Десять лет до вечности

Сухо пинком возвращает на место боксерскую грушу. Глухой стук разносится по пустому додзё. Утреннее занятие только что закончилось, и он остался наедине с собственными мыслями, которые точно не являются хорошей компанией. В голове, как заезженная пластинка, постоянно вертится воспоминание о вчерашнем телефонном разговоре с Сиыном. Он все еще чувствует, как жар заливает щеки, а с губ слетает смущающее признание. «Я трогал себя, когда ты позвонил». Он мысленно стонет, спрятав лицо в ладонях. Он был таким бесстыдным, таким совершенно открытым в своем желании. Но он ничего не мог с собой поделать. Голос Сиына – даже уставший и рассеянный – зажег в нем что-то, что он не смог контролировать. Но больше, чем собственная несдержанность, его беспокоит молчание Сиына. После того звонка он не получил от него даже простой смски, которая подтвердила бы неловкое признание Сухо. Он знает, что Сиын занят свадьбой, но небольшая часть его не может не волноваться. Сиын возмущен? Разочарован? Сожалеет? Беспокойство возрастает с каждой минутой. Он знает, что Джиан не угроза. Она просто милая и очаровательная девушка, которая просто привлекла внимание матери Сиына. Сухо вспоминает, как впервые встретил его мать. Дело было еще в колледже, когда они переехали в одну комнату в общежитии. Тесное пространство заполнено коробками, учебниками и ощутимым напряжением. Мать Сиына – суровая женщина с пронзительным взглядом – оглядывает Сухо с ног до головы. Ее неодобрение очевидно. – Так ты – тот парень, из-за которого моего сына перевели в ту ужасную школу? – ее голос сочится презрением. Сухо сглатывает, от стыда щеки горят. Он знает, что мать Сиына винит его в той драке, из-за которой Сиын оказался в печально известной старшей школе Ынчжан. Он опускает голову, не в силах встретиться с ней взглядом. – Простите, госпожа Ён, – бормочет он. – Этого больше не повторится. Она просто поджимает губы, ее взгляд остается непоколебимым. – Смотри, чтобы так и было, – хмыкает она, прежде чем повернуться и выйти из комнаты, не говоря больше ни слова. Воспоминание, как напоминание о неодобрении человека, чье мнение так много значит для Сиына, все еще больно жалит. Оно подпитывает его неуверенность и страх, что он недостаточно хорош для Сиына. Что он никогда не станет тем человеком, которого мать Сиына захочет видеть рядом со своим сыном. Сухо возвращается в реальность, когда телефон пиликает предупреждением о низком заряде. Проклиная себя, он понимает, что забыл зарядку дома. Он решает вернуться в квартиру в надежде, что Сиын вернется пораньше. Когда он выходит из додзё, знакомый голос окликает его по имени. – Сухо! Сухо оборачивается и на его лице тут же расплывается удивленная улыбка. Минхёк – один из его самых близких армейских друзей – стоит, прислонившись к стене. – Минхёк! – восклицает Сухо, сгребая друга в медвежьих объятиях. – Что ты здесь делаешь? Во взгляде Минхёка пляшут веселые чертики, он широко улыбается. – Просто подумал, что неплохо бы сделать своему любимому брату сюрприз, – говорит он. – Я слышал, что ты вернулся в город, поэтому не смог удержаться, нам надо наверстать упущенное. Сухо с облегчением выдыхает. Он и не осознавал, как сильно соскучился по своим армейским товарищам, по легкому подшучиванию и взаимопониманию. +++ – Только быстро, – говорит Сухо, взглянув на часы, когда они подходят к поча. – Я могу остаться только на полчаса. Минхёк выгибает бровь. На его губах играет понимающая ухмылка. – О? – поддразнивает он. – Кто-то ждет тебя дома? Сухо чувствует, как пылают щеки. – Типа того, – бормочет он, глядя в сторону. Минхёк усмехается, хлопнув Сухо по спине. Они усаживаются перед шатким столиком на пластиковые табуреты. – Не переживай, твой секрет со мной в безопасности, – говорит он, одновременно подавая аджумме знак принести две бутылки соджу. Напитки льются рекой, а разговор переходит на службу в армии. Внутри Сухо разливается знакомое тепло – чувство товарищества, которого ему так не хватает вне казармы. Но за смехом и старыми историями кроется тяжесть, которая давит на сердце. Молчание Сиына постоянно напоминает о повисшем между ними напряжении. Он делает большой глоток соджу. Жгучая жидкость на мгновение притупляет боль в сердце. – Минхёк, – начинает он полным эмоций тоном. – Мне нужно поговорить с тобой кое о чем. Минхёк наклоняется вперед, вмиг становясь серьезным. – Что случилось, братан? Сухо делает глубокий вдох, готовясь произнести вслух то, чего он так долго избегает. – Это из-за Сиына, – почти шепотом говорит он. Минхёк понимающе кивает. – Я так и подумал. С тех пор, как мы сюда пришли, ты почти не перестаешь говорить о своем лучшем друге. Сухо горько хмыкает. – Я ничего не могу с собой поделать, – признается он. – Он все, о чем я могу думать. Он рассказывает Минхёку все – о соглашении, о свадьбе, о поцелуе на крыше и о сбивающих с толку сигналах, которые посылает Сиын. Минхёк внимательно слушает, время от времени кивая, на его лице задумчивое выражение. Когда Сухо заканчивает, он делает большой глоток соджу и решительно ставит стакан на столик. – Бро, – твердо говорит Минхёк. – Ты должен сказать ему, что чувствуешь. С губ Сухо срывается горький смешок. – Зачем? Чтобы рискнуть и разрушить нашу дружбу? Я лучше буду молча жить с этим... этим напряжением, чем потеряю его. Минхёк тянется через стол и хватает Сухо за руку. – Ты не потеряешь его, брат, – убеждает он. – Но ты можешь потерять его, если не скажешь правду. Сухо с надеждой сверлит друга взглядом. – Ты правда так думаешь? Минхёк кивает. – Поверь мне, братан. Лучше рискнуть, чем жить с сожалениями. Сухо глубоко вздыхает, осознавая правоту его слов. Он знает, что Минхёк прав. Он не может продолжать скрывать свои чувства, если хочет получить реальный шанс на совместное с Сиыном будущее. +++ Сиына затапливает облегчением, когда он увидел Сухо в поча. Он так беспокоился, воображая самые худшие сценарии. Но вот Сухо здесь – живой и здоровый, смеется с... кем-то другим. Первоначальное облегчение быстро сменяется тупой болью в груди. Сиын видит, как Сухо наклоняется к светловолосому парню. Они сидят очень близко друг к другу и обмениваются шутками. Резкий и неожиданный укол ревности пробивает тщательно выстроенную эмоциональную броню Сиына. Он знает, что не имеет права так себя чувствовать. Они не встречаются, они даже официально не пара. «Пробная версия» всего лишь… пробная. Нет никаких гарантий, никто не давал никаких обещаний. И все же вид Сухо, смеющегося с кем-то другим – с кем-то, кто не он – ранит Сиына сильнее, чем он может себе позволить. Он чувствует внезапное желание развернуться, отступить в тень и притвориться, что ничего не видел. Но ноги отказываются слушаться. Он стоит как вкопанный, устремив взгляд на Сухо и его спутника. Сухо поднимает бокал, говорит какой-то тост и в вечернем воздухе разносится его смех. Маленькая часть Сиына – логическая, рациональная часть – напоминает ему, что он ведет себя иррационально. У Сухо могут быть друзья, он имеет право на свою жизнь за пределами их квартиры. Но его эмоциональная часть – та, которую разбудили прикосновения, слова и поцелуи Сухо – чувствует укол предательства. Он был настолько поглощен своей собственной неуверенностью, страхом разрушить их дружбу, что даже не рассмотрел возможность того, что Сухо надоест ждать и он двинется дальше. Внезапно его охватывает гнев и огненная ярость, направленная не на Сухо, а на себя самого. Почему он не сказал Сухо о своих чувствах? Почему он позволил страху сдерживать его? Он был так сосредоточен на защите их прошлого и их уютной дружбы, что не увидел потенциала для будущего – будущего, в котором они могли бы быть больше, чем просто друзьями. Сиын делает глубокий вдох, готовясь к неизбежному столкновению. Он решительно направляется к почанмача. Он больше не собирается позволять страху диктовать ему, что делать. Он собирается рассказать Сухо правду.