Благословенный дар

«И что вы об этом думаете, Император?» Вопрос жрицы не даёт Юнги спокойно уснуть. Он не ворочается, но лежит, недовольно отмечая качество кровати. Слишком большая — не хватает Чимина, который бы занимал часть постели; слишком мягкая — он словно утопает в перине, от чего становится невыносимо жарко; слишком вычурная — резная крыша с ниспадающими шторами мешает спокойно смотреть в потолок. Если же откинуть раздражение от нового места для сна, то все остальные мысли занимает сложившаяся ситуация в провинции. Юнги не радует наличие странной общины, которая свободно перемещается по его стране и находит приют в чужом крае. Платят ли они налоги? Как прокармливаются? Чем зарабатывают? Это лишь малая часть вопросов, которые он хотел бы задать их… лидеру? И напрягающий одним своим существованием ритуал. Какова его цель, и кто стоит за столь масштабным проектом? Юнги сомневается, что одному человеку это под силу, а если верить Хвасе — их не меньше девяти. Девяти исполнителей! А ведь кто-то должен всем руководить. И знания. Не так уж легко получить книги, связанные с магией, не только тёмной. Еще до отца, позапрошлый Император прошёлся по всем домам изымая подозрительную литературу. Лет, конечно, прошло не мало и могли появиться новые источники, но… Юнги со вздохом поднимается с постели и двигается в сторону балкона. Он смотрит на луну, невольно думая: а смотрит ли Чимин? Мысли о дьяволёнке утешают и отвлекают от текущих проблем. Было бы легко и просто жить в идеальном мире, где нет человеческих пороков, где всё подчинено законам. И в равной мере было бы скучно. Сейчас по его венам струится раздраконенная кровь, требующая действия. И он начнёт действовать. Главное сейчас уснуть.

***

Хваса составляет ему компанию в дороге в сторону неизвестной общины. С самого утра, во время завтрака, Чанбин ещё раз рассказал всё, что знает. Оказалось, не так уж и много информации. Скромное малочисленное общество людей, где очень много женщин и всего несколько мужчин. Передвигаются вместе с небольшим загоном с мелкой тварью, сами выращивают еду — ровно на их число людей; в одном месте задерживаются максимум на год-полтора. Юнги списывает на то, что этого времени хватает для родов и восстановления рожениц, а после можно опять отправляться на поиски нового временного дома. Ещё не малую роль играет и то, что пасущиеся животные выедают всё в округе. — Может, они староверы? — так как передвижение на лошадях у них неторопливое, то Хваса вполне может поддерживать диалог. — Раньше это было частым явлением: один или два жреца, которые собирают вокруг себя избранных людей. С падением последнего Бога и появлением правящего Дракона это сошло на нет, но… — Не исключено, — Юнги рассеянно кивает. Ему что-то не даёт покоя. Какая-то неуловимая мысль, связанная с общиной, ощущающаяся особенно важной. Словно, раньше он уже встречался с подобным. Может в записях отца? В книгах? В песнях бардов? — И что вы думаете о них? — Ни вы, ни ваш отец, не запрещаете выбирать веру, — Хваса отвечает уклончиво, недовольно поджимая губы, — да и Дракон не является объектом поклонения. Он есть, он дарует своё благословение и гарантирует процветание страны. Это то, что невозможно оспорить, потому что каждый человек может прийти на пир Благословения и увидеть Дракона своими глазами. Но старые Боги… Юнги её понимает. Он слышал истории, как им совершали подношения в виде еды, животных или вот как сейчас во время ритуала — людей. Определённо есть нечто общее между их традициями и тем, как он выбирает Дар Дракону, но… Разница действительно в том, что дракона они видят своими глазами. Могут прикоснуться, почувствовать давление магии. Он реален, в то время, как незримые Боги лишь слова и чистая вера. — Между нами и Драконом не производится обмен, — Юнги подбирает слова, проверяя в том числе и себя, — он не принимает Дар, он лишь дарует благословение тому, чей Дар приглянется Императору. — В то время, как староверы обменивают что-то полезное на… желания? — Хваса задумчиво покачивает головой. — Зёрна пшеницы в обмен на хороший урожай. Кровь овцы, чтобы получить здоровый скот. Человеческая жертва ради спасения жизни. Это кажется более честным, не так ли, Император? — Зачем Богам то, что принадлежит людям? — вопросом на вопрос отвечает Юнги. — Я общался с Драконом, спрашивал его, почему он дарует благословение. Его ответ не был мне понятен, но и я не дракон, чтобы понимать мотивы могущественного мифического существа. — И что он вам сказал? Они как раз подъезжают к общине и замирают. Лошади топчутся на земле, ожидая, когда с них слезут, а подчинённые Юнги принимаются оценивать обстановку. Есть ли тут охрана? Как они себя защищают? Необходимо проверить всю границу чужих владений, даже если эта земля им и не принадлежит. — Он сказал, что его благословение — это проявление благодарности за один счастливый миг, который мы называем жизнью, — Юнги понимает, что для бессмертного существа их жизни ничто, но не понимает, почему за это стоит благодарить. — Интересно, — Хваса первая спешивается с лошади, поправляя одежду, стоит оказаться на твёрдой земле. Она облачена в специальный наряд жрицы: красные с белым ткани и золотые, блестящие на солнце украшения. Широкий поясок подчёркивает изящность чужой фигуры, но Юнги с тоской думает о том, как бы подобная одежда смотрелась на Чимине. — Дракон благодарит вас за то, что вы живы, что нет войн, что страна процветает. Что же будет, если по землям пронесётся огонь, а воздух заполнится звуками мечей? Перед глазами вспыхивает Лунная Бёль, о чьём существования все так удобно не помнят. Он бы ответил: если на его земле начнётся кровавая бойня, то Дракон встанет на защиту. Но не смог бы объяснить почему. Может быть, мотив есть только у смертных. Или же то, что надо Дракону находится за пределами их понимания. — Это мы узнаем, если начнётся война, — «когда» начнётся, потому что в начале конфликта с варварами он не сомневается, — но не стоит забивать голову такими вещами раньше срока, жрица. У нас есть дела пусть и меньшего масштаба, но не менее важные. — Вы правы, Император, — Хваса коротко кивает и переводит взгляд в сторону общины. Земли, которые они заняли, защищены слабеньким забором. Настолько рыхлым, что удивительно, как порыв ветра не сметает укрепления. Домов нет, только шатры и палатки. И тут, только в этом месте, впервые слышен смех детей и мычание коров. Хоть какие-то звуки жизни. Нет мрачной, давящей атмосферы. Нет чувства угнетённости. Юнги на это недовольно хмурится. Подозрительно. Как и чувство, что за ними следят. Вокруг нет никого, а сами поля чисты и хорошо просматриваемы, но Юнги ощущает внимательный взгляд чьих-то глаз. Охрана? Люди Чанбина? С чего бы им прятаться в тени природы, когда можно сопровождать Императора открыто. Неприятно знать, что какая-то часть знания всё равно неуловимо недоступна. Легко врать и прикрываться тем, что это лишь сокрытие правды в благих целях. — Идём. К короткому и ёмкому приказу Юнги добавляет несколько тайных жестов. Стража уже проверила всё в округе, но, учитывая то, что появился неизвестный наблюдатель, а своему чутью он привык верить, нужно осмотреться ещё раз. И столько, сколько потребуется, пока не будет выявлен лазутчик. Хваса, видимо чувствуя недовольство Юнги, молчит всю дорогу до общины. Да и внутри подобия поселения тоже. Они осматриваются, оценивая, как тут живут люди. В достатке. Одежды на всех чистые, нет противного запаха немытых тел, женщины играют с детьми, не скрывая улыбок. Те меркнут, наливаясь подозрением, когда видят на своих землях Императора страны, но не убегают в страхе. Не пытаются спастись. Провожают подозрительными взглядами и только. Это вызывает вопросы. — Господин, — перед Юнги и Хвасой с парой человек охраны, выскакивает молодой парнишка лет пятнадцати. Он высокий, тощий, но не болезненно, а по-юношески вытянутый. Напоминает тростинку. — Господин и госпожа, рады вас приветствовать. Наш отец Сонган попросил меня сопроводить вас к нему. — Тогда веди нас, дитя, — Хваса делает шаг вперёд с ласковой улыбкой планируя проявить дружелюбие, но мальчишка отшатывается, неумело маскируя страх за подобострастием. Он торопливо кланяется, бормоча извинения и просит пойти за ним. И это тоже вызывает вопросы. Юнги быстро оборачивается, ещё раз внимательно окидывая взглядом общину. Женщины. Очень много женщин и почти нет мужчин. Дети тоже в основном девочки, но есть и несколько мальчиков. Ему всё это не нравится. Только Императору позволено иметь несколько наложниц и жён, но простой человек обязан довольствоваться малым. Кем себя возомнил этот «отец»? — Император… — Хваса наклоняется ближе, когда они входят в длинный шатёр, где, вероятно, живёт отец Сонган. Убранство внутри выполнено скромно, нет бросающегося в глаза неуместного богатства. Простая, добротная мебель, такие же тряпичные украшения. И птицы. Все завешано украшениями с распахнувшей крылья птицей. — Я вижу, — Юнги сдержанно кивает, понимая на что именно обращает внимание жрица. Подобное встречается в храмах, где люди поклоняются не только конкретному божеству, но и некоторым мифическим созданиям. Чанбин сказал, что его возлюбленный полукровка феникса. Поэтому они его похитили? — Ваше Святейшество, Император Мин, — вероятно навстречу им выходит отец Сонган. Высокий, крепкий мужчина с широкими плечами и такими же бёдрами. Он похож на прямоугольный пласт камня: сбитый, тренированный. Так мог бы выглядеть воин или деревенский кузнец. — И госпожа жрица? — Хваса, — она представляется сама, смело делая шаг вперёд. Руки не протягивает — жриц не имеют права касаться пока они не разрешат. — Драконья жрица при императорском дворе. Как правильно к вам обращаться? — Отец Сонган, — мужчина тепло улыбается, но его глаза остаются холодными, — могу предложить вам разделить со мной хлеб и воду. Вина мы не пьём, а изысканной едой не питаемся. Надеюсь вы не примете от меня это предложение как попытку уязвить благородство правящего рода? — Мы пришли узнать у вас о похищениях, — Юнги сразу переходит к делу. Он чувствует, что с этим человеком кружево разговора можно плести виртуозно и долго, но совершенно бессмысленно. Ему нужны ответы и он их получит. — Похищениях? — Да, в провинции пропадают люди, — Юнги неторопливо принимается ходить по помещению, внимательней осматриваясь. Он подмечает кажущимися несущественными на первый взгляд детали: много алого цвета, перья, изысканно и кропотливо сплетённые ловцы снов. Рисунки. Едва заметно выцарапанные ритуальные символы на тканевых стенках шатра. Если бы не драконье зрение, то он бы и не заметил этой мелочи. — И пропал один из моих генералов со своими людьми. — Мне жаль, что подобное происходит в провинции, но при чём тут я и моя община? — отец Сонган же с места не двигается. Не садится, не пытается преследовать Юнги. Да и смотрит только на такую же замершую жрицу. — У меня не пропало ни одного ребёнка. — А взрослые? — И взрослые тоже все на месте. — Вы ничего не знали, наследник Со, который любезно разрешил вам жить на своих землях к вам не обращался, а о пропаже господина Ёнбока вы даже не слышали, — Юнги завершает ленивый круг осмотра и возвращается к Хвасе, внимательно смотря на Сонгана, — я всё верно понимаю? — Ёнбок? — отец Сонган выглядит озадаченным. Юнги специально использовал дарованное возлюбленному Чанбина имя при рождении, до того, как тот сменил его после проявления крови феникса, чтобы посмотреть реакцию. Реакция… странная. Если бы Сонган его похищал — не должен ли он был знать о том, как зовут полукровку? — Все его знают под именем Феликса, — Юнги жадно следит за тем, как эмоции на чужом лице меняются с недоумения на понимание и, пусть на мгновение, но в глазах появляется странный блеск. Отец Сонган прекрасно владеет собой, но недостаточно, чтобы такие детали скрылись от драконьего взгляда. — Ах, этот юноша… Да, его действительно знают все, — отец тепло улыбается и в голосе, что удивительно, чувствуется искренняя нежность, — он часто приходил к нам, играл с детьми и помогал моим подопечным. Его тоже похитили? Юнги не может подловить его на лжи, потому что тут встаёт вопрос ребром: или верить Чанбину, или ему. Но вот незадача — он не верит ни одному из них. Навряд ли Чанбин принёс бы в жертву своего любимого, к тому же прося его спасти. Мотива для проведения ритуала, на первый взгляд, у того нет. Но и у отца Сонгана — что ему может быть нужно? — Увы, — Юнги коротко кивает, — моё прибытие как раз связано с тем, что пропадают люди. И тут я узнаю, что в стране есть кочующая община, о которой ничего не известно. — Мы всего лишь люди, желающие найти свой дом. — Я это понимаю, — Юнги давит в себе порыв включить в обсуждение грубую меркантильную стороны. Он не укоряет налогами, не привлекает к ответственности за чужие жизни. Нет. Сейчас это лишнее. — Но, возможно, ваш дом уже тут. Разве не хочется сделать его безопасным для всех? Юнги не может заговорить о ритуале. Не может проверить пропадали ли люди в других местах, где проживала эта община. Не может попытаться надавить на веру, потому что ограничений в стране нет. Люди угодны верить во что угодно, лишь бы это не несло за собой зло. А сейчас зло есть, но от общины ли? — Тогда я рад, что вопросом безопасности занимается сам Император, — отец Сонган любезно кланяется, — нам не хотелось бы покидать эту гостеприимную провинцию, но если начнут пропадать мои подопечные, то я буду вынужден собрать всех в дорогу. Не сказать, что Юнги волнует куда отправится дальше эта община, но он делает мысленную пометку решить вопрос подобных… скоплений с помощью закона. Их необходимо ограничить и привязать к земле. Не вынудить жить без путешествий, а оставить без варианта для странствия. И не задеть торговцев, которые пересекают границы провинций чаще других. — Скоро наступит зима, — Хваса мягко разрушает повисшую тишину, — даже в целях безопасности лучше задержаться в одном месте. А раз вы не заметили похищений в провинции, значит в ваших владениях всё в порядке? — Так и есть. — Тогда отчего вся ваша земля пропитана защитной магией? А дома и забор испещрены защитными символами, — Хваса начерчивает символ, о котором говорит, водя указательным пальцем по воздуху. Этот же знак Юнги видит и на стенах шатра. Он защитный? По этой причине энергетика тёмного ритуала не задевает общину? — Всего лишь мера предосторожности, — Юнги видит, как кадык отца Сонгана нервно дёргается, хоть во всей его позе и остаётся покой, — мне не дано владеть магией, но во время странствия встречаешь множество разных людей. Один из таких оказался знающим человеком, подсказавшим, как защитить наш дом от зла. Гонений за магию в Империи нет, так что… Отец Сонган разводит руки в стороны, давая понять, что уличить его не в чем. При живом драконе магию не запретить. Ограничения касаются лишь тёмной её части, как, например, способности Лунной Бёль. — А если бы эти символы были противоположными? — Хваса недовольно цокает, покачивая головой. — Вы должны относиться к магии с осторожностью, особенно сейчас, когда она почти ушла из нашего мира. Вам повезло, отец Сонган, что эти символы действительно оказались добродетелью, но если встретите следующего знающего человека, то лучше хорошо подумайте, добро он вам посоветует или зло. После слов Хвасы, сказанных стальным тоном, вокруг них повисает звенящая тишина. Юнги не может упрекнуть жрицу в излишнем напоре — это её работа следить за тем, чтобы магию не использовали в губительных намереньях. А сейчас, когда их окружает аура тёмных ритуалов, так и вовсе следует подозревать любого. Но он отмечает равнодушие Сонгана. Тот словно не боится быть наказанным. — Есть ли ещё, чем я могу вам помочь, господин и госпожа? — отец Сонган не теряет присущей ему любезности, но голос откровенно холодеет на несколько тонов. — Если нет, то я попрошу вас покинуть мои земли. — Эти земли принадлежат наследнику Со, а наследник Со — принадлежит Империи, — Юнги бросает слова отрывисто, подчёркивая их значимость властным окончанием: — А Империя принадлежит мне. Будьте осторожны в словах и действиях, отец Сонган, потому что у всего есть последствия. Юнги оставляет последнее слово за собой, резко разворачиваясь и стремительно двигаясь на выход. Он не следит, задерживается ли Хваса рядом с главой общины, но боковым зрением улавливает, что один из стражников торопливо его сопровождает. Эта встреча породила ещё больше вопросов и не подкинула ни одного ответа. Если так будет продолжаться и дальше, то он задержится намного дольше в этой провинции, чем обещал Чимину. Это совершенно не радует.

***

— Так что вы об этом думаете, Император? — Вы уже спрашивали меня, жрица, — Юнги недовольно смотрит на карты, отмечая те места, которые уже проверили его люди. От подчинённых Чанбина нет никакого толку — энергетика тёмного ритуала полностью подавила их волю. Своим же солдатам он ещё перед отправкой в провинцию приказал выделить давно позабытые артефакты, защищающие от гнёта магии. Но недостаточно просто разослать пятнадцать человек по трём местам, на которые указала Хваса. Им надо знать, что искать, а они не имеют даже представления. Где проводятся ритуалы? В пещерах? В заброшенных домах? Нужна большая площадь или хватит и пары метров? Где находятся похищенные люди, живы ли они? Вопросы-вопросы-вопросы… они преследуют Юнги не только в голове, но и со стороны жрицы. — Я буду повторять свой вопрос до тех пор, пока не услышу на него ответ, — Хваса хватает кисть и присоединяется к отметкам, — что вам мешает схватить этого «отца» и выдавить из него ответы? — Уверенности, что он стоит за этим, — Юнги отстраняется от стола, пытаясь представить картину в целом. Ему не хватает знаний в магии, чтобы сложить всё в единое целое. Есть ли у трёх ритуалов свой единый рисунок? Или это случайный выбор места? — Допустим, это не он, а один из его подопечных. И что тогда? Это будет необоснованная трата времени. Вы ощутили что-то кроме защитной магии? — Нет, — Хваса отмечает нехотя. Она обходит стол по кругу, примеряясь и что-то прикидывая на глаз. — Только защитные руны, а их использовать может даже ребёнок. Они подпитываются не от человека, а от природы. — Этого совсем недостаточно, чтобы причислить человека к тёмному колдовству, — Юнги вздыхает. У него раскалывается голова и вот тут как никогда могла бы помочь Лунная Бёль, но её рядом нет, как и возможности связаться на расстоянии. — Как можно найти источник ритуала? — Завтра я отправлюсь с вашими людьми, — Хваса отмечает несколько мест на карте, обводя их кружочком, — а для вас подготовлю небольшой артефакт. Он потеплеет, когда источник тёмной магии окажется на достаточно близком расстоянии. И использовать вы его сможете только из-за вашей драконьей крови, Император. Не слишком много, да и времени это займёт немерено, но другого выбора у них нет. Юнги, соглашаясь, кивает. Ездить в темноте и искать непонятно что, неясно как выглядящее — самое неблагодарное в мире занятие. Он тоскливо принимает неизбежное, раздраженный тем, что для подобного случая у него не предусмотрено подходящих людей. Тут важны не только знания, но и доверие: что человек не поддастся соблазну позволить ритуалу состояться за небольшую плату. То, что такой платой может стать жизнь мало кто думает в принципе. — Пришло время моей вечерней молитвы, Император, — Хваса кланяется, прощаясь, — пусть завтрашний день принесёт нам намного больше пользы, чем сегодняшний. Юнги с ней согласен. Он ещё какое-то время остаётся в небольшом наспех организованном штабе в одной из выделенных Чанбином комнат. Не следит за временем, только за потоком собственных мыслей. По сотому кругу прокручивает опостылевшие вопросы в голове, рассматривает их со всех сторон, пытаясь подобрать ключик к решению, но ожидаемо остаётся ни с чем. Можно додумать, придумать, но нельзя получить ответ просто пожелав. За окнами уже давно светит луна, на которую, как он в тайне надеется, смотрит и Чимин. Смирившись с неприятным проигрышем в разгадке головоломки, Юнги двигается в свои покои. А оказавшись внутри — замирает. Он в комнате не один. Ладонь привычно ложится на скрытый в одеждах клинок и, когда замечает смазанное движение, своевременно вскидывает руку. Звук схлестнувшейся стали звучит оглушающе в ночной тишине, но и только. Юнги и его противник не роняют ни слова, бесшумно перемещаясь по узкому пространству и продолжая свой неясный бой. Времени анализировать причины нападения нет, поэтому он полностью сосредотачивается на мелочах, которые помогут прижать нападающего. Контролируя дыхание, Юнги вводит оппонента в подобие танца. Движется в одном ритме, то ускользая из-под удара, то встречая его на клинок. Вслушивается в чужое дыхание — тяжелое, сорванное. Нападающий опытен, но у него есть явные проблемы с выносливостью. Замечает, что тот бережёт левый бок. Ранение? Так или иначе это можно использовать. Юнги в несколько быстрых и смазанных движений делает поворот вокруг своей оси, подныривает под замахнувшуюся руку и бьёт свободным кулаком в бок. Левый. Тихий стон боли заполняет пространство и этого оказывается достаточно, чтобы выбить чужое оружие из рук и прижать свой кинжал к шее. — Нападение на Императора приравнивается к государственной измене, — Юнги говорит тихо и не зло. Поразительно, но он не чувствует от противника ни сопротивления, ни жажды убить. — Есть ли у тебя причины так поступать? — Мне было велено проверить ваш уровень сил, прежде, чем передать послание, — нападающий отвечает в тон: ровно и спокойно. Его дыхание восстанавливается, а тело перестаёт подрагивать. В темноте не видно лица, но Юнги различает острый разрез глаз. — Кем? — Вас больше должно интересовать послание, а не мои хозяева, — чужак совершенно спокойно, словно его не касается острейшее лезвие, способное вспороть шею одним движением, засовывает руку за пазуху и достаёт конверт, — тот проповедник, с которым вы сегодня имели честь общаться, планирует провести ритуал передачи крови. От того полукровки феникса и ещё другого. Чтобы стать мифическим созданием. — С чего мне верить? Почему ты или твои хозяева помогают? Почему не остановите ритуал сами? — Юнги не смотрит на белоснежную бумагу. Он не верит в такие подарки судьбы и всегда относится к ним с подозрением. Это у Дракона может не быть мотива, но люди корыстны. — Почему не предотвратили похищение? Это лишь малая часть интересующих меня вопросов. — Те земли должны были быть нашими. Отец юного господина Со обещал их подарить хозяевам, но в последний момент, когда появилась община — передумал, — Юнги чувствует, как нападающий гулко сглатывает и из-за движения окропляет клинок своей кровью, — разорвать круг ритуала может лишь жрица или тот, кто владеет магией. А когда община будет разрушена, то мои хозяева вновь придут договариваться по поводу земель. Вы не обязаны верить, Император, и я не могу ответить на последний вопрос. Смерив нападающего подозрительным взглядом, Юнги делает шаг назад, убирая клинок. Он забирает конверт, но не смотрит в него. Следит за чужаком. Попытается ли он сбежать? Будет умолять о пощаде? — Мои хозяева… зарабатывают не самым честным путём, — но он говорит дальше, — но даже им нужно место для жизни и работы. И если Император закроет глаза на их существование, то они будут благодарны и готовы к сотрудничеству. Юнги смахивает кровь с клинка, раздумывая над ответом. Ему не привыкать к тому, что по всей стране располагаются теневые организации. Не только как семья лекаря Сона, приторговывающая дурманящими средствами, но и более опасные. Убийцы, наёмники, торговцы рабами. Даже если сжечь каждого, то это не остановит распространения подобной заразы. …но сотрудничество даже с одной поможет постепенно взять под контроль всех. — При условии, что обсуждать сотрудничество я буду с кем-то из твоих хозяев, — Юнги звонко убирает кинжал в ножны, — пусть придут за день до моего отбытия из провинции. Думаю, для вас не составит труда отследить, когда это случится. — Спасибо, Император, — наёмный убийца, теперь в этом нет сомнений, покорно припадает на одно колено, признавая его власть. Он не задерживается дольше необходимого. Забирает своё оружие и растворяется в тени, выпрыгнув из открытого окна. Юнги ещё не знает во что ввязывается, но, по крайней мере, они знают, что отец Сонган действительно планирует провести ритуал. И более того — у них есть подробности. А с таким подспорьем найти три источника тёмной магии будет намного проще. Как и остановить.