Whirlpool/ Водоворот

      Теплый ветерок нежно дул, успокаивая его на на холме, покрытом ромашками.       Санеми только что покинул могилу Масачики, проведя там утро, на специально отведенном поле, заполненном именами их павших товарищей, навечно высеченными на камне. Это было мрачное, тревожное место в той же степени, что и прекрасное, и Санеми старался навещать его хотя бы раз в год. Из-за бурного характера своей работы он не всегда мог приехать туда в тот самый день, когда Масачика скончался много лет назад. Но он старался изо всех сил.       Сегодня все было немного по-другому. Годовщина смерти Масачики прошла не так давно, но он вернулся туда снова просто потому, что...       Ну, он на самом деле не знал, почему.       Может быть, потому, что он чувствовал себя неуверенно, как никогда раньше. Может быть, потому, что он хотел поговорить с кем-то, но не мог ни к кому обратиться. Может быть, как напоминание себе, кем он был, какую ношу он нес и каковы его обязанности. Чем он был обязан корпусу истребителей демонов и товарищу, который сражался и погиб рядом с ним.       Он не знал точно, что именно привело его ноги к знакомому надгробию, стоящему среди моря других, кто погиб ради безопасности всех людей. Но он провел часы, стоя перед ним, дав низшим чинам, обучающимся в его поместье, выходной. Это был хорошо принятый и, вероятно, заслуженный перерыв в любом случае.       Он не смог сказать ни слова, хотя обычно делал это всякий раз, когда приходил сюда. Он не верил в такую ​​чушь, как то, что мертвые могут слышать его на небе. Как только человек умирал, все было кончено. Они просто уходили навсегда. Мысль о том, что их души теперь обитают среди облаков была просто утешением чтобы справиться с потерей.       Посещение могилы Масачики для Санеми было просто способом почтить и вспомнить его смерть, и жизнь, которую он прожил. Потому что, хотя человек ушел, воспоминания, которые он оставил после себя, сохранятся до тех пор, пока все, кто помнил его, не последуют по его стопам.       Но даже в этом случае, когда он стоял перед надгробием Масачики, он чувствовал себя немного менее одиноким. Каким-то образом. Хотя все все, что осталось от человека, по которому он так скучал, был этот холодный, невидящий, не говорящий кусок камня.       Солнце ласково улыбнулось ему, когда он достиг вершины холма и остановился, чтобы посмотреть вниз на долину деревьев, светящихся в дневном свете.       Здесь было так тихо. Мирно. Даже больше, чем на кладбище павших убийц демонов.       Здесь он был по-настоящему один, без каких-либо воспоминаний о мертвых, кроме его собственных. Он посмотрел на небольшой прямоугольный кусок дерева, зарытый глубоко в траву у его ног. Он все еще стоял крепко, даже после многих лет ветра и дождя.       Ветер и дождь...       Санеми закрыл глаза, вдыхая сладкий запах открытого воздуха над раскинувшимся лесом. Это было далеко от его поместья, но он все еще был рад, что выбрал это место много лет назад.       Он сел рядом с небольшой деревянной доской, скрестив ноги и откинувшись на руки.       В тот момент, когда он стал Столпом и получил деньги и ресурсы, он воздвиг надлежащую могилу для своей матери, а также для своих мертвых братьев и сестер. Он так и не смог забрать их тела, поэтому он просто поставил надгробия в том районе, где он сейчас живет, недалеко от своего поместья.       Но когда он был ребенком, у которого не было ничего, кроме ненависти и ярости, он не мог позволить себе построить надлежащую могилу. Он взял деревянную доску из своего заброшенного старого дома и притащил ее на этот холм, покрытый ромашками, на окраине своего родного города, куда его мать водила его и его младших братьев и сестер.       Тогда он не умел ни читать, ни писать. Ни один ребенок, выросший в его районе, не умел. Впервые он получил какое-то образование после того, как начал тренироваться с человеком, с которым его познакомил Масачика. Поэтому, когда он воткнул эту деревянную доску в траву в качестве импровизированного надгробия для своей матери, он не смог написать на ней ее имя.       Он не мог часто посещать их пока не стал Столпом — и даже сейчас он обычно отдавал дань уважения своей умершей семье на их «новых» могилах — он все равно время от времени возвращался в этот город, просто чтобы увидеть грубую маленькую могилу, которую он сделал для своей матери тогда. Он знал, что ей все равно, насколько это убого и просто, на самом деле она, вероятно, предпочла бы это конкретное место, а не то, на которое Санеми потратил деньги и надлежащие материалы.       Он задавался вопросом, не в первый раз, каким она его сейчас увидит. Если бы она все еще была здесь, что бы она о нем подумала? Будет ли она по-прежнему видеть в нем своего милого, доброго маленького мальчика, который усердно трудился ради семьи и защищал ее и своих младших братьев и сестер, как только мог, против своего отца и жестокого внешнего мира?       Или она увидит то, что видят все остальные - пресыщенного, ожесточенного, злого человека, которым он стал сейчас, чья душа сгнила в застойном бассейне ненависти, которую он питал к демонам с того дня, как убил ее.       Кто-то вроде него...       Санеми открыл глаза на бесцветное небо, задаваясь вопросом, увидит ли он когда-нибудь снова синий цвет, как раньше.       Синий цвет, который был ярким и открытым, синий цвет, который приносил солнечный свет и мир, синий цвет, который окутывал мир после того, как прошел шторм.       Синий цвет неба, а не синий цвет воды.       Но теперь он к этому привык. Синий цвет, такой же глубокий, как океан, синий цвет, такой же спокойный и прохладный, как блеск стали, или лунные лужи, рябь которых омывала его и грозила ослабить его разум и тело.       Может быть, это было его наказанием. Может быть, когда его мать умерла от его ножа, она забрала с собой все краски из его мира, чтобы он никогда не забыл тяжесть своих грехов.       Если так, то почему она все же оставила ему один оттенок синего? Почему он так ясно видел цвет этих глаз, которые его преследовали?       Почему она не забрала с собой все?       Она проверяла его? Проверяла, осмелится ли он мечтать с этой крошечной полоской цвета, которая осталась в его мире, проверяла, осмелится ли он подумать, что эта маленькая трещинка может позволить ему хоть как-то сбежать?       Побег от своего адского долга... и самопрощение, чтобы у него была глупая маленькая надежда и желание в его жизни. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой, так было всегда. Вот почему Санеми никогда этого не получт. Вот почему он никогда не должен этого желать.       Он этого не заслуживал, и он этого не хотел. Он не мог позволить себе бредить и даже на секунду предаваться таким мыслям. Он был в долгу перед теми, кто погиб, и теми, кто полагался на него.       Он был в долгу перед более безопасным миром, о котором мечтал. Миром, который он создаст, где его семья сможет жить счастливо... Где однажды счастливо будет жить Генья.       «Мама», — тихо обратился Санеми к пустому небу. Он не знал почему, но сидя здесь, рядом с безымянной, невзрачной маленькой деревянной доской, он наконец мог говорить.       Звук бриза, шелестящего листьями, и далекое щебетание птиц — вот все, что он услышал в ответ.       «Я обычно не разговариваю с тобой так, не так ли?» Санеми почувствовал себя странно, нарушая тишину и спокойствие этого места, только чтобы тишина ответила ему. «Я все еще не думаю, что ты меня слышишь. Или когда-либо услышишь».       «Но…» Санеми опустил голову со вздохом, позволяя маленькой, горько-сладкой улыбке появиться на его лице. Его грудь ныла сильнее, но в то же время его сердце начало немного успокаиваться, когда он говорил. «Иногда приятно притворяться, что ты это можешь».       Травинки у его ног изгибались и выпрямлялись на ветру маленькими, неторопливыми движениями.       «Интересно, что бы ты мне сказала, если бы увидела меня сейчас. Не то чтобы я хотел, чтобы ты меня сейчас увидела. Честно говоря, сейчас мне не очень хорошо, мама». Санеми издал невеселый, самоуничижительный смешок.       «Интересно, что бы ты сказала… если бы я сказал тебе, что у меня проблема, которая приходит в форме человека». Санеми снова поднял голову к небу с более сухой улыбкой. Солнце приветствовало его своим пустым, беспорядочным сиянием. «Ты его не знаешь, но поверь мне, он настоящая головная боль. Не только я веду себя как придурок, я имею в виду, не только я его осуждаю. Все остальные тоже согласны».       Легкий ветерок коснулся его лица, уговаривая его продолжить.       Санеми снова закрыл глаза, позволив своей пустой улыбке стать шире от собственного жалкого состояния. «К сожалению, он выбрал меня своей жертвой, и он вцепился в меня без каких-либо признаков того, что когда-либо отпустит. Я сделал все, что мог, чтобы заставить его оставить меня в покое, Боже, мне никогда не приходилось так усердно работать в своей жизни. И он все еще не сдвинулся с места. Естественно, я ненавидел все его чертово существование с самого начала. Я все еще ненавижу. Ну, я... должен».       Санеми снова рассмеялся, подняв руку к лицу и закрыв глаза грубыми, покрытыми шрамами, тяжелыми пальцами.       «И все же... у меня с ним совсем другая проблема, чем ты думаешь. Я не знаю, ненавижу ли я его все еще». Санеми замолчал, покачав головой и выдохнув, хотя никто его не видел. «Нет, я уже знаю, что не ненавижу его, и я уже сказала ему, что больше не ненавижу его. Он был рядом со мной достаточно долго, чтобы я понял, что он на самом деле не ужасный человек, он просто глупый и немного слишком прямолинейный. И он достаточно старался, был... был достаточно добр ко мне все это время, что у меня нет сил ненавидеть его, даже если я хочу, мама».       Как по команде, воспоминание о взгляде в глазах Гию, когда он сказал ему, что не ненавидит его, мелькнуло в его мысленном взоре. Он резко вздохнул.       «Но я никогда не просил его об этом. Я никогда не хотел, чтобы он это делал. Я не хочу, чтобы он старался. Я не хочу, чтобы он изменил то, как я его вижу, я не хочу видеть его в лучшем свете». Санеми убрал руку с лица, медленно стиснув зубы. «Я не хочу знать, насколько он может быть добр ко мне».       Ветер начал усиливаться, развевая его волосы и заставляя одежду танцевать вокруг его напряженного тела.       «Если бы я не знал лучше, я бы сказал, что он думает, что я какой-то проект, над которым нужно работать. Что-то, что нужно исправить». Санеми слегка оскалился, зарываясь пальцами в траву. «Но если бы он действительно думал о какой-то ерунде, я бы убил его давным-давно. Я знаю, что он просто чистосердечный, упрямый идиот, так что даже если я и ищу причины, чтобы обвинить его, это не одна из них. Я знаю, что он ничего не пытается со мной сделать, кроме как... кроме как просто, просто я не знаю, хочет быть со мной в хороших отношениях или что-то вроде этого».       «Я знаю, что он не делает ничего из этого, думая, что я изменюсь, черт, я знаю, что это даже не приходит ему в голову. Он просто делает то, что ему вздумается, что он чувствует. И, по-видимому, его чувства часто включают в себя беспокойство обо мне». Санеми остановился на мгновение.       Он думал о улыбающемся лице своей матери, улыбнется ли она ему сейчас, слушая его проблемы. Если бы она вообще могла заставить себя когда-нибудь снова улыбнуться нынешнему Санеми. Каким ужасным человеком он стал сейчас...       Он думал о том, как мало Гию на самом деле знал о нем. Если бы он мог заглянуть в гнилую душу Санеми и его уродливый, полный ненависти дух, он наверняка не смог бы улыбаться ему.       Он думал о своей матери, которая бросалась перед ним и его братьями и сестрами каждый раз, когда его отец бил их, хотя ее тело было слишком маленьким, чтобы выдерживать удары. Он думал о том, как с того момента, как он родился, все, что он знал в этой жизни, — это глубокий страх и обида каждый раз, когда его отец злился, и ненависть, которая была унаследована при рождении и вбита в его тело. Отвращение к себе, которое он чувствовал из-за того, что был недостаточно силен для своих младших братьев и сестер, и мучительное чувство вины, когда он вырос достаточно большим, чтобы защитить свою мать, но она все равно заслоняла его собой, несмотря на все его усилия, чтобы защитить ее.       А затем сложный узел надежды и отчаяния в его груди, когда убили его бесполезного отца. Крошечный луч надежды на жизнь, себя и свою семью... Он знал, что они будут еще больше бороться в финансовом отношении, но он впервые в жизни испытал дальновидный оптимизм. Затем это было раздавлено навечно когда он убил свою собственную мать. И даже сделав что-то столь бесчеловечное, он все равно не смог защитить всех своих братьев и сестер, кроме одного.       Конечно, черт возьми, он стал таким. Он всегда был сыном монстра, и потеря семьи просто толкнула его на дорогу, с которой нет возврата.       Ну, нет, он не мог позволить своему бесполезному отцу присвоить себе все заслуги за это. В любом случае, это был его собственный выбор — позволить ненависти и гневу поглотить себя и поддаться уродству, которое влияние его доброй матери сдерживало в детстве.       Если бы Гию знал, какое воспитание он получил... Нет, если бы он действительно знал его, каким извращенным человеком он позволил себе стать...       Он думал о том, как его мать всегда улыбалась ему, никогда не выдавая ни единого момента боли или истощения. Он думал о том, как его отец орал на них.       Он задавался вопросом, будет ли его мать сейчас грустить. …       Нет, было хорошо, что Санеми был таким, какой он есть сейчас. Он сделал это с собой. Он сделал себя таким. И это было хорошо, потому что он должен был быть сильным и агрессивным. Потому что его единственной целью было убивать демонов. Он выбрал этот путь.       Гию должен знать это, и знать, что у таких, как он, нет времени ни на кого и ни на что другое в своей жизни.       Кто-то вроде него...       Он думал о звуке разъяренного голоса своего отца, его непрерывных криках и вульгарной речи… Звуке его голоса, когда он угрожал им, он угрожал им насилием так легко, все это чертово время…       И если Санеми задумался об этом, это звучало слишком знакомо, не так ли?       Он сам звучал точно так же.       Санеми зарылся пальцами в землю, вырывая кусочки травы, как будто это могло избавить его грудь от боли, а переносицу от жжения.       «Но если я что-то, что можно исправить, я не хочу, чтобы он меня исправлял», — выпалил Санеми, оскалившись в пустоту. «Мне это не нужно. Мне это не нужно. Я хочу, чтобы он держался от меня подальше».       Он задавался вопросом, что его мать подумает о Гию.       «Я не знаю, что он от этого получит. Он не в своем уме. Все, что я делаю, это ругаю его, заставляю его чувствовать себя плохо и говорю ему, чтобы он исчез, а он все равно приходит и просит еще. О, и вот что, он сказал мне, что даже не знает, нравлюсь ли я ему, ему просто нравится проводить со мной время». Санеми издал резкий, хриплый смешок, который совсем не походил на смех. «Ты можешь поверить этому придурку?»       Он перестал пытаться говорить вежливо. Не то чтобы его мать могла его услышать.       «Я не знаю, чего он от меня хочет. Я не знаю, знает ли он сам, чего он от меня хочет. Но его, кажется, устраивает то, что сейчас происходит, то, что происходит между нами...» Воспоминание о смеющемся лице Гию прошлой ночью, теплота в его глазах и легкость в его улыбке... Это вызвало волну тошноты, которую Санеми почти не смог сдержать, зная, что он никогда не должен был этого допускать.       «Но меня не устраивает». Санеми выдохнул, пытаясь успокоиться. «Никогда не устраивало. Я не хочу, чтобы было... что-то между нами. Не между мной и ним, и не между мной и кем-либо еще».       Особенно не с ним.       Санеми сделал глубокий, тяжелый вдох, пока не почувствовал, что его легкие вот-вот лопнут.       Только когда в его зрении появились пятна, он выпустил все это наружу, потратив несколько мгновений, чтобы просто подышать и вернуться в мир.       Ему потребовалось некоторое время, чтобы снова заговорить.       «Но я боюсь, мама». Голос Санеми был тихим и слабым. «В последнее время я странно себя веду, странно думаю… Когда дело доходит до него, мой мозг иногда просто перестает работать, и после прошлой ночи я…»       То, как Гию было так комфортно шутить с ним вчера вечером… То, как Санеми было так комфортно разговаривать с ним, как он никогда не делал этого ни с кем другим, как он никогда не думал, что это возможно с этим тупым придурком, когда они впервые встретились…       Сейчас он почти мог чувствовать сладкий запах цветов глицинии на ветру.       «Я боюсь», — прошептал Санеми. «То, что произошло, и то, как я позволил этому случиться. И то, что это перерастет во что-то, что я не смогу контролировать. Я не хочу ничего из этого, никогда не хотел и никогда не захочу».       Он чувствовал этот страх, в котором никогда раньше не признавался, глубоко внутри своего тела. Сотрясая его кости и путаясь в его разуме, его цель начала размываться и исчезать. Он не мог позволить этому случиться. Он никогда не мог потерять из виду свою цель.       «Я не могу этого сделать». Санеми сглотнул и покачал головой. Даже несмотря на то, что никто не мог его видеть, все равно. «Я не могу себе этого позволить».       Он замолчал, чувствуя, как ком в горле становится больше.       «И я не могу так поступить с ним и начать заставлять его думать, что я могу ему что-то дать».       Ветер стих, превратившись в легкий бриз, который гладил его спину, словно говоря ему, что он прав. Санеми уронил голову на руку, на мгновение прижав лицо к ладони.       «Но недавно… и особенно вчера вечером, я увидел, каково это было бы, если бы я…» — пробормотал Санеми в ладонь, словно это была постыдная, греховная тайна, которую он никогда не мог выпустить в мир. Может, так оно и было. «Если бы он…»       Санеми провел рукой по волосам, резко поднял голову и глубоко вздохнул.       «Я не могу». — повторил Санеми. Твердо и окончательно, чтобы убедить всех, кто мог его услышать. «Я не могу быть для него тем человеком, и он это осознает».       Даже если единственным человеком, который мог его услышать, был он сам.       Он уставился в бесцветное небо.       «Я просто боюсь, что я больше этого не осознаю, если так будет продолжаться».       Солнце светило на него так же тепло и ярко, как и прежде, не обращая внимания на его проблемы.

***

      Она была слишком быстрой.       Санеми уже много лет назад перерос маленькую, слабую фигуру своей матери, но сейчас он не мог за ней угнаться.       Он не успел ее поймать.       Все, что он мог видеть, это его собственная рука, бесполезно хватающаяся за ничто, когда монстр, который когда-то был его матерью, мчался к их дому.       Он не успеет вовремя.       Он слышал голос Геньи, пронзительный от паники, прямо перед тем, как его мать ворвалась в окно с демоническими когтями.       Рука схватила его за запястье в костедробильной хватке, остановив его на месте.       «Отпусти!» — крикнул Санеми, набрасываясь с мясницким ножом чтобы зарезать свою мать, прежде чем она успела навредить его младшим братьям и сестрам.       Он повернулся к человеку, удерживающему его, но мир внезапно закружился и изменился вокруг него, и он поднял глаза, чтобы увидеть лицо своего мертвого отца.       Чт-       «На что ты пялишься, жалкий маленький кусок дерьма?! Ты хочешь, черт возьми, умереть?!» Отец отшвырнул его в сторону, и он врезался в стену.       А... он снова в их доме. Его отец был еще жив и здоров...       «Санеми!» — кричала ему мать, отталкивая его братьев и сестер еще дальше в угол позади себя, прежде чем подбежать к нему. Санеми кашлял и хрипел, поднимая дрожащие, бессильные пальцы, чтобы попытаться дотянуться до нее еще раз.       Его отец повернулся к ней и швырнул ее на землю. Санеми увидел ослепительно-красный цвет и заставил себя подняться с отчаянным криком, бросившись, чтобы оттащить отца назад, оттащить его от матери...       Но как раз перед тем, как он смог дотянуться до нее, земля разверзлась под ним и поглотила его целиком.       Он погрузился в черную как смоль бездну, и следующее, что он осознал, было то, что он хватал ртом воздух, видел пятна в своем зрении, когда он сжимал нож, глядя вниз на неподвижное тело своей матери, распадающееся под солнцем.       «Убийца!»       Он резко обернулся, чтобы попытаться найти Генью, но все вокруг него снова исчезло.       Он моргнул и внезапно оказался на поле боя, держа на руках безжизненное тело Масачики, слыша, как кровь ревет в ушах, пока он почти не оглох.       Но этого было недостаточно, чтобы заглушить тихий голосок, шепчущий в его голове.       «Почему ты выжил?»       Санеми вскочил на ноги и слепо полоснул мечом по воздуху, ошеломленный и неустойчивый, когда мир расплылся и затрясся.       На мгновение он посмотрел на лицо Геньи, белое как полотно, когда его младший брат уставился на мертвое тело их отца с бурей противоречивых эмоций.       Генья поднял голову, но его лицо закружилось и превратилось в Масачику, улыбнувшись Санеми, сказав, что тот напоминает ему его мертвого младшего брата.       Нога Санеми соскользнула, и он упал в еще одну зияющую пропасть под ним, меч исчез из его рук.       Грубая рука схватила его за запястье, впиваясь тупыми ногтями в кожу.       «Ты думаешь, ты лучше меня? Кто-то вроде тебя должен был умереть». Его отец шипел на него.       Санеми зарычал в раскаленной добела ярости, пытаясь наброситься на него. Но его тело снова стало детским, без шрамов, но слабым и бесполезным.       Внезапно это была его мать, держащая его, пока он болтался над бесконечной пропастью. Он немедленно прекратил бороться, отчаянно держась, глядя на нее и своих младших братьев и сестер, выглядывающих из-за ее плеча.       «Санеми». Голос его матери был добрым, как всегда, ее улыбка была теплой от безграничной, безусловной любви.       Но шрамы снова росли на его руке, и его тело становилось больше и тяжелее с каждой секундой. Он медленно, но верно выскальзывал из ее хватки, и мышцы его закаленного в боях тела тянули его вниз.       Нет...       Он видел свою мертвую семью над собой, улыбающуюся ему и ждущую, когда он присоединится к ним. Они были так близко, в дюйме от его протянутой руки, которая отчаянно хватала воздух, но он не мог этого сделать. Тяжесть всего, что он нес на своих плечах, тяжесть мира, который ему нужно было защищать и оберегать каждый день своей жизни...       Это тянуло его обратно вниз, и он наблюдал, как его рука выскользнула из пальцев матери, и он упал, все ниже, и ниже, и ниже в темноту.       «Мама!»       Санеми резко выпрямился, сделав такой резкий вдох, что он почти разорвал легкие.       Ярко-белая луна сияла высоко в небе, он хватал ртом воздух, как тонущий человек, хватаясь и царапая свою грудь, пока не почувствовал, как кожа рвется под ногтями.       Он отбросил одеяло в сторону и потащился по полу к открытым раздвижным дверям, его тело так сильно тряслось, что он мог только ползти.       Он едва добрался до открытого коридора рядом со своей комнатой, прежде чем его вырвало на пол.       Голос отца звенел у него в ушах, громкий, как рев, и в то же время близкий, как шепот.       «Ты думаешь, ты чем-то отличаешься от меня?»       Санеми блевал, пока изо рта не капала только слюна, царапая пол, чтобы попытаться вернуться к реальности.       Какого черта... Какого черта.       У него не было такого кошмара много лет.       «Хозяин! Хозяин, что случилось? С вами все в порядке?» Он едва мог слышать голоса своих испуганных слуг, когда толпа из них подошла, чтобы похлопотать над ним. Он махнул им слабой, неуклюжей рукой, чтобы они ушли и оставили его в покое.       «Хорошо... Я в порядке. Просто... уберитесь здесь и, и снова засыпайте», — прохрипел Санеми, пытаясь сосредоточиться на том, чтобы просто отдышаться. Его тело не переставало трястись, все образы все еще были слишком яркими в его мысленном взоре.       Один из его помощников потянулся, чтобы коснуться его плеча, и тошнота снова накатила на него. Он отступил назад с шипением и оттолкнул его руку. «Не трогай меня, черт возьми. Просто заканчивай и уходи».       Он заставил себя подняться на ноги и, спотыкаясь, вернулся к своему футону, срывая с себя форменную рубашку и грубо вытирая ею рот, прежде чем бросить ее на пол. Он разберется с этим позже. Он разберется со всем этим дерьмом позже, завтра, прямо сейчас все, что он мог сделать, это сосредоточиться на том, чтобы заблокировать голос, которого, черт возьми, даже не существовало.       Он подумал о том, чтобы закрыть раздвижные двери на этот раз, чтобы ему не пришлось видеть, как его обеспокоенные помощники убирают его беспорядок снаружи, но каждая часть его тела кричала «нет» идее заслонить лунный свет и погрузить свою комнату во тьму прямо сейчас.       Это из-за того, что он сегодня так долго сидел у могилы матери, разговаривая так, словно она могла его слышать? Это потому, что он провел больше времени, чем обычно, думая о своем паршивом старике и о том, насколько он похож на этого бесполезного ублюдка?       Санеми оскалился и впился ногтями в подушку, его тело непрестанно тряслось, превращаясь в гнев.       Нет. Он знал, что он другой. Конечно, его личность была такой же жестокой, агрессивной и злой, как и у его дерьмового отца... Но, по крайней мере, Санеми не был чертовски бесполезен. У него были обязанности и моральные принципы, которые нужно было соблюдать. Он направил весь свой гнев и извращенные, уродливые части своей натуры во что-то чертовски полезное, чтобы сражаться с демонами и создавать лучший, более безопасный мир для всех. Он знал, что больше он ничего не стоит, он знал, что не должен был выживать.       Но что с того? Он в итоге остался жить. Что кто-то мог с этим поделать? И пока его предназначение не будет выполнено, пока он действительно не станет бесполезен... Он продолжит сражаться. Он отдаст все, что у него есть, чтобы создать мир, о котором он мечтал, чтобы больше никому не пришлось проходить через то, что пришлось пройти ему и многим другим.       Ничто не должно было встать у него на пути. Никакая форма слабости, исходящая от него самого или от кого-то другого, не должна была существовать в его жизни, пока он не достигнет этой цели.       Улыбка матери снова всплыла в его памяти, и он стиснул зубы так сильно, что услышал треск.       Она поддерживала его, верно? Если бы она все еще была где-то там, она бы поняла, что он пытается сделать и почему он это делает. Она бы простила его за то, что он так поступил, и она бы знала, почему он должен был оставаться таким.       Санеми еще крепче зажмурился, отчаянно пытаясь просто очистить голову от всех этих воспоминаний прямо сейчас. Завтра у него долгий день тренировок чтобы компенсировать сегодняшний перерыв.       У него нет времени на слабость, и вот он борется со своими собственными чертовыми кошмарами, в то время как ему следует отдохнуть перед завтрашним днем ​​сосредоточенных тренировок.       Но ее улыбка никогда не угасла.       Одна мысль пришла ему в голову, когда он наконец-то начал засыпать, измученный часами ворочаний и метаний.       Боже, он был так чертовски рад, что Гию не пришел сюда сегодня вечером и не увидел его таким.

***

      Солнце уже палило над миром ранним утром, когда низшие чины пришли на тренировку.       Это, должно быть, чертова шутка.       Санеми схватил рукоять своего меча, висящего на поясе, онемевшими пальцами, не доверяя собственным глазам.       Из всех дней... Из всех чертовых дней именно сегодня...       Генья уставился на него из середины толпы. Его широко раскрытые глаза были полны тревожной осторожности.       Другие низшие чины в толпе начали бормотать между собой, украдкой бросая растерянные, испуганные взгляды на Санеми, застывшего перед ними.       Конечно, он знал, что в какой-то момент ему придется тренировать и Генью. Это был единственный раз, когда его положение не позволяло ему отказаться. Но он не... не думал, что это произойдет так скоро, нет - он не думал, что это произойдет именно сегодня, пока этот кошмар все еще был так свеж в его памяти.       Лицо Геньи начало расплываться, и Санеми почти отпрянул назад, волна адреналина пронзила его тело. Нет, нет, успокойся, это реальность, это не...       Грубый, злой, горький голос, неотличимый от его собственного, вернулся и прошептал ему на ухо.       Возьми себя в руки.       Генья выглядел так, будто ему нужно было сказать миллион вещей, миллион мыслей роились в его широких, затравленных глазах, и Санеми резко отвел взгляд.       Нет. Не сейчас. Никогда.       Убийца.       Волна тошноты накрыла его, и Санеми чуть не сломал меч в своей руке.       «Начинайте разминаться. Тренировка начнется через десять минут». Санеми почти выплюнул, поворачиваясь, чтобы пройти по коридору и дать себе мгновение, чтобы перевести дух.       Почему сегодня...       Нет, он, черт возьми, сходит с ума. Действительно сходит с ума. Если он позволил себе так легко отвлечься, на что, черт возьми, надеются низшие чины? Какое право он имел тренировать и вести их за собой?       Но его мозг был переполнен образами, которые еще не померкли с прошлой ночи.       Чувства, воспоминания...       Он чувствовал кровь матери на своих руках.       Он чувствовал боль после побоев отца.       Он чувствовал, как душу сокрушает отчаяние, когда он стоял над телом своей матери, зная, что его братья и сестры лежат мертвыми наверху, и слышал, как его единственный живой брат называет его убийцей...       «Аники!»       Санеми обернулся и увидел ребенка, стоящего там на мгновение.       Его драгоценный младший брат Генья, маленький, слабый, нервно держащий руки вместе перед собой и глядящий на него снизу вверх.       Санеми чуть не отступил назад в панике, но он моргнул, и реальный мир вернулся. Теперь его брат был выше его, приближаясь к нему, как к непредсказуемому дикому животному.       «Аники, ты... ты в порядке?» Генья говорил осторожно, каждый нерв в его теле был явно в состоянии повышенной готовности. Он выглядел готовым бежать в любой момент. Хорошо. Хорошо для него. Так и должно быть. Он не должен был ​​снова чувствовать себя комфортно с Санеми.       Санеми резко вздохнул, чтобы взять себя в руки.       «Кто, черт возьми, твой «аники»? Убирайся с глаз моих». — прорычал Санеми. Явное давление его невысказанной угрозы, которую мог бы почувствовать любой мечник, заставило Генью вздрогнуть.       Как и следовало ожидать. Он был гребаным Столпом, Генья был не более чем неопытным новичком, которому даже не следовало разговаривать с ним, не говоря уже о том, чтобы так фамильярно.       Санеми едва слышал, как его меч дребезжит о ножны в его дрожащей руке, и отпустил его, словно обжегся. Вместо этого он сжал пальцы в крепкий, сердитый кулак. «Хватит тратить время и начинай разминаться».       «Я... Но мне нужно поговорить с тобой, я...» Генья потянулся к нему.       Он мог видеть страх так ясно, написанный на лице Геньи... тупой страх потерять свой шанс и никогда, никогда не вернуть его, если он ускользнет из его рук сейчас.       Что ж, он был чертовски прав.       «Мне все равно, что ты скажешь, иди, черт возьми, готовься. У меня нет времени на это дерьмо. Кем ты себя возомнил? Не смей, черт возьми, разговаривать со мной, если это не связано с обучением». Глаза Санеми опасно сверкнули, пронзив Генью острым, как нож, взглядом в качестве последнего предупреждения.       Не проверяй меня сейчас, черт возьми.       Генья медленно покачал головой, недоверие сжало его челюсти и собрало тени под его широкими, полными боли глазами. Санеми сделал небольшой, невольный шаг назад.       Черт. С каждой секундой у него усиливалось головокружение, и он чувствовал себя... чувствовал себя в ловушке, чем дольше Генья смотрел на него. Его сердце неприятно екнуло, когда он понял, что его пальцы тревожно покалывают, а обе руки онемели.       Он резко развернулся, ругаясь на все подряд, и пошел прочь. Он вообще не лгал Генье, у него сейчас действительно не было времени на это дерьмо.       Он не знал, куда идет. Просто... Просто куда угодно, не здесь, не...       Грубая, покрытая шрамами рука, очень похожая на его собственную, схватила его за запястье в болезненно крепкой хватке. «Аники, пожалуйста... Не говори мне этого. Я, конечно, подготовлюсь к тренировке, я просто... Пожалуйста, просто... просто дай мне минутку, сначала выслушай меня».       Перед его глазами вспыхнули черные пятна, он услышал, как его младший брат умоляет дать ему шанс заговорить.       Санеми вырвал руку и повернулся к нему с угрожающим рычанием. «Всё. Исчезни. У меня нет времени тренировать того, кто будет отвлекаться на бесполезное дерьмо и не будет слушать приказы».       «Чт... Что?» — голос Геньи надломился, и он выглядел так, будто Санеми только что ударил его.       Желчь подступила к горлу, и Санеми пришлось ударить кулаком в стену, чтобы не потерять себя снова в пучине воспоминаний. Он услышал, как треснула деревянная балка, и увидел как Генья инстинктивно отступил, а голос его отца издевался и насмехался над ним бесконечным эхом.       «Я сказал, убирайся с глаз моих на хрен. Продолжаешь тратить мое время, а потом задерживаешь всех. Если ты не хочешь сосредоточиться на тренировках, то я не хочу видеть твое гребаное лицо». Прошипел Санеми, указывая твердым как камень пальцем на главные ворота своего поместья, хотя его мир содрогался вокруг него. Боже, он действительно... он действительно все еще страдал от вчерашнего кошмара, не так ли...       «Н-нет, я, я тоже пришел сюда тренироваться, я просто... Аники...» — отчаянно закричал Генья, как будто он мог умереть, если Санеми откажет ему. Санеми почувствовал, что его дыхание стало немного прерывистым, немного поверхностным, как никогда раньше, как никогда не должно быть у Столпа.       Генья выглядел на грани слез, когда снова потянулся к нему. Санеми почти отпрыгнул назад, тошнота грозила полностью его затопить. Какого хрена все сейчас было таким чертовски размытым...       Нет. К черту все это.       «Убирайся. Прямо сейчас. Если ты и дальше будешь игнорировать мои приказы, я официально прикажу разобраться с тобой за неподчинение». Санеми выдавил сквозь стиснутые зубы. Он имел в виду каждое слово. Если это то, что нужно, чтобы заставить Генью отступить, он запросит какое-нибудь наказание или запретительный приказ от Ояката-сама. Если это то, что нужно, чтобы справиться с этим дерьмом.       Если это то, что нужно, чтобы заставить Генью наконец оставить его в покое, может быть, даже навсегда.       «Неподчинение…» Слово замерло на языке Геньи, как будто он даже не мог его осознать.       Он просто долго с ужасом смотрел на Санеми, как будто пытался убедиться, что правильно его расслышал.       Санеми мог видеть каждую его мысль так чертовски ясно. Как Санеми мог заговорить с ним о неподчинении, со своим собственным младшим братом. Как Санеми мог сказать что-то подобное. Как он мог так с ним поступить.       Санеми чувствовал вкус крови на своем языке, и он не знал, укусил ли он внутреннюю часть щеки или окончательно сошел с ума, но он не думал об этом ни секунды. Да. Как бы это ни шокировало Генью, он мог так с ним поступить. Он мог и он так сделает. Ему чертовски жаль, что Санеми оказался в положении, позволяющем ему это сделать.       Они были не более чем членами корпуса убийц демонов более высокого и более низкого ранга, и Санеми будет относиться к нему как к таковому. И если Генье это не нравится, он может убираться к черту.       Для его же блага, пожалуйста, пожалуйста... Просто уйди.       Генья стиснул зубы, сжав кулаки, пока все его тело дрожало. Санеми сузил глаза, чувствуя, как мир вращается все быстрее. Он дрожал не от страха или печали, а скорее...       «К черту это! На этот раз ты не сможешь меня прогнать, я член корпуса убийц демонов, и твоя миссия как Столпа сейчас — принять меня и обучить для предстоящей битвы!» — закричал Генья, гнев вспыхнул в его глазах, а его лицо исказилось. «Не говори мне ерунды о том, что я не слушаю приказы — это ты будешь отвечать за неподчинение!»       «Что...» Санеми почувствовал, как что-то сломалось. Как он посмел...       Генья оскалил зубы, в его глазах полыхнул огонь.       «Будь честен, причина, по которой ты не хочешь меня тренировать, не имеет ничего общего с тем, бросаю ли я тебе вызов или нет. Я не знаю почему, но ты просто не хочешь видеть меня сейчас, потому что боишься встретиться со мной лицом к лицу, не так ли?» Слова Геньи пронзили его, словно ножи.       «Что ты только что...» Красный взорвался в глазах Санеми.       Неконтролируемая ярость пронзила его тело, воспламенив каждое последнее нервное окончание, когда половица сломалась пополам под его ногой.       Прежде чем он успел сообразить, прежде чем он понял, что делает, его рука оказалась на рукояти меча. Прежде чем он успел остановиться, чтобы вздохнуть, прежде чем он смог потушить палящий ад под кожей, пылающий сквозь любое чувство разума или рациональности, его тело встало в атакующую стойку, и трещины пронзили половицы под его ногами и раскололи стены.       Прежде чем он успел подумать о том, что он делает, что он пытается сделать, прежде чем он успел стряхнуть красную дымку и увидеть своего младшего брата перед собой, инстинктивно начавшего переходить в оборонительную стойку, когда его широко раскрытые глаза начали наполняться ужасом-       Со звуком чистого, стремительного потока воды, рассекающего воздух, все внезапно стало спокойно и неподвижно. Время остановилось на долю секунды.       Ножны закрыли сторону его частично открытого клинка, который он начал вытаскивать, и знакомая рука остановила конец его рукояти. Это произошло так быстро, что этой доли секунды полного штиля ему даже не хватило, чтобы моргнуть, и все же она прорезала его дымку и потопила его огонь всплеском ясности. Санеми мгновенно отскочил назад. Он сделал вдох, и время пошло снова когда его ноги коснулись земли.       Генья упал на колени, деревянные стены раскололись и рухнули вокруг них, вызвав крики тревоги и замешательства со двора. Гию сохранял твердую стойку, даже когда половицы треснули, одной рукой сжимая ножны, другой опираясь на рукоять меча.       Его глаза были темно-синими озерами полной неподвижности. В его стойке не было ни единого просвета. Его черты были спокойными и холодными, как никогда, его тело явно было готово в любую секунду обнажить свой клинок против Санеми.       Он стоял лицом к Санеми, защищая Генью.       Санеми смутно ощущал звон в ушах, но он не мог сказать, был ли он слабым или оглушительным. Может быть, и то, и другое. Его руки онемели, и он не мог моргнуть, выдерживая пристальный взгляд Гию.       Не было ни капли агрессии, не было и малейшего намека на враждебность. Не так, как когда Гию встречался с демонами в такой же стойке.       Его тихий, спокойный, холодный взгляд просто ждал, когда Санеми придет в себя. Его стойка была всего лишь мерой предосторожности, его инстинктом фехтовальщика, как Столпа, который стоял перед более низким рангом как щит, и...       И, возможно, как средство гарантировать, что Санеми не сделает ничего, о чем пожалеет в один жаркий момент потери контроля.       Санеми знал, что он не убил бы Генью в любом случае.       Даже если бы его тело двинулось без его разрешения, даже если бы он начал обнажать свой клинок, его инстинкты никогда не позволили бы ему убить человека без причины. Это было бы физически невозможно для него.       Но никто не мог сказать, какую постоянную травму он мог бы ему нанести в тот момент, если бы Гию не остановил его.       Его тело просто двигалось само по себе. Он ничего не хотел делать. Он не собирался нападать на Генью. По крайней мере, не своим мечом. Ни на другого члена корпуса убийц демонов. Ни на своего младшего брата. Ни по какой причине. Это было совсем не то, что он хотел сделать, но в тот момент, когда огонь обжигал его изнутри и ослеплял глаза...       Гию плавно выпрямился, очень преднамеренно, отвернувшись от него и безмолвно взглянув на Генью, а затем на толпу шокированных охотников низшего ранга. Очевидно, он решил, что Санеми теперь в безопасности. Что Генья в безопасности от него, и что Санеми более или менее пришел в себя. Каким-то образом он увидел или почувствовал это со стопроцентной уверенностью. Когда Санеми даже ничего не сказал и даже не пошевелил ни единым мускулом.       Гию что-то говорил Генье, чье лицо Санеми не мог видеть. Санеми не знал, что он мог сказать, но Генья медленно поднялся с земли и повернулся, чтобы исчезнуть где-то, не оглядываясь на Санеми.       «Т-Т-Т-Томиока-сама, Ш-Ши... Шина... Э-э, эм, что... что случилось-?» Нижние ряды шептались, бормотали, оглядывая разрушенный коридор, его рухнувшие стены и провисшие, смятые двери. Гию спокойно обратился к ним.       «Сначала мы с Шиназугавой потренируемся. Похоже, нам придется выйти на открытое пространство». Нижние ряды поняли отстранение и начали медленно расходиться, освобождая для них двор.       Гию сказал это, чтобы это прозвучало так, будто разрушение коридора, потеря Санеми здравого смысла и ужасающая, подавляющая жажда крови, которую он не смог обуздать... были просто потому, что он и Гию начали спарринговать для тренировки?       Он прикрывал Санеми? Или Генью?       Он разрядил обстановку до того, как она стала еще сложнее из-за зрителей?       Зачем он вообще здесь был? Среди бела дня? Что он здесь делал? Насколько он вообще знал о ситуации здесь?       Как он узнал, что нужно прийти сюда, быть здесь прямо сейчас, чтобы спасти Санеми от самого себя?       «Шиназугава, мне не нужно быть тем, кто будет говорить тебе это, но ты только что нарушил кодекс поведения. Я не буду сообщать об этом Оякате-сама, так как никто больше вас двоих не видел, и я смог помешать тебе полностью вытащить свой клинок. Мы можем немедленно оставить все как есть, если ты прекратишь доставлять неудобства охотникам низшего ранга и обучишь их всех без исключения». Гию говорил ледяным, бесстрастным тоном, как всегда, когда с ним было что-то по делу, когда он был в режиме Столпа. Санеми понял, что он уже некоторое время не дышит и не моргает, не в силах оторвать глаз от Гию ни на секунду. «Я тоже присоединился к тренировкам Столпов, так что сегодня я здесь, чтобы присутствовать на твоей…»       Гию замер, оглядываясь на него, и заметил его дрожащие руки. «Шиназугава, ты дрожишь…»       Санеми пошатнулся к краю коридора, падая на руки и колени. Его вырвало на траву только слюной и пустым воздухом, и чувство дежавю ударило его так сильно, что ему показалось, будто его голова кружится снйчас взорвется. Нет, это было не совсем дежавю, не так ли, ведь прошло не больше нескольких гребаных часов с тех пор, как его в последний раз рвало вот так из-за чистой слабости.       Боже, помоги ему. С ним определенно что-то не так. Он не из тех, кто так легко сдается. С ним что-то происходило. Кошмары прошлой ночи... Генья, пришедший сегодня... Гию, появившийся из ниоткуда и остановивший его, словно внезапный ливень нежного дождя, словно бездонный бассейн холодной, темной тишины...       Ничего из этого не было достаточно, чтобы объяснить, почему он так плохо с этим справляется сейчас. Должно быть, с ним что-то не так. У него сейчас не было времени на всю эту чушь.       Ну и что, что он просто потерял контроль и чуть не замахнулся мечом на Генью?       Ну и что, что он чуть не ранил его? Ну и что, если в тот момент его тело охватила раскаленная добела ярость, которую он никогда раньше не испытывал?       Ну и что, если он чуть не потерял сознание и ударил своего младшего брата своим клинком?       Ну и что, если вмешательство Гию погасило его огонь так внезапно и полностью, и тихий, быстрый танец капель воды в воздухе был подобен удару грома прямо возле его уха?       Ну и что, если его голову колотили и били все отголоски его кошмара, преследующего его, и шум становился все громче и громче с каждой секундой?       Ничто из этого не объясняло, как он держал одну секунду, две секунды, четыре секунды, десять секунд, и он все еще не успокоился. Ничто из этого не объясняло, почему его руки продолжали трястись, и почему его тошнота не утихала.       Солнце уже высоко в небе. Должно быть, уже около восьми утра. Тренировки должны были начаться уже сейчас. Он должен был быть в середине того, чтобы избить охотников низшего ранга, чтобы эти жизни могли быть спасены в дальнейшем.       Каждая секунда была на счету, и все же он все еще боролся с самим собой, сражаясь с безмолвными призраками и безликими проклятиями как никогда раньше в своей жизни.       Гию присел рядом с ним, что-то сказал, коснулся его спины и плеча, но Санеми не мог его слышать или чувствовать.       Убийца.       «-неми! Санеми, что происходит? Так не пойдет, я пойду вызову врача. Ты будешь в порядке, пока я...»       Санеми набросился и схватил запястье Гию в тиски, когда тот начал подниматься на ноги, чтобы уйти.       «Я буду тренировать кого захочу, черт возьми. Кто ты такой, чтобы угрожать мне? Давай, иди и расскажи Оякате-сама, что случилось. Скажи ему, что у тебя есть проблема с моими методами обучения, и что ты не согласен с тем, чтобы я выгнал того, кто пошел против моих приказов, кого я счел бездельником, который навредит своим товарищам в бою». Санеми зарычал, его голос был грубым и ужасно хриплым, а слюна капала с уголка его рта.       «Что ты...» Гию остановился с широко раскрытыми глазами, которые блестели от беспокойства и бурлили от напряжения. Он, должно быть, понял, что Санеми очень поздно ответил на его слова ранее о том, что Санеми должен тренировать всех охотников низшего ранга без исключения. «Это сейчас не важно, тебе нужно...»       «Что мне нужно?» Санеми отбросил руку в сторону и вскочил на ноги. Когда Гию выпрямился, немного споткнувшись, Санеми повернулся к нему с диким рычанием. «Помощь? Или ты?»       «Ты явно...» Глаза Гию сверкнули острым блеском, и Санеми схватил его за воротник, дернул вперед и зарычал ему в лицо.       «Что неважно?» Санеми оскалил зубы. «Что может быть важнее тренировок прямо сейчас? И вот ты здесь, мешаешь мне, черт возьми. У тебя есть жалобы, передай их Оякате-сама, если тебе хватит наглости тратить его время. Ты даже не тренируешь никого из низших чинов, Бог знает, чем ты занимаешься весь день. А потом приходишь сюда и говоришь мне, что делать, кого мне тренировать».       Глаза Гию сверкнули, его рот сжался в тонкую напряженную линию. На мгновение он выглядел так, будто собирался ударить его. Но его глаза продолжали светиться от беспокойства в этом ужасном, ужасном смысле, и Санеми ненавидел то, как он смотрел на него.       Шокированный, встревоженный, напуганный... И отчаянно страдающий. Как будто ему было больно видеть Санеми таким. Как будто он никогда не ожидал увидеть Санеми таким.       Почему? Почему он так на него смотрел? Он тоже думал, что с ним что-то не так? Он думал, что Санеми сломался? Он думал, что он слабый, или хрупкий, или...       Глаза Гию на мгновение закрылись, когда он явно собрался с силами, потянулся, чтобы положить руку на напряженный, трясущийся кулак Санеми, в котором тот все еще сжимал воротник.       «Хорошо, Шиназугава. Тогда мы сделаем это вот так». Гию заговорил, его глупый, бесящий голос снова стал спокойным и тихим. Как будто он знал лучше Санеми, как будто он знал, что делать. Что Санеми было нужно прямо сейчас.       Он резко отдернул руку Санеми, вытащил из ниоткуда деревянный меч и бросил его в него. Санеми уловил это на чистом инстинкте.       «Я считаю, что ты должен тренировать Генью, и я видел вас двоих, слышал ваш разговор. Я не видел никаких законных причин, по которым ты можешь отказаться. Поскольку ты сейчас не в состоянии ничего слушать, мы будем спарринговаться, пока ты не успокоишься. Спарринг с другим Столпом также является частью твоих тренировочных обязанностей прямо сейчас, так что ты не можешь отказаться и от этого. Если я выиграю, ты должен будешь тренировать Генью, как и любого другого члена корпуса». Гию повернулся в сторону двора.       Как Гию смеет приказывать ему. Как он смеет вести себя так, будто знает, что было лучше для него. Санеми собирался избить его до полусмерти.       Он обнаружил, что следует за Гию во двор.       Он чувствовал, как его кровь мчится по венам, гремит в ушах, а руки неприятно покалывает от жара, когда к ним начинает возвращаться чувствительность.       «И поскольку нет ни единого шанса в глубинах ада, что ты когда-либо победишь меня, что будет, когда я выиграю?» — ответил Санеми, его голос все еще похож на хриплое рычание.       Гию обернулся, чтобы взглянуть на него, на его лице мелькнуло измученное, противоречивое выражение. «Если ты победишь, я не буду спрашивать, что случилось... и что с тобой сейчас происходит».       Он не выглядел слишком счастливым, говоря это. Санеми понятия не имел, почему. Какое ему чертово дело? Зачем он хотел знать? Почему это было так важно в его глазах, что он использовал это как ставку в их борьбе? Какой смысл во всем этом?       Голова Санеми сотрясалась от острых болевых ощущений каждую секунду. Он задавался вопросом, не было ли у него инфаркта только что. Как смешно. Столп, неспособный контролировать собственное дыхание. Как жалко.       Шиназугава Санеми, теряющий себя в панике. Как немыслимо. Как позорно.       Когда они заняли позиции друг напротив друга во дворе, звон в его ушах начал немного стихать, и он схватил свой деревянный меч руками, которые медленно начали стабилизироваться.       Он не думал о многом, пока они сражались.       Дыхание Ветра, Первая Ката: Удар песчаного вихря.       Гию уклонился от его первой атаки, умело повернув свое тело, и подпрыгнул в воздух, едва приложив хоть малейшее усилие. Санеми не дал ему даже доли секунды, чтобы должным образом сменить позицию, прежде чем нанести удар вверх.       Дыхание Ветра, Четвертая Ката: Поднимающаяся песчаная буря.       Гию, казалось, ожидал этого так же, как Санеми ожидал, что он сможет противостоять тому, что было восьмой формой Дыхания Воды. Это была, хотя и менее мощная, переработанная версия, поскольку Гию успел только парировать меч Санеми, сдвинув деревянное лезвие вниз к кончику и прижав его к земле.       В мгновение ока Санеми оттолкнулся от земли и ударил пяткой по задней части меча Гию. Прежде чем кто-либо из них успел моргнуть, он последовал импульсу, чтобы разбить голову Гию другим коленом, и услышал, как дерево треснуло под силой, когда Гию поднял свой меч, чтобы заблокировать его, текучий, как вода.       Гию не отступил ни на дюйм, отбросив его назад и немедленно сблизившись с натиском жестоких ударов. Санеми был вынужден отпрыгнуть назад и сменить стойку, чтобы избежать надвигающегося потока.       Дыхание Ветра, Третья Ката: Шатающиеся на ветру деревья.       Когда он сосредоточился только на битве, сражаясь с Гию так серьезно, как будто они держали настоящие клинки, направленные друг другу в глотки, его дыхание выравнивалось с каждой стойкой, а разум начинал проясняться.       Каждый тяжелый удар его меча или каждый удар Гию посылал ударные волны по его телу, которые он давно привык выдерживать, не моргнув глазом...       Это было похоже на то, как будто он снова вернул себе чувства.       Когда Гию вращался вокруг него с этой формой Дыхания Воды, которая напоминала смертельный танец, и Санеми пришлось яростно рубить по широкому, но неглубокому кругу, чтобы минимизировать урон, он внезапно осознал, что его тело упустило это.       Он не тренировался ни с одним другим Столпом с тех пор, как две недели назад спарринговал с Обанаем, и не было демонов, которые подпитывали бы его жажду крови и держали его в напряжении каждую ночь...       У него давно не было настоящего боя. Хотя нельзя сказать, что его навыки притупились, он не сражался с равным противником - или с кем-то, кто представлял бы собой вызов...       Дыхание Ветра, Седьмая Ката: Порыв ветра.       Сила его удара отбросила Гию через двор, чтобы он врезался в стену, пробивая кратер в камне. Если Гию и был удивлен тем, что его атака была заряжена внезапной обновленной энергией, он этого не показал, оттолкнувшись от стены, чтобы подпрыгнуть и встретить его в воздухе молниеносным сальто. У Санеми не было опоры, чтобы уклониться от атаки, и вместо этого он поднял меч, чтобы заблокировать ее. Он напряг тело и стиснул зубы, когда сила удара швырнула его на землю.       Он чувствовал, как его ноги погружаются в грязь, и напрягал мышцы, используя мощную вращательную силу имитации шестой формы Дыхания Ветра чтобы отбросить Гию.       Он почувствовал, как его кости только что затрещали. Сторона его талии все еще болела, там, где Гию нанес удар ранее, и он кровоточил из пореза на плече. Но его тело и дух слишком долго не чувствовали себя такими сосредоточенными, такими живыми. Это было то что ему нужно.       У него не было времени думать о чем-либо еще. Обо всех тех бесполезных вещах, о которых не хотелось думать.       То, что Гию уступал ему в грубой силе и скорости, он компенсировал это плавностью своих движений, бесконечными комбинациями стоек и приемами, позволяющими приспособиться практически к любому положению, в котором он оказывался. Если Санеми не сосредоточивал сто процентов своего внимания, было невозможно удержать превосходство в бою, даже с его превосходной техникой и рефлексами.       Хорошо. Иначе не было никакого чертового смысла.       Санеми резко вдохнул и перевернул меч, меняя позиции в середине стойки. Он пригнулся, рубя по ногам Гию и умудрившись подогнуть колени, прежде чем Гию смог контратаковать, вращая мечом в другой руке. Он поставил свою свободную доминирующую руку на землю, чтобы продолжать двигаться даже в этом шатком положении.       Гию едва успел заблокировать удар, когда Санеми крутанул мечом обратно в другую руку, не сбавляя шага в непрерывном шквале ударов. Пока Гию пытался контратаковать, все еще ища равновесие, Санеми высоко взмахнул клинком и нанес удар со всей своей силой.       Кончик его меча врезался в землю и отбросил Гию на несколько метров назад с ударной волной, которая прорезала толстую линию в грязи под его ногами.       Окружающие бамбуковые тренировочные шесты были выбиты, порезы заполнили весь двор глубокими бороздами. Санеми сделал еще один резкий, контролируемый вдох сквозь слегка сжатые зубы.       Вот и все. Он возвращался в свой ритм.       Санеми всегда имел преимущество, когда бы он ни сражался с Гию или практически с любым другим Столпом, кроме Гёмея. Даже если разница не была достаточно большой, чтобы окончательно победить его, Санеми действительно боролся в первый час или около того их сегодняшнего боя так, как он обычно никогда не делал.       Санеми наблюдал, как Гию выпрямляется, не сводя глаз и следя за каждым его движением. Он медленно, намеренно согнул пальцы вокруг рукояти своего меча и расширил стойку, пригнувшись, готовый нанести еще один удар.       У Гию немного текла кровь из уголка рта, грудь слегка вздымалась, но выражение его лица оставалось спокойным. Невозмутимым. Острым и внимательным, но устойчивым.       Невыносимый ублюдок.       Санеми рванулся вперед, как пуля, создавая смертоносный торнадо дугообразных ударов в воздухе. Глаза Гию сверкнули, как сталь его меча, прежде чем он встретил каждый удар Санеми своим собственным. Он уклонился от каждого из бесчисленных, взрывных, невидимых порезов, полученных от первоначального наступления Санеми, нечеловечески плавными движениями.       Санеми почувствовал, как боль пронзила его спину, и опыт немедленно подсказал ему, какую травму он получил бы, если бы это был настоящий клинок. Недостаточно глубоко, чтобы смертельно ранить, недостаточно, чтобы помешать его движениям из-за его невероятно высокого болевого порога, но достаточно, чтобы сильно испортить кровь, опасно, если он не приложит усилий и не сосредоточится на остановке кровотечения. Черт.       Он расплылся в безумной улыбке, зная, что сама смерть, вероятно, расколола его лицо жаждой крови прямо сейчас. Ему было все равно, его никогда не волновало, как он выглядит для своих противников. Чтобы они знали, что их ждет мир боли.       Пришло время отплатить за этот удар стократно.       Санеми сделал такой глубокий и резкий вдох, что он почти разорвал его легкие, собрав всю свою энергию и выпустив ее во взрыве силы. Быстрее, чем могли бы угнаться такие, как Гию, он закрутил свой меч в циклоне ударов, набирая все большую скорость с каждым оборотом, пока весь мир не превратился в размытое пятно. Диапазон его ударов рос, рос и рос, не в силах быть прерванным ничем, что Гию мог попытаться бросить в него, и грязь, камни, листья, бамбук, все во дворе начало засасываться в бурю с Санеми в центре.       Гию уже получал тяжелые повреждения, не имея возможности отступить достаточно далеко, одновременно отражая смертоносный вихрь атак, и Санеми преодолел мучительное жжение в своих мышцах и легких, чтобы собрать всю свою силу и концентрацию в одном последнем ударе, чтобы вывести его из строя на остаток дня.       Затем он увидел вспышку краем глаза. Что за х...       В тот момент, когда его движения потеряли хоть каплю скорости, Гию воспользовался возможностью, чтобы контратаковать, прорезав щит воздуха, который он создал вокруг себя, своим собственным яростным потоком и столкнув их мечи вместе. Сила их обеих неумолимых атак пронеслась по воздуху еще одной смертоносной ударной волной, и Гию набросился на него со стиснутыми зубами и дикими, сверкающими глазами. Санеми едва успел почувствовать самодовольный укол удовлетворения от того, что наконец-то сломал эту глупую, приводящую в ярость маску неподвижности, как обнаружил, что его подталкивают ближе к углу, который привлек его внимание.       Санеми зарычал от разочарования и отступил, уклоняясь от смертельной хватки, в которой были сцеплены их клинки. Глаза Гию расширились, а сила противника ослабла, хотя он не упускал ни одной возможности податься вперед и нанести один концентрированный, мощный удар. Первая форма Дыхания Воды, хм... Он нечасто использовал его против Санеми.       У Санеми не было времени остановиться и подумать об этом, он откинулся назад в наклоне на девяносто градусов, чтобы избежать удара, и сделал сальто назад из зоны его досягаемости. Он бросился к углу двора и сунул руку в кусты, чтобы выдернуть съежившегося охотника более низкого ранга за воротник.       Гию замер на месте с ошеломленным выражением лица, которым Санеми даже не мог как следует насладиться прямо сейчас, сосредоточившись на другом.       «Какого хрена ты здесь делаешь?!» — закричал Санеми, тряся парня, словно он был мокрой тряпкой. «Ты что, не представляешь, насколько опасно находиться так близко к нам, когда мы вовсю сражаемся?! Оглянись вокруг!»       И он не просто так кричал на перепуганного охотника. Двор был уже довольно сильно разрушен, но особенно после его последней атаки, даже каменные стены, окружающие огромное открытое пространство, были покрыты вмятинами и глубокими трещинами.       Он так долго не мог вырваться и сражаться в полную силу, он не мог сосредоточиться на контроле области повреждения. Он так веселился, не думая ни о чем, кроме боя, позволяя своим жаждущим битвы инстинктам вести его тело так свободно, что он даже не подумал следить за своим окружением.       Даже если он немного сдержался, все члены корпуса знали, что не стоит приближаться к двум Столпам, когда они спаррингуются, это был просто чертов здравый смысл! И Гию сказал им всем ранее чтобы они ушли и дали им место для спарринга.       Сопливый мальчишка трясся так сильно, что его было действительно трудно удержать, поэтому Санеми с шипением бросил его на землю.       «И-И-И-Так-И-звин-» Парень не мог даже вымолвить ни слова, стуча зубами, как будто Санеми все еще тряс его. У него были отличительные, неровные оранжевые волосы и оранжевое хаори... Ах, тот парень, который пришел к нему несколько недель назад, который не переставал рыдать и ныть весь чертов день. Боже, Санеми не мог поверить, что что-то подобное вообще могло быть в корпусе, не говоря уже о том, что ему пришлось лично тренировать этого бесхребетного ублюдка.       «Ты, черт возьми, хочешь умереть?!» Санеми зарычал, тыча мечом в направлении, куда ушли другие охотники низшего ранга. Чудо, что этот парень остался относительно невредимым среди разрушений двора, даже без меча, чтобы защитить себя. «Какого хрена ты прятался здесь, ты хочешь пострадать?!»       «Я просто- я просто, я просто, я просто бросил свой меч здесь и вернулся, чтобы забрать его, но, но-!» Парень, казалось, был на грани истерики, почти выкрикивая свои слова. «Вы двое только что начали драться, прежде чем я успел уйти, и потом я больше не мог уйти, я не мог сдвинуться ни на дюйм с этого места, иначе я бы умер! Я бы точно умер! Моя г-голова слетела бы с моих плеч, если бы хоть один из ваших ударов хотя бы задел меня, вы двое монстр-»       «Уходи». Гию холодно прервал его. «Если ты когда-нибудь снова встанешь на пути битвы Столпов, то действительно можешь умереть».       Парень побелел как полотно, рот открывался и закрывался, не издавая ни звука, а глаза его выпячивались почти комично. Санеми фыркнул. Парень явно не понимал, что Гию на самом деле не угрожал ему, как бы страшно он ни звучал. Именно так этот придурок звучал для всех.       Для всех, кроме...       Санеми подумывал ударить себя по лицу собственным деревянным мечом. О чем он вообще думал сейчас. Откуда, черт возьми, это вдруг взялось, какого черта все его напряжение, гнев и адреналин внезапно исчезли, просто так-       Оранжевоволосый паршивец поднялся и, спотыкаясь, вышел из двора с рыданиями. Санеми тяжело вздохнул, проводя рукой по волосам. Боже, помоги им всем. Качество убийц демонов в наши дни действительно...       Гию испустил тихий, почти неслышный вздох, и Санеми немедленно напрягся. Он украдкой взглянул на него, и эти глубокие синие глаза снова замерли. Гию смотрел на деревянный меч в своей руке, и Санеми не мог понять, о чем он думал.       Он наблюдал, как Гию вытирает пятно крови с уголка рта, поправляет хаори и слегка морщится, без сомнения, от боли от множества, множества ужасных синяков, которые последняя атака Санеми могла бы оставить на нем.       Когда Гию поднял на него глаза, Санеми почувствовал себя немного в ловушке. Тем более, когда что-то почти незаметное рассеялось в этих глубоких синих лужах, когда их глаза встретились.       «Тебе уже лучше?» Когда Гию заговорил, его голос был тихим, и это ударило его, словно электрический разряд по телу. Санеми боролся с желанием почесаться, чтобы избавиться от неприятного покалывания, и обнаружил, что заикается в своем ответе.       «Ч-что?» — жалко выдавил Санеми. Взгляд Гию на мгновение опустился, и Санеми просто тупо наблюдал, как он прикусил губу и пару раз моргнул, без единой связной мысли, сформировавшейся в его голове.       Просто... Просто слишком много всего происходило. Слишком много всего произошло. С начала сегодняшнего дня и до... Нет, с начала вчерашнего дня на могиле его матери, с позапрошлой ночи, когда отголоски яркого смеха Гию убаюкали Санеми, держа его на руках...       Слишком много всего нужно было обдумать, и Санеми не мог этого сделать. По крайней мере, до сих пор. Не в одиночку.       Гию снова поднял глаза, явно готовясь к переменам. Его взгляд был ясным, открытым и ярким, как никогда прежде. Но тем не менее он оставался спокойным и защищенным от... чего-то.       «Полагаю, нам придется признать этот бой ничьей. Поскольку никто из нас не выиграл, я не могу сказать тебе, что ты должен тренировать Генью... и ты не можешь запретить мне не спрашивать тебя, что с тобой происходит». Гию говорил медленно. Он внимательно следил за реакцией Санеми, так же как Санеми следил за ним, пытаясь понять его.       Что он пытался сделать?       Он был внимателен к Санеми? Он был осторожен, ходил на цыпочках вокруг Санеми, потому что считал его слишком хрупким, чтобы подойти к нему без излишней осторожности? Таким ли он его видел сейчас? Что-то слабое, хрупкое и нежное, с чем он должен был нянчиться, на случай, если он снова сломается?       Санеми просто молча смотрел на него пока они стояли посреди разрушенного двора.       То, как Гию смотрел на него...       Недавно он ненавидел это так сильно. Он ненавидел это до смерти. Это было похоже на жалость и нежелательное, неоправданное беспокойство. Как будто Гию смотрел на него сверху вниз.       Но теперь, после их боя...       Его зрение немного прояснилось. Его дыхание успокоилось, а сердцебиение стабилизировалось. Его разум не был таким затуманенным, как с того момента, как он проснулся сегодня, нет, с тех пор, как его вырвало прошлой ночью...       Гию не смотрел на него с жалостью. Он был обеспокоен, конечно, но...       Санеми задавался вопросом, почему это ощущалось так по-другому. Как будто был правильный, хороший способ для него беспокоиться. О нем, Шиназугаве Санеми.       Это должно ощущаться как насмешка в любом случае. Как будто Гию вонзает зубы в его слабость и отказывается отпускать. Так почему же нет?       Его устраивало, что Гию беспокоится о нем? Хотел узнать, что случилось, что с ним не так?       Вчера вечером он подумал про себя, что он так рад, что Гию не видел его таким... Но теперь, когда он увидел...       Почему это не ощущалось так паршиво, как он думал?       Гию ничего не говорил, просто ждал, когда заговорит Санеми.       «Мне приснился кошмар прошлой ночью», — сказал Санеми, прежде чем осознал. Гию просто тихо посмотрел на него. Санеми слегка приоткрыл рот, как будто собираясь продолжить, но не издал ни звука.       Хотел ли он продолжать? Что он вообще скажет? Зачем он вообще будет рассказывать это Томиоке Гию?       В любом случае, не так уж много произошло. И это не было делом Гию.       Глубокие синие глаза Гию не дрогнули.       Санеми медленно закрыл рот, затем снова открыл его, сглотнув вопреки себе.       «У меня... не было ничего подобного уже много лет». Голос Санеми звучал так, будто он доносился откуда-то издалека. «Я привык к кошмарам. Мы все привыкли, ты же знаешь. Это никогда не было большой проблемой».       Но…       Все ужасные, парализующие шумы снова глухо отдавались эхом в его голове. Но что-то в тихом, знакомом взгляде Гию прямо сейчас удерживало их на расстоянии, как просто неразборчивый шепот в самых уголках его разума.       Что-то в этом знакомом взгляде принесло ему что-то столь же нелепое, как утешение, что-то столь же смехотворное, как храбрость, чтобы позволить его рукам снова начать дрожать, и позволить ему признать правду самому себе, не боясь, что эти голоса в его голове смогут его услышать.       «Но кошмар прошлой ночи…» Санеми сглотнул. «Это было другое. Это…».       Невыразимое, огромное усилие, которое потребовалось Санеми, чтобы произнести эти простые слова вслух, даже позволить себе подумать о них...       Он чувствовал, что, возможно, ему потребовалась вся жизнь, чтобы вырасти, стать сильнее телом, и теперь, после этих странных месяцев с Гию... возможно, стать сильнее духом, чтобы иметь возможность сказать что-то подобное вслух.       И горько-сладкое тепло, смягчившее глаза Гию, сказало ему, что Гию тоже это знал.       «Ты хочешь рассказать мне об этом?» — тихо спросил Гию. Санеми ответил не сразу, стиснув зубы и сжав кулаки, пытаясь удержать что-то, что казалось немного более стабильным. Он медленно покачал головой.       «Нет». И это было честно. Он не хотел рассказывать об этом Гию. Он вообще не хотел об этом говорить. Он в любом случае не знал, что скажет, это были вещи в прошлом, которые обычно никогда его не беспокоили. Призраки его прошлого просто случайно подняли свои уродливые головы впервые за долгое-долгое время, и это потрясло его до глубины души. Это повлияло на него, сильно.       «Просто…» Санеми на мгновение закрыл глаза, пытаясь немного взять себя в руки. «Просто плохие воспоминания, из того времени, когда я был ребенком. Я… не знаю, почему это так сильно ударило по мне в этот раз. Такого никогда не было, так что, полагаю, мне просто… немного трудно приспособиться сейчас».       «Не преуменьшай этого». Гию говорил с болезненным блеском в глазах. «Я видел тебя раньше. Что бы это ни было, ты полностью потерял контроль над собой. Ты был совсем не в себе»       «Мне не нужен пересказ». Санеми выпалил. Гию снова затих, уставившись на него глазами, полными от эмоций, которые Санеми не мог прочитать. Санеми сильнее стиснул зубы, отводя взгляд. «Мне не нужно, чтобы ты нянчился со мной. Я просто... потерял контроль над собой на некоторое время, как ты и сказал. Я знаю, мне повезло, что ты был рядом и остановил меня, так что я благодарен тебе за это».       Гию моргнул, как будто он был удивлен, и Санеми почувствовал, как у него скрутило живот.       «Все в порядке. Я не буду больше совать нос в чужие дела, если ты не хочешь больше ничего говорить...» Гию на мгновение заколебался, прежде чем протянуть руку и слегка схватить его за запястье. «Но теперь тебе лучше?»       Санеми с опозданием понял, что он так и не ответил ему, когда он спросил об этом раньше, уставившись на руку Гию, которая свободно, нетребовательно держала его запястье.       «... Да». Санеми ответил немного хрипло. «Да, мне уже лучше».       «Хорошо. Тебе еще что-то нужно?» Голос Гию почему-то не звучал покровительственно, когда он это говорил. Санеми не почувствовал инстинктивного всплеска раздражения от предположения что ему может понадобиться помощь и что Гию может оказать ему ее.       Санеми посмотрел на него. Эти прекрасные синие глаза были такими же глубокими, как океан, и такими же ясными, как небо.       Санеми позволил своему деревянному мечу выскользнуть из рук и упасть на землю. Он не мог остановиться, даже если бы попытался, шагнул вперед и медленно обнял его.       «Только...» Санеми закусил губу, крепко зажмурив глаза и зарывшись лицом в изгиб шеи Гию. «Только это».       Он скорее почувствовал, чем услышал удивленный вдох Гию. Это могло занять всего секунду, но казалось, прошла вечность, прежде чем теплые руки ответили на объятия, крепко сжав в этом знакомом, безопасном, надежном объятии. Вечность, в которой он, казалось, не мог дышать.       Гию не утешал его, говоря что-то вроде «все в порядке» или другие милые, пустые слова, которые могли бы сказать другие, чтобы успокоить его. Но каким-то образом это было именно то, что нужно Санеми, простое утешение его прикосновения, его тихое, успокаивающее присутствие и то, как он позволял Санеми тратить столько времени, сколько ему было нужно, просто чтобы закрыть глаза и прижаться к нему, как к своему якорю.       Санеми никогда по-настоящему не понимал смысла объятий или чего-то бесполезного в этом роде. Даже в детстве он никогда не искал утешения в объятиях другого человека, даже своей любимой матери. Но он думал, что теперь может немного понять.       Голос его отца все еще звучал в его голове, как и предсмертные крики его братьев и сестер. Но они становились все тише и тише с каждой секундой.       Это...       Гию спросил его, что с ним происходит, но даже если бы он захотел объяснить, он не мог. Он не знал, что, черт возьми, с ним произошло, как он вообще мог подумать о том, чтобы направить свой клинок на — на Генью —       Санеми сделал унизительно судорожный вдох и еще крепче прижал Гию, отчаянно пытаясь подавить дрожь, поднимающуюся по его телу. Рука Гию скользнула вверх по его спине, чтобы обхватить затылок, просто проведя пальцами по волосам.       Он никогда раньше не терял контроль так. Он жил своей жизнью постоянно на грани срыва, конечно, его рациональность висела на одной-единственной тонкой ниточке. Но склонный к гневу, кровожадности и вспышкам насилия, он ни разу не забыл о своем долге или положении. Конечно, он угрожал всем, с кем не сходился во взглядах, и эти угрозы почти никогда не были пустыми. Но независимо от того, решал ли он причинить кому-либо боль или нет, это всегда было осознанным решением, подпитываемым вспышками нетерпения, ярости или чего-то еще.       Он никогда раньше не терял контроль. Он никогда не сожалел ни об одном поступке, который совершил в своей жизни — кроме всего, что было связано с Гию, но это было совсем другое дело. Но это...       Если бы он сильно ранил Генью, даже не желая этого, просто потому, что он потерял контроль над собой... он бы жалел об этом всю свою жизнь. Предупредить его через немного боли или страха, если это было абсолютно необходимо, было совсем другое дело.       Просто... он не хотел...       Санеми так сильно укусил внутреннюю часть щеки, что почувствовал вкус крови на языке.       Если он был способен потерять контроль, кто знает, когда это может произойти снова? Кто знает, что он может сделать в следующий раз? Что если Гию не будет рядом, чтобы остановить его?       Он не мог поверить, что теперь он искалечен чем-то таким немыслимым, таким фатальным. Шиназугава Санеми, живущий в страхе потерять контроль, как какой-то безмозглый зверь?       Что он собирается делать теперь, когда он больше не может доверять своему телу?       Все эти годы Санеми никогда не доверял ни одной вещи в этом мире, кроме своей собственной силы. Его тело и дух ни разу не подводили его, и он ни разу не чувствовал страха ни в одной битве в своей жизни. Потому что он не доверял ничему другому в мире, но он знал, что может полностью положиться на себя, без тени сомнения, что он победит и выстоит, какой бы ужасной ни была ситуация.       Но теперь...       Словно услышав его мысли, Гию заговорил.       «Не бойся этого». Голос Гию, хотя и тихий, поразил его, поскольку он так долго молчал. Санеми медленно напрягся, и Гию испустил беззвучный вздох, который щекотал его ухо. «Не начинай сомневаться в себе. Ты — единственное оружие, которое у тебя есть против этого мира. Не начинай рушиться из-за чего-то подобного».       Это было именно то, что Санеми хотел сказать себе, и это напомнило ему, что Гию не был мягким или безусловно добрым или кем-то еще. Он был таким же сильным и непреклонным, со стандартами, такими же высокими, как и любой другой Столп, даже если он обычно предпочитал молчать об этом.       Но даже когда он говорил правду, повторяя точные мысли Санеми, мрачная, неопределенная тьма страха все еще ослепляла глаза Санеми.       Это было унизительно. Смущающе. Позорно. Позор. Как это могло произойти именно с ним, именно сейчас?       Как он мог деградировать — ослабеть до такой степени, что Томиока, блядь, Гию должен был сказать ему оставаться сильным?       Но весь его мир сейчас переписывался, тьма расстилалась перед ним во всех направлениях. Теперь, когда он вкусил страха, теперь, когда его разум познал неуверенность и сомнения, как он мог продолжать двигаться вперед в незримую тьму?       «Мне не нужно, чтобы ты говорил мне что-то подобное», — прошептал Санеми еле слышно. «Мне не нужно, чтобы ты это делал».       «Я знаю, что ты уже знаешь все, что я должен сказать. Ты знаешь все лучше меня, по крайней мере. Но иногда нормально слышать это от кого-то другого», — твердо ответил Гию. Его пальцы медленно и нежно перебирали волосы Санеми. «Один взгляд на тебя, и я могу сказать, что у тебя были невыразимо тяжелые пару дней. Может быть, ты страдал, даже когда я был с тобой, позапрошлой ночью. Тебе нужно время, чтобы восстановиться и подзарядиться. Но ты восстановишься. Не бойся».       Было ли это так просто?       Санеми почти рассмеялся над своими собственными жалкими мыслями. Подумать только, что Шиназугава Санеми мог не восстановиться после… что ему вообще нужно было восстанавливаться от чего-то…       Он и вправду невероятно ослаб, не так ли?       «Боже… меня действительно уже не спасти, если мне нужен такой очевидный совет от тебя», — пробормотал Санеми. Гию, казалось бы, невольно рассмеялся, слегка похлопав Санеми по спине.       «Неужели ты не можешь быть просто милым и иногда относиться ко мне с большим уважением? По крайней мере, сейчас, когда ты меня слушаешь. Для меня это такая редкая возможность, знаешь ли». Гию не казался расстроенным, на самом деле, в его мягких словах сквозило легкое, легкое веселье. Санеми решительно покачал головой, даже не отпустив его.       «Ни за что. С чего бы мне быть милым с таким невыносимым придурком, как ты?» — категорически ответил Санеми. Но Гию лишь фыркнул, и он почувствовал, как тот кивнул.       «Конечно»       И вот так, каким-то образом, удушающая темнота, застилавшая его зрение, как будто рассеялась. Может, Гию был прав, может, ему нужно немного времени, чтобы прийти в себя после этой херни...       Но даже сейчас он уже мог видеть немного лучше. Просто немного поговорив с Гию. Просто почувствовав его тепло.       Он снова подумал об этом, о том, что кричала ему Генья, что заставило его сорваться.       ...Страх столкнуться с ним? Санеми, боится столкнуться с Геньей? Так ли это? Как это могло...       Это было нелогично. Если что, то это Генья должен был его бояться. Может, причина, по которой Санеми сорвался, была в том, как это было нелепо, как нагло Генья сказал такое, как будто Санеми было чего бояться Геньи.       Но... Тошнота, которая охватила его в тот момент, когда он пытался заблокировать воспоминания о своем кошмаре, о Генье в детстве...       Нет, он не мог продолжать думать об этом, его голова наверняка взорвется. По крайней мере, не сейчас. Не тогда, когда он едва мог держать себя в руках.       Вместо этого он думал о том моменте, когда он вырвался из этого ослепительно-красного тумана и увидел Гию, стоящего там, спокойного и сдержанного.       Санеми медленно вдохнул, снова прикусив внутреннюю часть щеки.       «Я не должен был кричать на тебя, когда ты остановил меня», — пробормотал Санеми. Гию пошевелился, и Санеми быстро продолжил. «И я знаю, что ты не просто тратишь время, пока мы все тренируемся, и что ты тоже должен тренироваться и готовиться, как и любой другой из нас. Я знаю, что ты не расслабляешься. Я не должен был говорить что-то подобное. Я не должен был... вымещать на тебе свое зло».       Гию на мгновение замолчал, прежде чем снова тихонько рассмеялся и обнял его еще крепче. «Мм. Да».       Санеми услышал улыбку в его голосе и задался вопросом, почему ему всегда было так чертовски трудно признать свою неправоту, когда Гию звучал таким счастливым, даже когда он едва извинялся...       Блядь. Нет, это была совсем другая банка червей, с которой можно было разобраться в другой день.       «Он...» Санеми колебался, не в силах закончить предложение. Он хотел узнать, все ли в порядке с Геньей, что сказал ему Гию, и не слишком ли он напуган или ранен Санеми. Но если он позволит себе задуматься, если он позволит себе волноваться и спрашивать... Он не был уверен, что когда-нибудь сможет удержать себя и держать Генью на расстоянии.       Каким-то образом, опять же, Гию, казалось, просто знал, о чем он думает.       «Ты же знаешь, что не должен был так поступать с Геньей, верно? Чудо, что я не увидел следа разочарования или предательства на его лице после того, как ты чуть не напал на него. Он явно заметил, что с тобой что-то не так, и если бы я не сказал ему уйти, он бы наверняка побежал к тебе, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. В конце концов, он выглядел таким обеспокоенным за тебя. Он, должно быть, действительно сильно любит тебя», — пробормотал Гию. Санеми сглотнул, чувствуя, как его горло наполнилось стеклянными осколками.       Он не хотел этого слышать. Его глупый, глупый, глупый младший брат все еще не обижался на него? После этого? Он даже не чувствовал себя преданным? Он был - был чертовски обеспокоен за него, сразу после того, как Санеми почти покалечил его?       «Я все еще считаю, что ты должен тренировать его без предвзятости. Ты не можешь серьезно говорить мне, что считаешь его бездельником. Я видел его только один раз и я могу сказать, что он, вероятно, работает усерднее, чем любой другой охотник низшего ранга, который сейчас здесь. У него такой же взгляд, как у тебя. Я знаю, что ты тоже знаешь, что он отчаянно хочет тренироваться как можно больше и стать настолько сильным, насколько это возможно, за то время, что у нас осталось, независимо от того, какие личные дела у него могут быть с тобой. Тебе должно быть повезло, что у нас в отряде есть такие люди». Гию остановился, чтобы вздохнуть, отстранившись от Санеми. «Он не боится тебя, ты знаешь. Я уверен в этом. Я уже говорил это раньше, но он сильнее, чем ты думаешь. Он будет пытаться поговорить с тобой снова и снова».       Санеми дернулся, вырываясь из хватки Гию.       «Лучше бы ему, черт возьми, не делать этого. Я, может, и не хочу причинять ему сильную боль, но не могу гарантировать, что он отделается парой царапин, если снова попытается что-то сделать». Санеми зарычал, чувствуя, как шипы снова растут вокруг его груди, быстрее, чем он мог моргнуть. Ему было все равно, что, черт возьми, только что произошло, как он справится с Геньей, это не было делом Гию.       Лед обострил его разум и закалил язык, стало легче дышать, когда к нему вернулась холодная ясность.       Ничто в нем не было делом Гию. Он просто продолжал забывать об этом в эти моменты слабости, которая только продолжала множиться. Он не был настолько психопатом, чтобы внезапно обернуться и отрицать, что он благодарен Гию за помощь. Но это не означало, что Гию было позволено пересечь черту.       В глазах Гию что-то промелькнуло, когда он просто молча смотрел на него, медленно, но верно возвращаясь в прохладную тишину.       Санеми боролся с желанием сглотнуть.       Да. Так и должно быть. Так он решил, напомнил себе и отругал себя на могиле матери еще вчера. Он просто забыл об этом среди всего сегодняшнего хаоса.       Господи, Гию просто сделал так, что ему было так легко забыть...       Санеми встряхнулся.       Он был благодарен Гию как человеку за то, что тот помог ему. Но это ничего не изменило в их отношениях.       Он не допустит этого. Гию не должен был бредить и неправильно понимать.       «Спасибо». Санеми заставил свой голос оставаться ровным, пока говорил, как будто эти слова были почти невозможны для него, чтобы произнести их вслух. Но они звучали пусто. Так же пусто, как взгляд Гию, когда он кивнул и отвернулся.       «Я рад, что смог помочь». Санеми мог сказать, что Гию тоже говорил искренне. И все же двор зазвенел оглушительным эхом пустоты, когда Гию взял свой меч и начал уходить.       Да. Это было хорошо. Это было именно то, чего хотел Санеми.       Так и должно было быть. Он решил, что не допустит повторения позапрошлой ночи, наполненной навязчиво, опасно мягкими моментами между ними, о которых Санеми неизбежно пожалеет, когда наступит утро и вернет ему рассудок.       Он просто решил больше не совершать таких ошибок.       Но что-то в его груди отчаянно ныло, когда он смотрел, как Гию уходит от него.       Еще сильнее, когда он увидел позу Гию. Сильная, уравновешенная... и закрытая. Гию шел ровными шагами, такой же тихий и неподвижный, как гладкая, непрерывная поверхность воды, какой он обычно был. Если бы кто-то еще посмотрел на него сейчас, он, вероятно, не смог бы сказать, что что-то не так. Даже Санеми почти пропустил это.       Но он увидел крошечный, едва заметный, но красноречивый наклон головы Гию, и каким-то образом он просто знал, что это не бессмысленная деталь. Не с этим гордым, отчужденным ублюдком, который держал голову высоко, где бы он ни был.       Он смотрел вниз, потому что чувствовал себя подавленным? Он... Он был печален? Или... Или...       Или ему было больно...?       Холод быстро пробежал по его телу, чтобы заменить тепло, которое Гию уносил с собой, и Санеми обнаружил, что делает жесткий шаг вперед, прежде чем он смог сдержаться. Как будто его тело тянулось к нему без разрешения.       И это недисциплинированное что-то внутри Санеми, это раздражающее маленькое что-то, что никогда не переставало бунтовать против него самого и решения, о котором он только что напомнил себе, заставило его позвать его.       «Мне все еще нужно тренировать низших чинов до конца дня», — выпалил Санеми.       Гию сделал паузу, прежде чем медленно повернуться к нему с выражением вопроса на лице. «Ладно, и что?» не могло быть яснее, но Санеми понятия не имел, куда он клонит. Зачем он это сказал? Что он хотел, чтобы произошло? Чего он хотел от Гию?       «Если…» Санеми снова ощупывал темноту, слепо хватаясь за первое, что попадалось ему под руку, имело ли это смысл или нет. «Если ты так, блядь, волнуешься из-за обучение Геньи, и тебе сегодня больше некуда идти, ты...»       Гию уставился на него с этим непроницаемым взглядом, Санеми прочистил горло с болезненно неловким, раздражённым рычанием. Какого хрена он вообще сейчас делает...       «Ты, ты его потренируешь. Пока он здесь. Я отказываюсь иметь с ним дело, что бы ты ни говорил, но он мог бы что-то сделать, вместо того, чтобы тратить время здесь. Если ты беспокоишься, и... ну, у тебя нет ничего более важного, чем, блядь, заняться. Но как хочешь». Санеми понятия не имел, что он говорит. Гию уставился на него так, словно тоже не знал, и Санеми оскалил зубы в своём обычном, привычном рычании, чувствуя себя немного загнанным в угол собственным идиотизмом прямо сейчас.       Какого чёрта он пытался добиться? Возможно, он пытался удержать Гию здесь? Возможно, он пытался обеспечить Генье какое-то занятие, что-то полезное, потому что в глубине души он был согласен с тем, что сказал Гию, что Генья отчаянно хотел тренироваться, и ему нужно дать этот шанс?       Гию просто продолжал смотреть на него еще несколько мгновений тишины, затем наклонил голову, удобно положив руку на рукоять меча.       «Тогда я поговорю с тобой позже», — просто ответил Гию, хотя в его голосе звучали нотки затянувшегося вопроса. Но он не стал настаивать и покинул двор, не сказав больше ни слова.       ...А? О...Ладно?       Так он согласился?       Санеми еще некоторое время стоял неподвижно посреди двора, как идиот, прежде чем решил просто отключить свой мозг на остаток дня.

***

      Генья застыл в тени коридора, ведущего на тренировочный двор, наблюдая, как его брат и Водяной Столп молча обнимаются.       Чт...       Что?       Когда... до этого дошло?       Ну... он не был уверен, что именно здесь происходит, но он слышал, его брат ненавидел Водяной Столп. Конечно, Генья больше ничего не знал о Санеми, но он мог со стопроцентной уверенностью сказать, что его брат не из тех, кто обнимает кого-либо, не говоря уже о том, кого он ненавидит...       На что он вообще сейчас смотрел? Это было настолько невозможно, что Генье пришлось быстро протереть глаза, просто чтобы убедиться, что они не обманывают его. Если бы он рассказал об этом кому-нибудь в корпусе, они бы рассмеялись от полного недоверия. Не то чтобы он собирался рассказывать, но...       Он вернулся сюда только для того, чтобы проверить Санеми, потому что он... он выглядел неважно ранее. Генья не знал, чего ожидать, когда он прибыл в поместье Ветра этим утром, но его попытка поговорить с братом прошла примерно так же фантастически ужасно, как он и ожидал. Но чего он не ожидал, так это того, насколько загнанным выглядел Санеми. Он не знал, что произошло, но с того момента, как он увидел, как Санеми вышел поприветствовать низших чинов, с ним что-то было не так.       Затем, когда Генья окликнул его в коридоре...       Он уставился на Генью, как на призрака. Как бы сильно Санеми его ни ненавидел, раньше он обращался с ним только холодно, как с незнакомцем, на которого смотрел свысока. В последний раз, когда они разговаривали, Санеми грубо его оскорбил и сказал ему убираться к чертям из корпуса убийц демонов... Но он не выглядел так. Как будто он балансировал на краю пропасти... как будто он сражался с внутренними демонами.       Генья никогда раньше не видел Санеми испуганным.       Честно говоря, это потрясло его больше, чем тот факт, что Санеми попытался атаковать его мечом, хотя это тоже потрясло его значительно, больше, чем он когда-либо мог признать. Он не думал, что Санеми ненавидит его до такой степени... но это тоже казалось неправильным. Ужас наполнил глаза его брата, когда он отпрыгнул назад, после того как между ними появился Водяной Столп. Он тоже выглядел потрясенным.       Так что как бы Генья ни был напуган в тот момент, и как бы непоправимо, мучительно больно он себя ни чувствовал, что Санеми мог подумать напасть на него таким образом...       Это было более запутанным, потому что Санеми явно не хотел этого.       Его брат никогда раньше не терял контроль так, Генья знал это просто из того, что слышал о нем в корпусе. И хотя, возможно, Генья можно было бы назвать единственным человеком, который мог заставить его выйти из себя... Это казалось неправильным. Санеми явно боролся с чем-то сегодня.       Из-за этого он потерял контроль и попытался напасть на него?       Это... очевидно, не улучшило ситуацию, но Генья ничего не мог с собой поделать, он беспокоился о нем. Впервые услышал о том, что он упал от переутомления пару недель назад, а теперь это...? Что происходит?       И вот, после пары часов бессмысленного хождения по отдельному двору, где другие охотники низшего ранга ждали, пока два Столпа закончат свой спарринг, Генья решил вернуться и украдкой быстро взглянуть, просто чтобы убедиться, что Санеми в порядке. Он не мог спросить его и ожидать ответа, но если бы он хотя бы мог увидеть, исчез ли этот ужасный призрачный взгляд в его глазах...       Но...       Это было не то, чего он ожидал увидеть.       Он думал, когда шел, что Поместье Ветра было странно тихим после того, как этот парень с рыжими волосами, друг Танджиро, примчался назад, крича во весь голос. Звуки яростной битвы до этого момента были оглушающими, но теперь все было тихо.       И теперь он узнал почему.       Генья понятия не имел, что думать, наблюдая, как его брат впивается пальцами в спину Водяного Столпа, словно прячется.       Он вспомнил, как Водяной Столп повернулся, чтобы поговорить с ним, остановив Санеми от выхватывания меча.       «Тебе больно?» Водяной Столп посмотрел на него сверху вниз без тени эмоций на лице или в голосе. Генья узнал, кто он такой, только потому, что слышал о том знаменитом странном хаори. И потому, что никто не мог продемонстрировать такого мастерства в эту долю секунды, появившись из ниоткуда и остановив его брата - кроме другого Столпа.       «Я...» Генья не мог вымолвить ни слова, дрожа против своей воли. Его сердце колотилось в груди, каждый нерв в его теле горел огнем. Даже если бы он знал, что Санеми не убил бы его, адреналин хлынул по его телу, когда он изо всех сил старался стряхнуть с себя парализующий страх, который он инстинктивно чувствовал.       Он понятия не имел, что только что произошло, как себя чувствовать сейчас и на чем ему следует сосредоточиться. Водный Столп не протянул руку, чтобы помочь ему подняться, но продолжил говорить с ним.       «Уходи пока». Прежде чем Генья успел почувствовать инстинктивную вспышку раздражения или негодования на этого парня, который командует, тело Гию слегка повернулось к Санеми, как будто неосознанно. По какой-то причине мерцание в его бесстрастных глазах заставило Генью остановиться, непреодолимо любопытствуя, что Столп, похоже, знал о его старшем брате то, чего не знал он.       «Ты был прав, Санеми сейчас чего-то боится. Я не знаю, чего именно, но он плохо с этим справляется. Это, конечно, не значит, что это твоя вина». Гию говорил прямо, без намека на такт или деликатность. Но эти странные, неподвижные глаза, казалось, видели его насквозь, и Генья обнаружил, что молчит, просто слушая, что он говорит. «Санеми не должен был пытаться напасть на тебя. Он, без сомнения, неправ, но я предлагаю тебе уйти в любом случае. Ты можешь пострадать, и он глубоко пожалеет об этом потом».       Генья смутно осознал, что, ах, этот человек должен знать, кто он такой. По крайней мере, каковы его отношения с Санеми. Он все еще обдумывал его слова, но Гию продолжил.       «Конечно, я тоже не хочу, чтобы ты пострадал, Шиназугава. Я уверен, ты знаешь, что твой брат не опасен, но я никогда не видел его таким раньше. Если ты хочешь поговорить с ним снова, я бы посоветовал тебе попробовать еще раз позже». Гию все еще говорил тем же ровным, деловым тоном, который, как чувствовал Генья, должен был инстинктивно раздражать его, но он не мог заставить себя ответить.       Кто-то случайный не должен говорить ему, что, черт возьми, делать с его братом, это не его чертово дело. Он должен держаться подальше от семейных проблем других людей. Но Генья ничего не мог сказать, потому что по какой-то причине ему казалось, что Гию, похоже, знает, о чем говорит. Как будто он знал ситуацию, и как будто... Как будто он хорошо знал Санеми...       Генья метнул взгляд в сторону Санеми, но он не мог видеть его с этого угла, Водяной Столп заслонял ему обзор. Гию не упустил его быстрого взгляда.       «Если ты беспокоишься о нем, я присмотрю за ним и постараюсь понять, что происходит. Но я уверен, что с ним все будет в порядке». Гию холодно заверил его, все еще звуча так раздражающе пусто, как будто это не имело к нему никакого отношения.       По какой-то причине, может быть, потому что Генья все еще был потрясен, напуган и сбит с толку тем, что только что произошло, или, может быть, из-за непоколебимого взгляда в глазах Гию...       Он не знал, почему он чувствовал, что может доверять тому, что он сказал. Странный, нечитаемый Столп был так бесстрастен, эти слова должны были звучать как шутка. Но по какой-то причине Генья чувствовал, что это было искренне. Гию говорил ему не волноваться, он позаботится о Санеми. И по какой-то причине Генья ему поверил.       Он совершенно не представлял, что думать, просто слушал его, вставая, чтобы уйти, не сопротивляясь.       Он все еще не представлял, что думать, пока он ходил взад-вперед пару часов после этого, но его разум был в основном поглощен беспокойством за Санеми.       Но теперь он догадался, что все это взаимодействие имело гораздо больше смысла.       Ну... что бы... что бы это ни было, что он сейчас видел, можно было с уверенностью предположить, что у Санеми и Гию были какие-то... личные отношения, верно?       Это было не менее шокирующе, когда он увидел, как они начали тихо разговаривать друг с другом, оставаясь в этом крепком объятии, как будто они черпали утешение друг в друге. Неужели... Неужели все в корпусе ошибались, они на самом деле были друзьями или что-то в этом роде...? Генья не думал, что Санеми способен заводить друзей, как бы грустно это ни было.       И он не думал, что Санеми способен разговаривать с другим человеком без крика, честно говоря.       Генья отвел глаза после того, как слишком долго смотрел на них в шоке, понимая, что, вероятно, ему не следует вмешиваться или шпионить за ними. Что бы это ни было... это было явно личное.       И... ну...       Он был так чертовски сбит с толку прямо сейчас, слишком много всего нужно было обдумать... И, ну... Санеми, похоже, получал помощь, прямо сейчас...       Генья повернулся и медленно покачал головой, не веря себе, и ушел, прежде чем услышал, как два Столпа упомянули его в своем разговоре.       Когда он вернулся в другой двор поместья, где находились другие охотники низшего ранга, на него посмотрели с любопытством.       «Куда ты ходил, Шиназугава? О, тебя разжевал Столп Ветра, как и Агацуму?» Один из парней, который говорил с ним пару раз до этого (не то чтобы он помнил его имя), окликнул его, когда он дразнящим образом ухмыльнулся другу Танджиро, который нахмурился в ответ. А... точно, этого парня с оранжевыми волосами звали Агацума Зеницу, или как-то так... Не то чтобы это имело значение.       «Просто...», — неопределенно выдавил Генья. Он чувствовал себя странно невесомым, не обязательно в хорошем смысле. Как будто сейчас ничего не было осязаемым, все его окружение было далеким и бессмысленным. «А, точно, да, тренировка, вероятно, скоро начнется. Аники и Водяной Столп закончили свой спарринг, я думаю».       «Чувак, я все еще не могу поверить, что ты брат этого ужасного парня. Я просто не могу представить, чтобы он родился в нормальной человеческой семье, он чертовски безумен». Парень вздохнул и скрестил руки за головой. Если бы Генья чувствовал себя нормально прямо сейчас, он, вероятно, немедленно ударил бы его по лицу. А так, его голова резко повернулась, и он бросил на парня широко раскрытые глаза, убийственный взгляд, достаточно острый, чтобы порезать.       «Еще раз оскорбишь моего брата, и я покажу тебе, какой я ужасный». Генья прошипел без капли жалости. Парень вздрогнул, быстро опустив руки в резком жесте капитуляции.       «И-извини, чувак...» Парень немного отступил, обменявшись взглядом с другом, словно думал, что Генья спятил или что-то в этом роде. Генья не уделил ему ни секунды внимания, грубо оттолкнув его плечом. Как смеет какой-то случайный мудак судить Санеми. Он не знал, о чем, черт возьми, говорит.       Генья слышал, как этот маленький кружок бормочет между собой, чувствуя, как на его спине замирают взгляды, когда он уходит. Но ему было наплевать, что думают о нем другие люди. Он не простит никого, кто скажет хоть одно плохое слово о его брате. Как они смеют вести себя так, будто знают о нем хоть что-то?       Еще несколько охотников отошли от него, пока он шел в угол, чтобы побыть одному и попытаться немного собраться с мыслями.       Он предположил, что попытается поговорить с Санеми снова завтра, так как сегодня он переживает что-то... Его расстраивало, что он не мог спросить об этом и не мог попытаться помочь. Но, честно говоря, даже Генья не был уверен, что хочет снова встретиться с ним так скоро... после того, как Санеми почти...       Генья быстро отбросил все эти бесполезные мысли, сжав руки вместе, чтобы они не дрожали. Не было смысла сосредотачиваться на этом.       Еще кое-что, что ему нужно было обдумать...       Санеми и Гию... Как бы он ни смотрел на это, это были не просто друзья, не так ли?       Он действительно не знал, что чувствовать. Ему, очевидно, было все равно, с кем был Санеми, пока этот человек делал его счастливым, и это вообще не его дело. Он был просто... так потрясен, что у Санеми, по-видимому, были... ну, другие мысли прямо сейчас, кроме убийства демонов.       Это было не плохо, абсолютно нет, на самом деле, если это действительно то, о чем думал Генья, никакие слова не могли бы описать, как он был счастлив за него. Он просто не думал, что его брат может позволить другие вещи в своей жизни, кроме обязанностей Столпа.       Если... Если что-то подобное было возможно для него...       Могут ли другие обычные жизненные вещи... такие как семейные отношения... Может ли это когда-нибудь стать возможным и для его брата? Может быть, даже не однажды, может быть, когда-нибудь в ближайшем будущем? Если он сможет открыться и впустить кого-то еще в свой мир, сможет ли он также впустить Генью?       Конечно, независимо от того, возможно это или нет, Генья будет продолжать пытаться каждый день своей жизни. Это не изменится. Но...       Но видеть, как его брат смягчается рядом с другим человеком...       Это было доказательством того, что он все еще может достучаться до него. Он не мог сдаться, потому что это определенно было возможно. Как только он извинится, он сделает все, чтобы загладить вину перед Санеми, и однажды он был уверен, что Санеми простит его...       «Тренировка скоро начнется в западном дворе». Генья услышал голос Водяного Столпа, звучащий громко и отчетливо среди болтовни всех. Он удивленно обернулся и увидел, что остальные охотники тоже смотрят друг на друга в замешательстве. Он не ожидал, что Гию придет и передаст сообщение, но он предположил, что он уже уходил, теперь, когда его спарринг с Санеми закончился...       Генья не был полностью уверен, что он должен был делать. Санеми ранее очень ясно выразился, что не собирается тренировать Генью. Но Генья не мог просто сидеть здесь и ничего не делать, кроме того, он не хотел этого слушать. Санеми не мог отказаться тренировать его. У него не было законных оснований, Генья имел полное право посещать его тренировки, как и все остальные.       Но... ну... что, если Санеми действительно просто отказался? Что, если он просто ожидал, что Генья не будет мешаться, и что, если Генья устроит еще один беспорядок, если присоединится прямо сейчас?       Пока он обдумывал это, схватив свой деревянный тренировочный меч, чтобы следовать за всеми остальными, он почувствовал руку на своем плече.       «Шиназугава, подожди». Генья повернулся и увидел Гию, стоящего позади него. Теперь, когда он выпрямился, он был немного удивлен, что он выше него.       «Э-э», — пробормотал Генья. Что, черт возьми, это сейчас было...?       «Санеми попросил меня сегодня тебя потренировать». Гию говорил просто. Генья уставился на него.       Что?       Выражение лица Гию немного дрогнуло, отражая мысли Геньи, и Столп слегка прочистил горло. «Теперь ему лучше, если тебе интересно».       Э-э...       К этому моменту двор почти опустел, и они двое просто стояли там, неловко глядя друг на друга.       Это... так все обычно и работает? Во-первых, теперь, когда он об этом подумал, индивидуальная схема тренировок каждого Столпа была включена в совместную тренировку корпуса, за исключением Водного Столпа. Даже Столп Насекомых, у которой, по-видимому, была отдельная миссия, и Поместье Бабочек были в некоторой степени вовлечены. Генья не думал об этом, так как это не имело никакого отношения к Санеми, но, ну...       Он понятия не имел, как себя чувствовать, получая индивидуальную тренировку от единственного Столпа, который, похоже, не был вовлечен в ничьи другие тренировки.       Не помогало и то, что Гию, похоже, тоже не знал, как так получилось.       «Санеми...» Гию замолчал. «Сейчас разбирается с некоторыми вещами. Он может быть... ну, может быть, ему сейчас не очень комфортно с тобой. Но я предполагаю, что он хочет, чтобы я позаботился о тебе сейчас, пока он не может».       Генья просто смотрел на него.       «Это мое предположение, в любом случае». Гию закончил, наклонив голову. Генья с удивлением понял, что Столп ждет, когда он примет или отклонит предложение. Генья понятия не имел, что он хотел сделать, но... Ну, во-первых, у него вообще была возможность отказаться? Быть обученным Столпом было огромной честью, не говоря уже о том, чтобы тренироваться один на один... Особенно, когда его спросили напрямую, он не был уверен, что ему можно отказаться, даже если бы он хотел.       «Э-э... Хорошо. Спасибо... за эту возможность». Генья ответил немного сухо, склонив голову. Он предположил, что должен был считать себя счастливчиком. Мало того, что Гёмей лично тренировал его некоторое время до этого общекорпусного обучения, теперь еще и Водный Столп...       Гию просто кивнул, и Генья ждал инструкций.       Он не знал, чего ожидать, потому что раньше он не очень много слышал о стиле боя Водного Столпа. Дыхание Воды, как известно, было самым простым, но мастер его, несомненно, был бы грозным противником... Но что, если у него были какие-то странные методы тренировок, как у некоторых других Столпов (а именно Столпа Любви...)?       Прежде чем Генья успел закончить свою мысль, Гию в мгновение ока исчез и нанес ему сильный удар по спине. Генья качнулся вперед, схватившись за грудь, когда воздух вылетел из его легких. Бля-       Прежде чем он даже восстановил равновесие, Гию снова стоял перед ним, как будто ничего не произошло. Генья тут же почувствовал желание избить его, независимо от того, Столп он или нет. Ублюдок...       «Я слышал, что ты изучаешь основы». Гию говорил как ни в чем не бывало. На виске Геньи вздулась вена. Бля- «У тебя уникальный метод ведения боя среди отряда, поэтому такие, как Игуро и Химеджима, по-видимому, уделяют тебе особое внимание. Хотя я не знаю точных подробностей».       «И что, ты сейчас меня проверяешь?» Генья изо всех сил старался не рычать, скривившись от боли. Спокойное выражение лица Гию не дрогнуло ни на йоту.       «Огнестрельное оружие — не моя сильная сторона, поэтому я не могу тебя в этом отношении тренировать. Хотя я уверен, что ты не мог прийти сюда без намерения оттачивать навыки, не связанные со стрельбой». Взгляд Гию метнулся к деревянному мечу в руке Геньи. Генья чуть не усмехнулся вслух. Какого хрена этот придурок так чертовски раздражает...       «Я не просил особого обращения, так что и тебе не нужно его мне оказывать». Гию все равно не выглядел смущенным.       «Я бы не стал в любом случае». Гию ответил прямо. «Узуй, Токито и Игуро, должно быть, посчитали, что ты прошел их обучение, раз уж ты здесь, и я понимаю, что они показали основы. Особенно Токито, насколько я слышал, он тренировал твои рефлексы и скорость реакции. Но я сам это увижу».       Он замолчал и снова исчез. Генья сдержал проклятие, когда он поднял свой меч, чтобы заблокировать молниеносную атаку Столпа.       Черт, он сдерживался гораздо больше во время первого удара, чем думал Генья. На этот раз Генья полностью, устойчиво контратаковал своим мечом, и все же его руки немедленно загорелись огнем от силы, обрушившейся на него. Грубая сила была одной из вещей, в которой он преуспел по сравнению со своими сверстниками, чтобы компенсировать свои слабости, и все же Генья чувствовал, что его тело может быть раздавлено этим одним ударом.       Он мог сказать, что Водный Столп даже не пытался. Он смотрел на него с тем же пустым взглядом на лице все время, наблюдая за Геньей и оценивая его способности, или что там еще, черт возьми. Тем временем Генья стиснул зубы так сильно, что услышал треск, просто чтобы попытаться удержаться, чтобы его не отбросило назад.       «Ты действительно вообще не используешь дыхательные техники». Гию прокомментировал это, пока их мечи все еще сталкивались, как будто он сидел и пил чертову чашку чая. Генья почувствовал, как его кровь закипела, а легкие горели, когда его дрожащие руки грозили поддаться.       «Это», — выдавил Генья, внутренне выплевывая в него все возможные проклятия, когда он почувствовал, как его нога начала скользить назад в грязи, оттесненная подавляющим, неумолимым давлением. «Не твое дело».       Он тут же пожалел об этом, но не знал, почему его так бесило то, что Гию никак не отреагировал на его грубость, не то чтобы он сознательно пытался быть таким. Он просто не мог сдержаться из-за своего скверного нрава, но обычно неуважение к Столпу заслуживало сурового наказания, поэтому, конечно, он хотел этого избежать. Так почему же его сводило с ума то, что Гию, казалось, не замечал или вообще не заботился о словесных промахах Геньи?       «Я слышал от Санеми, что Химеджима научил тебя повторяющимся действиям в качестве замены. Но я не вижу никаких доказательств того, что ты использовал какие-либо повторяющиеся приемы». Гию озвучил это как вопрос, и Генья инстинктивно захотелось плюнуть в него и спросить, почему его это волнует. Боже, что-то в этом пустом лице и холодном, спокойном голосе просто сводило его с ума, особенно когда они технически сражались прямо сейчас, хотя это было в лучшем случае жалкое зрелище односторонней борьбы.       Почему манеры Гию не беспокоили его раньше? Может, потому, что он был слишком сосредоточен на ситуации своего брата?       «Я читаю мантру в голове, счастлив?» — выплюнул Генья, выдохнув, когда его мышцы начали покалывать от онемения, и его нога скользнула еще дальше назад. Гию, казалось, не собирался убирать свой меч или атаковать его каким-либо другим способом, просто позволяя ему бороться.       «Понятно. Это хороший вариант». Взгляд Гию почти небрежно метнулся вниз к плечам Геньи, его рукам, его животу, его ногам и спине, осматривая его с головы до ног с видом непринужденности все время, пока он продолжал удерживать Генью своим мечом. «Но, кажется, не очень эффективный».       Генья услышал, как что-то щелкнуло в его голове. То, как этот парень просто продолжал издеваться над ним, было намного хуже любых оскорблений, которые он терпел от всех остальных Столпов до сих пор, включая Санеми. Тот факт, что Генья мог сказать, что Гию даже не оскорблял его просто так — он просто делал прямые, честные заявления — заставил его почувствовать, что он может взорваться от чистой ярости.       Внезапно давление спало, когда Гию плавно отпрыгнул назад и опустил меч. Генья невольно ахнул и попытался не дать своим рукам дрожать, когда он выпрямился. Он был уверен, что это не так, и снова внимательно следил за Гию, чтобы не пропустить резких движений.       «Твое тело, похоже, хорошо тренировано, но ты не используешь его в полной мере. Это может быть из-за твоей неспособности к дыхательным техникам, которые, как ты знаешь, используются для того, чтобы вывести тело за пределы его возможностей и раскрыть этот потенциал. У тебя может быть шанс против другого человека в бою, но ты представляешь огромную опасность на поле битвы с демонами».       Генья задавался вопросом, насколько может подняться его кровяное давление, слушая, как говорит этот парень. Он выдавил ответ сквозь стиснутые зубы. «Ты не первый, кто говорит мне это, поверь».       Казалось, Гию на мгновение задумался над ним, хотя Генья не мог уловить ни единой детали на его безэмоциональном лице.       «Мм. Ты проигрываешь по многти параметрам, это точно. Но я не согласен с суждением Санеми». Гию говорил так, словно он вообще не разговаривал с Геней. Генья прищурился, крепче сжимая меч при очередном упоминании брата. Как часто эти двое вообще разговаривали? И, судя по всему, о нем.       «Что?»       «Санеми настаивает, что ты слишком слаб, чтобы сражаться как убийца демонов... Но я думаю, что это его личная предвзятость». Гию замолчал, глядя на Генью с неловким понимающим видом. «Возможно, потому, что он хочет защитить тебя от опасности. Но я отвлекся».       Прежде чем Геня успел это осознать, Гию продолжил, снова оглядев его с ног до головы. «Теперь я в этом более уверен, когда увидел тебя лично. И ты смог выдержать мою атаку дольше, чем я ожидал. Ты, может, и слаб, но не смертельно. У тебя есть все возможности стать сильным, если будешь продолжать тренироваться. Самое главное, я вижу твою решимость в твоих глазах».       Генья не мог найти слов. Это был... комплимент? Он искренне не мог понять. Он понятия не имел, что делать с этим бесконечно запутанным, нечитаемым, бесящим придурком.       Что вообще нравилось Аники в этом парне?       Генья пытался оттолкнуть этот ехидный голосок в своей голове. Очевидно, этот раздражающий ублюдок был более симпатичен его брату, чем он сам, так что.       Если подумать, Гию продолжал называть брата по имени. Они были…       Генья почувствовал вспышку смущения по какой-то чертовой причине. Они были так близки…? Они действительно… пара или что-то в этом роде…       Меч Гию врезался ему в бок с такой силой, что он пролетел через двор и врезался в стену. Боль пронзила его тело, а звезды взорвались перед глазами. Он чуть не потерял сознание на секунду.       «Никогда не отвлекайся. Никогда не давай врагу ни единого шанса превзойти тебя. Ты думаешь, демон будет настолько добр, чтобы упустить такую ​​возможность? Если ты потеряешь бдительность хотя бы на мгновение на поле боя, ты умрешь жалкой смертью, даже не поняв, что произошло!» Голос Гию был твердым, как камень, громче и жестче, чем Генья мог ожидать от, казалось бы, тихого парня.       Ах, черт…       Это фигня. Он пережил и гораздо худшее. Гию был прав. Как мечник, и особенно как убийца демонов, если он позволит себе отвлечься, то умрет без вопросов и некого будет винить, кроме себя. Он оттолкнулся от земли и слепо схватил свой деревянный меч, его зрение медленно прояснилось, и он увидел поднятый меч Гию, острие которого было направлено на него в самом ясном предупреждении с расстояния в несколько метров.       Блядь. Генья должен был это признать. Этот парень был чертовски силен. Он, вероятно, мог бы легко убить его одним этим тупым, слабым деревянным тренировочным мечом, если бы захотел. Генья не мог не уважать его, каким бы раздражающим он ни был.       «Сосредоточься. Если ты не будешь относиться к тренировкам серьезно, то я не буду тратить здесь свое время». Гию говорил холодно. Генья мысленно выругался на себя. Да. Он даже не мог злиться. Слова Водяного Столпа перекликались с тем, что сказал его брат этим утром.       Он схватил свой меч и направился обратно к Гию с оскаленными зубами, выталкивая все другие мысли из головы.       Он покажет им обоим. Он был сильнее, чем они думали, и он был так же серьезно настроен на тренировки, как и они. Он не относился к этому легкомысленно.       «Сегодня я научу тебя приспособляемости. Я не буду ожидать, что ты нанесешь мне какие-либо настоящие удары, но я научу тебя блокировать и контратаковать, что бы ни случилось, и сражаться гибко». Крошечная тень появилась в уголке рта Гию, как будто он почти улыбнулся. «Хотя я не уверен, как долго Санеми позволит мне быть здесь, и я уверен, что ты не хочешь последовать за мной в поместье Водяного Столпа. Мы, возможно, не сможем продвинуться далеко в этом обучении, но посмотрим, что у нас получится».       Генья решил, что он освоит его чертово обучение просто из злости. И как только он закончит, он позволит себе подумать обо всем запутанном дерьме, что произошло сегодня. А именно, что, черт возьми, происходит между его братом и Водным Столпом.