Lonely dreams.

Минхо, Эшлин и Ньют мчались по когда-то зелёному Глэйду, ныне иссечённому ожогами и покрытому пеплом. Их цель была ясна — западная стена, где находилась палата переговоров. В голове девушки роился хаос мыслей, но одна отчётливо вырисовывалась среди остальных: «Мои друзья в порядке. Мои друзья в порядке…» Эшлин повторяла это словно заклинание, пока, наконец, их взглядам не предстал потрёпанный отряд глэйдеров. Они сбились в тесную группу, их лица были омыты отблесками пожара, а глаза полны пустоты и ужаса. Глэйд, их дом, пылал. Когда-то здесь они жили, работали, дружили. Здесь они боялись, смеялись, были вместе несмотря на все тяготы. Теперь же не осталось ничего. Дом разрушен, словно грубо вырванный из их жизни. Все надежды, всё, что они строили, — уничтожено. На фоне багрового зарева вырисовывались две фигуры. Высокая и пониже. Глэйдеры, увидев их, сначала замерли, но, разглядев Эшлин, устремились к ней, словно один организм. Чак, первым добежав до неё, с силой прижался к её груди, спрятав лицо в складках рубашки. Следом к нему присоединились остальные. Томас, Тереза, Фрайпан — они обнимали Эшлин, заключая её в прочное кольцо тепла и любви. Грязь и копоть, что покрывали их лица, обнажили чистые дорожки, оставленные слезами. Эшлин, широко раскинув руки, попыталась охватить всех сразу, защищая, утешая. Парни и девушка, всхлипывая, сжимались ближе, не отпуская. Она была для них якорем в этом океане хаоса, тем, что связывало их с прошлым и давало надежду на будущее. Если бы они нашли её среди погибших… Этот груз они не смогли бы вынести. Не потому, что она была девушкой — Эшлин давно доказала свою силу, став одной из первых, кто пережил ночь в Лабиринте. Но она стала для них младшей сестрой, а для некоторых (для одного) даже больше. Они любили её чисто и искренне, жаждая защитить так же сильно, как она защищала их. Когда объятия ослабли, Эшлин вытерла слёзы и оглядела каждого. На лицах товарищей читалась общая боль, и она знала причину. — Кто? — её голос звучал ровно, но сердце сжималось от страха. Томас опустил голову: — Алби, — выдавил он, едва слышно. — Он спасал меня, — добавил Чак, дрожащим голосом. — Он отбил щупальце, которое схватило меня. Мальчик протянул ей оторванный кусок гриверского жала, запёкшийся в крови. Эшлин взяла его, хотя пальцы онемели, а в глазах застыло что-то похожее на панический ужас. Перед её внутренним взором всплыли воспоминания: Алби, подающий руку на вышку, показывающий вид на Глэйд; его спокойный голос, его поддержка. Он был тем, кто помогал ей почувствовать себя частью их мира. И вот теперь его больше нет. Эшлин попыталась вдохнуть, но вместо этого вырвались рыдания. Она спрятала лицо в локте, но вскоре почувствовала, как кто-то бережно касается её руки. Это был Минхо. Он был в полном неведении относительно утешений ближнего. Парень по-новому взглянул на Эшлин. На всегда смелую и сильную Эшлин, которая теперь беспомощно ревела, как малое дитя. Минхо никогда не любил успокаивать плачущих, но для Эшлин он готов был хоть на каждое своё убеждение сделать исключение. Он не обнял её, когда обняли другие, но сейчас готов был помочь. Минхо наклонился к Эшлин и убрал её руку от лица, чтобы она посмотрела на него. Эшлин глядела на него полными слез глазами. Минхо выровнялся и обхватил Эшлин двумя руками, прижимая к себе, позволяя ей обнять в ответ. Она не заставила себя ждать. Цепкие пальцы смяли ткань его голубой рубашки где-то на уровне поясницы, Эшлин уткнулась лицом в его грудь и разрыдалась ещё сильнее. Минхо с самым спокойным выражением лица ожидал, когда Эшлин успокоиться, ведь раньше, чем это случится, он её не отпустит. Не только ей удалось изучить его, он тоже времени зря не терял. Две долгие минуты они стояли так, окружённые пожарищем. Рыдания прекратились. Эшлин вздрагивала: истерика совсем не планировала резкого завершения, несмотря на все попытки девушки заглушить ее. Наконец Эшлин затихла, её ответные объятия больше не походили на бойцовский захват. Она отстранилась от Минхо, глядя в пол. А когда подняла глаза, то в них, кроме следов бессонной ночи и неудержимых рыданий, не было ничего необычного. — Простите за это, — произнесла она с обезоруживающей прямотой. — Мы уже забыли, — ответил Минхо, бросив взгляд на остальных. — Так ведь? — Конечно, Эш, всё в порядке, — попытался улыбнуться Ньют, но улыбка вышла натянутой. — Хватит этого фарса, — устало сказала Эшлин, обводя взглядом друзей. — Если хотите, плачьте. Мне так даже легче будет. — Спасибо, но нет, — усмехнулся Ньют, не поднимая глаз. Пришлось всем другим глэйдерам из мужской солидарности согласится с Минхо, хотя у Фрайпана, Чака, Терезы (она не парень конечно, но все же...) и Ньюта глаза были на мокром месте. Эшлин чувствовала, как истерика уходит, оставляя её опустошённой, но словно очищенной. Но отлично понимала парней, которые делали вид, что рассматривают звезды, чтобы случайно не обронить слезу. Она смотрела на товарищей и думала: «Мы потеряли дом, но не друг друга. А значит, всё ещё возможно». *** Их радость от осознания того, что Эшлин жива, длилась недолго. Вдали показалась несколько фигур, среди которых был и Галли. Парень шел, излучая зловещую угрозу, его лицо пылало гневов. Он пытался сдерживать кипящую внутри ярость, но тщетно. Наконец, не выдержав, он набросился на Томаса, с силой ударив по лицу кулаком, не скупясь на обвинения. – Это ты виноват, Томас!! Это всё из-за тебя, тупой кусок кланка! Из-за тебя наша жизнь превратилась в этот кошмар! Их принялись разнимать. – Назад, назад Галли, Томас здесь не причем! – кричал ему Ньют, но тот упорно отказывался его слушать. Но Галли был глух к его словам, словно не слышал нечего, кроме собственных обвинений. Терпение Ньюта лопнуло. В порыве ярости он сам нанес несколько ударов Галли, заставив его отступить. Несмотря на физическое превосходство над Ньютом, Галли не решился продолжить драку. Но при этом он продолжил осыпать Томаса оскорблениями. – Ты слышал Алби, он один из них!! – кричал на Ньюта Галли. – Из кого?! – также кричала на него Эшлин. – Один из них, его послали, чтобы все уничтожить, и он это сделал! – кричал Галли, пытаясь вырваться из хватки других глэйдеров. – Оглянись Томас, оглянись! Это твоя вина. – Отвали от него Галли! Томас в этом не виноват! – отстаивал невиновность Томаса Ньют. – Что ты такое вообще несёшь? Успокойся уже! – поддерживал Ньюта Минхо. В то время как остальные пытались унять Галли, на Томаса никто из них не обращал внимания. А надо было. Его разум раздирали жуткие обрывки воспоминаний и снов. Перед его внутренним взором возникал экран, на котором отражались лица тех, кто повстречался ему здесь. А ещё женский голос, утверждающий: «ПОРОК – это ХОРОШО!». Эти слова жужжали в голове, как назойливые мухи, подталкивая Томаса к единому, по его мнению верному решению. – Возможно, он прав, – сокрушенно опустив голову, сказал Томас. – О чем ты, Томас? Не слушай его! – возмутилась рядом стоящая Тереза. – Я должен вспомнить, Тереза. Алби помнил меня и судя по его словам, я не сделал ничего хорошего. Поэтому мне остаётся только одно. Сделать все, чтобы хоть часть воспоминаний вернулись ко мне. Тереза, если что, спаси меня. – с этими словами он выхватил у Чака из рук жало. Эшлин удерживающая Галли, успела обернуться к нему и увидеть лицо Томаса прежде чем его свело судорогой, и он, сражённый наповал, скрутился на траве в клубок. – НЕТ!! – вскричала Тереза. – Что ты сделал?! – также крикнул Томасу обеспокоенный Чак. – Томми, дурак! – крикнул Ньют, рухнув рядом с Томасом на колени и тотчас вывернул опасное жало из его живота. – ПРИДУРОК!! – вскрикнула Эшлин, позабыв о невменяемом Галли. – Нам срочно нужно куда-то его положить! – сказала Ньют. Все интуитивно повернули головы в сторону палатки медаков, но от былого строения остались лишь жалкие обугленные останки. – Тогда, давайте перенесём его в яму, где мы сегодня ночевали. Я надеюсь, хотя бы она не задета огнем, – в слух высказала свои мысли девушка. Глэйдеры сплошились, Ньют и Минхо подняли Томаса за руки и ноги, Фрайпан поддерживал туловище, чтобы оно не прогибалось, а Чаку досталось самое ценное – голова. Эшлин шла впереди, внимательно осматривая дорогу и озвучивая всё, что видела вокруг. Про Галли они уже не думали. С трудом глэйдеры донесли раненного Томаса и аккуратно положили его на устланное матрацами, нетронутое дно ямы. — Что он имел в виду, говоря тебе: «спаси меня»? — недоуменно спросил Минхо у Терезы. — Очевидно это, — невозмутимо ответила та, доставая из кармана целый и невредимый шприц. – Прошу прощения, а с каких пор у тебя есть эта вещица? – полюбопытствовала Эшлин. Будто не замечая подозрительно тона, Тереза спокойно ответила: – Она была у меня с самого начала – молвила Тереза, спрыгивая в яму и присаживаясь рядом с телом Томаса. — К слову, я надеюсь, вас всех не смутит, если я попрошу отвернутся и не смотреть так пристально, пока я буду делать ему укол. А то я пырну куда не следует. – Как скажешь. – сказала Эшлин, подавая пример остальным и поворачиваясь спиной. – А я не успел среагировать... – огорченно вздохнул Чак, стоя между Ньютом и Фрайпаном. – Нечего страшного, Чаки – откликнулась Эшлин, подбадривая мальчишку.– Это даже к лучшему. – Почему? – спросил Фрай. – Ну, если у нас всё получится, к Томасу вернуться воспоминания. – промолвила Эшлин. – Обрывки воспоминаний, – поправил ее Минхо. – Ко всем ужаленным, которых я знал, воспоминания возвращались не полностью, а отдельными кусками, из-за чего часто казалось, что они несут абсолютную хрень. Но, я догадываюсь, что они просто-напросто пытались пересказать всё, что видели перед глазами. – Жуть, – вздрогнул Фрайпан. – Угу. Тереза взяв шприц, уселась поудобнее и уверенно ввела иглу в точку на шее Томаса. Колба с голубой жидкостью постепенно опустошалась и переходила внутрь пульсирующей артерии Томаса. Очнётся Томас завтра или нет теперь зависит только от неё. Но через пару минут после укола, девушка задрала его футболку и проверила. Признаки заражения заметно уменьшились. – Работает. – облегчённо сказала Тереза. – Томас на пути к выздоровлению. Ее слова вызвали всеобщий облегченный вздох и они разом обернулись, чтобы посмотреть на новичка. Тереза показательно обнажила ему участок живота, куда угодило жало и сказала: – Я не знаю, что это за вещь такая, и из чего она сделана, но это и не важно. Главное, что она работает! *** Свет пробивался сквозь закрытые веки Томаса, вызывая странное чувство раздвоенности: он ещё лежал в темноте, но где-то впереди уже маячило нечто яркое, зовущие его к себе. Шум голосов, сдавленные шёпоты и ритмичное биение собственного сердца становились всё более отчетливыми. Томас медленно ощутил своё тело – оно казалось тяжелым, словно его придавила невидимая глыба. – Томми... – знакомый голос Ньюта, глухой и взволнованный, звучал где-то рядом. – Ты в порядке? Он хотел ответить, но горло будто сковало невидимое железное кольцо. Вместо слов вырвался лишь слабый стон. – Он приходит в себя! – воскликнул кто-то, и шум голосов вокруг мгновенно усилился. Томас приоткрыл глаза. Резкий свет заставил его тут же зажмуриться. Ему показалось, что он снова в своих видениях – лица друзей будто висели в воздухе, расплываясь на границе реальности. Он заморгал, стараясь сфокусироваться, и, наконец, увидел их: Ньюта, Минхо, Чака, Эшлин и Терезу. Все они смотрели на него с тревогой и надеждой. – Томас, ты нас слышишь? – осторожно спросил Ньют, наклоняясь ближе. – О чем ты только думал?! – сторого спросила Эшлин, хмурясь. – Мы думали, ты больше не проснёшься, – добавил Чак, чуть не плача. Они все уставились на Томаса, а он на них. – Что произошло? – его голос был хриплым, будто он не говорил целую вечность. Томас попытался подняться, но голова закружилась, и он снова опустился на землю. Всё тело болело, а в памяти остались лишь обрывки воспоминаний: экран, голоса, пугающее чувство вины. Но все же ему удалось присесть. – Галли теперь главный, он дал нам выбор, присоединиться или быть изгнанным с тобой. – поспешно ответил рядом сидящий Ньют. – Галли убедил всех, что это произошло из за тебя. – мрачно произнесла Тереза где то сверху. – Да, в чем то он прав. – слабо кивая проговорил парень. – О чем ты говоришь? – спросил Минхо, в его голосе слышалось напряжение. Томас посмотрел на свои руки. А после на ребят. – Это место... Не то что мы думали – сказал Томас, сделал короткую паузу. – Это не тюрьма, а проверка. Все началось когда мы били детьми, они устороиил испытание. Экспериментировали на нас, а потом ребята начали пропадать, один за другим, как по часам.. У слушающих отвисла челюсть. Разница была только в том, что у кого-то, например у Эшлин и Чака она в прямом смысле отвисла, а у Ньюта, Терезы и Минхо мысленно. – Они отсылали их в лабиринт? – спросила Эшлин. – Да.. но не всех нас. – ответил ей Томас. – В смысле? – подала голос Тереза. – Я был один из них. – твердо произнес он, глядя куда то в пустоту. – Из тех кто отправлял вас сюда, я работал с ними. И я наблюдал за вами несколько лет. Все время что вы здесь, я был по другую сторону... И я... я видел Эшлин. Что то отличало ее от других ребят, но я не помню что именно... Я хотел рассказать ей всю правду про Порок, но мне не дали этого сделать. В качестве наказания меня заставили смотреть на то, как она тонула, ее лицо выдавало все ее страдания, она буквально задыхалась на моих глазах... Я нечего не смог сделать, чтобы помочь ей... Как и ты. Взгляд его устремился к Терезе. – Что..? – тихо спросила черноволосая. – Тереза, мы сделали это с ними.. – Нет, этого не может быть.. – на что она не веря ушам, отрицательно кивала. Глаза ее заслезились, выдавая ее недомогание. – Это правда, я это видел. Ньют и Минхо обменялись удивленными взглядами. Эшлин сидела, уставившись в одну точку. Она вспомнила что ей снился сон, как она тонула и видела блондинистую женщину. Походу это был не сон, а воспоминания. Первым заговорил Ньют. – Я наверное промолчу, хотя нет, не буду. Когда-то давно, наверное через месяц после того, как я очнулся в Глэйде меня преследовал один и тот же кошмарный сон. Будто бы я захлёбываюсь, запертый в ёмкости, заполненной водой. И не было возможности нормально вздохнуть воздух. Я буквально глотал пресную воду, чувствуя, как она наполняет меня целиком и я растворяюсь в ней. Ужасное ощущение, не хочу даже вспоминать. – Только это был не просто кошмарный сон, – догадалась Эшлин. – А воспоминания, которое показывал тебе твой мозг в виде сна. Мне тоже снился сон где я тону и задыхаясь. Силы медленно покидали меня, и в конце концов я сдалась, вдыхая и пуская воду в лёгкие. Признаюсь, ощущение не из самых приятных. Ещё кое что, я видела женщину. Она была блондинкой с волосами до плеч. Она просто смотрела на меня своими холодными глазами, не спеша мне помогать. Поделилась с ними Эшлин, то и дело хмурясь, вспоминая все пережитое. – А я впервые посмотрев на твоё лицо счёл его знакомым, – молвил Минхо. – Ещё когда Ньют поделился со мной своими ночными кошмарами я подумал, что это довольно странно, ведь мне снится точно такой же сон столько. В этом сне я пробовал пробить стекло, через которое смог бы выбраться наружу и подышать. И всякий раз, когда я заносил руку для удара вода замедляла мои движения. Но приближаясь к стеклу я видел твое лицо, Томас. Ты стоял напротив и смотрел, как я задыхаюсь. Томас промолчал. Ему было просто стыдно смотреть им всем в глаза. – И все таки, я одного не могу понять. – сказал Ньют, — в чем таком мы провинились, раз попали сюда? Я не верю в теорию, будто мы здесь все заключены из-за каких-то прегрешений. Это могла быть тюрьма для несовершеннолетних, но тогда ответьте мне, на кой черт присылать сюда Чака? У него ещё молоко на губах не обсохло. Ему даже 14 нет. – Ты прав, – согласился Томас. – Но нам надо узнать всё самим. Полуправда хуже лжи! Мы должны знать, зачем нас подвергают смертельной опасности каждый день. Мы должны понять, что значит эта грёбанная фраза, которая вечно крутится в моей башке: ПОРОК – это хорошо! Эшлин согласно кивнула, но все таки у нее возникал один вопрос. – Зачем сюда отправили тебя с Тез, если вы одни из них? – спросила Эшлин, отказываясь верить в происходящее. – Это уже не важно. Взгляд Томаса был пустым, таким же пустым как у Терезы, да как у любого из них. Они все были шокированы и подавленны, такими новостями. – Он прав, это не важно! – вдруг произнес Ньют, не отрывно смотря на Томаса. – Все это, потому что те, кем мы были до лабиринта, их уже не существует! Эти создатели все сделали для этого. Но что важно, это то, кем мы стали и что делаем прямо сейчас! Ты пошел в лабиринт и нашел выход! – Да, но останься я, Алби был бы ещё жив! – сказал Томас, сжимая кулаки. – Возможно, но я знаю, будь он здесь, он бы говорил тебе тоже самое! – промолвил Ньют Томасу, осторожно взяв его за руку. – поднимай свою задницу и закончи то что начал! Если мы нечего не сделаем, значит Алби погиб зря, этого я не допущу! Речь Ньюта заставила Томаса задуматься, а тепло его руки слабо улыбнуться. Такая поддержка давала надежду на лучшее. – Хорошо. – проговорил он, крепко сжимая руку Ньюта. – Это все конечно очень мило, – процедила Эшлин, наблюдая за ними. – но сначала нам нужно договориться с Галли. Минхо помог Томасу и Ньюта вылезти из ямы. Пока Чак и Фрайпан дрожащим от волнения руками наспех собирали самые необходимые вещи для вылазки, Эшлин, Ньют, Томас и Минхо обсуждали, план действий, чтобы покинуть Глэйд, во главе которого отныне стоял придурошный Галли. *** Обсуждение решили провести в единственном уцелевшем строении – в Картохранилище. Оно было каменным, так что оно уцелело во время атаки этих тварей. Минхо выдвигал предложения, все с ними соглашались. Хоть Томас и был их идейным вдохновителем, полагались все на Минхо. Куратор бегунов как-то негласно занял лидерскую позицию и чувствовал себя на ней до нельзя естественно. Он привык командовать бегунами, а люди, с которыми он имел дело теперь, не уступали по храбрости его прежним товарищам. Вскоре в Картохранилище вошли Тереза, Фрай и Чак. У младшего глэйдера был так туго набит рюкзак, что, казалось, рюкзак сейчас лопнет. Вскоре план был уже окончательно продумал, и Глэйдеры дали себе двадцать минут для моральной подготовки в предстоящей борьбе. Все покинули пыльное Картохранилище за исключением Эшлин и Минхо. Те двое остались, где стояли – девушка, прислоненная к холодной стене, Минхо, склонившийся над миниатюрным Лабиринтом. Она заговорила первой. – Как ты думаешь, мы сможем выбраться? – Не знаю, но очень надеюсь что сможем. Главное держись подле меня. – Овтетил ей Минхо. – Ахах, ладно – смеясь согласилась Эшлин. – и ты тоже не оставляй меня позади, ладно? Эшлин с надеждой в глаза посмотрела на своего дорого "друга". – Обещаю, ни за что тебя не брошу. Минхо отошёл от стола и направился к ней. Она по прежнему стояла у стены. Рубашка была повязана на ее поясе, обнажая ее плечи ключицы, усыпанные веснушками на светлой коже. Он внезапно подумал, что хотел бы поцеловать их. Длинные рыжие и кудрявые волосы вились, сверкая в солнечном свете. – Знаешь, колючка, у тебя загар, или ты всегда так горячо выглядишь? – промолвил Минхо. Эшлин непонятно уставилась на него, вскидывая одну бровь. – Че? У меня ведь светлая кожа, какой загар?– не поняв его слов, переспросила девушка. – Да не, не че, – уверил её Минхо, поняв что та не поняла его подката. – Ради всех святых, Минхо, лучше закройся и не мели чепуху. – ответила она, закатив глаза. А после оттолкнув его, вышла из Картохранилица. Перед выходом Эшлин развернулась, посмотрела на него долгим, пристальным взглядом и сказала: – Если Ньют доверяет и верит Томасу, то я очень доверяю тебе, и надеюсь на тебя. Минхо больше никогда не сомневался в своих чувствах к Эшлин. *** Бунтари решили сыграть по правилам Галли, чтобы отвлечь его внимание. Внешнее смирение давало надежду обмануть его, заставить расслабиться и потерять бдительность. Однако у Галли был свой план: он приготовил Томасу смерть, которая могла бы стать воплощением ночных кошмаров. Перед широко распахнутыми воротами глубоко в землю врыли массивный деревянный брус. Как только Томас, пошатываясь и обессиленный, появился на поляне в полном одиночестве, его схватили. Два здоровенных глэйдера скрутили его, грубо пригнули и потащили к столбу. Постепенно к месту действия начали стекаться остальные обитатели Глэйда. Томаса швырнули на землю, словно мешок, а Терезу держали за руки, не позволяя вырваться. Её захватчики, что тогда пытались её унизить, теперь сжимали её запястья с мрачной решимостью. – Столько потерь… – глухо произнёс Галли, оглядывая толпу. Его голос звучал как похоронный звон. Рядом стояли Минхо и Фрайпан, молча наблюдая за происходящим. – Галли! – с вызовом обратился Уинстон. – Это неправильно. – Да, а что, если Томас прав? – подал голос ещё один глэйдер. – Если он сможет вывести нас отсюда? Галли взвился: – Мы уже дома! Ясно?! – его голос раскатился по поляне. Он шагнул ближе к говорившим, его взгляд полыхал гневом. – Я не собираюсь больше вычёркивать имена на той стене! Тереза вскинула голову: – Ты думаешь, наше изгнание что-то изменит? – бросила она, пронзая его взглядом. – Это не изгнание, а подношение, – сквозь зубы процедил Галли, вынимая из кармана нож. Тереза побледнела. – Что? Подожди! Галли, что ты делаешь?! – её голос дрожал от страха и недоверия. Её рывком придавили к столбу и начали привязывать. Галли неумолимо продолжал: – Ты правда думаешь, что я отпущу Томаса в лабиринт после всего, что он натворил? Посмотрите вокруг! Взгляните на Глэйд! Это наш единственный выход! Когда гриверы получат то, зачем пришли, всё снова станет как прежде! Толпа замерла, охваченная страхом. Вдали появился Чак, нагруженный рюкзаками, стараясь одновременно быть полезным и не привлекать к себе внимания. – Ты ошибаешься! – громко выкрикнула Эшлин. Девушка, взвинченная и гневная, шагнула вперёд. – Вы слышите, какой бред он несёт? Вы что, так и будете стоять? Он же безумец! – Заткнись, ведьма! – огрызнулся Галли. Тереза поддержала её: – Галли, гриверы вернутся! Они будут приходить снова и снова, пока мы все не погибнем! – Привязать его! – перебил её Галли, указывая на Томаса. Двое глэйдеров нерешительно подошли к парню, но те видимо не ожидали, что обессиленный Томас собьёт своих сопровождающих с ног. Те парни попадали на земь, как скошенная трава. В момент замешательства Галли, повернувшись, парень обнаружил у своего горла лезвие ножа и хладнокровный взгляд Минхо. – Одно лишнее движение – и ты труп, – холодно произнёс он. Эшлин же бросилась к Терезе. Та, воспользовавшись моментом, пнула одного из захватчиков между ног, заставляя того скорчиться от боли. Заметив подбежавшую рыжулю та улыбнулась. Эшлин, не теряя времени, достала кухонный нож и быстро перерезала верёвки. Галли же снова повернулся к Томасу, тот был уже не один. Рядом и позади него стояли серьёзно настроенные глэйдеры. За их спинами возвышался величественный Лабиринт, а в руках они держали оружие, которое раздал каждому Фрайпан. Естественно, за исключением Чака, который стоял в сторонке. Галли только недоуменно всплеснул руками и закатил глаза. — Ты полон сюрпризов, да? — с сарказмом выдавил Галли. — Ты можешь остаться, но мы уходим, — твёрдо заявил Томас. — Все, кто хочет выбраться, это ваш последний шанс. — Не слушайте его! — попытался воззвать к толпе Галли. — Он запугивает вас! Эшлин презрительно усмехнулась: — Они и так напуганы. – ядовито ответила Эшлин. – И мне страшно. Но я скорее рискну жизнью там, чем останусь здесь. Последнее было сказано так желчно, что даже Минхо взглянула на нее, удивлённо изогнув правую бровь. Томас обвёл взглядом толпу: – Нам здесь не место, поймите, это не наш дом. – утверждал Томас. – Нас поместили сюда, мы здесь как в ловушке! И там у нас хотя бы есть выбор. Мы можем выбраться. Я это знаю. Уверенно проговаривал Томас, надеюсь что большинство из Глэйдеров последуют за ними. – Извини.. – произнес один из парней, направляясь прямо к Томасу с другими. Глядя, что остальные глэйдеры тоже разворачиваются, готовясь к длительному забегу. Оглядев всех собравшихся, Галли выдохнул, но смирился. – Все кончено, Галли. Пойдём с нами, давай же! – просил его Томас. – Удачи против гриверов. – искренне пожелал им добра Галли, говоря что отказывается от его предложения. – И тебе не хворать. – ответил он, кивая ему на последок. Дальше тянуть не было смысла и глэйдеры под предводительством Минхо рванули вперёд по коридору, на котором лежала извечная зловещая тень. Эти подростки не были отважными. От одной мысли про встречу с чудовищами, которые уничтожили большую часть Глэйда и его население, у них начинали дрожать коленки. Ими двигала не смелость, а усталость. Усталость от страха, рутины и безысходности. Каждый шаг вперёд был не проявлением смелости, а протестом против жизни в вечной ловушке.