, он пытается подготовить себя ко всему, кроме гибели возлюбленного. Потому что к этому нельзя быть готовым. Потому что — это то, к чему он не хочет быть готовым. Юнги обещал вернуться, значит он сдержит слово. Тем более, что они до сих пор не сделали наследника. Маленькая крошка, растущая в животе, не будет обделена вниманием, но она никогда не взойдёт на трон, не возьмёт в свои руки власть. Чимин не позволит. Вкусив этой отравляющей власти, он не пожелает подобного для девочки, которую захотят использовать в своих корыстных целях. Будет защищать её до последнего. А второй ребёнок, наследник... он пойдёт в Юнги. — Опять думаешь что-то воинственное? — Юнги обхватывает его сжатую в кулачок ладонь своей и медленно расправляет пальчики. Прижимается подушечкой большого в самый центр, ненавязчиво поглаживая. — С кем будешь драться? — Нам надо поспать, — Чимин пытается увильнуть от ответа, хоть и знает, что это глупо. Если Юнги спрашивает — он готов услышать ответ. — Буду драться с судьбой. — Как смело. — Ты не оставляешь мне выбора, — Чимин приподнимается, чтобы заглянуть в глаза Юнги. Он видит в них отражение собственной решительности и любовь. Такую же бесконечную, всеобъемлющую и тягучую. Любовь, которую они выстроили сами, пробившись сквозь стены недопонимания. — Как и мир, который ведёт нас по туманной тропе. Я… расклеился, но это помогло мне осознать, что никакие негативные мысли не смогут меня остановить. Может быть, потом, когда все решения будут приняты и поступки совершены, мне опять станет плохо, но ведь… — Я буду рядом, — Юнги понимает его, как понимает каждый раз, — подхвачу, если упадёшь, возьму на руки и унесу в нашу спальню. — Ах, у вас только одни мысли на уме, мой Император? — Чимин старается звучать игриво, но получается чуть-чуть наигранно и вымучено. Они старательно не обращают внимание, подаваясь навстречу друг другу для сладкого, томительного поцелуя. В руках Юнги — Чимин защищён, и эта мысль помогает одолеть страхи, вновь притаившиеся в уголках сознания. Он перекатывается на спину, позволяя нависнуть над собой, и крепко цепляется за широкие плечи. Ведёт по ним, запоминает каждый изгиб, надеясь, что у них будет время только для двоих. Подготовка к войне важна, но ведь… и ночи в спальне должны сохранить в памяти лишь самые ценные воспоминания. То, что поможет продержаться до окончательной победы. — Я люблю тебя, моя птичка, — Юнги оставляет последний поцелуй на губах, прежде, чем оглянуться на окно, за которым тонкой полоской стелется рассвет, — ты и не заметишь, как быстро пролетит время. Чимин заметит, но отвечает: — Я тоже люблю тебя, но давай не будем говорить об отъезде до тех пор, пока ты не сделал объявление для народа. Хочу насладиться нашими последними вечерами. — Как прикажет моя Императрица, так тому и быть, — Юнги покорно склоняет голову, чем вызывает у Чимина приступ смеха. Им пора вставать, чтобы встретить очередной день, полный забот. И они справятся со всем.