Благословенный дар

Нежные касания Юнги затихают, и теперь крепкие руки обнимают, а горячее тело тесно прижимается со спины. Чимин пытается сосредоточиться на ускользающем чувстве безопасности, на тлеющих между лопаток поцелуях. Хоть на чём-то спокойном и утешающем. Но перед глазами вспыхивает полный безразличия взгляд Чонгука. Да, брат и не должен был его узнать. Да, Чимин сам себя не сразу узнал в отражении. Да, это… нормально. Но он всё равно не может принять реальность, в которой стал абсолютным незнакомцем для одного из самых близких людей. Чимин беззвучно всхлипывает, прокручиваясь в объятьях Юнги и утыкаясь ему в шею. Крепкие ладони тут же принимаются утешающе гладить вдоль спины — они оба не спят. Не могут уснуть, сколько бы времени ни прошло. Может, и не стоит пытаться? Помедлив, Чимин чуть отстраняется лишь для того, чтобы взглянуть в совершенно несонные глаза Юнги. Его Император, его возлюбленный, его муж явно находится в том же разрушающем изнутри состоянии. Поддавшись порыву, он использует магию, старательно контролируя силу, чтобы не снести их обоих горячей волной, и прощупывает чужие эмоции. Грусть. Беспокойство. Решительность. И бесконечное желание защитить. Чимин всхлипывает ещё раз и подаётся вперёд для влажного, отчаянного поцелуя. Их губы без лишних преград в виде сомнений сталкиваются в едином танце. Не столь страстно, как хотелось бы, но так безумно бережно, что щиплет глаза. Чимин чувствует, как капельки слёз собираются в уголках и бессовестно скатываются по бархатным щекам, попадая в движущийся рот. Вкус слёз горчит в тон ощущению на душе, и это так правильно, что на короткое мгновение в голове становится тихо. Чимин позволяет себя опрокинуть и даже пробует выгнуться навстречу властным касаниям ладоней, но признаёт поражение, когда в груди не вспыхивает ни искорки возбуждения. Оно всегда зарождается с сердца, а потом плавно стекает по позвоночнику к пояснице, окольцовывает пах и тугим узлом завязывается под пупком. Сейчас этого нет. Сколько бы Юнги ни пытался покрывать поцелуями его тело, сколько бы ни ласкал, не нежил… — Чимини, — ладонь Юнги мягко обхватывает половину лица, а подушечка большого пальца гладит скулу. — Не заставляй себя. — Я хотел отвлечься, — Чимин устало вздыхает, приподнимаясь на постели и усаживаясь у изголовья кровати. — Хоть как-то. Это ведь… всегда срабатывало. — Но не в этот раз, — Юнги скрещивает ноги и усаживается напротив него, внимательно рассматривая не скрытое ничем тело. Обычно этот взгляд полон обжигающего вожделения, и Чимин поддаётся на провокацию, но сейчас… — Ладно. Идём. — Что? — он растерянно смотрит на то, как Юнги подскакивает с постели и двигается к шкафу. Достаёт уже знакомые тёмные одежды, которые лучше всего скрывают их в потайных коридорах, и начинает чуть торопливо натягивать их. — Куда? — Ты беспокоишься о брате, — спокойный голос и такие же действия вселяют в Чимина умиротворение. — Не можешь уснуть, не можешь отвлечься. Наши разговоры просто не работают, значит тебе надо иное. Одевайся. Юнги бросает прямо на Чимина плотные штаны, рубаху и плащ. Умом понимая, но сердцем продолжая не верить в происходящее, он принимается торопливо собираться. Неужели они действительно смогут проникнуть к Чонгуку сейчас? А как же охрана? Неужели варвары её не оставили? Они не должны так уж доверять Императору и его семье, чтобы спокойно оставить столь ценный дар без присмотра. — В вино, которое пил Голь и его подчинённые, я приказал подмешать небольшую дозу сонной травы, — Юнги резко завязывает на брюках пояс и критично осматривает одевшегося Чимина. Он хмыкает и не в тему говорит: — Без крыльев ты совсем кроха. — Не отвлекайся. — Они выпили достаточно, но даже так — попросили доставить ещё несколько бочонков вина в выделенные им покои, чтобы продолжить пировать, — Юнги двигается в сторону тайного прохода и жестом зовёт Чимина следовать. Он понижает голос и продолжает: — Конечно, на их организм подобное действует иначе и не сразу, но сейчас, думаю, они все уже должны были уснуть. — Они никого не оставили рядом с Чонгуком? — Оставили, — подтверждает догадку Юнги, — но пили-то все. Не думаю, что этот варвар, обычный воин, признается, что уснул на вражеской территории. Им приходится замолкнуть на время, потому что несколько следующих поворотов проходят в хорошо прослушиваемой зоне. Если шаги ещё никто и не заметит, то вот даже тихо сказанные слова — могут. Чимин гулко сглатывает, нервно стискивая ладони в кулаки, и шаг в шаг двигается следом, стараясь не отставать. Хочется спросить, почему Юнги сразу же не отвёл его к брату, но ответ находится, стоит подумать: из-за шаткого эмоционального состояния. — Касательно Тэхёна, — продолжает рассказывать Юнги, стоит им свернуть в более безопасный коридор, — тот проник в комнату тем же способом, что и мы. Не уверен, что он засветился перед Чонгуком, но как минимум присматривает из-за стены. Это лучше, чем оставить его в одиночестве без поддержки со стороны Империи. Чимин отрывисто кивает, пусть Юнги этого и не видит. В груди расцветает надежда на то, что сейчас они увидятся с Чонгуком, и всё будет… намного лучше? Как минимум ненужная тревожность уляжется, и прежняя рациональность вернётся в поплывший разум. Меньше всего на свете Чимину хочется подводить себя, Юнги и страну, а не в силах даже уснуть — это становится реальным. Они проходят ещё несколько коридоров, спускаясь ниже, и замирают совсем близко к комнате, где оставили Чонгука. Юнги пальцами показывает, что первым пойдёт проверить, и Чимину приходится буквально схватить себя за руки, чтобы подчиниться. Он подождёт. Что тут осталось? Одна стена, и он увидит брата. Оставшись на короткое время в одиночестве, у Чимина возникает неожиданно новая мысль. А как ему вернуть крылья? Напрягшись и пустив магию в сторону лопаток, он пробует нащупать то место, откуда они выходят, но понимает, что не получается. Вспышка паники охватывает разум, и, пусть не сразу, но её удаётся обуздать. Должен быть способ вернуть прежний облик. Как это случилось на том пике рядом с драконом? Тогда Чимин просто подумал. Позволил магии беспрепятственно течь под кожей и наводить свои порядки. Сейчас стоит сделать так же? Но он же в одежде! Как крылья прорвутся сквозь плотную ткань? Задумавшись, не стоит ли раздеться, Чимин не успевает ничего предпринять, потому что возвращается Юнги. — Идём, птичка, — он протягивает ладонь, за которую Чимин и цепляется. — Оказывается, Тэхён и Чонгук уже познакомились. — О? — А варвар действительно спит, — Юнги тянет его на себя, улучая момент, чтобы поцеловать в лоб. — Но Чонгук всё ещё в кандалах. Они особенные и просто так их не снять, так что приготовься. Их разделяет всего несколько шагов, которые, по ощущениям, длятся намного дольше, чем путь сюда. Крепко зажмурившись прежде, чем выскользнуть из потайного коридора, Чимин мысленно просит Дракона, магию, хоть что угодно о поддержке. Хотя бы слабой ободряющей руке на плече. Юнги, словно слыша этот запрос, нежно сжимает чуть выше предплечья. И правда, зачем кто-то иной, когда рядом есть Император? Чимин и не надеялся на то, что с брата снимут рабские атрибуты, но не ожидал от себя, что видеть родного человека, скованного неразрушаемым железом так близко, будет настолько больно. Природное острое зрение позволяет рассмотреть натёртую до кровавых ссадин кожу на запястьях и шее. Благодаря демонической магии в крови все раны затягиваются, но недостаточно быстро. Сердце Чимина стучит так, словно хочет вырваться наружу. Он делает шаг вперёд, но останавливается, видя, как нервно дёргается в ответ Чонгук. Не отшатывается и на том спасибо. Скупая, тусклая свеча едва освещает фигуру, сидящую на холодной каменной скамье. Тэхёна, скрытого в тени, и того не видно — только ноги, моментально приближающиеся. — Чонгук-и? — голос Чимина не дрожит, но звучит опасливо и неловко. Так, как звучал когда-то давно, в прошлой жизни. Видя в ответ настороженный взгляд, он понимает, что одних слов тут мало. Зябко поёжившись, Чимин расстёгивает рубашку, скидывая её на сгиб локтя и, сделав глубокий вдох и выдох, позволяет магии течь как тогда — ровно, покрывая собой всё тело. Приятное покалывание собирается в районе лопаток, и спустя мгновение воздух рассекает звук крыльев. Воздух густеет от повисшего напряжения. Хватит ли этого? Не подумает ли Чонгук, что его обманывают? Догадается ли он вообще, кто может стоять перед ним? Чимин прикрывает глаза, понимая, что не выдержит ещё одного лишённого узнавания взгляда, как звучит: — Чимин-и?.. Вопрос задан на выдохе, с нотками неистлевшего недоверия. Чонгука можно понять. Только что перед ним была незнакомая Императрица, а спустя мгновение — стоит тот, в ком едва ли можно узнать брата. Чимин трепещет ресницами, но взгляда не поднимает — смотрит в пол, считая трещины. Подходит ещё ближе, вытягивает руку, чтобы коснуться плеча брата и, не почувствовав сопротивления, скользит ладошкой по сгибу шеи к прохладной щеке. — Это я, — голос Чимина хрупкий, словно стекло, готовое разбиться. Ему нельзя сомневаться, нельзя тянуть время, которого и так мало, и дальше. — Это я, Чонгук-и, я… — Чимин! — Чонгук порывисто подскакивает с места и обнимает. Лязг металла практически оглушает, но это всё уходит на второй план, когда Чимин понимает, что его не отталкивают. Наоборот. Прижимают как можно ближе, крепко обхватывая поперёк талии. Слёзы вновь наворачиваются на глаза, но совсем от других чувств. Всё ещё боясь спугнуть и поверить, что это реальность, а не сон, Чимин осторожно обхватывает Чонгука за шею, трепетно держа. Частичка его семьи. То далёкое, от чего он уходил, веря, что справится сам, и теперь, чувствуя единение с кем-то из своего родного народа, Чимин понимает, как на самом деле все эти месяцы был напряжён. Его вело бесстрашие и зарождающиеся чувства к Юнги, но этого, оказывается, может быть мало. Особенно в напряжённые времена. — Я… — Чимин порывисто отстраняется и обхватывает лицо Чонгука маленькими ладошками. Он как никогда благодарен Юнги и Тэхёну за их тактичное молчание и невмешательство. — Я скучал. Чонгук устало улыбается, полностью расслабляясь и практически опадая в родных руках. Всего короткий миг слабости, но этого хватает, чтобы магия Чимина скользнула в чужое тело и принялась там хозяйничать. Не исцелять раны, а анализировать состояние. Она струится под кожей, и с каждой новой волной улыбка Чимина угасает, а лицо мрачнеет. Он помнит, каким на самом деле был сильным брат. Да, он младше, да, как и все айлес, не имеет полного допуска к магии, но… разве всё было настолько плохо? Чимин нервно сглатывает, внимательнее осматривая рану на шее. Теперь прекрасно видно, что она не заживает по иным причинам. Не из-за особенного сплава стали, а… потому что магия Чонгука не справляется. Чимин не знает, как задать вопрос. Как вообще спрашивать о подобном? И кого? Чонгука? Или стоит получше присмотреться к варварам? Мрачная решимость наполняет сознание яростным тёмным пламенем. — Чимини? — Юнги, чувствуя состояние своей Императрицы, приближается и опускает ладонь на поясницу. — Что не так. — Его магии почти нет, — грустный взгляд Чонгука только подтверждает гудящие в голове опасения. Значит, брат чувствует. Но знает ли причину? — И дело не в кандалах, а в чём-то ином. Ты знаешь, в чём, Гуки? — Нет. Я и не осознавал этого, пока меня не повели на… — Чонгук бросает колкий взгляд в сторону Юнги, но быстро возвращает внимание на Чимина. — На твою свадьбу. Во время дороги я стал слабеть. Не слишком заметно, но достаточно сильно, чтобы почувствовать разницу. Может ли быть дело в том, что Чонгук отдалился от пропитанной остатками магии земель айлес? Но тогда почему подобного не ощущал Чимин? Ответ на этот вопрос сможет найти только он и никто больше. Из всех людей, которые сейчас есть в Империи, пожалуй, только он и, возможно, Хваса настолько чувствительны к магии, чтобы разгадать её загадку. Ещё, конечно, есть Намджун и Феликс, как люди, наделённые силами мифических животных, но их природа совсем иная. — Я разберусь с этим, — обещает Чимин, судорожно и торопливо целуя брата в лоб, — в ближайшие несколько дней тебе ещё придётся побыть в этой комнате, скорее всего. Нас ждут тяжёлые переговоры с Кхан Голем, и они не имеют хорошего исхода. Чимин прикусывает язык, не зная, как передать Чонгуку просьбу. То, что может сделать только он. Получится ли пустить в ход магию? Доступна ли ему возможность передавать мысли? Нахмурившись, Чимин ловит взгляд брата и просто пытается достучаться до чужого разума. Хоть как-то. Хотя бы просто картинку? Тщетно. Ладно, это можно решить и словами, но только в момент, когда рядом не будет ни Юнги, ни Тэхёна. Императорской семье этот секрет точно не надо знать. У него точно получится ускользнуть в какой-то момент, чтобы переговорить с братом один на один. Может, к тому времени он поймёт, как создавать… нечто, что не даст их подслушать. Это же должно быть возможно с помощью магии? — Не дай им понять, что мы знакомы, — Чимин настраивается на деловой лад. Он отпускает Чонгука, поднимает с пола упавшую рубашку и, напрягшись, прячет крылья. Тело пошатывается от непривычной лёгкости и отсутствия поддержки, но во второй раз поймать равновесие намного проще. — Они дарят тебя как нашего с Юнги любовника. И, пусть это неприятно, но до… до определённого момента им должно казаться, что мы не против подобного подарка. — Не слишком рады, но и не отказываемся, — добавляет Юнги, — в Империи нет рабства, и это будет первым вопросом на переговорах — твои кандалы. — Они не согласятся, — присоединяется к обсуждению Тэхён, — я слышал, как они выражали нежелание снимать с него эти артефакты. Тут нужен особый ключ. Чимин подхватывает руки Чонгука, внимательно рассматривая кандалы. Если присмотреться, то можно заметить тонкую вязь узора, до подозрительного похожую на ту, что окольцовывает их с Юнги запястья. Но это не может быть драконьей магией? Единственный живой дракон сейчас подпирает собой парящий в воздухе Небесный Дворец. — Чимин, ты сможешь снять их? — Не могу понять, — он скользит кончиками пальцев по рисунку, чувствуя отклик: не обжигающий, а ледяной. Мороз, пробирающий до костей и напоминающий могильный. Поёжившись, Чимин нехотя отпускает руки брата, которые безвольно падают вдоль тела. — Надо больше времени и знаний. Может быть, у госпожи жрицы есть что-то на этот счёт? Юнги отстранённо кивает, задумчиво ведя ладонью вдоль шеи. — Так ты действительно Императрица? — вопрос Чонгука сбивает Чимина с перекатывающихся в голове мыслей. — Я имею в виду… по-настоящему. Уточнение не сразу доходит до Чимина. Он порывается спросить — «разве может быть иначе?», а потом вспоминает Минсё и её ядовитые подколки. Не будь Императором Юнги, его участь стала бы неприглядной. Игрушка в постели, марионетка в политике чинуш, разменная монета на доске в Го. Никто не был обязан учить Чимина этикету, наставлять на императорский путь и, более того, позволять всё остальное. Спустили бы другому человеку с рук убийство придворной дамы? Скорее всего, нет, и это отчасти пугает. Чимин встречается со взглядом Юнги, надеясь прочитать в его глазах ответ, и видит лишь глубокую привязанность. Ту самую, что хранит и в своём сердце. Повезло ли им или они сами выстроили этот мост доверия? — Да, Чонгук, — пусть вопрос и был задан Чимину, но отвечает Юнги, — Чимин — моя Императрица. И в его руках та же власть, что и в моих. Тебе стоит это запомнить, когда получишь свободу. Это может звучать грубо для того, кто плохо знает Юнги, но Тэхён лишь закатывает глаза, пряча в тени смешок. Чимин тоже старается не захихикать. Проявление ревности столь редко в их отношениях, что это почти очаровывает. Почти, потому что ни один из них не успевает проникнуться моментом — за окном светает. Они пробыли здесь всю ночь? Часть ночи, ладно. Первую половину не могли уснуть, а вторую сначала шли к выделенной Чонгуку комнате и уже потом разговаривали. Так мало было сказано и, увы, не прозвучало самого главного. Чимин недовольно поджимает губы, обещая себе вернуться позже. — Вам пора уходить, — прямо говорит Тэхён, — не знаю, как скоро проснётся этот плешивый, но будет крайне нелепо, если Императора и Императрицу вместо первой брачной ночи застукают тут с возможным любовником. Юнги недовольно цокает и утягивает Чимина за собой в сторону тайного проёма. Ему едва удаётся попрощаться с Чонгуком и обнять его напоследок. Кто знает, как скоро появится возможность ещё раз прижаться к младшему брату. Радует то, что они хотя бы смогли увидеться и сразу прояснить момент родства. Именно этого, оказывается, так сильно не хватало Чимину. Всю дорогу до спальни он расслабленно и устало улыбается, невольно соскальзывая ладошкой на живот. У него ведь будет минимум двое детей, которые должны ощутить те же узы, что испытывает Чимин к своей родной семье. И он привьёт им ту любовь, которая существует между самыми близкими людьми. Как у Тэхёна и Юнги, как у него и Чонгука. Как бы сильно ни пугала судьба, растущая в утробе малышки, Чимин обязан быть хорошим родителем. И он будет, несмотря на теплящийся в сердце страх. Уже в покоях, ставшими уютным и родным домом, Чимин трепетно прижимается к Юнги в нежном поцелуе, выдыхая: — Спасибо. — Всё для тебя, птичка, — Юнги возвращает поцелуй, мягко поглаживая вдоль спины, — нам надо поспать хотя бы несколько часов. Ты сможешь уснуть? Чимин прислушивается к себе, к Юнги — через магию, оценивает тишину за окнами и понимает, что да. Теперь он действительно сможет уснуть.