When the Fire is Low | Когда огонь ослабевает

      Сириус определенно не мучился над сафари до того, как оно состоялось.       Он определенно не зацикливался на том, что надеть, и не тратил свой относительно свободный день в пятницу на поиск советов на досках Пинтереста, в темах Реддита и блогах о том, какие шорты или джинсы лучше, нужна ли ему куртка и нужно ли наносить средство от насекомых для поездки в середине мая. Он также определенно не просматривал темы на Реддите и группы в Фейсбуке, чтобы узнать, что произошло на охоте между завтраком с Джеймсом в Большом зале и обедом с Артуром, пока он наблюдал за своими мальчиками в бассейне.       Его первый опыт пребывания в буше не был (как он считал) стандартным для «нормального» сафари. Он был уверен, что, например, вертолетов и винтовок будет гораздо меньше. Возможно, сегодня ему не придется прикасаться к животным. Но при этом оставалось множество вариантов того, что может произойти. Выйдут ли они из машины? Как долго они будут там находиться? Можно ли взять с собой закуски? Как близко они подойдут к дичи? Он не хотел быть одним из тех идиотов-туристов, которые задают миллиард вопросов и впадают в панику, когда животное подходит слишком близко. Он хотел быть спокойным и собранным. Особенно в присутствии Ремуса.       Но не то чтобы он хотел произвести впечатление на Ремуса. Или что он хотел хорошо выглядеть в их поездке. Однако ему казалось, что накануне он сумел заслужить небольшую долю уважения высокого мужчины тем, что не вел себя как полный кретин во время экспедиции по обезроживанию, и ему очень хотелось сохранить это доверие, если это вообще возможно, и он не думал, что если появится в гараже, выглядя как полный профан в этом деле, это поспособствует сохранению или увеличению того доверия.       Он не совсем понимал, почему его так волнует уважение Ремуса. Может быть, он хотел доказать, что такой же способный, каким Джеймс считал Ремуса, а может быть, хотел, чтобы остальная часть пребывания здесь прошла гладко, находясь в хороших отношениях с человеком, отвечающим за личную страсть Монти в парке. А еще (как ни странно) Сириус все еще тяготел к властным мужчинам, которые могли бы придать его жизни определенную структуру и дать ему хоть крупицу одобрения. По своей природе он бунтовал против правил и команд, но в некоторых обстоятельствах ему нравилось, когда ему приказывали…       Но существовали пределы того, на что он был готов пойти, чтобы добиться такого признания. Он не стал бы унижаться и приходить на охоту в костюме какого-нибудь готического Найджела Торнберри. Поэтому он и полез в Реддит и блоги.       Он остановился на той же паре серых джинсов, что и в среду, увидев на доске Пинтереста, которую он на 100% отрицал, что когда-либо читал, что поздние вечерние/полуденные поездки могут быть прохладными, а поскольку сиденья находятся под открытым небом, поездка может быстро стать проморзглой. Он также провел некоторое время, выбирая между темно-серой футболкой с длинным рукавом и песочной льняной рубашкой на пуговицах, которой Джеймс счел нужным дополнить его кустарниковый гардероб (по какой-то причине). Он остановил свой выбор на футболке с длинным рукавом, решив, что в ней будет больше «непринужденности» и меньше «я нарядился для сафари, на которое вы меня взяли из жалости».       Тогда же он решил, что, пожалуй, слегка перегнул.       Он встал перед зеркалом в ванной и глубоко вздохнул. Все будет хорошо. Возможно, они даже не будут много разговаривать. Ремус показал себя человеком немногословным и довольно серьезным. Скорее всего, ему было наплевать на одежду. Он все равно будет за рулем. Скорее всего, ему не удастся разглядеть Сириуса. Он старался не думать о том, что при этой мысли у него заныло в животе.       Поборов порыв переодеться, он снова обул мартинсы (на случай, если придется пробираться через кусты) и заколол волосы, чтобы они не лезли ему в лицо во время поездки. Взяв фотоаппарат, он целенаправленно пошел через комплекс домиков для персонала в Крааль, чтобы встретиться с Ремусом у гаражей.       Когда он приблизился, то услышал, что Ремус уже находится возле одного из автомобилей и негромко разговаривает. Похоже, он отвечал на телефонный звонок.       — Я не приеду домой в эти выходные, мам… — он запнулся, как будто кто-то на другой стороне линии перебил его, и он сделал паузу, чтобы собеседница — его мать? — могла говорить.       — Ну, мы поймали кое-кого в парке на днях, мам, и… да, с ними все в порядке… Я знаю, что это мои выходные… — его ответ снова прервался.       Наступила пауза, и Сириус услышал, как Ремус несколько раз вздохнул.       — Мам, я же главный. Я не смогу пережить, если что-то случится с кем-то еще…       Не то чтобы Сириус подслушивал, но тон, которым говорил Ремус, был очень мягким, и Сириус осторожно, чтобы не привлечь внимания, подкрался ближе, чтобы услышать больше. Он был уже достаточно близко, чтобы видеть, что Ремус прислонился к водительской двери машины для наблюдения за дичью, прижав к уху мобильный телефон, а другую руку положил на грудь, отчего рукав рубашки натянулся.       — В том-то и дело, мам, что я не могу смириться с мыслью, что то, что случилось с па, может случиться с кем-то еще.       Сириус уже даже не прятался, он просто стоял в стороне, стараясь выглядеть так, будто не слушает, ожидая, пока Ремус закончит говорить по телефону, и стараясь не умереть от любопытства.       — Аг, мам, здесь нет времени знакомиться с кем-то, ты же знаешь.       Сириус навострил уши, услышав внезапно ставший сухим тон, когда тема разговора изменилась. Слушая, он не знал, стоит ли ему признать чувство триумфа, вызванное тем фактом, что на данный момент на горизонте Ремуса никого нет, или разочарование, вызванное тем, что он не видит вокруг никаких приемлемых вариантов — даже тех, которые, возможно, появились недавно…       — Есть Лизбет, мама. Тебе не нужно беспокоиться о внуках, когда есть Лизбет, — ответил он на какое-то замечание матери на другом конце провода, и в его голосе, как мед в чае, прозвучал теплый шутливый тон. Сириус сдержал желание задрожать.       Сириус нахмурился. Лизбет? Это звучало как имя. Как женское имя. Неужели у Ремуса дома есть возлюбленная? Он сказал, что не может ни с кем познакомиться, пока находится здесь. Была ли она бывшей, к которой он все еще питал чувства, или подругой, с которой у него был договор? Что-то вроде «если к тридцати пяти годам мы не найдем пару, то поженимся»? Сириус вдруг осознал, что подслушивает, и слегка кашлянул. Ремус посмотрел в его сторону, заметил Сириуса, стоящего на приличном расстоянии, и резко понизил голос.       — Tshela uLily ukuthi akanake ezakhe izindaba ngoba akangilaleli ngokusobala.       Сириус удивленно моргнул, услышав резкий переход на африканский язык. Возникла пауза, пока собеседник говорил.       — Mama sekumele ngihambe manje… Sala kahle, ngiyakuthanda.       Он завершил звонок и выпрямился во весь свой (немалый) рост, повернувшись к Сириусу с вежливой улыбкой.       — Я ценю твою пунктуальность, — обратился он к Сириусу тоном, сильно отличающимся от того, который он слышал в разговоре с матерью.       Сириус кивнул и криво улыбнулся, чувствуя себя неловко и нервно.       — Я ценю твое предложение присоединиться, — Сириус озорно улыбнулся. Ремус слегка нахмурился, и его губы слегка скривились, словно что-то, сказанное Сириусом, было забавным.       — Что ж, запрыгивай, — он кивнул в сторону машины и открыл водительскую дверь. Сириус удивленно моргнул и последовал за ним, не зная, куда еще сесть, кроме того места, где он был накануне. Он поднялся на сиденье позади Ремуса и перебрался на середину, когда Ремус начал движение задним ходом, перекинув руку через спинку сиденья и глядя в сторону, откуда выезжал вездеход.       — Надеюсь, ты сходил в туалет, — бросил Ремус через плечо, крутя руль одной восхитительно мускулистой рукой, — Мы надолго.       — Не беспокойся обо мне, — Сириус рассмеялся и откинулся на спинку сиденья, вспоминая разговор с Джеймсом в начале недели, — я справлюсь.       Ремус поймал его взгляд в зеркале на лобовом стекле и переключился на первую передачу.       — Где ты обычно забираешь гостей для поездки? — спросил Сириус, слегка повышая голос, чтобы заглушить шум мотора.       Ремус слегка нахмурился, глядя на него в зеркало заднего вида, но затем отпустил сцепление и ускорился:       — Гостей?       — Я просто думал, что у тебя запланирована поездка, на которую ты приглашаешь гостей…       — И я пригласил тебя «присоединиться»?       Сириус покраснел от того, что его слова вернулись к нему эхом, и кивнул.       Ремус тихонько рассмеялся и покачал головой, когда они завернули за угол и поехали по дорожке к воротам, обнесенным забором, чтобы покинуть лагерь.       — Больше никто не поедет, — убедил его Ремус с забавной ухмылкой, — ты не против?       -Н-нет, — заикнулся Сириус, застигнутый врасплох и чувствуя себя явно взволнованным, — Спасибо, что пригласил меня в нерабочее время…       Ремус снова улыбнулся ему в зеркале, что можно было определить только по морщинкам на его глубоко загорелой коже вокруг глаз:       — Не за что. Я давно не выбирался самостоятельно, а ты вообще никуда не выходил — похоже, это отличная возможность исправить обе проблемы.       Сириусу нечего было на это ответить. Он счел излишним указывать на то, что Ремус вряд ли был сам по себе, если Сириус был рядом; он был умным парнем и должен был сам догадаться об этом.       — Итак… Есть ли какие-то правила, как вчера? — спросил он, переходя на слегка дразнящий тон и наклоняясь вперед, чтобы Ремус мог его слышать, когда они приближались к воротам лагеря.       Ремус рассмеялся и в отчаянии покачал головой, пытаясь подавить озорную ухмылку. Ремус высунулся из машины и показал карту датчику, а когда вернулся на свое место, то с ухмылкой повернулся к Сириусу.       — Если ты не будешь вести себя как придурок, все будет в порядке…       — Но Ремус, — вздохнул Сириус, радуясь тому, что ему удалось сломать вежливую и серьезную оболочку, — я думал, что эти правила — для моей безопасности! Ты хочешь сказать, что тебе больше не важна моя безопасность? Я ранен!       Он увидел, как Ремус проиграл борьбу со своей ухмылкой и разразился таким оскалом, что его было видно даже сзади и чуть сбоку от него, где сидел Сириус и наблюдал за происходящим, испытывая восторг от победы. Однако он не удостоил его ответом, к большому разочарованию Сириуса.       — Эти операции… — осторожно начал он, — не всегда проходят так гладко, как вчера. Порой, если кто-то не проявляет осторожности, поездка с благими намерениями может закончиться для людей увечьями.       — Оу… — протянул Сириус в ответ на загадочное замечание.       — Мгм.       — Как-нибудь ты должен рассказать мне эту историю.       — Может быть, если ты будешь хорошо себя вести.       Сириус едва не поперхнулся от удивления.       Но он сдержал порыв и решил, что молчание — лучший способ избежать стенаний, которые грозили закрасться в его тон при этих шести словах. Не мог же он подразумевать то, что воспринял мозг Сириуса (грязный, ужасный, нехороший, очень плохой мозг), да?       Да.       Некоторое время они ехали молча, и Сириус, придя в себя, воспользовался возможностью как следует оценить окружающую обстановку.       Если когда-либо и существовало место, где можно было получить максимальное удовольствие от воздействия золотого часа, то Африка, похоже, была именно таким местом.       Примерно за два часа до заката солнце находилось на середине своего пути, заливая золотом сухую траву высотой до пояса. Оно касалось еще зеленых акаций и колючих кустов, расположенных ближе к земле, и купало все в ленивом тепле, которое Сириус чувствовал на своей коже и ощущал в воздухе, даже когда становилось все холоднее. Воздух, обдувавший его щеки, пока они ехали — со скоростью примерно 30-40 км/ч, если верить спидометру, который Сириус видел на приборной панели перед Ремусом, — был бодрящим и сухим, освежающим и заряжающим энергией. Он поднял фотоаппарат и запечатлел вид грунтовой дороги впереди на фоне приборной панели автомобиля и золотистой копны вьющихся волос Ремуса, которые, как он с удовольствием заметил, в тот день были собраны тонким ободком Алисы из черепахового панциря.       — Куда ты меня везешь? — спросил он, слегка улыбнувшись тому, как Ремус слегка наклонил голову в знак того, что слушает.       — Мы поедем на обзорную площадку примерно в 45 минутах езды отсюда, надеюсь, увидим какую-нибудь дичь, а потом вернемся, — бросил он через плечо.       — Есть ли что-нибудь, что я могу заметить? — спросил он, снова наклонившись вперед, чтобы лучше слышать.       — Сейчас самое лучшее время в году, чтобы увидеть дичь. В этом районе особенно много больших кошек всех видов и антилоп.       — Буду иметь в виду… — Сириус кивнул, сканируя местность в надежде заметить что-нибудь с пятнами на деревьях или с гривой в траве.       Через некоторое время машина остановилась, и Ремус достал из бардачка бинокль, а Сириус нахмурился, вглядываясь в заросли, пытаясь увидеть то, что заметил Ремус.       Несколько секунд он смотрел в бинокль, и Сириус затаил дыхание. Затем Ремус повернулся и указал вперед.       — Вон там — видишь двух зебр? — спросил он тихим голосом и указал на кустарники, и Сириус напрягся, пытаясь разглядеть их там, куда указывал палец Ремуса.       — Где, извини? — уточнил Сириус низким тоном.       Ремус передал бинокль Сириусу, их пальцы соприкоснулись, и Сириус на мгновение ощутил электрический разряд. Ремус откинулся назад, чтобы Сириус мог видеть, и снова указал на бинокль.       — Прямо там, рядом с теми двумя деревьями.       Сириус нахмурился, борясь с ощущением, что у него уже ничего не получится. Он поднес бинокль к глазам и посмотрел в него, нахмурившись, когда линзы помутнели.       — Я все еще ничего не…       — Наклонись вперед, — прервал его Ремус, жестом приглашая Сириуса подойти ближе. Выдохнув, Сириус встал со своего места и опустился на пол перед сиденьем, присев позади Ремуса, прямо за его плечом.       — Во-оу… — он подался вперед, внезапно увидев сквозь деревья, слегка скрытые кустами, полосатых лошадей размером с осла, пригнувшихся и жующих траву между ними.       — Не могу поверить, что они так хорошо сливаются, учитывая их узор… — пробормотал он в изумлении, поднимая фотоаппарат и увеличивая изображение. Сделав снимок, он слегка нахмурился и еще больше увеличил масштаб. — Меня убеждали, что черно-белый будут выделяться в зарослях, — язвительно заметил он. Ремус коротко рассмеялся.       — Заметил, как органично смотрится рисунок? — он начал объяснять — Это не обычные полосы, на них довольно много коричневых и грязевых пятен… — он повернулся и заметил дразнящее подмигивание Сириуса, а затем закатил глаза, пробормотав что-то о «чертовом engelsman…», в то время как Сириус слегка захихикал.       — Там есть и жирафы, — небрежно заметил он, указывая на них через плечо Ремуса и снова поднимая фотоаппарат.       — Черт, ты прав, — повторил Ремус тем же хриплым тоном, протягивая Сириусу руку, который после секундного замешательства понял, что тот просит у него бинокль. Он взял его и, немного посмотрев, опустил и повернулся к Сириусу.       — Только посмотри на себя и свои орлиные глаза, — одобрительно кивнул он. Сириус засиял, искренне радуясь, глядя Ремусу прямо в глаза. Ведь они были невероятно близко. Достаточно близко, чтобы увидеть, что в глазах Ремуса появились зеленые искорки. Достаточно близко, чтобы почувствовать мускус кожи Ремуса и резкий пудровый запах его дезодоранта.       Ремус первым прервал взгляд и поднял бинокль к глазам, отворачиваясь, чтобы посмотреть на животных. Затем он резко выругался, заставив Сириуса оторваться от размышлений.       — Чт- все в порядке? — прошептал Сириус.       — У этого ебаного жирафа во рту бутылка пива… — прорычал он, с грохотом открывая дверь и выходя в степь.       Сириус секунду смотрел на него с открытым ртом, а потом поднял фотоаппарат и навел его на жирафа. В объективе сквозь деревья и листья было видно, как рот одного из жирафов обхватил горлышко зеленой стеклянной бутылки с пивом. Он ахнул и опустил камеру, чтобы посмотреть, что Ремус собирается с этим делать.       Ремус шел вперед через поле и кустарник, пока не оказался прямо под жирафом, и остановился, расставив ноги и поставив руки на бедра, глядя на (другого) гиганта.       Затем он открыл рот и заорал на длинноногое животное, заставив Сириуса (опять) вздрогнуть от неожиданности.       — LOS DIT UIT!       Животное уставилось на Ремуса с явным безразличием, и Ремус в досаде топнул ногой.       — NOU! — прозвучал его голос.       Жираф, у которого, как увидел Сириус через объектив своей камеры, были самые длинные ресницы на свете, моргнул Ремусу, все еще совершенно не обеспокоенный, но в конце концов открыл рот и бросил бутылку к его ногам, а затем повернулся обратно к дереву акации, перед которым стоял, и продолжил есть, его длинный розовый язык обвился вокруг колючих веток, обрывая с них листья.       Ремус поднял бутылку с травы и, нахмурившись, посмотрел на существо, а затем с грозным лицом направился обратно к машине, сжимая тару в руке. Сириус сжал губы, чтобы не разразиться истерикой при виде этой сцены.       Ремус открыл дверь машины, бросил бутылку пива в бардачок с таким видом, будто это была вина предмета, а затем заскочил на водительское сиденье и закрыл дверь с большей осторожностью, чем раньше. Затем он поймал взгляд Сириуса, и тот не смог сдержаться. Он фыркнул так сильно, что увидел звезды, и смеялся до тех пор, пока из его глаз не потекли слезы. Вся ситуация была просто нелепой: кто-то оставил (или выбросил) бутылку пива из машины во время поездки, жираф нашел ее, они стали свидетелями этого во время поездки. А потом в голове возник образ Ремуса, стоящего перед одним из самых высоких существ на земле и отчитывающего его, словно он учитель, а это непослушный ученик, которого застали за распитием пива в туалете.       Когда он поднял голову, все еще трясясь от смеха, Ремус уткнулся лицом в свои руки и тоже беспомощно смеялся.       Секунду спустя он опустил руки в знак поражения.       — Ебучая пивная бутылка… — покачал он головой в недоумении.       — И ты только что накричал на него!.. — захихикал он, — Полагаю, ты сказал ему-       — Бросить ее… — Ремус содрогнулся, истерика все еще продолжалась.       — Насколько это законно в парке? — спросил Сириус, в его голосе все еще звучал смешок.       — Ну, мы не полицейские, так что не можем обеспечить соблюдение законов о борьбе с вождением в нетрезвом виде, даже если они технически все еще действуют; мы стараемся поощрять здравый смысл, просим всех, кто берет свой собственный автомобиль, убедиться, что те, кто берут с собой выпивку, в безопасности и не мусорят, — закончил он, снова устремив взгляд на бардачок, и Сириус снова рассмеялся.       — В любом случае, хорошее замечание, — покачал головой Ремус.       — У меня есть несколько хороших снимков, как ты отчитываешь жирафа, — Сириус озорно ухмыльнулся, и Ремус обернулся с овечьей ошарашенной улыбкой.       — Ja? — спросил он удивленным тоном, от которого в груди Сириуса зашевелилось что-то теплое.       — Ja… — подражал Сириус, все еще ухмыляясь.       — Наверное, не стоит их показывать, — тихо засмеялся он со смущенным румянцем на щеках, — учитывая, как много внимания мы уделяем тому, чтобы оставить животных в покое и не вмешиваться, некоторые люди могут подумать, что это двойные стандарты…       — Тогда я оставлю их при себе, можно? — он слегка кокетливо наклонил голову.       — Просто посмотрим, как ты это сделаешь… — он ухмыльнулся и, оглянувшись на дорогу, завел двигатель, чтобы продолжить поездку.       Они ехали в комфортной тишине около тридцати минут, изредка встречая мелкую дичь. Ремус приостановился на несколько минут, чтобы Сириус мог сделать пару снимков трех бородавочников, перебегающих дорогу, и ненадолго задержался, чтобы посмотреть на небольшую группу диких зверей у водопоя. Сириус чувствовал себя настолько уютно и спокойно под постоянный гул машины и звуки буша вокруг, что почти не удивился, когда Ремус остановился на небольшой тропинке у дороги и припарковал машину.       — Давай, вылезай.       Сириус удивленно посмотрел на Ремуса, который вышел из машины и ожидающе смотрел на него с покрытой красноватой грязью земли.       Он спустился вниз и последовал за ним, пока тот вел его по тропинке в кустарник, перекинув через плечо винтовку, которую Сириус не видел в машине.       — Могу я спросить тебя кое о чем с полным расчетом на то, что ты скажешь, чтоб я шел нахуй?       Ремус забавно фыркнул и махнул рукой, разрешая Сириусу продолжать.       — Зачем ты носишь винтовку?       Ремус сделал небольшую паузу, чтобы Сириус мог догнать его и не повышать голос.       — Ну, помимо того, что в парке есть несколько очень больших кошек, с очень крупными зубами и склонностью к мясу, неважно, татуированному или нет, — он окинул Сириуса взглядом, указывая на его обнаженные предплечья и подтянутые до локтей рукава, — ты бы видел, какая прошлой ночью угроза поджидала нас…       — Значит, ты выстрелишь, если- — встревоженно начал Сириус.       — Мне никогда не приходилось применять оружие в парке, — невозмутимо перебил Ремус, пока они шли по гравийной дорожке, хрустевшей под их ботинками, — и никогда не хотелось бы. Самое худшее, что я могу сделать, когда речь идет о животном, — это выстрелить в воздух, чтобы отпугнуть его. Я никогда не позволю допустить, чтобы мне пришлось стрелять в них. Мы находимся в их среде обитания, а не наоборот. Что касается людей… Мне не нравится идея причинять кому-то боль, но если это будет означать спасение жизни одного из моих людей…       — Извини… — Сириус мрачно посмотрел на тропинку. — Я не хотел-       — Нет, я понимаю, — продолжил Ремус.       — Но ты пользовался ею раньше? — тихо спросил Сириус, не уверенный, что хочет знать ответ.       Ремус молчал около минуты:       — Тебя смущает, что я ношу ее с собой, когда мы гуляем в парке? — спросил он вместо ответа на вопрос.       — Не очень, — неопределенно ответил Сириус, пытаясь понять, что он чувствует по этому поводу, — наверное, это просто непривычно для меня. Я никогда не был рядом с людьми, которые вообще пользуются оружием…       Ремус задумчиво кивнул, но ничего не ответил.       — Мы на месте.       Сириус поднял взгляд от тропинки и своих мыслей и чуть не налетел на спину Ремуса, прежде чем отступил и увидел, что ждет его впереди.       — Ох…       — Это Чивас, осторожно…       В конце пути они вышли из зарослей деревьев, через которые шли недолго. Там, где деревья заканчивались, земля начинала уклоняться вниз, так что открывался вид на всю нижнюю часть парка, простиравшуюся до горизонта над долинами и скалистыми выступами, холмами и лугами. На горизонте возвышалась горная гряда, над которой неуклонно опускалось солнце, окрашивая землю под ними в золотые, оранжевые, розовые и зеленые оттенки. А на склоне холма в конце тропинки стоял небольшой соломенный домик, построенный на бетонной плите и обнесенный с одной стороны каменной стеной.       Ремус кивнул в сторону соломенной хижины, и Сириус в легком оцепенении последовал за ним, ступил на бетонную плиту и сел на скамейку у каменной стены, любуясь природой.       Через секунду Ремус сел рядом с ним, и они несколько минут смотрели на открывающийся вид.       — Ты, кажется, удивился, что я раньше не был в парке, — прокомментировал Сириус в наступившей тишине.       Ремус бросил на него короткий взгляд, а затем вновь обратил свой взор на вид.       — Ну, Джеймс был, в юности, — ответил Ремус, пожав плечами, — он сказал, что отдыхал с семьей, когда ему было 15 или около того. Ты его приемный брат — я думал, это значит, что ты был с ними?       Сириус грустно улыбнулся закату, опускающемуся над низиной, и вспомнил ту зиму, когда ему было 16.       Когда ему не удалось сбежать к Джеймсу на зимние каникулы, потому что Поттеры отдыхали в Южной Африке, и он пережил свое последнее, катастрофическое Рождество на площади Гриммо.       Он задумался о том, как много из этого ему следует рассказать Ремусу.       — Мы были близки и до этого, но стали братьями, когда его родители приютили меня, когда я ушел от родителей.       — Это случилось сразу после того, как он вернулся отсюда.       Бросив взгляд в сторону, Ремус кивнул головой Сириусу, не отрывая взгляда от хижины. Сириус воспринял это как поощрение и продолжил, наслаждаясь тем, что может просто поговорить без перерыва.       — Я не общаюсь со своими кровными родственниками. Они не были хорошими людьми. И мы уж точно никогда не ходили в такие интересные места, как это.       Сириус оглянулся вокруг и увидел, что Ремус слегка улыбнулся, кивнув. Прошла пауза, и Ремус ответил.       — Мой отец работал в одном из парков в этом районе. Когда я был подростком, его убил браконьер, когда он однажды ночью вышел на патрулирование.       Сириус посмотрел на него с удивлением и без тени ужаса. Поймав его взгляд и реакцию, Ремус криво улыбнулся, но глаза его были печальны.       — Ты показываешь мне себя, я показываю тебе себя, так?       Сириус грустно ухмыльнулся, чувствуя, как в груди снова расцветает что-то теплое, несмотря на тему разговора. После минутного нежного зрительного контакта он продолжил свою историю в знак согласия.       — На прошлое Рождество, когда Джеймс и его родители были здесь, мои родители узнали, что я гей.       Он прервался на секунду, чтобы дать Ремусу возможность отреагировать так, как он отреагирует. Когда реакции не последовало, он продолжил.       — У нас никогда не было хороших отношений, и, честно говоря, они принадлежат к консервативному культу, который не имеет ничего против физических наказаний. Но когда я открылся…       — Они восприняли это не очень хорошо?       Сириус фыркнул, удивленный тем, что воспоминания все еще вызывают грусть.       — Они собирались отправить меня в лагерь, чтобы меня «исправили», понимаешь?.. — прошептал он, — Они заперли меня, но я вырвался и побежал к Джеймсу. Добрался туда за несколько дней до того, как они вернулись отсюда, и разбил окно на кухне, чтобы попасть внутрь, — он снова покачал головой в растерянности, — а когда они вернулись домой, то взглянули на окно, которое я заклеил, и на меня, свернувшегося калачиком в кровати Джеймса, и просто… приняли меня к себе, — он пожал плечами.       Ремус молчал несколько минут, и Сириус понял, что рассказал все это человеку, который, по сути, все еще был незнакомцем. Здравый смысл взял верх, и он почувствовал себя по меньшей мере немного виноватым.       — Мне жаль, что у тебя такая семья, — последовал в итоге мягкий ответ. Сириус тихонько вдохнул и благодарно кивнул.       — Мне жаль твоего отца, — хрипло ответил Сириус, толкнув Ремуса плечом. Ремус застенчиво ответил, и они оба на мгновение рассмеялись.       Они так и сидели бок о бок на бетонной ступеньке, наблюдая, как солнце опускается за кустарники и уходит за горы, отбрасывая более длинные тени. Когда, наконец, они встали и вернулись к машине, Сириус, не задумываясь, сел на пассажирское сиденье, а не на скамейку сзади, и Ремус не стал ничего комментировать. Они ехали молча, если не считать гул мотора, изредка прерываясь на «kyk daar…», и Сириус следил за пальцем Ремуса, указывающем в темные заросли, освещенные фарами, и видел отражение глаз в ответ. Во время поездки они не видели крупной дичи, но зато видели множество антилоп: несколько Куду и Импалу.       На полпути обратно Сириус обнаружил, что дрожит от холода. Он удивленно поднял глаза, когда Ремус слегка пихнул его и предложил одеяло, которое было где-то спрятано (где? где оно было? была ли кабина машины чертовым шкафчиком для исчезновений?). Он принял шерстяное одеяло с благодарной улыбкой и укутался в него по самые бедра.       — Думаешь, я спугнул крупную дичь своей семейной травмой? — спросил Сириус с самодовольным смешком немного позже, когда опустил фотоаппарат, чтобы сфотографировать Галаго, мигающего ему в ответ с дерева.       — Если моя еще не сделала этого, значит, и твоя не сможет, — фыркнул Ремус, — в том-то и дело, что в буше невозможно предугадать, что ты увидишь. Нужно просто гулять как можно чаще и держать глаза открытыми.       Сириус поднял бинокль, чтобы получше рассмотреть маленького примата, и снова подумал о Реге. В линзах все еще было размыто.       — Не знаю, что я делаю не так с этим… — Сириус слегка поворчал и передал набор зрительных труб обратно Ремусу, — Все размыто…       — О… вот, — Ремус взял бинокль и повернулся к Сириусу в тусклом свете, который Ремус включил в открытой кабине. Он указал на маленький крутящийся диск между линзами, -Ты должен отрегулировать его, чтобы видеть.       Сириус покраснел от смущения и подумал, что в блогах, которые он читал раньше, можно было бы и рассказать об этом, а не рекламировать бренды холодильников и дорожных кружек.       — …извини, — пробормотал Сириус и взял прибор обратно.       — За что? — тихо спросил Ремус. Сириус удивленно поднял глаза.       — Уверен, тебе не нужно было учить Джеймса всему этому…       Ремус нахмурился, но это не было уверенным или неодобрительным взглядом.       — У Джеймса другая ситуация. Вы пережили разные события. Почему ты должен извиняться за то, что попросил о помощи? Нельзя родиться со знаниями обо всем на свете.       Сириус растерянно моргнул. Затем он опустил взгляд на бинокль, поднял его к глазам и стал крутить циферблат, пока линзы не сфокусировались впереди.       Когда он положил бинокль на колени и повернулся к Ремусу с торжественной улыбкой, то обнаружил, что Ремус по-прежнему смотрит на него. Не хмурясь и не ухмыляясь, как раньше. С каким-то мягким любопытством. Он встретил этот взгляд, и Ремус, казалось, тут же опомнился, снова повернулся к рулю и завел машину.       Когда через некоторое время они снова въехали на территорию гаража, Джеймс уже ждал его, слегка подпрыгивая на месте с выражением восторга, присущим только Джеймсу.       — И все это ради того, чтобы увидеться со мной, Джеймс? — рассмеялся он, выбираясь с пассажирского сиденья.       — Как все прошло? — взволнованно спросил Джеймс без предисловий.       Сириус на секунду задумался, подыскивая слова, и тут же заметил, что Ремус встал с водительского сиденья и подошел к машине. Он пытался найти слова для описания впечатлений: освещения буша, жирафа и бутылки пива, вида и соломенной хижины. О мягких любопытных взглядах в свете фар и «Ты показываешь мне себя, я показываю тебе себя, так?»       Он посмотрел на Ремуса, стоявшего между ним и Джеймсом, и что-то бессловное промелькнуло между ними. Не совсем понимание, но, возможно, увеличившееся взаимное признание того, что есть что-то, что нужно понять.       — Изменило мою жизнь, — язвительно заметил Сириус, наблюдая, как на лице Ремуса появилась небольшая ухмылка, когда он встретился с ним взглядом. Он снова повернулся к Джеймсу, который радостно улыбнулся.       — Пора ужинать, — Джеймс кивнул головой в сторону Большого зала. — Давайте поедим, и вы мне все расскажете?       — Я догоню вас, ребята, только заберу Пуаро из псарни, — прокомментировал Ремус и зашагал в направлении штаб-квартиры и питомника, расположенных вдоль внешней стены. Сириус провожал его взглядом, пока Джеймс демонстративно не прочистил горло. Он повернул голову к Джеймсу и наткнулся на его удивленно поднятые брови.       — О, Джеймс, просто нахер заткнись, — простонал Сириус, и Джеймс разразился лающим смехом, когда они тихо вышли из Крааля и направились в зал, рука Джеймса лежала у него на плече, пока они двигались.

***

      Наступило воскресенье, и первая неделя пребывания Сириуса в Африке подошла к концу, и Сириус стоял на спортивной площадке и готовился смотреть матч по регби, держа в руках тарелку с мясом, приготовленным на открытом огне.       По воскресеньям, не считая школьных каникул, лагерь устраивал своего рода шаббат. Помимо основных услуг по уборке и питанию, все развлекательные и торговые объекты были закрыты на всеь день, чтобы персонал лагеря мог собраться вместе для небольшого отдыха и веселья. Многие сотрудники начинали день с похода в церковь, и почти все встречались за брааем и дружескими спортивными состязаниями, чтобы выпустить пар и провести время вместе, отдыхая от некоторых обязанностей, которые обычно нельзя отложить.       Вдоль спортивного поля было установлено три или четыре кострища и несколько многоярусных трибун под навесами. Из множества мясных блюд, включая длинные, скрученные говяжьи сосиски, вареные куриные бедра с кожицей и бараньи отбивные, Сириус остановился на куске сосиски — называемом Бурворс— в длинной булочке для хот-дога, украшенном карамелизированным луком, кубиками картофельного салата и жареными овощами. Через несколько минут бессмысленных взглядов по сторонам в размышленях, куда пойти или в поиске кого-то знакомого, он услышал, как кто-то его зовет.       — Сириус!       Он развернулся и увидел группу женщин: Марлин, Доркас, Мэри и Лили, стоящих вдали небольшой кучкой. Мэри окликнула его. Он смущенно улыбнулся и направился к ней, держа в одной руке бумажную тарелку, а в другой — стеклянную бутылку пива.       — Не регбист, как Джеймс? — уточнила она, когда Сириус приблизился, и в ее глазах блеснул огонек при взгляде на него       — Я похож на регбиста? — он спросил с ухмылкой, и все четверо весело рассмеялись. Сириус оглянулся через плечо в сторону Джеймса на поле, который разминался с несколькими другими сотрудниками отеля, которые решили немного помериться силами с персоналом крааля.       — Я играл в футбол, — ухмыльнулся он и отхлебнул пива «Корона».       — Весной мы переходим на футбол, — прокомментировала Марлин, приподняв бровь, — Я в футбольной команде крааля; тебе стоит присоединиться!       — Посмотрим, — ответил он, чувствуя, что разговор расслабляет его.       — Как прошла твоя первая неделя? — спросила Лили, выглядя гораздо более раскованной, чем когда он видел ее во вторник.       — Я еще вливаюсь, — рассмеялся он.       — Что ты успел сделать? — спросила Доркас, и Сириус заметил, что она подошла к Марлин, и их тела были наклонены друг к другу, как магниты.       — Что ж, — он задумчиво посмотрел наверх, — Я познакомился с Уизли и провел некоторое время с Артуром, знакомясь с его работой-       — Ты уже встретил близнецов? — иронично спросила Мэри.       — О да, — хрипло рассмеялся Сириус, — Не думаю, что их возможно не заметить.       — Ты уже был в парке?       Сириус очень надеялся, что не покраснел.       При мысли о том, как он прикоснулся к плечу носорога после того, как ему спилили рог, и о том, как Ремус предложил покатать его. О самой поездке и наблюдении за закатом солнца на скамейке рядом с Ремусом. Он сделал еще один глоток своей короны.       — Был, — наконец ответил он, — Один раз с рейнджерами, — кивнул он Марлин, и она ухмыльнулась в ответ, подняв свою бутылку, словно делая тост, — и один раз в пятницу на прогулке.       Тут раздался свист, и Сириус повернулся, чтобы увидеть Артура, который подал знак, что команды должны разойтись по своим сторонам. Лили указала, что им нужно занять места, и они все направились к трибунам. Сириус нашел почти пустую скамейку и сел рядом с Питером, который уже был там.       — Эй, приятель, — улыбнулся он в знак приветствия. Питер поднял глаза с застенчивой улыбкой.       — Можно присесть? — спросил Сириус, и Питер кивнул. Сириус опустился на каменную ступеньку, и женщины сели в ряд рядом с ним.       — Пит! — раздался голос Марлин с другой стороны, — Сириус будет играть за нас в футбольном сезоне!       — Ты играешь? — тихо бросил Питер в его сторону.       — Было немного в старшей школе, да, — смущенно улыбнулся он.       Мэри устроилась рядом с Сириусом, пока остальные игроки выходили на поле, включая почти 7-футового мужчину с кудрями в паре коротких шорт поверх обтягивающих компрессионных бриджей и забрызганной краской белой футболке.       Он наблюдал, как Ремус трусцой бежал к команде крааля для предматчевой встречи, взгляд Сириуса был прикованы к натянутой ткани на его напрягающихся мышцах живота, квадрицепсах, похожих на ствол дерева, и непристойно очерченных бицепсах. Он наклонился к Мэри, чувствуя легкое головокружение.       — Ремус играет? — спросил он тихим голосом.       — Да, — ответила она, — Он собирался стать профессиональным игроком, когда учился в старшей школе, но получил серьезную травму в подростковом возрасте, и это надолго вывело его из строя.       — Это ужасно, — пробормотал он, и его сердце заколотилось, когда Ремус наклонился вперед, чтобы размять подколенные сухожилия.       Свисток прозвучал снова, и команды разошлись, чтобы занять исходные позиции и подбросить монетку. Неудивительно, что Ремус оказался капитаном команды «Крааль».       — Я слышала, что для него это было реально дерьмовое время, — продолжила она, — его бросил парень и все такое. Он интересовался Ремусом только потому, что у него почти была стипендия по регби и билет в «бэби-бокс» в один конец.       Парень?       Он тупо посмотрел на Мэри и быстро заморгал.       — Знаю, — продолжила она, — должно быть, ему было очень плохо…       Он повернулся к полю и стал наблюдать, как Ремус сбил Джеймса с ног подкатом, от которого у того, должно быть, засверкало к глазах, чтобы один из членов команды Крааля смог завладеть мячом и броситься к линии штрафной.       С пятницы он почти не видел Ремуса. В субботу в обеденное время он отправился на 12-часовое патрулирование и вернулся только накануне поздно вечером. На завтраке его тоже не было.       Однако Сириус не мог перестать думать о нем. Увлечение. Одержимость. Такое развитие событий возможно только в том случае, когда ты интересуешься кем-то, даже не подозревая, разделяет ли он твою сексуальную ориентацию или чувства.       Ремус теперь стоял в стороне, пока игрок «Крааля» подбирал мяч, чтобы попытаться осуществить удар, который они только что заработали благодаря подкату Ремуса. Он небрежно стоял, уперев руки в узкие бедра, со слегка вздымающейся грудью, и непринужденно подшучивал над Джеймсом, который, казалось, был ничуть не хуже подготовлен к атаке.       Сириус провел субботнее утро, помогая Артуру в операционной, пока тот планировал следующий этап тестирования на туберкулез крупного рогатого скота — очевидно, для львов, — а затем, как в старые добрые времена, днем и вечером играл с Джеймсом в видеоигры в его кабинете. По большей части это возымело действие: напомнило ему о том, зачем он вообще приехал в Южную Африку, и отвлекло его от золотого неба, золотых глаз и нежных бесед под небом, усыпанным триллионами звезд, в кабине патрульного автомобиля.       Одним из основных аргументов, которые он привел против того, чтобы начать как-нибудь ухлестывать за Ремусом, было то, что он даже не знал, был ли Ремус гомосексуалом. Вторым аргументом было то, что их планы были неопределенными, а время, проведенное в парке, коротким. Но теперь…       Парень…       Один из китов, держащих его аргументацию, только что рухнул у него на глазах. И теперь его сердце бешено колотилось, а голова кружилась, потому что вероятность была. Между ними что-то может быть. Это могло бы стать чем-то, что не просто изменило бы его жизнь, но и сделало бы ее лучше в этом прекрасном месте и с этим прекрасным человеком. Если бы он чувствовал то же самое.       Когда прозвучал свисток и мяч пролетел над Н-образной стойкой ворот, а персонал крааля разразился радостными криками, Сириус увидел, как Ремус пожимает руку забившему гол.       Итак, он предположил, что на самом деле было три кита. Один рухнул после случайного откровения Мэри. Два все еще стояли: план и возможность. И Сириус стоял между ними, гадая, что, черт возьми, делать дальше…