Жду, чтобы стать дождем

Жилой комплекс, в котором теперь живет Сиын, не то чтобы шикарный, но чистый. Сухо пересекает пустой бетонный двор. Его шаги эхом отдаются в стоящей тишине и замирают. С четырех сторон его окружают пустые окна, уходящие на семь этажей вверх, и белые стены, которые образуют над головой квадрат нетронутого голубого неба. День в самом разгаре. В любом другом жилом комплексе в это время можно встретить пожилых людей, которые наслаждаются прохладой тени, или мам с детьми, возвращающихся из парка, но здесь вообще никого нет. И все же, несмотря на тишину, Сухо кажется, что его вот-вот остановят. В своей потной яркой футболке и потертых кроссовках он здесь как белая ворона. Подобный ему не должен находиться в этом похожем на склеп месте. Не должен оставлять пустые следы в душном воздухе, где нет ни шороха листьев, ни ярких листовок на пробковых досках. Его не должно здесь быть. Никого не должно. Даже лифт пугает своей чистотой. В лифтах всегда присутствует запах, но в этом – нет. На нержавеющих панелях нет жирных отпечатков пальцев, камера над головой светится ровным красным огоньком, механизм абсолютно бесшумный. Сухо слегка вздрагивает, когда двери открываются. Третий этаж более-менее такой же: белые стены, серая эмаль на однотипных дверях, ни одной рекламной листовки. Все жалюзи равномерно опущены. Этот комплекс – самое стерильное место, которое когда-либо видел Сухо. Он представляет себе Сиына, призраком скользящего здесь сквозь серые дни. Звук его шагов едва ли нарушает тишину вокруг. Даже в мучительной жаре Сухо едва сдерживает дрожь. Дверь номер тридцать семь ничем не отличается от остальных. Рука ужасно трясется, когда пальцы зависают над звонком. Может, Джунтэ просто поиздевался над ним. Может, Сиын здесь даже не живет. Сухо позвонит в звонок, а ему откроет какая-нибудь тетушка. Сиын же будет где-то еще, зато не разозлится на Сухо за то, что тот его выследил. Сиын будет где-то в другом месте, где ему причинят еще больше вреда. Сухо нажимает на кнопку звонка. Ни ответа, ни звуков движения изнутри. Через минуту он пытается снова – сердце бьется под кадыком, – но за дверью по-прежнему тишина. В груди что-то давит, кожа зудит от пота. Теперь и ноги трясутся. Он не знает, что делать, если Сиына здесь нет. Сухо сжимает кулаки. Потом поднимает руку и стучит. Внезапно дверь поддается и открывается. Внутри темно. – Ён Сиын? – Сухо просовывает голову внутрь, и лицо тут же обдает потоком ледяного воздуха, от которого волосы встают дыбом. Внутри очень холодно. Приглушенный рев центрального кондиционера похож на ток крови, бегущей по венам. Над головой мигает тусклая флуоресцентная лампа. На коврике у двери нет обуви, в самой прихожей тоже нет ничего, что подсказало бы ему, что он попал куда надо. – Есть тут кто? – в пустом помещении его голос звучит приглушенно. В прихожей мерцает тусклый свет. За следующей приоткрытой дверью оказывается темная пустая кухня. Чуть дальше полупустая гостиная с единственной криво поставленной в центре бежевого ковра кушеткой. Все это тонет в мрачной темноте. Всего несколько тусклых лучей дневного света проникают сквозь широкие вертикальные жалюзи. На полу в гостиной знакомый черный рюкзак. Сердце начинает биться быстрее, и несмотря на холод, в груди становится тепло. Он разувается и аккуратно ставит кроссовки на коврик. – Сиын-а, ты здесь? Холодно. Ответа нет, но Сухо уверен, что попал по адресу. В тускло освещенном коридоре несколько закрытых дверей. Наверное, стоит уйти. Лучше, как нормальный человек, подождать где-нибудь снаружи, пока Сиын не вернется. Сухо правда стоит так и поступить. Первая дверь ведет в пустую спальню, вторая – в ванную: на бортике ванны стоит шампунь, рядом зубная щетка в стакане и полотенце. Здесь слабо пахнет Сиыном. Когда Сухо пытается открыть третью дверь, она за что-то цепляется… за бумаги, за книги, за помятый абажур. Здесь еще темнее, чем в остальной квартире. Когда глаза привыкают к темноте, взгляду открывается то еще зрелище – по комнате словно тайфун прошел. Повсюду разбросаны книги в мягких обложках, блокноты, рабочие тетрадки и учебники. Опрокинутые книжные полки кое-как прислонены к стене, повсюду разбросана одежда, из шкафа неаккуратно торчит куча пустых вешалок. – Сиын...? – Сухо останавливается, втягивая носом воздух. У стены, под занавешенным окном, валяется голый матрас. В его центре – Сиын. Он лежит в позе эмбриона спиной к двери. На нем нет футболки, но он кое-как прикрыт одеялом. За последние сутки его синяки успели проступить ярче. Гигантские черные цветы распускаются на лопатках, плече и на бицепсе. Еще больше синяков поднимается от пояса пижамных штанов вдоль позвоночника. Грудь и ребра не аккуратно замотаны эластичным бинтом. Сиын явно перевязывал себя сам, а это не очень удобно. По всему матрасу разбросаны неиспользованные пластыри. На полу валяется пакет с логотипом аптеки, из которого торчат ватные шарики и перекись. Сухо не уверен, дышит ли Сиын. От ужаса сердце пропускает пару ударов. Он кое-как пробирается через бардак и опускается на колени. Инстинкты велят протянуть руку и проверить, но он останавливает себя, боясь опять зайти слишком далеко. Рука так и повисает в воздухе. – Сиын-а, – тихо зовет Сухо. – Что ты здесь делаешь? – голос Сиына заглушен одеялом. Сухо накрывает таким сильным облегчением, что он все-таки позволяет себе прикоснуться. Под ладонью чужое плечо живое и теплое, но нужно быть осторожнее. Он не может снова все испортить. – На улице так жарко. Можно мне воды? Он чувствует, как Сиын закатывает глаза, хотя и не видит этого. Сиын немного расслабляется. – Как ты меня нашел? Нет такого ответа, который его не расстроит. – Со Джунтэ. – Джунтэ? – Сиын снова напрягается и пытается приподняться. – Ты был в Ынчжане? – Ты ранен. Не было другого выхода, – Сухо наклоняется и видит, что Сиын смотрит на него из-под локтя. Лицо сложно рассмотреть, челка закрывает глаза. – Ёнъи сказала, что ты перевелся. – Черт. Я же просил ее не… – Сиын крепко зажмуривается и снова сворачивается калачиком, сжимая пальцами виски. – Ты не должен быть здесь. Они могут найти мой адрес... Я должен, я должен... Сухо оказывается не готов к тому, что Сиын перекатывается, пошатываясь, встает на четвереньки, отталкивает его, и с трудом поднимается на ноги. Спотыкаясь босыми ногами о груды бумаг и книг, он добирается до двери, и до Сухо, наконец, доходит, что тот пытается сбежать. Он догоняет его уже у входной двери и как можно осторожнее прижимает к стене. – Просто… подожди. Подожди секунду, – одной рукой он придерживает Сиына за плечо, второй закрывая засов на двери. Сиын пытается вырваться из хватки, но ему явно мешает боль в ребрах. Сухо снова осторожно прижимает его к стене и кладет ладонь на ушибленную грудь, удерживая его на месте. Из-под повязки выглядывает странная светлая отметина. У Сухо нет времени ее как следует рассмотреть. – Успокойся. Ты ранен, – Сиын оглядывается на дверь, словно в нее сейчас войдет монстр. Сухо успокаивающе проводит большим пальцем по теплой коже. – За мной никто не следил. Мы в безопасности. Сиын переводит на него взгляд. – Нигде не безопасно! – он хватает Сухо за футболку, царапнув руку, и снова пытается вывернуться, поэтому приходится перехватить его покрепче и вставить колено клином между его ног. Сиын замирает. Он тяжело дышит, его сердце быстро-быстро бьется под ладонью. Сухо невольно вспоминает свою кровать и как они тогда переплелись ногами. – У меня было безопасно, – говорит он. – Но ты сбежал. – Мне не нужна была помощь, – Сиын бросает взгляд на дверь, но почти мгновенно возвращается к лицу Сухо, как будто ему больно смотреть куда-либо еще. – Не думаю, что это правда, – Сухо осмеливается расставить пальцы шире и большой палец оказывается прямо на светлой отметине. Она ощущается странно гладкой на контрасте с остальной кожей. – Нет. Я в порядке, я... – Сиын-а, – Сухо хватает за эластичный бинт и осторожно тянет его вниз. Сиын рефлекторно пытается прикрыться, но Сухо отталкивает его руку. – Дай-ка я посмотрю. Сиын пристально смотрит на него одно долгое мгновение, но затем вздыхает и закрывает глаза. Опускает руки. Повязка падает. Грудь выглядит на порядок хуже, чем спина. По центру – лопнувшие сосуды, неровные кольца зеленого и синего, неравномерные черные кляксы расползаются по ребрам. Правая ключица – фиолетовое месиво. Синяки покрывают грудную клетку, проходят мимо маленького плоского соска и поднимаются к горлу. Темные угловатые линии на бедре – явно отпечаток ботинка. На плече несколько странных темных кругов и несколько – около пупка. Некоторые из них покрыты коркой, пара все еще кровоточит. Следы укусов, – с ужасом понимает Сухо. Он не может дышать. Но хуже всего серебристо-красный след на груди. Новая блестящая рубцовая ткань слишком бледная по-сравнению с черными синяками вокруг: две жестоко вырезанные линии косого креста. Сердце отказывается перекачивать кровь. Он вспоминает татуировки На Бакджина. Чхве Хёман, тыкающий Сиыну пальцем в грудь. Сиын в рашгарде у бассейна. Сухо не может отвести от креста взгляд. Он протягивает руку и проводит пальцами по шраму, как будто может стереть его одним прикосновением. – Что это? – хриплым шепотом. Сиын смотрит ему в лицо. – Нож. Приходит волна холодной черной ярости. Она накрывает его с головой, стирая способность здраво мыслить. Он хочет раздавить, уничтожить, стереть в порошок. Хочет растоптать каждое лицо, которое сегодня увидел; хочет разбить кулаки об их проклятые рты, чтобы кровь хлестала из носов и ушей. Хочет причинить им боль куда более страшную, чем та, что они причинили Сиыну. В эту минуту он вообще не соображает, поэтому снова и снова гладит пальцами крест. Тепло кожи Сиына для него как маяк. Сухо кое-как выплывает из ослепительных волн ярости туда, где можно дышать. Туда, где он, наконец, снова обретает способность говорить. – Ты скрыл это от меня, – слова резкие, болезненные. – Это не твое дело, – Сиын смотрит в сторону, когда говорит это, прикусывая разбитую нижнюю губу. – Я знал, что если… – он снова смотрит на Сухо, затем опускает глаза. Тени от ресниц трепещут на скулах. – Я знал, что если ты это увидишь, то больше никогда не оставишь меня в покое. Сердце сжимается от мысли, что Сиын так долго терпел все это в одиночку. Глаза горят и покалывают. Он наклоняется, практически прижимаясь лицом к Сиыну. Он должен убедиться, что Сиын понимает, насколько Сухо сейчас серьезен. – И ты был прав, – они стоят очень близко, его нос почти касается носа Сиына. – Я больше никогда тебя не оставлю. Это мое дело. Так что сейчас... сейчас ты наконец расскажешь мне, что происходит на самом деле? Сиын молчит, только смотрит. Хорошо. Ладно. У Сухо есть пара тузов в рукаве. – Джунтэ сказал, что тебя втянули в какие-то бои. Они что, избивают тебя ради забавы? Сиын прищуривается и снова косится на дверь. – Нет, – говорит он. – Это я избиваю их ради забавы. Он пытается оттолкнуть чужую руку и вырваться, но Сухо нависает сверху. Колено все еще упирается в стену между его бедер, так что Сиын в ловушке. Сухо снова осторожно толкает его к стене. – Не думаю, что это правда, – Сухо опять проводит большим пальцем по неровной поверхности шрама. Сиын опускает голову. Он дрожит. – Нет, – он качает головой. – Ты прав. Но я побеждаю, – в тихом голосе опустошение и обреченность. – Я всегда побеждаю. В каждом бою. В субботу вечером я выиграл бой, который должен был проиграть… они даже попытались подстраховаться с помощью фентанила. Кто-то потерял из-за меня кучу денег. Он смотрит на Сухо с вызовом. Сухо вспоминает видео, на котором Сиын держит огнетушитель. – Они пытались меня наказать. У них не получилось. – Кто? Отморозки из Ынчжана? Банда Чхве Хёмана? – Не только Ынчжан. Не только отморозки. Бизнесмены. Полиция, – рот Сиына каменеет. – Учителя. Сухо почему-то совершенно не удивлен, хотя, наверное, должен. Он убирает руку с его груди и гладит синяки на горле. Они немного побледнели по краям, но в центре все еще темные. – Если ты продолжишь пытаться справляться с этим в одиночку, тебя убьют... Сиын снова отводит взгляд. Сухо коленом чувствует, как он дрожит. – И я все еще думаю, что ты лжешь, – продолжает Сухо. Одной рукой он обхватывает его челюсть, вторую кладет ему на затылок, затем наклоняется и шепчет прямо на ухо: – Думаю, ты хочешь, чтобы я тебе помог. Сиын слегка вздрагивает от удивления. Сухо знает, что прав. Сиын попался. Он явно чувствует себя не в своей тарелке: лицо сводит гримасой и он закрывает глаза. Сиын начинает оседать вниз, словно собирается упасть на колени, но между его ног все еще клином вставлено колено Сухо, которое удерживает его в вертикальном положении, поэтому он подается вперед, хватается за футболку Сухо и прижимается лицом к его плечу. Лишь раз Сиын издает короткий звук, похожий на всхлип. Его потрясывает, но он быстро берет себя в руки. – Неважно, чего я хочу, – дыхание прерывистое, голос низкий и напряженный. – Если ты попытаешься мне помочь, они… – пауза. Сиын явно обдумывает следующие слова: – Ты – обуза. – Почему? – Сухо проводит пальцами по затылку Сиына. – Скажи мне. Потому что я слабый? – Нет, это… я должен держаться от тебя подальше, – шепчет Сиын. – Ты делаешь меня слабым. И Сухо очень хорошо понимает, о чем тот говорит, но ему нужно это услышать. – И почему я делаю тебя слабым? Сиын не отвечает. Он качает головой, крепче сжимая его футболку. Дыхание сбивается, ключицу обдает жаром. Сухо чувствует, как под ладонями напрягаются чужие плечи. Он осторожно подносит руку к его лицу. Сиын слегка шевелится, но не отстраняется. Сухо проводит большим пальцем по скуле, собирая соленую влагу. – Сиын-а, – Сухо дрожащей рукой поднимает его лицо за подбородок. Сиын стискивает зубы, глаза закрыты, ресницы слиплись от сдерживаемых слез. Сухо должен быть храбрым, должен попытаться. – Я еще кое-что вспомнил. Тогда в больнице... Я думал, что это сон, но… я помню тебя… Он не может заставить себя произнести это вслух. А что, если несмотря на все это, он не прав? Сухо неуверенно касается пальцем его нижней губы. У Сиына дрожат губы, он снова тихо всхлипывает, а затем открывает глаза и… – Блядь, – выдыхает он, или что-то похожее, и Сухо чувствует его зубы на подушечке большого пальца… Он сдается, уступает, и крепко целует Сиына, прижимая его к стене. +++ От прикосновения к чужим губам тело Сухо вспыхивает как лесной пожар. Это одновременно похоже и не похоже на воспоминание из больничной палаты. Одной рукой Сухо касается скулы, другой придерживает за затылок, удерживая неподвижно, пока обхватывает губами пухлую нижнюю губу. Тело горит огнем, глаза закрываются, все чувства сосредоточены там, где соприкасаются их рты. Сквозь шок желания Сухо чувствует вкус соленых слез и знакомый привкус крови из ранки на нижней губе. Он чувствует ее языком – посасывает сначала нежно, а потом, когда его пронзает острая вспышка возбуждения, грубее. Он сжимает в кулаке его волосы. Ему так хочется раскрыть Сиына, протолкнуться внутрь, попробовать каждую его часть на вкус… … но Сиын не двигается. Его губы обжигают рот. Мягкие. По-прежнему. Уверенность Сухо дает сбой. Может, он все неправильно понял. Может, Сиын никогда не имел в виду именно это. Может, он никогда не чувствовал этого к Сухо. Может, тот поцелуй в больнице был просто попыткой разбудить Сухо, как будто он Белоснежка или Спящая Красавица. Просто у Сухо хорошее воображение, и есть тысяча возможностей – тысяча вариантов, – как Сиын его отвергнет. И, возможно, сейчас Сухо снова облажался. Он снова вторгается, опять переходит черту… Сухо нужно отстраниться. Он должен. Он отстраняется… Он не может. Он открывает глаза. Сиын все еще крепко цепляется за его футболку, прижимаясь так близко, что невозможно шевельнуться. Не отталкивает. Не тянет в сторону. Влажные после поцелуя губы. Сухо видит, как мелькает розовый язык, пробуя их на вкус. У Сиына снова этот хмурый взгляд и маленькая морщинка между бровями. Этот взгляд прикован к губам Сухо. Взгляд темный и бездонный… … и все это так очевидно. Сухо наконец, понимает, что означает этот взгляд. Он не неправильно понял. Он вообще не понял это неправильно. Сиын хочет. Просто не знает, как попросить. Сухо проводит указательным пальцем линию на пылающей щеке, проводит ниже – под челюстью, гладит точку учащенного пульса. И уточняет: – Я снова тебя поцелую, хорошо? Он не ждет ответа. Он наклоняется, обхватывает верхнюю губу, коротко проводит языком, посасывает нижнюю и нежно прикусывает. У Сиына немного учащается дыхание, щеку Сухо обдает влажным жаром. Победа. Вдоль позвоночника продирает возбуждением. Он снова наклоняется и впивается Сиыну в губы, вкладывая в этот поцелуй все, что чувствует. Снова нежно скользит языком по губам, задает ритм, тут же нарушает его и снова находит. Сиын по-прежнему не издает ни звука и не двигается, но его руки, плечи и все мышцы напрягаются все сильнее и сильнее. С каждым влажным столкновением их ртов его дыхание становится все более прерывистым. Сухо тоже почти задыхается, но не может сдержаться – целует, вылизывает, снова кусает за нижнюю губу. Сиына начинает сильно трясти. Все его тело вибрирует, каждая мышца дрожит. Он на грани – Сухо видит, что он на грани – и он должен подтолкнуть его за грань, поэтому он просовывает большой палец Сиыну между губ и тянет вниз. Открывает ему рот. Погружает свой язык внутрь. Сиын издает удивленный звук Сухо прямо в рот, и внезапно целует в ответ. Поцелуй совсем неумелый, но неистовый и такой дикий, что у Сухо по коже бегут мурашки. Все тело Сиына приходит в движение. Он обхватывает руками Сухо за шею, впивается ногтями в плечи и так резко тянет его на себя, что они сталкиваются носами. Его рот неловкий и влажный, Сухо чувствует зубы, мимолетное скольжение языка. Сиын такой изголодавшийся, словно буквально умирает, поэтому Сухо должен действовать медленно и осторожно, но он слишком долго был осторожен и сейчас очень сильно хочет дать Сиыну все, что только может. Он тянет Сиына за волосы, чтобы тот выгнул шею, и припадает в поцелуе к челюсти. – Сиын-а, – выдыхает Сухо, слизывая капельки пота. – Чего ты хочешь? Я хочу дать тебе все, что ты хочешь. – Я… – начинает Сиын, когда чувствует зубы Сухо. Голос отчаянный, болезненный. – Я… – начинает он снова, но, кажется, не может закончить. Его бедра натянуты как тетива. По ним пробегает судорога, когда он плотнее обхватывает колено Сухо. Его потряхивает в такт поцелуев. Если честно, у Сухо стоит с тех самых пор, как он прижал Сиына к стене. Он безумно сильно хочет вжаться в него сильнее, подхватить под колени, приподнять и трахнуть у этой стены. Он чувствует, какой сильный жар исходит от Сиына там, где Сухо прижимается бедром к его… к его… Сухо снова посасывает кожу на его горле, подаваясь бедрами вперед в этот жар. Вот так Сиын теряет контроль. Он вскрикивает, яростно дергает бедрами и начиная раскачиваться. Его тело движется дикими, неконтролируемыми рывками, которые он, кажется, не может остановить. Он перемещается чуть выше, пока не оказывается буквально сидящим на его колене. Его глаза широко раскрыты, взгляд потерянный. Сухо борется одновременно с изумлением и возбуждением. Он кладет руки Сиыну на бедра. Он намеревается успокоить, хочет помочь Сиыну взять себя в руки, но давление его ладоней только заставляет Сиына двигаться сильнее и быстрее. Сиын снова стонет, закрыв глаза, и вся выдержка Сухо рушится. Сходит на нет. Он тянет Сиына на себя и дергает его вверх, пока не чувствует, как твердый и горячий член упирается ему в живот. Сухо накрывает еще одной волной возбуждения. Он хочет посмотреть, хочет раздеть Сиына, но не может остановиться, только сильнее прижимает его к стене. Сиын задыхается, когда Сухо вжимается членом ему в бедро. И он делает это снова и снова, они двигаются синхронно. Трение их тел – лучшее, что когда-либо чувствовал Сухо. Сиын широко открывает рот, и Сухо целует и вылизывает его – такой горячий и влажный. Сухо мог бы кончить прям так. Слишком быстро. Это слишком быстро, это слишком быстро даже для Сухо. Он так возбужден, что не может, блядь, думать, и черт, черт. Ему нужно подумать. – Подожди, – выдыхает Сухо в чужой рот. – Подожди. Он отрывается от его рта и прижимается лбом к его лбу, пытаясь отдышаться. Сухо крепко сжимает руками бедра Сиына, заставляя его замереть. Сиын издает разочарованный нетерпеливый звук, снова и снова сжимая пальцами плечи Сухо. И Сухо его прекрасно понимает – у самого член практически болит, бедра подрагивают он хочет продолжать, хочет сделать все, но… Ему нужно убедиться. – Ты должен сказать это вслух, – говорит Сухо. Кажется, Сиын его не слышит. Он совершенно пьяным взглядом смотрит на рот Сухо, словно хочет удержать его от побега. Сухо отстраняется, снова поднимает его лицо за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. У Сиына расширенные зрачки, радужку почти не видно. – Скажи это. Скажи, что ты этого хочешь. Сиын не отводит взгляд. Его горячее дыхание обжигает Сухо лицо. – Я хочу этого, – хрипит он. Ладно. Хорошо. Отлично. – Пошли, – Сухо берет его за запястье и тянет за собой, почти волоча по коридору в разрушенную спальню. +++ По мере приближения к двери у Сиына заплетаются ноги. Он останавливается в дверях, рассматривая ужасный беспорядок. Сухо видит, что его поза становится нерешительной, видит, как он сжимает кулаки, поэтому Сухо подходит сзади и целует его в затылок. – Ложись на матрас, – он подчеркивает свои слова мягким укусом за загривок, и Сиын вздрагивает. Сухо подталкивает его вперед, заставляя приблизиться к матрасу, и нежно толкает его на колени. Сиын приземляется на матрас и переворачивается. Он открывает рот, явно собираясь возразить, поэтому Сухо наклоняется и стягивает с себя футболку через голову, пресекая любые сомнения, которые Сиын пытается сформулировать. Когда он снова переводит взгляд на Сиына, тот смотрит на него с бездумно отвисшей челюстью. Кажется, он забыл, что собирался сказать. Сухо расстегивает штаны и раздевается до боксеров. Он видит, как Сиын бросает быстрый взгляд на его очевидную эрекцию, которую нижнее белье не может скрыть, и отворачивается, тяжело сглатывая. – Я не знаю, что делать, – говорит он. Его щеки ярко-красные. Румянец стекает по шее. Сухо хочет попробовать его на вкус. – Все нормально, – Сухо опускается на локти между его разведенных ног. – Тебе не нужно ничего знать. Он поднимается выше, оставляет поцелуи на горле, на челюсти, затем глубоко целует в губы, пока Сиын не сдается, позволяя уложить себя на сложенное одеяло. – Хорошо, – говорит Сухо, положив одну руку ему на грудь, чтобы удержать на месте. – Не двигайся. Сиын хмурится, но не двигается. Он сгибает ноги в коленях, ступнями упираясь в матрас, и Сухо наконец видит, насколько он твердый. Видит форму его члена сквозь пижамные штаны. Он дергается под тканью, когда Сухо смотрит. И Сухо хочет заполучить его в руки или в рот – любым способом. Он наклоняется и лижет мягкую дорожку волос под пупком. Сиын над ним задыхается и царапает постельное белье. Его бедра дергаются вверх. – Сухо, – он почти умоляет. Сухо никогда раньше не слышал в голосе Сиына эту эмоцию. Она ему очень нравится и он хочет услышать ее снова, поэтому проводит ладонью по плоскому животу. Кожа там греховно нежная. Сухо проводит кончиками пальцев по влажной линии волос там, где только что был его рот, снова мягко царапнув ногтями, а затем пробирается пальцами под резинку пижамных штанов. И останавливается. Сиын коротко стонет и пытается выгнуться, но Сухо мягко надавливает рукой ему на живот, удерживая на месте. Гладит лобковые волосы и двигает кончиками пальцев медленными круговыми движениями. – Ты когда-нибудь делал это раньше? Сиын колеблется, затем качает головой. – А ты? – он тяжело дышит, мышцы живота напрягаются и вздрагивают под прикосновениями Сухо. – Один раз. С девушкой, – говорит Сухо. Он опускает руку ниже, находит влажное тепло, еще больше пушистых лобковых волос, а затем наконец, – наконец-то, блядь – бархатную кожу члена. Сухо обхватывает его рукой и сжимает. Он толстый и такой горячий, что почти обжигает. Сиын задыхается, и Сухо ослабляет хватку, нежно поглаживая, и целует его в челюсть. – Но так мне нравится больше. Он медленно проводит вверх-вниз – кожи больше, чем он привык. Сиын, видимо, не обрезан, и эта мысль шокирующе возбуждает. Сухо снова его целует, сжимает его член, снова гладит по всей длине, и Сиын подается к нему всем телом. Он стонет Сухо в рот и толкается в кулак. Сухо проводит подушечкой большого пальца по головке, собирает скользкую влагу на нежной коже, и да – Сиын определенно не обрезан, и черт, Сухо должен сам это увидеть, он не может больше ждать. Он разрывает поцелуй, встает на колени и одной рукой стаскивает с него пижамные штаны до бедер. Сиын прикрывает глаза рукой. Он лежит обнаженный, вытянутый в тугую золотистую струну, весь в синяках. Каким-то образом эти ужасные следы только подчеркивают его красоту. Он весь худой, с крепкой плотью; теплая смуглая кожа и мягкие линии мышц и сухожилий. В паху темные лобковые волосы; твердые, подтянутые яйца и склоненный чуть в сторону твердый напряженный член. Он толще, но короче, чем у Сухо. Розовая головка слегка выступает из крайней плоти и сочится влагой. Когда Сухо проводит по нему рукой, он дергается. Рот Сухо наполняется слюной. Он наклоняется поближе, чтобы как следует рассмотреть, проводит по члену двумя пальцами и снова обхватывает ладонью. Сжимает и немного тянет, играется с его тяжестью. Сиын начинает двигать бедрами, его дыхание ускоряется. Сухо немного ослабляет хватку, гладит и снова сжимает, затем повторяет. Он осторожен – не двигает рукой слишком ритмично, иногда делает паузы и останавливается каждый раз, когда бедра Сиына начинают дрожать. Сухо хочет, чтобы Сиыну было хорошо – действительно хорошо – он на собственном опыте знает, что удовольствие требует времени. Он пытается сохранять медленный темп, но это сложно. Шелковистая крайняя плоть завораживает. С каждым размеренным движением ладони головка показывается все больше, и Сухо не может перестать играть с ней. Он должен двигаться медленнее, но мозги отключаются, рука двигается против его воли. Появляются блестящие бусины предэякулята, стекая на костяшки. Сухо собирает немного на кончики пальцев, проводит ими по обнаженной головке нисходящим движением, и Сиына подбрасывает вверх, он резко садится и хватает Сухо за руку, оттягивая ее в сторону. – Остановись или я сейчас… – он задыхается и в итоге неуклюже заканчивает, наморщив лоб: – Тебе нужно... быть осторожнее. Сухо вздыхает и наклоняется, небрежно целуя. И снова прижимает Сиына своим весом к матрасу. – Все в порядке, – он снова целует его, скользит губами от щеки к уху, и шепчет: – Я хочу заставить тебя кончить. – Блядь, – отчаянно выдыхает Сиын. На шее бешено бьется пульс. – Блядь, – повторяет он яростно, и это как щелчок кнута. Сухо охватывает нетерпение. Он приподнимается, до конца стягивает с него штаны, спуская их к босым ступням, обхватывает обеими руками за бедра и останавливается, поглаживая большими пальцами бедренные косточки. Он пытается понять, с какой стороны к этому подступиться. Сиын тяжело дышит и смотрит на него расширенными глазами. Его член снова и снова подрагивает. Предэякулят начинает стекать на синяк на бедре. Во рту у Сухо очень, очень пусто. Ему отсасывали всего раз, но насколько это сложно? Разъем A, слот Б, верно? Решение принято. Он хватает Сиына за ноги, чуть разводит их в стороны, устраивается головой на внутренней части бедра, затем закидывает одну ногу Сиына себе на плечо и тут же тянет истекающий член в рот. Это как замыкание цепи. Сиын вскрикивает и мгновенно выгибается, хватаясь то за одеяло, то за край матраса – за все, до чего может дотянуться. Он крепко сжимает его голову бедрами, горячая пятка приземляется Сухо между лопаток. Он ощущается таким большим во рту, что Сухо почти давится. Это не неприятное ощущение, но Сухо все же хочет сосредоточиться и сделать все правильно, поэтому обхватывает основание члена пальцами и держит так, чтобы он удобно прилегал к нёбу. Во рту головка полностью открыта, гладкая и округлая, и когда Сухо двигает языком, из нее вытекает преякулят. Он сглатывает легкий горький привкус, и Сиын громко ахает. Сухо должен быть осторожен. Он хочет, чтобы Сиыну понравилось. Он расслабляет челюсть и на пробу двигает языком. Нежно посасывает, снова заглатывает, и Сиын тихонько скулит. У него начинают дрожать бедра. Сухо крепче прижимает его к матрасу, удерживая на месте. Когда Сухо немного отстраняется, Сиын снова стонет. Сухо проводит по головке языком, чтобы чуть-чуть подразнить, и стонет, когда ощущает на языке еще больше преэякулята. Возбуждение бьет под дых, его собственный член, оставленный без внимания, пульсирует в нижнем белье. Знание, что Сухо может заставить Сиына реагировать так, как ему хочется, опьяняет. Что-то глубоко внутри него встает в правильные пазы. Каждое движение его губ вокруг члена, каждая капля преэякулята на языке делает член Сухо тверже, возбуждение становится все сильнее. Спираль удовольствия скручивается внутри, угрожая вскоре высвободиться. Он снова нежно лижет и отстраняется, когда чувствует на языке новую порцию предэякулята. Еще раз украдкой смотрит вверх. Кажется, Сиын не знает, куда деть руки – он судорожно цепляется за матрас и за все, до чего может дотянуться. Сухо плотнее сжимает губы, делает короткое сосущее движение, но на этот раз сильнее, и Сиын на выдохе выгибается всем телом. Он убирает руки с матраса и прикусывает палец, словно не уверен, что имеет права прикоснуться к Сухо. Сухо на секунду отстраняется, берет его руки и непреклонно кладет их себе на затылок. Сжимает их в кулаки в своих волосах, подталкивает: «Вот. Возьми». Сиын округляет глаза. – Сухо… – он едва дышит, приоткрыв рот. Сухо видит влажный розовый кончик языка. Эта картина заставляет его вжаться бедрами в матрас, переживая приступ дикого удовольствия. Сиын зажмуривается и вцепляется Сухо в волосы, и тот снова опускается вниз, насаживаясь на член широко открытым ртом. Больше Сиын ничего не говорит. Он слишком тяжело дышит, чтобы говорить. Он пыхтит как грузовой поезд, издавая короткие неосознанные стоны – все быстрее и быстрее, как будто ему нужно кончить. Как будто ему нужно, чтобы Сухо заставил его кончить. И Сухо попадает в этот ритм, он ничего не может с собой поделать. Он изо всех сил старается не слишком ускорять темп, он очень старается поддерживать его медленным, но у него не получается. Сухо облизывает. Пробует на вкус. Сосет. Глотает. И бедра Сиына дрожат, он вскидывается, проталкивая член прямо в глотку. Другой рукой Сухо сжимает его бедро, чтобы тот не двигался. У Сиына невидящий взгляд, брови нахмурены, а рот приоткрыт от удовольствия. Сухо снова сосет, на этот раз еще сильнее, и Сиын тянет Сухо за волосы. Его дыхание учащается, теперь он задыхается, быстро покачивая напряженными бедрами, несмотря на то, что Сухо его придерживает. Сухо просовывает язык в складку крайней плоти, облизывает щель. Сиын издает панический настойчивый звук. «Все закончится быстро», – ошеломленно думает Сухо. И когда он снова глубоко берет член в рот, Сиын жестко прижимает его голову вниз. Он вскрикивает, пяткой упираясь Сухо в позвоночник, и выгибается, запрокинув голову. Это не закончится быстро – это уже закончилось. Сиын кончает. Его невозможно твердый и толстый член дергается и упирается в нёбо. Сухо давится. В голове пусто. Эхо удовольствия пронзает яйца и бедра – против воли он тоже начинает кончать. «Нет», – Сухо хватает свой член через нижнее белье и сильно сжимает, пытаясь остановить собственный оргазм, пытается удержаться… Но струя горькой спермы выплескивается ему на язык, Сиын издает над ним еще один напряженный отчаянный крик, и все. Слишком поздно. Слишком поздно для них обоих. Резкая волна вибрирующего белого удовольствия зарождается в основании позвоночника, следом за ней быстро следует еще одна, а за ней – третья. Он резко дергается, когда эти волны проходят сквозь него, и громко стонет вокруг члена Сиына, пока его рот наполняется спермой. Жар завивается вокруг яиц и сосков, Сухо поглощает пламя. Это не похоже ни на что, что он когда-либо испытывал раньше. Он жадно глотает, задыхается и глотает снова. Его мозгу требуется некоторое время, чтобы снова включиться. Когда Сухо снова обретает способность мыслить, движения бедер Сиына становятся медленнее и беспорядочнее – отголоски оргазма сбивают его с четкого ритма. Сухо гладит его бедра, пока тот вздрагивает и дергается, и снова глотает. Последние капли слабо выплескиваются на язык. В конце концов Сиын выдыхает. Хватка в волосах слабеет. Его нога ощущается тяжелой и безвольной на плече Сухо. Дыхание замедляется. Сухо выпускает изо рта обмякший член. Несколько капель спермы стекают по щеке Сухо на бедро Сиына. Сухо слизывает их, затем вытирает запястьем рот, осторожно убирает со своего плеча его ногу и садится. Сиын лежит там, где его положили. Он все еще выглядит очень красивым и полностью, основательно оттраханным. Его волосы похожи на растрепанный нимб, конечности расслаблены. Он внимательно наблюдает за Сухо с простым и непринужденным выражением лица, пока тот проводит рукой по его бедру и обхватывает лодыжку. – Лучше? Сиын кивает. Его глаза сонно мерцают. Трусы Сухо бесповоротно испорчены. Он встает и снимает их, вытирает себя ими же и бросает в окружающий матрас бардак. Сиын продолжает за ним наблюдать, поэтому Сухо устраивает небольшое представление – немного поглаживая себя. Он знает, что у него хороший член – он обрезан, хорошо сложен и больше, чем у большинства. Он все еще возбужден – небольшие разряды острого удовольствия проходят по телу, когда он сжимает свой член и проводит большим пальцем по головке. Сиын не отводит взгляд. Он медленно моргает, как кот. Свет угасающего дня расчерчивает его лицо острыми линиями. Сухо думает снова попробовать – может, Сиын посмотрит, как он дрочит и даже поможет, но внезапно у него урчит в животе. Сквозь жалюзи проникает оранжевый закатный свет. Пора ужинать. – Найдется что-нибудь поесть? +++ Пока Сиын заваривает рамен быстрого приготовления, Сухо отправляет Дэмину короткое сообщение: «нашел его». Дэмин отвечает сердечком. Они устраиваются на холодном кухонном полу и приступают к еде. Сиын в одном нижнем белье, Сухо – в мягкой серой пижаме. Дешевые одноразовые палочки для еды из магазина. Когда Сухо разламывает свои, наверху одной из них образуется большой неровный заусенец. – Почему твой отец здесь не живет? Сиын пожимает плечами. Он ест медленно и осторожно. В свете флуоресцентных ламп его синяки выглядят хуже – словно на него плеснули чернилами. – Он постоянно в разъездах. Эта квартира нужна для того, чтобы было удобнее добираться до Ынчжана. Сухо кивает, как будто понимает, но на самом деле он нихрена не понимает. Это полная ерунда. Он запихивает в рот еще одну порцию лапши. Рамен вполне приличный. В любой другой день он показался бы Сухо вкусным, но сейчас еда его не интересует. Он заворожен уверенными движениями травмированных рук, легким пушком на щеке, когда Сиын склоняет голову, формой его рта во время еды. Сухо хочет больше секса. Намного больше. Несмотря на то, что Сиын ест медленнее и аккуратнее, он заканчивает быстрее. Сухо выуживает из миски остатки лапши и вдруг чувствует, как чужие пальцы тянут его за штанину. Когда он оглядывается на Сиына, тот не встречается с ним взглядом. У него горят щеки, он смотрит в свою пустую миску. Сквозь трусы видно, что его член снова начинает вставать. Спереди на ткани появляется небольшое мокрое пятно. Сухо ставит свою миску на пол. – Идем в постель. +++ На этот раз он действительно пытается не торопиться. Сухо поправляет лампу и надевает на нее абажур. Раздевает Сиына догола и заставляет его встать на матрасе на колени. Теперь Сухо стоит позади него, придерживая его за талию, и старается сильно не давить на травмированные ребра. Ноги Сиына широко расставлены, он прижимается спиной к груди Сухо. И Сухо даже удается уговорить его застенчиво показать, как ему нравится дрочить – просто ласкать головку через крайнюю плоть большим и указательным пальцами, пока он задыхается, дрожит и пытается не издавать никаких звуков. Это не работает – он снова и снова издает тихие стоны, и это чертовски заводит. Сухо как раз собирается заставить Сиына кончить снова – громко – как вдруг раздается громкий сигнал телефона. Звук резкий. Сиын, видимо, выкрутил громкость на максимум. Сухо отпускает руку, и Сиын тянется за телефоном, который завалился куда-то между матрасом и стеной. Через его плечо Сухо видит на экране собственную фотографию, на которой он выглядит весьма недовольным. Татуированная рука На Бакджина обхватывает его за шею. «Смотри, кого мы сегодня встретили», – гласит сообщение. На заднем плане ухмыляется Чхве Хёман. Твою ж мать. Отсутствие реакции Сиына пугает даже больше, чем если бы он внезапно куда-нибудь резко рванул. Он лишь напрягается в руках Сухо. И начинает дрожать. Он резко выдыхает и уже через мгновение дыхание учащается до панического крещендо. Кажется, он сейчас взорвется – сердце колотится как бешеное. Сухо выхватывает телефон, отбрасывает его в сторону и перекатывает Сиына на спину. Тот выглядит потрясенным. Зрачки расширены. – Все в порядке, – говорит Сухо, хотя знает, что это не так. Он гладит Сиына по брови в тщетной попытке смягчить выражение его лица. – Придурок, – он сжимает свою травмированную руку в кулак и пытается ударить его в грудь. В последний момент Сухо перехватывает его руку, так что это не больно, но намерение есть. Сиын снова пытается его ударить. – Отвали! Иди нахрен! Что с тобой не так? Теперь они знают, кто ты! Сухо только качает головой, ладонью обхватив его за щеку. – Я не понимаю. – Они тебя схватят... – его голос надламывается. – И пришлют мне фотографии того, что они с тобой сделают, чтобы заставить меня драться для них. Чтобы заставить меня проиграть. Его дыхание сбивчивое, он едва сдерживает себя. Сухо вспоминает искалеченную руку Джунтэ, его деформированные пальцы. – Я им не позволю. – Ты не сможешь их остановить, – Сиын отворачивается, закрывает лицо руками, а затем действительно начинает плакать. Отчаянно. – Тебе следовало держаться подальше! – Мне жаль, – говорит Сухо и тянется к Сиыну. Тот словно весь состоит из острых углов, локтей и коленей. Сухо все равно прижимает его к себе, пытаясь закрыть его собой, как будто может втянуть Сиына внутрь себя, спрятать его там, где он будет под защитой. – Я не могу остаться в стороне. Я не могу оставить тебя с ними один на один. Я… Сухо не может подобрать слова. – Прости, – снова говорит он. Этого недостаточно, и они оба это знают. Сиын ничего не отвечает. Он содрогается всем телом, горе снова и снова пронзает его, как волны в шторм. Сухо удерживает Сиына, пока тот сотрясается в рыданиях. Сухо не может предложить Сиыну ничего другого, как бы много ни хотел ему дать. Он больше не сильный, не очень умный, не особенный. Все, что Сухо может предложить – все, что у него когда-либо было – это он сам. Подставить Сиыну плечо в драке, протянуть руку, поднимая его с земли. И прямо сейчас все это бесполезно – все, что он может сделать, это просто баюкать его в своих объятиях. Поэтому Сухо держит, снова и снова проводит рукой по горячей коже, пока Сиын разваливается на куски. В конце концов, спазмы медленно отступают. Сиын судорожно вдыхает – потрепанный и тонкий в его руках – легкие все еще отказываются пропускать воздух. Сухо прижимается подбородком к его макушке. – Слушай, – говорит он ему на ухо. – Может, ты сможешь держаться подальше от этих уродов? Я не шутил, когда сказал, что ты можешь жить у меня. Так долго, как захочешь, так долго, как потребуется. Мы будем кормить тебя, ты можешь спать в моей комнате, в моей кровати. Я могу обеспечить тебе безопасность. Пойдем, останься со мной. Сиын молчит долго-долго, все еще закрывая лицо руками. Он всхлипывает и влажно вздыхает. – Ты не можешь, – говорит он сквозь стиснутые зубы. – Я не могу. Сердце Сухо разрывается. Ему тоже хочется плакать. – Почему нет? – Я же говорил, – Сиын отпускает руки, и когда Сухо чуть отстраняется, чтобы взглянуть на него, он видит покрасневшие глаза на заплаканном лице. Тень страдания в тусклом свете. – Учителя. Они не позволят мне закончить школу, если я не буду драться так, как они хотят. Ни одна другая школа меня не примет. Ынчжан – мой последний шанс. Я должен драться, чтобы иметь возможность учиться. Он снова вздыхает и с трудом выдыхает сквозь всхлипы. – Я должен получать хорошие оценки. Эта мысль отвратительна, и Сухо еще крепче сжимает его плечи, как будто может забрать его себе. – Оценки не стоят твоей жизни. – Оценки и есть моя жизнь! – огрызается Сиын. – Неважно, поступишь ли ты в училище или прогуляешь все занятия. Твоя бабушка тебя любит. Тетушка Джихён тебя любит. Дэмин тоже тебя любит. Тон Сиына резкий, и это так на него не похоже, что Сухо требуется мгновение, чтобы осознать сказанное. Он открывает рот, чтобы возразить, но Сиын продолжает: – Они будут любить тебя, даже если ты облажаешься. Я не в том положении, – он выплевывает эти слова так, будто они ядовитые. И они как удар ножом под ребра. Сухо больно, он не может сделать полноценный вдох. Сиын не имеет ни малейшего понятия... – Сиын-а, – Сухо перемещается так, что они оказываются лицом к лицу, и снова тщетно пытается разгладить морщинки на его лбу большим пальцем. Трудно говорить сквозь ком в горле. – Ты любим. У тебя есть люди, которые тоже тебя любят. Сиын смотрит Сухо в глаза, но быстро отводит взгляд. Сглатывает. – Может быть, – шепчет он срывающимся голосом. – Может быть. Он закрывает глаза. Снова текут слезы. И к черту все это. К черту невероятные ужасные выверты судьбы, которые привели к этому моменту. Сухо уже давно переполнен преданностью Сиыну, и сейчас она переходит в действие. Он подается вперед и поочередно целует каждое веко. Слез становится больше, и Сухо сцеловывает их. Он целует виски, щеки, подбородок. Благоговейно целует перекошенные от горя губы. Он пытается передать все, что чувствует, но этого недостаточно. Он целует скулу, мочку уха. Сиын задыхается. И это не очередной всхлип. Сухо бросается в омут с головой. Он касается ртом везде, куда может дотянуться. Он боготворит и преклоняется перед всеми скрытыми, запретными местами. Он утыкается лицом в теплую линию горла, зарывается носом в ямку за ухом. Облизывает ключицу, нежно прикусывая плечо. Трется лицом о темные волосы подмышкой, вдыхая мускус. Целует ребра. Он целует бледную нежную кожу на внутренней стороне локтя, изгиб запястья, ладонь. Когда Сухо обхватывает ртом несколько пальцев и начинает посасывать, Сиын стонет и давится воздухом. Сухо перемещается от пальцев к изгибу его бедра. Он проводит ладонями по бокам, по животу, затем заменяет свои пальцы ртом, утыкаясь носом в мягкую дорожку волос. От этого прикосновения мышцы на животе Сиына резко сокращаются. Сухо погружает язык в пупок и оставляет рядом засос. Когда он добирается до жестоких следов укусов на животе, то тут же собственнически прикусывает их поверх зубами и тут же облизывает каждый, чтобы успокоить. Сиын снова задыхается и вцепляется в постельное белье. Сухо обдает горячим дыханием самые яркие синяки на ребрах, желая, чтобы от этого жеста они исчезли. Оставляет дорожку поцелуев на груди. Он находит губами сосок и проводит по нему языком. Сиын резко выдыхает. Это немного странно – в тот единственный раз, когда Сухо трахался с Сон Наын, он так же целовал ее соски. Ей это нравилось, но Сухо было не особо интересно. Ее соски были мягкими, большими и резко выраженными. У Сиына они другие: маленькие и нежные. Едва проступающие. Сухо хочет, чтобы они напряглись. Он сосет изо всех сил, а Сиын вздрагивает и выгибается на матрасе. – Прекрати, – он снова задыхается. Его лицо краснеет. Когда Сухо доходит до бледно-красных линий шрама на груди, в нем расцветает печаль. Он задерживается там – начинает с нежных поцелуев, ощущая губами каждую линию поврежденной кожи, а затем и щекой, когда ненадолго трется ею о грудь. Глаза покалывает, дыхание сбивается, но затем Сиын, царапнув за плечи, тянет его вверх. – Все в порядке… Уже не болит, – бормочет он. И Сухо следует за ним, движется дальше, целует ключицу. Он встает на колени по обе стороны от его бедер, обхватывает рукой за шею, чтобы прижать его ближе, крепче, и снова целует в шею, в челюсть. Сиын под ним начинает извиваться. Его член снова твердый, капли предэякулята пачкают Сухо бедро. Он нежно кладет ладонь ему на шею и шепчет прямо в горячую кожу: – Прости, что не уберег тебя. Прости, что меня так долго не было. Прости за все. Сиын проводит рукой по его волосам и шраму на голове. – И ты меня, – шепчет он. Затем тянет вверх за подбородок, трется своим мокрым лицом о лицо Сухо. Он умоляет о поцелуе, и Сухо подчиняется. Приятно чувствовать, как пальцы Сиына впиваются в его руки, приятно чувствовать, как Сиын стонет ему в рот, а член упирается в бедро. Сухо хочет… Он хочет… Он хватает Сиына за талию, подтаскивает ближе, откидывается назад на сложенное одеяло и подтягивает Сиына вверх, усаживая себе на колени. Сиын упирается руками Сухо на грудь, слегка царапая напряженными пальцами. – Что... – начинает он, но Сухо толкается членом в его горячие бедра, вжимаясь в него еще сильнее, и вопрос замирает на губах. Он закрывает глаза и опускает голову Сухо на плечо. Сухо проводит ладонями по бокам, по ребрам, поглаживает большими пальцами острые соски. Проводит ногтями по лопаткам, следует вдоль линии позвоночника, а затем позволяет своим рукам соскользнуть вниз. Сиын дергается, когда пальцы Сухо легко, как перышко, касаются его ягодиц. Он тихо стонет. – Что ты делаешь... На самом деле это даже не вопрос, просто формальность. Сухо отвечает действием – обхватывает его за задницу и проталкивает кончики пальцев между ягодиц. Там очень жарко. Он усиливает хватку и снова сильнее прижимает Сиына вниз, снова притирается членом. Сиын подается вперед, выгибается и обеими руками хватает Сухо за лицо, притягивая к себе. Сухо на секунду замирает, почти теряя сознание, потому что Сиын целует его с открытым ртом – яростно, болезненно. Он всегда быстро учится. Контроль ускользает от Сухо. Он невольно стонет, сглатывая сквозь поцелуй, слепо шарит одной рукой, пытаясь нащупать его член. Находит и быстро, грубо дергает. Другой рукой он сильнее сжимает его ягодицы, проталкивая между ними пальцы, и касается сфинктера. Сиын вскрикивает в поцелуй, отворачивается в сторону, открыв от шока рот. Сухо хочет большего. Он снова поглаживает и нежно нажимает. – Блядь! – Сиын громкий. Громче, чем Сухо когда-либо слышал. Он впивается пальцами Сухо в грудь. И с каждым скольжением его члена между их телами, с каждым нажимом пальца Сухо Сиын снова и снова издает короткие тихие стоны. Он слегка отстраняется, выгибает спину, напрягается всем телом. – Блядь, господи, я сейчас... Капля предэякулята падает на пальцы Сухо. Сухо отпускает его член. Сиын издает сдавленный, но совершенно дикий звук. Он тяжело дышит открытым ртом, на его лбу глубокая тревожная складка, и он смотрит на Сухо абсолютно невидящим взглядом. – Сухо… – Подожди, – Сухо немного приподнимает Сиына, чтобы стянуть с себя пижамные штаны и освободить собственный член. – Вот, давай попробуем… – он пересаживает Сиына немного ниже. Он нежно оттягивает крайнюю плоть, выстраивая их члены в линию, берет их оба в руку, и медленно толкается бедрами, чтобы показать Сиыну, что нужно делать. На головке выступает еще больше предэякулята, он капает на член Сухо, стекает ему на пальцы. Скользкое ощущение заставляет яйца Сухо напрячься сильнее. Сиын блаженно закрывает глаза. – Хорошо? – спрашивает Сухо, и Сиын выразительно кивает. – Хорошо, – соглашается Сухо, и снова касается пальцами второй руки задницы Сиына. Он надавливает, затем рукой задает ритм, подталкивая Сиына за бедра – вперед и назад. Сиын стонет, его член пульсирует в руке, поэтому Сухо делает это снова. И снова. Член Сиына скользит вперед и назад в тесном кольце пальцев Сухо. Сухо входит в ритм, подталкивая Сиына вперед и назад, вперед и назад. Бедра Сиына начинают дрожать и дергаться, а затем он сам ускоряется, проталкиваясь в кулак Сухо и проезжаясь головкой по его члену в лихорадочном бешеном темпе. Сухо наблюдает, как при каждом движении вперед розовая головка выглядывает из крайней плоти. Каждый раз, когда она касается головки Сухо, от удовольствия начинают поджиматься яйца. Он двигает другой рукой, снова проталкивая пальцы между ягодиц, и Сиын стонет, падая на локти и нависая над Сухо. Он, кажется, даже не замечает смену угла – темп не меняется. Сейчас он за пределами возбуждения, неистово подается вперед в кулак Сухо и назад – на его пальцы. Глаза полуприкрыты и едва ли он видит хоть что-то, а искусанный в поцелуях рот приоткрыт. Он все еще издает эти непроизвольные звуки, и, видимо, даже не осознает этого. – Ты такой охуенный, – шепчет Сухо ему в ухо, и Сиын снова стонет, опуская голову. Он тяжело дышит куда-то ему в горло, лихорадочно двигая бедрами, и Сухо снова прижимает палец к сфинктеру, а затем… Сиын вскрикивает, замолкает и перестает двигаться. Он кладет руку поверх руки Сухо, удерживая его неподвижно. Держит. Сухо чувствует, как под его пальцами Сиын весь напряжен, и член Сухо пульсирует в ответ. Он так близко, они оба так близко. Сиын едва двигается. Шепчет: – Мне нужно… Я сейчас кончу, Сухо. Я сейчас… Сухо затыкает его небрежным поцелуем и перехватывает инициативу, быстро-быстро надрачивая им обоим. Сиын беспомощно целует в ответ, сжимает его руку, так что Сухо обхватывает еще крепче, резко проводит вниз и снова вверх. Член Сиына напрягается в его хватке. – Ах, блядь, – стонет он в рот Сухо, и тут же первая густая горячая струя спермы покрывает головки их членов, стекает между их переплетенными пальцами. Липко, скользко и так грязно – Сухо на острой грани еще одного сладкого ослепляющего оргазма. Он практически рычит сквозь стиснутые зубы, и умудряется продержаться достаточно, чтобы провести их обоих за грань одновременно. Их сперма смешивается и стекает по рукам. Сухо ослабляет хватку. Безумие понемногу утихает и тает мягким теплом между их телами. Бедра Сиына перестают дрожать. – Хорошо, – наконец говорит Сухо и шлепает Сиына по заднице. Сиын закатывает глаза и тихо фыркает, но очевидно, что ему нравится. Сухо устал и скоро начнет засыпать, но сначала он хочет получить от Сиына как можно больше. Хочет, чтобы Сиын понял, поэтому поднимает его руку и облизывает ладонь, проводит языком между пальцами. Там, где он давным-давно накладывал бинты. Целует ушибленные костяшки. Сиын не отводит взгляд. Когда Сухо заканчивает, он отпускает его, и Сиын падает прямо на него. От него пахнет спермой, мускусом и потом, и Сухо хочет утонуть в этом запахе, закутаться в него и уснуть. Он вздыхает. Удовольствие пропитывает его с головы до ног. Он нежно гладит Сиына по спине. – Нам нужно в душ, – говорит Сиын куда-то ему в сосок. +++ Сиын наполняет им ванну. Сухо не прекращает прикасаться к нему ни на секунду, поэтому они забираются в нее вместе. Сухо устраивается у края и тянет Сиына на себя. Сиын устраивается между его ног, упираясь головой ему в грудь. Вода восхитительно теплая и успокаивающая. Сиын гибкий, они соприкасаются телами, пока моются, и если бы Сухо не был так затрахан, он бы обязательно попытался выяснить, как еще Сиын любит дрочить. «В следующий раз», – сонно думает он. Он почти непрерывно бодрствует третий день подряд, и это сказывается. Он начинает дремать. Его будит Сиын – он извернулся в тесной ванне и теперь трет мочалкой его шею и грудь. Его лицо серьезное и немного грустное. Подмышки, пах. Ткань грубая, прикосновения мягкие. Он такой нежный и внимательный. Сухо хочет его поцеловать. Сухо хочется плакать. – Сбеги со мной, – говорит Сухо. Сиын не прерывает движения. – Конечно. Сухо хватает его за руку, удерживая ее неподвижно. – Я серьезно. Давай завтра соберем твои вещи и уберемся отсюда. Мы можем поехать куда угодно. Мы можем взять скутер – он все еще мой, и Дэмин не скажет «нет». У меня есть собственные накопления, да и от отца Бомсока осталось немного денег. Мы можем найти работу где-нибудь в ресторане на пляже. Ты будешь обслуживать столики, а я – готовить. Сиын моргает. Он смотрит на их руки, обхватившие мочалку. – Ты правда думаешь, что это сработает? Сухо не знает, ему все равно, но он должен попробовать. Он попробует все. – Не ходи туда. Не возвращайся в Ынчжан. Останься со мной. Не позволяй им заполучить тебя, будь моим. Сиын внимательно смотрит на него. И он кажется таким юным – со спутанными и мокрыми волосами, торчащими во все стороны. Покрасневшая от горячего пара кожа. И хотя глаза все еще грустные, он улыбается Сухо одной из своих настоящих ослепительных улыбок. Это душераздирающе, как восход солнца. Сердце Сухо делает еще один безумный кульбит. – Ладно, – говорит Сиын, все еще улыбаясь. На дне зрачков тает и исчезает печаль. – Ладно, – кивает Сухо и улыбается. +++ Они открывают в комнате шторы. В окно льется лунный свет, окрашивая их тела в синий и серебристый. Сухо перевязывает Сиыну ребра. – Сухо, – вздыхает Сиын, но больше ничего не говорит. Возможно, он произносит его имя просто для того, чтобы что-то сказать. Сухо целует его лицо, укладывает их обоих на матрас, сворачивается калачиком, держа Сиына в объятиях. Он натягивает на них одеяло и утыкается носом Сиыну в затылок, переплетая их руки у него на животе. Они так близко прижаты друг к другу, словно сплетенное, голое и честное единое целое. Сухо не хочет спать, он хочет остаться здесь навсегда. Он так долго этого хотел, так долго был этого лишен, но сейчас он очень устал. И полностью удовлетворен. Дыхание Сиына постепенно выравнивается. Становится все медленнее, словно исчезает рябь с поверхности океана. Сухо погружается в блаженный сон без сновидений.