Благословенный дар

Каждый новый шаг должен даваться легче, но… Чимину приходится заставлять себя идти вверх. В голове до сих пор мелькают события вчерашней иллюзии. Или это всё же пророческое видение? Хочется верить Юнги до самого конца и не поддаваться внутренней панике, но сердце отчаянно сжимается в груди, а в уголках глаз собираются непрошенные слёзы. Незаметно вытирать их с каждым разом становится всё сложнее. — Остановимся? — нежный, заботливый голос Юнги бередит не зажившую со вчера рану. Да, они спустились ко всем. Да, они веселились и продолжали праздновать свадьбу с семьёй и народом. Но это лишь внешняя маска, которая в конце дня начала трещать по швам. Наверное, именно поэтому Чимин первым наплевал на все правила и перелез на постель Императора, просто чтобы ощущать тепло и прижиматься к пышущему жаром боку. Небеса не упали, ритуальный круг не засверкал, и ни одна жрица не ворвалась в выделенные им покои. Впрочем, может быть, это потому что между ними не было никакой интимной близости. Только тепло. — Нет, — слово даётся с тем же трудом, что и шаг, — чем быстрее доберёмся до вершины, тем быстрее… — Нам не надо гнаться, Чимини, — Юнги обхватывает его лицо широкой ладонью и нежно проводит подушечкой большого пальца по скуле. Они добрались где-то до середины и сейчас стоят на узкой горной тропинке. Если обернуться, то среди редеющих ветвей деревьев можно увидеть раскинувшийся как на ладони Императорский дворец, а за ним — скрывающийся вдали город. — Эта дорога только кажется бесконечной, но мы спокойно доберёмся до вершины. — До Дракона, — кивает Чимин и прижимается щекой к груди Юнги. Им осталось получить лишь его благословение не только для брака, но и для дара. Прошло столько времени, что уже и забылось, с чего начался путь. С грязной вонючей повозки, которая доставила его в столицу? Или ещё раньше? Когда мать помогала сбежать из-под надзора варваров. Прикрыв глаза, Чимин с болью зажмуривается. В том видении… в той пещере его преследовали глаза братьев и сестёр, которые смотрели… словно сквозь него? Ни капли узнавания. Не было ни признания, ни сопереживания, ни поддержки. Он стал для них никем. Человеком со стороны. Императрицей, которая свысока смотрит… Нет. Нет-нет-нет. Ему нельзя верить в то, что это может стать правдой, может стать тем, с чем Чимин столкнётся в реальности. Он ведь действительно изменился. Но правда ли, что до неузнаваемости? От той иллюзии до сих пор сжимается сердце, ничуть не меньше, чем от воспоминания окровавленного тела Юнги на его руках. Как и от вида дочери — первенца — обернувшейся в дракона и сжигающей мир дотла. Самые большие страхи Чимина ожили и без предупреждения напали. Показали, что всё обернётся хуже, чем он думал. Чёрная душа вырвется на свободу и тогда… — Всё будет хорошо, птичка, — Юнги словно читает его мысли, но на самом деле он просто повторяет это так часто, что Чимин уже не может слышать эти слова. Будет ли всё хорошо? Справятся ли они? — Эй, Чимини. Посмотри на меня. Нехотя, с болью в висках, Чимин поднимает неподъёмную голову и смотрит в полные уверенности глаза Юнги. Зрачок не сужается до тонкой ниточки, а во взгляде нет страха. Это немного успокаивает. — Когда мы спустимся вниз — всё вокруг нас поменяется, — глубокий низкий голос Юнги пробирает до мурашек, — но мы останемся прежними. Друг для друга. Друг ради друга. Вместе не для войны, но для любви, которая поможет нам не сдаваться и идти вперёд. Это будет тяжёлое время, Чимини, намного более тяжёлое, чем дни, когда мы только знакомились и притирались. — Я знаю. — Знаешь ли ты, что мы со всем справимся? — лукавые нотки в голосе Юнги невольно подстёгивают улыбнуться. — Знаешь ли ты, что любые трудности можно преодолеть вместе? Знаешь ли ты, что даже если мы будем порознь, то внутри, в сердце — навсегда останемся вместе. — Я знаю, — Чимин подхватывает ладонь Юнги своими двумя и прижимается к ней щекой, — и верю. Тебе, себе, нам. — Тогда отчего ты позволяешь грусти сковать свой разум? — лоб обжигает горячий поцелуй. — Отчего скрываешь слёзы? Ты можешь поделиться всем, что тебя тревожит. Чимин не может. Он грустно улыбается, покачивая головой из стороны в сторону и тем самым потираясь щекой о чуть шершавую кожу внутренней стороны ладони. То, что рассказала госпожа Мин пересекается с тем, что вчера преследовало его в видениях и превращается в новую слезинку, вместо правильно откровения. Он думал, что свадьбы — это счастье, но почему тогда на кончике языка горчит? Чимин, продолжая молчать, переплетает их с Юнги пальцы и упрямо тащит Императора вверх по тропинке. Она слишком узкая, чтобы полноценно поместиться на ней вместе, но двигаться так, чтобы вновь видеть лишь спину… это выше его сил. Поэтому, теснясь, и вжимаясь в скалы, Чимин делает всё, чтобы они шли бок о бок. Так же молча, но уже без гнетущего ощущения неизбежности печального конца. Сложно отпустить страх, пропитанный нервным ожиданием будущего. Вдруг они спустятся, а в Императорском дворе будут уже стоять варвары? Они совершенно точно сразу узнают в Чимине маленького дьявола и… что тогда? Все клятвы уже будут произнесены, а благословение за дар — получен. Именно это незнание не даёт спокойно радоваться их браку. — Не виси над нами угроза войны, после свадьбы мы бы остались наедине где-то на месяц, — внезапно говорит Юнги, — к нам приходили бы только служанки, чтобы сменить бельё, забрать одежду на стирку и выдать новое. Наполнить тарелки едой и кувшины вином. Чимин заинтересованно дёргает головой, моментально отвлекаясь. — И чем бы мы занимались? — он знает ответ на вопрос, но хочет… хочет хоть на мгновение раствориться в безмятежной фантазии. Так груз других, более реальных мыслей, перестаёт иметь вес. — Целовались? — Постоянно, — Юнги громко хмыкает, перемещая руку Чимину на талию и прижимая к себе. Идти… всё ещё неудобно, но безопасней. Мелких камушков под ногами становится всё больше. — Ничто на свете не смогло бы оторвать меня от твоих губ — они как спелые вишни. От шеи — она так изящно выгибается, когда ты откидываешь голову назад и протяжно стонешь. От груди — она тяжело вздымается из-за сорванного дыхания. — Почему оно сорвано? — Потому что… — Юнги ловит игривый взгляд Чимина и толкается кончиком языка в щёку. — Потому что я тебя ласкаю. Веду ладонями по бокам, пощипываю. Целую очаровательный животик, а потом ныряю между раздвинутых ног. — Ох, — возбуждение не накрывает Чимина с головой, как это могло бы быть раньше, но он всё равно заводится, ярко представляя эту картинку. И практически ощущая, как Император ласкает своим ртом его промежность. — И что дальше? — Я бы вылизал тебя, птичка, полностью насладился сладковато-терпким вкусом твоего лона, — голос Юнги становится бархатным, лаская ничуть не хуже слов, — провёл языком по всей щели, скользнул бы в неё и долго-долго не отстранялся бы, пока твоя вязкая смазка не перепачкала бы всё моё лицо. От такой порочной откровенности щёки моментально припекает. Чимин не смущается, но охотно отзывается на каждую озвученную мысль, легко представляя детали их соития. Юнги бы смешивал нежность и грубость. Ласкал бы медленно, но сдавливал ладонями бёдра, вдавливая пальцы до синяков. А потом… — А потом, — Юнги наклоняется к розовеющему ушку, — когда ты бы уже скулил и умолял меня двинуться дальше, я неохотно отстранюсь, оближусь и наклонюсь для слишком грязного поцелуя. Ты ощутишь на языке собственный вкус, пока я буду медленно наполнять тебя членом. Ты будешь таким податливым и разрушенным, неспособным ни на что, кроме как издавать сладкие переливчатые звуки удовольствия. Ну точно птичка, поющая для своего господина. — Ты и правда мой господин, — Чимин переводит срывающееся дыхание. Замирает. Прикасается ладошками к широкой груди и приподнимается на носочках. — Украл сначала мою душу, потом сердце, теперь — тёмные мысли. Заполнил всего меня новыми неясными чувствами. Я так влюблён в тебя, Юнги. Слова вырываются сами по себе — пылко и искренне, легко и настолько свободно, что в голове становится светло. Хотя бы на какое-то время Чимин хочет, чтобы ему было тихо. — Это взаимно, Чимини, — Юнги утягивает его в нежный поцелуй, обхватывая двумя ладонями тонкую талию и принимаясь её массировать. Пальцы сминают чувствительную кожу, пуская вдоль позвоночника ворох мурашек. Крылья трепещут, как и всё тело, давно не ведавшее ласки. Им бы оказаться в другом месте, в другом положении, с возможностью отдаться прорастающим в груди желанием… — Бесстыдники, — смеющийся голос вынуждает их резко отстраниться и растерянно оглянуться, — вам осталось всего два шага, Император и Императрица, могли бы и подождать. Румянец и так не сошёл с щёк Чимина, но теперь он припекает от стыда. Из объятий Юнги совсем не хочется высвобождаться, но дракон продолжает посмеиваться, явно с удовольствием и любопытством наблюдая за развернувшейся перед ним картиной. Приходится собраться с мыслями и сделать эти пару последних шагов. И когда они только успели добраться до самой вершины? Выйдя на просторное плато, обдуваемое тёплым весенним ветром, Чимин любопытно оглядывается, принюхиваясь, но первым делом чувствует магию. Её подавляющая энергия наваливается на всё тело с непередаваемым ощущением мощи, пусть и без злого намеренья. Скорее… это напоминает толстое, тёплое одеяло, набитое мехами, которое они с Юнги использовали в зимнее время. — И вот мы встретились лицом к лицу, маленький айлес, — огромная, тёмная, с золотистыми вкраплениями, голова дракона опускается с неба, пока не достигает одного уровня с ними. Змееподобное тело пропадает где-то в облаках, время от времени показываясь скрученными кольцами. — Хороший выбор, Император. Правильный. — Скорее тут выбрали меня, — Юнги по привычке опускает ладонь на рукоятку клинка и с улыбкой смотрит на Дракона, — впрочем, если говорить о даре, то да — тут выбирал я. — Обо всём и сразу, Император, — сложно назвать оскал с частоколом клыков дружелюбным, но Чимин ощущает именно так. Он… он действительно нравится дракону. И имеет право на некие фривольности? Склонив голову к плечу, Чимин прислушивается к внутренним ощущениям, а после делает решительный шаг вперёд и опускает крошечную, по сравнению с гигантским телом, ладошку на шероховатый нос. Очень тёплый и немного влажный. Вырвавшееся горячее дыхание приятно обдувает со всех сторон, защищая от ветров. — Ты пришёл к Императору и просил дар у него, а не у меня, — начинает дракон, — и всё же я знаю, что у вас есть желание. Одно на двоих. Очень смелое и граничащее с невозможным. — Но всё же возможное? — Теперь да, — дракон, Чимин никак не может понять, это самка или самец, — прикрывает глаза, — решения Императора привели к тому, что магия просыпается, пробуждается ото сна. Вам осталось совсем немного, чтобы вернуть её в мир. Чимин удивлённо приоткрывает рот, но никаких вопросов не задаёт. Это часть плана Юнги? В голове частично складывается картинка происходящего. Может ли быть так, что освобождение его земель от варваров — это не только стремление выполнить просьбу Чимина, но и нечто большее? Нечто за гранью его понимания? Голова кружится от подобного, а кожа начинает зудеть. — Я умею читать мысли, маленький айлес, но, чтобы желание было исполнено, ты должен его озвучить, — дракон мелко двигает головой, потираясь о ладошку Чимина, как кошка, — после этого я благословлю ваш брак и сделаю свадебный подарок. Подарок? Чимин встряхивает головой, отгоняя прочь ненужные сейчас вопросы. Они с Юнги обсуждали формулировки, последствия желания и то, чего он действительно желает для себя и своих соплеменников. Магии. Но всем её не дать. Не дать и выбранным Чимином маленьким дьяволам, не дать только семье или только великим воинам. Это может быть опасно, потому что раскрывшие свой потенциал айлесы не поймут полученной силы, а вот варвары… варвары могут. — Та магия, что предначертана мне, — Чимин нервно сглатывает, подбирая слова и отрешаясь от окружения: затихает ветер, пространство на боковом зрении размывается, а Юнги так и вовсе словно пропадает. Есть только он и Дракон. — Не больше, не меньше. Но то, что могло бы быть моим, не потеряй наш народ магию. Я хочу… хочу вернуть своё. — Да будет так, Императрица, — слова эхом разносятся в разные стороны. Сначала ничего не происходит, а потом на Чимина обрушивается непривычная мощь. Его тянет к земле, клонит встать на колени и прогнуться под этой неясной властью. Он не подчинится. Это то, что принадлежит ему — магия, которая бунтует внутри. И то, чему он не даст господствовать в теле и разуме. Чимин крепко стискивает зубы, до скрипа, до боли; сжимает ладони в кулаки, впиваясь ногтями в нежную кожу; зажмуривается, почти не дышит. И шумно выдыхает, когда резко напавшая на него магия так же молниеносно затихает. — Ты справился, — в голосе дракона скользит осязаемое удовольствие, — и, кажется, узнал что-то интересное? Сначала Чимин не понимает, на что намекает дракон, а потом стоит просто… подумать. Он может скрыть свои крылья, рога, сделать цвет кожи более светлым. Спрятать свою истинную натуру от всех, кто не должен этого знать. Облегчение смешивается с сомнением, когда он на пробу использует магический импульс и едва не теряет равновесия от внезапного облегчения. — Осторожней, — Юнги ловит моментально, словно только этого и ждал, — твои крылья… — Да, — Чимин счастливо встречает неверящий взгляд Юнги, — да. Это всё меняет и упрощает. Даже если они спустятся сейчас вниз ко всем, уже как Император и Императрица, и там их встретит делегация варваров, то они не узнают в Чимине маленького дьявола. Знать в лицо каждого ребёнка просто невозможно, а без ярких признаков — догадаться можно лишь по обмолвкам народа. Но догадки без доказательств просто ничто. — Ваши чувства друг к другу столь чисты, что моё благословение на брак вы ощутите прямо на сердцах, — после слов дракона место на груди сначала теплеет, а после покрывается красивой вязью узора, — не потеряйтесь в том мраке, что вас ждёт. Напутствие дракона звучит как предостережение, и оно могло бы напугать Чимина вкупе с тем, что было вчера, но теперь, ощущая струящуюся магию под кожей — страх уходит. Растворяется в приятной силе и уверенности, которая переполняет изнутри. Может быть, спустя время эта эйфория спадёт, но сейчас… Сейчас Чимин убеждает себя, что у них всё получится. — И подарок, — дракон резко взмывает в небо, и теперь его голос звучит прямо в голове: — Ваш новый дворец, Император, столь прекрасен, что место ему на небесах. А для входа я создам вам специальные порталы, через которые смогут пройти лишь те, кому ваша Императрица даст магическую метку. Он знает как. — Что? — Юнги подхватывает Чимина на руки, а после несёт к краю плато, на котором они находятся. Они успевают как раз вовремя, чтобы увидеть, как огромное здание, которое не один год планировалось и строилось Императором, действительно взмыло в воздух. А под ним, свернувшись в чёрно-золотое кольцо, расположился дракон. — Теперь у вас всегда будет безопасное место, Император и Императрица, — довольное мурчание дракона словно гладит их изнутри, — со временем маленький айлес научится делать специальные амулеты, которые вернут вас во дворец с любой точки мира. Но не торопитесь, это действительно сложная магия. — Невероятно, — Чимин нехотя спускается с рук Юнги, всё ещё пошатываясь от непривычного ощущения отсутствующих крыльев, — это… это так красиво, Юнги. — Да, — он прижимается к Чимину со спины, обнимая и защищая. Им пора бы возвращаться ко всем, но ещё немного, ещё чуть-чуть… можно посмотреть на парящий дворец. — Наверняка все слуги напуганы. — Главное, чтобы они не решили сброситься на землю, — Юнги хмыкает, поглаживая его живот, — и теперь у нас снова свободное место для ещё одной постройки. Или сделать там озеро? Что скажешь? — Озеро в самый раз, — Чимин не может до конца поверить в реальность происходящего, но пульсирующая в теле магия, крепкие объятья и свистящий ветер позволяют понять, что это не сон. — Может, оно и само там образуется. Кто знает, Юнги, кто знает… Ему всё хотелось поговорить по поводу Бёль, но раз разговор не зашёл сам собой, то сейчас уже и нет смысла поднимать этот вопрос. Стоит дождаться рождения малышки, чтобы понять отношение дракона к ребёнку. Запнувшись о мысль, что раз Бёль — её дочь, то значит и Дракон — самка? Их внешний вид слишком не поддаётся распознаванию по половому признаку. — Спускаемся, Чимини, — Юнги нехотя тянет его на себя, двигаясь в сторону осточертевшей тропинки, — это будет намного быстрее, чем путь сюда. — Уж надеюсь.

***

Спустившись с последней ступеньки, Чимин давит рвущийся наружу смешок. Вся стража стоит на ушах, драконьи жрицы сбились в круг и никак не могут отвести взгляда от неба, а остальные… Веселье слетает, стоит встретиться с серьёзным взглядом Тэхёна. — Варвары тут, — в его голосе скользит сталь и осторожное предостережение, — и они привели маленького дьявола на цепи. Он выглядит так, словно всю дорогу досюда шёл сам. Мрачная тень набегает на ранее светлое лицо Чимина. Он по привычке хочет встряхнуть крыльями и кинуться разбираться, но лопатки только гневно сходятся и расходятся. Юнги реагирует раньше, решительно двигаясь по коридору из стражи к месту, где их ждут не самые желанные и званые гости. Стараясь не отставать от… мужа, Чимин торопливо семенит следом. Он не зацикливается на удивлённых возгласах тех, кто видел его с крыльями и теперь наблюдают их отсутствие. Пропускает мимо ушей шум обсуждения. Куда важнее увидеть — действительно ли Чонгука привели во дворец подобно рабу? Его младший, любимый брат совсем не заслуживает такой участи. Он не рос тепличным малышом, с раннего детства занимаясь тяжёлым трудом. И по крохам памяти прошлого, уже тогда выглядел крупнее и крепче Чимина. Добравшись до широкой площади, где в окружении любопытствующего народа стоят варвары — они возвышаются над всеми где-то на полторы головы — Чимин первым делом выискивает брата. Чонгук выглядит лучше, чем он подумал. Стопы не сбиты в кровь, а цепь на шее не такая уж и толстая. Да, он производит впечатление раба, которого привезли на рынок продавать, но не кажется сломленным. — Император! — громогласный, грубый и зычный голос предводителя варваров разносится по округе. — Я принёс тебе дар и, значит, подарок на свадьбу. Примешь ли ты его? Чимин встречает золотистый, но больше напоминающий расплавленную медь, взгляд Чонгука и… не видит понимания. Брат его… не узнал?