Благословенный дар

День после празднования традиционно начинается не слишком рано. Юнги просыпается раньше Чимина и не спешит подниматься. Потягивается на постели, хрустит позвонками и протяжно, довольно мычит. Ему хорошо. Тихо и спокойно. Рядом сонно шуршит крыльями маленькая пташка, за окнами шумят служанки и солдаты, убирающие столы, шатры и остатки кострища. — Не слишком рано? — Чимин недовольно ворчит под боком, потягиваясь подобно кошке: соблазнительно прогибается в спинке, выпячивая полную попку. Так и манит шлёпнуть по ягодице, но приходится сдерживаться. — Так шумно. — Наводят порядок, — Юнги тихо хмыкает, обласкивая бархатную кожу взглядом, — и тебе пора собираться на встречу с моей матерью. — Не хочу, — милое мурчание и неожиданный протест до того удивляют Юнги, что он теряется с ответом, — мне лениво двигаться. Чимин падает обратно на постель с пыхтящим звуком. Он нехотя переворачивается на спинку, выгибаясь и извиваясь на простынях. Ну точно издевательство. Очаровательный животик ничем не скрыт — манит для укуса. А тёмные ареолы сосков с торчащими бусинками по центру словно гипнотизируют Юнги. Он весь замирает, понимая, что его пташка ведёт себя столь капризно не специально, а всего лишь из непосредственности. Или это отговорки? Юнги ведёт юрким язычком от уголка губ к уголку, облизываясь. Помедлив, он всё же опускает широкую ладонь на бедро, сжимая с ощутимым намёком, но тут же получает шлепок по пальцам. — Куда? — Мне тебя уже и трогать нельзя? — Юнги не зло посмеивается, не убирая руку, а наоборот — ведя ею до коленки и обратно. — Ты — мой. — После свадьбы, — Чимин фыркает, решительно вставая с постели и даже не одарив его поцелуем. Кажется, кто-то и правда совсем не в духе. Стоит ли Чиён бояться такого воинственного настроя Императрицы? Юнги плюхается обратно на подушку и теперь с интересом наблюдает за мельтешащим Чимином. Смотрит, как бронзовая попка вертится из стороны в сторону, а между лопаток и крыльев мелькают удлинившиеся волосы. Хорош собой, да ещё и характер стал намного вреднее. Юнги довольно прищуривается, откровенно наслаждаясь тем, как маленький дьяволёнок, прибывший напуганным и решительным, оставил в прошлом только ненужную часть себя — ту, что боится. — Расчеши меня, — Чимин приближается к постели и протягивает гребень. До того, как Юнги успевает возмутиться, что это, вообще-то, не его работа, он добавляет: — Не хочу сегодня видеть ни одну служанку. Так что поможешь мне собраться. Мысль о том, что Чимин такой раздражительный из-за отсутствия секса коварно вспыхивает в голове, но наружу не показывается. Не так уж и сложно расчесать золотистые волосы и помочь собрать их в повседневную причёску. — Хорошо, птичка, — Юнги усаживается на кровати и властно тянет Чимина на себя, умещая между ног, — постараюсь быть нежным. — Уж будь добр. Такой забавный. Юнги совершенно не может злиться на такое поведение, пусть и догадывается, что его пытаются вывести из себя. Так просто он не дастся, если в этом действительно есть цель. Гребень мягко скользит между шелковистыми прядками, совершенно не чувствуя сопротивления. Поразительно то, как распущенные на ночь волосы совсем не спутались. Юнги ловит себя на том, что это довольно медитативное и расслабляющее занятие. Он даже начинает тихо мурлыкать себе под нос одну из мелодий детства, увлекаясь ухаживанием. Чимин, сидевший до этого напряжённо с выпрямленной как струна спиной, мало по малу расслабляется. Сначала прислушивается, а потом улавливает ритм и нежно напевает. И откуда только узнал колыбельную? Закончив с волосами, Юнги откладывает гребень в сторону и без колебаний опускает ладони на плечи, разминая их. Скользит вдоль рук, перетекает на спину и спускается до поясницы. Ему уже так долго не давали насладиться нежностью любимого тела, что такая простая ласка кажется благословением. Поддавшись влиянию момента, Юнги наклоняется, прикасаясь поцелуем между лопаток. — Юнги… — Невинный поцелуй, — он оставляет ещё один, прежде чем с тяжелым вздохом отстраниться, — ты словно дрессируешь меня. Совсем не хочешь? Чимин разворачивается и заползает к нему на колени. Обнимает за шею, жмётся так трепетно и нежно, что в груди зарождается собственнический рык. — Хочу, — пухлые губки дразняще целуют уголок рта, — поэтому и отстраняюсь. Я… моё тело готово зачать, магия слишком быстро откликнулась на желание. И я просто не могу вернуть всё, как было. Поэтому если мы переспим, то я уже буду носить под сердцем ребёнка. Юнги глупо моргает. Этого… этого он не ожидал. Учитывая, как резко Чимин принял новость о Лунной Бёль и как отстаивал своё «нет» — слышать подобное странно. — Ты разве не… — Это уже не имеет значения, — Чимин со вздохом оставляет ещё один поцелуй, — ты заключил договор, ты дал обещание, мой Император. Это… важнее каких-то чувств. Я отреагировал резко и, пожалуй, был не очень прав. — Не сказать, что я был прав, когда заключал этот договор, — признает Юнги, — этого не повторится, Чимин. Теперь только вместе. — Вот и славно, — он чмокает в третий раз и ловко поднимается с колен, — помогай мне одеваться! Хочу блистать перед твоей матерью. Юнги неверяще покачивает головой. Повлияло ли на это окончательное принятие неизбежного драконья клятва? Он невольно потирает золотой рисунок. Пожалуй, да. Пожалуй, Чимин мог ощутить страх будущего и решить, что раз прошлого не изменить, то с ним проще смириться. Сложно сказать, насколько это хорошо. Будет ли он любить дочь так, словно она его? Будет ли оберегать, защищать и заботиться? Вопросы, на которые получить ответы можно будет только после рождения малышки. Юнги думает об этом, помогая Чимину наряжаться. Подбирает украшения — белоснежные с алыми вкраплениями. Одежды — светлые и струящиеся, облегающие точёную фигурку. Обувь — сам опускается на колени и вдевает ножку, обласкивая щиколотку. Он бы прижался поцелуем к коленке, скользнул языком выше и выше… от невинной ласки же не забеременеть? — Юнги… — но Чимин отстраняется, вплетаясь пальцами в волосы и оттягивает Юнги от себя. — Знайте меру, мой Император. — Когда дело касается тебя — чувство меры покидает меня. И он даже не приукрашивает. После вчерашнего в душе Юнги теплится непривычный покой. Ему, пожалуй, стоило бы беспокоиться, ведь клятва — не шутка, но вместо этого хочется утопить Чимина в нежности. Засыпать поцелуями, заласкать. Урвать каждый миг, который им отведён. Не это ли фатальное ожидание конца? — Одевайся! — Чимин смущённо отстраняется, симпатично рдея. Такой хорошенький. Юнги со смешком прижимается лицом к бедру, сминая ткань. — Юнги! — Ты жесток, моя Императрица, — Юнги ловко поднимается и, пользуясь чужим замешательством, урывает поцелуй. Нормальный, полноценный, толкаясь языком в рот и прикусывая губки. Ловит в ответ переливчатые стоны и, насладившись моментом, как ни в чём отстраняется, чтобы тоже собраться. — Это ещё кто из нас двоих жесток! — Чимин возмущённо пыхтит, топая ножкой, но не мешает. Просто ждёт, когда Юнги будет готов сопроводить его сначала до дворца, где живут две госпожи, а потом — в зал, где хранятся их брачные одеяния.

***

Юнги оставляет Чимина с матерью и уходит — для них, но на самом деле скрывается в нише, чтобы подслушать. Дел у него сейчас не так уж и много: благодаря дню рождению и свадьбе большая часть решена, а меньшая — перенесена на крепкие плечи чиновников и Тэхёна. Поэтому он может позволить себе несколько часов ничегонеделанья и подслушивания. — И кто выбирал стиль? — голос матери звучит холодно и довольно равнодушно. Юнги перемещается так, чтобы видеть их в щель. — Не похоже на… традиционные одежды Империи. — Вот эти части я брал из культуры своей страны, — Чимин показывает на пёстрые, золотистые рисунки на широких рукавах и приподнимает один из них, чтобы показать незаметную деталь, — тут есть разрез, чтобы можно было касаться верхней частью рук. — И у мужского кроя тоже? — Да, — Чимин хихикает, демонстрируя эту же деталь и на втором костюме, — ещё у меня будет вырез на спине. Из-за крыльев. — И оголённые плечи, — Чиён недовольно цокает, — вы меняете нравы, Чимин. Не всем придётся по душе такая открытость. — Им придётся смириться, — Юнги хмыкает на напускную легкомысленность в голосе Чимина, — когда служанкам приносят новую метлу — она всегда нет-нет, да иначе смахивает пыль. Считайте, что я новая метла. Чиён ничего не отвечает. Она легко переводит тему обратно к одеждам критикуя чуть ли не каждую деталь. Ей не нравится материал, украшения, блеск камней. Юнги отчётливо видит в её словах попытку задеть и вывести Чимина из себя. Мать провоцирует, но натыкается на нерушимую стену равнодуший и редких шуток. — Вы изменились, — в конечном итоге говорит Чиён, когда больше ничего не остаётся, — не пытаетесь меня сжечь, не злитесь. Зима была столь холодна? — Скорее полна жара, как и ваша, да? — Чимин бесстыдно хихикает, покачивая ладошкой в воздухе. И когда только… Юнги слишком часто удивляется за этот день. — Ничто не стоит на месте, госпожа Мин, как и наши с вами отношения. — Чувства могут меняться. — И обстоятельства, — Чимин согласно кивает, — госпожа Ким, ваша близкая… подруга, поклялась мне в верности и отдала свою жизнь. Это дорогого стоит, особенно с несмываемой магической клятвой. — К чему говорить об этом со мной? — резко спрашивает Чиён, улучая момент тишины со стороны Чимина. Сейчас начнётся обсуждение той партии, что они готовили зимой. По доносам Юнги сделал вывод, что один из тех, кто недоволен кандидатурой Чимина на трон — это отец Хёнщика. Старый дед крепко держит сыновей за шею и не выпускает дела, пусть формально и нянчится дома с внуками. Лишь уловка, чтобы беспрепятственно лезть куда не просят. Удобно то, что именно Хёнщик хочет связать себя узами брака с сестрой любовницы бывшего Императора. Такое очаровательное совпадение… — А с кем? С Юджи? — Чимин прикрывает красивый ротик пухленькими пальчиками. — С ней я тоже поговорю, но позже. От вас, дорогая матушка, я хочу участия и поддержки в вопросах верности некоторых людей. — В благодарность? — В знак вашего благоразумия, — обтекаемо отвечает Чимин, — я могу предложить вам лишь то, что находится в моей власти: будущих внуков, участие в жизни Империи и покой. Что из этого вас интересует? Чиён недовольно поджимает губы. Юнги уверен, что несмотря ни на что, проводить время с внуками она хочет. Как и просто жить. Смерть отца должна была повлиять на её стремление лезть куда не просят, но после холодной зимы возможно и обратное — скука делает с людьми страшные вещи. Не по этой ли причине она запила? — Мне надо подумать, Чимин, — Чиён нервно проводит ладонями по рукам, делая порывистую попытку приобнять себя, — но я не буду долго тянуть. Приходите ко мне на чай завтра, ближе к вечеру. Заодно… дам вам несколько советов касательно будущих свадебных ритуалов. Они же остаются неизменными? — Конечно. — Я буду ждать вас, — Чиён всё же берёт себя в руки и успокаивается, — Юджи будет в компании сестры и, возможно, Тэхёна, поэтому нам никто не помешает. Мать уходит скупо попрощавшись. Стража распахивает перед ней двери зала после короткого стука и вопросительно смотрит на Чимина. Но его Императрица покачивает головой, желая остаться в одиночестве на некоторое время. Юнги не планирует мешаться. Он уходит по тайным коридорам дворца, решая, чем заняться. Неплохо бы навестить Бёль, чтобы сообщить ей об окончательном решении Чимина. Пересечься с братом и выпить по кружке чего-то горячего. Заглянуть в кабинет, чтобы проверить несколько отчётов, которые неизменно появляются на столе, даже если у Императора официальный выходной. Юнги есть чем заняться и, насвистывая, он принимается за всё по очереди. Браслет клятвы не жжёт запястье, не висит камнем, но каким-то невообразимым образом не даёт о себе забыть. Вероятно, это и есть драконья магия, которая сковывает невидимыми цепями. Чувствует ли его тело тот же груз от заключённого договора между его отцом и варварами? Ответ на этот вопрос практически невозможно узнать.