When the Fire is Low | Когда огонь ослабевает

      Флимонт Поттер скончался в начале весны. Ранним утром, в середине марта, Монти заглянул в глаза Эффи, полные боли и усталости, погладил тёмные непокорные волосы Джеймса и сжал руку Сириуса, прежде чем выдохнуть в последний раз и оставить в мире зияющую дыру, которую никто из них никогда не сможет заполнить. В конце концов, это было милосердием: после долгой борьбы с раком поджелудочной железы и нескольких месяцев неизвестности, боли и мучений его смерть была спокойной. Монти почувствовал облегчение от того, что битва наконец закончилась, а его семья больше не видела, как он страдает. И хотя он никогда не думал всерьёз о загробной жизни или о Рае, Сириус надеялся, что, куда бы Монти ни отправился, это будет прекрасное место.       На похороны они оделись в яркие цвета в честь хорошо прожитой жизни и украсили церковь нарциссами.       Наступала весна; красота и рождение нового времени года ужасно контрастировали с концом жизни, которая была полна силы и любви, и когда мир оттаял, он стал еще более пустым без него.       Сириус был потрясен тем, что человек, относившийся к нему как ко второму сыну, ушел из жизни, так и не успев заставить его гордиться собой, доказать ему, что он достоин того, чтобы в него верили и любили. У него оставались Джеймс и Эффи, но они оба тоже горевали, причем так, что Сириус знал, что никогда не сможет понять их до конца, и Сириус не мог не чувствовать себя виноватым в том, что его личное чувство утраты не укладывается в рамки непреодолимого горя биологического сына Монти и его вдовы.       Действительно, смерть Монти оставила что-то вроде пустоты в жизни каждого из них. В течение нескольких дней Джеймс ходил по дому как фантом, бесцельный и неприкаянный, а Эффи превратилась в пустую оболочку с постоянно покрасневшими от слез глазами. По мере того как дни превращались в недели, Сириус наблюдал, как Джеймс взрослеет и становится таким, каким он его никогда не ожидал увидеть. Что-то в нем стало выдержанным и печальным, даже когда он снова начал улыбаться и шутить. Он по-прежнему оставался Джеймсом, но в нем словно образовались необратимые бреши, в которых он все еще слышал голос отца, преследующий его. Он полагал, что знакомится с Джеймсом, который растет благодаря своему горю и становится тем человеком, каким его воспитал отец: весь в любви, свете и великодушии, с более острым пониманием хрупкости всего этого после того, как краеугольный камень его жизни угас.       В день похорон — после службы — они втроем сидели за кухонным столом и выпивали.       Поттеры никогда не использовали шикарную парадную столовую только на Рождество, и Сириус в миллионный раз окидывал взглядом любимую кухню, складывая воедино образ семьи, просочившийся в щели между плитками и зазоры между дверцами шкафов. Фотографии, на которых они все вместе, и выцветшие рисунки, приколотые к доске объявлений еще в те времена, когда Джеймс рисовал пальцами, и вазочка с безделушками возле раковины, в которой уже никогда не будет храниться обручальное кольцо, висящее теперь на цепочке на шее Эффи.       За чаем и печеньем, а также за несколькими порциями ликера «Амарула» Эффи призналась, что Монти был для нее как земля, на которой она стояла, и как сила тяжести, удерживающая ее на ней. Когда его не стало, ей казалось, что порыв ветра может отправить ее в космос. Каждый день она смотрелась в зеркало и ненавидела себя за то, что не выглядит по-другому, хотя казалось, что ничто и никогда не будет прежним. Потом она расплакалась, Джеймс обнял ее, и Сириус понял, что никогда не знал такой любви. Он сомневался, что и он, и Джеймс когда-нибудь увидят ее своими глазами. Казалось непостижимым, что то, что было у Монти и Эффи, можно повторить; это было слишком редко, слишком ценно, слишком по-их.       Мы никогда больше не увидим подобных ему…       Позже той ночью Джеймс забрался в кровать Сириуса, что стало поразительным изменением их привычных ролей, и разрыдался на груди Сириуса, говоря, что не знает, что делать со своей жизнью теперь, когда у него больше нет отца, благодаря которому он мог бы оценивать свои успехи и достоинства. Как он сможет жить дальше без его неустанной поддержки и веры? И в кои-то веки в их отношениях Сириус взял на себя роль утешителя и защитника, сказав Джеймсу, что, что бы он ни сделал, Монти будет им гордиться.       Сириус, конечно, понимал, что он имеет в виду. Монти был человеком, который просто знал, что хорошо, а что плохо. Он просто знал, как сделать наилучшее добро; инстинктивно понимал, когда люди собираются быть верными своему слову, и все же он был абсолютным оптимистом. Он скорее предпочел бы потерять деньги, вложив их в дело, которое считал достойным, и потерпеть неудачу, чем хранить свое богатство только ради бережливости и материального наследства. Он верил, что деньги нужны для того, чтобы делать мир лучше, и активно тратил их, вкладывая в общественные проекты, финансируя природоохранные мероприятия и организуя стипендиальные программы для студентов из неблагополучных семей. Он взял Сириуса к себе, не раздумывая, хотя все они знали, что он пришел к ним, не имея ничего, и устроил его в университет, хотя Сириус решил изучать изобразительное искусство, специализируясь на фотографии; на предмете, который, как его раньше уверяли, не имел практически никаких карьерных перспектив и, несомненно, привел бы только к запустению и финансовому краху. Это было пугающее наследие, от которого Сириус отказывался, даже будучи уверенным, что Джеймс станет жить так же, как и он.       Мир потерял титана доброты и великодушия, и Сириус, Джеймс и Эффи ощущали эту потерю так же остро, как острый камень, навсегда вшитый во внутреннюю часть их ботинок. Даже когда их миры погрузились в некую приглушённую, болезненную нормальность, которая требовала, чтобы они ходили так, будто каждый шаг не причинял им боли.       Забвение Джеймса закончилось в тот день, когда было оглашено завещание Монти. К всеобщему удивлению (кроме, видимо, Джеймса), Монти оставил ему свои акции созданной им компании.       Основным источником дохода Монти была франшиза отелей и курортов на юге Африки. Отели были созданы в первую очередь для того, чтобы финансировать откровенно огромную природоохранную кампанию, которую он вел там, защищая уязвимые виды, охраняя и поддерживая биоразнообразие и обеспечивая местное население средствами к существованию за счет работы в парках. Монти вырос на восточном побережье Южной Африки, в Дурбане; это одна из крупнейших диаспор Южной Азии за пределами Индии. Даже после того, как он переехал в Лондон ради образования, встретил и женился на Эффи, он всегда говорил, что его сердце состоит из двух половинок: одна находится в Лондоне с Джеймсом, Эффи и Сириусом, а другая остается в Африке, с людьми, сельской местностью и дикой природой, в которую он был влюблен с момента своего первого посещения Национального парка и заповедника Пиланесберг, когда ему было 18 лет, в рамках программы стажировки.       В его заповедниках велась активная борьба с браконьерством и трофейной охотой, а его фонды финансировали программы для детей из малообеспеченных семей, чтобы они могли посетить заповедники и узнать о животных, за которыми там ухаживают. Он также спонсировал группы молодых людей для обучения ветеринарии и охране природы вне дома, а также обеспечивал прожиточный минимум каждому своему сотруднику, независимо от его должности.И теперь все это принадлежало Джеймсу.       Последние три недели Джеймс находился в Южной Африке, уехав всего через месяц после оглашения завещания, чтобы управлять делами акционеров на юге. Он планировал провести несколько месяцев в ЮАР, в главном парке и заповеднике — Макорване, чтобы освоить все тонкости этого бизнеса и познакомиться с командой по охране природы, ведь именно это было главной страстью его отца.       Сириус остался в Лондоне еще на несколько недель, помогая Эффи организовывать домашние дела, но собирался последовать за Джеймсом, как только все будет улажено и приемная мама войдёт в привычный ритм жизни. В основном он собирался помогать Джеймсу с регистрацией и изучением того, как, когда и почему работают парки, пока тот справлялся со своим горем, хотя ничего другого ему и не оставалось. В любом случае, куда бы ни пошел Джеймс, Сириус неизменно следовал за ним. Так было всегда.       Так Сириус оказался в очереди на досмотр в аэропорту Хитроу: он вытащил ноутбук и фотоаппарат из чехлов, положил их в лоток, а следом за ними — ремень и другую одежду, которая не оставляла его буквально голым, прежде чем занять свою очередь на досмотр у сотрудников службы безопасности британского аэропорта, несмотря на то, что единственное, что в нем выглядело как смутная угроза, было его мрачное настроение из-за того, что его заставили почти час ждать на рассвете в очереди к сканеру с полным мочевым пузырем и отмененным завтраком из-за паники, вызванной упаковкой вещей в последнюю минуту.       Он отправил свои вещи на конвейерную ленту и прошел через рентгеновский аппарат, который ожидаемо подал звуковой сигнал, вызвав у него резкое раздражение.       — Сэр, пожалуйста, отойдите в сторону, — раздался ровный голос офицера, управляющего сканером.       Сириус покорно выполнил указание и встретил холодный, расчетливый взгляд офицера пограничной службы.       — У меня пирсинг, — объяснил он с натянутой улыбкой.       Офицер хмыкнул и поднял ручной металлодетектор, проведя им по телу Сириуса. Он остановился, когда датчик пискнул примерно на уровне его груди. Приподнял бровь.       — Как я и говорил… пирсинг.       — Мне придётся вас обыскать, сэр.       — Как пожелаете, — сухо ответил Сириус, разводя руки в стороны и замирая, пока офицер ощупывал одну ногу, потом другую, а затем тыльными сторонами ладоней обследовал его торс и руки.       — Вы свободны, — рявкнул офицер и рывком головы указал Сириусу, чтобы тот убирался и собирал свои вещи.       Пока Сириус одевался и упаковывал свои вещи, он планировал свои дальнейшие действия. Первоочередной задачей было добраться до выхода. Убедившись, что он действительно существует, Сириус сможет опорожнить мочевой пузырь и найти какой-нибудь пакет чипсов или сэндвич по смехотворной цене, чтобы перекусить во время десятичасового перелета в международный аэропорт имени О. Р. Тамбо в Йоханнесбурге.       Там его заберёт Джеймс, потом они проведут ночь в отеле, чтобы Сириус мог перевести дух, а затем проедут примерно пять часов между Йоханнесбургом и Макорваном. Парк должен был быть огромным — одним из крупнейших в Южном полушарии; его территория занимала восточную часть провинций Лимпопо и Мпумаланга. Не то чтобы Сириус имел представление о том, где именно это находится и что это значит с точки зрения площади, но на него произвело должное впечатление то, что парк был большим, учитывая, что дальний конец парка находился в десяти часах езды по прямой от ворот, через которые они должны были въехать.       Закинув рюкзак на плечо, Сириус еще раз проверил посадочный талон и убедился, что едет на правильном эскалаторе к выходу, затем в миллионный раз похлопал себя по карману куртки, чтобы убедиться, что не потерял паспорт, и отправился в путь.       Спустя двадцать минут Сириус сидел у выхода из аэропорта с пустым мочевым пузырем, свежеиспечённым панини, который не стоил и гроша ломаного, и крепким кофе, чувствуя, что утро налаживается. Он устроился поудобнее, чтобы переждать оставшиеся полтора часа до начала процедуры посадки, достал телефон, отправил сообщение Эффи, чтобы она узнала о его продвижении, и набрал номер Джеймса.       Ему не пришлось долго ждать, прежде чем на экране появилось лицо его названного брата, который приветствовал его с улыбкой, почти напоминавшей о временах до смерти Монти.       — Сириус! Эй! Ты уже в аэропорту? — Джеймс был где-то на улице, солнце сверкало на его очках, под которыми он щурился, глядя через экран на Сириуса. Он шел пешком.       — Привет, Джейми, да, я здесь — только что добрался до выхода на посадку и избежал международного инцидента, купив поесть, — пошутил он, с кривой улыбкой поднимая в кадр свой панини.       — Хороший мальчик, — рассмеялся Джеймс, но его улыбка чуть потускнела. — Как себя чувствовала мама, когда ты уходил?       — Она держалась, пока провожала меня, но это было близко, — извиняющеся поморщился Сириус и сделал глоток кофе.       — Она думала над тем, чтоб приехать к нам, если мы задержимся здесь надолго, — задумчиво кивнул Джеймс. — Я сказал ей, что мы, конечно, будем рады ее видеть…       — Разумеется, — подтвердил Сириус.       — Но я всё ещё не знаю, как долго я здесь пробуду. Мне ещё многое предстоит узнать и сделать и я не хотел бы оставлять ее без внимания…       — Джеймс, — возразил Сириус, — она так же любит парки, как и папа, и я уверен, что даже если мы будем заняты, ей будет чем заняться, пусть это будет просто отдых на курорте.       — Ты прав, — кивнул Джеймс и поморщился. — Боже, это так тяжело — я уже чувствую, что бросил ее, чтобы быть здесь, но если бы она приехала сюда, а я был слишком занят, чтобы заботиться о ней, не думаю, что стало бы лучше.       — Думаю, ты слишком много рассуждаешь, Джейми, — ответил Сириус, — возможно, ей будет полезно сменить обстановку, понимаешь? Понежиться на солнышке и заняться какими-нибудь туристическими делами, например, понаблюдать за птицами или прокатиться на зиплайне.       — Сириус, в парках нет зиплайнов, ты думаешь о тропических лесах, — фыркнул Джеймс, — но я понял твою мысль. Я поговорю с ней позже, проверю, как она себя чувствует, раз уж ты уже в пути. Сколько времени осталось до посадки?       — Чуть больше часа.       — Не могу дождаться встречи с тобой, брат, — признался Джеймс, наконец-то выйдя из-под солнца, на котором он щурился во время последней части разговора, — так много всего нужно обсудить. — Сириус бросил короткий взгляд на комнату, когда Джеймс подошел к креслу. Помещение было тускло освещено, а когда Джеймс сел, камера на время наклонилась вверх, открывая вид на соломенную крышу и открытые балки.       — Ты мог бы просто дать мне несколько затравок сейчас — мне будет над чем поразмышлять во время полета, если я не смогу найти фильм для просмотра, — ответил он, приподняв бровь и ухмыльнувшись.       — Я влюбился, брат, — сразу же вздохнул Джеймс, и все напряжение исчезло с его лица, когда он опустился в кресло, снова превратившись в ребенка, с которым вырос Сириус, легкомысленного и мечтательного.       — Не могу дождаться встречи с ней, — ухмыльнулся Сириус, — Как ее зовут? Она работает в парке?       — Да, работает; ее зовут Лили, — Джеймс вздохнул ее имя как молитву, — и она еще не знает об этом, но мы собираемся пожениться в том месте, куда Ремус привел меня в прошлые выходные, когда мне нужно было отдохнуть. Оно называется «Окно Бога», и, клянусь Сири, это самое красивое место, где я когда-либо был, с самым захватывающим видом…       Сириус слушал, как Джеймс поэтично рассказывает о месте, куда его привез этот человек — Ремус, — и о том, как эта Лили — которая, если Сириус правильно читал между строк, вероятно, еще не знала о существовании Джеймса — и он проведут медовый месяц на винодельне, о которой он читал, и как они поедут на побережье, где можно увидеть китовые питомники, и чувствовал, что его тревога становится все сильнее. Джеймс говорил так, будто никогда не хотел уезжать из Южной Африки. Эта Лили, казалось, полностью овладела им, а они даже не представляли, как долго пробудут там.       Что будет делать Джеймс, когда придет время возвращаться домой?       Он сразу же почувствовал себя виноватым. Он хотел, чтобы Джеймс был счастлив. Он хотел снова видеть его легкомысленным и радостным, и должен был быть благодарен, если эти новые люди в его жизни оказывали такое влияние. Но Джеймс и Эффи были практически всем, что было у Сириуса, не считая родного брата, который не хотел иметь с ним ничего общего.       В настоящее время он взял академический год и уехал в Европу, чтобы затем заняться семейным бизнесом Блэков, связанным с консервативным блядством и ухудшением экологии. Джеймс был его самым близким другом. Кто был этот Ремус, с которым он проводил так много времени? Которому доверял свое свободное пространство. Неужели Джеймс так быстро нашел замену Сириусу? Он боролся с нарастающей ревностью, которую чувствовал в себе. Ему было двадцать семь лет. Он не мог попасть в ловушку мелкого собственничества. Он не станет.       — Тебе здесь понравится, Сири, — сказал Джеймс, и Сириус снова обратил на него внимание.       — Здесь такое огромное небо, что все твои мысли могут улететь и оставить тебя одного, или что-то в этом роде…       — Я не могу дождаться, Джейми, — тихо заверил Сириус, смущенный тем, как Джеймс говорит, и желающий увидеть его вживую и уверить себя, что Джеймс все еще рядом, — я так по тебе скучал…       — Я тоже по тебе скучал, — тихо ответил Джеймс, — я еще не развеял прах отца. Не нашел подходящего места, понимаешь?       — Мы найдем подходящее место, обещаю, — прохрипел Сириус. Флемонт попросил, чтобы его прах был развеян где-нибудь в Африке. Он не уточнял, где именно, но поставил одно условие: это должно быть место, где, подняв голову, можно увидеть все звезды — без светового загрязнения и городских пейзажей.       Джеймс только кивнул, снова выглядя так, будто весь мир давит на него, заставляя подчиниться. Сириусу было больно за него.       — Десять часов, Джеймс, всего десять часов, и мы будем вместе, да?       — Да, — подтвердил Джеймс, трепетно улыбаясь Сириусу и сглатывая, — Мне нужно идти — у меня всего несколько часов до отъезда, чтобы встретить одного придурка в аэропорту.       — Ага, но так совпало, что мне нужно успеть на рейс чуть меньше чем через час, чтобы встретиться с другим придурком на другом конце света, так что…       — Везучая парочка придурков, — Джеймс ласково улыбнулся, покачав головой, — Счастливого полета, Сириус, напиши мне, когда прилетишь, и увидимся после получения багажа, хорошо?       — Я буду в черной коже, — пошутил Сириус, держа телефон подальше от себя, чтобы Джеймс мог видеть, во что он одет.       — Пфф, — фыркнул Джеймс, — только ты мог бы надеть кожаную куртку с серыми джоггерами.       — Я выбрал удобную одежду, на которую можно надеть несколько слоев, ясно?       — Здесь бывает удивительно свежо ранним утром и вечером, — подтвердил Джеймс, озадаченно нахмурившись, — хотя по Ремусу этого не скажешь — он ходит в регбийных шортах даже промозглым утром, — он смущенно покачал головой, — Конечно, это не сравнится с Лондоном, но здесь гораздо суше, поэтому холод ощущается немного иначе — хотя днем все равно иногда доходит до 27 градусов.       И снова это имя, вклинившееся в разговор как будто само собой разумеющееся.       — Похоже, мне нужно познакомиться с кучей людей, — уточнил Сириус, надеясь получить более подробную информацию о человеке, который, по его мнению, поселился у его брата.       — Черт, да тут полно людей, с которыми тебя можно познакомить, — подтвердил Джеймс, не обращая внимания на мотивы Сириуса, который действительно отвлекся. — Ремус — лидер команды рейнджеров. Он занимается всем: спасает застрявшие машины в заповеднике, патрулирует стада, защищая их от браконьеров, привозит носорогов для выкармливания, кормит львов с рук и все в таком духе. Он буквально мастер на все руки.       От этого Сириусу стало немного легче. Он представлял себе кого-то молодого — возможно, одного из акционеров или кого-то, кто работает на курорте, — кто мог бы вытеснить Сириуса из жизни Джеймса и занять его место. Но по тому, как Джеймс описывал этого Ремуса, было похоже, что он старше — возможно, какой-то ворчливый голландец, который взял Джеймса под свое крыло, пока тот осваивался. Возможно, Джеймса тянуло к нему, потому что ему нужна была взрослая мужская фигура, чтобы чувствовать себя стабильным. Джеймсу было двадцать шесть, но смерть Монти потрясла его, заставила чувствовать себя молодым и неуверенным, и Сириус вряд ли мог осуждать его за то, что он ищет кого-то, на кого можно положиться, пока он скорбит.       — Передай ему, что мне не терпится с ним познакомиться, — добродушно ответил Сириус, — я, как ты знаешь, очень хочу узнать о природоохранной стороне всего.       — Да, я знаю, что ты любишь животных, Сириус, — признал Джеймс с нежной улыбкой, — но я не шутил, когда говорил, что мне нужно идти — скоро увидимся!       — До скорой встречи, Джеймс, люблю тебя!       — Люблю тебя! Пока!       Джеймс завершил разговор, и Сириус остался смотреть на свое отражение в экране.       Он допил кофе и съел бутерброд как раз к началу посадки и встал, чтобы выбросить мусор, когда люди начали выстраиваться в очередь, чтобы у них проверили пропуска и паспорта на выходе. Он выбросил обертку и пустой стаканчик из-под кофе на вынос, а затем присоединился к очереди.

***

      В основном полет прошел без происшествий.       Сириус заранее забронировал место у окна, поэтому в перерывах между просмотром сериала «Аббатство Даунтон» (Джеймсу он об этом никогда не скажет), несколькими эпизодами сна, бортовым питанием и закусками, а также периодическими походами в туалет Сириус смотрел в окно на разнообразную и интересную местность, над которой они пролетали. В какой-то момент вокруг, помимо красного песка, не было ничего, а между ярко-голубым небом и пустыней, над которой они летели, — Сахарой — на горизонте лежала коричневатая дымка. В другой раз он посмотрел вниз, когда они пролетали над центральной Африкой, и не увидел ничего, кроме синевато-черных облаков. Вполне предсказуемо, что вскоре после того, как Сириус заметил это, пилот включил переговорное устройство, чтобы сообщить, что полет может стать немного неспокойным. Пассажир рядом с Сириусом, старый ветеран ВВС с повязкой на глазу, сказал Сириусу, что это происходит потому, что в это время года сухой воздух севера и теплый, влажный воздух тропиков сталкиваются в этой точке и заставляют пролетающие самолеты подниматься вверх (тепло поднимается, повторил Сириус урок физики за четвертый класс), создавая идеальные условия для грозы. Однако после короткого всплеска турбулентности толчки стихли, и Сириус смог наблюдать, как солнце достигло зенита и начало опускаться над обширным плато южных равнин; небо из голубого и облачного превратилось в некую размытую синеву позднего вечера и только приобрело золотистые оттенки, когда самолет начал опускаться в международный аэропорт Йоханнесбурга.       Прохождение службы безопасности оказалось менее мучительным, чем в Лондоне. Скучающая женщина, которая ставила штамп в его паспорт, махнула ему рукой, произнеся с сильным акцентом «Добро пожаловать в Мзанси», а затем, не успел он опомниться, как оказался перед конвейером выдачи багажа, ожидая, пока его неказистый серый чемодан в пластиковой упаковке с радужным ремешком проползет вокруг, чтобы он мог взять его и выйти через двери, видневшиеся в дальней части зала, на которых большими зелеными буквами было написано EXIT. Опираясь на тележку, он включил телефон и подключился к общественному вайфаю, чтобы сообщить Джеймсу и Эффи о своем благополучном прибытии, пока он ждет.       Почти сразу же он получил ответное селфи от Джеймса, сделанное из зоны ожидания прибытия, на котором были изображены двери на заднем плане, а Джеймс устало, но не менее ярко улыбался в камеру. В ответ он сделал собственное селфи, на котором был изображен облокотившимся на тележку и выглядящим определенно не лучшим образом: длинные черные волосы, беспорядочно выбившиеся из крабика, восковая и более бледная, чем обычно, кожа и круги под глазами, полученные даже несмотря на то, что он успел немного поспать во время полета.       В этот момент багажная лента зашевелилась, и Сириус сразу же обратил на нее внимание, чтобы успеть схватить свою сумку, как только она появится. Несмотря на то, что сейчас у стойки выдачи багажа было относительно тихо, что объяснялось началом мая (вряд ли это пик туристического сезона) и вечером понедельника, это был международный рейс, и он не хотел случайно пропустить свою сумку, чтобы потом ждать еще 45 минут, пока она снова появится. Он подождал еще 5 минут, прежде чем заметил свой чемодан, и бросился вперед, чтобы забрать его с конвейера, оставив свою тележку чуть поодаль, а затем поспешил обратно, чтобы обнаружить маленькую африканскую семью из трех человек, крутившуюся вокруг нее.       — Привет. Я могу вам помочь? — вежливо спросил он, когда они заметили его возвращение.       Семья состояла из женщины и мужчины, предположительно родителей младенца, пристегнутого к груди мужчины. Они так же вежливо улыбнулись.       — Нет, мы просто заметили, что вы забыли свой рюкзак, когда пошли за сумкой, — впервые в ЮАР? — спросил мужчина с английским акцентом.       — Ах, да, — подтвердил Сириус, укладывая сумку на тележку и протягивая руку мужчине, чтобы пожать ее, но все еще чувствуя себя растерянным.       — Мы присматривали за вашей сумкой, потому что оставлять вещи без присмотра здесь небезопасно даже в аэропорту, — уточнила его собеседница. В отличие от мужчины, ее акцент был определенно африканским.       Сириус внутренне ухмыльнулся: Джеймс уже несколько недель рассказывал ему о мерах предосторожности, которые он должен был соблюдать, особенно когда находился в крупных городах и в толпе людей.       — Ах, спасибо, — смущенно пробормотал он, — я забыл — долгий перелет, понимаете?.       — Это понятно, — пожал плечами мужчина, — мы живем в Лондоне, но каждый год возвращаемся, чтобы Элис могла повидаться с семьей в Лимпопо, — всегда приходится перестраиваться, когда мы возвращаемся, — добродушно продолжил он.       — Проверь, достал ли ты из рюкзака все необходимое, — посоветовала Алиса, — тогда, если тебе не повезет, у тебя хотя бы останется самое нужное.       Сириус благодарно кивнул, следуя их совету, расстегнул рюкзак и достал бумажник, положив его во внутренний карман куртки вместе с паспортом.       — Кстати, я Сириус, приятно встретить добрых людей всего через час после посадки или около того, — он протянул руку Алисе, чтобы пожать ее, и она тепло улыбнулась, взяв ее.       — Я — Фрэнк, это — Алиса, — сказал мужчина, представляя (официально) свою партнершу, и наклонился так, чтобы Сириус мог видеть лицо ребенка, спящего на его рубашке, — Это — Невилл, — закончил Фрэнк с мягкой улыбкой.       — За тобой кто-нибудь заедет, Сириус? — спросила Алиса, музыкально растягивая букву «р» в имени Сириуса своим прекрасным акцентом.       — Да, мой брат здесь уже почти месяц — именно в стране, а не в зале прилета. И он ждет снаружи — наверное, мне не стоит заставлять его ждать дольше, — смущенно признался он, бросив взгляд на выход.       — Мы проводим тебя, — с дружелюбной улыбкой указал Фрэнк на выход.       Он провел их через выходные двери в массивное круглое помещение с высоким потолком. Это был самый нижний из трех уровней, два верхних виднелись по краям атриума. Здесь мог бы располагаться торговый центр, если учесть, что здесь было многолюдно. Сзади находились массивные окна, через которые Сириус мог видеть подземную парковку, а над ней — небо со множеством прибывающих самолетов. Он с любопытством оглядывался по сторонам, пока не услышал пронзительный, характерный волчий свисток, который мог исходить только от…       — Джейми! — Сириус с облегчением вздохнул, когда его подхватил и свалил с ног брат, набросившись на него с объятиями.       — Сириус! — Джеймс с наслаждением уткнулся ему в шею, крепко сжимая.       Когда Джеймс поставил его на землю и увел их с дороги, он заметил Фрэнка и Алису, которые проходили мимо; он помахал им рукой и поблагодарил, а Алиса послала ему воздушный поцелуй, пока они спешили к своей семье. На любопытный взгляд Джеймса он объяснил:       — Фрэнк и Алиса не дали мне случайно потерять мои вещи из-за мелкой кражи. Они тоже приехали в Лимпопо, вообще-то, я должен был спросить, не живут ли они поблизости от нас.       Джеймс забавно фыркнул и взъерошил волосы Сириуса, после чего передал ему бутылку воды и занял место за тележкой:       — Сириус, провинция Лимпопо, наверное, чуть вдвое меньше Британии…       Сириус покачал головой, слишком ошеломленный таким сравнением размеров, чтобы чувствовать себя неловко:       — А, значит, это не так просто — пригласить их на ужин…       — Наверное, нет, к сожалению.       — Ну что ж, — пожал плечами Сириус, открывая бутылку и делая щедрый глоток восхитительно свежей жидкости, — в любом случае было приятно пообщаться с дружелюбными личностями.       — Эй! — запротестовал Джеймс, толкнув Сириуса плечом, когда они двинулись к выходу, — Я что, недостаточно дружелюбен?       — Нет, придурок, — рассмеялся Сириус, отталкивая Джеймса плечом и обнимая его для пущей убедительности, — Твое лицо — просто загляденье, не сомневайся.

***

      Два часа спустя они сидели, скрестив ноги, на своих односпальных кроватях, ели закуски и общались, а на заднем плане тихонько играла местная мыльная опера, полностью на африкаанс.       Мотель был скромным и находился в непосредственной близости от аэропорта, и они заехали в ярко-фиолетовую бургерную, где взяли еду — бургер для Джеймса и ребрышки для Сириуса, — но все равно простояли в пробке до смешного долго, учитывая ничтожно малое расстояние между пунктами А и Б.       Это был второй значительный момент «культурного шока» Сириуса после получения багажа и напоминания о том, что меры безопасности здесь значительно отличаются, и Джеймс язвительно заверил его, что заторы на этом участке шоссе — скорее нормальное явление, чем нет. Джеймс уже не раз возил заинтересованных лиц со всей страны из аэропорта в Йобурге в парк, поэтому он неплохо ориентировался в откровенно утомительном и вызывающем более чем легкое беспокойство стиле вождения на южноафриканских дорогах. В какой-то момент Сириус наблюдал, как мини-вэн-такси, в котором находилось вдвое больше пассажиров, чем рекомендовано, проскочил по обочине, чтобы вклиниться в узкое пространство пятиполосного шоссе, ведущего к жилой улице, на которую они въезжали. Оно мчалось с откровенно пугающей скоростью для того места, которое занимало сбоку — незаконно, как заверил Джеймс, — а затем вклинилось в поток транспорта, не обращая внимания на волну улюлюканья, которую оно вызвало у окружающих его машин.       Когда они приехали в мотель, их встретила очень приветливая женщина, которая лишь бросила на них короткий взгляд из-за того, что два молодых парня снимают номер на одну ночь. Но когда Джеймс предъявил счет своей компании, чтобы зарегистрироваться, ее мнение изменилось, и она с полным правом отнесла их к категории «деловых клиентов», а не « любителей гомосексуальных интрижек», и с тех пор оформляла их бронь и провожала в номер с высочайшим профессионализмом.       По прибытии Сириус рассказал Джеймсу об одной-двух административных проблемах, которые он решал для него в Лондоне, и после этого они вернулись к привычному общению и обсуждению личных новостей.       — Итак, Лили… — с ухмылкой спросил Сириус, делая глоток своего молочного коктейля.       — Лили… — Джеймс с драматичным вздохом рухнул на спинку стула.       — Я познакомился с ней через Ремуса, — начал он, — Она — одна из дежурных менеджеров в отеле «Куду Ладж» — он находится в самом большом лагере отдыха в парке, там же базируемся и мы, так как именно там работают все ветеринарные службы и охрана природы — и она — просто воплощение ярких рыжих волос, постоянно розовеющих на солнце щек и непоколебимого чувства того, кто она есть и на что способна…       — Значит, твоя ахиллесова пята… — подытожил Сириус, его ухмылка переросла в оскал.       — Она изучает гостиничный менеджмент на заочном обучении, — продолжил он, — и — ладно, большинство сотрудников живут в общежитии в заповеднике, хорошо? — Он сел удобнее, чтобы все объяснить, и Сириус почувствовал, как его забавляет предвкушение честного до мозга костей бреда Джеймса Поттера. Боже, как же ему этого не хватало.       — Как скажешь, — усмехнулся Сириус, потянувшись за картофельным чипсом и отправив его в рот.       — Ну, всем сотрудникам разрешено бесплатно пользоваться услугами курорта; они должны резервировать спа-салоны, игровые и спортивные площадки, чтобы мы могли организовать их для гостей, но им разрешено пользоваться бассейнами, когда они захотят, потому что они всё равно работают до восьми вечера каждый день.       Сириус кивнул, побуждая его продолжать.       — А неделю назад выдался особенно теплый день, и она с друзьями из домика тусовалась у бассейна, и на ней было это платье цвета лесной зелени, и, я клянусь, Сириус, я видел Богиню, и она — женщина с рыжими волосами до пояса и длинными ногами цвета сливок…       — И… — Сириус с энтузиазмом кивнул, чтобы он закончил свою диатрибу.       — И она ненавидит меня.       — Что?       — Она ненавидит меня…       — Джейми, перестань. Никто не может тебя ненавидеть, ты буквально самый прекрасный человек на планете, — сухо ответил Сириус, — Может, ты просто попался ей в неудачный день?       — Если это так, то, похоже, ее дни становятся плохими только после общения со мной…       — О, Джеймс… — сочувственно простонал Сириус.       — Ну, хорошая новость в том, что твой лучший помощник уже здесь, — заверил он, протягивая Джеймсу то, что осталось от его закусок, в качестве утешения, — мы заставим ее падать в обморок от восторга перед тобой в мгновение ока!       — Слава богу, Сири, — простонал Джеймс, проигнорировав предложенные чипсы, — я отплачу тебе тем же, обещаю!       — О? В парке много свободных и покладистых парней? — спросил он, приподняв бровь. Он сильно сомневался, что у него возникнут какие-либо романтические отношения, пока они там находятся, — просто не похоже на подходящую обстановку. К тому же, они не собирались оставаться, и хотя Джеймс, казалось, забыл об этом — Сириус оставил свои суждения на потом, — Сириус не забыл. Кроме того, он только-только оправился от последних отношений с Фабианом в Лондоне. Он не был уверен, что время, проведенное в Африке в качестве поддержки Джеймса, который возглавил компанию своего покойного отца, было подходящим для того, чтобы снова попробовать свои силы в отношениях.       — Ты будешь удивлен, — Джеймс приподнялся на локтях с подозрительно многозначительной улыбкой, — они не слишком открыто говорят об этом, но среди сотрудников определенно есть несколько фруктов…       На Сириусово «иу» он улыбнулся:       — Кто знает, Сири, все эти звездные ночи и африканские закаты — может, ты пойдешь гулять среди зарослей, и тебе понадобится спасать от леопарда кого-то высокого и задумчивого, в коротких шортах и двухцветной рубашке…       Сириус фыркнул и швырнул подушку в Джеймса, который увернулся с ловкостью, полученной за годы игры в регби, и заливисто рассмеялся. Сириус перемахнул через пространство между их кроватями и повалил Джеймса на матрас, нещадно щекоча его за ребра и заставляя своего (несомненно, более крупного) друга извиваться и беспомощно хихикать.       — Сдаюсь! Сдаюсь! — Джеймс наконец принял поражение, и Сириус прекратил атаку, с усталым, но счастливым вздохом опустившись на распростертого Джеймса и вдыхая его родной запах и менее родной запах земли, который доносился до него даже в городе. Он зарылся головой в грудь Джеймса и почувствовал, как тот в ответ удобно обхватил его руками.       — Ты не обязан делать то, чего не хочешь, — успокоил Джеймс, — но я думаю, мы оба заслужили немного веселья после последних нескольких месяцев, — тихо закончил он, с нежностью целуя Сириуса в макушку.       — А теперь иди в душ, — он шлепнул Сириуса по заднице, — от тебя пахнет так, будто ты десять часов пролетел в самолете.       — Да, да, — проворчал Сириус, но, нехотя рассмеявшись, скатился с Джеймса и достал из стопки, сложенной на покрывале, свой пакет с туалетными принадлежностями и полотенце.       Стоя под струями душа, Сириус вдыхал сладковато-землистый аромат гостиничного геля с запахом ройбуша и думал о том, что сказал Джеймс. Возможно, в этой поездке есть что-то большее, чем деловые и семейные обязательства. Он хотел быть рядом с Джеймсом, но Джеймс, скорее всего, будет заниматься административными делами чаще, чем проводить время с Сириусом, а Сириус не хотел быть бесполезным придатком, о котором Джеймс считал нужным заботиться.       Может быть, у него будет время изучить местную фауну — четырёх- и двуногих. Может быть, у него появится возможность поэкспериментировать с техникой фотографирования, которую он давно хотел попробовать, но не имел возможности в Лондоне, где дикой природы для съемок было явно недостаточно. Может быть, он немного позагорает на солнце и создаст новые воспоминания, а может быть, эта поездка станет началом новой главы для них обоих.