Жду, чтобы стать дождем

Таким составом они заваливаются в гостиную. Сухо неловко придерживает Сиына, пока Дэмин снимает с него обувь, после чего они идут в комнату Сухо и кладут Сиына на кровать. Он тут же сворачивается клубком, обхватив себя руками в защитном жесте. У Дэмина хватает здравого смысла включить настольную лампу, и Сухо наконец-то получает возможность хорошенько рассмотреть Сиына: руки в ужасном состоянии, несколько пальцев почернели и в ссадинах. На рукаве толстовки кровь, а все брюки в какой-то темной грязи. Лицо осунувшееся и болезненно бледное. Губа, как обычно, рассечена, но на этот раз рана свежая. Его глаза закрыты. – Сиын, очнись, – Сухо одной рукой тянет за молнию толстовки, другой хлопает его по щеке. – У тебя где-нибудь идет кровь? Сиын отмахивается от Сухо, словно тот назойливое насекомое, но затем широко распахивает глаза и смотрит на Сухо с ужасом и смущением, словно увидел призрака.  – Сухо, – он плотнее закутывается в толстовку, оглядывая комнату. И изо всех сил пытается говорить внятно: – Кто-нибудь видел, как мы сюда вошли? – Никто не видел. Разве что крысы в ​​переулке. Сиын хмурится и делает безуспешную попытку сесть, но когда двигается, то тут же шипит от боли.  – Мне нжно домой, – хрипит он сквозь зубы. – Это плохая идея, – Сухо прижимает его обратно к кровати. – Я впрдке, – Сиын откидывает голову назад и перекатывается на спину. Его шатает даже лежа, волосы взъерошиваются на куче мягких игрушек Сухо. Сухо игнорирует наглую ложь. Что-то действительно не так. Это похоже на... Сухо снова тянет за толстовку, наклоняется ближе и хватает Сиына за скрещенные руки. – Ты выпил?  «Без меня, – думает маленькая эгоистичная часть Сухо. – С кем-то другим?» – Нет, – все еще хмурясь, Сиын пытается вырваться из хватки. Сухо отказывается его отпускать. За его спиной Дэмин прочищает горло.  – Э-э. Сухо-йя, можно тебя на минутку? Когда Сухо отпускает Сиына, его голова безвольно падает на Хоппи. +++ В коридоре Дэмин заламывает руки.  – Я не могу остаться… прости. Его нашли наши младшие. Он лежал у мусорки за Центром, как будто его там выбросили. Они никого рядом не видели… – он говорит так быстро, что Сухо с трудом улавливает некоторые слова. – Мне так жаль. Мне нужно вернуться, я оставил двадцать детей с одним сопровождающим. С тобой все будет в порядке? Сухо кивает.  – Я вызову скорую, если придется. – Хорошо, – и тут Дэмин делает что-то новенькое. Он наклоняется и крепко обнимает Сухо, зарывается лицом ему в плечо. Отстраняясь, он кладет ладонь ему на щеку: – Удачи. Затем он выходит за дверь. Сухо оборачивается и видит, что Сиын одним глазом наблюдает за ним со своего места. Он еще глубже утопает в куче игрушек, когда Сухо приближается. Язык его тела выдает испуг, а еще он явно не трезв. Взгляд плывет. И он все еще держится за живот. Сухо садится рядом и берет его за подбородок. Сиын пытается вырваться, но Сухо ловит его, наклоняя его лицо к источнику свету. Трещина на губе сияет влажным алым. – Всхршо, – тяжело выдыхает Сиын. В его дыхании нет и намека на алкоголь, но слова сплошная каша. В голове Сухо возникает призрак сотрясения мозга. – Ты ударился головой? Сиын пожимает плечами. Отлично. Сухо проводит пальцами по его волосам, ищет шишку или кровь, и ничего не находит, но это еще ни о чем не говорит. Сухо выуживает из кармана телефон и включает фонарик.  – Открой глаза. Широко. Сиын морщится, отворачивается и закрывает лицо рукой, но Сухо успевает заметить, что его зрачки превратились в крошечные точки. – Ты что-то принял? – Сухо сохраняет ровный тон и выключает фонарик. – Не спцльно, – голос Сиына приглушен рукавом. – Уже почти вывтрилось. Холодный страх пронзает затылок и скатывается ниже. Он повышает голос: – Тебя чем-то накачали? Почему ты не позволил Дэмину отвезти тебя в больницу?  – Нельзя. Там прверят кровь на нарктики. И меня исключат. Наркотики. Сухо подавляет яростный порыв как следует встряхнуть Сиына, и делает глубокий вдох, чтобы успокоиться.  – Ладно. Хорошо, – говорит он, но все это совсем не хорошо. Сухо снова дергает за молнию на его толстовке. – Мне нужно посмотреть, где ты ранен. Сиын внезапно сжимает запястье Сухо, словно в тиски, и сужает глаза.  – Нет. – Слушай, если ты не хочешь, чтобы я смотрел, я могу вызвать скорую. Тебе решать. Сиын несколько секунд сверлит его мутным полуобморочным взглядом, затем отпускает запястье Сухо и снова откидывает голову назад. – Только толстовку. – Ладно, – Сухо дергает Сиына за рукав. – Снимай. Раздеть Сиына оказывается сложнее, чем кажется. Он мучительно стонет, когда его заставляют перевернуться. Пока Сухо стягивает рукава, он продолжает коротко и болезненно дышать. Он неуклюжий из-за потери координации. Сухо так увлекается, вытряхивая Сиына из толстовки, что оказывается застигнут врасплох, когда видит, что под ней. – Блядь, – вырывается непроизвольно. Сиын падает обратно на кровать и снова сворачивается в позу эмбриона, прикрывая живот руками. Правая рука не травмирована, зато левая покрыта огромными бордовыми и фиолетовыми синяками. Ближе к плечу они становятся настолько обширными, что его бицепс больше похож на сплошной синяк, чем на плоть. Под рукавом футболки Сухо видит намеки на глубокие тени, которых там быть не должно. Скрытые под белой тканью, они изгибаются вокруг плеча и тянутся по всей левой стороне и наверняка расплываются на грудной клетке. Сухо готов поспорить на что угодно, что они пересекаются с жуткими темными отметинами у основания горла. Подол футболки задран достаточно высоко, обнажая скудный полумесяц смуглой кожи, и на левом боку виден еще один огромный синяк. Он тянется вдоль пояса угловатыми линиями и исчезает за поясом штанов. – Что… – Сухо не может закончить предложение. Он переводит дыхание. – Что случилось? Сиын сначала не отвечает, поджав губы. – Подрался, – он смотрит на стену, а не на Сухо. – Подрался, – в голове проносятся образы бейсбольных бит, кастетов и дубинок. Сломанные ребра, трещина в черепе, разрыв внутренних органов. Он даже не знает, с чего начать. Это выше его понимания. Сухо не задумываясь тянется и дергает за футболку – ему нужно увидеть, но Сиын вяло отшатывается и откатывается от него. Он снова крепко обхватывает руками живот, сжимая в кулаке подол футболки. Сухо склоняется над ним.  – Мне нужно убедиться, что у тебя ничего не сломано, не проколото, или... Или... Сиын качает головой. Он не смотрит Сухо в глаза, только тупо пялится в стену, упрямо сжав челюсти. Сухо знает этот взгляд, потому что сам часто так смотрит. Это бесит. – Позволь хотя бы проверить твои ребра, – Сухо проводит дрожащей рукой по его боку. Он чувствует тепло, исходящее от его тела, всю эту кровь на поверхности. Ему нужно все исправить. Лицо горит, и он невольно облизывает губы. – Через футболку. Сиын крепче сжимает руку на подоле, и Сухо думает, что он откажется, и тогда придется позвонить 119, но затем Сиын кивает. – Ладно, – говорит он стене. Ладно. Сухо справится. При первом нажатии руки на бок Сиын закрывает глаза. Тело под ладонью твердое, тонкий хлопок футболки почти неощутим, и Сухо прикусывает губу, сопротивляясь желанию отдернуть руку. Он сможет. Он сможет быть беспристрастным. – Не засыпай, – он понимает, что гладит большим пальцем ребро, и заставляет себя остановиться. – Тебе нельзя засыпать, потому что ты должен сказать, где у тебя болит. Сиын вздыхает: – Все болит. – Тогда ты должен сказать мне, если где-то болит сильнее, – просит Сухо и начинает. +++ Он мысленно благодарит своего тренера по смешанным единоборствам. Вспоминает список костей и органов, которые нужно прощупать после неудачного боя. Сначала он простукивает пальцами над почкой. Под футболкой видна тень, но она ощущается нормально, не слишком опухшей. Сиын не реагирует, поэтому Сухо поднимается выше, находя кончиками пальцев шаткое ребро. Он проводит вдоль него от позвоночника до того места, где оно заканчивается, и слегка надавливает. Сиын по-прежнему не реагирует. Хорошо. Сухо скользит пальцами по каждому ребру, надавливая каждые несколько сантиметров. Он нажимает, чтобы прикосновения не отзывались щекоткой, но достаточно нежно, чтобы не причинить ненужной боли. Когда он давит на хрящ около диафрагмы, Сиын резко выдыхает. Сухо отпускает.  – Здесь больно? – Нет, – Сиын неуверенно качает головой. Потом исправляется: – Немного. В последнюю очередь Сухо проверяет грудину. Когда он проводит ладонью по грудной клетке, растопырив пальцы, то ловит себя на мысли, не заденет ли большим пальцем сосок. Он мысленно ругает себя и пытается медленно и размеренно дышать. Вряд ли Сиын замечает. Наконец Сухо вздыхает и кладет руки обратно на колени.  – Ребра определенно отбиты, может, даже сломаны… Хотя если бы они были реально сломаны, тебе было бы гораздо больнее. Ты уверен, что это была просто драка? – Я был настроен проиграть, – Сиын проводит ладонью по бледному лицу, по закрытым глазам. Слова льются медленно. Он изо всех сил старается говорить четко, но у него не получается. – Фент… снова фентанил. Наверное.  Он позволяет своей руке упасть, и свет падает на синяки на его шее. Они маленькие. Темные. Овальные. Сухо почти уверен, что узнает этот узор. Когда Сиын чувствует пальцы Сухо на своей челюсти, он открывает глаза, но тут же снова их доверительно закрывает. Страхи Сухо оказываются верными. Когда он подносит трясущуюся руку к отметинам, они почти полностью совпадают: четыре пальца вдоль правой трахеи, большой палец сильно вдавлен в левую. Это был кто-то большой, кто-то мужского пола. Кто-то вроде Сухо. Удушающий гнев застилает глаза, сжимает горло. – Ладно, – Сиын снова смотрит, пытаясь прочитать выражение его лица. – Не переживай. Я победил. Сухо убирает руку.  – Если так ты выигрываешь, я не хочу видеть другого парня, – голос хриплый. Он трет глаза, делает вдох. Он не готов к следующему этапу, ему, как ни странно, страшно. Он боится, что Сиын скажет «нет» на то, о чем он собирается спросить, и в равной степени боится, что он скажет «да». Он кладет одну руку ему на плечо, другой скользит к подолу футболки. – Мне нужно… могу я проверить твою печень? И живот. Сиын широко открывает глаза, и секунду смотрит на Сухо, затем сгибает ушибленную руку, защищая грудь, поворачивается лицом к стене и кивает. Сердце Сухо вот-вот проломит ребра. – Скажи, если будет больно, – бессмысленно повторяет он. Он скользит рукой под футболку и находит мягкую кожу живота. Футболка сбивается и соскальзывает под решительным прикосновением, и ему приходится напомнить себе, что это необходимо… он делает только то, что необходимо. Он медленно проводит ладонью по передней части живота, надавливая на правую сторону – там, где печень. Он чувствует нетипичную припухлость и нехарактерное тепло, хотя сложно сказать, учитывая, насколько Сиын уже горячий. Сухо осторожно перемещает пальцы к диафрагме, отслеживая внезапные изменения мышечного тонуса, которые могут указывать на болевую реакцию. Мизинец случайно погружается в скрытую впадину пупка… он никогда толком ее не рассматривал, но отчаянно хочет. Это неправильно. Сухо не может сохранять отстраненность. Тело предает его – он чувствует неуместную эрекцию. Он, черт возьми, самый худший. Он останавливает обследование, пытаясь успокоить себя глубокими вдохами. Теперь кишечник. Сухо начинает заново. Он медленно и ритмично разминает живот. Продолжает прислушиваться к изменениям в дыхании Сиына, и невольно наклоняется все ближе и ближе, пока чужое теплое плечо не упирается ему в грудь. Линия челюсти мучительно близко к губам Сухо. Он мог бы просто наклониться немного ниже и... Без предупреждения тонкая защита футболки исчезает. Сухо случайно касается полоски обжигающе горячей кожи и скользит по мягким бархатистым волоскам над пуговицей на поясе. Мозг замыкает. Сознание схлопывается, перетекая на кончики пальцев. Он тонет в ощущениях. Не в силах сдержаться, он проводит ногтями по животу Сиына в откровенной ласке, пока... пока... костяшками не задевает эластичную полоску, и черт... Сиын дергается. Сухо мгновенно отстраняется. Это резинка нижнего белья. Сиын разворачивается, сонно и растерянно глядя на Сухо. Он хмурится. Лицо Сухо горит огнем. Он прочищает горло.  – Блин, прости… больно…ты… ? – он надеется, что его коленопреклонная поза скрывает то, как сильно член упирается в ширинку. Сиын моргает: – Все нрмальн. Я просто… – он вздыхает. – Не больно. – Внутреннее кровотечение опасно. Не притворяйся, что все в порядке, если это не так, – это слабое прикрытие. Сердце колотится в горле. Ему нет оправданий, и он это знает... … но веки Сиына снова становятся тяжелыми. Наркотическое оцепенение сглаживает острые углы происходящего.  – Не буду. Чстно. – Есть еще кое-что, что я должен проверить, – несмотря на свою вину, Сухо должен продолжать. Должен убедиться. Сиын вяло кивает, поэтому Сухо опускается ниже, прикладывая ухо к теплой спине прямо под лопаткой. Теперь, когда Сиын отворачивается, у Сухо есть шанс спрятаться, есть шанс восстановить самообладание. Футболка Сиына мягко прижимается к виску.  – Дыши. Медленно. Сиын пытается. Первый вдох неглубокий и прерывистый, но затем он, кажется, приходит в себя и делает несколько размеренных вдохов и выдохов. Сухо слушает: легкие Сиына звучат чисто и громко. Его сердцебиение сильное, но слишком быстрое – вероятно, это реакция на боль. – Больно дышать? – спрашивает Сухо. – Нет, не очень. – Хорошо, – Сухо садится. Он закончил. Они закончили. – Не думаю, что у тебя проколото легкое.  Он тайком сдвигает рубашку, убедившись, что она прикрывает стояк. И снова прочищает горло.  – Нам нужно перевязать твои ребра, но у меня нет эластичных бинтов. Мы можем купить их завтра, – он проверяет время на часах у кровати. Уже очень поздно. – Твоего отца снова нет в городе? Тебе лучше остаться здесь. И это похоже на то, как будто Сиын ждал разрешения. Он внезапно расслабляется.  – Хорошо, – с этими словами он протягивает смуглую руку за Хоппи, подкладывает его под голову вместо подушки, сворачивается калачиком и закрывает глаза. Его дыхание замедляется и почти сразу же становится глубже. Пульс бьется на уязвимо открытой шее… Сухо хочет прижаться к ней ртом. Блядь. Сухо нужно взять себя в руки. Ему нужно избавиться от этого желания, прежде чем оно разрушит… ну, прежде чем оно разрушит все. Он уже собирается встать, поддавшись смутным мыслям о горячем душе, когда его останавливает хватка на запястье. – Мне нужно умыться, – начинает Сухо, но Сиын остается неподвижным, его глаза закрыты, а хватка очень крепкая. Сухо немного тянет руку на себя.  – Сиын-а. Сиын шевелится, но не отпускает, а просто сдвигается в сторону. Он освобождает место для Сухо, оставив ему подушку. Оставив половину кровати. Дважды блядь. Сухо унижен собственным желанием. Он вытягивается на боку рядом с теплым тихим Сиыном, и может только надеяться, что штаны скроют его позорное состояние. +++ Они лежат так долго. Сиын свернулся вокруг Хоппи, Сухо свернулся вокруг Сиына. Минуты превращаются в часы. Луна растворяется за горизонтом. Сиын спит. Сухо нет. Он отчаянно бодр, мысли мечутся между ужасом и желанием с привкусом вины. Дыхание Сиына ровное во сне. Лицо скрыто мехом Хоппи. Изгиб щеки освещается лампой – кожа снова становится розовой, а не смертельно бледной. Препарат, которым его накачали, скоро окончательно выветрится, и когда Сиын проснется и поймет, где находится, он жестоко выпотрошит Сухо каким-нибудь новым горячим взглядом, а затем свалит еще на год, чтобы заниматься бог знает чем. Яснее ясного, что он не тратит все свое свободное время на учебу. Сухо скрипит зубами. Он понятия не имеет, какова сейчас жизнь Сиына, и ничего не знает о тех, кто его преследует. Синяки на его горле подразумевает намерение убить. Тэхун и Джунчан не такие жестокие, но они знают людей, которые таковыми являются. Может, тот парень, из-за которого Сиына отстранили, нашел кого-то, кто за него отомстит? Или, может, это тот большой рябой парень – Хёман? В ресторане Сиын выглядел готовым к драке. Он все еще слишком упрямый – из тех, кто отказывается отступать, независимо от того, насколько малы шансы на победу, насколько сильно его душат и насколько он уже избит. Все это жутко бесит. Сухо впивается пальцами в постельное белье с едва сдерживаемой яростью. Он хочет заставить исчезнуть всех напавших на Сиына, чтобы тот мог провести остаток жизни, свернувшись калачиком рядом с Сухо. В безопасности. В тепле. Сиын горячий как печка. Сухо впитывает грудью это тепло, волоски на зажатой между ними руке встают дыбом, и Сухо мысленно воспроизводит в памяти, как ощущалась горячая кожа его живота на кончиках пальцев. Что будет, если он засунет руку Сиыну в трусы? Интересно, продержится ли Сиын достаточно долго, прежде чем Сухо заставит его кончить? Кто-нибудь когда-нибудь делал это с ним? Может быть, Ёнъи? Или Сиын когда-нибудь делал сам? Если Сухо осмелится попробовать, Сиын закроет глаза от удовольствия или шокировано их распахнет? Он кончит молча или закричит, прежде чем оттолкнуть Сухо и навсегда уйти из его жизни? Сухо вздыхает громче, чем хотел, и Сиын, кажется, просыпается. Ровное дыхание прерывается, он переворачивается… и Сухо шокировано замирает, когда Сиын блокирует его руку под подушкой, закидывает ногу на Сухо, прижимает его колено к матрасу горячим, тяжелым бедром. Лицо Сиына внезапно оказывается слишком близко – не в фокусе – нос в миллиметрах от его собственного. И он все еще спит. Воздух застревает в легких. Он ждет, что Сиын проснется и, поняв, как разлегся, оттолкнет Сухо, но этого не происходит. Его дыхание снова выравнивается. Сухо медленно и тихо выдыхает. И затем медленно делает вдох, хотя ему не хватает воздуха. Сочные и розовые губы слегка приоткрыты и влажно блестят. Сухо видит кромку белых зубов. Его накрывает лихорадочной идеей поцеловать этот открытый рот, облизать край зубов, пока Сиын сотрясается от оргазма. Желание пронзает Сухо с головы до пят. Внезапно у него так крепко стоит, что становится больно. Он еще раз мучительно выдыхает, отчаянно желая подтолкнуть свое зажатое бедро вверх, в ошеломляющий жар, исходящий от Сиына, в тесное пространство между его ног, он хочет увидеть, не стал ли Сиын еще горячее там, где… где… Черт, черт. Твою мать. Сиын этого не заслуживает. Он взбесится, если проснется. И да, Сухо всегда прет напролом, всегда пытается привлечь его внимание, и он сделал все, что мог с остатками игнора Сиына, но сегодня мысль о том, что Сиын его оттолкнет с отвращением, вызывает тошноту. До Сухо доходит, что, возможно, презрение Сиына больше не то, чего он жаждет. Может, он никогда его и не хотел. Он потратит еще секунду на то, чтобы насладиться покалывающим кожу теплом сонного тела, а затем поступит правильно: он будет хорошим другом, встанет с кровати и пойдет подрочить в душ. Он пытается, он правда пытается. Он старается высвободиться, начинает вытаскивать ногу из-под Сиына... Сиын сжимает его руку еще сильнее. Сгибает ногу. Он неосознанно притягивает Сухо ближе, хватает его за футболку, зарывается лицом в шею. Его рот – клеймо, его руки – оковы. Бедро Сухо зажато между бедрами Сиына. Там невообразимо горячо, Сухо плавится. Огненная, взрывная волна возбуждения прокатывается по телу, сердце пытается проломить ребра. Он умрет вот так – просто спонтанно воспламенится. Удовольствие сворачивается кольцами и обвивается вокруг него, ему приходится обхватить себя ладонью через штаны, чтобы не позволить бедрам толкнуться вперед. Что угодно, лишь бы не притереться выше, сильнее… под рукой дергается член, и он должен остановиться прямо сейчас… Сиын хнычет куда-то ему в горло. Сухо замирает. Плечи Сиына дергаются. Он снова низко болезненно стонет. Это безумный извращенный звук. Ему снится кошмар. Сухо такой мудак. Он абсолютно точно худший. – Сиын, – он нежно толкает Сиына в плечо. – Просыпайся. Сиын-а. Сиын только крепче впивается в его руку и издает еще один прерывистый ужасный звук, и это действует на Сухо как ушат ледяной воды. Он должен действовать. Он протягивает руки и прижимает его голову к своей груди, а все дикое возбуждение растворяется в нежности. Он дышит и чувствует, как напротив дышит Сиын. Его сердце бьется, и он слышит, как рядом бьется сердце Сиына. Дрожащими пальцами он гладит Сиына по волосам и благоговейно обхватывает ладонью ушибленные лопатки. Он подавлен уязвимостью чужого тела в своих руках, мягким угольком рта напротив своей яремной вены, и... Сухо не должен себе этого позволять. Друзья так не поступают, друзья такого не чувствуют. Но суровая правда в том, что он совершенно не способен отказать Сиыну в чем-либо. Никогда. Вообще. Даже когда Сиын спит и не понимает, о чем просит. Сиын снова хнычет, крепче сжимая в пальцах футболку Сухо. – Тсс, – шепчет Сухо. – Все хорошо. А затем он проводит губами по его виску, беспомощно целуя небольшой шрам у брови… и именно так он узнает точный момент, когда Сиын просыпается. +++ Ресницы скользят по челюсти Сухо. Сиын напрягается, сжимает руку, впиваясь ногтями в ребра Сухо… затем он шевелится и немного отстраняется. Под ладонью взъерошенные волосы. Он пытается сфокусироваться на слишком близком расстоянии. Взгляд настороженный, теперь его зрачки нормального размера. Сухо пойман и застыл. Он сглатывает.  – Тебе приснился сон. Это был кошмар? – его голос хриплый. Сиын смотрит на него и кивает.  – Что… что мы… – взгляд скользит вниз. Он видит, как переплетены их ноги, наверное, даже видит все еще твердый и натянувший штаны член, который Сухо пытается держать подальше от его бедра. Он снова смотрит на Сухо, приоткрыв рот. Темные глаза широко открыты, брови нахмурены – то самое неопознанное выражение лица, которое Сухо видел уже дважды. Выражение, которое появляется у Сиына, когда тот собирается уйти. В больнице. На заднем крыльце. Сейчас. Он снова собирается уйти. Это ощущается в воздухе, и Сухо не может… он не может… – Ты должен остаться, – говорит Сухо в тот же самый момент, когда Сиын говорит:  – Я не должен быть здесь. Сухо не сдается: – Тебя накачали наркотиками. Кто-то пытался тебя убить.  Он позволяет себе немного пошевелиться, проводит большим пальцем по синякам на шее Сиына. Сиын смотрит в сторону. На его щеках гневный румянец. Он неловко пытается отстраниться, выпутаться из этого клубка.  – Мне нужно идти, – шепчет он. Сердце пропускает удар.  – Я не хочу, чтобы ты уходил, – говорит Сухо, поглаживая костяшками его затылок. Сиын вздрагивает и выдыхает, его горячее дыхание оседает на губах Сухо. Их губы так близко. И, может быть, Сиын хочет этого. Может быть, если Сухо поцелует его, он, как и раньше снова скажет, что не хочет домой. Может быть, он останется. Сухо наклоняется ближе и… …они почти соприкасаются губами. – Сиын-а, – губы Сухо едва касаются чужих губ, это всего лишь легкий намек на контакт, но он так яростно хочет большего, он плавится от того, как сильно… как сильно он… Сиын не сокращает расстояние между ними. Он не двигается. Совсем. Он просто смотрит на Сухо, широко распахнув темные глаза. Он напуган. Ужас сжимает легкие. Сухо охватывает стыд, а затем черное отчаяние, потому что настоящая правда в том, что это он вторгается и пытается забрать то, что ему не принадлежит, и он это знает. Мимолетное соприкосновение губ – все, что получит Сухо. Это все, что у него когда-либо будет. Он словно со стороны слышит, что издает непроизвольный болезненный стон. Он так близко к тому, чего хочет... Но Сухо знает, чего заслуживает. Поэтому он напирает, как делает всегда, даже если знает, что потом будет больно. – Скажи… – он снова сглатывает ком в горле. – Скажи, что ты этого не хочешь. И вот оно. Край обрыва. Сиын впивается в его футболку, наматывая ткань вокруг пальцев. Он выдыхает, их взгляды прикованы друг к другу… … а затем Сиын закрывает глаза и отталкивает Сухо. В голове пусто, он словно в свободном падении. Сухо тонет. Он не чувствует, как Сиын отпускает его бедро, выпускает из рук футболку, выпутывается из рук и откатывается назад. Сухо сейчас на дне бассейна в досуговом центре наблюдает, как Сиын напряженно перебирается к изножью кровати. Он снова хватается за бок – ему все еще больно, и Сухо хочет сказать: «прости, прости, вернись», но он тонет. Сиын встает на ноги, осторожно поднимает толстовку с пола и прихрамывая, идет к двери спальни. Он останавливается там всего на мгновение. – Я этого не хочу, – говорит он, не оглядываясь.  Даже в пяти метрах под водой больно как никогда. Через пару мгновений Сухо слышит, как закрывается входная дверь. +++ С щелчком замка потоком возвращается чувство задушенного, мучительного желания. Сухо сворачивается в клубок. Он задыхается. Он это заслужил. Знал же, что так произойдет, сам просил. Это все его вина. Его израненное сердце бьется быстро-быстро, давление вот-вот сломает ему ребра. Дэмин прав: нельзя удержать того, кто этого не хочет. Удерживать кого-то мучительно. А Сухо Сиыну никто, даже не семья, и плевать, чего Сухо хочет. На самом деле, он просто тот, с кем Сиын когда-то дружил. И Сиын не хочет видеть его рядом. Он так и сказал, яснее некуда. Может, Сухо стоит попытаться стать тем человеком, которым Сиын просит его быть. Но… когда в следующий раз Сухо увидит Сиына, тот будет истекать кровью? Мертв? А что, если следующего раза вообще не будет? Его терзают воспоминания о мгновениях близости. Обжигающе горячие пальцы Сиына на щеке, когда они ругаются из-за его шрама. Костяшки пальцев на крепко сжатом рукаве футболки. Красные нити крови переплетаются над их руками в миске с водой. Как Сиын всегда отводит глаза, когда лжет. Как он вообще не смотрит на Сухо, когда говорит: «Я этого не хочу». И вдруг Сухо понимает: из Сиына все еще ужасный лжец. Он вскакивает на ноги. Прошло всего несколько минут. Еще можно успеть. +++ Сухо кубарем скатывается по темной лестнице, проносится через кухню, вылетает в освещенный переулок. Он выбегает на улицу босиком и потерянно стоит, окруженный пустотой и отражением фонарей в лужах. Дыхание становится хриплым. Он задерживает его, чтобы прислушаться. Никакого движения. Он бежит в другую сторону, проверяет следующую улицу. Все еще ничего. Полчаса спустя он возвращается в свою комнату с почерневшими от грязи подошвами и с воспаленными и горящими легкими. Он находит телефон и пытается набрать номер Сиына. Когда отвечает автоматический голос, он вешает трубку. Вместо того, чтобы попробовать снова, он звонит Дэмину. Дэмин отвечает после второго гудка. На заднем фоне Сухо слышит приглушенную ругань его соседа по комнате. – Я буду через пятнадцать минут, – отбивает Дэмин. У него прерывистое дыхание, Сухо уверен, что тот уже обувается. +++ Они прочесывают на скутере все окрестности, но слишком поздно. Сиын исчез.