Зайка

После обмена немного несмелым, но таким важным признанием Чонгук ещё долго нежил Ку в своих объятиях, а когда течка вновь дала о себе знать, заботливо укрыл одеялом любви. В этот раз их совокупление было куда более неторопливым, обстоятельным и тягучим. Ощутив, что отмеченный принадлежит ему, зверь Чонгука успокоился, позволил сохранить куда больше самообладания и умерил нужду взять своё. Ку ведь действительно принадлежал ему до кончика милого хвоста, с которым можно было играться, вырывая дивные вспискивания и дрожь. Раз за разом Чонгук наполнял своего партнёра наслаждением до краёв, словно тонкостенный стакан, из которого затем самому можно было пригубить нектар блаженства. Ку подчинялся, искал касаний, возвращал ласки и шептал прелестные непристойности Чонгуку на ухо. Тот стонал и утробно рокотал, одаривая детку удовольствием, которого та заслуживала. Вместе им удалось погасить огонь течки меньше, чем за три дня. Внутри себя Чонгук с особым довольством размышлял, что возможно организм Ку так скоро ударил по тормозам, потому что его зверь осознал на каком-то уровне, что семя занялось. Напоённые близостью, разомлевшие от секса и ласк, они провели ещё два дня,едва ли выбираясь из общей постели. У Чонгука вышло лишь поменять бельё и накормить Ку чем-то, приготовленным на скорую руку. На третий день после окончания течки они, наконец, смогли друг от друга оторваться, но близость сохранили. Оба стали более смелыми в проявлениях привязанности и любви. Ку словно обрёл уверенность в собственной безопасности и в их партнёрстве, Чонгук тоже начал принимать поставленную метку без сопровождавшего на каждом шагу чувства вины. Ему удалось удовлетворить Ку в течку, напитать удовольствием, не сделав хуже, не вызвав и ноты отторжения. Это служило невероятным облегчением, перекрывавшим любые существовавшие сомнения. Чонгук не увидел и отголоска той больной покорности или боязливой насторожённости, с которой ему приходилось сталкиваться раньше. Крошка-кролик подпустил его так близко и позволил разделить с ним самое ценное: своё невинное тело и созревшее лоно. Это было главным тестом на доверие, и Чонгук успешно с ним справился. Теперь он чувствовал, что имеет полное право быть рядом, делать всё для того, чтобы его пара была счастлива. К тому же их активный сексуальный контакт и то, как охотно Ку раз за разом принимал его семя, создавало благоприятные условия для оплодотворения и беременности. А это означало, что возможно вскоре на Чонгука ляжет забота не только о его крольчонке, но и об их крошках. Он собирался сделать всё, чтобы быть этого достойным. Новообретённая уверенность Чонгука в собственном положении и прочности их связи подарила решимость поднять тему, которой он до того сторонился. Если быть точным, он опасался, как на неё отреагирует Ку. Это был вопрос встречи и знакомства его пары с родителями Чонгука. – Они беспокоятся за меня, – объяснял Чонгук, взволнованно помахивая хвостом. Ку с момента упоминания родителей Чонгука притих и молча смотрел на него большими, полными невыраженных эмоций глазами. Это заставляло нервничать, слова и мысли путались, однако Чонгук продолжал говорить: – Знают, что что-то произошло, и хотят встретиться, но мне – мне не хотелось бы оставлять тебя одного и… – Они знают обо мне? – прервал его Ку. Глаза его казались ещё больше на побледневшем лице, ушки пугливо прижались, а голос дрогнул к концу фразы. Чонгук подавил инстинктивный порыв прижать к себе и успокоить. Сейчас зайке нужны были объяснения и ответы. – Знают. Я сказал им – то есть я не рассказал так уж много, но в общих чертах они… знают, что я нашёл важного для себя гибрида. И что сейчас ты здесь, со мной. – Они знают, что я здесь?! – воскликнул Ку, не сдерживая эмоций, и Чонгук уже без сомнений подсел ближе, притянул эту испуганную красоту к себе. Ку с готовностью укрылся в его объятьях, тихонько пискнул ему в шею и чуть расслабился под мягкими касаниями. – Мои родители ничего тебе не сделают, – твёрдо уверил его Чонгук. – Они не такие как… как твои. И знают лишь то, что ты мой партнёр и мы живём вместе. Я не раскрывал им твою гибридную принадлежность, твою историю или… или то, что ты носишь мою метку. Ку неровно выдохнул, всё ещё пряча лицо у шеи Чонгука, осмысливая сказанное. Чонгук поглаживал его по шелковистым волосам и подрагивающим ушкам и продолжал: – Тебе не нужно идти со мной, если не хочешь. Но я знаю, что они переживают, и хочу увидеться с ними. Это не займёт много времени, ты можешь остаться здесь или побыть с кем-то из моих друзей. Я… – Зачем ты рассказал обо мне? – тихо спросил кролик. Он не отстранялся, но звучал расстроенно и почти обвиняюще. – Зачем дал им знать? – Потому что думал, что никогда тебя больше не увижу, – признался Чонгук. Он собирался обнажить свой самый главный страх, который не до конца исчез до сих пор. – После того, как тебя забрали в кроличье поселение, я был сам не свой. Родители, конечно, заметили, начали расспрашивать, а мне было так плохо, что я просто… рассказал им. Сказал, что встретил кое-кого особенного и что наши пути разошлись. А ещё я позвонил матери перед нашей поездкой в лабораторию. Мне тогда… мне очень нужна была её поддержка. Так они узнали, что что-то случилось. Но никаких деталей я не раскрывал. Чонгук поморгал, отгоняя непрошеные слезы. Он не думал, что расчувствуется, говоря о том, что было уже в прошлом, однако эмоции оказались чрезмерно сильными. Когда речь шла о Ку, они всегда били через край – так было с самого момента их знакомства. Между ними установилась тишина. Чонгук давал Ку время всё обдумать и взвесить, хотя его собственное волнение с каждой секундой набирало обороты. Наконец, Ку вздохнул и отстранился. Чонгука прошило моментом острой паники – его зайка разочаровалась в нём и хочет уйти? – но когда тот поднял взгляд, тревожные мысли стихли. В глазах Ку плавало волнение напополам с решимостью, разочарования в них не было. – Если ты им доверяешь, то я… постараюсь тоже. Я хочу попытаться. И на встречу с ними мы поедем вместе. – Ты не обязан… – начал Чонгук, Ку же оборвал его безапелляционным: – Знаю, что не обязан. – Затем он взял ладонь Чонгука в свою и аккуратным, не совсем уверенным жестом прижал её к своему плоскому пока животу. – Если мы всё сделали правильно, тогда скоро… – Он умолк, закусив губу. Чонгук чувствовал, как от одного упоминания, одной возможности загорается в нём восторг. Ему захотелось подхватить свою зайку, закружить по комнате. – Мы с тобой теперь связаны, – заявил Ку, собравшись с мыслями. – И я хочу, чтобы мои крошки знали, что у них есть кто-то, кто о них позаботится и не осудит. Хочу, чтобы у них была семья. Если такая возможность представляется… я должен ей воспользоваться. Сердце Чонгука забилось чаще, внутри расцвело ласковое тепло, а губы растянула счастливая улыбка. В следующий миг он не сдержался и крепко обнял Ку, прижимая к себе. – Ты не пожалеешь, обещаю, не пожалеешь, – бормотал Чонгук кролику в волосы, отзываясь на ласковое мурчание своим. Он был так непередаваемо счастлив в этот момент. * Встречу решили провести в одной из тихих уютных кофеен неподалёку. Быть на чьей-то территории ощущалось слишком для первого знакомства, особенно когда Ку находился в уязвимом положении, а с момента установления их связи прошло всего ничего. Крольчонок не мог найти себе места от волнения, хоть и пытался это скрыть. Его состояние передавалось Чонгуку, зверь внутри прихотливо водил хвостом и навострял уши во внимании, готовый защитить пару от любой угрозы или посягательства. Логически он понимал, что тому ничего не угрожает, но хищнику внутри было плевать на доводы рассудка. Он готов был кружить вокруг зайки день и ночь, охраняя от посторонних глаз, ревниво облизывая взглядом ровный след собственных зубов на чужой коже. Эта прелесть была его, только его, и как же сладко было ей обладать. Тревога отмеченного делала самого Чонгука ненасытным до внимания и ласк, рождала настойчивое желание пометить кролика собой любыми способами, вновь и вновь доказывая принадлежность. – Ну же, детка, хоть разочек, – мурлыкал он, обласкивая любимое тело, сжимая его мягкие изгибы в попытке притиснуть к себе покрепче. Одетый в одно лишь нижнее бельё, со сдвинутыми в сторону трусиками, Ку пытался что-то ему втолковать: – Мы опоздаем, Чонгук, это же твои родители, я не – ах! Чонгук помассировал его клитор ещё, втёр пальцы в налившуюся нежность, а потом ухватил сидящего на нём кролика за бедро и подтолкнул. Когда его твёрдый, влажный у головки член мазнул по раскрытой, приглашающей, жаркой вагине, оба застонали в унисон. – Успеем, мы всё успеем, давай же, ах, мне нужно быть в тебе, – зарокотал Чонгук и, не оставляя места сомнениям, властным движением насадил сочную вагину на свой член. Ку вскрикнул, жмурясь, заламывая брови в хрупком удовольствии, а Чонгук вскинул бёдра ему навстречу, приговаривая: – Вот так, мой хороший, вот так, всего лишь – ах! – примешь разок мой член, как послушная красота. Ну же, двигайся! Кролик отозвался слабым стоном, но подчинился, начал покачиваться на члене, впуская его глубже в свой огненно-узкий, пульсирующий канал. Ах, как замечательно он его обхватывал, так плотно, словно был идеально сидящими ножнами, более всего желанными тисками. Не меньше его вагины Чонгуку нравились звуки, что Ку исторгал при совокуплении: мелодичные стоны и милые вспискивания, неразборчивые просьбы и высокое умоляющее хныканье. – Ах, как тебе нравится иметь член в ненасытной вагине, – прошептал Чонгук крошке на ухо. Он оттянул эластичную ткань белья в сторону и вновь нашёл клитор. – Д-да, м-мх! От первого прикосновения к чувствительному бугорку Ку дёрнулся, а его бёдра свело судорогой наслаждения. – Так хорошо сжимаешь меня, хочешь сдоить семя внутрь, м? Его партнёр отозвался неразборчивым согласным звуком, покачиваясь и хлюпая смазкой. Он так хорошо тёк на член. – К-кажется, я скоро… – Уже хочешь кончить? Твоя неопытная вагина не в силах вынести такого наслаждения, хм-м? Он легко толкнулся, вжал пальцы в нежные складки, подкрепляя свои слова, а Ку вновь экстатически содрогнулся на нём. Он был взмокший от пота, тяжело дышащий, безостановочно хныкающий и совершенно неотразимый. Чонгук начал совершать небольшие короткие толчки, не прекращая стимулировать его. – Давай, зайка, помоги мне. Покачайся на члене – и я разрешу тебе кончить. Ку подчинился тут же, выдал вязь поспешного и нетерпеливого: «ах-ах-ах, хочу глубже, ах!», а потом принялся объезжать член так старательно, как мог. – Прелестная детка, принимай – мх! – прими его поглубже, погладь им свои гладкие стеночки, а я поглажу снаружи – тогда кончишь, да? Ку выдал очередной стон и начал причитать: – Да, погл-ладь, погладь меня там, а-ах, так хорошо! Он никак не мог перевести дыхание, поднимался и опускался уже с бóльшим трудом, и Чонгук понял, что его чудесный партнёр на пределе, а значит нужно немножко ему посодействовать. Рукой, которую расслабленно держал у кролика на талии, он ухватил того за бедро и задал быстрый, отрывистый и глубокий темп, насаживая Ку на себя до сбитых «ах-ах, да, да, да, ах!» – Кончай на члене, детка, – приказал он чётко и уверенно, чувствуя, как стягивается вокруг его полной длины вытянувшееся от стимуляции влагалище. В следующий миг Ку содрогнулся всем телом, жалобно вскрикивая, подрагивая ушками, а затем начал кончать. Его вагина ритмично сокращалась, а Чонгук так же ритмично вбивал в неё свою сперму, издавая стон за стоном, вторя полным блаженства вскрикам Ку. – Наполню тебя, м-м, под завязку, – бормотал он, позволяя собственному зверю озвучить то, что накатывало мыслями и эмоциями подобно ласковой волне. – Никто не позарится на моё. Никто не отберёт. Твоя вагина с весом моего семени – моя, и ты сам мой. Мой Ку. – Твой, – мягко выдохнул тот, расслабляясь в объятиях, позволяя Чонгуку прижать его ближе и обнюхать. – Только твой. * Стоит ли говорить, на встречу они действительно чуть не опоздали. Чонгук, естественно, виноватым себя не считал. В очередной раз утвердив своё право и наполнив чудное влагалище своей пары, зверь внутри успокоился, да и Ку выглядел более расслабленным и уверенным. Какая тут могла быть печаль? Однако стоило им въехать на парковку, как Ку вновь очевидно занервничал. Чонгук сжал его руку в своей и сказал, глядя в глаза: – Я рядом. Всё пройдёт гладко, вот увидишь. Я с тобой. Ку кивнул, подарил ему небольшую искреннюю улыбку, уязвимо обнажил собственную неуверенность, когда спросил: – Думаешь, я им… понравлюсь? – Не сомневаюсь. Они тебя ещё не видели – а ты им уже понравился. Вот такой эффект производишь. Ку хихикнул и шутя ткнул Чонгука в плечо. Тот ответил широкой улыбкой, пытаясь передать ей всю свою поддержку и любовь. Ку мог это сделать, Чонгук был уверен. Его зайка была самой очаровательной, храброй и милой прелестью. И Чонгук не лгал, говоря, что его родителям Ку понравится. Он был в этом абсолютно уверен. Родители уже ждали их внутри, устроившись за столиком у окна. Они вели какой-то разговор, чинно помахивая длинными хвостами, однако Чонгук не обманулся показной расслабленностью. Звериные уши отца любопытно подёргивались, а в глазах матери, когда она взглянула на них, входящих в помещение, блеснуло предвкушение и интерес. Чонгук улыбнулся. Конечно, им было любопытно, кто так завладел вниманием их сына. Увидев Ку, его мать улыбнулась, а вот у отца лицо вытянулось от удивления. Травоядный гибрид, да ещё идентичный Чонгуку – было чему удивляться. Хорошо, что они скрыли свежую метку высоким воротом, решив не шокировать родителей Чонгука сильнее и дать им возможность познакомиться с Ку без мыслей о древнем обряде и их нерушимой связи. Они подошли ближе: Чонгук открыл рот для приветствия, успел соскучиться, да к тому же ему не терпелось представить матери с отцом свою пару – однако прежде внимание привлекла напряжённая поза Ку и то, как тот вжал голову в плечи, прижал ушки. Он нервничал из-за предстоящего знакомства и наверняка боялся родителей Чонгука после всего, что ему пришлось вынести от собственных. Сочувствие и желание помочь сжали сердце, Чонгук без раздумий протянул руку, коснулся талии Ку. Мягким движением он привлёк партнёра ближе, делясь теплом своего тела, желая тем самым поделиться и собственной уверенностью тоже. Линия робкой боязливости, залёгшая меж чужих бровей, сгладилась, Ку расправил плечи, сжал губы в упрямую линию. Словно готовился к сражению. Это хотя бы было лучше явного страха, так что Чонгук подвёл его к столу, посылая немой сигнал родителям, надеясь, что они поймут. Осторожно. С его парой нужно было проявить аккуратность. Он сказал нечто похожее, когда созванивался с ними, чтобы назначить встречу, но деталей раскрывать не стал. Это была не его история – если Ку захочет, если будет готов, поделится любой её частью сам. – Мам, пап, знакомьтесь, это мой партнёр Ку, – представил он, широко улыбаясь. И сам он, и его зверь был горд, счастлив представить свою драгоценность гибридам, которых любил и мнение которых высоко ценил. Ку тихо поздоровался, проронил: «Приятно познакомиться» в ответ на услышанные имена и сел за стол так, словно готовился вскочить с места при любом намёке на агрессию или угрозу. У Чонгука от подобного вида застревал в горле скулёж, однако он раз за разом напоминал себе, что это знакомство – то, чего хотел сам Ку. Он даст Чонгуку знать, если захочет уйти, правда ведь? – Нам очень приятно познакомиться с гибридом, который стал так дорог нашему сыну, – произнесла мать Чонгука. Она легко улыбалась, хотя в глазах мелькала тревога. Они не ожидали, что Ку будет вести себя так нерешительно, выглядеть так испуганно. – Я… М-мне тоже очень приятно, – пискнул Ку, поднимая на неё взгляд широко распахнутых глаз. Словно ждал, что после этого она начнёт на него кричать. Чонгук проглотил рвущееся из груди успокаивающее мурчание: неловко было бы выдавать подобные деликатные звуки перед родителями, да и он не желал сильнее сконфузить Ку. – Что это Чонгук о нас такого рассказал? Не съедим же мы тебя, в конце концов! – словно бы в шутку, пытаясь разрядить обстановку, сказал отец. Эффект притворного легкомыслия был потерян из-за того, как нервно тот водил леопардовыми ушами: их расцветка была обычной, пятнистой, в противовес чёрным ушам его матери и самого Чонгука. – Нет, не – всё не так, я… – начал Ку, путаясь в словах. Голос у него слегка дрожал, а руки были сжаты на коленях до побелевших костяшек. Чонгук больше не мог этого выносить. Он потянулся и накрыл эти судорожно сжатые руки собственной. Ку оглянулся на него так, словно за собственной паникой совсем позабыл, что Чонгук находился рядом. – Мы можем отлучиться ненадолго, если тебе это необходимо, – предложил он самым спокойным тоном, на который был способен. Ку начал отрицательно мотать головой, но Чонгук продолжил: – Здесь хорошая чистая уборная. Как раз чтобы умыться и немного перевести дух. Что скажешь? На этот раз кролик поджал губы в раздумье, затем в выражении его лица проглянула благодарность, и он едва заметно кивнул. – Мы скоро вернёмся, – оповестил Чонгук родителей, после чего они с Ку поднялись и направились к нужной двери. Чонгук видел, как кролик старается держать спину прямо, хотя его шаги были скованными, а ушки продолжали плотно прижиматься, выдавая насторожённость и испуг. Стоило им закрыть за собой дверь уборной, как Ку перестал притворяться, сгорбил плечи и спрятал лицо в руках, дрожа. Чонгук шагнул к нему и обнял. Ку сжался сильнее в его руках, выдавливая: – Прости. Прости меня. – Ну что ты, зайка, тебе не за что извиняться. Ку в ответ затряс головой: – Это твои родители, они стараются, и ты тоже, а я – я опять всё порчу! Чонгук выдал возмущённый звук и отстранил зайку от себя. – Взгляни на меня, Ку, пожалуйста, – попросил он затем, касаясь чужих рук. Ку подчинился. Его глаза были огромными, глубокими и несчастными, рождающими сострадание и пронзительную нежность. – Ты ничего не портишь и совершенно не должен извиняться. Всё это… очень непростая для тебя ситуация. Я понимаю, и мои родители поймут тоже. Никто не будет обвинять тебя, злиться или причинять боль. В нашей семье так не делается. Ку неровно выдохнул и зажмурился, по щеке прочертила дорожку слеза, которую Чонгук тут же стёр ласковым жестом. – Я всё жду… не могу перестать ждать, когда они начнут кричать или – или пытаться разлучить нас, – шёпотом поделился Ку и продолжил в полный голос, прежде чем Чонгук успел ответить: – И я понимаю, что ничего такого – что они не хотят такого, но не могу… как будто не могу отпустить это. Не могу перестать выдумывать сценарии, один хуже другого, в своей голове. А твоя мать почему-то… напоминает мне мою. Это заставило Чонгука взволнованно дёрнуть хвостом. – В каком плане? Ку вновь одарил его тоскливым, подавленным взглядом. – Наверное, я увидел её в ней, потому что не могу… отпустить. Забыть то, что она мне тогда сказала. Поэтому жду от твоей чего-то похожего, как только необходимость первой вежливости спадёт. – Тут он устало потёр рукой глаза, выдал пустой, ничего не выражающий смешок. – Разве это не глупо – думать так? Чонгук осторожно взял его руку в свою, погладил. – Взгляни на меня, детка, – попросил он, и когда Ку подчинился, подарил ему мягкую улыбку. – Я не думаю, что это глупо. Совсем. Тебе причинили огромную боль те, кто должны были дарить безусловную любовь. Такое легко не забывается. И то, что тебе после всего произошедшего сложно с моими родителями – это абсолютно нормально. Тебе не в чем себя винить. Мы можем уйти в любой момент, обещаю, мои не – не подумают о тебе плохо. Не станут злиться. Они поймут. Ку глядел на него пару мгновений, переваривая сказанное, а затем лицо его приняло несчастное, почти обречённое выражение. – Она всё ещё имеет надо мной власть. После всего, что сказала, после того как отк-отказалась от меня – почему я не могу отпустить это? – Он вдруг сгорбился, с силой вжал обе руки в собственное лицо, выдал бессильный, яростный вскрик. – Ненавижу то, что они со мной сделали! Ненавижу её… Ненавижу себя. Чонгук сморгнул выступившие на глаза слёзы и вновь укутал свою пару теплом объятий. Единственное, что он мог сейчас сделать – это обнять и утешить. Потому что всё, что произошло, уже случилось, и это нельзя было изменить или исправить. – Не давай ей власти над собой, – как мог твёрдо сказал Чонгук, хотя зверь внутри скулил от боли за свою пару, а слёзы пекли глаза. – Не давай ей решать, как будет выглядеть твоё будущее и ты сам. Ты можешь быть свободен, можешь быть счастлив, Ку. Со мной – и сам по себе. Не давай её ненависти просочиться в тебя. В том, что случилось, нет ни капли твоей вины, слышишь? Я знаю, как трудно бывает отпустить, но верю, что у тебя получится. Я буду рядом и поддержу каждый твой шаг. После этих слов Ку заплакал сильнее, содрогаясь в его руках, выплёскивая боль, и застарелый страх, и ощущение ненужности и отвращения к себе. Чонгук надеялся, что он выпустит всё до капли, истечёт этими чувствами, чтобы затем отпустить их, уже навсегда. Он надеялся, что смог хоть немного поспособствовать этому процессу. Наконец, слёзы и всхлипы его драгоценности начали стихать. Ку отстранился, а Чонгук позволил, хотя его зверь твердил никуда не отпускать свою пару. Кролик умыл лицо холодной водой у раковины и вновь повернулся к Чонгуку. Его глаза покраснели от слёз, ресницы слиплись, лицо припухло, а губы были искусаны, но он всё ещё был самой красивой прелестью, его драгоценным сокровищем. Он утёр мокрое лицо и вдруг подарил Чонгуку искреннюю, тёплую улыбку. – Спасибо тебе, Чонгук. Моя… моя пара. Ты всегда рядом, и я… хочу отплатить тем же. Не хочу уходить вот так. Не хочу убегать. Не желаю, чтобы этот страх и дальше контролировал мою жизнь. Ты прав, во всём прав, а я… Я хочу попробовать снова. Чонгук выпустил нежное урчание, внутри расцвело что-то безразмерное и тёплое. Гордость и ласковая любовь. – Моя зайка. Милая, храбрая, любимая зайка. Мы попробуем ещё раз, вместе. Согласен? Он протянул руку, и Ку, не сомневаясь, вложил в неё свою.