Благословенный дар

Слова любви Юнги до сих пор согревают Чимина. Наполняют теплом с той же силой, что и маленький, развивающийся под сердцем, малыш. Дракончик. Какой она будет? Похожей на них с Юнги или же взявшая нечто из прошлой жизни? Невероятно хорошенькой — это точно. Капризная, балованная и прыткая — то, какой они её воспитают. Чимин всё думал, что не сможет принять непонятную, мутную, тёмную душу, но… но хватило всего одного яркого ощущения, зарождающегося в теле, чтобы отринуть любые сомнения. По крайней мере сейчас. Чимин неосознанно проводит ладошкой по плоскому животу, тепло улыбаясь. Ему положено волноваться перед церемонией, возможно, паниковать, что всё пройдёт плохо, но тело звенит от силы и предвкушения. Как бы не повернулась сегодня судьба, он уверен, что справится со всем. — Госпожа, — одна из служанок кланяется и протягивает в ладонях пояс, — вы сами его повяжете или мне вам помочь? — Сам. Большую часть одежды ему всё же помогли надеть, но последний штрих Чимин повяжет сам. Это пояс под ножны. Именно тут будут клинки, которые они с Юнги обнажат друг перед другом. Их танец будет под прицелом тысячи глаз, под внимательным зорким оком Дракона, под бдительностью Драконьих Жриц. Они должны показать насколько подходят, сочетаются и могут создать нерушимый союз. Чтобы никто в стране не сомневался во власти и силе будущей Императрицы. Чимин завязывает пояс и вдевает клинки в ножны. Проводит подушечками пальцев по рукоятке, чувствуя магию, вложенную в них. Она сама перетекла в них во время тренировок. Это было странно неловко и поначалу неуютно — позволять огромному и опытному генералу Киму обучать его владению столь изящным оружием. Но со временем они привыкли и нашли правильный подход. Поэтому сейчас у Чимина получается порхать по земле подобно бабочке и использовать собственные крылья, чтобы управляться с телом. Будет интересно почувствовать удары мечей Юнги. Насколько Император мощнее? От предвкушения подрагивают кончики пальцев, а сердце заходится в быстром, нервном ритме. Танцевала ли хоть одна из бывших Императриц на мечах? Стояла ли она равной подле Императора? Или же прогибалась, отдаваясь природной женственности? Чимин не настроен воевать, но настроен показать свою внутреннюю силу духа. Стараясь не выдавать себя маленькими случайными жестами, он опускает ладони вдоль тела, двигаясь за служанкой на выход. Сегодня народ сможет рассмотреть его и, особенно внимательные — увидеть крылья. Пусть те и замаскированы под свадебный наряд, но Чимин сомневается, что сможет удержать их в одном положении. Это, безусловно, опасно, особенно если среди толпы есть шпионы варваров, но другого варианта нет. Риск, который не оправдан, но не поддающийся устранению. За этими волнительными мыслями, Чимин выходит на довольно большую площадку и видит на другом конце стоящего Юнги. «Я люблю тебя» — эхом проносится в голове, напоминая, что сам Чимин не дал ответного признания. И сделает это сегодня, после окончания танца, находясь так близко к родному лицу, что никто больше не сможет услышать трёх заветных слов. Он скажет это проиграв, выиграв или сведя в ничью. Конечно же, Юнги будет действовать мягче, будет поддаваться. Он — воин, которого обучали. Он — Император, главнокомандующий, который должен повести свою страну на войну. Но одновременно с этим — он будущий отец, который знает о ребёнке, чувствовал миг рождения. Чимин оглядывается по сторонам, замечая океан людей, смотрящих на них. Старики, взрослые, молодые и дети — некоторые на спинах своих отцов. От них веет интересом и искренним любопытством. Никто не оспаривает решение Императора — все ждут представления. Чимин не может это назвать никак иначе, потому что первый ритуал создан для зрителей. Второй — для их с Юнги душ, а третий — для Дракона. Это проверка их чувств, единения и того, насколько они смотрят в одну сторону. Как видят не только будущее одной огромной страны, но и друг друга. Чимина охватывает трепетный восторг, когда он возвращает взгляд на Юнги, пересекаясь с его глазами. — Моя Императрица, — Юнги склоняется в церемониальном поклоне и опускает ладонь на один клинок, — я приглашаю вас на танец. — Мой Император, — Чимин повторяет жест, обхватывая ладошками две рукоятки, — я принимаю ваше приглашение. Звучат первые удары барабанов и, не сговариваясь, не переглядываясь, они подобно двум искрам, сходятся в танце. Первый же звон клинков рождает пламенные искры, которые способны поджечь воздух, но вместо этого — растворяются, истлевают. Крылья дёргаются, рефлекторно пытаются раскрыться, но Чимин силой сдерживает их, до самого конца не желая выдавать своего секрета. — Чимин, — имя, сказанное на выдохе, порождает ворох мурашек вдоль позвоночника, а следующие за этим удары вынуждают отступать и принимать их на блок. — Юнги, — вырывается наружу, когда одну из атак получается отразить, и ловко развернувшись на носках — нанести контрудар. Они действительно танцуют, проверяют друг друга, ищут слабые места, но неизменно натыкаются на сильные. Юнги нежно улыбается, уклоняясь от уверенных взмахов, и практически не принимает удары на блок. Чимин понимает почему, поэтому невольно копирует чужой стиль, чтобы выглядеть идеально естественно рядом со своим Императором. Где-то там, в толпе, наверняка стоит Чиён рядом с Юджи. За ними следят те, кто хочет свергнуть Чимина и поставить на его место свою дочь. Наверняка мелькают и другие глаза, приехавшие из-за моря и жаждущие получить не только зрелища, но и дополнительной информации. Но что они узнают? То, что Императрица может себя защитить? Тогда для них будет открытием, что Чимин может ещё и сжечь, не оставив от тела и пылинки. Танец-бой увлекает, вынуждая отринуть любые скверные мысли и поддаться азарту. Скрещивать клинки с мужем, с человеком, который однажды поверил ему и помог вырасти. Стать тем, кем Чимин является сейчас. Не просто маленьким дьяволом, не крупицей из расы айлес, а Императрицей, которая гордо распрямляет плечи, смело смотрит на всех недругов и привлекает к ближнему кругу друзей. Чимин изящно подныривает под удар Юнги, переступает с ноги на ногу, прогибается, выгибается так, словно они не дерутся, а сплетаются в дикой страсти в своей спальне. Ему не привыкать плавиться в родных руках, нравится смотреть игриво и с вызовом, и особенно сильно — распахивать рот в сладком стоне. Сейчас это не уместно, да и не будет слышно, но наружу все равно скользит тихое: — Ах. Судя по тому, как вытягивается зрачок Юнги — Чимина услышали и поняли. Удары резко стали более томительными и протяжными. Необычайно будоражащими. Они должны драться или танцевать? — Это было первым вопросом Чимина, когда он узнал про ритуал. Но ответа не получил тогда. Зато получает сейчас. В каждом касании их клинков, сплетении тел чувствуется притягательная любовь. Их магнитом то тянет друг к другу, то наоборот отталкивает. Под кожей струится магия, кончики пальцев дрожат, но хватка ладони всё равно крепкая, властная. Чимин не позволяет себе отвлечься от их танца, особенно сейчас, когда они близки к завершению. Эта мысль пронзает разум неожиданно, но чётко. В жестах Юнги читается предложение, в его взгляде — вопрос, а в ударах — намёк. Чимин отвечает на всё это, улавливая фантомную мысль-идею, и покладисто подчиняется ей. Прокручивается вокруг оси, всё ещё не позволяя крыльям дрогнуть, но демонстрируя лёгкость свадебного одеяния и как ленты красиво расходятся в разные стороны, а потом делает последний шаг, принимая удар. Одна рука отведена вбок, а вторая, с клинком наперевес, прижимается к шее Юнги. Пока меч Императора повторяет этот же жест — едва касаясь шеи Чимина. — Я люблю тебя, — более удачного момента не подобрать. Чимин шепчет, тихо шевелит губами, зная, что Юнги услышит. И, судя по тому, как расширяется ранее узкий зрачок — слова находят своё пристанище в императорском сердце. — Люблю. Последнее слово тонет в шуме толпы. Столь яркого представления точно никто не ожидал. Они одновременно убирают клинки в ножны, а потом Чимин вкладывает свои ладони в ладони Юнги и тепло улыбается. Искренне, счастливо, чувствуя себя как никогда живым и готовым на… на всё. Он спасёт свою родину. Не даст умереть Юнги. И возглавит страну, которая стала ему домом. Эти мысли, эти планы, помогают Чимину двигаться вперёд и не давать гнетущим опасениям доминировать в разуме. Любую судьбу можно покорить и подчинить. Главное иметь для этого силы и видеть цель. А этого у Чимина в достатке. Они уходят со специальной площадки, где только что скрестили мечи, и под охраной воинов и жриц двигаются в сторону Драконьего Храма. Сегодня будут принесены первые клятвы и до самого утра они останутся в ритуальном зале, где не смогут касаться друг друга, а только смотреть и разговаривать. Проверка их выдержки. Усмирение страсти. Обучение покою. Чимин не сомневается в том, что они со всем справятся. Рядом с возлюбленным можно обуздать любые чувства. А уж в терпении Юнги он уверен, как и в своём. Их подводят к многоступенчатой лестнице и оставляют. Дальше следует подниматься только вдвоём. Уже внутри будут ждать жрицы, которые проведут вторую часть ритуала. Чимин знает, что Тэхён сейчас руководит хлынувшим на традиционный пир народом, с посильной помощью Намджуна, поэтому особо не задумывается о той суете, которую пропускает. — Ты… ты хорошо себя чувствуешь? — в голосе Юнги сквозит беспокойство и до Чимина не сразу доходит почему же. Только заметив направленный на живот взгляд, он хихикает и отвечает: — Да, мой Император. Прошёл всего один день, как бы быстро дитя не развивалось — этого срока недостаточно для изменения самочувствия. — А когда стоит начать беспокоиться? — Юнги хмурится, нервно дёргая ладонью в желании схватить его за руку, но нельзя. Приходится идти рядом и максимум — разговаривать. — Через месяц? Два? — Думаю, месяц, — Чимин отрывисто кивает, вспоминая мать, — но маловероятно, что мне будет дурно. Скорее всего я буду очень сонным и прилипчивым именно к тебе. Если не знаешь, что надо делать, то вот тебе ответ раньше срока: гладить, обнимать, целовать и любить. Любить. Это слово так естественно поселилось между ними. Заняло место между двумя другими — заботой и защитой. Чимин лукаво улыбается, отгоняя волнение насчёт того, что через месяц Юнги может вести армию в бой и ему будет совсем не до утешения своего беременного супруга. — Но ты можешь начинать раньше, чем я стану приставать с потребностью в ласке, — хитрая улыбка встречается со смешком со стороны Юнги, — я нежное создание, меня нельзя оставлять надолго в одиночестве. — Говоришь ты, после того, как лишил меня любой близости на невероятно огромный срок! — Чуть больше десяти дней, Юнги, — Чимин небрежно отмахивается, хохоча про себя от вида надувшейся и недовольной мордашки, — как же ты переживёшь несколько часов в храме? — За нами не будут следить. — Дракон всегда смотрит! — Чимин назидательно поднимает палец вверх, всё же позволяя нескольким смешкам сорваться с губ. — А жрицы слышат. Ты не сможешь отрезать им уши только для того, чтобы удовлетворить свои похотливые желания. — Они наши общие, — Юнги прищуривается, явно обдумывая какую-то пакость, но ничего не успевает сделать, потому что они достигают вершины Храма. И пара строгих старых жриц косо поглядывают на их весёлые лица. — Отрадно видеть, что Император и будущая Императрица в хорошем настроении, — скрипучий голос не может развеять искреннее счастье Чимина, — я на этом пороге встречала разных… избранниц. И грустных, и счастливых, и нетерпеливых. Давала напутствия и успокаивала напуганные сердца. Ты же, будущая Императрица, не выглядишь нуждающиеся ни в первом, ни во втором. Поэтому, прими мои поздравления. Ты выглядишь тем, кто заслуживает трон. Чимин невольно задаётся вопросом: сколько же этой старухе лет? И как долго могут жить жрицы? Он обязательно спросит от этом Хвасу чуть позже, когда будет иметь прямое право разговаривать с ней без присутствия других людей. Жрицы проводят их внутрь, забирая управление ритуалом на себя. Снимают пояса с ножнами, приносят тары для омовения рук, подводят к каменному алтарю и начинают читать молитвы. Петь. Мелодичные голоса сплетаются в мистическую нить, которая словно наяву окутывает их с Юнги тела, скрепляя, связывая. Магия поднимается с самой земли вверх и Чимин отчётливо ощущает эту гудящую вибрацию. Он всё ждёт, что Дракон не останется в стороне и скажет хоть слово, но речь должны произносить они. — Мой свет, мой луч, моя любовь, — Юнги поворачивается к Чимину и, никак не касаясь, начинает свою клятву, — моя земля, которая удерживает меня от необдуманных решений; моя вода, помогающая двигаться вперёд; мой огонь, распаляющий страсть одним лишь взглядом; мой воздух, позволяющий дышать. Ты, Пак Чимин, часть рода айлес, стал моей жизнью, показал мне путь и даровал надежду. И в ответ я покажу путь тебе — проведу за руку и не отпущу до самого конца. Смерть не сможет разлучить нас, а если всё же настигнет, то в самой старости и проведёт новой дорогой. В мир, где мы всё равно будем вместе. У Чимина перехватывает дыхание от этой клятвы. Не сразу получается не то, что собраться с мыслями, а сделать вздох. Он смотрит в горящие непреклонностью глаза Юнги и верит каждому слову. Невероятно сильно хочется рвануть вперёд, закинуть руки на шею. Прижаться. Сорвать поцелуй. Разделить очередной миг на двоих. Прожить не одну вечность вместе, но сухой кашель старой жрицы, возвращает в реальность, где от него ждут ответной клятвы. — Мой дом, моё солнце, моя надежда, — голос дребезжит и не сразу получается взять его под контроль, — моя земля, которая приняла меня и защитила; моя вода, смывшая все страхи; мой огонь, наполняющий силой и верой в лучшее будущее; мой воздух, сносящий любых врагов. Ты, Мин Юнги, Император, воин, великий правитель и несущий в себе драконью кровь, стал моим смыслом и даровал счастье. И в ответ я оберегу тебя — от невзгод, от проблем, от косых взглядов и нечистых ртов, скрывающихся во тьме лжи. Смерть… — Чимин прерывается, с трудом заканчивая эту часть ритуальной клятвы. — Смерть не властна над нами, потому что мы сами строим свою судьбу. В мире, где всегда будем вместе. Чимин видит, как Юнги в ответ на его слова тоже теряет дар речи. Повисшую тишину не разрушает ни одна жрица и ни один звук не сбивает с этого поистине интимного момента. Пусть всего на короткое мгновение, но мир застывает, позволяя им остаться наедине. Магия, клубящаяся вокруг, готова скрепить их клятвы и без оставшихся ритуалов. Чимин осторожно останавливает этот порыв, чувствуя, что может управлять природной силой. Он не нарушит законы этой страны и доведёт всё до самого конца. Так, как все ждут. — Слово сказано, — громкий голос одной из жриц, обращает на себя их внимание, — клятвы приняты. Следуйте за мной. Жрица рывком разворачивается и уводит их в сторону непримечательной тёмной двери. Но за ней находится не следующая часть ритуала, а коридор. Мрачный, неуютный. Чимин неосознанно жмётся к Юнги и благодарно мурчит, чувствуя крепкую ладонь, которая невесомо касается талии. Не то чтобы им совсем нельзя касаться друг друга, тут больше о том, что они не должны пребывать в «страстях». Для себя он расшифровывает это как «нельзя заниматься сексом». Коридор заканчивается очередной дверью и вот за ней — комната. На полу нарисован круг, полный неизвестных Чимину символов, а в нём установлены две узкие кровати. Между — столик. — Обед вам принесут через несколько часов, — жрица откашливается и жестами показывает детали помещения, — в том углу проход к купальне Императрицы, в противоположном — Императора. Вам можно общаться, касаться друг друга, но не сливаться в порыве страсти. Магия почувствует, если вы переступите черту и разделит вас. Не рекомендую испытывать судьбу, это не из самых приятных ощущений. — Мы должны оставаться в брачных одеждах? — Чимин не против, но спать в этом… не сказать, что удобно. — В купальнях есть одежда на замену. На рассвете придут служанки, которые помогут собраться для второго дня испытаний. Завтракать вы будете вместе со всеми на общем пиру. Чимин отрывисто кивает и переглядывается с Юнги. Тот кажется отстранённым и не особо заинтересованным, но дёрнувшийся вверх уголок губ, подсказывает, что в императорской голове есть какие-то сомнительные мысли. Жрица этого словно не замечает. Даёт последние напутствия и уходит, оставляя наедине. — И о чём ты думаешь? — Уже научился читать мои мысли, дьяволёнок? — Юнги хмыкает, рывком притягивая к себе Чимина и нормально обнимая за талию. — Думал, что никто нам не может запретить мыться в одной купальне. Там наверняка нет этого магического круга. — Ты! — Чимин поражённо открывает рот, не веря своим ушам. Возмущение клубится в горле, но не находит своего выхода, потому что Юнги не любуется негодованием на его лице. Юнги целует. Мягко и нежно. Совсем не так похотливо, как можно было бы ожидать. — Ты негодяй, Император. — Всего лишь шутка, — Юнги посмеивается, поглаживая вдоль боков, — или нет? — Шутка! — Чимин бьёт маленьким кулачком прямо по крепкой груди. — Я намерен пройти все три дня ритуалов, не нарушая правил и не выискивая в них сомнительные лазейки. Твой народ должен принять меня, и следование законам помогает в этом как нельзя лучше. — Наш, — поправляет Юнги, — наш народ. И это «наш» звучит как последний аккорд их общей клятвы. Клятвы, имеющий столько же веса для них двоих, сколько звёзд на небе. Чимин моментально расслабляется в надёжных руках, не желая больше спорить и возмущаться. Им предстоит сложная ночь и не менее сложный день завтра. И лучшего способа найти утешение, как через объятья ему не найти.