Whirlpool/ Водоворот

      Прошло уже несколько часов, но Санеми все еще боролся с собой, чтобы не задаваться вопросом, здесь ли еще Гию.       Какое, черт возьми, имело значение, был ли он здесь, и какое значение имело, получил ли Генья от него надлежащую тренировкв или что-то в этом роде. Генья не нуждался в обучении, ему нужно было убраться к чертям из корпуса убийц демонов. О чем, черт возьми, думал Санеми, когда попросил Гию тренировать его?       Весь этот дерьмовый спектакль сегодняшнего утра... Инцидент с Геньей, спарринг с Гию, гребаный разговор, который последовал... Боже. Да. Все это было чертовой катастрофой от начала до конца.       И... И какое значение имело, если Гию действительно послушал его по какой-то причине и остался здесь, не то чтобы Санеми хотел видеть его тупое лицо. Гию сказал, что поговорит с ним позже, но Санеми не мог придумать ничего хуже для них обоих прямо сейчас.       Какого хрена Санеми вообще сейчас делает? Отталкивает Гию, а потом тянет его обратно... И какого хрена Гию делает, соглашаясь с этим? Тупой идиот. Этот упрямый придурок иногда был таким тупым, что у Санеми подскакивало давление. Он понятия не имел, о чем думал Гию, да он и никогда, блядь, не думал об этом. Боже, это его бесило, это ужасно терзало его грудь, и он не мог перестать думать о выражении лица Гию...       Итак, сегодня Санеми орал на на всех еще более злобно, чем обычно.       Солнце садилось, и уровень энергии у всех падал вместе с ним. Но тренировка закончится только через полчаса, и они должны были знать, что лучше не осмеливаться уставать после трех перерывов, которые он дал.       Он огляделся вокруг, увидев жалкое месиво людей и мечей, разбросанных по земле вокруг него. Некоторые из них были без сознания, некоторые просто притворялись мертвыми, а все остальные стонали от боли...       Санеми развернул свой меч и нанес широкий круговой удар по воздуху. Те несчастные, что были ближе всего к нему, были отброшены назад мощным порывом ветра, врезавшись в других охотников, которые пытались подняться на ноги.       «Какого хрена вы тут стоите?!» — заорал на них Санеми. «Поднимите свои чертовы мечи!»       Страх пронзил воздух двора, подавляя любое реальное чувство решимости у всех нытиков, с которыми ему приходилось иметь дело. Санеми еще сильнее оскалил зубы. Хорошо. Если страх перед ним и последствиями неподчинения его приказам был тем, что заставляло их вставать на ноги, Санеми примет это. Что бы ни сработало, что бы ни было необходимо для того, чтобы они продолжали двигаться, тренироваться и сражаться.       «Это не первый день тренировок для кого-либо из вас, соберитесь и прекратите тратить мое чертово время!» Это было последнее предупреждение, которое дал Санеми, прежде чем снова нырнуть в непрерывный вихрь атак.       Он уклонился от каждой из неряшливых атак оставшихся сорока с лишним охотников, которые сегодня еще не рухнули, с невероятной легкостью, чуть не закатив глаза посреди всего этого. Черт возьми. Черт возьми, он знал, что они все уже измотаны, но серьезно? Они словно хотели умереть.       Он не помнил ни одного из их имен, но он был хорошо знаком с каждым из их боевых приемов и индивидуальным прогрессом, гораздо лучше, чем они сами. «Слишком медленно!» — прошипел Санеми девушке с короткими волосами, которая дико замахнулась на него. Он развернул свой меч вокруг себя восьмеркой, уклонившись от двух ударов сзади, которые было так чертовски легко почувствовать.       Он чувствовал, как группа прыгает к нему, чтобы наброситься со всех сторон почти сразу, не давая ему столько времени, как раньше, чтобы перевести дух. Не то чтобы ему это когда-либо было нужно, сражаясь с этой мелкой сошкой, но хорошо. По крайней мере, эта группа восстанавливалась быстрее, не останавливаясь между ударами.       Но недостаточно быстро.       Он взмахнул мечом и грубой силой отправил десять из них в воздух, легко прорубив себе путь в самый центр толпы, чтобы нанести наибольший урон сразу.       Ему потребовалось всего полсекунды, чтобы сделать ровный вдох, когда сорок с чем-то пар глаз уставились на со всех сторон.       Давайте.       Худой, жилистый парень, чей меч, как знал Санеми, мог нанести значительный удар, бросился на него с решительным криком. Санеми щелкнул языком.       «Я же говорил тебе раньше, твои движения слишком чертовски широки, вбей себе в мозг уже!» Мощные или нет, атаки засчитывались только тогда, когда они, черт возьми, попадали, и этот парень все еще не избавлялся от всех этих плохих привычек. К его чести, парень немедленно переключился в другую стойку, чтобы попробовать еще раз, приблизившись к Санеми одновременно с пятью другими.       «Ты слишком сильно отдаешь предпочтение своей правой ноге! Это ограничит твои возможности!» — зарычал на другого охотника Санеми, прежде чем нанести молниеносный удар в его левую сторону, чтобы доказать свою точку зрения. Как и ожидалось, парень пошатнулся, не в силах вовремя контратаковать.       Санеми перешел к другому парню, чьи движения выделялись среди остальных. Тело этого парня было широким, поскольку он был громоздким и мускулистым, и все же у него была хрупкая, неопределенная психика. Он был физически силен, но сомневался в каждом своем чертовом движении, что делало для Санеми почти невозможным представить, что он выдержит бой даже против самого неопытного, низкоуровневого демона.       «Что я, черт возьми, говорил о колебаниях?» — закричал на него Санеми, отслеживая очевидные движения его тела во время атаки, которые были просто фатальными. «И обрати внимание на движение своих мышц! Мне даже не нужно смотреть в твои глаза, чтобы увидеть, куда ты целишься! Ты думаешь, демон пропустит это? Я говорю это не в первый раз!»       Более высокая, резко сложенная девушка, которая всегда была более нетерпеливой, нырнула перед ним с почти впечатляюще хорошо направленным, точным ударом, от которого Санеми пришлось сменить стойку, чтобы поймать его.       «По крайней мере, кто-то слушал. Твои взмахи теперь более контролируемы, точны и сильны, но недостаточно гибки!» — прорычал Санеми, используя невыносимо длинную секунду неловкого перемещения, когда она пыталась снова сменить положение своего меча, чтобы не отставать от беспорядочных ударов Санеми, направленных на всех его ближайших противников, чтобы ударить ногой по плоской части ее клинка и вдавить его в землю.       «Блядь, надо предвидеть это!» — прошипел Санеми, отбрасывая всех назад гораздо более жестоким ударом. Набрав еще немного своей полной силы, охотники отлетели назад, врезаясь друг в друга и в стены двора.       Избитые нижние чины изо всех сил пытались подняться на ноги, ближайшие несколько человек поползли к нему с дрожащими руками. Санеми взмахнул мечом в воздухе, чтобы направить его перед собой, оглядывая весь двор.       «Я знаю, что это в конечном счете тренировка выносливости, но вы никогда ничему не научитесь и не станете лучше, если будете просто стоять и принимать удары! Будьте, черт возьми, более активными! Держите глаза открытыми, чтобы не упустить ни единого момента или шанса, другого у вас может и не быть!»       Этот раздражающий рыжеволосый мальчишка съежился и хныкал в грязи рядом с ним, и Санеми тут же пнул его с такой силой, что тот перевернулся в воздухе, прежде чем рухнуть в угол двора.       «Открой свои чертовы глаза!» — закричал Санеми. «Думаешь, слезы спасут тебя, когда демон охотится за твоей жалкой задницей?»       Санеми поднял меч и рассек воздух в раздраженном сигнале, давая понять, что тренировка должна продолжаться. Хотя оборванная кучка все еще пыталась подняться, не споткнувшись и не упав плашмя, они повиновались и снова набросились на него с отчаянными боевыми кличами.       Приближался закат, Санеми прекрасно понимал, как долго они сражались с момента последнего перерыва, так как он, как всегда, внимательно следил за временем. Он снова погрузился в ритм битвы, чтобы на сто процентов сосредоточиться.       Он выкрикивал команды и исправления по ходу, не давая охотникам ни на мгновение вздохнуть.       «Контролируйте свое дыхание!»       Один парень потерял сознание от истощения и его быстро унесли его помощники.       «Если вы не можете блокировать или контратаковать, то вам следует сосредоточиться на том, чтобы извлечь из этой тренировки возможность быстрее реагировать! Это увеличит ваши шансы или создаст для вас окно выживания на поле боя! И минимизирует травмы!»       Несколько скоординированных ударов, которые он чувствовал со всех сторон, заставили его болезненно вывернуть ногу в резком уклонении, но он немедленно контратаковал, прежде чем они успели это заметить.       «Тренируйся, чтобы видеть мои движения! Смотри, как я готовлюсь к удару, и смотри, как я перехожу между движениями, чтобы не тратить время или лишнюю энергию!»       Этим слабакам лучше бы внимательно следить за его демонстрацией.       «Это для того, чтобы сделать вас сильнее! Это для того, чтобы увеличить ваши шансы на выживание! Боритесь за это! Тренируйтесь с отчаянием, которое вам понадобится на поле боя, потому что на кону ваши жизни! Я не смогу защитить вас всех, когда мы окажемся там!»       Санеми крепче сжал свой меч, крича на них, и каждое слово вырезалось глубоко-глубоко в его закаленном в боях сердце.       «Так что боритесь за свои собственные жизни!»

***

      За всю эту тренировку Санеми едва вспотел. Единственные усилия, которые он прикладывал все это время, — не допустить в свой разум никаких непреднамеренных мыслей.       Мысли, которые грозили снова закрасться в тот момент, когда он позволил своему телу немного расслабиться.       Он с грохотом бросил свой деревянный меч на землю и резко повернулся, чтобы пойти выпить чего-нибудь.       Он остановился как вкопанный, увидев, как Гию тихонько прислонился к раздвижным дверям, скрестив руки на груди. Санеми инстинктивно нахмурился, увидев его. Какого хрена он вообще там делал, жутко стоя в коридоре позади него. Он все это время наблюдал?       «Какого хрена ты здесь делаешь?» — проворчал Санеми. Гию поднял бровь.       «Кажется, я помню, как ты просил меня остаться». Гию лукаво ухмыльнулся. Санеми зарычал, сопротивляясь желанию ударить его. Потрясающе. Все, что он пытался держаться подальше, все эти глупые, бесполезные мысли, нахлынули снова, стоило только взглянуть на это глупое лицо.       «Я не просил тебя оставаться, я предложил тебе возможность быть полезным, пока ты здесь, и пойти тренировать Генью». Гию пренебрежительно повел бровями.       «Что я и сделал. Я здесь сейчас, потому что закончил тренироваться с ним около получаса назад. Он выдержал тренировку со мной один на один почти семь часов, ему пора отдохнуть». Санеми дернулся.       «Ты, черт возьми, не дал ему передышки посреди дня?!» — вырвалось у Санеми, прежде чем он смог остановиться, и Гию просто посмотрел на него.       «Конечно дал, что ты обо мне думаешь? Семь часов в общей сложности, не считая перерывов. Я просто имел в виду, что он мог бы закончить тренировку немного раньше, чем все остальные, так как для него было бы, очевидно, более утомительно тренироваться с Столпом один на один, чем с группой». Гию сделал паузу, долго молча глядя на Санеми. «Я не ошибся, знаешь ли. Он хорошо себя показал. Ему еще так много предстоит пройти, но он не безнадежен, как ты думал. Он полностью стоит того, чтобы ты его тренировал, так что тебе следует перестать его отталкивать и позволить ему присоединиться ко всем остальным».       Санеми тут же почувствовал, как в его груди взорвался огненный шар от слов этого ублюдка, который все еще думал, что может указывать ему, что делать, когда дело касается Геньи. К тому же, Санеми никогда, черт возьми, не спрашивал о результатах его тренировок, не так ли? Ему было все равно. У него не было желания беспокоиться, почему этот невыносимый придурок вообще блять-       «Санеми», — тихо позвал его Гию, и что-то в мозгу Санеми просто выключилось.       Он едва мог сосредоточиться на том, что говорил Гию, в течение нескольких секунд.       «Ты действительно хорошо справляешься со всеми охотниками, знаешь ли. Ну, я никогда не думал, что ты не справишься, но, наблюдая за последними полчаса или около того за твоей тренировкой...» Взгляд Гию переместился на пустой двор, залитый золотом заходящего солнца. «Хотя некоторые из них не относятся к тренировкам так серьезно, как следовало бы, я могу сразу сказать, что каждый человек здесь будет в форме, несмотря ни на что, после тренировки с тобой».       Санеми все еще пытался обрести равновесие, пока тихое произношение его имени все еще отдавалось в его голове сладким эхом, и пытался понять, почему он внезапно не может сконцентрироваться, разум заполнен только статикой и пухом. Но Гию продолжал тем же теплым, нежным голосом.       «Твои методы жесткие, но они работают, и хотя на первый взгляд это выглядит жестоко, это все еще гуманно. Рядом твои помощники, которые обеспечивают всех едой и водой, а также оказывают первую помощь. Если кто-то теряет сознание или его рвет, тренировка для него немедленно заканчивается на сегодня». Гию подошел к нему ближе, открытый, легкий, расслабленный. Совсем не похоже на его настороженную позу утром, когда Санеми оттолкнул его.       «Думал, я заставлю их работать до смерти или что-то в этом роде?» Ответ Санеми был автоматическим, как будто ему было все равно, как обычно.       Но на самом деле он сейчас почти отключался. Что за чертовщину Гию только что сказал...?       «Нет, конечно, нет. Просто... ну, я слышал ужасные истории через сарафанное радио корпуса о твоей тренировке, так что я ожидал гораздо худшего». Гию слегка улыбнулся. «И... Хотя сама твоя тренировка проста и неразборчива, она направлена ​​на всех сразу, тренировка на выносливость, как я слышал... Ты уделял пристальное внимание каждому человеку одновременно, все время. Ты замечал каждого из них и их индивидуальный темп, сильные и слабые стороны...»       Санеми обнаружил, что не может сформулировать ни единого слова, пока Гию смотрел на него с таким чистым восхищением, таким стойким и искренним.       «Ты сразу видел в чем каждый нуждается или что у него хорошо получается... И давал каждому из них индивидуальные советы, пока они все одновременно нападали на тебя. Я, конечно, могу сделать то же самое для одного человека или небольшой группы, но не думаю, что смогу сделать это с такой большой толпой». Голос Гию был мягким и благоговейным, и Санеми мог почувствовать, как его разум начал таять от похвалы.       Что...       Что происходит, что это было...?       Гию немного застенчиво улыбнулся. «Я всегда так думал, но ты действительно потрясающий, Санеми».       Чт...       А? Какого хрена — Потрясающий? Он так о нем подумал? Что? Что он вообще сейчас говорил? Почему вдруг? Как он не смутился, говоря такое дерьмо?       Что... Что это было за выражение в его глазах сейчас?       Санеми не мог с этим справиться. Он просто выпалил первое, что пришло ему в голову. «Что, даже тогда, когда ты не мог выносить вид моего лица?»       Гию рассмеялся и сделал несколько шагов вперед, чтобы встать рядом с Санеми, глядя на двор. Было что-то тихое и далекое в его мягких глазах, и он стоял так близко к Санеми, что их плечи могли соприкоснуться.       Уютно, Санеми не мог не думать, наблюдая, как Гию поднял свои красивые, светящиеся глаза к небу.       «Это напоминает мне о том, как я впервые тебя увидел», — пробормотал Гию. «Ты ворвался в поместье Ояката-сама, полный ярости и обиды, и ты мне сразу не понравился. Ты был слишком груб, резок и неуважителен к Ояката-сама».       «Круто». Санеми закатил глаза, хорошо осознавая серьезную ошибку своего пути, когда он неправильно понял Ояката-сама и не знал, насколько глубоко он будет восхищаться и уважать их любимого лидера. Но, конечно, Гию должен был поднять этот вопрос, ха. Губы Гию на секунду слегка изогнулись, как будто ответ Санеми невольно вызвал у него улыбку.       Мозг Санеми не торопился напоминать ему, как легко он мог заставить его улыбнуться в эти дни.       «Но в то же время я все равно находил тебя интересным. Ты ругал Оякату-сама из-за смерти твоего друга. Несмотря на твои неуважительные слова и отношение, я сразу понял, что ты человек, который глубоко заботится о других, и у тебя невероятно сильное чувство ответственности, долга и чести. И поэтому ты будешь отличным Столпом». Гию продолжал, оттенки воспоминаний мелькали в его глазах, как будто он мог видеть Санеми в тот день много лет назад во дворе поместья Убуяшики, задолго до того, как они впервые заговорили друг с другом.       А Санеми... нечего было сказать.       Он не знал, что он вообще мог сказать.       Он понятия не имел, что Гию думал о чем-то подобном. Он не знал, что Гию думал о нем так с самого первого раза, как они встретились.       Он просто предположил, что Гию ненавидел его так же сильно, как он ненавидел Гию. Они никогда не ладили, честно говоря, даже сейчас — хотя он должен был признать, что сейчас все намного лучше, чем в первые дни — и поэтому Санеми даже не приходило в голову, что... Что, возможно, его чувство все это время было односторонним.       Конечно, отношение и подход Гию к нему начали кардинально меняться с тех пор, как они впервые переспали больше года назад, но подумать только... Что он, по крайней мере, всегда уважал Санеми с самого начала, тогда как Санеми...       Санеми даже не заметил присутствия Гию, когда он впервые появился как Столп в резиденции Ояката-сама.       В то время он даже не мог видеть ничего из своего окружения, ослепленный чистой яростью и ненавистью, когда он противостоял Оякате-сама, смерть Масачики и бесчисленных других товарищей была свежа в его памяти. Ему было наплевать на других Столпов, и он даже не помнил имени Гию до тех пор, пока не прошло несколько месяцев. Хотя Гию был старше по званию, став Столпом раньше него.       И все, что он думал о Гию в течение многих лет после этого, было то, что он был высокомерной, надменным занозой в заднице, который смотрел на всех свысока и получал удовольствие от того, что злил Санеми каждый раз, когда они пересекались.       Он просто предполагал, что это так, даже не останавливаясь, чтобы усомниться в обратном, потому что поведение Гию действительно просто раздражало его и многих других людей. И поэтому он просто подумал, что Гию делает это намеренно, потому что ненавидит Санеми или смотрит на него свысока, за то...       То, как Санеми сам ненавидел и смотрел на него свысока.       «Что ты...» Словно услышав его мысли, Гию заговорил неуверенно, нехарактерно для него. Он прикусил губу, повернув голову, чтобы взглянуть на Санеми. «Каким было твое первое впечатление обо мне тогда?»       Желудок Санеми завязался в узел так туго, что его затошнило. «Ты был невероятно отвратительным придурком, каким же еще?»       Гию нахмурился, немного надувшись, когда он снова отвернулся.       «Ты был таким чертовски высокомерным и гордым, абсолютным маленьким придурком для всех вокруг с этим отношением «я лучше, чем ты». Это было честно. Но его пальцы сжимались в кулаки без его сознательного приказа, удерживая себя для устойчивости. Выражение лица Гию не изменилось, и Санеми почувствовал — почувствовал, как что-то агрессивное, расстроенное поднимается, и поднимается, и поднимается из глубины его живота к горлу.       «Ты никогда не хотел быть на собраниях. У тебя не было ни одного хорошего — нет, даже ни одного вежливого слова для кого-либо, кроме Оякаты-сама, но ты все еще сохранял этот гребаный праведный вид, как будто ты был полностью оправдан, обращаясь со всеми вокруг тебя как к пустому месту. Ты даже не пытался быть хоть немного полезным или сделать что-то большее, чем гребаный минимум». Прошипел Санеми, и это была вся правда, которую Гию не мог опровергнуть. Но по какой-то причине отсутствие какой-либо реакции со стороны Гию заставило Санеми еще больше оскалиться.       «Ты заставил всех чувствовать себя дерьмово и неуютно в твоем присутствии, и самое худшее, что ты даже, блядь, не понял этого, повернулся и набросился на меня за это! По крайней мере, я знал, какой я. Ты просто думал, что все остальные ниже тебя и не заслуживают твоего гребаного времени, ты почти никогда не сотрудничал с нами и все так усложнял, ты был гребаным кошмаром! Ты был таким мудаком, что все тебя ненавидели, конечно, я не был исключением. Раньше ты был просто холодным, грубым маленьким ублюдком, который бесил меня каждый раз, когда ты даже смотрел на меня!» Голос Санеми постепенно перерос в крик, запутанная паутина эмоций, которые он не мог начать расшифровывать, подпитывала напряжение в его животе, груди и легких, пока он не начал кричать на него, кричать на Гию, который ничего не говорил.       Наступил ужасный момент мертвой тишины.       Санеми тяжело дышал, внезапный порыв перегрузил его разум и тело в аварийный режим, и он даже не знал, почему он сказал все это. Он не должен был этого делать, не так ли. И он не знал, почему он чувствовал себя так... так...       Так... неуютно? Сожалеющим? Извиняющимся?       Почему он сказал что-то подобное? Что он пытался сделать прямо сейчас?       Почему он вообще сейчас паниковал из-за этого, как будто он сказал что-то не так.       Он сказал правду, так почему он должен сожалеть об этом?       Гию спросил, и он честно ответил, и это, такого рода вещи были именно тем, что Санеми должен был сказать, не так ли? Почему он должен молчать?       Почему он вообще был в противоречии из-за этого? Не было никаких причин для этого.       Не было причин, по которым его грудь сжималась сильнее, чем дольше тянулась тишина, считанные секунды растягивались в вечность, пока Санеми изо всех сил пытался удержать свое тело неподвижным, а язык — тихим, миллион слов, которые он не знал смысла, угрожая выплеснуться, если он не будет осторожен, миллион еще более ужасных решений, ошибок и сожалений, которые едва сдерживала истончающаяся нить его самообладания, когда паника сбивала с пути каждую частичку рациональной мысли и самодисциплины, и он просто даже не знал, почему он не мог нормально дышать сейчас-       Но все, что он знал, это то, что он не мог смотреть Гию, на случай, если увидит боль в этих красивых глазах.       Еще один момент тишины прошел, и Санеми ощутил всю жизнь хаоса в одну тихую секунду.       Затем Гию снова повернулся к нему лицом, без единой ряби беспокойства в этих спокойных, глубоких синих глубинах, когда он тихо повторил: «Был?»       Санеми почувствовал, как его мозг во второй раз замкнуло.       «Был и остался, ты, чертов идиот! Конечно ты все еще такой! Это никогда... Это никогда, блядь, не изменится, ты, ты, последовательный ублюдок, я не думал, что мне нужно было прояснять». Санеми захлебывался и бушевал, и он понятия не имел, что, черт возьми, он говорит. Что он, черт возьми, продолжает делать. Зачем он это сказал. Он не хотел этого говорить. Это даже не было...       Это не было...       Это... неправда?       Казалось, Гию знал ответ, так как он просто посмотрел на него и улыбнулся. Что-то прояснилось в его красивых глазах, как небо в летний день, и он выглядел таким... таким спокойным, таким умиротворенным, как будто что-то, тяготевшее над его плечами, впервые поднялось.       Он наклонился и нежно поцеловал Санеми, парализовав его с головы до ног сладким, нежным прикосновением.       Когда Гию отстранился, он посмотрел вниз, почти немного застенчиво, но он продолжал наклонять лицо ближе, когда он прошептал: «Я так рад, что ты теперь видишь меня по-другому, Санеми. Я тоже вижу тебя по-другому».       Он был так близко, что Санеми мог сосчитать его длинные темные ресницы. Его тихий шепот эхом отдавался в ушах Санеми, как будто ветер хватался за него и удерживал слова в воздухе, не желая отпускать.       Грудь Санеми была переполнена чем-то - паникой, страхом, замешательством, тревогой и инстинктивной самозащитой - чем-то ослепительно ярким и чем-то невыносимо теплым, заполнявшим его до краев — и он чувствовал, что может умереть на месте.       Вместо того, чтобы произнести хоть что-то, он просто сказал: «Я чувствую себя хреново после тренировки. Пойду помоюсь».       Прежде чем Гию успел что-либо сказать, Санеми схватил его за запястье и потащил по извилистым коридорам своего дома к своей спальне.       Он уже делал это однажды, вспомнил он. И, как и в прошлый раз, Гию не издал ни звука и не сделал ни единого движения, чтобы сопротивляться, просто следуя за ним. Только теперь они были в ясном уме, и это были не его пьяные, сексуально движимые инстинкты, которые он мог бы обвинить и использовать в качестве оправдания, чтобы грубо затащить Гию в свою комнату.       Он не знал, что двигало им сейчас, на самом деле.       Гию не подал виду, что он думает о том же, что и Санеми, не торопясь устроившись за низким столиком возле открытых раздвижных дверей, к которым Санеми его подтащил. Он поднял глаза, когда Санеми на мгновение замер, спокойный и расслабленный, его глаза тускло светились даже в тени. Он все еще выглядел умиротворенным, и...       Счастливым.       «Подожди здесь, я сначала умоюсь», — пробормотал Санеми, отворачиваясь, прежде чем он потерялся в этих чистых лужах прекрасной синевы. Он снова замолчал, что-то пришло ему в голову, когда он бросил быстрый, неловкий взгляд через плечо. «Ты, э-э, хочешь принять ванну, или...»       Гию моргнул в явном шоке, щеки слегка покраснели. Без сомнения, от домашней обстановки, этого... развития событий. Санеми старался не ерзать, пытаясь проявить хоть каплю самообладания сегодня.       Да. Это было странно, они спали вместе так много раз, проводили вместе ночи так много раз... Но они никогда не делали ничего даже близко похожего на что-то настолько личное и интимное, как, скажем, совместный обед или... или Санеми не позволял Гию пользоваться ванной в своем поместье. Гию всегда приходил поздно ночью, предположительно, после того, как он ел и мылся в своем доме. Санеми никогда не спрашивал, не предлагал и даже не думал об этом, на самом деле. Гию, конечно, тоже никогда не спрашивал.       Да, лучше бы Санеми перестал думать об этом, прежде чем он снова запаникует, растеряется и сам себя разозлит, как гребаный идиот.       Гию медленно кивнул, в его больших глазах загорелись вопросы, на которые Санеми не хотел отвечать. Вместо этого он просто неопределенно, бесцельно махнул рукой. «Попроси у служителей сменную одежду и все такое, и они покажут тебе, где ванна».       Он быстро повернулся, чтобы уйти, и направился к двери более напряженно, чем ему хотелось бы, неприятно прочищая горло и рыча тихое, непонятное ругательство. Черт возьми, это было странно, он чувствовал себя так странно, что, черт возьми, вообще-       Как только он открыл дверь, Гию крикнул ему вслед с легкой улыбкой в ​​голосе. «Будем мыться вместе?»       Санеми почувствовал, как его лицо вспыхнуло, и он тут же захлопнул за собой дверь.       «Нихрена»       Он слышал тихий смех Гию позади себя, когда он мчался по коридору, лицо его горело от одного только намека на что-то настолько... очень интимное. Черт. Нет. Это было совершенно исключено.       ...Но он не знал почему. Он видел обнаженное тело Гию так много раз, что теперь знал его лучше, чем свое собственное, и он определенно не был новичком в том, чтобы находиться к нему близко.       Но... Но, но вместе залезть в ванну, вместе помыться, это было...       Санеми издал раздраженный, необъяснимо смущенный крик ни на что конкретное, быстро отгоняя невольный образ Гию, помогающего ему в ванне, нежно проводящего руками по его коже и моющего его тело в теплой воде... и наоборот.       Да, нет, это было... нет.       Он принял самую быструю ванну в своей жизни, прежде чем его глупый мозг снова успел отключиться.

***

      Это был теплый вечер, даже сейчас, когда солнце село. Санеми сидел за столом, ожидая, пока Гию закончит мыться, пытаясь взять себя в руки и немного собраться с мыслями впервые за этот день.       Это было не так сложно, как он ожидал.       Ему еще многое предстояло обдумать, старательно зацикливаться и подавлять все сразу, но...       В какой-то момент, проведя немного времени с Гию, просто поговорив с ним и услышав как он говорит...       Его разум и душа успокоились от сегодняшнего хаоса. Его внутренние демоны еще не ушли, но они затихли, и он мог вздохнуть спокойно.       Это был не первый раз, когда он это замечал. После разговора с Гию, будь то разозлившись на него или разделив с ним редкий момент покоя, Санеми на мгновение забывал все, что так тяжело тяготило его разум, и каким-то образом он снова мог дышать и нормально думать.       Демоны смеялись над ним далеким эхом в уголках его разума, издеваясь над ним, угрожая ему, и Санеми отложил эту мысль на другой раз. Боже, это был чертовски длинный день.       Генья... вероятно, это проблема, которой ему следует заняться завтра. Он уже измотал себя до костей, пытаясь осмыслить инцидент утром, и там было о чем поразмыслить.       А именно...       Дверь тихонько открылась, и Гию вошел обратно в комнату Санеми, одетый в простую юкату Поместья Ветра, держа аккуратно сложенную стопку своей униформы с мечом наверху.       Его бледная кожа все еще была розовой от горячей воды, его темные мягкие волосы свободными прядями падали на спину.       Санеми не мог отвести от него глаз.       Гию замер, увидев, как Санеми смотрит на него, и его взгляд метнулся к служителю, стоявшему в углу комнаты, когда он тихо прочистил горло.       Санеми не был уверен, было ли это его воображением, или щеки Гию казались лишь чуть более розовыми и румяными, когда он присоединился к Санеми за столом, отложив одежду и меч в сторону.       Это было благословением, что Гию провел в ванне гораздо больше времени, чем Санеми, потому что Санеми наконец смог почувствовать, как весь этот внутренний хаос улегся после того, как он потратил время на то, чтобы посидеть в тишине, ожидая...       Чего-то.       Гию посмотрел на него, также явно ожидая чего-то, не зная, чего именно, и Санеми просто задержал свой взгляд на мгновение.       Он мог видеть край синяка, выходящего из-под аккуратной линии юкаты, едва заметный на бледной груди Гию.       Санеми повернулся к своему помощнику в углу. «Принеси нам две чашки чая».       Глаза Гию расширились от шока, но он промолчал, явно желая услышать, что скажет Санеми. Санеми инстинктивно почувствовал, как его взгляд ускользает, внутренние битвы грозили вырваться наружу, как только он позволял себе начать думать, задаваться вопросами и сомневаться, и поэтому он заставил весь шум утихнуть. Весь, без исключения, и они сидели молча, оба погруженные в свои мысли.       Как только чай был поставлен перед ними, Санеми без слов отпустил служителя и жестом пригласил Гию выпить.       Гию был терпелив, как всегда, даже среди неизбежной неразберихи всего этого. Но вместо того, чтобы взять чашку, он заговорил, внимательно глядя на него. «Что происходит? Я никогда раньше не получал такого гостеприимства в Поместье Ветра».       Санеми не позволял себе вздрогнуть. Да. Он никогда раньше не оказывал никакого гостеприимства Гию, и очень намеренно. Санеми никогда не видел для этого причин или не думал, что Гию заслуживает этого, пока...       Ну. Он предположил, что теперь все должно быть по-другому, по причинам, которые он не мог понять. Это не могло быть просто из-за чувства вины, нет, Санеми не был таким уж хорошим человеком.       Вместо того, чтобы ответить ему догадками, в которых он даже не мог быть уверен, Санеми встал и приблизился к Гию, встав на колени позади него. Гию слегка повернул голову назад, приподняв бровь, прежде чем Санеми грубо дернул за воротник юкаты со спины, чтобы увидеть его травмы. Гию вздрогнул.       «Санеми, что ты...» Гию звучал взволнованно, возможно, даже немного смущенно — что было интересно, но не то, на чем сейчас сосредоточился Санеми.       Как он и подозревал, спина Гию была картой красных и фиолетовых цветов, все они расцвели под беспощадными ударами меча Санеми ранее сегодня. Только Столп мог нанести такие травмы другому Столпу, а в том состоянии, в котором находился Санеми...       Но, честно говоря, это было намного лучше, чем он боялся. Для таких людей, как они, травмы такой степени были просто детской игрой, и он знал, что Гию полностью восстановится в течение дня.       «Дай мне посмотреть и спереди». Голос Санеми прозвучал тише, чем он ожидал, удивив самого себя. Гию медленно повернулся, необычно напряженный и неуверенный.       Он выглядел необъяснимо застенчивым, каким-то образом. Его брови нахмурились, и он отвел глаза, явно борясь с румянцем, позволяя Санеми осмотреть свое тело, как будто они не видели друг друга голыми бесчисленное количество раз до этого.       Но Санеми не стал ему за это выговаривать, точно зная, что чувствует Гию. Он тоже это чувствовал.       Это было странно, почти смехотворно смущающе, это странное знакомое проявление близости, которое никто из них на самом деле не испытывал раньше, когда Санеми просунул руки под юкату на плечах Гию и спустил ткань вниз до локтей, позволяя юкате медленно соскользнуть с его тела.       Гию прикусил губу, его щеки горели красным, и Санеми увидел все синяки, портящие его гладкую, прекрасную кожу, которые уже начинали исчезать. Он протянул руку, прежде чем его разум успел уследить, и его пальцы нежно провели бесформенную линию через синяки, даже не понимая, что с ним происходит.       «Это не серьезно», — услышал Санеми свой голос. К счастью.       На этом Гию оттолкнул руку Санеми в сторону, потянув юкату обратно вверх, чтобы вернуть ее на место. Он все еще был так нехарактерно взволнован, бормоча: «Конечно, нет, я не беспомощен. Я могу противостоять тебе, ты же знаешь».             Санеми просто уставился на Гию, отказываясь смотреть ему в глаза, его лицо все еще мило пылало, а пальцы сжимали ворот его юкаты, как будто кто-то такой уверенный и зачастую бесстыдный, как он, чувствовал себя неуверенно. Или... уязвимым, может быть.       Санеми не знал, что думать или говорить.       Он вернулся на свое место, пока Гию взял свою чашку чая и отпил из нее, как будто он просто искал себе занятие. Но когда они сели друг напротив друга и пили чай в слегка неловкой, но, несомненно, вежливой тишине...       Санеми задался вопросом, помнит ли Гию также и тот первый раз, когда они спали вместе, как они сидели друг напротив друга за столом в поместье Санеми с выпивкой и стенами льда между ними.       Это был первый и единственный раз, когда что-то подобное произошло, и теперь все было совсем по-другому.       Это был чай, а не алкоголь. Тишина вместо резких слов, брошенных друг другу, как проклятия.       И вместо льда...       Напряжение постепенно спадало с напряженной линии плеч Гию, пока он пил свой чай, и когда он снова поднял глаза, чтобы встретиться взглядом с Санеми, они снова были спокойными, но также яркими и теплыми, и Санеми понял, что это теперь очень, очень знакомо.       «У меня давно было подозрение, но я никогда не задумывался об этом слишком глубоко», — тихо начал Санеми, и Гию поставил чашку.       «Подозрение о чем?» Голос Гию тоже был теплым, так же как и его глаза, когда он оставался наедине с Санеми, как сейчас.       Санеми на мгновение закрыл глаза, сдерживая волну страха, которая инстинктивно грозила обрушиться на него, если он позволит себе подумать об этом хотя бы секунду. Он мог оставить это на потом. Ему нужно было сказать кое-что прямо сейчас, и... неизбежные сожаление, вина и ненависть к себе могут прийти позже, после того, как Гию уйдет.       Было странно думать, что он вообще мог так бояться этого, хотя еще совсем недавно все, чего он хотел, было оттолкнуть Гию, положить этому конец как можно скорее, вернуться к тому, как все было.       Но... все было уже не так, как раньше, и после того, что Гию сказал ему только что...       Может быть, они вообще никогда не были такими.       «Ты спрашивал о моем первом впечатлении о тебе, и то, что я тебе сказал, было правдой. Это то, что я тебе говорил все это время». Санеми открыл глаза и увидел, как Гию выпрямился в знак признания, в его глазах загорелась искорка, когда он понял, что они продолжают разговор, начатый ранее во дворе.       «Я знаю... Я тебе не нравлюсь, поэтому ты всегда напоминаешь мне об этом». Гию ответил ровно. Санеми проигнорировал это.       «Но как ты и сказал...» Санеми почувствовал, как его лицо слегка покраснело. «Теперь я вижу тебя по-другому. Теперь я знаю, и в глубине души я уже давно знаю, что мои первые впечатления о тебе, которые длились так долго, — это недоразумение. Я знаю это».       «...И теперь я тоже это знаю». Гию говорил тихо и Санеми чувствовал себя немного затаившим дыхание. Он быстро покачал головой, снова прочищая горло.       «Ты странный, неисправимый, и тебя действительно трудно понять. Я до сих пор не могу даже начать понимать, почему ты действовал — и действуешь — так, как действуешь, но все, что я знаю, это то, что ты не хладнокровный ублюдок, который думает, что ты выше всех остальных, и ты на самом деле не смотришь на нас свысока, хотя твое поведение так чертовски обманчиво». Санеми был рад, что Гию не пытался прервать и спорить с этим, промолчав, чтобы дать Санеми добраться до сути. «Ты все еще мудак. Ты бесишь всех нас. То, как ты ведешь себя, так отвратительно, но все же... Я должен быть идиотом, чтобы не видеть, что ты хороший, добрый человек».       Гию уставился на него. Санеми прикусил внутреннюю часть щеки и продолжил.       «Ты заботишься о других людях и о своем долге как Столпа до отказа. Все те разы, когда ты помогал мне... Я даже не буду пытаться вести себя так, будто этого не было. Я не знаю, почему ты это сделал, но ты хотел, и ты действительно помогал. Каждый раз. Даже когда я этого не хотел. Я не могу вспомнить другого назойливого ублюдка, который сделал бы то же самое для меня. Ты всегда можешь сохранять хладнокровие в любой ситуации, как и положено Столпу, и хотя ты никогда не мог победить меня в драке, я знаю, что ты никогда не проиграешь никому другому, кроме, может быть, Химеджимы. Я знаю, что младшие чины смотрят на тебя с уважением, и они не понимают, почему мы, Столпы, тебя не любим, потому что ты всегда был крутым, добрым и ответственным с ними — ты избирательный мудак». Санеми остановился, чтобы покоситься на него.       «В любом случае. Ты не идешь на компромиссы со своими взглядами или стандартами, и хотя это делает тебя невыносимым, упрямой занозой в заднице, я знаю, что это только потому, что у тебя хорошие, справедливые моральные принципы, и ты никогда не позволишь себе отклониться от того, что ты считаешь правильным. Ты посвятил свою жизнь уничтожению всех демонов в мире, как и я, и ты никогда не успокоишься и не позволишь себе ни капли свободы, пока этот день не наступит... как и я».       Гию, казалось, даже не дышал, когда Санеми сглотнул внезапный ком в горле.       «Я знаю, что ты не думаешь ни о чем из этого намеренно. Просто ты такой. И, ну... раньше я ненавидел находиться на одном поле битвы с тобой, потому что, конечно, я бы сделал все возможное, чтобы сражаться вместе с тобой как союзник и спасти тебя, если понадобится, но не потому, что я этого хотел. Но теперь...» На мгновение Санеми подумал, что он надеется, что Гию поймет, что Санеми обычно никогда не говорит таких вещей. Он не был тем человеком, который умеет утешать. Он говорил только такие вещи если он действительно в это верил, и если он считал, что это необходимо сказать.       Но, конечно, Гию это знал. Он знал Санеми лучше, чем Санеми знал себя.       «Теперь я знаю, что ты хороший, добрый человек, которого стоит спасать, защищать и уважать». Санеми закончил еще тише, голос упал под тяжестью искренности в его словах.       Боже.       Что он делал... Зачем он вообще все это говорил, и даже если он верил в это, не сказав ничего, кроме правды, зачем ему так сильно нужно, чтобы Гию знал? Это было не похоже на него. Эти слова даже не были важны или что-то в этом роде, они не приносили ему никакой пользы.       ...Блять. Вот оно снова. Переосмысление. Эта чушь действительно бесконечно крутилась у него в голове, хах.       Казалось, что в последнее время он не мог прожить и двух секунд без сомнений в себе. И все из-за Гию.       По какой-то причине он не мог выплеснуть свой обычный гнев или раздражение при этой мысли, пока Гию не уставился на него без слов, пока их чай не остыл, глаза были такими яркими от удивления, что это почти ослепляло.       Чем дольше Гию смотрел на него таким образом, тем сложнее было сохранять прямое, спокойное выражение, и взгляд Санеми начал отводиться, а его лицо снова приняло успокаивающе знакомое хмурое выражение.       Черт, почему он ничего не говорит. Неужели Санеми сказал что-то не так?       «Ну, ты...» Санеми замолчал, чтобы рефлекторно выругаться, не в силах встретиться взглядом с широко раскрытыми глазами Гию. «Почему... Почему ты вообще спрашивал меня об этом дерьме сегодня, и почему это имеет значение, что я думаю о тебе, если ты обычно не...»       Гию тихо кивнул, задумчиво положив руку на свою чашку.       «Да. Мне обычно все равно, что думают обо мне другие, не так ли?» Что-то в том, как Гию сказал это, хотя выражение его лица оставалось мягким, а голос задумчивым, заставило сердце Санеми тяжело забиться в груди. Прежде чем Санеми успел осознать, что это значит, взгляд Гию метнулся к нему. «Я просто почувствовал... независимо от того, хотел бы я это услышать или нет, сегодня ты мог бы ответить честнее. Или, может быть, немного приятнее. И ты так и сделал».       Санеми удалось грубовато, ворчливо пробормотать: «Ну, разве ты просто не знаешь меня так чертовски хорошо».       «Мне хотелось бы думать, что теперь я знаю немного лучше чем другие. И особенно после этого утра я увидела в тебе ту сторону, которая может обратиться ко мне за помощью и поблагодарить меня за нее... Так что мне хотелось бы думать, что мы стали немного ближе». Гию на мгновение закрыл глаза, выглядя таким невыносимо безмятежным. Когда он снова открыл глаза, чтобы встретиться взглядом с Санеми, в их завораживающей синей глубине закружилось что-то медленное и нежное. «Я надеялся, что ты сможешь поговорить со мной с этой точки зрения, если ты чувствуешь то же самое. По крайней мере, сегодня».       У Санеми перехватило дыхание, когда Гию внезапно отвернулся, и его щеки снова покрылись легким румянцем.       «Хотя я не ожидал, что это будет так. Я не думал, что ты скажешь или даже подумаешь обо мне такие приятные вещи...» — пробормотал Гию, и в уголках его губ дернулась маленькая, застенчивая, почти неуверенная улыбка.       Подождите... Санеми приподнял бровь. Что это за реакция сейчас?       Он думал, что Гию будет удивлен или, может быть, счастлив, когда Санеми скажет ему все это, но этот взгляд на его лице...       Это было тихое, очень осторожное благоговение, как будто Гию никогда даже не считал возможным то, чтоб Санеми сказал о нем такое. Это заставило грудь Санеми заболеть. Он выглядел таким счастливым и осторожным одновременно, как будто он задавался вопросом, разрешено ли ему взращивать в себе маленькое семя надежды, что ему можно позволить поверить, что это правда.       Это была гораздо более сильная или... ну, чрезмерная, может быть, реакция на мнение Санеми о нем, чем он когда-либо ожидал. От этого придурка, который всегда был так уверен в себе, это было...       «А?» — громко произнес Санеми. «Какого хрена? Ты неуверенный в себе или что-то в этом роде?»       «Нет», — ответил Гию, не теряя ни секунды. «Но я не обязательно оцениваю свои собственные качества как хорошие или плохие. Это никогда не было важно перед лицом моих обязанностей, и быть убийцей демонов, который может умереть в любую ночь...»       «Ты лжешь». Санеми резко оборвал его. Какого черта он делал, ведя себя жестко и напуская на себя вид именно сейчас, и... и с Санеми из всех людей...       Гию дернулся, уставившись на него с открытым замешательством, как будто он на самом деле понятия не имел, о чем говорит Санеми. Это разозлило его, но...       Прошло мгновение, прежде чем до Санеми дошло, что... хотя Санеми был прав в своей догадке, Гию, возможно, все-таки не лгал.       Гию действительно считал себя и свои «качества» плохими. Это было очевидно для Санеми, ясно как день, после того, как он узнал его поближе, и особенно после сегодняшнего разговора, после того, как он увидел это выражение на его лице, это полное неверие в то, что Санеми действительно может относиться к нему с большим уважением. Но...       «Или... Ты не понимаешь». Санеми медленно заговорил.       «Не понимаю что?» Гию выглядел озадаченным. Санеми глубоко вздохнул.       О, боже. Черт возьми. Это будет трудно донести в эту упрямую каменную голову. «В то время как ты честный, прямой до тупости со всеми окружающими — вот почему люди тебя ненавидят, ты знаешь», — Санеми многозначительно посмотрел на него.       «Тебе пришлось приложить все усилия, чтобы напомнить мне?» — проворчал Гию, хотя в его глазах читалось нетипичное нетерпение.       «Ты не совсем честен с самим собой, да?» — Санеми продолжил тише. Гию напрягся, миллион мыслей и вопросов промелькнули в его глазах, когда его брови сошлись вместе, и он уставился на Санеми, как будто тот сказал что-то совершенно нелепое.       «...Я думаю, что я всегда довольно честен, даже с самим собой». Гию ответил почти высокомерно, и Санеми тут же закатил глаза. Да, ну, в этом-то и была проблема, не так ли? По своей природе Гию был очень честным человеком, никогда не лгал ни по какой причине. Но... Он не понимал, что не был честен с самим собой.       «Не обижайся, придурок». — прорычал Санеми. «Какова бы ни была причина, она должна быть настолько глубоко укоренившейся, что ты ее даже не замечаешь».       «Я...» Гию укусил внутреннюю часть щеки, разочарование напрягло его красивые черты, когда он остановился, чтобы вздохнуть. «С чего ты взял? Я с этим не согласен».       «Ты сказал, что не осуждаешь себя, не так ли?» Санеми надавил немного настойчивее, немного крепче, пытаясь зажечь что-то в его упрямом мозгу, который всегда был таким не осознающим всего о себе...       Раздражение и разочарование на лице Гию постепенно исчезали, когда он явно обдумывал эти слова.       «Ты... думаешь, что я себя осуждаю?» — пробормотал Гию, в его широко раскрытых глазах все еще светилось замешательство.       Боже. Санеми не был хорош в таких вещах. Он не знал, что сказать, чтобы убедить Гию, что он видит именно это, и он действительно не знал, стоит ли ему это делать. Он даже не знал, зачем он пытался, и кто знает, может быть, хорошо, что Гию не знал об этом, может быть, жить в неведении было бы для него лучше.       Санеми... не хотел, чтобы Гию жил таким образом. Он не хотел, чтобы Гию думал о себе плохо, чего он не заслуживал. Но... может быть, для Санеми лучше оставить его в покое, просто позволить ему продолжать жить своей жизнью, вместо того, чтобы быть любопытным и раскачивать лодку. Это не то, о чем Гию когда-либо просил, и Санеми был не из тех, кто дает непрошеные советы. Он не знал, как давать хорошие советы, и это могло иметь противоположный эффект.       В конце концов, Санеми знал по личному опыту, и это было намного хуже после этого утра, после того, как он испытал новый, чуждый, леденящий душу страх, рожденный сомнениями в себе, своем здравомыслии, своей способности контролировать себя...       Конечно, это была не та ситуация. Но изнурительный эффект неуверенности в себе... Санеми никогда не пожелал бы этого никому, особенно Гию.       «Боже, ты безнадежен. Ладно, забудь. Что я делаю, ведя себя так, будто знаю, о чем говорю. Как будто это мое дело», — пробормотал Санеми, пренебрежительно подняв руку. Он не был полностью уверен, кому говорит эти слова, но... да. Он не должен был больше совать нос. Не его дело.       Но Гию сел вперед и наклонился над столом, чтобы схватить Санеми за запястье, его глаза были большими, открытыми и умоляющими, сбитыми с толку и желающими его помощи, желающими ответа.       «Нет, Санеми, я...»       В дверь постучали, и она тут же открылась. Они оба замерли от внезапного внешнего шума, обернувшись, чтобы увидеть служителя, быстро склонившего голову.       «Прошу прощения, господин, Томиока-сама…» — выдохнул слуга, явно нервничая из-за своей ошибки, что он случайно их прервал. «…Вы будете ужинать с Водяным Столпом, господин?»       Как бы ни почувствовал себя Санеми, он не мог винить служителя. Такого рода вещи… Санеми, принимающий гостя во время ужина — нет… принимающий Гию, пока все огни в его поместье не погасли на весь день, никогда раньше не случались.       Он внезапно забыл как говорить, и понятия не имел, что ему сейчас делать. Что ему сказать? Да? Нет? Стоит ли ему пригласить Гию остаться? Собирался ли Гию остаться? Стоит ли им поужинать вместе, хорошая ли это идея? Хотел ли Гию?       Он никогда раньше не задумывался о подобном дерьме ни на секунду, и тот факт, что простой, очевидный ответ «нет» не слетел с его языка немедленно… Это бросило его в пучину с парализованными конечностями, и он просто смотрел на служителя в течение нескольких секунд.       Гию отпустил запястье Санеми и отвел руку назад, слегка наклонив голову, снова чопорный и приличный.       «Я больше не буду мешать. У меня есть дела дома. ” Гию говорил спокойно, все, от его холодного стального взгляда до его обычного пустого выражения, излучало спокойствие и самообладание. Как всегда, когда их было не двое, и он не смотрел на Санеми с этой мягкой теплотой в глазах.       «...Да, убирайся уже» Голос Санеми был немного хриплым, так как слова, казалось, едва вырывались изо рта.       Да. Вот что он должен был сказать. Так и нужно было быть. Слава богу, по крайней мере, у Гию сегодня, похоже, был здравый смысл.       Но по какой-то причине, когда Гию встал и пошел через комнату, чтобы уйти, Санеми проводил его взглядом с болью в груди, которую он больше не мог игнорировать.       Он догадался, что Гию больше не хочет оставаться здесь, что имело смысл. Для него тоже это был долгий день.       Да, все это имело смысл, и Санеми не имел намерения или причины останавливать его.       Санеми молча наблюдал за ним, пока он открывал дверь.       «Ты будешь тренировать Генью завтра?» Гию повернул голову, задавая вопрос. Санеми зарычал из-за странного ощущения пустоты в животе. Почему этот ублюдок снова заговорил о Генье сейчас-       «Я уже, черт возьми, сказал-»       «Тогда я вернусь сюда завтра и послезавтра. Пока его тренировки со мной продолжаются. Я не думаю, что смогу убедить его покинуть твое поместье в конце концов. Не после того, как он, наконец, добрался сюда». Гию плавно перебил его, прежде чем выйти и закрыть за собой дверь.       «Ты- Что», — пробормотал Санеми.       Он не мог сформировать правильное предложение в своем уме, пока тихие удаляющиеся шаги не затихли, думая о том, что это значит, что Гию будет здесь каждый день в течение некоторого времени.