Благословенный дар

Юнги не хочет, не может, не должен выпускать Чимина из тёплых объятий на их уютной постели. Он страстно прижимается влажными поцелуями к искусанному загривку и растворяется в тёплых, счастливых смешках своей пташки. Вдруг он слышит звонкий смех в последний раз? Вдруг переговоры пройдут не так, как он рассчитывает, и всё закончится намного раньше? — Юнги-и-и… — Чимин змеёй извивается в руках, пытаясь отцепить от себя крепкие ладони. Впивается маленькими пальчиками в запястья и с пыхтящим звуком безуспешно оттягивает их в стороны. — Мой Император, у вас есть скверная привычка в особенно важные дни приставать ко мне с той прилипчивостью, которая присуща… мнх! Слушать наигранные причитания Чимина нет никакого желания, так что Юнги переворачивает его и впивается в распахнутый рот жадным поцелуем. Может быть, это последний их поцелуй. Мысли, пропитанные фатальным ожиданием, не угнетают, а наоборот, провоцируют взять всё, что можно. Соскользнуть губами на острую линию челюсти, оставить очередную метку на шее, провести ладонями по бокам и, опустив голову на живот, осторожно прижаться к местечку, где живёт их малышка. У него недостаточно магии, чтобы чувствовать, как внутри Чимина растёт их дочь, но Юнги прикрывает глаза, представляя счастливое будущее. Их общее будущее. — Юнги, — Чимин, смирившись, выдыхает, не пытаясь оттолкнуть от себя пушистую голову. Он даже вплетается пальчиками в прядки волос, вороша их и перебирая. Массирует затылок, спускается на шею и задевает ноготками линию спины. — Ты боишься? — Нет, — он даже приподнимается, чтобы встретить полный сомнений взгляд Чимина, — чего мне бояться? Варваров? Они не настолько страшны. — Клятвы. Тихий голос Чимина пробуждает непроизвольные мурашки, которые теперь неприятно скользят вдоль позвоночника и собираются в районе копчика. Юнги не даёт себе помрачнеть или измениться в лице. Действуя всё так же плавно, он склоняется к Чимину, мягко прижимаясь к пухлым губам сладким поцелуем. Не углубляет его, хотя в голове мелькает коварная мысль отвлечь пташку разъедающей похотью, и отстраняется, чтобы встать с постели. Тёплое романтическое настроение между ними не угасает, но обретает поразительную серьёзность. — В любых клятвах есть условия, которые позволяют трактовать их в пользу обеих сторон, — обтекаемо начинает рассуждать Юнги. Он понимает, что вопрос Чимина совсем не о той клятве, которая нависает над ним острым кинжалом и грозится отсечь голову, поэтому делает голос беззаботным. — Я достаточно расшатал Голя и вселил в него уверенность в собственном всемогутстве, чтобы последний штрих прошёл идеально. Он сорвётся. Набросится на меня или тебя, и это станет поводом, которого достаточно для магии Дракона. По крайней мере, Юнги искренне надеется на это. Золотая клятва на запястье плотно сжимается, но не причиняет дискомфорта, а скорее действует как напоминание. Словно он может забыть. Вся его авантюра — риск. Оправданный, имеющий десятки обоснований, но всё же риск, способный в равной степени загубить не просто его жизнь, а всю Императорскую семью. Юнги невольно оглядывается на поднимающегося с постели Чимина. Красивый, изящный стан, бронзовая кожа, переливающаяся на солнце. Больше нет очаровательных крыльев и рожек, но это нисколько не погасило томительного желания. Он помнит, как мать беспокоилась, что всё, что может быть привлекательного в Чимине — это его дьявольская натура и необычный вид. Она не пыталась даже понять, что за телом скрывается нечто большее, нечто такое, что может привлекать не меньше. Похоть с годами угасает, а вот доверие, выстроенное на медленном сближении, длится веками. Юнги возвращается к Чимину и проводит ладонью вдоль спинки. Он не торопится, пусть и встречает любопытный взгляд, оглаживает, наслаждаясь бархатом кожи. — Я люблю тебя, Чимини, — Юнги говорит это, склонившись к порозовевшему от смущения ушку, — не забывай об этом. — Не забуду, — Чимин разворачивается, прижимая ладонь к груди Юнги напротив сердца, — но и ты помни, что наши чувства взаимны. Они оба словно ходят по тонкой грани, за которой скрываются последние тайны. Юнги не может понять, что именно Чимин недоговаривает, но не хочет спрашивать. Отчасти потому, что боится услышать неприятную правду. Отчасти потому, что хочет, чтобы Императрица его удивила. Тем более, храня последний весомый секрет, он не считает себя в праве требовать кристальной честности. — Нам пора собираться на приём, — мягко подталкивает Чимин, — не стоит опаздывать, мой Император, потому что даже маленькая деталь может всё испортить. Чимин слишком часто оказывается прав в последнее время, и с другим человеком это вызывало бы внутренний протест, но с ним Юнги позволяет себе отпустить часть контроля. Это новое, не самое привычное чувство, но оно буквально окрыляет, позволяя двигаться с пружинистой лёгкостью. Они довольно быстро собираются, обсуждая в процессе проговорённые сотню раз детали. Как вести себя с варварами, когда приведут Чонгука. Что говорить, чтобы сильнее вывести из себя вспыльчивого Голя. Позволять ли Чимину встревать в разговор или же он будет послушной красивой куколкой — без воли и права голоса. Юнги прокручивает в голове любые варианты развития будущей встречи, решая, что предусмотрел всё. Они достигают входа в зал и уже готовы войти внутрь, как Чимин замирает и задерживает Юнги, обхватив за запястье. — Мой Император, — тихий голос звучит решительно и уверенно, — как бы сегодня не прошла встреча, какого бы финала мы не достигли, пообещай мне, что ни один из нас не будет делать поспешных выводов. И что после… мы обсудим всё наедине. — Чимини… — Юнги удивлённо поднимает бровь, совершенно теряясь. Он судорожно пытается проанализировать, чем в последние дни занималась его птичка, может, это подскажет ему, чего стоит ожидать? Поглощённый проблемой с варварами, большая часть ускользнула от него, так что в голове не мелькает ни одной подходящей идеи. — Пообещай. — Обещаю, — слыша такой настойчивый голос, Юнги не имеет права ответить иначе. Он смягчается, обхватывает любимое личико двумя ладонями и невесомо целует Чимина в нос. — Ты мог не требовать этого обещания, потому что оно уже есть между нами. Вот тут. Юнги опускает свою ладонь на сердце Чимина, намекая на их брачные клятвы. После свадьбы их отношения не слишком изменились, и это, пожалуй, самый лучший показатель того, что он сделал правильный выбор. — Да, верно, — Чимин нервно дёргает уголками губ, — мне хотелось услышать ещё раз. Сорвав невинный поцелуй, Юнги первым входит в зал. Кхан Голь ещё не прибыл, хотя с него сталось бы ворваться раньше самого Императора, чтобы нервно ходить из стороны в сторону, а потом в грубой форме высказать всё, что он думает об опозданиях. Юнги оглядывается на Чимина, пытаясь прочитать в мимике и непроизвольных жестах сокрытые ото всех чувства, но, кажется, обучение прошло на славу, потому что в поведении Императрицы скользит лишь внешний холод. Он с интересом смотрит на скучающее лицо, подмечая, что оно не кажется наигранным; пытается уловить Чимина хоть в одном нервном движении, но и тут — провал. Статная, одетая в дорогие одежды и сияющие украшения, Императрица величественно опускается на стоящее рядом с троном место. Позади, собравшись в кучки, стоят советники и Тэхён с Намджуном. Их роль только наблюдать. Они знают, что не имеют права вмешиваться до тех пор, пока не наступит критический момент, а после… — Император, — слуга, стоящий у входа в зал, откашливается, — они прибыли и привели раба. …после они выступят свидетелями. Гарантией правильности действий Императора. — Впускай. Последние дни они с варварами торговались. Обсуждали варианты желания и то, как Империя поможет кочующим племенам. Они даже дошли до того, чтобы дать детям образование и позволить выбирать женщин из народа Юнги. Всё это могло бы стать реальностью, не теки в их телах проклятая кровь. Юнги не видит того, о чём рассказывал Чимин, но, зная о паразитическом свойстве варваров, он теперь куда внимательней прислушивается к собственным ощущениям. Замечая, что после каждой встречи чувствует себя более вымотанным, чем обычно. Юнги имеет большой опыт в переговорах и обсуждении дел и планов, поэтому он точно знает, что причина не в длительности. Раз варвары тянут магию из всего мира, то находящийся рядом наследник драконьей крови — лакомый кусочек. — Ах, сегодня нас почтила своим присутствием госпожа Императрица? — Голь развязно усмехается, оглядываясь на Чонгука. — Решили лично оценить подарочек? Юнги не видит, но легко представляет полный искусственной заинтересованности взгляд Чимина. Когда того требует ситуация, он может быть вежливым и покладистым, но лишь до определённого момента. Голь не видит подвоха, поэтому легко продолжает разглагольствовать: — Он действительно стоит того, чтобы взять себе для развлечений. Подведите сюда этого зверька, хочу показать все преимущества. Не только же одним личиком он хорош. Один из подчинённых Голя толкает Чонгука в спину, вынуждая встать прямо перед главарём. Юнги не перебивает их, выжидая. Хочет переглянуться с Чимином, чтобы обменяться понимающими взглядами, но вместо этого скупо поджимает губы и смотрит. — Высок, хорош собой, — Голь вертит Чонгуком так, как считает нужным. — Сильные пальцы рук, мощные плечи и совсем не уступающие бёдра, — варвар развязно ощупывает дьявола, демонстрируя всё перечисленное, — а спина! И эти крылья. Разверни их, покажи Императрице своё главное преимущество. Юнги не понимает, почему в миг, когда золотистые крылья рассекают воздух, становится тревожно. Он слышит, как Чимин встаёт с места, видит резкое движение рук Чонгука, а потом теряется в оглушающем звуке разорвавшихся цепей. Только это совсем не кандалы, сковывающие запястья дьявола. Нет. Это нечто внутри него, сжимавшееся вокруг тела долгие годы и перекрывающее дыхание. — Что?.. Юнги ошарашенно моргает, словно впервые делая глубокий вдох и чувствуя вкус воздуха. Клятва на запястье гудит, вибрирует, а он чётко осознаёт одну простую истину — Голь мёртв. Глава варваров, который заключил договор с его отцом, грузным телом падает на пол, а вокруг них, включая лишь остатки варваров и Юнги с Чимином, поднимается кольцо огня. — Мы не принимаем дар, — холодно говорит Чимин, равняясь с Юнги, — мы не принимаем договор с вашими племенами. Мы… Чимина подводит голос, поэтому Юнги решительно делает шаг вперёд и заканчивает: — Мы не отпустим вас, Дайн, — он ловит злой взгляд сына Голя и добавляет, — поэтому не делай глупостей. Пламя вспыхивает, подчиняясь эмоциональному состоянию своего владельца, делая атмосферу ещё более угрожающей. Юнги видит, что Дайн сжимает и разжимает ладонь на рукоятке клинка, но не пытается напасть. А все остальные, словно сломанные игрушки, падают на колени. Наверняка каждый, кто подчинялся Голю лишь из-за дара, сейчас чувствует освобождение. — Чимин, опусти пламя и позволь страже пленить наших непрошенных гостей, — Юнги говорит мягко, стараясь не задумываться о том, как у Чонгука появился клинок и почему он вообще решился на убийство именно сейчас. — Их уведут в темницу, а нам есть о чём поговорить. Огонь нехотя расступается, открывая проход для стоящих наготове стражников. Юнги повторяет приказ для них и раздаёт остальные указания: отвести Чонгука в другие покои, унести тело Кхан Голя жрицам, не распускать слухи. Они всё равно просочатся через несколько дней, но этого времени будет достаточно, чтобы скорректировать их план. Юнги не позволяет себе действовать так, словно убийство не было запланированным. Конечно, лучше бы Чимин предупредил, но… это в конечном итоге не имеет значения, раз всё сработало. Теперь его не сковывает старый договор с варварами, а значит, исполнить клятву, данную Дракону, будет в разы проще. Всего-то уничтожить всех представителей паразитирующего народа и освободить томящихся взаперти маленьких дьяволов. Когда зал освобождён от варваров, Юнги уже хочет выгнать всех остальных, чтобы говорить со своей своевольной Императрицей, но звучит тихое: — Пусть Тэхён тоже останется. Он имеет право знать. — Хорошо, — Юнги отпускает советников, запрещая обсуждать произошедшее с посторонними, просит Намджуна встать на охрану входа в зал и выдыхает: — Рассказывай. Чимин проводит дрожащей ладошкой по волосам, заправляя выскользнувшую прядку. Теперь, когда маска его холодной расчётливости треснула, видно, как сильно он переживал всё внутри себя. Когда они останутся наедине, то Юнги позволит себе проявить нежность, но сейчас он хочет знать всю историю. От начала и до конца. — Госпожа Чиён рассказала мне о даре, — говорит Чимин, а Юнги замирает, поражённый, что мать нарушила слово, — Кхан Голь выкрал её и принёс в дар, а в ответ потребовал власть над всеми племенами, чтобы они беспрекословно подчинялись ему. — Только магия посчитала, что истинный дар — это я, — добавляет Юнги под ошарашенный взгляд Чимина и Тэхёна, — потому что у Императора никак не мог родиться наследник. Из-за этого наши отношения с варварами могли иметь лишь… дипломатический характер. Озвученная правда звучит слишком упрощённо, но Юнги уже не видит смысла копаться в деталях прошлых обещаний. Самое главное они озвучили. — Что случилось бы, напади ты на них? — Тэхён сразу же попадает в самую суть, тут же добавляя: — Ты бы умер, да? — Да. — Дурак, тц, — Тэхён недовольно качает головой, но, подумав, несколько раз кивает, прежде чем продолжить. — Ты провоцировал их, чтобы Голь напал первым, потому что тогда магия бы посчитала, что именно он нарушает договор. Довольно рискованно, потому что провокацию тоже можно расценить как нарушение. — Слова — не действия, — пожимает плечами Юнги, кидая взгляд на притихшего Чимина. Он понимает, что незнание плана своей Императрицы тут тоже играет немаловажную роль, но пока что не акцентирует на этом внимания. Ему интересно иное. — Как ты… как у Чонгука появился кинжал? — Я попросил кинжал у Дракона, — невозмутимо отвечает Чимин, от чего у Юнги выступает холодный пот, — он магический, поэтому у меня легко получилось спрятать его в теле Чонгука. В предплечье, если быть точным. Я знал, что Чонгук единственный, у кого получится подойти достаточно близко, а потом… вопрос лишь удачного момента. Кто-то должен умереть, чтобы договор перестал действовать, верно? Чимин бросает на Юнги нечитаемый взгляд, в котором читается упрёк. Они оба знали, что нападение на варваров приведёт к его смерти. Оба знали и молчали, упрямо двигаясь к своим целям. Это не подрывает их доверие, но довольно ярко показывает, что ещё остались моменты, которые они должны проработать, потому что в том будущем, что теперь неумолимо становится настоящим, подобного нельзя допускать. — И ничего не сказал, — восхищённо присвистывает Тэхён, — теперь никто не имеет права не считаться с тобой, Императрица. Я потрясён. Тэхён без шутливости и иронии кланяется. Он долгие годы носил негласный титул Императора Сердца, потому что рядом с Императором Разума не было супруги. Теперь же… его звание постепенно канет в небытие. Как прошлое, ставшее плодовитой почвой для настоящего. Юнги невольно задумывается, как же в народе будут называть Чимина. — Я оставлю вас, — тактично откашливается Тэхён, — и, если вы не против, схожу проверить, как там Чонгук. Можете не беспокоиться о нём некоторое время, а заняться друг другом. Тэхён в одно мгновение исчезает из зала, оставляя их наедине. На языке крутится так много слов, но Юнги не знает, с чего начать. Стоит извиниться? Или наоборот — требовать объяснений со стороны Чимина? Всё происходящее до конца не укладывается в голове, напоминая одну из иллюзий в пещере во время брачного ритуала. В теле ощущается небывалая лёгкость и пьянящее чувство свободы, ведь теперь он не ограничен в своих действиях относительно войны. — Я понимаю, почему ты мне ничего не рассказал, — первым подаёт голос Чимин, — к тому же, узнай я от тебя, то… возможно, это помешало бы нам обоим мыслить здраво. Мой план сработал только потому, что я знал, что даром со стороны варваров будет Чонгук, а знали мы это благодаря твоему шпиону, так что… Юнги встряхивает головой и рывком притягивает Чимина к себе. Обнимает, сжимает ладонями за талию и прижимается нежным поцелуем к уголку губ, ни к чему не принуждая, но чувствует моментальный ответ. Любимые губы охотно распахиваются, впуская в рот проворный язык, а маленькие ладошки порывисто цепляются за плечи и скользят к шее. Чимин тянется к нему, мелко вздрагивая и, кажется, позволяя себе расслабиться. — Я так испугался, — между поцелуями признаётся Чимин, — когда Чиён рассказала всё. Мне нельзя было бояться, но я… я так, так сильно не хотел тебя терять. Честное слово, мой Император, я был готов лично убить его. — Хорошо, что не убил, — Юнги опускается поцелуями к краю челюсти, соскальзывает за ушко и мягко втягивает мочку, — кровь на твоих руках может появиться в исключительных случаях. — Разве сейчас был не такой? — Он всего лишь необразованный дикарь, — Юнги тепло посмеивается. Он отстраняется, чтобы подхватить Чимина на руки и унести в их спальню. Учитывая случившееся, им необходимо немного уединения. — К тому же тебе, как Императрице, нельзя действовать слишком открыто, а тут были советники. Новость, что приведённый варварами раб убил своего пленителя… её примут охотней, чем ту, что супруга Императора не способна держать себя в руках. — Об этом я не думал, — Чимин приваливается головой к его плечу, позволяя нести себя куда угодно, — только о тебе и малышке. О нашем будущем. Я даже… даже хотел в какой-то момент отказаться от своей просьбы спасти всех айлес. Юнги невольно вздрагивает, вспоминая обман иллюзии. Тогда это напоминало кривое зеркало, искажающее реальность, и сейчас, видя, как всё происходит на самом деле, он только убеждается в верности своих предположений — всё зависит лишь от них самих. Что они выберут, в какой момент повернут, где остановятся. Лишь в руках человека есть право определять своё будущее. — Но потом я подумал, что это бессмысленно, — Чимин устало вздыхает, не получив от Юнги никакой реакции, — ведь варвары всё равно явятся, выставят свои нелепые требования и… это то, что надо решить, да? — Да, птичка, — Юнги замирает перед входом в покои. Мягко целует Чимина в висок, а потом заходит внутрь, захлопывая дверь пинком ноги. Прямо так, не раздеваясь, они опускаются на постель, сплетаясь в уютный клубок. — Мы всё решим, я обещаю. — И обещаешь больше ничего не скрывать от меня? — Чимин с ворчанием разворачивается, чтобы лечь лицом к лицу. Смотрит устало, но внимательно и пронзительно. — Обещаю, если ты тоже пообещаешь, — укоризненные нотки невольно пронизывают слова, но они только посмеиваются с этого, — и только в том случае, если правда не навредит нашим замыслам. — Да, мой Император, — Чимин прижимается своим лбом к его, — такое обещание мне нравится.