Чаю? | A Cup of Tea

Единственный шанс — и тот он профукает. Гарри был в этом уверен на сто процентов. Он смотрел на себя в зеркало и в надежде успокоиться старался дышать ровно и глубоко. Методика оказалась абсолютно бесполезной, но заставить себя прямо сейчас зайти в кабинет Гарри не мог. Кроме того, «не опаздывайте» не означало, что он мог припереться ни свет ни заря. До трех оставалось еще целых пять минут, и он намеревался использовать их по полной. Ну или как минимум вытереть потные ладошки о штаны, а затем снова уставиться на свое отражение. Стыдоба. Мужику уже под тридцатку, а он чувствует себя, как сопливая первоклассница. Черная дверь неожиданно распахнулась так резко, что чуть не треснули стеклянные вставки. — Вы, может, уже войдете, Поттер? Как бы то ни было, в этот миг к борьбе с новообретенной робостью у Гарри прибавился сердечный приступ. Он неловко подошел к двери, и та со стуком захлопнулась, стоило ему перешагнуть небольшой порожек. Снейп сел за рабочий стол, даже не подумав пожать Гарри руку или там, ну, поздороваться. Гарри не был уверен, как ему себя вести, и потому тихонько уселся на одно из белых кожаных кресел, украдкой озираясь по сторонам. Офис совершенно не походил ни на одну из его фантазий. И это даже немного разочаровывало. Он уйму часов потратил на то, чтобы представить себе это место во всех подробностях, а на деле очутился в скучно-одноцветной комнате. Вообще никакого характера. Да даже банки с мертвыми склизкими зверушками были бы куда гармоничнее, нежели черный стол, белые стены и вся эта остальная «стерильность». — Предпочтения? — спросил Снейп, призывая поднос с чайным сервизом. Хозяин кабинета казался таким же холодным и безразличным, как и сам кабинет. — Эрл Грей, если есть. У Снейпа Эрл Грей судя по всему был, потому что уже через пару минут Гарри уловил яркий аромат бергамота. Себе Снейп налил простой черный «Английский Завтрак» с небольшим количеством молока. Как только у каждого из них в руке оказалась чашка горячего чая, Гарри выжидательно глянул на Снейпа. Когда спустя пять минут молчаливого чаепития ничего не произошло, Гарри протянул руку и взял с чайного подноса еще и печенье. Оно оказалось вкусным. Прошло еще три минуты. Тишина была практически осязаемой. Такой, как будто в комнате вообще ничего не издавало звуков, кроме зубов Гарри, тщательно пережевывающих печенье. И это сводило с ума. — Так, ладно, — выпалил он наконец, чуть не выпустив из рук полупустую чашку. На столе образовалась небольшая лужица. — Что происходит? — У меня сложилось впечатление, мистер Поттер, что вы хотели выпить со мной чаю. Вот, — Снейп кивнул на чашку, — чай, — а затем указал пальцем на себя, — и вот я. Гарри уставился на него. До него медленно, но верно доходило, что ничего из того, что он себе навоображал, не маячило даже на горизонте. На самом деле все, чего он раньше хотел от Снейпа, сейчас сдулось до примитивного желания швырнуть в того ложкой. — Что я здесь вообще делаю! — вздохнул он и встал. — Сожалею, что зря потратил ваше время, сэр. — Сядьте, Поттер. Бросать недопитый чай — дурной тон. Особенно, когда этого чая добиваются целый год. — Снейп усмехнулся. — К тому же, вы правы. Вы потратили мое время, а мое время, мистер Поттер, чрезвычайно ценно. Однако вы можете исправить эту оплошность тем, что наконец просветите меня, зачем, во имя Мерлина, вы таскаетесь за мной день и ночь? Гарри сел. Но промолчал. — Мой бизнес абсолютно легален. Я не преступаю закон, даже если артефакты, с которыми мне приходится работать, иногда поступают из сомнительных источников. Это всё, разумеется, юридические тонкости, но вы можете найти все связанные с этим законы в библиотеке Министерства — а именно в пятой секции, седьмом ряду, в книге под названием «Коммерческое Право для Этически Неэтичных» Гарри нахмурился. — Меня не интересует коммерческое право, — сказал он, потянувшись за очередным печеньем, затем медленно разжевал его и запил чаем. Снейп мог играть в свои «двадцать вопросов» сколько его душе угодно. — Это, должно быть, такая изощренная месть? — презрительно выплюнул Снейп. — Осознали наконец, что ваша ненависть никуда не испарилась во время просмотра моих воспоминаний? — Нет у меня никакой ненависти, — сухо отозвался Гарри. — И это не месть. — Это… Нет, не может быть. Вы что-то вынюхивали задолго до того, как появился Фланниган. — Фланниган меня не волнует, — пробормотал Гарри и пожал плечами. — Так что же вас волнует, мистер Поттер, скажите на милость? — Чай, — ответил Гарри, допивая последний глоток. — Просто хотел попить чаю. С этими словами он встал и вышел за дверь, даже не глядя на ошеломленное лицо Снейпа.

━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━

Гарри твердо решил, что больше ни за что в жизни не станет пить чай. Даже не прикоснется к нему. И состарится унылым кофеманом. Он шагнул в унитаз и смылся, так яростно дернув за ни в чем не повинный рычаг, что тот чуть не остался у него в руке. К счастью, Министерство никогда не пустовало, а значит и работа какая-никакая в офисе мракоборцев была всегда. Туда Гарри и направился. Должно быть, Небеса и правда услышали его мольбы, потому как Глава Аврората Робартс вызвал его в ту же самую секунду, как только он дернул входную дверь. — Поттер, зайди на минутку, — тихо проговорил волшебник. Гарри он нравился. Робартс был хорошим аврором с крепкими моральными принципами, но довольно гибким отношением к правилам и законам. — Да, сэр? — Гарри прошел в офис. Робартс, как выяснилось, был не один. Рядом с ним стоял симпатичный молодой человек лет двадцати двух, не больше, с бархатной карамельной кожей и глазами цвета шоколадного пудинга. Одет он был в светло-голубую мантию, украшенную искусной вышивкой, и — Гарри мог поклясться — настоящими драгоценными камнями. Чего там только не было: и лазуриты, и аквамарины, и голубые жемчужины, и крошечные сияющие сапфиры… Одна эта мантия стоила, вероятно, больше, чем все Гаррино состояние — включая внушительный счет в Гринготтсе. А еще золотой браслет, браслет из яшмы, жемчужные серьги… Венчал сие великолепие тюрбан, едва ли не сползающий на подведенные углем глаза. — Принц Сурабхи, это аврор Поттер — один из наших лучших специалистов. Если не лучший. Поттер, это Аахил Сурабхи, индийский принц. Гарри даже растерялся. Он понятия не имел, должен ли он сейчас поклониться, поцеловать подол или что-то в этом роде. Его затруднения сильно облегчил сам Принц тем, что вытянул вперед руку. Гарри пожал ее и улыбнулся. — Приятно познакомиться, аврор Поттер. — И мне. — Принц Сурабхи прибыл вчера вечером, — пояснил Робартс. — Он ищет одно свое маленькое сокровище, украденное у него некоторое время назад. Я отдаю тебе это дело, но помни: вопрос строжайше конфиденциален, о пребывании у нас индийского принца не должен знать никто. — Я прибыл без сопровождения, — сказал принц. — Даже матушка понятия не имеет, где я сейчас. Это дело сугубо личное, и будет лучше, если оно таковым и останется. Гарри кивнул. — Конечно… Ваше Превосходительство? Принц Сурабхи рассмеялся и махнул рукой. — Нет, нет. Я здесь… как же это?.. инкогнито, вот. — С этими словами он принялся распутывать свой тюрбан. — И как я уже сказал, никто не должен обо мне узнать, иначе быть беде. Так что оставьте титулы в пределах этой комнаты, в ней же я оставлю все, что делает меня принцем. Спустя несколько минут свое место покинул не только тюрбан, но и многочисленные украшения. Чудные сверкающие сандали принц заменил на обыкновенные кроссовки, а под мантией обнаружились рваные джинсы и облегающая голубая рубашка. Подводку с глаз он убрал с помощью магии, и Гарри на мгновение потерял дар речи, увидев, как принц Сурабхи для этих целей использует не палочку, а кольцо. — Принц Сурабхи, — проговорил Гарри, глядя на юного парнишку перед собой, — прошу, не сочтите за грубость, но сколько вам лет? — Девятнадцать. — Принц рассмеялся и добавил: — Пожалуйста, зовите меня Аахил. Робартс кивнул им обоим — а, возможно, и самому себе — и Аахил принялся утрамбовывать свою драгоценную мантию вместе с остальным добром в потрепанный рюкзачок, вопросительно глядя на Гарри, который, в свою очередь, ошеломленно пялился на него. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что перед ним теперь стоял совершенно другой человек. Молодой принц, воплощение силы и элегантности как будто снял свой маскарадный костюм и превратился в девятнадцатилетнего мальчишку с растрепанными волосами — точно такими же, как у Гарри — и очаровательной улыбкой. — Так… да… ладно, Аахил, — Гарри неловко хихикнул. — Почему бы нам не пройти в мой кабинет и не обсудить все детали там? Очаровательная улыбка куда-то делась. — Обязательно идти в офис? Я так соскучился по солнцу. И готов убить за чашку хорошего чая. Гарри неувернно глянул на своего начальника. Робартс пожал плечами. — Я бы его не узнал, — сказал он. Тогда Гарри наколдовал принцу темную бейсболку и такие же темные очки. На всякий случай.

━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━

— Вы уверены? — спросил Северус у явно обеспокоенного американца. — Поверьте, Снейп, он здесь! Мои люди всю Индию прочесали в его поисках — и ничего! Никто не знает, где он. Кто-то говорит, что в Тибет уехал, но я-то знаю, ух, знаю, что здесь он. За мной! Медитации и мантры — последнее, о чем он сейчас думает, ему нужна месть, и если он отыщет ларчик, мне кранты! А если кранты мне, то кранты и вашей карьере, — прорычал Фланниган. — Хватит драму ломать, Фланниган, — успокаивающе произнес Снейп. — Ларчик у меня, и даже если Принц каким-то образом оказался здесь, в Лондоне, и даже если он вдруг узнает о вас, ему все равно прежде придется найти меня, а этого — я вас уверяю — в ближайшее время точно не случится. — Уж лучше бы так и было, Снейп. Не забывайте: десять тысяч галлеонов! На эти деньги вы сможете скупить весь книжный, — проорал напоследок Фланниган и вылетел из офиса Северуса. — А то я не знаю, — прошипел Северус и тоже поднялся из-за стола. Маленький синий ларчик спокойно лежал у него в кармане — и потихоньку сводил с ума. Он так и не разгадал загадку. Уже были испробованы самые сложные и замысловатые чары, но маленькая паскуда открываться просто не желала. Часы исследования и изучения обернулись ничем — абсолютный ноль на выходе! — но что-то уверенно нашептывало Северусу на ухо, что коробочка была очень ценной. Как и то, что гремело внутри нее. Самоцветы на внешней стороне ларчика были вполне обыкновенными, но тайна окутывала диковинку, словно прозрачный шелк, и Северус почему-то был уверен, что стоит она по факту намного больше обещанных десяти тысяч. Он вышел из кабинета, а затем и из здания в объятия радостного послеполуденного солнышка. Желудок требовательно ворчал, а поскольку в настоящий момент других дел у него не предвиделось, Северус сделал выбор в пользу раннего ужина. После него он сможет закрыться в библиотеке на всю ночь и еще раз пройтись по заклинаниям. Он подозревал, что нечто похожее на Алохомору, только в несколько раз мощнее, должно помочь. Дырявый Котел отпадал сразу, куда приятнее было бы провести время в уютном местечке маггловского района Лондона. Он застегнул сюртук на все пуговицы — несмотря на летнюю жару — и неспешно пошел по улице, поглядывая по сторонам. Модные бутики, спортивные магазины, ларьки фастфуда горделиво выстроились по бокам проспекта, призывно мигая вывесками. Северус также миновал несколько ресторанчиков, и ни один из них как-то не сочетался с его настроением. Наконец он заметил впереди небольшую табличку, приглашающую на сэндвич с ветчиной и швейцарским сыром и стакан холодного чая с яблоком и корицей. Желудок заворчал на этот раз одобрительно, и Северус не задумываясь вошел внутрь. Кофейня оказалась чистенькой и опрятной. Настежь открытые окна и стеклянные двери пропускали солнечный свет, и тот радостно заливал желтым уютный зал. Работающий на полную кондиционер был приятной вишенкой на этом великолепии. Северус занял угловой столик возле окна и спустя минуту уже ожидал свой заказ, глядя вслед шустро убегающему официанту. — Отличный выбор, — ухмыльнулся тот же шустрый официант тремя минутами позже, ставя на стол большой запотевший стакан яблочно-коричного чая со льдом. Северус поблагодарил и тотчас сделал большой глоток. И закашлялся. Напиток, вне всяких сомнений, был восхитительным — прохладным, терпким, чуть горьковатым — чего еще можно желать в жару? Закашлялся Северус не поэтому. А потому что в этот самый момент в заведение вошли двое и сели за столик у противоположного конца зала. Этими двоими были Поттер и какой-то мальчишка едва ли двадцати лет отроду — пацан, да и только. Не то чтобы Поттер сам от него далеко ушел… Мальчишка снял кепку и очки, взъерошил рукой волосы и принялся оглядывать заведение. Северус пригнулся, прячась за меню. Вряд ли кто-то мог его здесь узнать, но зачем идти на ненужный риск? Когда прибыл сэндвич, выяснилось, что аппетит исчез без следа. Поттер с парнем — которого Северус для себя окрестил индусом — так увлеченно о чем-то болтали, что не оставалось сомнений в их взаимной симпатии. Возможно, они старые друзья? Или же на его глазах сейчас зарождалась новая дружба, не искалеченная прошлым и чистая? Северус осмотрелся по сторонам и заметил, что только он сидел в этом заведении в одиночку. Другие семь столиков оккупировали парочки, слипшиеся, словно пельмени в морозильной камере. Кое-кто держался за руки. Как он этого не заметил? Место действительно идеально подходило для свиданий. Светлое, с тихой приятной музыкой — такой, чтобы и поговорить можно было, и чтобы никто другой не подслушал. Северус уставился на смазливого индуса, крайне экспрессивно что-то объясняющего Поттеру — что-то, судя по всему, чудовищно интересное, потому как настолько заинтригованным сам Северус не видел Поттера никогда. Мракоборец подался вперед всем телом и чуть ли не языком ловил каждое слово мальчика, да еще и с уважением на лице. И чего ему так на Зельях не слушалось? Северус почувствовал укол зависти, но тут же проглотил свое недовольство обратно вместе с куском остывшего сэндвича. Пальцы дрогнули, и сэндвич с восхитительной ветчиной и великолепным швейцарским сыром упал на тарелку. Северус прожигал индуса самым гневным из своих взглядов, потому что Поттер вдруг покраснел так, что ему позавидовали бы даже маки, и нервно затеребил свой собственный стакан чая. Самодовольная ухмылка индуса красноречиво заявляла, что тот прекрасно знал, что делает. Северус доел бутерброд, не сводя с них глаз. Бутерброд по вкусу начал напоминать бумагу. С какого перепугу Поттер распивает чаи с этим смазливым мальчишкой? Кто это вообще? В голове промелькнула шальная мысль о том, что, возможно, это и есть тот принц, о котором говорил Фланниган, но Северус своими глазами видел фото того мужчины, и этот мальчик походил на него, как сам Северус походил на балерину. Принц, закутанный в шелка и драгоценности, с забавным тюрбаном на голове — и мальчишка, обычный британский пацан в рваных джинсах, приталенной рубашке и с копной непослушных черных волос. Разговор продолжался и продолжался, а Северус смотрел и смотрел. Он до жути хотел подобраться ближе, чтобы услышать хоть что-нибудь, но слишком боялся быть обнаруженным, и потому довольствовался лишь молчаливым созерцанием парочки со стороны. Если уж быть совсем честным, созерцал он не прям «парочку», а скорее Поттера, и его собственные губы предательски подрагивали в улыбке. Осознав это, Северус прокашлялся, и стер улыбку к чертовой матери большим глотком ледяного чая. А потом индус коснулся руки Поттера, мирно лежащей на столике, и Северус чуть не подавился снова. Что было еще хуже, так это то, что Поттер руки не убрал. Он, казалось, на мгновение растерялся, потом улыбнулся, потом они оба склонились над столиком и над чем-то рассмеялись… Потом Северус ушел.

━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━

Аахил умело располагал к себе. Во время их небольшого ужина Гарри узнал историю пропажи принца, которой оказалась та самая голубая коробочка, какую Гарри видел пару дней назад у Снейпа и Фланнигана. Имя Эдварда Фланнигана развязало Аахилу язык окончательно, и он поведал историю их знакомства, а заодно и о том, как он, принц, умудрился в влюбиться в простого, пусть и дьявольски очаровательного бизнесмена. Впервые они встретились несколько лет назад. Аахилу тогда было всего пятнадцать, и он оказался поражен обаянием, шармом этого человека. Эд к тому же был очень веселым и относился к Аахилу скорее как к подростку, нежели принцу — немногие позволяли себе подобную фамильярность. Разумеется, Аахил влюбился в него почти сразу. Они вместе исследовали джунгли верхом на слонах, с руки кормили обезьян, играли с дикими тиграми… Аахил сделал все, чтобы понравиться своему новому другу, и тот, в свою очередь, однажды помог ему сбежать из дворца навстречу веселью. Они прогуливались по сверкающим улицам Нью-Дели и даже съели кебаб из ларька — роскошь, которой во дворце Аахил не смог бы позволить себе никогда. Их дружба разбилась также внезапно, как и началась — однажды ночью, когда маггловская полиция начала их преследовать. Только когда Аахил настоял, что копы, вероятно, ошибаются и нужно позволить им задержать их обоих до выяснения обстоятельств — только тогда Эдвард рассказал принцу Сурабхи правду: о том, что он был вором, занимающимся сбытом магических и маггловских артефактов на черном рынке. В Индии он находился, поскольку планировал стащить у султана ожерелье из желтых бриллиантов, и в этом он преуспел прошлой ночью. Ограбление пошло не совсем по плану, и его чуть не поймали. На Аахила признание Фланнигана особого впечатления не произвело, но, в конце концов, этим признанием Эдвард спас ему жизнь или, по крайней мере, оставил его репутацию чистой и незапятнанной. Фланниган позволил схватить себя, чтобы полиция перестала преследовать принца. Его арестовали и поместили в маггловскую камеру, откуда он, очевидно, сбежал пару дней спустя. Время имеет привычку сглаживать острые углы неприятных воспоминаний. Спустя четыре года Аахил так и не забыл своего друга. Он нашел его, пригласил к себе с одним лишь условием: к Эдварду самому отнесутся как к принцу, ему предоставят все, о чем он попросит, от самых сладких вин до самых мягких шелков, но он ни при каких обстоятельствах не будет ничего красть. В противном случае — потеряет голову. Эдвард приглашение принял, и в роскоши и веселье они вместе прожили несколько месяцев. Аахил был счастлив как никогда. Как же он мог не быть, когда вернулся его давний друг? Пока однажды ночью Эдвард не показал ему, что кроме дружбы может предложить нечто большее. Опьяненные сладким вином и теплым ночным бризом, они лежали под звездами у дворца, и Аахил получил нечто слаще любого вина на свете — поцелуй. Гарри раскраснелся, слушая о талантах Фланнигана в постели — и не только в постели — о которых Аахил рассказал ему во всех подробностях. Его горящие жаром щеки не мог остудить даже ледяной яблочно-коричный чай. Разумеется, история закончилась так, как он и предполагал. Аахил показал Фланнигану то, чем он дорожил больше всего — маленький синий ларчик — а на следующий день не обнаружил ни Фланнигана, ни ларчика. И хотя вор заслуживал смертной казни за кражу у принца, все, чего хотел Аахил — это его шкатулка и то, что лежало в ней. — Он принадлежал моей матери, — рассказал принц. — Что ж, дай мне денек, и я верну его тебе. Я точно знаю, где искать. — Гарри улыбнулся. Он тотчас узнал коробочку, которую Сурабхи запечатлел на маленькой фотографии. — Итак, сколько деньжат мы уведем у Фланнигана из-под носа? — спросил он, думая, что вор станет не единственным пострадавшим от правосудия. Снейп тоже потеряет немало. Эта мысль доставляла огромное удовлетворение. — О, нисколько, — рассмеялся Аахил. — Ларчик бесполезен. Моя мать получила его от моего отца, совершенно обыкновенного человека, который работал в магазине фокусов. Коробочка зачарована так, что кажется очень ценной и дорогой, а открыть ее поможет обычный фокус. Мамуля была угрюмой, знаешь, часто болела, почти не смеялась… Но тайна маленького ларчика ее будто бы оживила. Она пыталась разгадать загадку, и такой воодушевленной ее никто никогда прежде не видел. В конце концов, после бессчетных попыток, она снова отправилась к моему отцу и спросила, как открыть диковинку. Он к тому времени уже много лет восхищался ею, ее добротой и чуткостью. Отец мой оказался хитер как лис и сказал, мол, не так-то и просто открывается этот ларчик. Дескать, нужно пройти ряд испытаний. И сказал маме прийти на следующий день, и тогда он скажет ей, что это за испытания такие. — Она пришла? — О, ну конечно, — Аахил улыбнулся, прихлебывая чай. — И на следующий день отец сказал, что ей нужно оседлать слона и доказать этим свою храбрость. Она оседлала. Отец говорил, что никогда не слышал смеха прекраснее, чем тот, с которым моя мать свалилась тогда в навоз. В конце дня мама вновь задала вопрос, и снова отец сказал ей прийти на следующее утро. Она пришла. Они вместе пошли на улицу, и отец заявил, что ей, мол, надо доказать ее любовь к своему народу. И они стали общаться с прохожими, пробовать уличную еду, играть с незнакомцами в игры — и так весь день. И все были счастливы, потому что принцесса улыбалась, смеялась и бегала, как простая уличная девчонка. — Дай-ка угадаю, в тот день она так и не получила ответа на вопрос, как открыть коробочку? — догадался Гарри, улыбаясь. — Ошибаешься, — засмеялся принц. — Той ночью моя мать ничего не спросила о коробочке. Но следующим утром, едва взошло солнце, она уже стояла у порога магазинчика фокусов и оглядывалась в поисках моего отца. Они проводили друг с другом день, другой, третий — и вскоре напрочь забыли о тайне маленького синего ларчика. Улыбка матери, а вместе с ней и настроение людей, становилась все ярче и ярче. И тогда, месяц спустя, мой отец сам заговорил о коробочке и спросил: «Теперь ты знаешь, как открыть ее?». Принцесса покачала головой. И тогда папа сказал, что стоит ее просто поцеловать. Вот такой вот фокус. Мой отец был влюблен в мою мать много лет, но понимал, что нет у него никаких шансов сблизиться с принцессой. Принцесса сама должна была инициировать их дружбу, и потому он заколдовал ларчик. Чары Обмана заставляли думать, что он очень ценный, так же как и то, что лежало внутри. Загадка должна была, по мнению моего отца, привести принцессу рано или поздно к нему в объятия. Привела. — А внутри что было? — спросил Гарри, пораженный сказочной историей. — Обручальное кольцо, разумеется. То, что некогда принадлежало моей бабушке. Безделушка, если сравнивать его со всеми богатствами дворца, но для моей матери… Что ж, для моей матери оно было символом любви и в последствии стало ее обручальным кольцом на свадьбе. — Оно все еще там лежит? — озадаченно спросил Гарри. — Нет, — улыбнулся Аахил. — Мать его до сих пор носит. В ларчике лежит другое. Маленькое, простое и дурацкое, — объяснил принц с такой улыбкой на губах, которая тотчас заставила Гарри усомниться в его словах. — Опять же, в пересчете на деньги оно ничего не стоит. Но для меня целый мир стоит меньше, чем оно одно. Подарок Эдварда. Он дал мне его через неделю после той ночи, когда мы впервые занялись любовью. Я даже помню, что он мне тогда сказал. Я прислонился тогда к каменным перилам самой высокой башни дворца, под ногами у нас раскинулся сверкающий огнями Нью-Дели. Я был наг, как в тот день, когда появился на свет. Как и он. Он обнимал меня и говорил, что целый город не сияет так, как сияют мои глаза. Потом надел мне на палец кольцо и поцеловал меня. А потом сказал, что из всех сокровищ мира, что ему довелось увидеть, лишь меня он любил по-настоящему. — Аахил горько улыбнулся. И добавил: — Ложь, все было ложью. Теперь-то я это знаю. И все же это кольцо… Мне оно нужно. — Он вздохнул. — Теперь ты понимаешь, как много значат для меня ларчик и то кольцо? Та же шкатулка, совершенно другое содержимое… Может, не любовь всей жизни, но Эдвард когда-то заменил мне целый мир, — грустно докончил Аахил. — Обещаю, что покажу твоему вору парочку вещей, — скривившись, проговорил Гарри. Аахил рассмеялся. — Не стоит. Глупо было пускать лиса в курятник и ждать, что он изменит своей природе. Теперь я понимаю. У меня не было никакого права ожидать, что он изменится ради меня. — Если бы он любил тебя, он бы изменился, — заявил Гарри, невольно думая о другом волшебнике. — Если бы я его любил, я бы принял его таким, каким он был, разве нет? — вопросом на вопрос отозвался принц, приподняв бровь. Гарри снова зарделся, неожиданно осознав, сколько истины крылось в простых словах. С чего бы ему ожидать вежливости от Снейпа, когда они даже не разговаривали нормально? Даже если Гарри на нем свихнулся, это же не значило, что Снейп вдруг увидит в нем что-то кроме испорченного мальчишки, которого видел всегда? — Для своих девятнадцати ты очень мудр. — Мудрость мне привили мать и отец. Поэтому я теперь понимаю, что должен был увидеть раньше. Эд делал то, что делал почти инстинктивно. Его тянуло к ярким драгоценностям, и он брал их. Смирившись с правдой, смирившись с тем, что он был, есть и всегда будет вором, я наконец понял, что именно это я и любил в нем сильней всего. Свободу. Сумасшедшую идею вечно нарушать правила. — Принц почесал подбородок и улыбнулся. — Почему мне кажется, что ты слишком хорошо понимаешь, о чем я толкую? Гарри с трудом сглотнул. — Есть один человек. Эдвард, точнее, Фланниган нанял его, чтобы разгадать тайну и открыть коробочку. Вкратце, он когда-то был моим учителем, и мы ненавидели друг друга, а потом выяснилось, что он двадцать лет меня защищал, и в тот момент я внезапно посмотрел на него по-другому. Я его тысячу раз звал на чай, и он всегда отказывался. Вчера он наконец согласился, и, о, Мерлин, я был в восторге! Сегодня мы пили с ним чай, и это было просто ужасно — не чай, я имею в виду. Не знаю, с чего я решил, что все пройдет хорошо, но как-то решил. Я думал, мы сможем оставить прошлое позади. Но, кажется, он все такой же подонок, каким был всегда. — Гарри вздохнул. — Но то, что ты только что сказал, заставило меня задуматься: а не ожидал ли я от него слишком многого? Может, стоило дать ему возможность показать того, кем он является на самом деле. Даже если он на самом деле унылая задница. — А если он и правда унылая задница? — спросил принц, понимающе улыбнувшись. — Я могу либо смириться и жить с этим, либо уйти. Но я не могу ожидать, что он будет солнышком просто потому что хочу, чтобы он им был, так ведь? Гарри не знал, почему ему вдруг стало так легко разговаривать с Аахилом на эту тему. Возможно, потому что тот был почти незнакомцем, а может и потому что было между их любовными неудачами нечто общее. — Полагаю, приглашая этого джентельмена на горячий чай, ты имел в виду эвфемизм, верно? — ухмыляясь спросил Сурабхи. Гарри громко рассмеялся. — Ну, да, но не только. Я бы не отказался от чашки чая с ним, поверь, я сгораю от желания попробовать его горячий, крепкий… чай. Но я также хочу узнать, остались ли между нами лишь горечь и ненависть, или же я могу заставить его улыбнуться хотя бы раз… Как твой отец сделал для твоей матери. Аахил потянулся к нему, и легко коснулся его руки. Где-то в другом конце зала скрипнул по полу стул, и Гарри почти обернулся на звук, но принц тотчас переключил его внимание на себя, сказав: — Что, если… Мы бы могли повторить спектакль? Переиграть прошлое? Что, если из всей этой суматохи с Эдвардом можно было вытянуть нечто хорошее? — Ты о чем? — Я о том, Гарри, что твой принц уже заполучил ларчик, а теперь твоя очередь заполучить его внимание.

━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━

— Могу я заполучить чуточку вашего внимания? — проревел Поттер, стоя в дверном проеме. Минуту назад он ворвался в кабинет, но Северус упрямо игнорировал его все шестьдесят секунд. — А! — Северус поднял голову и сделал вид, что заметил посетителя лишь сейчас. Картинка Поттера вместе с индусом в кафе все еще стояла перед глазами, и от этого все внутри буквально кипело. Северус не знал почему. — На чаек пожаловали? — В этот вопрос он вложил столько неприязни, сколько смог. Поттер ухмыльнулся и прошипел: — Нет, я тут, вообще-то, по делу из Аврората. — Уголки губ Поттера слегка дернулись, и Северус выпрямился в своем кресле. — Знаете ли, глянул я ту книженцию, о которой вы мне вещали, «Коммерческое Право для Этически Неэтичных», и вот что интересно. Маленький синий ларчик, что вы держали в руках несколько дней назад, был украден — как вам, полагаю, хорошо известно — и, понимаете ли, ваш бизнес, как и вы сами, защищены законом лишь после того, как вы получили деньги или заключили контракт с заказчиком. Я уверен, вы в курсе. А значит, вы также в курсе того, зачем я здесь. — Поттер… — прорычал Северус, отлично понимая, о чем речь. Поттер безжалостно продолжал: — Так что, если вы еще не сумели открыть тот маленький синий ларчик, Северус Снейп, боюсь, мне придется арестовать вас за кражу, — сказал он с гаденькой ухмылкой и поднял палочку. — Вы не имеете права, Поттер! — тщетно возразил Северус. Поттер подошел ближе. — Вам же известно, что я ничего не крал! — О, это-то мне известно, — усмехнулся Поттер. — Но вещица у вас. А принц Сурабхи очень желает вернуть ее назад. — Вы никогда не докажете, что я ее украл! Я даже страну эту не покидал! — Мне и не нужно ничего доказывать. К тому моменту, как вы выйдете из Министерства, едва ли у кого-то останется желание иметь дело даже с предполагаемым вором. — У меня его нет, — соврал Северус, глядя на появившиеся из ниоткуда веревки и на свою палочку, плавно парящую по воздуху в лапы Поттера. Сопротивляться аресту было бы ошибкой, а нападение на аврора при исполнении и подавно грозило бы Азкабаном — а его Северус всеми силами старался избежать. — Вот неприятность, — пожал плечами Поттер, пока веревки, точно худые змейки, обвивались вокруг запястий Северуса и связывались в маленький аккуратный узел. — Вы проследуете со мной в Министерство, а уж мы-то потом получим ордер на обыск этого места и вашего дома. Я найду шкатулку, Снейп, где бы вы ее ни прятали. Она, к слову, все еще лежала у него в кармане, и оттого Северус все больше и больше впадал в отчаяние. Если его обыщут, то арест окажется вполне законным — Поттер был прав. — Поттер, вы знаете, сколько она стоит? Десять тысяч галлеонов! — закричал он, когда сильная рука вцепилась в рукав сюртука и потащила его к двери. — О да, принц Сурабхи заверил нас, что вещица для него очень ценна, — проговорил его бывший ученик так спокойно, что Северус чуть с ума не сошел. — Я мог бы… — начал он, но, к счастью, Поттер его прервал. — Осторожнее, мистер Снейп, вы же не хотите, чтобы к вашему делу добавилось еще и обвинение в даче взятки должностному лицу? Кроме того, мне плевать на деньги, — сказал Поттер, когда они вышли из кабинета. — Тогда чай, — выпалил Северус, пока они не аппарировали в Министерство. — Как насчет чая? Вы любите чай и хотели выпить его со мной. — Думаете подкупить меня чаем, Снейп? — прошипел Поттер, тем не менее не предпринимая никаких попыток трансгрессировать. Северус решил, что он на верном пути. — Думаю, у всего есть цена. И у всех, — осторожно проговорил он. — Дайте мне неделю. Я сделаю все, что захотите. Просто за попытку открыть этот ларчик я получу три тысячи галлеонов! И я буду очень рад разделить их с вами. Более того, через неделю коробочка снова будет у Фланнигана, и вы сможете арестовать его как настоящего вора! — Оставьте свои деньги себе, — повторил Поттер. Но затем задумчиво почесал подбородок. — Все, что я захочу, хм… Что ж, ладно. В конце недели я арестую вора, и мне плевать, придется мне арестовать вас или Фланнигана. А до того момента вы — мой. — В зеленых глазах сверкнул зловещий огонек, и от этого у Северуса в груди шевельнулось что-то, что не шевелилось уже очень давно. — Идет? Веревки исчезли. Исчезла и рука Поттера, сжимавшая мертвой хваткой рукав его сюртука. Вместо этого она теперь была вытянула вперед, и Северус тотчас ее пожал. — Идет, — сказал он, сдержанно кивнув и стараясь не думать о том, что потемневший взгляд делал с ним в это время. Его черную палочку бесцеремонно прижали к его груди, и Поттер исчез, вместо прощания заявив коротко: — Будьте готовы вечером. Ровно в семь.