Искусство долговечно, жизнь коротка

Пять лет. Пять бесконечных лет в полной темноте, где не было ни единого звука, ни единого голоса вне купола, который будто бы воздвигнули над ним с ехидными насмешками, мстя за его двойную игру, за все те жертвы, которые пали не только по его вине, но и всех приспешников Лорда. Ему доселе не было известно почему он ещё не сошёл с ума от окружающего мира — «Видимо мало выпало страданий на мою загнивающую душонку, Мерлин видимо хочет больше дней, в которых я несчастен и бессилен…Хотя сколько дней прошло? Даже не имею малейшего представления!» — Этому было то, что не поддавалось счёту. Лишь окутывающая темнота, как в самом далеком углу дома четы Снейпов в Паучьем Тупике, в где маленький Северус проводил большое количество времени из-за своего отца, который не выносил «странные» причуды сына. Именно такие мысли добивали сознание зельевара, висевшему между жизнью и смертью уже ни в первый и даже не в пятый раз за всю жизнь, чудом выжив после финальной битвы, но возможно они были тем самым прутиком, за который тот столько времени держался, внутри своего ментального купола. Тело известного зельевара, оправданного пожирателя смерти и в конце концов героя второй магической войны — Северуса Снейпа, который явно был бы не в восторге от регалий, которые ему навешало магическое сообщество, находилось в одной из удаленных частей больницы Святого Мунго, в белой, будто бы засыпанной снегом, палате, освещаемая лишь одной лампой у больничной койки, не имея больше ничего вокруг, кроме стула для посетителей. Вот уже пять лет, как закончилась война, вот уже пять лет как никто не знает истинной причины настолько затяжной комы мужчины. Ни один из показателей не говорит о том, что в нём остался яд Нагайны, не говоря уже о различных проклятиях и других зельях, способных ввести человека в глубокий, практически вечный сон. Первое время отбоя от посетителей не было, приходили все кому не лень — профессора из Хогвартса, оставшиеся в живых члены Ордена, бывшие студенты (к нелюдимому профессору приходили в основном Гриффиндорцы, куда же без Мальчика-Который-Победил-И-Оправдал-Его, а так же его друзей, но были и те, кто был ему благодарен за покровительство, за защиту как декана), а также толпы людей, кто хотел воочию увидеть человека, который обвел вокруг пальца не только двух величайших волшебников, но и саму смерть…хоть и не так удачно, ведь последняя продолжает его проследовать и заточить в свои костлявые руки. Но с каждым месяцем желающих убавлялось и убавлялось. И лишь Поттер, сильно изменившийся за это время, возмужал и окреп, работая в аврорате, но до боли жалостливые глаза ко всему несправедливому до сих пор были с ним, приходил к нему и рассказывал, как течёт жизнь нового мира, мира за который они так сражались. — Вы представляете, Гермиона станет новым профессором зельеварения в новом учебном году. Профессор Слизнорт устал и больше не сможет вести занятия, в силу некоторых обстоятельств. — он не стал говорить о происшествии на последнее сдаче ЖАБА, когда один неумелый Пуффендуец буквально расплавил добрую половину кабинета своим «первоклассным зельем», вместо требуемой амортенции. Только идиот мог выбрать такой тонкий предмет на сдачу ЖАБА и ещё больший идиот мог добавить вместо крысиных хвостов лягушачий лапки. — Я уверен, что у неё отлично получится, тем более что вы дали нам такие ценные знания в этой области. — если бы Снейп это слышал, то непременно высказал очкастому герою магической Британии все самые «лестные» слова, которые только знал. Что-то наподобие «Грейнджер стала зельеваром?! Это уму недостижимо! Она абсолютно бездарна и надменна, мисс ЯСамаяУмнаяВсезнайкаМира». — А мы с Роном уедем в командировку, будем проходить курсы по обмену опыта в Штатах, нас не будет несколько месяцев, но Гермиона будет приходить, она пообещала мне…Я просто не могу вас оставить…После всего что вы сделали для нас…Для меня…— Поттер поправил свои очки и тяжело вздохнул, посмотрев на недвижимое, будто бы высеченное из самого бледного мрамора, лицо мужчины и хлопнул руками по своим коленям, вставая со скрипучего стула у его кровати. — В общем, ещё увидимся, профессор. Не скучайте. — с грустью в голосе сказал парень и покинул палату, так и не сумев перебороть привычку обращаться к нему «профессор».

***

За всё то время, что зельевар находился в чертогах своего разума, никто так и не нашёл одну вещь, которая смогла бы связать его с внешним миром и возможно помочь наконец прийти в себя. Эта вещь покорно лежала за шкафом в его покоях Хогвартса, спасенные самим чудом, ведь как ещё объяснить, что те никак не пострадали при всей той сумасшедшей обстановке второго мая тысяча девятьсот девяносто восьмого года, обтянутая толстой тканью, которая покрылась уже сантиметрами пыли и грязи. Директор так и не смогла отдать эту комнату другому профессору или кому-то ещё, грея в сердце надежду что её владелец вновь окажется в её стенах. Возможно, это было пустой тратой времени, сил и помещения, но иначе она не могла…Не могла после всего того что он сделал для неё и всего того что она не сделала для него. Искупление. Искупление не только за себя, но и за всех людей вокруг. Такой груз водрузила на свои плечи новый директор Хогвартса — Минерва Макгонагалл. Привычно восседая в своём дубовом кресле, обтянутом бордовой замшей, с резными вставками готического стиля, женщина ворошила очередную кипу бумаг, ища необходимую ей чтобы наконец отправить треклятый отчет в министерство, который Кингсли требует уже с добрую неделю. В дверь тихо постучались и лишь после фразы «Войдите», в кабинете директора появилась сначала копна кучерявых волос, а после никто иная как мисс Грейнджер. Девушка тихо подошла к столу Минервы и тепло улыбнулась ей улыбкой, которой часто одаривала друзей, родственников и профессоров ещё во время своей учебы, та немногая из черт, которая осталась в ней после войны и не была сломлена горечью потерь. А потерь было более предостаточно: сначала родители, которые так и жили в Австралии, потому что Гермиона, не смотря на свою уникальность, была слаба в ментальной магии, поэтому память вернуть у неё не вышло. Потом Римус, Тонкс, Грюм и многие другие, кто пал в битве, навсегда перевернувшей мир магической Британии и мир Гермионы, в частности. Их неудачный роман с Рональдом Уизли так и остался юношеским и несерьезным, о чем они оба поняли, пока молодой человек проходил обучение на аврора, а девушка стажировалась у лучшего зельевара Австрии Генри Хамильтона. Она лишь жалела о потраченном времени, ведь столько возможностей было упущено, пока её мысли были затуманены ненастоящей любовью. Привязанность, вот что это было все эти годы. И Рон это тоже прекрасно понимал. Вероятно, именно это понимание помогло им остаться друзьями, какими они и были с одиннадцати лет. Но не смотря на все это, ей удалось оправится и расцвести в прекрасную, юную особу, которая не только привела в порядок воронье гнездо на своей голове, но и устаканила все мысли в своей голове, на что конечно потребовалось не мало времени. Легкая худоба, появившаяся ещё во время поисков крестражей, сменилась спортивным телосложением, ведь как оказалось, спорт помогает привести в порядок не только тело. Легкий загар, подчеркивал веснушки на её носу и щеках, а пухлые губы дополняли большие, словно кукольные глаза, каре-медового цвета. Стиль одежды также претерпел изменения и вместо джинсов и свитеров, она отдала предпочтения более утонченным, хоть и менее практичным платьям, юбкам, блузкам и прочим атрибутам, говорящих о зрелости волшебницы. Однако макияж Гермиона продолжала игнорировать, прикрываясь ненадобностью и отсутствием мероприятий, где он был бы кстати. И сейчас, стоя перед новым директором и старым наставником, девушка была несказанно рада видеть её, хоть и ощущала мандраж перед новым учебным годом. — Ах, милая, прости меня, Бруствер всё никак не успокоится пока я не отправлю ему отчет на следующий год. Видите ли ему нужно прямо сейчас знать сколько денег нам нужно на улучшение учебных кабинетов! — недовольно говорила та, радуясь что хоть кто-то сможет разделить её негодование. Ведь портреты бывших директоров презрительно ворчали из-за «таких серьезных проблем», нагроможденных на хрупкие плечи директора. — Присаживайся, не стой. Я очень рада твоему возвращению в стены школы и надеюсь, что сможешь привнести свой вклад в наше общее дело. — указав на кресло, стоящее напротив своего стола, директор призвала чайник и чашки, попутно убирая бумаги в заколдованные папки. Заняв предложенное место, Грейнджер продолжала сиять в улыбке и лишь теребящие подол юбки пальцы, выдавали её нервность. — Я тоже безумно вас видеть, госпожа директор и рада вернутся, Австрия все-таки не моя страна. Такие там все высокомерные и топорные и чай у них отвратительный. — с усмешкой сказала девушка, отпивая чай из фарфоровой чашечки. — Я понимаю твое волнение, ведь была на твоем месте, но как видишь, все случилось как нельзя лучше. Думаю, у тебя получится ничуть не хуже и даже лучше. В этом я уверена. — пыталась подбодрить свою бывшую ученицу Макгонагалл, видя, что та волнуется. — А что там с профессором Снейпом? Нет никаких известий? — поджимая губы, спросила Гриффиндорка, отставляя чашку на стол. Минерва тяжело вздохнула, покачивая головой, будто бы коря себя за то, что случилось с мастером зелий. — Увы…Никто так и не выяснил что с ним…Мы пытались, несчетное количество попыток ушло, но всё безрезультатно…— сделав глубокий вдох, она медленно выдохнула, считая про себя до десяти. Гермиона видя такое состояние своего любимого профессора не знала, что и сказать, ведь никогда не интересовалась колдомедициной. Лучшим решением было накрыть слегка морщинистую руку директора своей рукой и слегка улыбнутся. — Я уверена, что он нас всех ещё успеет заплевать своим ядом. Это ведь Северус Снейп, он просто так не сдается. — уверено говорила та, ведь благодаря рассказам своего друга, прониклась историей профессора зельеварения и уже не испытывала неприязни, которая зародилась после его насмешек над её зубами после выходки Малфоя младшего и гибели всеми любимого (ну или практически всеми) Альбуса Дамблдора. — Может быть ты и права, Гермиона, но я уже не знаю к чему это всё приведет. Если бы он только мог сказать, как быть и что делать…— она съела печенье с апельсиновой мармеладной прослойкой и запила чаем, пытаясь не уйти в свои мысли касаемо коллеги, который марионеткой лежит в Мунго. — Тебе ведь нужно заселится. Уже через две недели начинается учебный год и тебе стоит начать знакомится с программой и новым рабочим местом. — Да, это было бы отлично. Вещей у меня немного, но книг достаточно и ещё Крукс со мной, ему тоже стоит заново исследовать все помещения на наличие мышей. — она улыбнулась и встала, поправив юбку, руками пытаясь расправить складки. Директор и новый профессор зельеварения покинули кабинет и спускаясь вниз по лестнице, продолжили принужденную беседу, стараясь отогнать все дурные мысли, которые тревожили каждую из них. Хогвартс встречал нового преподавателя радушно, будто бы сговорившись с погодой. Солнце уже не жарило как месяц назад, заставляя стекать ручьями пот, но всё ещё было достаточно теплым и ярким, чтобы каменные, холодные стены старинного замка были более уютными и притягательными глазу. Проходя знакомые коридоры и видя завсегдатаев магических картин, Грейнджер не могла сдерживать улыбку, вызванную у неё ностальгическими воспоминаниями, навсегда отпечатавшихся в памяти, будто бы и не было всего того, о чём она старательно пыталась забыть. Всё-таки теплота и счастье многих лет было сильнее холода и горечи пары дней, которые она провела тут непосредственно сражаясь и после, помогая людям, таким же выжившим как и она сама. Уже по старой памяти мисс Грейнджер хотела свернуть к лестнице, ведущей в коридор, откуда можно попасть в башню Гриффиндора, как её остановила Макгонагалл. — Нет, дорогая, твои покои находятся в подземельях, как и полагается должности профессора зельеварения. — она поджала губы, понимая, что ещё один важный момент они так и не обсудили. «Позже, немного позже. Пусть сначала освоится» подумала Минерва, пока девушка удручено выдохнула, кивая и направляясь в сторону подземелий.

***

Дальше их путь проходил в молчании, тишину которого разрывал стук каблуков молодой девушки и пение птиц, явно радующиеся такой погоде, как и она сама несколькими мгновениями ранее. Но чем дольше они шли, тем тише становился звук птичьих трелей, пока совсем не смолк, как и солнце, лучи которого буквально не проникали в холодные и мрачные подземелья, освещаемые только факелами. — «Ничего, все будет хорошо. Живут же здесь студенты, чем я хуже. Тем более, не так уж тут и плохо, лучше, чем в палатке с Гарри и Роном». — Мысленно поддерживала себя та. Внешняя обстановка никак не помогала ей: каменные стены, выглядели более уныло в свете тусклых факелов, а постоянная влажность стала отличным поводом для появления зеленого, местами бледно желтого, мха вдоль каждого стыка каменной кладки. Невысокие потолки делали помещения визуально меньше, как известная ловушка, где стены и потолок сдавливают свою жертву, превращая в блин. Это вызывало в ней необъяснимое чувство клаустрофобии, которое ранее она за собой не замечала. Кто вообще захочет добровольно ввязываться в такую сомнительную авантюру?! Видимо люди, обладающие Гриффиндорским безрассудством, коей и являлась мисс Грейнджер, как минимум по словам её бывшего преподавателя зельеварения. Вероятнее всего это недовольство Гермионы можно было объяснить простым волнением и ответственностью, взвалившейся на неё, но не была бы она Гермионой Грейнджер, любимицей учителей, героиней войны и в конце концов самой умной волшебницей своего времени, любезно нареченной (или обреченной?) в свое время её, теперь уже, коллеги. Однако дойдя до нужной двери, она взялась за ручку, отворяя увесистую, дубовую дверь и выдохнула с облегчением.         Внутри всё было намного приятнее, чем девушка успела себе надумать и вместо подсобки со старой койкой, та перед собой увидела уютную гостиную с камином, кофейным столиком, диваном и пухлыми креслами, а также пустые стеллажи, поставленные специально для неё заботливыми домовиками. Вся комната была выдержанна в нейтральных тонах, не давая и намека на принадлежность к какому-либо факультету, что она в свою очередь мысленно оценила, ведь яркие красные и золотые цвета её порядком замозолили глаза. Светло серый, бежевый и темно коричневые цвета отлично гармонировали друг с другом, создавая атмосферу, в которой не только хотелось работать, но и жить. — «Здесь точно хватит места для всех моих книг.» — подумала та, от чего на лице проявилась теплая улыбка и женщина, которая все это время молча стояла и смотрела за своей ученицей, улыбнулась в ответ. — Я так и думала, что тебе здесь понравится. Да, не то, что было в башне Гриффиндора, но в преподавательских покоях есть свой шарм и привилегии. — довольно зарокотала директор, наблюдая за тем, как девушка дальше исследует свои апартаменты, заглядывая в спальню и ванную комнату. — Тебе ещё полагается личная лаборатория, её ты сможешь найти в кабинете, в общем уверена, что ты разберешься. — Да, безусловно, можете даже не переживать за это. Я всё внимательно изучу и буду готова к учебным занятиям. — с уверенным энтузиазмом говорила та, продолжая улыбаться. Первые, негативные впечатления от нового места обитания сняло как рукой, стоило лишь познакомиться с новыми покоями. Выйдя в коридор, она закусила губу, увидев рядом другую дверь, сгорая от интереса что за ней скрывается, ведь ранее эту часть замка она не посещала, ещё будучи студенткой. Минерва, увидев неподдельный интерес слегка усмехнулась, вновь отмечая, что некоторые черты мисс Грейнджер не под силу изменить ничему. — Там покои Северуса…Когда он вернется, тебе придется потрудится, чтобы ужиться с ним. Сама знаешь каким невыносимым он бывает. — она намерено говорила в будущем времени, продолжая поддерживать внутренний огонь надежды на его возвращение. Сама Гермиона лишь вымучено улыбнулась, не желая говорить о бывшем преподавателе, ведь не имела понятия что с ним, имея лишь некоторую информацию от Гарри и врача, который по неведомой причине все ещё не бросил наблюдение за ним. Видя положительный настрой нового профессора, директор решила, что сейчас поговорить с ней будет лучше всего. «Ведь девочка должна подготовиться морально к этому. Других вариантов к сожалению нет». Сделав глубокий вдох, женщина посмотрела на девушку, мысленно подбирая нужные слова, которые в этот момент вертелись на языке, но совсем не хотели выстраиваться в единую мысль. — Да…И ещё…Есть один вопрос, который нам необходимо закрыть… Гермиона изучала лицо Минервы, слегка склонив голову в бок, пытаясь прочесть её мысли, отражавшиеся на лице директора, что было лишь тщетной попыткой. — «Иногда легилименция имеет смысл ею владеть. Жаль, что Гарри так и не освоил её, как и оклюменцию.» — вздохнула та и кивнула, говоря своей собеседнице что внимательно слушает её и ждет, когда та скажет хоть что-то. — Так как Гораций ушел на заслуженный отдых, факультет Слизерин лишился своего декана и так как его место всегда занимал преподаватель зельеварения…Эту должность должна занять ты, Гермиона. — наконец выдавила из себя столь не легкие слова, Минерва, глазами изучая реакцию Гермионы на столь важную, хоть и слегка абсурдную просьбу.

«Нет, нет, нет, нет! Что?! Декан Слизерина?! Она что издевается надо мной?! Я нет…Нет, только не это…Это немыслимо!» мысленно взвыла Гриффиндорка, пока слова женщины вихрем кружились в её голове, путая всё и отстраняя её от реальность.

Слышал бы эти слова Снейп, то вероятнее всего раскатисто рассмеялся, думая, что сходит с ума или попал в свой личный ад (совсем иной, нежели тот, в котором он находился сейчас). «Мисс Гриффиндорская выскочка и всезнайка не только заняла его место — преподавателя зельеварения, но и стала деканом факультета. ЕГО факультета! Черт бы побрал Минерву и всех эти идиотов, носящих красно-золотые галстуки». Пронеслась, словно порыв шквалистого ветра, мысль о реакции зельевара в кучерявой голове, вызвав легкую дрожь в теле, словно он стоял перед ней, распыляя гневную тираду. Гермиона стояла перед начальницей со стеклянными глазами, слыша в своей голове голос Снейпа и его едкие комментарии касаемо её внешнего вида и интеллектуальных способностей. Мысли об этом почему-то подогревали в ней легкую злость и отчаянное желание отомстить за все учебные года, позабыв о всех его деяниях на светлой стороне и крайне плачевном нынешнем состоянии. Она не знала сколько простояла так, словно встретилась с медузой Гаргоной и та превратила её в статую и Минерва уже думала что та откажется, сославшись на неопытность, занятость и ещё миллион причин, как та вдруг выпалила что согласна, вызвав у неё неподдельное удивление. — Что ж, твой ответ меня очень порадовал…Спасибо, сейчас нам всем нужна помощь для сплочения и мне хочется верить, что ты нам в этом отлично поможешь. — мягко, с материнской заботой сказала женщина и слегка кивнула. — Располагайся, ужин как обычно в семь часов вечера.

***

Удалившись, директор оставила новую коллегу наедине со своими мыслями и такими кардинальными изменениями в жизни. Если к должности преподавателя она была готова и заранее подготавливала себя ко всевозможным задачам и проблемам, то к должности декана ни разу, что станет новой навязчивой мыслью, требующей не только осмысления, но и тщательного плана действий и решений. Из всех этих дум её вывел недовольный голос кота, который упорно пытался сказать хозяйке что устал сидеть в клетчатой темнице и хочет на волю, скребя стенки переноски когтями и покусывая прутья самой решётки. — Сейчас, Крукс, сейчас. — она выпустила кота и принялась распаковывать свои вещи, которые отлично поместились в маленькую на вид сумочку, вышитую бисером и заметно потрепанную жизнью военного времени. Привычка носить с собой пол жизни, на всякий случай, так и не покинула её даже после пяти лет с момента окончания войны. Иногда это было полезно, но чаще всего было признаком некого помешательства и «постоянной бдительности», которые она сама для себя вывела. Потратив около двух часов на раскладывание вещей и различных предметов, необходимых для комфортной жизни, Гермиона начала расставлять книги по размеру, автору и тематике от обычной магловской, художественной литературы, до редких фолиантов по зельям, купленных во время её практики в Австрии. Далее девушка решила начать ознакомление с программами для каждого курса, чтобы понимать на что и сколько времени необходимо выделить в течении семестра, ведь ударить в грязь лицом совсем не хотелось, в отличии от желания завоевать доверие и авторитет у нынешних студентов. — «Если с Гриффиндорцами всё предельно просто и понятно, то со Слизерином будут явные проблемы... Здравствуйте, я Гермиона Грейнджер, грязнокровая заучка и лучшая подруга Гарри Поттера, но теперь я ещё и ваш декан.» — сардонично произнесла она вслух свою мысль, которая вызвала грустную усмешку. Что ж, пожалуй, это будет непростой, но не менее интересный учебный год. За обустройством покоев и изучением учебных планов, Гермиона провела весь день и появилась в большом зале четко к началу ужина, где уже собрались все её, теперь уже, коллеги. Профессора Флитвик и Спраут общались о чем-то, активно жестикулируя, явно отрицая мнение друг друга. Обычно такими темами были заклинания по ускорению роста растений. Филлиус считал, что таким способом можно значительно сократить время и увеличить количество выращенных растений в теплицах, которые школа продавала для увеличение бюджета, на что Помона высказала мнение, что качество выращенных растений падает и зелья, сваренные из них, выходят на редкость дурными. — Я уже в сотый раз говорю, что нельзя использоватьHerbivicusна Ложечнице, она становится менее упругой и зелье от драконьей оспы не убирает огромные волдыри. — кудахча от возмущения говорила та, когда Грейнджер заняла место рядом с ней и профессором Вектором, которая продолжала преподавать нумерологию. Дальше, за преподавательским столом сидели Минерва Макгонагалл, Роланда Хуч, Рубеус Хагрид, Севила Трелони и Кристиан Харви, уже второй год преподающий ЗоТИ, молодой профессор, с голубыми, глубокими как озеро, глазами, каштановыми волосами, идеально уложенными, от чего слегка походил на Драко Малфоя. Строгий, классический костюм под низом мантии лишь подчеркивал его поджарое тело, при этом сохраняя внешнюю выдержку. Он был всего года на три старше самой Гермионы, помня его прилежным студентом, окончившим Рейвенкло. Заметив новое лицо за столом, тот слегка поддался вперед, улыбнувшись белоснежными зубами и кивнул головой в знак приветствия, на что молодая преподавательница лишь смущено улыбнулась в ответ, когда Помона попыталась втянуть её в их с Филиусом спор, быстро поприветствовав.         — Ну вот ты ему хотя бы объясни, что тот не прав. Ложечница должна созревать ровно сорок два дня и не днём меньше! — продолжала возмущено кудахтать профессор травологии. Лицо девушки озарила теплая улыбка, слыша разговоры других преподавателей друг с другом и ощущая тепло, разливающееся по всему телу от приятных воспоминаний, связанных с этим местом и этими людьми. Именно тогда она поняла, что вернутся было самым верным решением, хоть это и привнесло свои, весьма неожиданные новости. Но именно здесь она чувствовала себя дома, рядом с людьми, которые ей были дороги, ведь кроме друзей, у неё больше никого и не было. С этими мыслями Гермиона принялась за ужин, вовлекаясь в разговор и активно поддерживая его, словно сама здесь уже ни одну сотню лет.

***

Так прошло ещё несколько дней, которые Гермиона посвятила работе и ничему кроме неё, понимая всю тяжесть, ставшая её спутником на ближайшее будущее, но кто знает, может время ей поможет и после станет легче. Однако дойдя до программы седьмого курса, она поняла, что папки не хватает, а значит что у неё нет данных что и в какой последовательности необходимо изучать будущим выпускникам. Трижды перепроверив свои покои и сам кабинет зельеварения, Грейнджер обратилась к директору с этим вопросом, ведь у неё было всего два варианта: либо писать учебную программу заново с нуля, что было интересной, но крайне затратной по времени задачей, либо же перевернуть все помещения подземелий вверх дном и найти эту треклятую папку. Получив ключи от двух апартаментов и от одного хранилища, девушка отправилась на поиски заветных бумаг, осознавая, что времени до прибытия студентов все меньше и меньше, а работы словно становится только больше. Пол дня и никаких результатов! Это ли издевательство. Грейнджер уже ни одну дюжину раз прокляла и послала куда подальше Горация Слизнорта, который в силу своей внутренней неорганизованности, оставил кучу нужных для учебного процесса бумаг не только в своих покоях, но и в хранилище, в самых дальних углах, где те соседствовали с давно пыльными кипами студенческих работ. Ей показалось что несколько раз она видела свою фамилию, что ей подсказывало об отсутствии должной уборки в помещении уже ни один десяток лет. С каждой новой неудачей, её энтузиазм постепенно стихал и мысли о долгой, муторной, хоть и новой работе поглощали её всё больше, заставляя опускать руки, что было ей крайне несвойственно. Закрыв пыльное хранилище на ключ и убрав его в карман мантии, девушка подошла к последней двери, в которую она ещё не заходила и взяв ключ, отперла её, пряча нос и рот в сгибе локтя от летящей пыли. Достав свою палочку, она стала очищать воздух и все поверхности от густой пыли, лежащей толщиной в пару сантиметров. Поглощенная работой, Гермиона не сразу оценила окружающий её интерьер покоев профессора Снейпа. Стены были отделаны изумрудными обоями с витиеватыми рисунками, немного видневшиеся из-за огромного количества стеллажей, до отказа заполненных книгами и фолиантами, количество которых в разы превышало её коллекцию. Мебель была такой же, как и в её покоях, но более потертая и отдельная черной кожей, уже потрескавшаяся от времени и использования. Камин был чистым и в нём даже остались недогоревшие поленья, немного маленьких угольков и горсти пепла. На кофейном столике лежала открытая книга, тоже изрядно пыльная, а рядом уже пустая чашка из-под кофе и пергамент с заметками, оставленные размашистым почерком зельевара. Всё вокруг оставалось нетронутым на протяжении пяти лет, создавая впечатление будто бы хозяин владений вот-вот вернется, если бы не холод, темнота и пыль, стоявшие в комнате, опровергавшие мысль о возвращении хозяина. Гермиона понимала, насколько бессовестным будет, если она позаимствует пару-тройку книг по зельям у своего…коллеги? Профессора? Кто теперь он для неё, она сама для себя ещё не решила. Да и был ли в этом смысл, если тот уже на протяжении долгого времени в коме. От этой мысли ей самой стало стыдно и неловко, ведь Гарри и Минерва верили в его возвращение. Да и она сама обещала лучшему другу навещать его. — «Разумеется если у меня будет свободное время». — Самой же Грейнджер было откровенно всё равно на судьбу Снейпа, не от человеческой чёрствости, а скорее от глубоко заложенной обиды на него, которая не ушла, не смотря на уверения самой себя в этом. Но нельзя отрицать что её было жаль, что судьба с ним снова так обошлась. Да, она нашла себе работу там, где хотела, но из-за него она ещё и стала деканом факультета, к которому терпела неприязнь на протяжении всего времени обучения — «Чертов Снейп.» — мысленно буркнула та, продолжая убирать пыль с поверхностей книжных стеллажей. И к тому же, ему всегда было плевать на неё, от чего она должна проявлять должное сочувствие к нему. Неприязни или ненависти к нему не было, но и этого ей было достаточно. Теплые чувства это ни к ней. Продолжала размышлять бывшая Гриффиндорка, разглядывая надписи на книгах, некоторые из которых будто сами манили её пестярщими, кричащими заголовками, переливающимися золотым или серебристыми тиснениями. Интерес был более убедительным, нежели чувство совести (не смотря на свое Гриффиндорское нутро, девушка часто замечала за собой Слизеринские отголоски, вызывая у самой себя легкие смешки), поэтому самая интересная, исключительно на её субъективный взгляд, книга была вытащена с полки. Тонкие девичьи пальцы открыли книгу по закладке, оставленной её владельцем и глаза стали бегать по строчкам, изучая содержание страницы, замечая пометки, оставленные явно рукой человека. «Варварство» — отметила девушка, видя, что некоторые строчки перечеркнуты, а слова и рецепты изменены, как это было в книге Принца-Полукровки за шестой курс. Однако при дальнейшем изучении, пометки мастера становились более интересными и занятыми, из-за чего книга оказалась уменьшена в размере. Воровато оглядевшись, она сунула маленький экземпляр в свой карман и слегка ухмыльнулась, вспоминая как на втором курсе так же «одолжила» шкурку бумсланга из лаборатории Снейпа. Уже собираясь исследовать другие полки с книгами и папками, её взгляд упал на небольшой кусок ткани, торчавший из-за портьера возле стены и стеллажа. Подогреваемая интересом загадочности непонятной материи и хозяина покоев, девушка взялась за угол и вытащила нечто прямоугольное, обмотанное в какое-то старое, выцветшее тряпье, походившее на одежду домовиков Хогвартса. Гермиона скривила недовольную гримасу, пару раз чихнув от пыли, поднявшейся с пола, и поставила неопознанный предмет на кресло. Взяв крепче деревко палочки, она с помощьюReparoразрезала ткань и увиденное заставило юную девушку прикрыть рот от удивления рукой, огромными глазами глядя ни на что иное как…Портрет хозяина покоев. С минуту стоя напротив недвижимого, рисованного бюста, она хотела уже накрыть его и спрятать откуда взяла, но черные, непроглядные глаза открылись, сразу же жмурясь от света, к которому они были не готовы, а сам мужчина начал руками прикрывать лицо, пытаясь прийти в себя. — Мерлиновы яйца! — только и смогла выдавить из себя от удивления Грейнджер, сама себя ругая за такие грязные словечки, приевшиеся к ней от долго быта с Гарри и Роном, явно не любившие выбирать выражения.

***

— У кого такой длинный язык? — Снейп недовольно свёл брови к переносице, когда глаза более-менее привыкли к свету и увидев копну волос (которая все же была лучше, чем он её помнил в школе), которую тут же узнал и стиснул зубы, осознав, что находится внутри портрета, ведь девчонка не могла быть выше него, причем настолько. — Грейнджер! Даже сдохнуть спокойно мне не дали! Вы меня не оставляете в покое! Вы и ваш долбанный дружок Поттер! Невыносимая, Гриффиндорская, зауч…— в гневной тираде, хриплым, от столь долгого пребывания в стазисе, слегка прерывистым баритоном начал было тот, но его прервал мягкий голос девушки. — Профессор…Вы…Я…Мерлин…— несвязно говорила та, от чего зельевар закатил глаза. — Вы что? Не умеете связано мыслить? Это я всегда говорил, особенно когда проверял ваши бездарные, зазубренные эссе. Или может вы настолько отупели от своих дружков, что забыли, как разговаривать? — продолжил тот, все ещё слегка морщась то ли от света, то ли от человека, стоящего напротив него. От такой наглости кровь в жилах нового профессора зельеварения начала закипать, не на шутку зля её. — Да как вы смеете?! Если бы не я, вы бы так и остались гнить в своей картине! — переходя на громкий тон начала она, но была прервана безразличным жестом рукой и гримасой отвращения. — Вас не просили доставать мой портрет. И вообще какого Мерлина вы делаете школе? Решили восполнить бескрайние пробелы в зельеварении? Тут даже сам Мерлин или ваш магловский бог не поможет. — он ухмыльнулся, но после в его глазах появились языки пламени, разжигающие злость. — И какого хрена вы забыли в моих покоях?! Пятьдесят очков с Гриффиндора за проникновение в покои преподавателя. Вы несносная, глупая, девчонка! — рявкнул тот, глазами прожигая дыру в её голове. Грейнджер будто бы снова оказалась на месте ученицы и её отчитывал гроза подземелий за испорченное зелье и ингредиенты для него. Тупя глазами в носы своих туфель, она не сразу поняла, насколько глупо сейчас выглядит и вообще-то сама уже преподаватель. Именно эта мысль придала ей уверенности, но и конечно же положение вещей. Она здесь, он в подрамнике, даже при желании ничего бы не сделал. Ухмыльнувшись, девушка безразлично пожала плечами, теперь уже уверено и открыто смотря в его глаза. — Хочу вас поправить, профессор… — Будет крайне неприятно, если кто-нибудь услышит, как вы отзываетесь о своем коллеге. — нарочито, делая акцент на последнем слова сказала та, продолжая самовольно ухмыляться. От такой неслыханной наглости Снейп было не подавился воздухом, но вовремя сдержал себя, продолжая хмурится и буравить Грейнджер взглядом. — Слишком много на себя берете Грейнджер. Вам до меня, как на Нюхлере до Парижа. Какой из вас преподаватель? Вы с волосами своими справится не можете, не то, что со студентами. Да и кто возьмет такую глупую выскочку работать преподавателем? Или Макгонагалл поехала остатками своего рассудка брать на работу необразованную, непроходимую дуру? — плевался ядом тот, жалея о том, что не имеет возможности развернутся и уйти, хлестнув ей по лицу мантией как знаком об окончании разговора. Гермиона старалась держать себя в руках и не реагировать на необоснованные оскорбления бывшего профессора, злобно смотрящего на него с полотна картины, но с каждым его словом это становилось делать всё труднее и труднее. — Вас же, профессор Дамблдор взял как-то на работу? Значит первопроходцем среди непроходимых дураков среди преподавателей уже были вы, а не я. И в отличии от вас, у меня есть диплом о высшем образовании, и я законно могу преподавать зельеварение студентам этой школы. — фыркнула та, скрестив руки на груди. Снейп снова подавил желание взорвать эту нахальную, кучерявую голову Гермионы, ну или хотя бы проклясть чем по сложнее, несмотря на то что эта идея изначально была обречена на провал. Надев свою маску безучастия, он махнул рукой, игнорируя её выпад в его сторону, желая как можно быстрее покинуть её сомнительную компанию. — Отнесите мой портрет к директору и на этом мы с вами попрощаемся. Не имею ни капли желания продолжать этот бессмысленный разговор. Кроме вашего бреда, я не услышал ничего полезного для себя. Черт, я даже не знаю, как умер, но уже осознал масштаб катастрофы, когда в школу начали набирать Гриффиндорских придурков. Так скоро и Лонгботтом будет вести ЗоТИ или трансфигцрацию. — холодно сказал тот, считывая с лица девушки хоть что-то полезное для себя. Девушка почему-то не обратила внимание на его слова в адрес себя, друга и факультета, но зацепилась за его убеждение что тот уже мертв. — Вы ещё живы, но находитесь в коме. Прошло пять лет с финальной битвы, мы победили…Волдеморта больше нет, он мертв. Я не знаю почему ваш портрет сейчас активен…Но видимо, потому что вы на грани смерти…— стараясь максимально аккуратно и тактично, подбирая слова произнесла та. — Надо же, у Гриффиндорской всезнайки нет ответов на вопросы. Вселенная схлопнется. Сейчас же занесите этот день в мой календарь и обведите красными чернилами. Буду праздновать ежегодно, долгие, бесконечные годы. — сочась желчью и ядом говорил тот, ведь она посмела не только перечить ему, но и не выполнить единственное желание…мертвеца? Умирающего? Смотря на неё холодными, черными глазами, он видел, что та на грани какой-то эмоциональной бури, отчего старательно прятал ухмылку за своей любимой маской безразличия. Кажется сейчас произойдет вселенский взрыв…Ну или взрыв Гриффиндорки.