Благословенный дар

Юнги не ждёт ничего хорошего, когда от Хвасы приходит информация, что она нашла ритуал. Правильно было бы позвать Чимина. Правильно было бы запереть собственную мать где-то в клетке. Правильно было бы много чего, но, когда наступает момент принятия решения, правильно лишь одно — действовать. И он действует. Заканчивает собрание, без спешки, обсуждая все поднятые вопросы. Так же спокойно поднимается к себе в кабинет, где подписывает необходимые приказы, а потом идёт в сторону Драконьего Храма. Отпускает стражу, отмахивается от любопытного Тэхёна, пришедшего узнать детали относительно смерти отца. Не даёт себе сбиться. Юнги стискивает рукоятку меча, понимая, что если он всё сделает в одиночку, не сообщит своей Императрице, то получит выговор. Но с выговором Чимина жить можно, а вот с ним же, пострадавшим… Сердце пропускает удар из-за переживаний. Юнги никогда так сильно не привязывался. Смерть отца стала для него неприятным ударом, но он всегда умом понимал, что тот стар и рано или поздно покинет земли, отправившись на круг перерождения. Это естественный круг жизни. Да, было неожиданным увидеть его убитым. Да, в груди всё сжималось от горя. Юнги не отрицает того, что он любит отца и ему всегда будет его не хватать. Но стоит хотя бы на мгновение допустить, что на его месте был бы Чимин — это становится невыносимым. Разве так должна ощущаться влюблённость? Это напоминает нечто более серьёзное. То, к чему Юнги не был готов, когда принимал договор от напуганного дьяволёнка. Лестница в храм не ощущается как тяжесть. Ступеньки пропадают под стопами подобно ровной дороге, позволяя по ним взлететь вверх. Легко и свободно. Ворваться в каменное, пропитанное магией здание и замереть. — Жрица? — Идите на мой голос, Император, — в помещении всё заполнено густым дымом, который, впрочем, не мешает дышать, — это последствия заклинания, чтобы мы стали невидимыми для призрака. — Иначе он не явится? — магические моменты всё ещё остаются для Юнги загадкой, но с каждым новым кусочком информации многое становится понятней. — Сможет ускользнуть от вашего заклинания, жрица? — И да, и нет, — Хваса тяжело вдыхает, — призрак может сопротивляться, из-за того, что он связан со своим призываетелем. Подобно паразиту, он отравляет изнутри, и мы с вами будем… вырывать его. — Мы? — В вас куда больше магической силы, чем вы думаете, Император, — голос жрицы звучит насмешливо и Юнги особенно жаль, что сейчас он не может видеть её лица. Ничего не мешает ему представить искрящиеся лукавством глаза, но это совсем не тоже самое, что видеть эмоции наяву. — Не только из-за вашей крови, но и из-за вашей связи с Императрицей. После того, как маленький дьявол полностью войдёт в силу… это будет интересное зрелище. Хваса единственная, кто имеет право называть Чимина дьяволом и не получать за это выговор. Юнги как раз доходит к месту, откуда голос слышно лучше всего, но всё равно ничего не видит. Нет даже смазанного, тёмного силуэта. Они вдвоём словно поглощены туманом, съедены им, без шанса выбраться. — Что от меня требуется? — Нащупайте перед собой стол, — Хваса принимается руководить, раздавая чёткие указания, — на нём есть вдавленные символы. Выберете два любых и накройте ладонью. — И всё? — Юнги ожидал, что нужна его кровь или какое-то неясное магическое усилие. — Просто положить ладони и держать? — Самое сложное будет после, потому что я начну читать заклинание и высасывать из вас силу, чтобы призвать призрака, — голос жрицы звучит по-деловому и, судя по шорохам, она совершенно не стоит на месте, принимаясь действовать, — вы облегчите задачу, если вообразите образ призрака. Кажется, это наложница? Наложница. Ли Минсё. Десятая дочь, полная амбиций и уверенности в собственной неприкосновенности. Юнги прикрывает глаза, хоть это и не нужно, и рисует перед глазами её утончённый образ. Острое лицо, всегда подведённые чёрным глаза, такие же тёмные, собранные в высокую причёску волосы. Она смотрела на слуг свысока, надменно поднимая носик, но, стоило почувствовать выгоду или возможность — становилась ласковой и услужливой. Юнги не хочет вспоминать их совместное время, общие ночи. Никогда это не было чем-то существенным или важным. Он лишь выполнял свой долг, совершенно не наслаждаясь спутницей. Игрался, достигал желаемого и уходил. Или так кажется сейчас, когда есть с чем сравнивать? Ему не стоит думать о Чимине, особенно, когда Хваса начинает зачитывать заклинание своим глубоким, отдающим неестественной таинственностью, голосом. Поначалу кажется, что ничего не меняется, но чем дольше звучит заклинание — тем лучше Юнги понимает, что да: из него выкачивают силы. Магию. Она струится вдоль тела, собирается в районе запястий, скручивается в тугой узел и рассыпается на куски, вытекая. Ладони неприятно обжигает огнём, кончики пальцев подрагивают и ужасно, просто невыносимо сильно хочется отдёрнуть руки. Но нельзя. Не сейчас, когда они так близки, чтобы всё закончить. Голос Хвасы затихает так же неожиданно, как и начинал звучать. Раз — он есть, два — его нет. Гремит хлопок. Удар. Блестит вспышка. И патокой растекается неприятное: — О, мой дорогой Император, вы решили извиниться за своего дьявола?

***

Чимин переглядывается с Намджуном, когда звучит крик. Они находятся в саду неподалёку от Дворца, где живёт Чиён, поэтому, не сговариваясь, лишь кивком дав понять друг другу, что они думают в одном направлении, срываются в сторону дома. Встрепенувшаяся стража, что встречается на их пути, явно хочет присоединиться, но Чимин не позволяет. Жестами приказывает оставаться на постах. Мало ли что произойдёт ещё. Нельзя оставлять Императорский Двор без охраны. Не в это полное напряжённого ожидания время. — Надо сообщить Императору, — Намджун звучит сосредоточенно и сдержанно. Его ладони стиснуты в кулаки, а на виске выступает испарина и капля пота тонкой дорожкой стекает вдоль лица. Чимин отмечает это всё боковым зрением, обдумывая сказанное. Да. Надо бы сообщить Юнги, но… — Вам нельзя меня покидать, — они как раз добираются до входа в дом Чиён, когда крик, перетекающий в вопль, повторяется, — и мы не знаем, где сейчас Император. Утром у него было совещание, а днём он покинул кабинет и куда-то ушёл. Искать его намного дольше, чем сейчас проверить, что происходит с госпожой Мин. — Это может быть ловушкой. — Тогда вы меня защитите, — отрезает Чимин, не собираясь спорить и выслушивать возражения того, кто должен ему подчиняться, — покажите мне мастерство, генерал Ким, иначе ваше пребывание рядом будет совершенно бессмысленным. Чимин говорит зло и раздражительно. Он понимает, что перегибает, особенно в такой неприятный и сложный момент, но крик повторяется. Громкий, жалостливый, полный боли он пробирает до самых костей, провоцируя двигаться вперёд. И Чимин двигается. Он решительно распахивает двери, не обращая внимания на мельтешащих из стороны в сторону служанок. — Все вон, — Чимин рявкает так, что несчастные девушки подпрыгивают на местах, сбиваясь на плач, а потом, напоминая струящийся поток, вытекают за пределы дома. Остаётся одна, самая главная. Сощурившись, он бросает: — Раз не ушла, следуй за мной. И расскажи, что случилось? — К госпоже в гости пришла госпожа Ким, — голос служанки дрожит, но она старается держать себя в руках, пока ведёт по коридорам к месту, откуда доносится очередной крик, — она часто приходит и всё обычно хорошо, но в этот раз… сначала всё было как обычно, потом они начали ссориться, а потом госпожа Ким закричала. — Так это крик не госпожи Мин? — Чимин не сбивается с намеченного пути, а наоборот только ускоряется. Два поворота, и они влетают в спальню, где когда-то с Юнги узнали об истинной близости двух жён почившего бывшего Императора. — Госпожа Юджи! — Им-мператрица… Чимин бросается к оседающей Юджи, подхватывая её под спину одновременно с взволнованной Чиён. Их с матерью Юнги руки переплетаются, удерживая потяжелевшее тело. Намджун топчется где-то позади, не зная, куда себя деть, как и служанка, суетливо носящаяся по комнате. Шум уходит на второй план, потому что чёрные густые ресницы трепещут, нехотя разлипаясь, и показывают мутные, уставшие глаза, полные боли. — Мне стоит попросить у вас прощения, Императрица, — слабая ладонь Юджи ласково оглаживает щёку Чимина, долго не задерживаясь в воздухе, — я думала… думала, что у меня всё получится, но она оказалась сильнее. Её ненависть к вам отравляюща. — Зачем вы использовали дух Минсё, Юджи. Зачем? — Чимин устало вздыхает. Он знал, что в смерти бывшего Императора виновата совсем не Чиён, но не мог осознать широту чужих мотивов. — Вы даже не пытались меня убить, но ведь именно это и было её желание, да? Юджи судорожно вздыхает и жмурится, от чего из уголка одного из глаз стекает неуловимая слезинка. Чимин помогает уложить госпожу Ким на пол и без желания тянется к одежде, чтобы убедиться в своей догадке. Ужасные, воспалённые ожоги испещряющие красивое тело только подтверждают, что дух Минсё был крайне недоволен таким своеволием своего призывателя.

***

— Мёртвая наложница хочет услышать извинения от самого Императора? — Юнги с силой вжимает ладони в стол, чувствуя, как рельефные символы огнём отпечатываются на внутренней стороне. — И за что же глупая кукла хочет услышать извинения? — Ваша дьяволица убила меня! — Значит было за что, — рявкает Юнги подаваясь вперёд в надежде не только слышать голос, но и видеть изуродованное огнём лицо. Он чувствует, как в груди зарождается рык, прорываясь наружу и совершенно не сдерживает его. — Ты организовала покушение. И ты же нашла у кого взять денег и кого подкупить чтобы, вот удивительно, в людном месте, на беззащитную, отдыхающую Императрицу совершили покушение. Если бы я был рядом, Минсё, то отсёк бы твою глупую голову в тот же самый миг, когда служанка достала клинок из ножен. Смерть меняет людей, потому что при жизни Минсё бы заплакала. Она попыталась бы выдавить жалость своим несчастным видом и голосом, сейчас же призрак беснуется. Разрывает когтями туман и пытается добраться до них с Хвасой, но только топчется на месте. Юнги видит блеск когда-то аккуратных ногтей и чувствует лишь отвращение. — Она в ловушке, Император, — жрица говорит безэмоционально, явно не будучи впечатлённой хоть на миг их небольшим диалогом, — но стоит вам убрать ладони — её дух будет развеян, а тот, кто её призвал — убит. Сейчас эта женщина балансирует на грани жизни и смерти. — Она может спастись? — Ни за что, — Минсё врывается в их разговор со злым рёвом, — я заберу эту старую потаскуху с собой, выжгу её душу и не дам переродиться, как не дали мне. — Ты сама осталась, — Хваса хмыкает, — но твоя жажда мести была сильнее. — Я могла стать Императрицей! — Минсё кричит, но её голос эхом тонет в густом тумане, не вырываясь за пределы храма. — И я стала бы. Я родила бы вам сына, управляла бы Внутренний Двором. Меня не надо учить! Не надо вести как слепого котёнка на поводке и тыкать мордашкой в мисочку с важными делами. Я была для вас идеальной, Император! А вы выбрали чудовище без рода, без власти, без ничего. И не только я так думаю. — Кто ещё? — Ах, теперь вы хотите знать, — Минсё переходит на воркующий шёпот, что делает её невероятно похожей на прежнюю. Живую. — Теперь я вам нужна, чтобы убрать гнилые яблоки из сада, да? Ничего не выйдет, Император! Вы не сможете выдавить из меня ни словечка, потому что моё молчание подтолкнёт её к смерти. А этого я жажду больше всего на свете. — Её можно заставить говорить? Хваса не отвечает сразу. Она колеблется, шумит на фоне, двигаясь то в одну, то в другую сторону, но в конечном итоге с сожалением выдыхает: — Нет. Это могла бы сделать только та, что её призвала и привязала к себе.

***

— Она… Мы… — Чиён впервые выглядит столь слабой в глазах Чимина. Бывшая Императрица пытается держаться, но её губы дрожат, не в силах выдавить из себя хоть какой-то внятный ответ. А нежные, маленькие ладошки бессмысленно скользят над воспалённой кожей Юджи, боясь прикоснуться. — Это была ошибка, Чимин. — Я всего лишь хотела, чтобы Инджо не вернулся, — Юджи насилу выдавливает из себя слова признания, тяжело дыша. Она не пытается больше открыть глаза, не пытается шевельнуться. Только тяжело дышит и трепетно хватается за запястье Чиён. — Он… он всегда был лишним. Никогда не мог сделать всё правильно, постоянно пытался всем угодить и в конечном итоге никто не получал ни капли удовольствия. Вечное разочарование. — Но призывать дух… — Она сама нашла меня, — Юджи слабо поворачивает голову в сторону Чимина, но глаза не открывает. Не может. Он чувствует, как сила постепенно, капля за каплей, покидает её тело, оставляя лишь оболочку. — Приходила во снах, не запугивала, но рассказывала, что может сделать и как. Это казалось таким простым решением, потому что никто не смог бы найти виновного. Никто. И пришлось бы соврать, что бывший Император скончался сам. От болезни, от старости, от чего угодно, но… Чимин тяжело вздыхает. Нервно, не решаясь до последнего, он всё же опускает ладошку на спутанные волосы Юджи, нежно оглаживая макушку. Ему сложно поверить, что столь сильная женщина поддастся на уговоры призрака, но он также не знает, как именно мертвые души могут воздействовать на разум. Подтачивают ли они его? Затуманивают? Похоже ли это на запугивающий дурман или наоборот — сладкий наркотик? Он ведёт пальцами сквозь спутавшиеся прядки, неожиданно для себя замечая, что в Юджи есть отголоски его магии. Словно невидимая глазу нить тянется куда-то за пределы тела, за пределы комнаты и даже дома. Это нить духа? — Она не говорила, что надо будет сделать нечто взамен, — Юджи заходится в кашле, сжимаясь и заваливаясь на бок, ускользая от ладони Чимина и обрывая фантомное ощущение, — я чувствовала, что она что-то попросит, но не думала, что это будешь ты. Твоя жизнь, Чимин. — Ты не узнала Минсё? — Она была изуродована, — Юджи насилу выпрямляется, опускаясь обратно на спину и неприятно морщится, — назвала себя служанкой, которую однажды казнил Инджо. Он мог. Стоило бы подумать, почему она не явилась раньше, но… мне показалось, что раньше магии было не так много, чтобы призраки вообще показывались. А тут ты. Маленький дьявол. Всё казалось таким… удобным. Тело Юджи сводит судорогой, выталкивая из горла очередной истошный крик. Чимину её жаль. Какой бы не была первоначальная причина, породившая желание убить бывшего Императора, она не сделала главного — не попыталась навредить ему. Ни одной попытки покушения, хотя поводов наверняка было более чем достаточно. Юджи готова свести себя на тот свет, лишь бы не предавать его доверия. Это… трогает. Чимин оглядывается, совершенно не зная, что сделать и как помочь. Скорее всего Юнги вместе с Хвасой, и они вызвали дух Минсё. О том, что надо было его предупредить он выскажется позже, когда всё будет закончено, но прямо сейчас стоит совсем иной вопрос: как не дать духу забрать Юджи?

***

Юнги встряхивает головой, с силой опираясь на стол. Его пошатывает и немного подташнивает. Магии уходит слишком много? Ему стоит всё оборвать и прекратить? Дать умереть матери? — Вы не сможете её держать вечно, Император. — Да, Император, — Минсё неприятно шипит, — отпустить меня обратно вы не сможете, так закончите начатое вашей Императрицей — добейте. И оплатите мне невинной душой. — Невинна ли душа, что использовала тебя для убийства моего отца? — Юнги скребёт ногтями по столешнице, уже готовый разорвать связь. В голове проносятся десятки, сотни мыслей о том, как бы этого избежать, но ни одной стоящей. Это кажется бессмысленным. Они нашли убийцу бывшего Императора и отплатят той же монетой. И будет ли это справедливо? Похоронить сразу двоих, назначить траур до самой весны и потом, со свадьбой, начать жить дальше. Юнги готов принимать решения, касающиеся страны, но сейчас… это слишком личное. — Император, — голос Хвасы приобретает тревожные оттенки, — вы не продержитесь долго, поэтому, если вы не уберёте руки сами — это сделаю я. Юнги замирает. Мир вокруг него замирает. Он делает глубокий вдох и выдох, а потом убирает ладони, шагая назад.

***

Чимин замирает. Мир вокруг него замирает. Он делает глубокий вдох и выдох, а потом подносит ладонь к груди Юджи. Скрестив пальцы на манер ножниц он обрезает невидимую нить собственной магии и едва не падает назад, но мнущийся рядом Намджун успевает его поймать. — Чт-то это? — Чиён отшатывается в другую сторону, а служанку вообще сносит за пределы спальни. Юджи извивается. Её тело изгибает под неестественными углами, а рот раскрыт в немом крике, пока всё её тело окутывается сияющим солнечным светом. Она умирает? Так умирают люди, которые заключили контракт с духами? «Она будет жить, дитя», — глубокий не то женский, не то мужской голос врезается в сознание Чимина и набатом звучит в голове, — «вы с Императором единственные, кто мог её спасти, потому что твоя магия была тем самым ключом, что связывал мёртвого и живого», — приятный, полный светлой искренности смех раздаётся в тот момент, когда Юджи оседает на пол и неверяще распахивает глаза. — «Поразительно то, что вы, ничего не зная, всё сделали правильно». Дракон. Только что с ним говорил Дракон и Чимин осознаёт это так ярко, что не допускает иного варианта. Кто бы ещё мог влезть в его разум? — Т-ты жива? — Чиён подползает к Юджи, дрожащими руками цепляясь за её голову. Бывшая Императрица явно не в себе, потому что, не обращая ни на кого внимания, она трепетно прижимается губами к распахнутому от удивления рту. Не поцелуй, но… — Ю, моя дорогая Ю, ты жива? — Да, — Юджи мажет в ответ губами по губам Чиён, поворачивая голову в сторону Чимина, — меня спасла Императрица. Моя жизнь теперь ваша. Яркая вспышка скрепляет озвученное договором между Юджи и Чимином. Золотые браслеты окольцовывают два запястья, а в голове эхом звучит довольно мурчание Дракона. Вот уж кто явно не любит стоять в стороне в такие моменты. — Надо вызвать лекаря, — Чимин опирается о Намджуна, чтобы встать, — и для вас, госпожа Юджи, и для вас, Чиён. А мне… мне надо найти Императора. Никто не пытается остановить Чимина, когда он, пошатываясь, покидает покои бывшей Императрицы. Перед домом уже столпилось достаточно служанок и стражи, где-то в толпе мелькает макушка Тэхёна, а ему хочется спать. К сожалению, это не то, что доступно кому-то с его статусом, поэтому Чимин распрямляет плечи, дёргая крыльями, и принимается разбираться с последствиями. Он разгоняет толпу служанок, приказывая всем вернуться к работе. Оставляет часть стражи рядом с покоями, чтобы они никого не впускали и не выпускали, за исключением лекаря. Отправляет одного гонца за Юнги, теперь-то ясно, что Император находится в Храме. И старается не задумываться о произошедшем. Не сейчас. Сейчас у него есть дела важнее.

***

Юнги не может до конца поверить, что это Юджи. Он смотрит в уставшие глаза Чимина, держит его отмеченное клятвой запястье в руке. И не верит. — Почему? — Это надо спрашивать не у меня, Юнги, — Чимин заваливается на его бок, прижимаясь и тяжело вздыхая. Они оба ещё не помылись и даже не разделись. Вторая половина дня оказалась не менее выматывающая, чем всё то время, что они ожидали нападения. — Может быть, всё дело в любви, а может — дух затуманил ей разум настолько, что она поверила в необходимость убийства. Это… это просто случилось. — И этого уже не изменить, — Юнги тесно прижимает к себе Чимина, оставляя поцелуй на макушке, — давай мыться и спать, потому что у меня больше нет сил думать. — Не то, чтобы силы есть у меня, — Чимин слабо посмеивается, с кряхтением поднимаясь с постели. Он тянет за собой Юнги, но вместо того, чтобы увести в сторону ванной комнаты — утягивает в поцелуй. Ленивый и нежный. Полный любви. Той самой, ради которой можно пойти на многое.