Зайка

– То есть эти таблетки контролировали твой – что-то вроде гормонального фона? Чтобы ничего не случилось раньше времени? – попытался сформулировать Юнги. Они с Хосоком устроились на двух стульях из кухни – Чонгук поставил их напротив дивана, не слишком близко, но и не далеко, чтобы его подобравшийся к поверхности сознания зверь не воспринял присутствие других хищников как угрозу. Он обрисовал ситуацию в общих чертах, когда сорвал обоих друзей с их кроватей поздней ночью, переходящей в утро. Он позвал лишь их двоих, понимая, что и для его хищника, и для самого Ку наличие большого числа других гибридов станет настоящим испытанием. Его зверь не желал видеть никого, кроме Ку, на своей территории, однако самому Чонгуку отчаянно требовалась помощь – и совет. Как ни тяжело было признавать, Чонгук понятия не имел, как защитить Ку сейчас, когда тот жался к нему маленьким комком и периодически утирал срывающиеся с ресниц слёзы. – Да, – подтвердил Ку. – Они хотели – мои родители хотели контролировать процесс. Для этого взяли из лаборатории именно меня, изначально зная, что я – что меня сделали… фертильным. Так мама сказала. Поэтому они и устроили всё – всё, что было. Чтобы я не думал о том, чтобы искать себе партнёра… без их ведома, когда на моих плечах лежит такой г-груз. Чонгуку захотелось сочувствующе заскулить, но он лишь прижал Ку крепче к себе. Ку втёрся в него в ответ, провёл носом по шее Чонгука в кратком робком обнюхивании. Его бедная маленькая зайка, ей причинили столько боли по вине мерзавцев, считающих, что им позволено распоряжаться его телом и чревом в своё удовольствие. Его собственные родители сотворили подобное, те, чья роль состояла в том, чтобы оберегать и защищать – немыслимо! – И тот, кого они выбрали… должен был взять полную ответственность за тебя? – уточнил Хосок спокойным голосом, хотя сам бледнел сильнее с каждой раскрываемой деталью истории. Ку кивнул, шмыгнул носом и сказал очень тихо, ни на кого не глядя: – До момента двадцатилетия он бы… получил меня в своё полное распоряжение. Я… Родители отвели меня на ужин, познакомиться, и все там – все знали, куда родители меня отправляли и зачем, а он… – Тут Ку неровно вздохнул, словно собираясь с силами, прежде чем продолжить: – Он сказал, что меня нужно х-хорошенько переучить, чтобы я больше не см-мел смотреть на хищников и делал то, что скажут. Хосок издал негодующий звук, Юнги возмущённо встопорщил уши, а Чонгук кратко зарычал в ответ на эти слова. – Они обсуждали, когда я д-дам первый выводок, его родители и мои, а он… сказал, что готов начать сразу после обряда, если они согласны. Я сидел там, никто из них и не подумал спросить меня, как будто… как будто я не живое существо! Ку умолк, давясь всхлипами, а Чонгук перетянул его к себе на колени, вжал в свою грудь, желая укрыть от любой напасти, и заурчал глубокой нотой. Мысли бесполезно метались в голове, хищник разрывался нуждой сделать что-нибудь – что угодно, что могло помочь их крошечной нежной зайке. Какое-то время стояла тишина, прерываемая лишь плачем Ку и урчанием Чонгука. Юнги закусил большой палец и очевидно пребывал в глубокой задумчивости. Хосок же не отрывал от Ку сопереживающего взгляда и периодически моргал собственными повлажневшими глазами. – Твои родители… – наконец начал Юнги неторопливо, хотя дёргающийся хвост выдавал напряжение. – Когда они поймут, что тебя нет там, где ты должен быть? Ку отстранился от кофты Чонгука, которую успел промочить насквозь в том месте, где утыкался в неё мокрым лицом. Он вдохнул, хлюпнул носом и сказал: – Скоро. Мама встаёт рано. Они будут… сначала они будут искать в поселении, может быть у м-моего друга, но быстро поймут – мне негде быть, кроме как… – Твои родители не осведомлены о вашей с Чонгуком близости, – прервал Юнги. – Наверняка они думают, что он обычный работник Зоны Охоты. Ку утёр глаза и взглянул на Юнги. – А ещё они знают, что мне не у кого больше просить помощи. Они поймут. Возможно, уже поняли, и когда приедут сюда… – Он содрогнулся и умолк. Они все понимали, что тогда будет. Хранители порядка – как со стороны хищников, так и травоядных – осудят действия Чонгука и сделают всё, чтобы он отдал Ку тем, кому тот принадлежал. Неважно, что Ку этого не хотел. Неважно, что те, кто должны были заботиться, вместо этого причиняли боль. Законы и правила их общества наказывали поступать определённым образом, и за соблюдением следили с обеих сторон. Мир между хищниками и травоядными порой был весьма хрупким, путаным делом и ни одна из сторон не желала идти на риски. – Я не позволю им забрать тебя, – обрубил Чонгук, давя в себе рык. И это была правда. Что бы ни предписывали законы, он не собирался отдавать Ку. И всё же… как мог он тягаться с целым поселением, на чьей стороне были все порядки и устои? Тут голос снова подал Хосок. – Может Ку стоит… уйти в другое поселение? Укрыться там – по крайней мере, пока не наступит двадцатилетие. Рычание Чонгука стало ощутимее, заклокотало в груди и горле при мысли о том, чтобы отпустить зайку от себя куда бы то ни было. Чонгук скорее сам отправился бы с Ку, чем бросил того на произвол судьбы. – Я тоже думал об этом, но вряд ли такой вариант сработает, – вступил Юнги. – Поселения ведут учёт, да и в лабораториях наверняка отслеживают всех фертильных гибридов. Их не так много, стоит Ку показаться в каком-то поселении, как всё сразу вскроется. Раз по кроличьим меркам он пока не признан самостоятельным… Скорее всего, они не станут разбираться и просто вернут его. Его родители наверняка имеют с людьми какую-то договорённость. Нет, в обход лаборатории не получится. – Что же ему тогда делать?! – всплеснул руками Хосок, подобравшийся к границе своего самоконтроля. Его глаза блестели, руки были сжаты в кулаки. – Не могут же они – как они могут так поступать, Ку ведь живой, он тоже живой, только он имеет право решать, когда и с кем – если вообще захочет, чёрт, это же будет настоящая беременность, живые крольчата! Никто другой не должен… решать это за него, разве нет? – закончил он тихо, побеждённо, а потом прикрыл руками лицо и заплакал. Юнги соскользнул со своего стула, чтобы обнять его, хотя сам судя по виду был совершенно выбит из колеи. Но он ничего не сказал. Юнги не сказал ни слова, не выдал никаких других идей о том, как охранить Ку от уготованной ему участи. Чонгук поморгал, чувствуя, как к глазам подкатывают собственные слёзы. Неужели они ничего, совсем ничего не могли предпринять? – Метка, – произнёс в этот момент Ку. Он выдохнул это так тихо, что Чонгук едва уловил сказанное. – Что, детка? – спросил он, наклоняясь ниже, думая, что ослышался. – Если… если у меня будет твоя метка, они не смогут меня забрать. Несколько мгновений надо всей компанией висела пропитанная шоком тишина, даже Хосок перестал всхлипывать. Метки были древней, практически вышедшей из использования, но почитаемой несмотря на архаичность традицией. Согласно преданиям, метка соединяла души, связывая избравших её партнёров на весь оставшийся жизненный путь. Знак, отпечатанный на теле, служил данью уважения и отчасти воспринимался как религиозный символ, хотя религия и обряды давно не практиковались в их обществе так, как это происходило раньше. – Метка? – повторил Хосок глубоко удивлённым голосом. – Это… большое решение, – с заминкой выдал Юнги, а Чонгук встряхнулся, приходя в себя. – Я согласен, – припечатал он. Юнги окинул его строгим, пронзительным взглядом. – Это свяжет вас двоих. Вы обязаны будете жить и вести хозяйство вместе. Подобное решение нельзя обратить вспять, если пожалеешь. – Я понимаю. – Чонгук не отрывал от него глаз, стремясь донести свою мысль. – Я не собираюсь отдавать Ку этим… тем, кто собирается сделать из него игрушку или – или рожающую куклу. Я дал обещание, но это не единственная причина. Я хочу быть рядом. Он заметил краем глаза, что Ку смотрит, и сам опустил голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Глаза кролика были огромными и чёрными, рот приоткрылся, ушки едва заметно подрагивали: он выглядел восхищённым и благодарным, но к тому же неверящим, обессиленным, словно его последняя надежда оказалась вдруг в зоне досягаемости. – Ты правда… Это правда? – выдал Ку полушёпотом. – Да. Если ты… если ты согласен на то, чтобы я был рядом, я буду только рад. Ку кивнул, нашёл его руку своей и крепко сжал, выражая целую палитру эмоций одним этим жестом. Он доверял Чонгуку себя, и если это и вправду был единственный выход, Чонгук не будет сомневаться. – Погодите, но разве получение метки – это не целая церемония? Со свидетельствующими сторонами, или как они называются. Я могу ошибаться, но разве для такого не нужно разрешение опекунов Ку? – задал Хосок резонный вопрос. Чонгук не так много знал о метках, но смутная ассоциация со словом «церемония» у него имелась. – Это можно обойти, – вступил Юнги. – К примеру, получить разрешение в лаборатории. Они – вышестоящая инстанция для всех гибридов и могут формально приписать вас друг к другу. В обычной ситуации решение опекунов всё равно имело бы больше веса, но если речь пойдёт о метке… Это не то же самое, что обряд передачи: метка говорит сама за себя, и она кардинально всё меняет. – Значит у нас действительно… есть шанс? – сказал Чонгук, боясь, что Юнги или Хосок вот-вот найдут очевидный недостаток или огрех, который сведёт на нет предыдущее обсуждение. Мгновенья, пока Юнги молчал, в задумчивости водя ушами, а Хосок нервно жевал губу, наполнили чашу его терпения до краёв. Чонгук осознал, что дёргает хвостом и то мягко сжимает, то разжимает хватку на предплечье и ладони Ку, словно перебирающая лапами кошка. Даже осознав, что делает, он не смог заставить себя прекратить. Наконец, Юнги поднял взгляд. Чонгук закаменел, даже дыхание задержал, изо всех сил надеясь на положительный ответ. – Я думаю, у вас есть шанс, – сказал Юнги, и Чонгук смог выдохнуть, во второй раз за эту безумную ночь испытав настоящее облегчение. Первым было держать Ку у себя в руках, в безопасности и тепле. – Нужно выехать как можно скорее, – продолжал Юнги. – Лучше оказаться там до того, как с ними свяжутся родители Ку и попытаются что-то предпринять. Лаборатории обычно открываются чуть позже, так что вряд ли к ним уже поступил звонок. Чонгук поднялся с места незамедлительно. Ку тихонько пискнул, обвил его за шею руками, потому что тот и не думал выпускать свою зайку из рук, лишь обретя её. – Я соберу вам что-нибудь в дорогу перекусить, – засуетился Хосок. Чонгук уже открыл рот, чтобы сказать, что у них не было на это времени, как живот Ку громко заурчал. – Это было бы неплохо, – пробормотал кролик, смутившись, а потом добавил ещё тише: – Ты можешь… пока меня опустить? Пожалуйста? Чонгук подчинился, хотя недовольное ворчание зверя прорвалось через самоконтроль. Встав на ноги, Ку мягко провёл ладонью по его предплечью в простой ласке, и ворчание мгновенно стихло. Что же, теперь у них появилось небольшое окно времени перед решающим броском, если это можно было так назвать. Отсутствие необходимости действовать немедля дало шанс на осмысление ситуации. Чонгуку оказалась предоставлена возможность сделать кое-что, что поможет обрести уверенность, которой он перед лицом происходящего не ощущал, но пытался продемонстрировать. Ку нужна была его уверенность, хотя внутри Чонгука плавал лишь страх перед будущим и рождающая тошноту тревога. Он не сомневался в решении связать себя меткой – и всё равно не мог остановить бешеный вихрь летящих в никуда мыслей. Было ли это лучшим вариантом для Ку? Для них обоих? Каким будет исход? Юнги был прав: если они станут партнёрами, связанными меткой, это нельзя будет обернуть вспять. Был ли Чонгук подходящей кандидатурой для подобного? Сможет ли доверить себе будущее Ку, когда крольчонок послушно укладывал всего себя в его руки? Метка – чёрт, Чонгук никогда бы не подумал, что будет рассматривать такой вариант, считал собственную натуру слишком свободолюбивой для подобного. У них в любом случае не было иного выхода. И всё же… И всё же. Чонгук не знал, каким из беспокоящих его мыслей можно довериться, по какой из дорожек пойти, чтобы прибыть к пониманию ситуации и способности действовать без страха. Ему отчаянно хотелось спросить совета у той, к кому он всегда обращался в моменты растерянности и сомнений. Раз появилась такая возможность, он должен был позвонить матери. Пока Ку в попытке отвлечься подошёл к хозяйничающему на кухне Хосоку, Чонгук кивнул Юнги и отошёл в другую комнату. Прикрыв за собой дверь спальни, он тяжело выдохнул, зажмурился и подышал на счёт. Это помогло сбавить градус одолевающих мыслей. Тогда он достал из кармана телефон и набрал выученный наизусть номер. Хотя утро было ранее, мать взяла трубку спустя два гудка. – Гук-и, проснулся уже? – сказала она вместо приветствия. Её слова лучились такой добротой, звучали совершенно как обычно, и Чонгук почувствовал, как к глазам подкатывают слёзы. Он накрыл лицо ладонью, вжал пальцы в закрытые глаза, медленно вдохнул. – Сын? Что такое? У матери всегда было отличное чутьё: она быстро сделала выводы из его молчания. Чонгук собрался, перебирая в голове то, что мог ей сказать. Он понятия не имел, с чего начать. Волновать её больше необходимого не хотелось. – Как ты думаешь, мне можно доверять? – в конце концов спросил он. – О чём ты, дорогой? Конечно, можно. – Она звучала так, словно Чонгук спрашивал о том, мог ли из вежливости придержать кому-то дверь. – Как ты думаешь, если бы… если бы другой гибрид захотел довериться мне – смог бы я вынести вес этого доверия и не подвести его? – спросил он снова, потому что её предыдущий ответ не был тем, что ему так нужно было услышать. Кажется, она это поняла. – Естественно. Я знаю тебя, знаю твоего зверя – он никогда бы не причинил вреда, не заставил других ощутить себя неуверенно, не подверг бы опасности. Ты надёжен, Гук-а, другие гибриды могут тебе довериться. Насколько слезинок вырвалось из-под закрытой клетки век: они прочертили дорожки по щекам, Чонгук судорожно выдохнул. – Правда? – Правда. Я бы не сомневаясь доверила тебе своё благополучие. Ты и сам это понимаешь. Ты знаешь себя, Чонгук, ты мой сын – а мой сын справится со всем, что подкинет ему судьба, так? – Так, – кивнул Чонгук, задавливая в себе всхлип. – Я справлюсь. Я сделаю всё, как нужно. – Но что у тебя произошло? Мне приехать? – вновь заволновалась она. – Нет. Это… нельзя отложить, и сроки поджимают. Но я в порядке, обещаю. – А тот, другой гибрид? – осторожно спросила она. – Он тоже будет в порядке, – ответил Чонгук куда более уверенно. – Думаю, мне уже нужно идти. Я позвоню тебе, как только появится возможность. Скорее всего, это не займёт больше пары часов. Не говори ничего отцу, пожалуйста. Не тревожь его. – Хорошо. Буду ждать твоего звонка. Не оплошай, сын. Чонгук кивнул, хоть она не могла его видеть, и повесил трубку. Когда он вернулся на кухню, всё было готово. Хосок подал ему пару небольших контейнеров с едой, которые Чонгук принял, тихо поблагодарив. Юнги обнаружился в углу комнаты, Ку же сидел на диване, нервно сцепив руки, а стоило Чонгуку приблизиться, поднялся с места. Чонгук встретил его взгляд и постарался подарить успокаивающую улыбку. Он надеялся, что глаза не покраснели, не выдавали его. Ку ответил собственной дрожащей улыбкой, провёл рукой по лицу, словно в попытке собраться с силами. Он выглядел маленьким, несчастным, потерянным. Таким юным. Чонгук поддался порыву заключить крольчонка в объятия. Ку обнял в ответ, уткнулся носом ему в плечо и едва слышно заскулил. Чонгук погладил его по волосам, пропуская пальцы через пряди, аккуратно избегая кроличьих ушей, но тот сам наклонил голову, подставляясь, – тогда Чонгук осторожно приласкал шелковистые ушки тоже. – Всё будет хорошо. Доверься мне, – сказал он негромко, на что Ку молча кивнул. Всё ещё удерживая его в объятиях, Чонгук повернулся к стоящим рядом друзьям. Он кивнул в ответ на несмелую улыбку Хосока, пересёкся с внимательным взглядом Юнги. – У вас получится, – сказал Юнги так, словно по-другому и быть не могло. – Убеди их в том, что ты – подходящая для Ку кандидатура. Они ничего не теряют, доверяя его тебе. Чонгук кивнул, прижимая Ку ближе, чувствуя, как зверь внутри поднимает голову. Он сможет это сделать.