When the Fire is Low | Когда огонь ослабевает

      Сириус крался по темным коридорам дома на площади Гриммо, перепрыгивая между тенями раннего утра. Он подкрался к двери в конце коридора и, затаив дыхание, повернул ручку, надеясь, что она не скрипнет и никого не разбудит, когда дверь распахнется.       Он проснулся еще до того, как слуги пришли будить его. Дом зашевелился еще до того, как проснулись мать и отец, и он смог сам увидеться с Регулусом.       Скоро его брат станет слишком большим, чтобы лежать в кроватке. Регулусу было уже почти три года, и мать начинала смотреть на подгузники, в которых он все еще спал, и на одеялко, которое сжимал в руках, как на личное оскорбление. Как будто, глядя так на своего маленького сына, она могла вырастить из него что-то, с чем могла бы жить спокойно.       Сириус будет огорчен, когда они наконец избавятся от кроватки. Ему было интересно, что с ней будет. Он не знал, что хуже — отправить ее в кладовку, чтобы она запылилась и о ней все забыли, или выбросить по частям на свалку как ненужную вещь. Прежде чем стать кроваткой Регулуса, она была его собственной.       Он тихо вошел в комнату и на цыпочках бесшумно направился к кроватке, как делал это каждое утро, когда ему удавалось не попасться никому на глаза. Ему нравилось быть первым лицом, которое Регулус видел, когда просыпался утром; он доставал маленькую игрушечную табуретку, чтобы использовать её в качестве опоры для перелезания через бортик, а затем ложился к младшему брату в его кровать и будил его поцелуем в лоб. Регулусу всегда требовалась секунда, чтобы проснуться и понять, что Сириус рядом, но когда он это делал, на его лице появлялось выражение такого необыкновенного, мягкого восторга, что оно разжигало в Сириусе маленький огонь на весь день. Поэтому даже когда мама кричала на него за то, что он испачкал шорты грязью, или запирала его в подвале за шум, когда у них были гости, он мог согреться, даже когда его кожа была холодной и липкой от страха.       Этим утром он взял с полки книгу, которую Андромеда подарила ему на Рождество, пока мама не видела, пробрался к деревянной кроватке и подтащил табуретку, осторожно просунул книгу между прутьями, а затем перепрыгнул через бортик. Он приземлился с мягким стуком, от которого Регулус вздрогнул: он подполз к нему и посмотрел на младшего брата.       Его младшего брата. Сириус никогда не был так счастлив и так взволнован, как в тот день, когда его брат попал домой из больницы. Это было похоже на то, как если бы рядом с тобой жил друг, которого ты не знал до последнего момента. Кто-то, кого он мог назвать своим, даже когда родители бросали на него взгляды и отрекались от него на людях из-за излишнего шума. Регулус никогда не смотрел на него так. Никогда не видел его таким, чтобы вскоре не потянуться к нему. Он всегда смотрел на него с чистой преданностью. Как будто Сириус был единственной вещью в мире, которая делала его счастливым.       И это чувство было взаимным.       Даже сейчас, глядя на спящего Регулуса, он чувствовал волнение и прилив уверенности. На его по-детски мягкие вьющиеся черные локоны — такие же, как у Сириуса, на его кожу, такую бледную, что под полупрозрачной кожей можно было проследить вены — тоже как у Сириуса, и на его глаза, которые распахнулись, когда Сириус нежно поцеловал его в висок — голубые, как чернильное раннее утро, тогда как у Сириуса они были серыми, как дождевые облака перед грозой.       Когда он увидел, кто его разбудил, лицо Регулуса расплылось в улыбке, которую так любил Сириус, и он ответил ему шепотом: «Утречка, Реджи», — устроился рядом с ним, прислонившись к прутьям кроватки полусидя, и позволил Регулусу опереться на него, устроившись между его ног под одеялом и прижимаясь к нему, когда он открыл книгу на их любимой странице. Это была книга о животных джунглей.       Сириус указал на строфу рядом с двумя мультяшными обезьянками, изображенными висящими на банановом дереве.       — Это обезьянка Рег! — прошептал он, — Смотри! Они едят вместе…       Сириус еще не умел читать. Он учился самостоятельно с помощью некоторых добрых сотрудников и их няни, когда она была менее сварлива, чем обычно. Он разобрался, что О-Б-Е-З-Ь-Я-Н-А — это обезьяна, а Е-Д-А — еда, и на странице было две обезьяны, так что, судя по всему, они любили проводить время в компании друг друга.       — Хочу позавтракать с Сири… — сонно прошептал Регулус. Он вообще только шептал. За почти три года Сириус ни разу не слышал, чтобы Регулус повысил голос, закатил истерику или завизжал от восторга. А Сириус делал все это. Он никогда не мог удержаться. Из-за этого у него были большие неприятности. Он был рад, что Рег вел себя тихо, потому что это не позволяло ему попасть под ремень. Или в подвал.       — Я думаю, что обезьяны едят насекомых, Рег, — прошептал Сириус в ответ с усмешкой и пощекотал Регулуса за бок, — Хочешь гусениц на завтрак?       Регулус зажмурился и тихонько захихикал, прижимаясь к Сириусу…       Смех исчез из его ушей, когда он вынырнул из сна и проснулся от жужжания будильника рядом с ним и ощущения мягких хлопковых простыней на коже.       Он повернул лицо и застонал в подушку, после чего поднялся на ноги и, спотыкаясь, побрёл дальше, чувствуя, как на него наваливается тяжесть, не связанная с тем, что сейчас пять утра.       Сириуса уже редко мучили ночные кошмары. А раньше они были очень частыми. Ему снились тени с острыми кроваво-красными когтями и пронзительными голосами, крадущимися из темноты подвала, который он до сих пор помнил до мельчайших подробностей, или же он бежал босиком по асфальту, по битому стеклу и горящим окуркам, слыша ровный стук тяжелых ботинок, бесконечно преследующих его. После того как он переехал к Джеймсу, эти приступы утихли, и теперь для того, чтобы их вызвать, требовалось приложить немало усилий. В основном их вызывали периоды сильного стресса: выпускные экзамены в университете, разрыв с Фабианом или смерть Монти…       Но то, что происходило сейчас, было ещё хуже, иногда думал он. Теперь ему часто снились сцены, настолько реальные, что они могли легко сойти за воспоминания. В этих снах они с Регулусом по-прежнему любили друг друга, заботились друг о друге, участвовали в жизни друг друга. А потом он просыпался в реальности, где этого не было, с всклокоченным сердцем, боль которого распространялась по телу как рак из-за тоски по отношениям с Регулусом, которых у него больше никогда не будет. Иногда это вгоняло его в депрессию на несколько дней. И мучило чувством вины. Потому что у него были Джеймс и Эффи, и они любили его так, словно он был их родным, и он любил их, хотя это было не так. Он принадлежал Регулусу. А Регулус не хотел принимать его.       Он опустился на холодную плитку пола шале, которое ему выделили, и попытался стряхнуть с себя это чувство. Затем открыл шторы в комнате, отметил, что солнце еще не взошло, и, спотыкаясь, дошел до ванной и побрызгал на лицо холодной водой, пытаясь избавиться от тяжелого чувства, прежде чем прыгнуть в душ.       Он думал, что будет жить в одной комнате с Джеймсом. Накануне вечером, когда Джеймс вручил ему ключи от собственной комнаты — маленького полуметрового помещения, расположенного с другой стороны круглого шале, со спальней и ванной комнатой, а также микроволновкой и барным холодильником, — он был не то чтобы разочарован, скорее почувствовал себя брошенным? Или потерянным? По сути, не стоило удивляться. С Джеймсом они не жили вместе с тех пор, как он переехал к Фабиану полтора года назад. Они расстались за несколько месяцев до сегодняшнего дня, это было незадолго до смерти Монти, а потом временное «побудь с нами, пока не встанешь на ноги!» превратилось во взаимную поддержку, и Джеймс с Сириусом оба остались в компании Эффи. Когда Джеймс улетел в Южную Африку, Сириус остался с женщиной и присматривал за ней, пока друг был на другом конце света.       Теперь Сириус впервые в жизни был один.       Джеймс даже не находился поблизости. Он остановился в шале на стороне персонала отеля, чтобы было удобнее добираться туда долгими ночами, прочесывая парк. Сириус был на стороне рейнджеров и сотрудников парка. Между их шале была буквально огромная пропасть, и, возможно, это было очень драматично (на часах было только десять минут пятого утра, как-никак), но это заставляло его чувствовать, что, возможно, за последний месяц между ними произошло больше изменений, чем он думал. Эта мысль заставила его встревожиться.       Он быстро выключил воду, вытерся насухо, натянул серые потертые джинсы, взял зубную щетку и выдавил на нее кусок зубной пасты. Он мерил шагами комнату, пока чистил зубы, а затем резко остановился у окна рядом со своей кроватью.       Это было единственное окно в его шале. Оно было огромным и занимало практически всю стену между его спальным местом и стеной, разделявшей ванную и основную комнату. У окна был наружный подоконник из сланцевой плитки, и на нем сидели две маленькие сероватые обезьянки. Они ели небольшие желто-оранжевые фрукты, совершенно не обращая внимания на то, что Сириус наблюдает за ними, и волосы на его затылке встали дыбом, словно он увидел привидение.       Из погруженного состояния его вывело скрежетание в дверь, и он встряхнул головой, чувствуя, как длинные мокрые пряди волос шлепаются о шею и голые плечи, когда он направился на звук и с силой распахнул дверь — зубная щетка все еще была у него во рту, и он все еще не мог прийти в себя от появления обезьян — казалось, из его снов — и от восторженного собачьего приветствия, которое едва не заставило его шлёпнуться на пол.       От неожиданности он закашлялся, разбрызгивая капли белой пенистой зубной пасты, и издал звук «уф», холодные колючие лапы коснулись голой груди, когда большая собака подскочила к нему и лизнула его в лицо.       Сквозь потоки лизания и царапанья когтями кожу он услышал резкий свист, и все резко прекратилось, когда собака отступила к человеку, издавшему звук.       Подняв голову, он увидел весело хихикающего Джеймса и бесстрастного Ремуса, ожидающих за дверью.       — Мы пришли убедиться, что ты случайно не проспал, — ухмыльнулся Джеймс, глядя на полный рот Сириуса, с которого после встречи с собакой по подбородку и груди стекали слюни. Джеймс окинул взглядом его мокрые волосы и лишь частично одетый вид, в то время как Сириус оскалился и перевел взгляд в сторону.       Ремус облокотился на перила, ограждающие лестницу, ведущую к двери. Он наклонился и потрепал собаку за ушами, решительно отвернувшись от Сириуса. Казалось, он действительно живет в этих шортах, как сказал Джеймс. Не то чтобы Сириус жаловался. В тусклом утреннем свете его ноги выглядели еще более впечатляюще. Сириус изо всех сил старался не представлять их запутавшимися в простынях, в то время как остальная часть его тела была обнажена и находилась в уязвимом для пальцев Сириуса положении. На нем была еще одна полосатая рубашка, а его кудри были убраны в небрежный пучок.       Сириус слегка смутился от собственной неловкости и немного разозлился на раздражающе хорошее настроение Джеймса в то утро, когда он все еще чувствовал себя довольно уязвимым. Он подал знак Джеймсу подождать секунду и повернулся обратно в комнату, чтобы выплюнуть зубную пасту (то, что от нее осталось).       — Как твоя первая ночь? — услышал он позади себя, пока шел к раковине в ванной. Он выплюнул остатки зубной пасты, которую не успел случайно проглотить или разбрызгать.       Затем он нашел полотенце и вытер пенистое месиво с подбородка и груди.       — Неплохо… — неопределенно протянул он, — Все-таки первая ночь в новой постели, понимаешь?.       — Да, и у тебя впереди еще много дней, ты привыкнешь, — радостно щебетал Джеймс, совершенно не обращая внимания на то, что Сириус ничего не ответил.       — Я поищу футболку, — Сириус поспешил к пакету с одеждой, все еще лежавшему на комоде, где он оставил его накануне вечером, и почувствовал дрожь, — И, может быть, толстовку… — решил он, осознав, что на самом деле было довольно прохладно, а он не был закаленным кудрявоволосым Тарзаном. В его жизни не обойтись без шерсти. К тому же ему хотелось что-нибудь более закрытое, чем его куртка. Он нашел коричневую футболку и шерстяную кофту, зубами оторвал ценники, прежде чем одеться, и сунул ноги в ботинки, положив в задний карман телефон вместе с ключами от шале, после того как вышел вслед за Джеймсом и закрыл за ними дверь.       — Goeie more, — раздался глубокий голос, когда он спустился по лестнице к месту, где его ждал Ремус со своей собакой. Сириус с любопытством поднял голову.       — Доброе утро… — он не был уверен в том, что правильно все понял, но все равно с сомнением ответил. Он был вознагражден небольшой кривой улыбкой и кивком.       — И с кем же я имел удовольствие познакомиться этим утром? — язвительно спросил Сириус, наклоняясь, чтобы потрепать по мягким ушам немецкую овчарку, лежащую у ног Ремуса.       — Это Пуаро, — представил Ремус, и Сириус недоверчиво посмотрел на него.       — …как бельгийский детектив…? — спросил он.       — Все собаки рейнджеров названы в честь знаменитых детективов, — пояснил Джеймс за его спиной. Сириус встал и посмотрел на него с изумлением.       — Пуаро — рейнджерская собака? — спросил он, обернувшись к Ремусу с интересом (и просто для того, чтобы взглянуть на него. При таком освещении его глаза были скорее карими, чем золотыми).       — Да, — подтвердил он с небольшой застенчивой улыбкой, — Но в большей степени моя.       — Мы завтракаем в Большом зале, — продолжал Джеймс, и Сириус, оторвав взгляд от его лица, последовал за ним, пока тот спускался по парадной лестнице и направлялся к зарослям деревьев мимо домиков для персонала.       — Итак, — начал Джеймс, идя впереди, — Ремус попросил Марлин провести тебе полную экскурсию. Ему нужно побыть со мной утром на совещании, и мистер Уизли согласился немного ввести тебя в курс дела по ветеринарии днем.       Сириус слушал список дел Джеймса на этот день и чувствовал себя ребенком, отдаваемым няньке. Он нахмурился, когда Джеймс продолжил.       — Я весь день на встречах, но, возможно, увидимся вечером за ужином.       Он нахмурился еще сильнее. Возможно?       — Это встреча с Люциусом? — спросил Ремус у него за спиной.       — Да, — подтвердил Джеймс, скорчив гримасу.       — Он все еще говорит об инвестициях в парки трофейной охоты? — прозвучал низкий голос, когда Ремус догнал его.       Джеймс нахмурился:       — Он все еще говорит о том, что продвижение «этически контролируемой» охоты поможет остановить браконьерство, — он сделал воздушные кавычки, закатив глаза.       — О, пошёл он. Потому что парня, которого мы привезли прошлой ночью, определенно наняли богатые туристы, желающие изобразить Клейтона из «Тарзана» и привезти трофеи для своих особняков в Лос-Анджелесе…       — Даже он не верит в эту свою чушь, — покачал головой Джеймс, — просто думает, что это принесет ему больше денег.       — Ну, не то чтобы он ошибался, просто это подрывает весь смысл сохранения природы, — прорычал Ремус, догоняя Джеймса и идя с ним в ногу, в то время как Сириус отставал, чувствуя себя не только не в своей тарелке, но еще и не совсем в мире живых. Было 5.25 утра.       — Мы с тобой на одной волне, Ремус, — Джеймс похлопал его по плечу, когда они сравнялись, — есть и другие способы заработать деньги, и мой отец буквально восстанет из могилы, если я хотя бы подумаю об этом.       Они еще немного поговорили о всех вариантах Джеймса, чтобы доказать свою правоту против этого Люциуса. Сириус остался позади них, чувствуя, что о нем все больше и больше забывают. Пуаро, по крайней мере, не отставал, и он благодарно улыбнулся собаке, засунув руки в карманы толстовки, чтобы уберечься от холода.       Они привели его к массивному соломенному строению. Он понял, почему его назвали Большим залом из-за его размеров, но он никогда в жизни не видел ничего менее похожего на зал. У него не было стен. Крыша держалась на обычных деревянных столбах, как в соломенном шатре, а под ней на бетонном полу стояло несколько длинных тяжелых деревянных столов и скамеек. В дальнем конце располагался шведский стол, где несколько человек уже стояли в очереди с подносами, чтобы взять себе завтрак. Подойдя ближе, он увидел, что в дальней части строения есть стены. Они были облицованы кирпичом, и только за буфетом находилось небольшое строение, где, по его предположению, располагалась кухня и помещения для уборки.       Сириус кивнул, потому что не знал, что еще сказать.       — Добро пожаловать в зал, — Джеймс повернулся к Сириусу с той самой раздражающей улыбкой Джеймса Поттера, и величественным жестом указал на пространство перед собой. Джеймс подождал, пока Сириус догонит его, пока Ремус продолжал беседовать с Пуаро, а затем направился к группе людей в одном конце зала.       Когда Сириус подошел к нему, Джеймс обнял его за плечи, и в тот же миг чувство ревности улетучилось, оставив после себя пустоту и тяжесть. Сириус повторил жест Джеймса и почувствовал, как тот отстранился, чтобы посмотреть на него сверху вниз.       — Все в порядке, Сири? — спросил он неожиданно тихим, обеспокоенным тоном.       Сириус кивнул, тяжело сглотнув.       — Прости, что я просто продиктовал тебе расписание на день, как директор какого-то круиза, — негромко сказал он, когда они подошли к подносам, и Джеймс по-прежнему крепко обнимал его за плечи, — я не хотел, чтобы ты чувствовал себя так, будто я бросил тебя на съедение волкам и совсем не собирался помогать. Через несколько дней ты освоишься, просто так получилось, что в первый твой день у меня одни переговоры — такого в планах не было…       — Все в порядке, Джеймс, — перебил Сириус, — у меня было ощущение, что ты меня кидаешь после того, как я размазал по себе зубную пасту на глазах у незнакомца и его собаки-детектива, и после того, как я проснулся в пять утра от сна о Реге, и…       — Тебе снова приснился Рег? — Джеймс прервал его с усиливающимся беспокойством. Сириус неловко стряхнул его руку, не желая говорить об этом здесь, стоя в очереди за завтраком в быстро заполняющемся не-совсем-зале.       — Да, просто неудачное утро, — Сириус попытался изобразить на лице улыбку, выходя вперед в очереди. Он быстро огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. Конечно, никто не подслушивал — это была паранойя, побочный эффект сна.       — Сириус, — настойчиво повторил Джеймс, подходя ближе, — я знаю, что у меня многое произошло, но я рядом с тобой, ты же знаешь?       — Я знаю, Джейми, — Сириус улыбнулся более искренне, когда они дошли до конца очереди к измученной рыжей женщине в откровенно обескураживающей (и фантастической) цветовой гамме, которая протягивала столовые приборы, завернутые в бумажную салфетку. Он протянулся, чтобы взять их у нее, но она резко отдернула руку с серебряными приборами.       — Вы вернете их обратно, — огрызнулась она, — или я разнесу ваше шале и верну сама. Все пропавшее. Каждый недостающий предмет.       — Успокойся, Молли, — весело возразил Джеймс, — это Сириус, мой брат, он не станет красть твои столовые приборы.       Она протянула нож и вилку с сузившимися глазами. Сириус взял их с таким видом, будто отбирал что-то у опасного животного, и двинулся вперед.       — Не обращай внимания на Молли, — Джеймс шел позади, — не то чтобы кто-то действительно воровал столовые приборы, но у них есть привычка оставлять их валяться где попало, и это ее чертовски бесит.       — На самом деле, это именно из-за рейнджеров она так раздражается, — раздался глубокий голос из ниоткуда. Сириус повернул голову и увидел, что Ремус забирает у Молли свой набор столовых приборов с блеском в глазах и небольшой улыбкой в ее сторону. — Мы берем еду в патрули, а потом забываем столовые приборы в бардачках машин…       — Я буду знать, за кем охотиться в следующий раз, когда мне не хватит вилок! — услышал он вслед, когда они двинулись дальше в очереди. Сириус окинул взглядом раскинувшуюся перед ним картину в поисках чего-нибудь знакомого. Среди чанов с кашей, похожей на пшеничную, рыхлую и жесткую, которая могла бы сойти за тесто, овсянки, коробок с мюсли и кукурузными хлопьями он наконец обнаружил гору тостов и теплую яичницу. Когда он направился к тостам, то понял, что Ремус следует за ним.       — Не хочешь каши? — спросил он низким голосом.       Сириус застенчиво поднял глаза, почувствовав, что к нему обращаются напрямую, и покачал головой, потянувшись за несколькими ломтиками тоста:       — Не очень люблю, когда она такой консистенции. А ты?       Ремус скорчил гримасу, очаровательно сморщив нос, и покачал головой. Сириус заметил, что у него на носу появились веснушки.       — Проклятая жижа, — заявил он, потянувшись за своим тостом. Сириус наблюдал, как тот положил два ломтика на свою тарелку, а затем достал банку арахисового масла и щедрым слоем намазал все тосты. Он положил себе на хлеб яичницу, когда Ремус взял баночку с медом и капнул его на арахисовое масло.       — Это, — Сириус указал на тост на тарелке Ремуса, — изжога, которая только и ждет, чтобы уложить тебя…       Ремус тихонько фыркнул и посмотрел на тарелку Сириуса:       — Меня от яичницы уже воротит, — ухмыльнулся он, — Я не буду лезть в твой завтрак, если ты не будешь лезть в мой.       Сириус усмехнулся:       — Справедливо. Мы, по крайней мере, едины в нашем презрении к каше, — он сморщил нос, глядя на приближающуюся фигуру Джеймса с миской этой дряни.       — Я нашел себе союзника в борьбе с вашей кампанией по поеданию помоев, — обратился он к Джеймсу и услышал фырканье в свою сторону, когда Ремус наполнил кружку чаем из термоса.       — Она заряжает меня энергией! — защищался он, поднимая свою миску, — За такие слова я не сделаю тебе кофе.       — Вот, — усмехнулся Ремус, передавая Сириусу кружку, которую он наполнил из термоса с кофе, — если мы в одной команде, то должны держаться вместе. Молоко и сахар здесь, — он указал Сириусу направо и добавил молока в свою чашку.       — Видишь, — кивнул Сириус Ремусу, слегка самодовольно улыбнувшись Джеймсу, — он меня поддерживает.       Джеймс что-то пробормотал в свою чашку, и прежде чем Сириус успел потребовать от него повторить, их прервали.       — Рем!       — Марлин, — раздалось в ответ, когда к ним подошел источник голоса.       Марлин была высокой, стройной женщиной с кожей цвета очень крепкого чая с молоком и крашеными лохматыми светлыми волосами. У нее был пирсинг губы. Она сразу же понравилась Сириусу.       — Ты сказал, что у тебя для меня сегодня особая работа, босс.       — Да, — кивнул Ремус, делая глоток кофе, — Сириус, это Марлин; Марлин, твоя работа сегодня утром — провести для Сириуса грандиозную экскурсию.       — Сириус, ты… — Марлин с любопытством оглядела его джинсы и кофту, а также длинные влажные черные волосы и пирсинг в ушах.       — Мой приемный брат, — объявил Джеймс, подойдя к Сириусу с миской слизи.       — ЭЙ! ОТОЙДИТЕ! ВСТАЛИ ТУТ, МЕШАЕТЕ ВСЕМ! — раздался крик Молли из глубины буфета, и все дружно вздрогнули.       — Давайте сядем, пока она нас не разорвала… — Ремус дернул головой в сторону столика в дальнем конце помещения.

***

      Сириус стоял в северо-западной части лагеря, где располагались ранчо и парк. Шале находились позади места, где они с Джеймсом встретили Лили, на дальней стороне между внешним ограждением лагеря и домиками охраны и рейнджеров. На северо-восточной стороне стояла главная гостиница и торговые точки, где он и Джеймс ужинали накануне вечером. Персонал с этой стороны лагеря был размещен аналогичным образом на противоположной стороне. В том же комплексе, что и ресторан, находились магазин и сувенирная лавка, стойка регистрации, спа-центр и бассейн. Большая часть гостевых домов также находилась в восточной части лагеря. Небольшие скромные домики и кемпинги располагались на крайней восточной стороне, откуда через электрическое ограждение открывался вид на территорию парка, а роскошные шале размещались на южной стороне лагеря с видом на реку, которая служила естественной границей лагеря. Вдоль реки на берегу проходила огороженная тропинка, и гости парка могли в любое время воспользоваться ею, чтобы размяться или понаблюдать за животными, приходящими с другого берега реки, чтобы попить воды на закате. Между северо-восточной и западной частями и основными помещениями находилось огромное спортивное поле и заросший кустарником участок. Большой зал располагался в середине северной части лагеря в этом лесном массиве, что позволяло ему одновременно обслуживать и гостиницу, и персонал парка.       Марлин познакомила Сириуса со многими людьми, например с Доркас, заместителем дежурного менеджера в гостинице.       Сириус познакомился с невысокой темнокожей женщиной с улыбкой, похожей на солнечный свет, и самыми теплыми глазами, которые он когда-либо видел, и заметил подозрительное напряжение и ток между ней и Марлин. Он вспомнил слова Джеймса о «фруктах» среди сотрудников и задумался (в очень грязном внутреннем споре), делают ли они что-то с этим желанием, собираются или же обе одновременно не осознают общую сущность своих чувств и просто томятся в состоянии взаимного, но раздельного намерения сделать что-то. Он отложил свои мысли до другой возможности понаблюдать за их взаимодействием.       После этого он познакомился с Мэри, милой красавицей с шоколадной кожей, потрясающими зелеными глазами и естественными кудряшками, парящими вокруг ее лица, словно облако. Она была одним из косметологов в спа-салоне и лучшей подругой Лили (не считая Ремуса, как он был уверен), и, не теряя времени, пригласила Сириуса прийти завтра вечером к ней в салон, чтобы позаботиться о его бровях и позволить ему использовать ее черный лак для ногтей.       После прогулки по бассейнам — прекрасным в теплую погоду, он был уверен, — ему предстояла официальная экскурсия по «Краалю». Так, как он узнал, назывался рэнджерский и охранный комплекс, в котором он встретил Лили накануне вечером.       В Краале были ветеринарная клиника, мастерская механика, арсенал, где хранилось оружие и все, что было конфисковано у преступников, питомники для собак и большое соломенное здание, в котором они побывали накануне вечером и где он официально встретился с Ремусом. Это здание часто называли штаб-квартирой, так как именно здесь происходило планирование, встречи и совещания до и после смены и патрулирования. Здесь же находилась «дополнительная комната», в которую накануне вечером, по воспоминаниям Сириуса, отвели браконьера. Это была практически камера, оборудованная именно для этой цели. В ней были мягкая скамья, форточка, унитаз и раковина. В штабе хранились поролоновые матрасы на случай, если преступники останутся на ночь, но в остальном помещение было скудным, без окон для побега и с тяжелой дверью, через которую не было слышно ничего из того, что обсуждалось по ту сторону. Таково было преимущество кирпичных стен и глиняной штукатурки. Отличная звукоизоляция.       Здесь было много загонов, больше тех, в которых Сириус видел буйволов накануне вечером.       Он остановился перед одним из таких пустых вольеров и с разочарованием обнаружил, что к тому времени, когда они закончили осмотр восточной части лагеря и перешли к Краалю, буйволов уже вывезли обратно в парк. Он несколько тоскливо смотрел на пустой загон, его фотоаппарат болтался на шее в ожидании снимков, которые он так хотел сделать, когда его отвлекло от разочарования улюлюканье двух очень громких детей, находившихся совсем рядом.       Он обернулся.       В открытой части комплекса он увидел двух рыжеволосых мальчиков одного возраста (девять или около того, если Сириус не ошибся в своих суждениях), внешне одинаковых во всем. Один из них вкатывал на поляну велосипед и устанавливал его за шатким сооружением, похоже, грубо сколоченным из обломков поддонов и картонных коробок из-под молока. Оно имело форму небольшого пандуса, а на приподнятой стороне, на земле, лежал другой ребенок (его близнец, если можно было положиться на дедуктивные способности Сириуса) и кричал, чтобы близнец-велосипедист поторопился и опробовал его. Он уже открыл рот, чтобы предложить испытать пандус, прежде чем проверить, как далеко тот сможет подбросить велосипедиста над другим лежащим на полу человеком, как вдруг пронзительный голос, прозвучавший ранее тем утром, разнесся по поляне, словно ебаная сирена.       — ФРЕД! ДЖОРДЖ! — кричала Молли, выбегая из ветеринарного кабинета с пустым подносом в одной руке и убийственным выражением лица. — Что вы делаете? Здесь работают люди! Если вы собираетесь тратить время, на которое вас отстранили от занятий, на то, чтобы убить друг друга, то, как минимум, могли бы убедиться, что не будете мешать другим!       — Молли… — раздался вслед за ней многострадальный голос. Сириус присмотрелся: это был другой рыжеволосый мужчина, который, если судить по сходству, точно был отцом близнецов.       — Артур, хватит! Мало того, что они путаются под ногами из-за того, что не умеют вести себя в школе, так теперь еще и мешают работать всем остальным в краале, мне это надоело! — сказав это, она жестом указала на Сириуса, который тупо стоял перед пустым загоном, открывая и закрывая рот, как рыба.       — О нет! — поспешно сказал он, подняв руки, — Я не работал. Я надеялся сделать несколько снимков буйволов, которых видел здесь прошлой ночью, но их уже нет. Они мне не мешали.       — Это не имеет никакого значения, — настаивала Молли, — сначала они разыгрывают свою директрису кошачьими трюфелями… — Сириус едва сдержал фырканье, но громогласная Молли перевела взгляд, полный ярости, с мальчиков (предположительно, ее сыновей) на Сириуса.       — Думаешь, это смешно, да? — спросила она низким, угрожающим голосом, — Думаешь, собирать кошачьи какашки целую неделю, обмакивать их в глазурь и упаковывать в коробку с шоколадными трюфелями — это разумный способ отстоять свои принципы?       — Полагаю, это зависит от того, за что они ей мстили, — Сириус пожал плечами, более чем привыкший к тому, что гнев строгих женщин направлен на него, поскольку в своё время он решал мировые проблемы и возвращал себе часть украденного авторитета с помощью шалостей. А вот трюфели из кошачьего дерьма — это что-то новенькое. Он мысленно пометил, что надо рассказать об этом Джеймсу; тот просто выпадет.       Молли издала угрожающий звук, подозрительно похожий на кошачье мяуканье, когда мужчина — Артур — шагнул вперед с поднятыми в знак капитуляции руками.       — А теперь, Молли, — сказал он успокаивающим тоном, — почему бы тебе не пойти и не выпить чашку чая с сухарями, пока я займусь мальчиками, а?       Молли перевела взгляд с Сириуса на Артура, после чего, похоже, приняла решение и ушла, не сказав ни слова в ответ. Артур вздохнул, наблюдая за тем, как она удаляется.       — Извините, что так получилось, — произнес он удрученным тоном, — она на взводе из-за этих мальчишек, — он жестом указал на Фреда и Джорджа, которые снова возились со своим трамплином, не обращая внимания на то, что делали взрослые.       — Все в порядке, — признал Сириус, — возможно, мне не следовало быть таким легкомысленным, просто… — он заколебался, прежде чем решил продолжить, — что сделала директриса…       — Она придиралась к одному ученику из нашего класса, — ответил Джордж (или Фред) с того места, где он снова лежал рядом с трапом.       — Она настаивала на том, чтобы они носили форму для девочек, но они хотели носить брюки, потому что считают себя гендерно-нейтральными, и юбки неудобны, но каждый раз, когда они приходили в них в школу, она вела их в туалет для девочек и не выпускала оттуда, пока они не надевали юбку…       Сириус бросил встревоженный взгляд на Артура, который с нежностью смотрел на своих мальчиков, один из которых как раз собирался сесть на велосипед, чтобы испытать трамплин. Сириус почувствовал, как его охватывает тепло и ностальгия. Точно так же Монти смотрел на Сириуса и Джеймса, когда те совершали шалости во имя справедливости.       — Мальчики, если вы собираетесь испытывать свой трамплин, не могли бы вы хотя бы делать это на поле, — вздохнул Артур, прежде чем обратиться к Сириусу более тихим голосом, — По крайней мере, если они разобьются, то упадут на траву, и клиника не так далеко… — Сириус рассмеялся, когда Артур повернулся к нему.       — Кажется, я вас не знаю, — протянул он руку в знак знакомства, — Я Артур, ветеринар в парке.       — Я Сириус, приемный брат Джеймса. Кажется, я должен был найти вас примерно сейчас.       — О, разумеется! — Лицо Артура расплылось в приятной улыбке, — Ремус предупредил меня, что ты придешь сегодня днем, добро пожаловать в лагерь Куду!       — Спасибо, что пригласили, — улыбнулся Сириус, чувствуя, как сразу же проникся теплом к Артуру.       — Не за что! Пойдем со мной…       — Я должен спросить. Неужели директриса не заметила, что трюфели, которые ей подарили близнецы, были кошачьим пометом? — спросил Сириус, следуя за рыжим мужчиной в сторону кабинета, пока его сыновья убирались и двигались к спортивной площадке.       — Да, — снова вздохнул Артур, — глазурь не могла скрыть запах, но она возмущалась скорее из-за принципа. Обвинила их в попытке саботировать школу с помощью биологического оружия…       — О, какого хера, — прохрипел Сириус в недоумении, а затем растерянно прикрыл рот рукой, — о, Боже, простите меня…       Артур только рассмеялся:       — Успокойся, сынок, у меня 5 мальчиков, ты не сможешь меня обидеть…       — Вау… да, думаю, вы непробиваемы.       — Ты даже не представляешь насколько…       Он последовал за Артуром в ветеринарный кабинет и прошел в заднюю комнату, где пожилой мужчина быстро поставил чайник и приготовил им чай.       — Итак, — начал Артур деловым тоном, — моя главная обязанность в лагере — исследовать стада на предмет болезней, наблюдать за процессом усыпления и оценивать сделки по продаже животных.       — По продаже? — с интересом спросил Сириус.       — Да, мы продаем часть нашего зверья местным заповедникам и зоопаркам по всей стране — это один из основных источников дохода для парка.       — Ясно, — кивнул Сириус, — а удаление рогов? — с трепетом спросил он.       Артур усмехнулся, сделав глоток чая:       — Это не так варварски, как звучит, правда…       — Я имею в виду, что совсем не разбираюсь, поэтому и спросил, — Сириус почувствовал, что слегка краснеет, и сделал глоток чая.

*

      — Рога — главная причина браконьерства, — объяснил Артур, — в некоторых странах из них делают продукты, которые продаются как афродизиаки, — Сириус почувствовал, как его брови взлетели вверх, — и эта торговля настолько прибыльна, что некоторые группы прибегают к варварским методам, чтобы заполучить рога. Носорог может прекрасно жить и без рога — считай, что это как ноготь на ноге… Только возможно, придется использовать более мощные инструменты, чтобы обрезать его, но это не причиняет вреда животному, и рог действительно отрастает…       — Так что же мешает браконьерам просто обрезать его вместо того, чтобы убить носорога?       — Ну, это довольно сложный процесс, заставлять их стоять на месте, — усмехнулся Артур, — и он дорогой. Мы стреляем в них с вертолета, чтобы усыпить, а когда добираемся до животного, приходится частично отменять действие успокоительного, чтобы носорог мог дышать самостоятельно, но все еще оставался без сознания. Затем мы используем бензопилу…       — Бензопилу? — Сириус не смог сдержать недоумения, но Артур едва заметно поморщился.       — Да, ну, рог носорога толще, чем ногти на ногах после нескольких месяцев без педикюра, — ухмыльнулся он, — это главная причина, по которой мы их усыпляем. Шум может быть неприятным, но сам процесс они не чувствуют — в роге нет нервных окончаний. Мы затыкаем им уши тряпками и завязываем глаза, чтобы они не видели и не слышали, что происходит, и чтобы их не ослепили осколки, а затем отрезаем столько рога, сколько можем, не повредив кожу, а потом используем что-то вроде шлифовальной машинки, чтобы сгладить края.       Он закончил свое объяснение, и Сириус понял, что сидит с открытым от удивления ртом. Он закрыл его и покачал головой.       — Это убережет их от браконьеров? — спросил он, переваривая услышанное.       — Это действенный способ, — подтвердил Артур, — в сочетании с другими нашими мерами это лучшее, что мы можем сделать, чтобы бедных зверей не убивали ради обрезков ногтей.       Сириус рассмеялся и допил свой чай.       — Куда деваются рога?       — В этом-то и вопрос, — размышлял Артур, — сейчас идут большие споры об этичности продажи и о том, можно ли дать рынку то, что он хочет, не увеличивая неустойчивый спрос. Мы уничтожаем их, — пожал он плечами, — не хотим привлекать внимание к тому факту, что у нас достаточно носорогов для декорнуации — иногда это приводит к ответным убийствам.       — То есть…       — Некоторые браконьерские группировки убивают животных из злости на то, что их товар был изъят из продажи посредством обезроживания.       Сириус в ужасе отпрянул. Артур только кивнул, скорчив гримасу.       — Как я уже сказал, это не единственная мера, которую мы принимаем для их защиты…

*

      — Можно мне посмотреть на это? — спросил Сириус, — Я, конечно, останусь в сторонке. Но меня очень интересует природоохранная сторона парка. Может быть, я смогу сделать несколько фотографий, а парк выпустит на их основе какой-нибудь просветительский материал?       Артур на мгновение задумчиво посмотрел на него.       — Мы собираемся попробовать заманить самца, которого завтра должны обрезать. Я не против, если ты пойдешь с нами, но только если Ремус тоже согласится.       — Ремус тоже поедет?       Артур кивнул:       — Он руководит командой. Я выполняю саму процедуру, а он и несколько рейнджеров стоят наготове, если что-то пойдет не так.       — Вы спросите его? — предложил Сириус, стараясь не показаться смущенным.       Артур улыбнулся и кивнул:       — Не думаю, что он будет возражать против того, чтобы брат Джеймса поехал с ним, чтобы лучше понять, что нужно для обеспечения безопасности животных в его парке.

***

      На следующий день Сириус развалился на одном из мягких сидений открытого Ленд Ровера, когда они выезжали в парк.       Сириус впервые ехал в машине для сафари, и он успокаивал свои нервы тем, что, по крайней мере, его поездочная девственность будет потеряна незабываемым образом.       Слева от него на сиденье расположился Крис. Перед ним, на пассажирском месте, сидел Артур. А справа от Артура, прямо перед Сириусом, был Ремус.       Ремус прочитал Сириусу лекцию перед этой поездкой. Ну. На самом деле, это был набор не подлежащих обсуждению инструкций:       — Ты не должен выходить из машины, пока никто не разрешит, понял? — Сириус кивнул, ошеломленный пристальным взглядом Ремуса, который угрожающе возвышался над ним.       — Ты не должен мешаться или путаться под ногами, понял? — Сириус снова кивнул, чувствуя, как страх отступает, а раздражение от того, что с ним разговаривают как с непослушным ребенком, начинает расти.       — И ты должен следовать всем указаниям, которые тебе дадут, понял? — глаза Сириуса сузились, смотря на напряженный взгляд над собой. Одно дело, когда ему велят не путаться под ногами, но он активно огрызался, когда ему приходилось обещать делать то, что ему прикажут.       — Я не ребенок, — ответил он голосом, который, как он надеялся, не был слишком капризным.       — Нет, но ты гость на этой операции, — упорствовал Ремус, — и твоя безопасность — моя обязанность. Я не смогу сосредоточиться на том, на чем нужно, если мне придется беспокоиться еще и о тебе.       — Не стоит переживать за меня, — огрызнулся Сириус, — я не собираюсь выходить из машины. Все, что я буду делать, — это наблюдать, делать хорошие снимки и держать рот на замке.       Ремус сузил глаза, и Сириус снова поразился их золотистому, почти животному цвету. Ремус выглядел почти диким, и он подавил желание наклониться, чтобы получше рассмотреть, как радужка темнеет по направлению к зрачку. Его усилиям помогла защитная реакция, которая, как он чувствовал, укрепляла его решимость от пристального взгляда, который Ремус все еще направлял на него. Сириус никогда не чувствовал себя коротышкой. Он был вполне приличного роста. 5 футов 12 сантиметров — вполне приличный рост, спасибо. То, что Джеймс был выше шести футов, не делало Сириуса низким. А вот Ремус заставлял его чувствовать себя коротышкой. И он не был уверен в том, что чувствует по этому поводу.       — Супер, — Ремус развернулся на пятках и, даже не оглянувшись, направился к водительской двери, оставив Сириуса раздраженно хмыкать и следовать за ним, переваливаясь через борт с помощью перекладин, приваренных к боку машины.       Они ехали уже около 45 минут, чтобы добраться до места, где отследили носорога с помощью чипа, который выдавали каждому обезроженному животному. Периодически Сириус поглядывал вверх, чтобы увидеть вертолет, где, как он знал, Марлин приготовила дротик, чтобы выстрелить транквилизатором, когда они найдут зверя. Периодически он ловит взгляд Ремуса в зеркальце, закрепленном на верхней части лобового стекла, которое позволяло ему следить за тем, что происходит в машине позади него, и Сириус боролся с желанием скорчить рожицу, как ребенок, которого он изо всех сил старался не изображать.       — Вон там, — негромко сказал Крис, потрепав Ремуса по плечу, и тот потянулся за биноклем, который Крис передал ему. Машина остановилась, и Ремус наклонился вперед, чтобы посмотреть в бинокль на кусты. Сириус напрягся, пытаясь разглядеть заросли травы и деревьев там, куда указал Крис, и направил туда камеру, сфокусировав объектив в предвкушении. Автомобиль съехал с дороги и ползком направился в кусты, несомненно, чтобы не спугнуть зверя, которого Сириус еще не видел.       Артур повернулся к нему и указал в ту сторону, где Крис и Ремус видели животное. Сириус откинулся назад, положив одну руку на фотоаппарат, а другую — на сиденье перед собой для опоры, и проследил глазами за указательным пальцем Артура, пока они подкрадывались ближе.       И тут Сириус увидел его. Животное было скорее коричневым, чем серым, как он ожидал. Именно поэтому его было трудно разглядеть. Зверь идеально сочетался с цветом сухой травы и коры деревьев, но он там был. Огромный, тяжелый носорог с рогом, гладким в том месте, где Сириус ожидал увидеть острость, но не менее «отросшим» — как ноготь на ноге.

*

      Когда до него оставалось несколько метров, машина резко остановилась. Сверху раздался выстрел, и Сириус подпрыгнул на своем сиденье от удивления: в кустах послышалось шарканье, а затем Сириус увидел, как носорог с удивительной грацией рухнул с места на землю. Ремус выбрался из машины первым, перекинув через плечо винтовку, которую Сириус не видел, чтобы он доставал из оружейной, и решительно, но тихо направился к носорогу, задирая ноги выше, чем обычно, чтобы раздвинуть траву. Подойдя достаточно близко, чтобы убедиться в том, что животное отключилось, он свистнул, и остальные рейнджеры (и Артур) вышли из машины и направились к месту событий, чтобы завершить процедуру. Сириус, как и обещал, остался.       Сириус сделал несколько снимков со своего места. На одном Артур стоит на коленях со шприцем, чтобы частично отменить действие успокоительного, на другом Крис сидит на корточках рядом с головой носорога, накрывая глаза зверя белой тканью, а Ремус маячит на заднем плане, осматривая периметр. Он сфотографировал Артура, запускающего бензопилу, и сделал еще один снимок после того, как рог был спилен. Он изо всех сил старался приблизить носорога, аккуратно уложенного на бок без отросшего обрубка рога, когда его снова напугал стук в бок машины. Он опустил камеру и увидел, что Крис смотрит на него с земли.       — Артур сказал, что ты можешь спуститься и сделать несколько снимков вблизи, если хочешь.       Сириус удивленно моргнул.       — Серьезно?       Он поднял голову и увидел, что Ремус смотрит на него, стоя рядом с Артуром. Когда Сириус вопросительно наклонил голову, Ремус кивнул, ничуть не изменив своего выражения.       Сириус выскочил из машины, его сердце колотилось в ушах, а кожу покалывало. Его ботинки хрустели из-за сухой травы под ногами, пока он следовал за Крисом к носорогу. Когда он подошел достаточно близко, примерно за метр, он поднял камеру и присел на корточки, чтобы снять зверя снизу вверх со стороны головы, слыша, как кровь стучит в ушах, и пытаясь заставить руки оставаться неподвижными, пока он нажимает кнопку съемки.       — Хочешь потрогать его?       Он удивленно поднял голову и услышал мягкий, глубокий голос Ремуса, который не рычал на него.       — А можно? — спросил он таким же низким голосом.       — Он под успокоительным, — подтвердил Артур, — не обидится…       Сириус пробрался вперед, чтобы оказаться у плеча зверя, и неуверенно протянул руку, прижав ее к пыльной шкуре. Она была кожистой и теплой от солнца, и когда зверь не вскочил на ноги и не растоптал его за неимением рога, которым можно было бы его растерзать, он расслабился, его дыхание стало легче, а сердцебиение замедлилось.       — Вау… — вздохнул он с ухмылкой, которая в любой другой ситуации была бы невероятно неловкой.       — Удивительно, правда? — Артур ответил усмешкой.       Кто-то прочистил горло, и Сириус вскинул голову, чтобы увидеть, как Ремус поворачивается к остальным рейнджерам и негромко приказывает им вернуться к машине, чтобы Артур мог полностью отменить действие успокоительного.       — Тебе лучше пойти за ними, дружище, — посоветовал Артур и с приятной улыбкой направился к машине. Сириус ничего не сказал, только кивнул и встал, следуя за рейнджерами через заросли к ожидающему их вездеходу, а Ремус и Артур остались позади.

*

      Час спустя они вернулись на парковку, откуда выехали, и Сириус все еще чувствовал себя ошеломленным и потрясенным.       — Не такое сафари, как обычно, а? — Сириус вскочил с места и посмотрел на Ремуса, который стоял, прислонившись к водительской двери, и слегка ухмылялся.       — Э-э-э… — Сириус нервно рассмеялся, сбитый с толку резкой переменой в манерах Ремуса, — Честно говоря, мне не с чем сравнивать.       Ремус нахмурился:       — Ты никогда раньше не был на сафари?       Сириус рассмеялся:       — А когда? — недоверчиво спросил он, и брови Ремуса взлетели вверх. Затем на его лице появилось выражение, которое Сириус не смог расшифровать.       — Хочешь, я возьму тебя завтра вечером?       Сириус удивленно моргнул.       — Покататься… — Ремус уточнил, когда Сириус ничего не ответил.       — О… — неуверенно выдал Сириус, — Да, это было бы очень классно. Спасибо…       — Встретимся здесь в три, — он зашагал прочь, в сторону штаб-квартиры, оставив Сириуса смотреть ему вслед, его щеки пылали, и он надеялся, что Ремус ничего не заметил.