Магнус Ноблис/Magnus Noblis

      Звёзды, словно россыпь крошечных бриллиантов, мерцали на безмятежном небосводе, излучая холодный, едва уловимый свет. Северус лежал на мягкой траве, скрестив руки за головой, и безмолвно всматривался в бездонную глубину вселенной. Казалось, сама вечность простиралась перед ним, необъятная и непостижимая, её ледяная отстранённость остро напоминала о бренности человеческого существования. Где-то там, в невообразимых далях, возможно, была Лили, оберегающая своего сына.       Он шагнул в полумрак Запретного леса, позволяя себе ненадолго исчезнуть из виду. Это место с юности было его тихой гаванью. Будучи студентом, он находил здесь укрытие от жестоких насмешек Мародёров. Иногда он просто приходил сюда, чтобы забыться за страницами какой-нибудь книги, наслаждаясь тишиной. Но сейчас он стремился не к уединению, а к ясности. В этом мрачном спокойствии он надеялся напомнить себе о своей миссии, о той великой цели, которая стояла за всеми испытаниями.       Ему была по душе эта небольшая долина, обрамлённая деревьями, выстроившимися в почти идеальный круг. Она напоминала ему свой собственный сад.       Здесь бывали лишь двое. Лили, с которой он обнаружил это место на четвёртом курсе, и теперь он с болью в сердце вспоминал их уединённые летние вечера, проведённые здесь. И Дамблдор, заставший его в последующие годы, когда он тщетно пытался справиться с утратой подруги, а позже — столкнувшись с зелёными глазами её сына.       И вот, когда дыхание, наконец, выровнялось, его охватила неожиданная ярость. Северус был уверен, что чувство вины давно покинуло его, но ошибался.       Девчонка Грейнджер страдала более четырёх месяцев, находясь буквально у него под носом, а он этого даже не заметил. Просто не обращал внимания.       Разумеется, Северус давно начал подозревать, что с ней происходит что-то неладное. Её эссе, прежде всегда отличавшиеся размахом, теперь едва достигали минимально допустимого объёма. Но больше всего поражало её поведение на уроках: она сидела безучастно, словно потеряла всякий интерес к тому, что прежде пробуждало её пытливый ум. Тем не менее, как и большинство окружающих, он отмахивался от своих догадок, списывая всё на обыденную подростковую драму — наверняка связанную с рыжеволосым мальчишкой.       Необычное поведение девчонки должно было насторожить его: за этими странностями явно скрывалось нечто зловещее. Всё встало на свои места, когда он застал её за кражей в старой кладовой. В тот миг Северус отчётливо ощутил, как вокруг неё сгустилась тёмная магия, наполнив пространство зловещей энергией. Их взгляды встретились, и ему пришлось приложить немалые усилия, чтобы сохранить самообладание. В теле кипело напряжение, а лёгкий аромат каштановых волос сбивал с толку.       Северус содрогнулся от ужаса перед самим собой, когда схватил её за запястье, едва сдерживая ярость. Влияние Поттера выводило его из себя: если всё продолжится в том же духе, последствия окажутся куда серьёзнее, чем она могла себе представить.       Как же Грейнджер удалось обойти защитные чары на двери? Ответ на этот вопрос пришёл к Северусу лишь спустя две недели. Всё стало ясно в тот момент, когда они вместе сняли защитные чары с кабинета. Их магия оказалась удивительно схожей: обе палочки имели одинаковое ядро, а волшебные энергии гармонично сочетались между собой. Более того, прошло слишком много времени с тех пор, как он последний раз обновлял защиту старого хранилища. Чары ослабли под воздействием схожей магии и многолетнего пренебрежения.       В тот день он оказался рядом с ней на опасно близком расстоянии, не в силах понять, какой необъяснимый порыв толкнул его на этот шаг.       Северус молча наблюдал за ней несколько дней — тех самых дней, когда она, словно невидимая тень, крутилась вокруг него, а он не мог распознать этого злосчастного проклятия. Он продолжал сохранять полное безразличие, строго наказывая её за малейшие промахи и не ведая, что за этой внешней покорностью скрываются невыносимые страдания, которые она переживала в одиночестве.       С его губ сорвалась мрачная усмешка — почему он не догадался об этом сразу? Грейнджер уже учиняла нечто подобное, и, руководствуясь логикой, Северус пришёл к неизбежному заключению, что она снова крадёт что-то для Поттера.       Существовало лишь несколько зелий, для которых требовалась чешуя русалки: её использовали не только в целительских рецептах, но и для телесных трансформаций. Это наталкивало на мысль, что Поттер вновь задумал нечто рискованное, а Грейнджер, как всегда, взяла на себя всю грязную работу.       Оборотное зелье… не являлось особенно сложной задачей — скорее требовало терпения, скрупулёзной точности и значительных временных затрат. Разумеется, можно было бы значительно ускорить процесс, обратившись за помощью, но упрямая девчонка решила справиться с этим сама.       Вряд ли зелье могло бы разрешить её проблему, хотя он не мог не испытать некоторое восхищение: чтобы найти этот рецепт, Грейнджер, вероятно, потратила немало времени, перелистывая груду книг. Видимо, она действительно находилась в отчаянии.       Северус должен был вмешаться ещё в тот момент, когда Грейнджер напала на Лонгботтома. Уже тогда в её действиях прослеживался зловещий оттенок — неуловимый, но явный, предвестие чего-то мракобесного и опасного. Произнесённое ею заклинание, пурпурный барьер, с которым он столкнулся, пытаясь проникнуть в её разум, казались всего лишь верхушкой айсберга. Он инстинктивно ощущал, что это только начало и за этим скрывалось нечто более опасное. Но, несмотря на всё это, он позволил событиям развиваться дальше…       Северус оказался так близко к ней, что почти ощущал её дыхание, и нечто неуловимое манило его шагнуть ещё ближе. Тьма, скрытая в карих глазах, потрясла до глубины души, и, несмотря на очевидную глупость суждений, эфемерная сила, что таилась внутри неё, одновременно завораживала и пугала.       Он встал с земли и, поглощённый мыслями о вине и неизбежном самонаказании, медленно направился к замку.       Долохов славился своим мастерством в тёмных заклинаниях, и Тёмный Лорд высоко ценил его за эти способности. Он всегда брал его с собой в рейды, получая удовольствие от зрелища, когда магглы или предатели корчились от боли и кричали в агонии.       Здесь скрывалось нечто иное. Проклятие, пробудившееся после нападения, осталось незамеченным в Мунго. Оно тихо и незаметно истощало силы, и, возможно, Грейнджер долго боролась с ним, пытаясь найти решение в моменты, когда ещё могла себя контролировать. Она пыталась создать зелье, но в конечном итоге проклятие предназначалось именно для того, чтобы поглотить жертву без остатка, подпитываясь её сомнениями и неуверенностью. Оно медленно отравляло разум, внезнаково убеждая, что без него невозможно выжить. И когда Грейнджер наконец сдалась, проклятие охватило её целиком, порождая тень бессознательного Долохова — нечто похожее на крестраж, но лишь слабую его копию. Удивительно, что девчонка сдерживала его так долго.       Грейнджер…       Имя глубоко отпечаталось в его мыслях. Этот образ не исчезнет из памяти, как не исчезнет и голос Долохова, сорвавшийся с её губ, его слова… обвинение, такое явное и ощутимое. Это была горькая истина — он действительно искал её близости. Грейнджер, словно магнит, притягивала внимание: её поступки, на первый взгляд правильные и логичные, часто оборачивались полными противоречиями, отражая его собственные внутренние раздоры, и наблюдать за этим было крайне увлекательно. Когда же до него дошло, что это одержимость, было уже слишком поздно — он не мог и представить, что всё зайдёт так далеко.       На мгновение Северусу показалось, будто сам Долохов вселился в тело девчонки, словно смотрел на происходящее её глазами и слышал её ушами. В душе мелькнуло сомнение, столь острое, что он едва успел его осознать: что, если Тёмный Лорд уже обо всём знает?       Он закрыл глаза, и в сознании вновь всплыли непрошеные образы: истошный крик Грейнджер, верёвки, разрывающиеся, словно хрупкие нити, под тяжестью её тела, и одежда, мгновенно обратившаяся в пепел. Именно тогда он увидел то, что она так отчаянно пыталась скрыть.       Татуированный паразит, словно коварный осьминог, извивался под кожей, лишая возможности дышать. Его движения были неумолимыми и беспощадными. Он рвал плоть с хищной жадностью, вгрызаясь всё глубже, как будто стремился стать неотъемлемой частью тела. По израненной коже проступали глубокие разрезы, из которых медленно стекала тёмная, вязкая кровь.       Северус считал себя достаточно сведущим в тёмных искусствах, однако даже его обширные познания не позволили ему мгновенно среагировать.       Он изгнал этот образ из головы, подавляя всякую попытку вернуться.       На пороге праздников, уже три недели его ночи были лишены покоя. Каждый раз, как только он пытался закрыть глаза, перед ним вновь и вновь возникала она — невинная девушка, которую он обязан был защищать и наставлять, как преподаватель. Но он не справился.       — Северус, — тихий голос разорвал путаницу мыслей. — Знал, что найду тебя здесь, — спокойно произнёс директор.       — Альбус, — коротко откликнулся он, сдерживая эмоции. — Я уже собирался возвращаться.       — Разумеется… Нам нужно поговорить. Здесь слишком холодно, предлагаю переместиться в мой кабинет и обсудить всё за чашкой горячего чая, — он положил свою костлявую руку на его плечо.       Северус стоял в тишине, его грудь поднималась и опускалась с каждым глубоким вдохом, а на лице проступал напряжённый, едва сдерживаемый гнев.       — Нам нечего обсуждать, — произнёс он равнодушно, без всякого проявления эмоций.       Дамблдор взглянул на него с глубоким сочувствием, убрал руку с плеча и, неторопливо шагнув, продолжил идти рядом.       — Я понимаю, что ты зол, мой мальчик, но нам не остаётся иного пути, как следовать плану… Эта война не выиграет себя сама.       — Дети не должны быть частью этой войны, Альбус.       — Ты прав, но именно они, в конце концов, помогут её выиграть. И, если честно, те дети, о которых ты говоришь, уже давно перестали быть таковыми.       — Тебе не кажется, что порой ты требуешь невозможного? — с отчаянием спросил Северус, остановившись у самого входа в замок и пристально встречая взгляд своего хозяина.       Дамблдор некоторое время молча смотрел на него, но вскоре взгляд стал ледяным и решительным.       — Боюсь, Северус, несмотря на все мои просьбы, есть ещё несколько задач, которые ты обязан завершить.       — Разве этого недостаточно? — сквозь сжатые зубы.       — Если бы Лили была здесь…       — Не вмешивай в это Лили, — злобно прошипел Северус.       Дамблдор устало вздохнул, поправил очки и, поглаживая седую бороду, погрузился в раздумья.       — Ты выглядишь усталым, отдохни немного. Завтра, когда восстановишь силы, зайди ко мне в кабинет. Нам нужно обсудить несколько вопросов… Драко, Гарри и…       — Завтра буду у тебя.       Северус с такой яростью стиснул зубы, что боль от напряжения стала почти осязаемой. Кулаки, сжатые до белых костяшек, пульсировали тяжестью невыраженной ярости. Он ринулся в тёмные коридоры замка, оставив позади того, к кому одновременно испытывал ненависть и уважение.       Шаги, уносящие его в безбрежную пустоту, не вели ни к цели, ни к смыслу. Северус не стремился вернуться в свои покои — он не хотел этого, зная, что путь неизбежно проведёт его мимо кабинета зельеварения. Не после того, что случилось… И вот, продолжая идти, он вдруг осознал, что оказался в совершенно иной части замка.       Поскольку на рождественских каникулах в замке почти не оставалось студентов, Поттер решил отправиться с Уизли в «Нору». В такие непростые времена каждому была необходима поддержка и общение с близкими друзьями.       Он шёл по западному крылу, и каждый шаг, отдаваясь глухим эхом, словно растворялся в мёртвом безмолвии.       Когда Северус постучал в дверь, его охватило знакомое, острое волнение — такое же, как в тот раз. Терпение иссякало, и он стоял, ожидая, когда же ведьма, наконец, снизойдёт и откроет ему.       Лицо, обрамлённое глубокими морщинами, взглянуло на него с едва заметной, но тёплой нежностью.       — Северус… Уже поздно. Почему бы тебе не отдохнуть этой ночью? Я останусь, — она сдержанно прокашлялась.       — Не нужно, — холодно ответил он. — Справлюсь, — и, не дождавшись ответа, скользнул в комнату.       Комната имела округлую форму, с камином в отдалённом углу, уютной гостиной, ванной и кроватью, окутанными мягким светом. Атмосфера здесь была тёплой и умиротворённой, более приятной, чем в мрачном лазарете. Чтобы защитить Грейнджер от любопытных взглядов, её перевели в уединённую комнату, расположенную неподалёку от покоев мадам Помфри.       — Пока никаких изменений… Мисс Грейнджер по-прежнему не пришла в сознание. Остаётся надеяться, что она просто крепко спит. Мадам Помфри говорит, что поверхностные раны почти зажили. Мы дали ей зелье, которое ты приготовил, но его осталось совсем немного.       — Завтра сделаю ещё, — произнёс Северус словно под гипнозом, не отрывая взгляда от девушки, лежащей на кровати.       — До сих пор не могу понять, как в больнице Святого Мунго этого могли не заметить, — с дрожью в голосе произнесла МакГонагал, глядя на него с явным ожиданием. Но в ответ последовало лишь напряжённое молчание.       — Для чего тебе всё это, Северус? Она никуда не денется.       Не произнеся ни слова, он опустился в кресло у кровати и скрестил руки на груди.       Минерва перевела взгляд с него на безжизненно лежащую девушку, и по её щекам невольно покатились слёзы.       — Мы все её подвели, Северус… Все, кроме тебя. Если бы тебя там не оказалось…       — До завтра, Минерва, — сдержанно произнёс он, ощущая, как каждое слово отдаёт ложью.       Именно он был тем, кто, как никто другой, подвёл её.