When the Fire is Low | Когда огонь ослабевает

      Всё продолжилось довольно ранним утром.       Сириуса разбудило привычное веселое (громкое и не в такт) пение, доносившееся из ванной комнаты, где Джеймс принимал душ. Он перевернулся на спину и потянулся к своему телефону, который лежал рядом с кроватью, чтобы проверить время.       Хорошо, что Джеймс уже несколько недель жил в Южной Африке, потому что до вчерашнего вечера Сириусу и в голову не приходило, что его британские вилки не подходят к здешним розеткам. Джеймс лишь взглянул на испуганное лицо Сириуса, когда тот разглядывал три тонких штырька зарядных устройств для телефона и фотоаппарата и три более широких круглых отверстия в розетке на стене, и только потом весело фыркнул и бросил Сириусу переходник, который он, похоже, взял с собой специально для того, чтобы спасти Сириусу жизнь. В этом плане он был молодцом.       Было семь утра. Он мрачно подумал о том, что вчера тоже не спал, ожидая в очереди на досмотр службы безопасности, которая была эквивалентом чистилища в авиаперелетах, и задался вопросом, разрешат ли ему еще когда-нибудь спать до восьми утра. Он уже подумывал о том, чтобы снова заснуть, когда Джеймс, воспользовавшись моментом, вышел из ванной комнаты, окутанный облаком пара. Он все еще был влажным после душа. Блеск влаги на его обнаженной груди и обмотанная полотенцем талия явно свидетельствовал о том, что, находясь в Южном полушарии, он получал больше солнца, чем обычно; его карамельная кожа выглядела более теплой и насыщенной благодаря загару.       — Я думал, здесь уже осень, — недоверчиво проворчал Сириус, разглядывая мокрого Джеймса без рубашки, с признательностью за его загар и телосложение. Джеймс не возражал, они знали, что не нравятся друг другу в таком плане, но это не означало, что Сириус был слеп. Он пожал плечами и повернулся так, чтобы Сириус мог любоваться всем этим зрелищем и сзади тоже. Сириус одобрил эту затею и открыто смотрел на длинные мышцы спины и ямочки на заднице.       — Осень здесь похожа на наше лето, Сири, — удивленно пояснил Джеймс, поворачиваясь обратно, — А солнце — оно здесь просто другое? Знаю, звучит так, будто я несу чушь…       — Так и есть, — подтвердил Сириус, приподнимая бровь, вставая с кровати и собирая свои вещи, чтобы ополоснуться.       — Да, вот увидишь — здесь солнце любит тебя так же сильно, как и ты его.       — Как скажешь, Джейми, — зевнул Сириус, направляясь в ванную.       Закончив умываться, он вернулся в комнату и расстегнул чемодан, чтобы выбрать свой прикид на день.       — Что ты взял? — спросил Джеймс, пристроившись рядом с ним, — Я ведь отправил тебе советы по выбору вещей, да?       — Да, — засомневался Сириус. Джеймс прислал список одежды, которая ему понадобится; в списке было много совершенно чуждых ему слов, таких как «нейтральный» и «хлопок», а у Сириуса «Я-ношу-кожу-в-церковь-и-мой-любимый-цвет-красный» Блэка не было ни того, ни другого в достатке.       — Я решил, что смогу достать здесь все, что мне нужно, — признался он, — У меня не было ничего подходящего, — Сириус скривился и сморщил нос.       — Мы купим тебе что-нибудь по пути, — решил Джеймс, кивнув, глядя на многочисленные пары рваных джинсов и белых футболок, — Ремус порвет тебя, если ты явишься в крааль или на прогулку по дикой местности в белом. Это отпугивает животных, — добавил он в ответ на растерянный взгляд Сириуса.       — Ладно, хорошо… — Сириус согласился, все еще не понимая, какие он должен был выбрать нейтральные цвета, если белый традиционно считается нейтральным.       — Но сначала, — Джеймс обошел комнату, собирая вещи, пока Сириус натягивал черную (черный цвет был безвреден, да?) футболку и свои джоггеры, в которых он был вчера, не желая сидеть в машине более 5 часов в джинсах, для которых требовалось втягивать живот, чтобы их застегнуть, — Сначала мы позавтракаем.       Сириус достал свои старые потрепанные кеды и собирался обуться в них, но Джеймс остановил его.       — Ты расплавишься в них, — ухмыльнулся Джеймс, указывая на джоггеры и бросая Сириусу флисовые шорты, в которых он спал накануне, — Лучше надень это, уж поверь мне.       Они убили двух зайцев одним выстрелом, отправившись в торговый центр, расположенный неподалеку. Сириус заказал им пару завтраков и кофе в ресторане под названием Вимпи, который выглядел так, будто изо всех сил старался казаться ретро-закусочной в американском стиле, а Джеймс отправился в магазин «Пик энд Пэй», чтобы найти нейтральные вещи, которые не были бы черными или белыми. Кофе оказался очень вкусным — именно фильтр-кофе, а не что-то молочное с пенкой, и Сириус с удовольствием выпил его, все еще чувствуя, что не совсем оправился от путешествия накануне.       Когда Джеймс вернулся и проскользнул в красное виниловое заведение, он протянул Сириусу пакет с новой одеждой, и Сириус с любопытством заглянул внутрь. Все вещи были приглушенных, землистых оттенков: бежевого, коричневого, серого и зеленого хаки. Он недоверчиво посмотрел на Джеймса.       — Ты когда-нибудь видел, чтобы я носил зеленое? — спросил он, не впечатлившись.       — Просто поверь мне, — настаивал Джеймс, — в черном ты умрешь от жары, а среди кустарников нет буквально ничего белее твоих футболок. Ты же хочешь увидеть животных, да? — Сириус неохотно кивнул — Ну, если хочешь увидеть их в комфортном, естественном состоянии, тебе придется слиться с ними — так, во всяком случае, говорит Ремус.       Сириус вздрогнул. Мало того, что Джеймс купил Сириусу одежду, которая изрядно испортила его внешний вид, так еще и этот Ремус стал единственным, о ком он теперь говорил. Он поборол в себе желание сказать что-нибудь по этому поводу, наброситься на Джеймса и спросить, не нашел ли он уже себе замену отцу, когда Джеймс постучал ботинком по ножке стола.       — Тебе понравится, Сири, — заверил он, — это место меняет жизнь, — продолжил, — свет здесь такой яркий, а небо такое голубое… А когда ты наконец видишь животных на свободе, это как будто расставляет все по своим местам, понимаешь? Мы немного подзагорим, и ты сможешь попробовать билтонг! Конечно, мы здесь по делу, но ты же знаешь, каким был папа: он никогда не считал, что работа — это весомая причина для того, чтобы не получать удовольствие…       Сириус посмотрел на Джеймса, чувствуя, как его колючесть исчезает. Он не заслуживал его. Джеймс просто пытался убедиться, что он чувствует себя комфортно, что он впишется в коллектив еще до того, как они приедут, и не мог винить Джеймса за то, что тот налаживал связи, пока был здесь один, все еще оправляясь от потери отца. Он просто пытался справиться с ситуацией, а также позаботиться о том, чтобы Сириус тоже был под присмотром. Он смирился с этим и заставил себя улыбнуться.       — Хорошо, — кивнул он и снова заглянул в пакет, — Спасибо, Джейми, — искренне сказал Сириус.       — Не за что, — Джеймс ласково потрепал его по плечу, а затем проверил время.       — Пойдем, нам нужно выдвигаться, если мы хотим добраться до начала ночи.       — Тебе, наверное, нужно сходить в туалет, — предсказал Сириус, который настолько хорошо знал своего лучшего друга, что его можно было предугадать, — Хочешь, я куплю нам перекусить в дорогу?       — Да, пожалуйста, — весело улыбнулся Джеймс, — мне все равно, что ты возьмешь, просто бери то, что выглядит вкусно!       Сириус оглянулся на магазин, где Джеймс покупал одежду, и увидел рядом с его названием надпись «Гипермаркет». Он решил, что это самое подходящее место, чтобы купить снеки, и направился внутрь.       После нескольких минут раздумий он выбрал пакетик разноцветных желейных конфет в желтой упаковке «Джелли-Толс», несколько плиток шоколада, представлявших собой некий гибрид Аэро и Китката, под названием Текс Бар, и яркий розово-желтый пакет с сырными, похожими на Читоc, закусками «Ник-Накс». У прилавка «Дели» он купил им несколько самос, а в завершение взял пару бутылок воды и ярко-зеленый прохладительный напиток «Спар-летта» (видимо, разновидность крем-соды) и упаковку «билтонга», о котором упоминал Джеймс и который висел на витрине у кассы.       Джеймс ждал его на выходе.       — Тебе, наверное, тоже нужно в уборную, — предположил он.       — Думаю, пока всё в порядке? — Сириус ухмыльнулся, забавляясь.       — Хорошо, но по пути мы остановимся только через несколько часов, — посоветовал Джеймс.       Сириус пожал плечами:       — Я никогда не был против того, чтобы найти неприметный кустик на обочине, Джеймс, — рассмеялся он, — это у тебя мочевой пузырь, который стесняется камеры.       — О Боже, — Джеймс закрыл лицо, — ты говоришь как Ремус… — простонал он. — Первая поездка, на которую он меня взял, длилась несколько часов, и я сидел со скрещенными коленями, потел и дрожал как сумасшедший часа два, а он просто выпрыгнул из машины и побрел делать свои дела, — он покачал головой.       — Безопасно делать это в кустах? — с любопытством спросил Сириус.       — Обычно да, — Джеймс наклонил голову вперед и назад, — Он никогда не занимается этим, когда везет гостей, им не разрешается выходить из машины, если они не едут по тропе, но так как он каждые несколько ночей входит в состав патрульной группы, то привык к этому.       — Понятно, — протянул Сириус, чувствуя, что у него по-прежнему больше вопросов, чем ответов. А что насчет хищников? Он не был уверен, как бы себя чувствовал, если бы его выследил лев, а он стоял со своим членом в руке. Однако он отпустил эту мысль, уверенный, что скоро все узнает.       — Ладно, поехали, — приказал Джеймс, и они направились к стоянке. Джеймс указал в спутниковой навигации въезд в Макорван через ворота Куду, щелкнул центральным замком машины, чтобы заблокировать двери, когда они оказались внутри, и отправился в путь, дав охраннику стоянки несколько монет через окно, когда они выезжали.       — У вас будет ровно десять остановок для фотосъемки между этим и тем местом, все ясно? — Джеймс повернулся к Сириусу с серьезно поднятой бровью, а Сириус злобно захихикал.       — Посмотрим, Джейми… Посмотрим…

***

      Сириус всегда считал, что Великобритания обладает особой красотой. Он побывал во всех ее уголках, от Северной Ирландии до Уэльса и везде между ними. Когда они учились в школе, он часто ездил туда на футбол: и он, и Джеймс были достаточно хороши, чтобы попасть в основной состав команд по своим видам спорта. Он всегда считал, что здесь есть все, что можно пожелать от пейзажа: задумчивые и суровые берега, а также яркие и спокойные участки пляжа, где можно купаться, и много миль ярко-зеленого газона, нарушаемого лишь случайной разрушенной каменной стеной или оградой ферм. Здесь была культурная самобытность, узнаваемая во всех городах мира, и покрытые кистями горы Шотландии. Здесь были белые Скалы Дувра, стоячие камни, уэльские замки и тысячи лет истории — хорошей и плохой, — которую можно было почувствовать в камнях под ногами и прочитать в выгравированных описаниях на мемориальных досках в каждом городе страны.       Он никогда не знал ничего другого, он почти не выезжал за пределы Великобритании; в младенчестве он побывал во Франции, но это вряд ли считается, поскольку он ничего не помнил об этом, да и вообще, это было в старые, плохие времена. Серое и зеленое запечатлелось в его сознании как дом; во всяком случае, больше всего походило на него. Он видел небо, затянутое серыми тучами, и выцветшее летнее небо и ценил их оба за то, что они есть. Он никогда не жаловался ни на то, ни на другое — они просто были такими, какими были. Он привык к переменчивому климату: холоду зимой и удушающей влажности летом, а также к ветру и снегу в лицо в другие месяцы — особенно в Шотландии, где они с Джеймсом ходили в школу.       А вот Южная Африка — совсем другое дело.       Ее было так много. Первые несколько часов они ехали в северном направлении, почти не было поворотов и изгибов дороги. Шоссе были широкими и тянулись в одном направлении буквально несколько дней. Выехав из Йоханнесбурга, они проезжали акр за акром фермерских угодий, которые сейчас были сухими и коричневыми, поскольку дело шло к зиме — сухому сезону для Высокогорья, — но Сириус представлял, как летом они будут полыхать зеленью и золотом урожая и подсолнухов, сливаясь в сплошную цветовую массу, когда ты мчишься по полям. Он надеялся, что когда-нибудь увидит это.       Но это было еще не все. Фермы образовывали передний план картины, но стоило поднять взгляд, как в кадре появлялись холмы и горы — но не покатые или раскидистые, а скалистые и неумолимые, и россыпь золотисто-зеленого цвета на них смягчала несомненно суровый, но совершенно великолепный пейзаж. Если в Англии зелень была такой яркой, что глазам было больно, то Трансвааль был окрашен приглушенно зелеными, песочно-коричневыми, красноватыми тонами и серыми камнями. Он отражал более древний мир — тот, который многое видел и многое простил; место, где люди упорствовали, несмотря на трудности, с которыми они сталкивались. Пейзаж напоминал страницы книги, которую Сириус мог бы читать вечно, как только выучит язык, на котором она была написана.       А еще здесь было небо. Сириус подумал, что Джеймс излишне драматизировал, когда во время видеозвонка накануне сказал, что небо такое большое, что все твои мысли могут улететь. Но, наблюдая за сельской местностью из окон фирменного Рендж Ровера, он подумал, что, возможно, в этом что-то есть. Небо на горизонте казалось мутным и туманным от загрязнения и поднятой пыли, но постепенно оно очищалось градиентами светло-голубого цвета, который становился все чище и глубже, чем выше вы поднимались по нему. В самой высокой точке небо напоминало по цвету краску индиго — почти сравнимую с синевой грозовых облаков, но без единого пушистого белого пятна, отвлекающего от гипнотизирующей глубины.       Он изучал оттенки и насыщенность и чувствовал, что немного расслабляется от груза последних двух месяцев. Мысли не то чтобы покинули его, скорее расширили свои границы, ослабив давление и, да, дав им пространство, чтобы перестать быть столь тягостными. Джеймс напевал под играющую по радио песню, которая Сириусу была незнакома, и он начал погружаться в дремоту, его голова опустилась на куртку, а мысли мирно плыли вокруг него.

***

      Через некоторое время он зашевелился, когда Джеймс толкнул его в бок.       Он смутно уловил, что Джеймс произносит название какого-то города: «Даллструм», и гораздо более понятное слово: «обед».       — Как долго я был в отключке? — спросил он, зевая.       — Часа два с небольшим, — ухмыльнулся Джеймс, — Я и забыл, что ты никогда не храпишь, если не засыпаешь в машине.       — Это из-за позы, — проворчал Сириус, но не смог воспринять эту шутку всерьез, когда почувствовал, что действительно немного отдохнул.       — Да, да, спящая красавица, — поддразнил Джеймс, открывая дверь машины и вытягивая свои длинные ноги.       Сириус последовал за ним и почувствовал себя подозрительно комфортно.       — Ты же говорил, что будет жарко? — спросил он, приподняв бровь, — Сейчас как будто шотландское лето, — ухмыльнулся.       — Подожди, пока мы не выберемся из Хайвелда, — рассмеялся Джеймс, — Тогда мы избавимся от высоты и влажности, и будет гораздо теплее. Даллструм находится на довольно большой высоте — когда я был здесь в последний раз, один из местных жителей сказал мне, что это «единственный форпост Шотландии в Южной Африке», и я думаю, что это из-за мягкой погоды.       — Сколько еще осталось ехать? — Сириус кивнул и зевнул, следуя за Джеймсом по тропинке к старому, но ярко-желтому зданию в голландском колониальном стиле с вывеской «Летучий Голландец» на фасаде.       — Через час после того, как ты заснул, на навигаторе появилось предупреждение, — Джеймс раздраженно скривил губы, — на главной дороге, по которой нам нужно ехать, ведущей прямо к воротам, через которые мы въезжаем в парк, ведутся работы, — объяснил он. — Объезд займет у нас довольно много времени — два с лишним часа, судя по всему, — но, по крайней мере, мы не будем ждать сигналов «стой» и «езжай», так что я не собираюсь жаловаться. Мы выедем на шоссе в Белфаст и будем там примерно в 6 или 7 вечера, я думаю, в зависимости от трафика в городах и остановок.       — Я думал, ты хочешь быть там до заката, — нахмурился Сириус. Джеймс пожал плечами:       — Ничего не поделаешь, я просто хотел, чтобы ты со всеми познакомился.       Сириус улыбнулся. Это было так похоже на Джеймса — расстраиваться, что он не может познакомить его со всеми сразу же по прибытии:       — Все в порядке, Джейми, я со всеми познакомлюсь, обещаю.       В «Летучем голландце» подавали вполне приличные блюда, и Сириус смог доесть свой стейк с овощами, не слишком концентрируясь, пока рассматривал город с места под открытым небом, где они расположились.       — Итак… — начал он, — этот город кажется очень…       — Туристическим? — спросил Джеймс, приподняв бровь.       — Да, — подтвердил он мягким смешком.       — Это определенно туристическое место, — согласился Джеймс, оглядывая сочетание старинных и современных деревенских зданий, выстроившихся вдоль улицы возле ресторана, в котором они сидели.       — Здесь много истории: это было голландское поселение и важное место для войны в Южной Африке…       — Англо-бурской войны? — спросил Сириус.       — Здесь ее называют просто Южноафриканской войной, — поправил Джеймс. — Так проще понять, что не только буры сражались против англичан, но и англичане, в свою очередь, воевали не в одиночку. С обеих сторон были коренные африканцы, — Сириус понимающе кивнул, делая мысленную пометку.       — Похоже, город был практически стерт с лица земли англичанами, а женщины и дети были заключены в концлагеря в Белфасте.       — Ах, да, еще один яркий пример британской дипломатии, — сухо прокомментировал Сириус, а Джеймс фыркнул.       — Конечно, до этого его «заселили», — он сделал воздушные кавычки пальцами, — голландские иммигранты по приглашению Пауля Крюгера… Я уверен, что у ндебеле там сначала были такие же жалобы, как у африканеров во время войны…       — Вполне обоснованные, — поднял бровь Сириус, и Джеймс кивнул.       — Я никогда не хотел спрашивать, — осторожно начал Сириус, — потому что не был уверен, что это уместно, но Монти вырос здесь во время апартеида, да?       — Да, — добродушно кивнул Джеймс, поощряя Сириуса кивком головы.       — Не хочу показаться бесчувственным, но как ему удалось получить стажировку, учитывая, что он был…       — Индейцем?       — Я собирался сказать «цветным человеком», — Сириус слабо улыбнулся, чувствуя облегчение от слов Джеймса.       — Ну, он сказал мне, что предрассудки были многоуровневыми, да? Согласно партийной линии, цветные люди были «лучше» других — люди африканского происхождения с темной кожей находились в самом низу этой иерархии, и дальше она немного повышалась: Индийцы были лучше чернокожих, а китайцы или восточные азиаты были лучше южных азиатов с темной кожей. И так далее…       — Значит…       — Значит, в этом есть свой нюанс: его воспринимали бы чуть лучше, чем представителей других рас, — Джеймс поморщился и неловко покачал головой, — но кроме того, существовало множество групп, пытавшихся расширить возможности цветного населения, — пояснил он, — множество церквей и общественных движений, и поэтому привлечение к программе группы южноазиатских детей из Дурбана можно было бы оправдать перед правительством как рабочую инициативу, но люди, которые ее организовали, делали это специально для того, чтобы способствовать улучшению образования и предоставить детям из неблагополучных семей возможность составить резюме, чтобы они могли подать заявку на обучение за границей, как это сделал папа.       — И у них это получилось?       — Папа сказал, что они знали, что за ними следят, — серьезно кивнул Джеймс, — Очевидно, их звонки записывались и прослушивались правительством, и у них должны были быть специальные сигналы, чтобы дать понять собеседнику, что разговор небезопасен.       — Ого, ну и ну… — вздохнул Сириус, оглядывая город, который был живым и дышащим символом колониальной оккупации во многих смыслах, — Спасибо, что рассказал мне…       — Если хочешь узнать больше, уверен, Ремус тебе расскажет, — кивнул Джеймс в знак благодарности, — он тот еще ботаник, если дело касается истории.       Сириус задумчиво кивнул, и они продолжили трапезу.

***

      Когда они продолжили путь, Сириус начал понимать, что Джеймс имел в виду, говоря о разнице в плоскогорье и высокогорье. По мере приближения к парку пейзаж становился все более плотным, а воздух — все более влажным и жарким.       В нескольких часах езды от Даллструма, между Лиденбургом и Пилигримс Рестом, пейзаж сменился с раскидистых лугов на скалистые холмы, на поросшие кустарником горы, иногда покрытые целыми акрами сосен.       Когда они проезжали через старый шахтерский городок, Джеймс поделился некоторыми местными преданиями.       — Мама с папой ездили сюда в медовый месяц, — рассказывал Джеймс Сириусу по дороге через Пилигримс Рест, — Она сказала, что здесь водятся привидения, — он резко поднял брови, — Говорит, что ее обручальное кольцо исчезло при подозрительных обстоятельствах, когда она оставила его на своей кровати в старом отеле однажды ночью. Оно лежало там всего одну ночь, а на следующую исчезло.       — Как думаешь, возможно ли, что Эффи случайно смахнула кольцо с кровати, или, может быть, там побывал безпринципный уборщик? Или же нам стоит опасаться, что в городе действительно водятся привидения? — язвительно спросил Сириус.       — Ты же знаешь маму, — рассмеялся Джеймс, — Она отказывается верить, что кто-то мог сделать что-то меркантильное или вредоносное — кроме сам знаешь кого, — он бросил взгляд на Сириуса, который скривился при мысли о матери, — Поэтому она настаивает, что это привидение, но я думаю, папа считал иначе.       Они обменялись несколькими шутками, и Джеймс продолжил рассказывать о местных достопримечательностях или исторических фактах, когда они проезжали через определенные места в промежутках между периодами комфортной тишины. Когда радио начало потрескивать, Джеймс немного повозился с тюнером, а затем наконец передал выбор музыки Сириусу, который подключился к блютузу и с триумфом запустил старые любимые песни.       Когда из динамиков зазвучала «Killer Queen», Сириус впервые попробовал билтонг. То, что он сначала принял за разновидность сушеного мяса, на самом деле оказалось скорее вяленым мясом — неким детищем текстуры прошутто с вяленым вкусом, но более терпким. Оно было невероятно вкусным: соленым, пикантным и восхитительным, с той сладостью, которую может дать только хорошо обработанное красное мясо. Когда в коричневом пакете остался последний кусочек, и Сириус, и Джеймс были готовы сражаться за него, едва не возникла дуэль на смерть. В конце концов Сириус уступил Джеймсу, забрав себе мармеладки и позволив ему взять то, что осталось.       Спар-Летта тоже была поделена между ними, но Сириус в конце концов освободил Джеймса от обязанности делиться ярким зеленым напитком, заявив, что он слишком сладкий и слишком зеленый на вид. Самосы были предсказуемо превосходны, а «Ник-Нак» — точно как «Читос», но это не помешало ему получить от них огромное удовольствие.       Они находились в одном из тех промежутков комфортной тишины, когда ранним вечером через динамики радостно играл Zepplin, а небо переходило от золотого к розовому и фиолетовому; Сириус наконец-то исчерпал отведенное ему количество фотостопов (которые он, хлопая ресницами, уговорил сделать не 10, а 15) и занимался тем, что просматривал галерею своей камеры.       — Сири… — Джеймс отвлек его внимание от просмотра фотографий и удаления неудачных снимков.       Он выжидающе посмотрел на Джеймса, пытаясь подавить зевок: «Да?»       — Мы здесь, — кивнул он вперед.       Сириус с интересом смотрел в лобовое стекло. Когда они подъехали ближе, он смог разглядеть вход. Дорогу впереди отрезали три узкие хижины, соединенные соломенной крышей, которая перекрывала их все и оставляла две щели, отгороженные от дороги воротами со стрелкой. Сбоку, в угасающем свете, Сириус разглядел массивную вывеску с надписью «Куду Гейт — Парк Макорван, Курорт и Охраняемый заповедник».       За ней он не мог разглядеть ничего, кроме того, что она была заросшей кустарником и высокой травой.       Джеймс выключил радио. Добравшись до одного из шлагбаумов, они остановились, и к окну подошел вооруженный охранник в форме сил обороны. Джеймс нажал на кнопку, чтобы открыть окно.       — Добрый вечер, — поприветствовал охранник, взяв у Джеймса парковое удостоверение и кивнув в знак одобрения, — пожалуйста, оставайтесь в машине, чтобы мы могли дать собакам обнюхать ее на предмет контрабанды.       — Без проблем, — любезно ответил Джеймс.       Из одной из будок появился второй охранник, который повел немецкую овчарку на поводке к их машине, а затем обошел вокруг нее, при этом собака неистово лаяла. Сириус повернул голову в сторону и увидел еще больше вооруженных охранников у других ворот, бесстрастно наблюдавших за происходящим. Он бросил тревожный взгляд на Джеймса, который, казалось, ничуть не беспокоился.       Когда собака закончила свой обход вокруг машины, охранник удовлетворенно кивнул и вернул Джеймсу его удостоверение.       — Можете проезжать, — он замолчал и махнул рукой охраннику в хижине, чтобы тот открыл шлагбаум.       — Доброй ночи! — Джеймс помахал рукой, продолжая движение через незапертый вход.       Когда солнце полностью село, они продолжили недолгую поездку до парка отдыха «Куду», и все вопросы Сириуса потихоньку замирали на его языке по мере того, как они углублялись в заросли. Минут двадцать они ехали, просто наслаждаясь происходящим. Джеймс оставил окно открытым, и Сириус последовал его примеру, когда они отъехали от ворот в темные глубины парка. Хотя они не разговаривали, поездка была совсем не тихой.       Снаружи машины до них доносились звуки природы. Первыми он различил стрекот сверчков и жужжание цикад, и эти звуки нахлынули на него, как волна. Конечно, он и раньше слышал сверчков и цикад, но только в саду жилого дома в Британии, и даже такой огромный сад, как у Поттеров, не звучал так, как этот; как будто звук был результатом того, что километр за километром миллионы и миллиарды насекомых на протяжении многих веков жужжали, постепенно увеличивая громкость звука, заполняющего воздух вокруг них.       Сириус облокотился на подоконник и, положив подбородок на сложенные руки, слушал, как насекомые и медленное движение автомобиля сливаются в убаюкивающую волну звуков. Время от времени сквозь насекомых они улавливали призывы ночных птиц, собирающихся на ночлег, а когда фары машины проносились среди высокой травы и стволов деревьев, они слышали шелест растений на ветру или щелканье веток, словно свет тревожил что-то в глубине кустарника. Ночь пахла землей и сухой травой, а ветер, изредка проносившийся мимо его лица, доносил приятный запах перегноя и древесного сока.       Сириус был настолько убаюкан этим, что для него стало настоящим сюрпризом, когда Джеймс наконец-то въехал в лагерь и открыл электронные ворота, помахав своим удостоверением перед датчиком, установленном на высоте окна автомобиля. Лагерь был большим, как маленькая деревня или город, с разбросанными соломенными домиками или хижинами и тенями более крупных построек на небольшом расстоянии. Лагерь освещался редким и тусклым теплым желтым светом из окон зданий и от солнечных ламп, прикрепленных к обычным деревянным столбикам высотой по пояс, вбитым в землю, которые выстилали тропинки и дороги, ведущие в лагерь и из него. У каждого из больших зданий был центральный фонарь на столбе, который освещал внутренние дворы, когда там что-то двигалось, но в основном парк находился почти в полной темноте.       — Как кто-то видит, куда идет? — негромко спросил Сириус, чувствуя, что разговор на обычном уровне громкости даже в машине как-то нарушит всеохватывающий покой ночи, когда они припарковались.       — Гости получат фонарики, когда будут регистрироваться, — ответил Джеймс тем же тоном, доставая из бардачка два таких фонарика.       — Слишком много света очень вредно для ночных насекомых и птиц, — объяснил он, открывая дверь, — и может иметь долгосрочные последствия для опыления растений вокруг лагерей, поэтому мы стараемся поддерживать только слабое освещение в парках, когда там не проводятся мероприятия. Мы не возражаем против барбекю и костров, если они находятся в определенных местах, но свет ламп может сильно раздражать животных, поэтому не забывай светить ими низко или на землю.       — Но ведь в парках не так много животных? — спросил Сириус, открыв дверь и слегка застонав, когда в его пояснице закололо из-за того, что она затекла, а длинные ноги вытянулись после долгих часов сидения.       — Ты будешь удивлен, — рассмеялся Джеймс и бросил Сириусу фонарик, который тот едва поймал — его способность видеть была подпорчена тусклым светом.       Джеймс низко посветил своим фонарем в темноту. Он осветил заросли кустарника вдалеке от Сириуса, показав электрический забор между ними и внешней частью лагеря.       — Эти ограждения нужны здесь не просто так, — усмехнулся Джеймс, — лагерь «Куду» довольно большой, так что мы не подпускаем крупную дичь слишком близко к хозяйству, но «Олифантс» (лагерь дальше к северу) выходит на реку, и оттуда можно наблюдать за зверьми, даже не покидая территории. Хотя, скорее всего, ты увидишь более мелких животных — тех, что пролезают через ворота или пробираются по деревьям.       Когда Сириус только кивнул, все еще немного ошеломленный звуками природы и новой информацией, Джеймс лишь тихонько рассмеялся в знак понимания и кивнул в том направлении, куда они шли.       — Брось свои дела на секунду, — сказал он Сириусу, — я хочу посмотреть, нет ли поблизости кого-нибудь из команды, чтобы представить тебя.       Сириус зашагал в ногу с Джеймсом и посветил своим фонариком на землю перед собой.       Джеймс повел их по тропинке в сторону от места, где Джеймс припарковался рядом с остальными фирменными автомобилями компании. Грунтовая дорожка под ногами освещалась столбиками, и Сириус смог разглядеть несколько соломенных построек и загон со зверями разного размера внутри. В центре кольца из построек стояло несколько столов для пикника на открытом воздухе, а на дальней стороне, рядом с другой подъездной дорогой, находилось около десяти гаражей, и все они, кроме двух, были заполнены машинами для наблюдения за животными. Когда они подошли ближе, Сириус разглядел в загоне сбоку несколько крупных, похожих на коров, существ. Через секунду он узнал в них буйволов. При их приближении один из них встал и подошел к ограде, видневшейся в свете слабого фонаря. Он начал тереться своим огромным рогом о деревянный столб, издавая звук, похожий на мычание крупного рогатого скота.       — Буйволы находятся под наблюдением из-за туберкулеза бычьего вида, — объяснил Джеймс, когда они подошли ближе, не повышая голоса, чтобы не спугнуть громадных существ, — каждые несколько недель у некоторых из них них берут пробу, чтобы проверить несколько особей и убедиться, что заболевание не является эндемичным.       Сириус кивнул, ошеломленный близостью к вольеру и находящейся в нем почти коровой, которая мигала им огромными черными глазами.       — Эй! Вам нельзя здесь находиться! — раздался чей-то женский голос с ровным акцентом и резкими нотками, приближающийся к ним с фонарем, направленным в пол.       — Лили! — Джеймс взвизгнул и поспешно замолчал, а Сириус фыркнул.       — О. Это ты, — раздался сухой, невпечатленный тон.       — Я просто показываю Сириусу окрестности, — объяснил Джеймс более сдержанным голосом, получив шанс исправиться. Сириусу было видно, что Джеймс просто сходит с ума.       — Лили, это мой брат Сириус; Сириус, это Лили, одна из дежурных менеджеров отеля.       Лили вышла из тени, из которой доносился ее голос, и пошла вперед, переложив фонарик в другую руку, чтобы протянуть ее вперед и подать Сириусу.       — Как дела? — настороженно спросила она, разглядывая то немногое, что удавалось в слабом свете.       Судя по тому, что Сириус мог увидеть, она действительно была очень красива. Даже он мог оценить буйство медных локонов длиной до пояса, высокие скулы и четкую линию бровей, когда она разглядывала его. У нее были миндалевидные глаза светлого оттенка, а одета она была в простую фирменную толстовку лагеря Куду, джинсовые шорты и шлепанцы.       — Привет… — ответил Сириус, также открыто разглядывая ее, пытаясь понять, что это за женщина, в которой Джеймс был так уверен, что собирается провести с ней вечность.       — Ты не такой, как я ожидала, — прямо заявила она, разглядывая его татуированные предплечья, длинные волосы, завязанные в пучок из-за дороги, и множество проколов в ушах, видных с забранными волосами.       — Надеюсь, в лучшем смысле? — нерешительно спросил Сириус.       — Ну, во-первых, когда он сказал, что собирается забрать своего брата, я не представляла себе кого-то белее меня, — сухо прокомментировала она, и он нахмурился в ответ.       — А еще ты, похоже, работаешь не на батарейках, — продолжила Лили резким, веселым тоном. А, меткая колкость в адрес ненасытной энергии Джеймса. Сириус отложил свою лекцию о том, что семья — это не только кровь, и язвительно улыбнулся Джеймсу, который нервно наблюдал за их обменом колкостями.       — Ну, она тебя раскусила, — проворчал Сириус Джеймсу через плечо, уверенный, что если бы солнце было наверху, то он бы увидел, как тот покраснел.       — Я, по сути, усыновлен, — добавил он в качестве пояснения к ее другому замечанию.       — Ты только подожди, Лили, — начал Джеймс, — когда он оправится от перелета и поездки, то будет таким же несчастьем, как и я.       — Что-то я сомневаюсь, что есть кто-то, похожий на тебя, Джеймс, — устало ответил Сириус и захлебнулся кашлем.       — Что ты делаешь на улице? — Джеймс с любопытством спросил, не обращая внимания на колкостью. — Персонал отеля живет ближе к парку для гостей, а ужин был час назад, — объяснил Джеймс Сириусу.       — Я ждала Ремуса, — пробормотала она, глядя в сторону пустого гаража, расположенного неподалеку, и Сириус почувствовал, как его интерес вспыхнул при упоминании человека, о котором непрерывно говорил Джеймс, — Его команда должна была вернуться несколько часов назад. Их дополнительный патруль уже уехал, — в ее тоне прозвучала нотка беспокойства, и он подумал о собаках, обнюхивающих машину у въездных ворот, и о вооруженных охранниках у ограждений. Впервые ему пришло в голову, что угрозу здесь могут представлять не только большие кошки и малярийные комары.       — О, черт, я же всегда могу… — предложение Джеймса (несомненно, о поиске человека, о котором идет речь) замерло у него на языке, когда раздался глубокий гул приближающегося автомобиля.       — Это они, — облегченно вздохнула она, и Сириус повернулся, чтобы посмотреть, как открытый вездеход проезжает по подъездной дорожке, ведущей к навесам, и заезжает на свободное место, после чего останавливается.       Как только машина остановилась, она тут же словно ожила: со всех сторон посыпались люди, лай и крики разорвали тишину, словно выстрелы из пушки. Сириус вздрогнул от такого резкого нарушения спокойствия, царившего до этого момента, а буйволы в загоне позади них заскулили и зашевелились от возмущения. В тусклом свете фонарей и с расстояния, на котором они стояли, Сириус наблюдал, как трое или четверо рейнджеров выпрыгнули из машины (через борта, дверей, кроме водительской и пассажирской, не было) и выволокли с одного из сидений другого человека. Похоже, они изо всех сил пытались удержать того, кого «сопровождали», пока крупный парень — тот, что был за рулем, — не вышел со стороны водительского сиденья, хлопнув дверью после того, как одна из лающих собак выпрыгнула следом, и, подняв задержанного за шиворот, не потащил его к самому большому зданию в кольце соломенных крыш, крича что-то на непонятном Сириусу языке, пока шедший за ним пес рычал и огрызался на то шаркающие, то болтающиеся ноги пойманного человека.       Он повернулся к Джеймсу, ожидая объяснений, и увидел, что тот тоже выглядит довольно обеспокоенным, но, похоже, по крайней мере, в курсе происходящего. Он открыл было рот, чтобы попросить объяснений, но Лили его опередила.       — Они поймали одного, а потом…       — Одного…? — спросил Сириус, все еще пребывая в растерянности, но как только он произнес это, и Джеймс, и Лили двинулись вперед по направлению к хижине. Сириус поспешил следом.       — Они поймали браконьера, — ответил Джеймс в сторону Сириуса серьезным, обеспокоенным голосом.       — Уууу, бра…? — начал было переспрашивать Сириус, но его заставило замолчать короткое, но решительное покачивание головы Джеймса. По мере того, как они приближались к зданиям с их наружными светильниками, Сириус заметил взгляд Джеймса «я тебе все расскажу» и отложил свои вопросы на потом.       Когда они проходили мимо навеса для машин и недавно вернувшегося автомобиля, то увидели, как двое оставшихся рейнджеров достали несколько винтовок и очень угрожающе выглядящий нож — как понял Сириус, мачете — и осторожно отнесли их в другую хижину неподалеку — предположительно, чтобы запереть.       Они подошли к лачуге, в которой скрылся здоровяк, преступник — так Сириус внутренне временно назвал сопротивляющегося мужчину, которого Лили и Джеймс опознали как браконьера, — и большинство остальных рейнджеров, и услышали, как внутри нарастает шум. Джеймс зашагал вперед, а Лили, к своему удивлению, осталась с Сириусом в стороне, пока Джеймс не просунул голову в здание, а затем жестом велел им следовать за собой. Они вошли за Джеймсом и встали вдоль стены рядом с дверью, чтобы оценить происходящее. Сириус успел заметить, как крупный мужчина вышел из отдельной комнаты — оттуда, где, судя по нецензурным выражениям и крикам, находился преступник, — закрыл и запер за собой дверь. Затем он с любопытством оглядел помещение, и у него сложилось странное впечатление, что это что-то вроде военного кабинета, совмещённого с кабинетом следователя, но в глуши.       Начиная с открытых балок и соломенной крыши на потолке, Сириус обратил внимание на зернистую штукатурку стен и пеструю коричневую плитку, но на этом деревенская эстетика закончилась. В комнате стоял стол, на котором лежали карта, доски для записей и толстые папки с бумагами, а также пустая кофейная чашка, которая, судя по всему, простояла здесь несколько часов. На дальнем конце стола, где преступник был заперт за прочной дверью, стояла гигантская доска на колесиках с изображениями с камер видеонаблюдения, прикрепленными к поверхности, и расписанием, написанным красным маркером.       Они наблюдали за тем, как здоровяк направляется к столу, а за ним по пятам следует собака, а рейнджеры стоят и ждут, и Сириус впервые хорошо его разглядел.       Называть его «здоровяком» было не совсем верно. Он был охренеть как огромен.       В прошлом Сириус смотрел матчи по регби Англия — Южная Африка (в основном по сценарию захвата заложников с участием Джеймса Поттера, который был чертовски одержим) с нездоровым интересом к разделу статистики. В последний раз, когда Сириус смотрел матч, вес южноафриканской команды составлял 910 кг по сравнению с 899 кг английской. Самый тяжелый игрок южноафриканской команды обошел самого тяжелого игрока английской команды примерно на 5 кг, и казалось, что южноафриканцы, если только они не играли с новозеландской или австралийской командами, постоянно опережали своих соперников по росту и весу. Сириус всегда удивлялся, как такое возможно, если в Англии, насколько он помнил, до сих пор играют самые высокие игроки ассоциации, но теперь ему показалось, что он догадывается.       Рост человека, сидящего по другую сторону стола, превышал метр восемьдесят восемь. И хотя он был худощав, его ноги, которые можно было легко оценить благодаря регбийным шортам, были настоящими загорелыми стволами деревьев, которые напрягались, когда он двигался и сгибал их. Когда он шевелился, его руки обтягивала ткань двухцветной и засаленной рубашки. И это вы еще не добрались до остальных его частей, которые, как говорят дети, были великанскими. Это не значит, что он был громоздким — Джеймс был куда более мускулистым, — но рубашка тянулась и оттопыривалась в тех местах, которые позволяли Сириусу предположить, что под ней находится крепкая мускулатура и прекрасные пропорции. Если верить Сириусу, вес мужчины составлял не менее 120 кг.       Он заговорил, и Сириус вдруг перестал любоваться его внушительным телосложением, чтобы посмотреть на его лицо.       И, ох. Ну. Это было просто неописуемо.       Помимо того, что он физически подходил для южноафриканского регби, так еще и выглядел чрезвычайно крепко и внушительно       У него была такая линия челюсти, что казалось, она может разрубить тебя на части. По крайней мере, именно так Сириус оправдывал ощущение, что он вот-вот упадет в обморок от головокружения. Должно быть, это кровь отлила. Просто и наивно. Никакого другого объяснения.       Его волосы вились по лбу, вокруг ушей и на затылке, словно он пропустил по меньшей мере три плановые стрижки, и плотные локоны наслаждались свободой. Темный блонд на макушке осветлился до светло-медового — несомненно, следствие африканского солнца, — но под ушами был почти коричневым. Пока Сириус наблюдал за ним, он провел большой, глубоко загорелой рукой по туго закрученным локонам на лбу, чтобы нетерпеливо откинуть их назад, и Сириус обратил внимание на густые брови и ресницы, обрамляющие глаза, которые при всей их эффектности отдавали цветом виски. Они были карие, но на самом деле — янтарные, фундучные или даже с оттенком состаренного золота. Эстетику его солнечного тепла и кудрей дополнял лишь блеклый шрам, проходивший через одну бровь, вниз и через нос, а также по другой щеке. Были и другие шрамы, заметные под облаком кудрей на лбу и под воротником рубашки. Были и признаки того, что он явно долгое время находился на улице. Его ногти — хотя и аккуратно подстриженные — были покрыты коркой грязи, а руки оставляли пыльные следы на бумагах, которые он раскладывал перед собой.       Его волосы можно было с уверенностью назвать жирными, как на третий день после мытья, а сам он излучал усталость, которая говорила о дне, проведенном на солнце, и ночи сна под открытым небом. Это было самое привлекательное, что Сириус когда-либо видел.       Затем он подал голос.       — Так, окей, вызвали Южно-Африканские силы обороны, они собираются забрать нашего друга в камеру, — он мотнул головой в сторону закрытой за ним двери, услышав в ответ усталые вздохи и мрачные смешки, и облокотился на столик. — Они собираются допросить его и взять под стражу для судебного разбирательства, чтобы мы получили от него все полезное, а пока давайте обсудим, где нашли этого ублюдка и что можем сделать в ближайшее время, чтобы улучшить защиту этого района.       У него была такая же ровная, отрывистая манера говорить, как и у Лили. В отличие от Лили, его голос был глубоким, насыщенным, как бас-гитара, и хрипловатым от усталости — Сириусу вспомнился гул игровой машины или гром, сквозь который он пролетел накануне. Звучание было пугающим — как рык.       — Питер, — обратился он к чернокожему мужчине поменьше (смешная мысль; все были меньше этого человека), стоявшему сбоку от него, — Как твой порез? — «т» было резким и — по иронии судьбы — режущим, словно он его выплюнул.       Когда Сириус отвлекся (наконец-то) от созерцания этого Кудрявого Тарзана, он понял, к чему был этот вопрос. За Питером — как он предполагал — ухаживал один из рейнджеров, туго перевязывая чистой повязкой его голый бицепс. Сириус не видел, насколько велика рана, но, судя по количеству бинтов на верхней части руки, она, скорее всего, начиналась у плеча и тянулась вниз по руке до локтя.       Питер поморщился и ободряюще кивнул здоровяку:       — Надеюсь, я хотя бы не потеряю руку, — тихо сказал он. Человек, перевязывающий его, повернулся к Кудрявому Тарзану с мрачным выражением лица:       — Ему нужно наложить швы. И он потерял немного крови. Его должна осмотреть Поппи.       — Может, ты займешься им, Крис? — спросил Кудрявый Тарзан, и Крис кивнул, помог Питеру подняться на ноги и вывел его из хижины — предположительно, к Поппи, чтобы наложить швы, — а Сириус наконец заговорил, любопытство вывело его из состояния тревоги и очарованности, и он повернулся к Джеймсу и спросил.       — Поппи — это…?       Звук его голоса — даже негромкий и обращённый к Джеймсу, слегка наклонившемуся, чтобы его услышать, — заставил всех оторваться от своих бурных разговоров, когда Питер ушёл, и Сириус почувствовал, как золотые глаза с интересом впились в него, и он встретил их, сглотнув, чувствуя, как пересохло во рту.       — Поппи — медсестра в клинике лагеря, — мягко ответил Джеймс. Наконец взгляд Тарзана переместился с Сириуса на Джеймса, а Лили стояла рядом с ним, замечая мелькнувшее понимание.       — Meneer, — Ремус кивнул Джеймсу, и Сириус услышал, как тот рассмеялся, услышав такое обращение.       — Ремус, — послышался веселый тон с его стороны. И тут же пустой квадратик под описанием имени: «Ремус, суровый рейнджер и псевдоафриканский папа Джеймса» заполнился изображением золотистого и грубоватого красавца, который был очень похож на их ровесника. Сириус старался не поперхнуться от новой информации.       — Похоже, с тех пор как я вчера уехал, у нас что-то произошло, — с язвительным весельем продолжил Джеймс, проходя вперед и наклоняясь через стол, чтобы пожать Ремусу руку. Ремус улыбнулся — что, в общем-то, весьма ему шло — и наклонился вперед, чтобы ответить на приветствие.       — Да, можно и так сказать, — его тон стал сухим, а улыбка сникла (жаль), — Несколько часов назад во время патрулирования мы поймали подозреваемого Пожирателя смерти — он, как ты видел, отхватил кусок от Питера.       — Блядство, — вздохнул Джеймс, скрестив руки в деловом стиле. — Есть еще пострадавшие?       — Nee, — Ремус покачал головой, кудри затряслись от движения, — Мы думаем, что это был разведчик, пытавшийся выследить стадо слонов у Олифантса. Мы конфисковали его снаряжение и мачете и позвонили в силы обороны, чтобы узнать больше.       Джеймс кивнул, указывая Ремусу на место на карте перед ним — предположительно, на район, о котором они говорили.       — А ты, Рему? — раздался более мягкий голос со стороны Сириуса. Он посмотрел на Лили и увидел, что она прислонилась спиной к стене позади себя, скрестив руки, и выглядела совершенно не впечатленной.       — А что со мной, Лил? — прозвучал сдержанный ответ, хотя Сириус заметил, как лицо Ремуса слегка оживилось, когда он заговорил с Лили.       — Никаких засекреченных порезов или царапин, о которых мы узнаем только через неделю, когда они загноятся и убьют тебя?       Ремус рассмеялся, и Сириус прислонился к стене, чтобы опереться: — Ek is ok, jy weet dit vet baie meer on my onder te kry.       Лили вздохнула и закатила глаза.       — Я найду тебя, когда закончится совещание, понял?       — Я буду в баре, — добавила она и, проскользнув мимо Сириуса, вышла из хижины, не сказав ни слова на прощание ни ему, ни Джеймсу, который, как заметил Сириус, смотрел ей вслед оленьими глазками. Он невольно фыркнул и почувствовал, как пронзительный взгляд снова вернулся к нему, а потом переместился на Джеймса с приподнятой бровью.       — Ремус, это Сириус, мой приемный брат, мы только что приехали из Йоханнесбурга. Сириус, это Ремус.       Сириус подошел к Джеймсу, стоявшему возле стола, и попытался не выдать своей застенчивой улыбки, когда золотые глаза снова резко оценивающе метнулись к нему. Черт, как же он был напряжен.       — Как прошла поездка? — Ремус не потрудился протянуть руку для пожатия, и Сириус не знал, испытывает ли он больше облегчения, чем разочарования. Возможно, стоило бы оценить риск того, что его ладони станут влажными, если он почувствует крепкую, в чем он был уверен, хватку…       — Долго, — криво улыбнулся Сириус, прерывая ход мыслей, — Но у меня получились отличные фотографии, так что я не жалуюсь.       — Сириус — фотограф, — пояснил Джеймс, — Но он здесь, чтобы помочь мне разобраться с административной стороной бизнеса — я не могу проводить с вами столько времени, сколько хотел бы, как вы знаете, владельцы акций зажаты в тиски, — Сириус заметил, как Ремус сморщил нос при упоминании о консервативной стороне бизнеса, и снова повернулся к Сириусу:       — Значит, ты собираешься немного задержаться здесь?       — Таков наш план, — Сириус попытался улыбнуться, — Я люблю животных, а Джеймс знает, что от административных забот у меня просто глаза на лоб лезут.       — Он занимался ими дома, пока я был здесь, — запротестовал Джеймс, с отчаянием глядя на Сириуса, — Он хорош в этом, но просто ненавидит такие штуки.       — Что ж, я могу ему только посочувствовать, — мрачно пробормотал Ремус, изучая лежащие перед ним бумаги, после чего снова поднял глаза на Сириуса и оценил его, сделав ряд выводов, если судить по блеску его глаз.       — Ты можешь подсобить нам, и, если мы найдем для тебя занятие, то возьмем на работу, — решительно сказал он, — но тебе понадобится соответствующая одежда…»       — Я его уже приодел, — рассмеялся Джеймс, глядя на то, как Ремус недоброжелательно смотрит на одежду Сириуса, — Не волнуйся, Ремус.       Ремус фыркнул и повернулся к Джеймсу:       — Прошу, как будто ты лучше, мистер гавайская рубашка…       Джеймс откинул голову назад и счастливо рассмеялся, а Сириус не мог не улыбнуться. У Джеймса действительно было шокирующее количество цветочных рубашек для натурала.       — Тем не менее, мы начинаем рано, — предупредил Ремус, — встречаемся в Большом Зале в 5.30, чтобы позавтракать, а затем приступаем к работе.       — Я приду, — Сириус безмятежно улыбнулся, внутренне дрожа от мысли о том, что можно прилечь и восстановить силы, но золотые глаза смотрели на него пристально и ничего не говорили.       — Хорошо, — кивнул Ремус, — Тогда, пожалуйста, съебите, чтобы я мог закончить с докладом и дать этим oke отправиться спать — у них был тяжелый день. Увидимся завтра, — с этими словами он продолжил отчет, взяв фломастер и отметив то место, где патруль нашел браконьера, пунктиром, продолжая говорить. Затем он обратился к кому-то на другом конце провода, чтобы подтвердить записи для следующей смены рейнджеров, полностью игнорируя их. Сириус понял, что все еще смотрит на него, когда Джеймс осторожно коснулся его руки и вышел за дверь, чтобы тот последовал за ним.       Когда они шли при слабом свете фонарей к машине Джеймса, чтобы забрать свои вещи, Сириус почувствовал толчок в плечо. Он посмотрел на Джеймса.       — Не совсем удачная первая встреча, но это Ремус и Лили, — рассмеялся он, когда они снова проходили мимо буйволов.       — Лили, похоже, прямо твой типаж, — ухмыльнулся Блэк и задумчиво замолчал. — Ремус… Он… Какой-то… — вздохнул Сириус, стараясь не звучать, как какая-нибудь влюбленная девица.       Джеймс усмехнулся и ничего не ответил, вместо этого открыв багажник машины и достав чемодан Сириуса:       — Пойдем, поужинаем, и я провожу тебя в твое шале.

***

      Через 15 минут они уже пили по две пинты пива под названием Вайндхок Лагер и ждали своих блюд. Сириус оглядел почти пустой ресторан, за исключением одной или двух пар и небольшой семьи в углу. Он полагал, что по вторникам в середине учебного семестра в парке обычно не так многолюдно. Вдалеке он заметил характерные рыжие волосы Лили Эванс, которая сидела у барной стойки с двумя бокалами красного вина, ожидая Ремуса.       — Лили и Ремус встречаются? — спросил Сириус, все еще глядя на деревянную барную стойку, нарушив их уютное молчание.       Джеймс посмотрел в сторону бара, с интересом проследив за его взглядом, пока не увидел Лили, изобразив оленьи глаза, и вздохнул.       — Нет, — покачал он головой, — Я тоже так думал, но они просто очень близки, — объяснил Джеймс, — Лили начала работать здесь первой, и она же пригласила Ремуса на должность рейнджера, когда он ушел из сил обороны. Они выросли вместе, но я не думаю, что кто-то из них влюблен друг в друга.       Сириус кивнул, откладывая это в памяти без всякой причины. Его определенно не интересовала эта информация. Ни в малейшей степени.       — Я и не подозревал, что ситуация с браконьерством настолько серьезная… — более трезво прокомментировал он, привлекая внимание Джеймса.       — Все гораздо хуже, приятель, — сказал он тоном, совершенно не похожим на Джеймса. Это было мрачно и напомнило ему, что Джеймс теперь другой. Теперь он относился к жизни более серьезно. Сириусу стало грустно.       — Питер — тот парень с порезом, — он подождал, пока Сириус даст понять, что вспомнил, и продолжил, — Он перебежал из этой браконьерской группировки «пожирателей смерти», на след которой вышел Ремус. Однажды они патрулировали город, и Пит просто бросился им наперерез с поднятыми руками, умоляя о помощи. Эти браконьеры ходят по окрестным деревням и охотятся на молодых парней — бедных и отчаявшихся, которым кажется, что у них нет другого выхода, — и обещают им работу и такие деньги, каких они никогда не видели, если они будут разведчиками. Но Питер сказал, что ни разу не видел и запаха обещанных ему денег. А еще ему говорили, что туши убитых ими животных пойдут в окрестные деревни — на мясо, понимаешь? Но вместо этого, по его словам, они оставляют их гнить, когда вырезают слоновую кость или рога…       — Нихера ж себе… — вздохнул Сириус, но Джеймс еще не закончил.       — Я уверен, что после того, как Пит будет осмотрен и мы узнаем всю историю, выяснится, что тот, кого они поймали сегодня, намеренно преследовал его — мстил за предательство, понимаешь? Ремус пожалел его, когда он сдался. Сначала он выведал все возможные сведения, потом устроил его на работу кормить животных, находящихся под наблюдением в краале, пока он не завоевал их доверие, а затем устроил его на работу рейнджером. Если я не ошибаюсь, это был его первый патруль…       — Не похоже, что ему просто не повезло… — прокомментировал Сириус, и Джеймс покачал головой в ответ, когда им принесли еду. Сириус посмотрел на тарелку с морепродуктами на двоих, обдумывая все это.       — Отель, ресторан, туристические штучки… — Джеймс жестом показал вокруг себя, — Они здесь только для того, чтобы оплачивать работу этих парней, — сказал Джеймс, нахмурившись. — Каждую неделю приходят сообщения о поваленных заборах и тушах, оставленных гнить в водоемах. Там умирают люди. К счастью, за время моего пребывания здесь никто не погиб, но в столовой есть мемориальная стена. Видимо, собаки помогают, но поговаривают, что сотрудникам парков дают взятки за то, что они помогают браконьерам проносить оружие.       — Черт… — Сириус проглотил полный рот креветок.       — Когда люди в отчаянии, они пойдут на все… Вот почему отец проводил все эти акции в местных поселениях вокруг парка. Он считал, что если сможет предложить им лучшую альтернативу, то получится свести к минимуму все это.       Он задумчиво замолчал, и некоторое время они ели в тишине.       Сириус поднял свою пинту, и его рука остановилась на полпути ко рту, когда он вдруг широко зевнул. Джеймс ухмыльнулся.       — Доедай, и мы уложим тебя в кроватку, чтобы ты успел к началу в 5.30.       Сириус застонал и закрыл лицо руками. Сквозь пальцы он видел, как вошел значительно более чистый Ремус и направился к бару, где его ждала Лили. Сириус задался вопросом, когда же он ляжет спать. Не потому, что ему было интересно, где он спит. Нет, точно нет.       — …5.30, Джеймс… — прохрипел он.       Джеймс усмехнулся и с улыбкой допил свое пиво:       — А ты всегда был так хорош по утрам… — поддразнил он, — Пойдем, соня, — он встал, скрипнув стулом, и Сириус последовал за ним, закатив глаза.       Когда они выходили из ресторана, он изо всех сил старался не думать о том, что за ним могут следить золотые глаза.