Гоферов отпрыск

Кровь оглушает. Каждая капля взрывается в висках громовым раскатом, оставляя после себя иссушающую тишину. Босые стопы липнут к алому, тёплому, но уже не-живому на каждом шаге, и Ноа раз за разом срывается на бег, пытается ускорить шаг, пока не вспоминает: Когда он вернулся, кровь уже не капала. И всё мгновенно меняется: кровь обращается натянутым шёлком, железистый привкус во рту - пьянящей пряностью. Ноа пытается моргнуть, трёт переносицу и только сейчас осознаёт сам себя, и что очков на нём нет - только одни простые штаны, под которыми даже белья нет. Кровавая пелена перед глазами сменилась на интимный полумрак, в самом сердце которого что-то завлекающе слепит белизной. С только сердцем ощутимой голубоватой искрой. Ноа бежит, но вскоре застывает от изумления, крича: - Вы что, совсем охренели? Однако, мужчины, обложившие во всех смыслах дрожащую от испуга Лэйн не слушают, продолжают тянуть к ней руки в ужасающем подобии ласк. Зарычав, Ноа устремился к ближайшему к себе, Яну, собираясь буквально за волосы оттащить того от девушки, но едва тот перестал касаться Лэйн, как он исчез, рассыпавшись золоисто-алой пыльцой. - Что за?!... - Ноа посмотрел на свои руки, а затем на миг закатил глаза. - Ну да, конечно же, это сон. Стряхнув с себя остатки пыльцы, Ноа споро взялся за дело: следующим был Каин которого математик с удовольствием оттащил от Лэйн за уши. Затем - Грэг, улетевший в алую пустоту кувырком, когда Ноа дёрнул его за плечи. Дмитрия, обнявшего чужие ноги, очень хотелось пнуть, но подобие чувства субординации, что в нём смогли воспитать за пару лет и личное уважение к мужчине не позволили, и его Ноа тоже просто оттащил за ноги. А Бориса он просто схватил за плечи и повалил, после чего, оглядевшись, не касаясь укутал Лэйн в алое полотно с ног до головы, и, присев перед ней на колени, щёлкнул пару раз пальцами перед лицом, привлекая внимание, спросил: - Так лучше? Уже не страшно? Лэйн, сфокусировав взгляд, кивнула, заворочилась, глубже заворачиваясь в ткань, и Ноа, облегчённо выдохнув, встал, оглядываясь. - Отлично. Выдыхай, я пока посмотрю, как отсюда выбраться. - Брось, Первый. Ты отлично знаешь, что никак. Борис, о котором он совсем забыл, встал, и отряхивая рубашку улыбнулся. Развёл руками в стороны, поясняя. - Это же сон, Ноа. Из сна не выбраться, пока… - … пока он не закончится. - завершил за него сам математик. Позади него тут же слышится довольный смешок и грудь обхватывают лапищи Леса, прижимая Ноа к такой же ображённой, как и собственная, горячей груди. - Ну, или учитывая обстановку, пока не кончишь ты. - Лестер, едва Ноа поворачивается, с улыбкой чмокает его в губы, одновременно по кругу обводя ареолу двумя пальцами по кругу. Соски у Ноа не такие чувствительные, как у самого Леса, но тот всё же сдрагивает, выгибаясь. - Что?! - Ноа брови возмущённо поднимает, но тут его внимание снова привлекает Борис, подошедший ближе. Обхватив чужую челюсть ладонями, гладит подбородок большими пальцами, заглядывая своими хитрыми глазами в самое сердце, а после наклоняется, целуя. Этот поцелуй другой, но тоже игривый, смутно знакомый, влажный, и очень… контактный? Ноа, парой секунд спустя включившийся в игру, чувствует так много разом: губы, язык, влагу, и то щекотное чувство, когда кончик языка ведёт по кромке зубов, дразня клыки. А ещё он чувствует ещё одну, третью руку, скользящую по его груди, пока ладонь не замирает на грудине, легким толчком опрокидвая его навзничь. Ноа выдыхает, сам оказываясь в паутине алого шёлка. Моргает, пытаясь вдохнуть, но начинает задыхаться, снова почувствовав губы на своих - чуть пышнее прошлых, гладкие, ухоженные, с явственным привкусом шоколада, такой блеск, он до сих пор помнит, обожала использовать… - Зара? - не веря шепчет он, ведёт кончиками пальцев по чужой щеке. Зара смеётся, наклоняясь ближе, кончики светлых волос щекочат плечо и ухо, пока она целует его в щёку, приветствуя. Ноа от заполняющей сердце нежности больно, Зара редко приходила к нему во снах, и то, всё больше - в кошмарах, где либо умирала на его руках, либо убивала его, криком обвиняя в том, что он до сих пор не нашёл… - Ага. Как это, развлекаться - и без меня? - хлопает ресницами она. Ноа берёт её предпечье, счастью не веря, прижимает к запястью губы и чуть не начинает плакать - от кожи - её аромат, её тепло, но пульса нет. Зара обнимает его крепко-крепко, к себе прижимая, стискивает даже, шепчет: - Это же сон, Ноа. Осознанный - но сон. И даже ему не под силу оживить мёртвых, но… - она чуть остраняется, быстро целует по очереди нахмуренные брови, даря ему немного покоя их ритуалом. - Мне приятно, что ты до сих пор помнишь, однако… Ноа предугадывает это за секунду, как произойдёт, напрягает спину, чтобы чётче ощутить, как в неё впиваются короткие коготки. Зара медленно, позвонок за позвонком, выпрямляется, одновременно всем своим весом садясь на его бедра, заземляет, возбуждает ещё сильнее. Рука уходит к затылку, пальцы перебирают короткие пряди, чтобы парой секунд спустя схватить, направляя голову вбок, туда, где алым любопытным бутоном устроилась в паре метров от них Лэйн, и Ноа тут же вспыхивает скулами. Лестер, внезапно снова оказавшийся рядом, целует его плечо, накрывает его ладонь своей, растопыривая пальцы, хмыкает насмешливо. - Неловко вышло, да? Подсознание, извращнная ты сука… - И всё же, - Борис, как по клавишам, ведёт сверху вниз по боку от рёбер к бедру, прикусывает сзади смык плеча и шеи, тут же, извиняясь словно, зализывает, шепча: - Довольно изящный способ обратить танатос в либидо. Ноа заполошно смеётся, ерзает, но от ласковых рук не уйти, не уклониться от губ, осыпающих его поцелуями тут и там, и он облизывает собственные, стонет, тянет шею через волевое усилие произнося: - Так, господа и дамы, давайте закругляться. Это приятно, но с меня хватит, ну а поскольку это мой сон… Зара и Борис как-то особенно хитро переглянулись, пока Лестер пытался стянуть с него штаны, а после лукаво протянули, сверкая багровыми зрачками: - А кто сказал, что это - твой сон? - Стоп, что?! Зара танцующей походкой отошла к Лэйн, помогая ей встать и сесть поближе, шепча, но так, что слышно было всем и Ноа покраснел ещё сильнее: - Он же сам предложил тебе помочь в раскрытии чувственности, верно? О, не ревнуй, милая, к мёртвым ревновать - последнее дело. Я больше не буду его касаться, но… некоторым вещам невозможно научить, пока ты не почувствуешь их на себе… или не увидешь очень близко. Вот мы тебе и покажем, какой Ноа на самом деле. - Зара, а ты не обнаглела, а? - Ноа снова щёлкает Лестера по пальцам, но тот внезапно получает подкрепление в лице Бориса и в четыре руки им всё же удаётся раздеть брыкающегося математика. Лестер тут же мурлыча начинает выцеловывать дорожку по поджарому животу вниз, к паху, пока Борис начинает раздеваться сам. - Ноа, милый, лежи, наслаждайся и думай о Книге. - усевшись по-турецки и подперев щёки кулачками, ответила Зари и тут же обратилась к Лэйн. - Погоди, ещё чуть-чуть и… Зара хорошо его знает. Зара слишком хорошо его знает, потому что Ноа закрывает глаза, выдыхает, а затем с рыком резко их распахивает. Правая рука - на холку Бориса, пригиная для поцелуя - откровенно мокрого, глубокого, подавляющего. Светлые глаза тут же мутнеют от возбуждения, но ответить толком мужчина не успевает, Ноа тут же отворачивается, запускает пальцы левой в рыжие волосы, тянет мягко, отвлекая Леса от вылизывания члена, заставляя поднять голову. Карие глаза потемнели до горького шоколада с карамельными искрами, сами шалые, пьяные, ещё чуть-чуть - темнота и склеру зальёт. Лестер напоследок облизывает головку, выпуская ту из-за щеки, дышит тяжело, но послушно ползёт вперёд, ложась на Ноа телом к телу, вплотную, делиться вкусом - легким ещё, мускусно-солёным, чуть ли не поскуливает от нетерпения и удовольствия. Когда дыхания остаётся совсем мало, Ноа поворачивает к себе его ухо, шепчет, напоследок пикантно оттягивает мочку. На лице Лестера тут же расплывается каверная улыбка, и привстав, он кивает, поднимаясь и подходя к Борису, чтобы под его шипение скрутить его руки за спиной, усаживая, обхватив коленями бёдра Ноа, на него сверху. Подмигнув из-за чужого плеча, Лестер замирает живыми кандалами, скосив взгляд вниз, голодно облизывая губы. Ноа приподнимается на локтях, изучает Бориса, прямо, пристально, ни дюйма тела не пропуская, из-за чего кожу блондина начинает красить румянец, тонко, линиями: по скулам, по бокам шеи, двумя точками розовеющих до кармина ареол. Ноа хмыкает, щёлкает по соску, заставляя Бориса, дрогнув всем телом, застонать, когда тот становится ещё тверже и чувствительнее. Ведёт ладонью по рельефному, как у античной статуи, животу, и губы сами поневоле складываются в улыбку при виде того, как приподнятый, окруженный золотистыми завистками, уже возбужденный член, чуть дрожит, выпуская на вершину несколько полупрозрачных капель. Ноа улыбается, правой обхватывая под головкой, трёт ложбинку уретры подушкой большого пальца, увлажняя предсеменем, трёт уздечку перед тем как сомкнуть ладонь, начиная медленно, издевательски медленно вести ей по стволу, пока левая, мимолётно огладив мошонку, трёт двумя пальцами промежность, из-за чего Борис снова стонет, и его бёдра дрожат, пока не добирается до ануса. Сон - одна из прекраснейших вещей в мире, лишенная условностей реальности. Ноа охает, ощупывая сфинктер - уже скользкий и чуть припухший, точно он как минимум полчаса дразнил его пальцами и языком, не жалея лубриканта. Сразу два пальца проникают на пробу, всего на фалангу, обводят по кругу, а Борис уже голову запрокидывает, позволяя Лесу смачно вцепиться зубами в шею сбоку, чуть всасывая, из-за чего на шее почти мгновенно начинает темнеть след оскала. Узко, но не настолько, чтобы было неприятно. Ноа прикусывает губу, уже зная, что с такой растяжкой Борис прочувствует каждый микрон, каждый миг, и наполненость будет одновременно мучительной и восхитительной, как и должно удовольствию на грани, но не переступившему агонию. Много, так много ощущений разом: Ноа слышит, как Летсер шепчет Борису о том, как ему сейчас будет хорошо, как Ноа наполнит его, точно вино - чашу, до краёв, до крика, как он будет его брать, резко, быстро, как удовольствие будет ломать его изнутри. Ноа чувствует в своих руках плоть, налитую крови, жаждущую ласк, чувствует взгляды Зары и Лэйн на себе, голодные, тоже вожделеющие, но слишком увлеченные, чтобы даже пошевелиться, и самыми кончиками пальцев чувствует небольшое уплотнение, из-за прикосновение к которому Борис вздрагивает натянутой струной. Лестер ёрзает, отодвигается, отпускает руки Бориса, помогая устроить их на коленях Ноа для опоры. А сам, азартно высунув язык, берёт фаллос Ноа в руку, направляет, помогая Борису опуститься на него. Ноа дышит в такт, медленно, сквозь зубы, ощущая, как плоть обхватывает его, плотно и приятно, как что-то шёпотом выдыхает на русском Борис, сжимаясь ещё сильнее, и выступивашая от усилий капелька пота скользит с виска к подбородку, от него - по боковой части шеи, замирает на секунду в выемке ключиц, пока, словно сил не набравшись, начинает скользить ещё ниже, обрисовывая грудь, рёбра, живот… Лестер ладонью поворачивает к себе лицо Бориса, целует мягко, делясь гордость. от того, что тот, умница такой, всё правильно сделал. Ноа помнит это - так но сам делал, в те разы, когда Лес был слишком жадным и ранимым, слишком чувствительным и был готов кончить от любого лишнего прикосновения, от самого осознания, что они - вместе. Ноа гладит Бориса по бокам, успокаивая, точно норовистого коня, невесомо опускает ладони на его тазовые косточки, улыбается ободряюще… А затем поднимает собственный таз, входя ещё резче и глубже, задавая лихорадочно-быстрый темп. Вскоре Борис сам нчинает на нём скакать, раз за разом вскидывая бёдра, и тогда Ноа кивает Лестеру на подушки рядом. Тот сначала озадаченно замирает, и математик закатывает глаза, одновременно тыча языком в щёку, и открывая рот. Теперь Лес понимает, аккуратно устраивает подушки, из-за чего голова Ноа начинает свешиваться, а сам отступает чуть выше, снимая штаны. Ноа облизывает губы, прикрывает ими зубы, и открывает рот, прикрывая глаза, принимая в себя член Лестера. Без зрения - все ощущения ярче: узость, влажность, напор, давление, но сильнее - всего - взгляд. Осязательные нейроны коротит изобилием, чувствительность повышается, но и слух - тоже, и Ноа слышит, как Зара шепчет Лэйн: - …он обожает одаривать. Дающий и принимающий наслаждение, так обильно, что кажется, словно одного ему будет мало, но это не так - ты будешь для него единственной, и подчас тебе будет казаться, что ты тонешь в его любви, так много он делает для тебя… Ноа дышит носом, обводит головку языком, пропуская ту в горло, вскидывает таз, ощущая, как Борис сам ускоряет темп, пока не замирает, со стоном окрапляя живот Ноа горячими каплями. И сквозь двойное тяжелое дыхание его и Лестера, Ноа снова слышит, далёкое, но становящееся всё отчётливее: …эйн! Лэйн, вставай! От этого Ноа цепенеет, чуть не давится членом, хлопает Лестера по колену, чтобы вытащил поскорее, и едва может дышать свободно, начинает истерично хохотать: - Ну уж нет, ещё и Анну я точно не потяну! Алый шёлк согласно оборачивается застиранным хлопком, и Ноа понимает, что смеётся уже в реальности. Ещё дрожа, сползает с верхней койки, на полпути к двери наружу слыша хриплое: - Ноа? - Я сейчас.. - отмахивается он, открывая дверь наружу. - Мне нужно… проветрить голову. Дверь за ним захлопывается, а потому он не слышит, как Лестер фыркает. - Голову, ага. - а после со стоном откидывается на подушку, закрывая лицо. - Ну, Борька и гад! Сам успел, а мы… Лестер выдыхает. Приподнимается, косится на дверь, размышляя, но затем начинает спускать штаны вниз. Насколько он знает Ноа, у него есть ещё минут пятнадцать, пока тот успокаивается. Ему этого хватит с головой.