Зайка

Первые несколько дней после отъезда Ку Чонгук изводился волнением настолько, что едва вспоминал о чём-либо другом. Он ходил из угла в угол, а хищник внутри метался от невозможности вернуть свою зайку или по крайней мере убедиться собственными глазами, что с ней всё хорошо. Друзья поначалу убеждали его, что наверняка Ку просто не представилась возможность позвонить, что может ему даже телефон пока не вернули – но вскоре сдались, видя бесполезность этих заверений. Зверь Чонгука так зациклился на гибриде, с которым они делили территорию и который успел пробраться ему в самое сердце, что понадобилось время, чтобы сбить этот однонаправленный фокус. Помогало то, что у Юнги имелся знакомый, который контактировал с поселением, где жил Ку. Пару раз Юнги смог как бы невзначай поинтересоваться насчёт их семьи: сплетни разлетались быстро, и пусть тот хищник бывал в поселении лишь по работе, всё равно знал больше. Он-то и стал единственным источником информации о благополучии Ку. Кролик, за которого Чонгук так волновался, гулял по прилегающей к дому его семьи территории, посещал какие-то встречи вместе с родителями и появлялся в местах рутинной жизни поселения – больше же знакомому Юнги ничего известно не было. По крайней мере, его не посадили под домашний арест и не отправили на «исправление» очередному гибриду. Чонгук должен был почувствовать толику облегчения, так? Нет, облегчения он что-то не чувствовал. Его гложили вина и тревога, в голове шёл бесконечный круговорот мыслей: как там Ку? Имел ли он возможность связаться с Чонгуком? А может, целенаправленно не делал этого? Возможно, он не простил Чонгука за то, что тот взял и оставил его, заставил вернуться туда, куда кролик хотел возвращаться в последнюю очередь. Могло ли такое быть, что Ку не желал иметь с ним ничего общего? Если быть честным, он имел на это полное право. Какими бы ни были обстоятельства, Чонгук подвёл его. Он наверняка мог сделать больше, мог придумать что-то, но было уже поздно. Теперь от Ку он, быть может, не услышит вовсе – и поделом. Чонгук так и утопал бы в нескончаемой спирали самобичевания, если бы в какой-то момент, спустя две недели после отъезда Ку, не раздался телефонный звонок. В первый раз с момента отъезда его зайки Чонгуку звонили с незнакомого номера. Так быстро он трубку ещё никогда не брал. – Да? – выдал он, умоляя про себя всех известных ему богов, чтобы это действительно был тот, о ком он думал. Несколько мгновений на линии стояла тишина: для Чонгука эти жалкие секунды показались вечностью. Наконец, на том конце провода послышался едва слышный вздох. – Я в порядке, – сказал ему Ку голосом не громче шёпота, а потом положил трубку. Чонгук ещё несколько мгновений пялился в пространство, после чего осторожно выдохнул, словно боясь спугнуть произошедшее. Ку ему позвонил. Дал знать, что был в порядке. Внутри расцвело тепло и какое-то более глубокое чувство: оно обхватило сердце, сжало его нежностью и, запоздало осознал Чонгук, любовью. Ку о нём помнил. Ку его простил. * После этого звонка Чонгук приободрился. Больше Ку ему не звонил, но его связь по телефону наверняка контролировалась, как и контакты в целом. Ку должен был делать вид, что раскаялся и «терапия» сработала – только так он обезопасил бы себя от будущих поползновений. Наверняка позвонить Чонгуку, номер которого крольчонок по идее и знать не должен, было нелегко. Чонгук понимал, но от этого не становилось легче ему самому. Он ходил хоть и ободрённый отсутствием видимой обиды со стороны крольчонка, но взвинченный. Жизнь в любом случае продолжала идти своим чередом. Чонгук устроился на новую работу: его взял к себе Намджун, за что тот был ужасно благодарен. Чонгук не чувствовал себя в состоянии искать какие-то варианты, проходить бессмысленные собеседования и делать вид, что найденная вакансия – его совершеннейшая мечта. Особенно когда настоящая мечта была пока не доступна ни в каком отношении. Работать на Намджуна было спокойнее: он знал ситуацию Чонгука, знал, в каком состоянии тот пребывал в последнее время, и если что мог его прикрыть. Сортировать различного рода мелкий груз и заниматься администрированием документов в любом случае оказалось не так тяжело. Оплата была далека от уровня той, которую он получал в Зоне Охоты, однако у Чонгука имелись сбережения, да и не так много уходило на проживание в одиночку. Незаметно пролетел целый месяц с даты отъезда Ку. Из своего путешествия по другим поселениям вернулись родители Чонгука. Мать, только взглянув на него при встрече, велела «выкладывать». Чонгук знал, что она его раскусит, но обсуждать случившееся и бередить едва успокоившегося зверя не хотелось. К тому же он не знал, какую часть истории мог рассказать, не подвергая Ку лишней опасности и не компрометируя себя самого. Что-то сказать надо было, так что Чонгук обрисовал их с Ку историю как неудачную попытку построить романтического плана отношения, по итогу которых пришлось разойтись и остаться каждый при своём. Мать смотрела скептически, прекрасно понимая, что Чонгук не договаривает, отец же хлопнул по плечу и разразился речью на тему перипетий «молодой любви». Таким образом он пытался выразить поддержку, Чонгук знал, так что выслушал его со слабой улыбкой. Внутри же билась мысль о крольчонке Ку и о взгляде, что тот бросил на Чонгука, прежде чем выйти из кабинета Донсу вместе со своими родителями. Чонгук беспрестанно вспоминал тот короткий и ни разу не простой месяц, что они провели вместе. То, как постепенно Ку раскрылся и доверился, как отчаянно они цеплялись друг за друга в последние дни перед его отъездом, как кролик мурлыкал в объятиях и охотно подставлялся под обнюхивание, как улыбался, читая Чонгуку вслух понравившийся отрывок из очередной книжной истории. Чонгуку вспоминались и собственные совершённые в большом множестве ошибки. Он хотел извиниться перед Ку, и не один раз: за своё поведение, и незнание, где-то грубость, а где-то – намеренное устрашение. Ку не заслуживал того, как Чонгук с ним себя вёл, не заслуживал испытать так много страха, отчаяния и боли, проливать столько слёз. Каждый раз, вспоминая, как Ку плакал, Чонгук жмурился и пытался сдержать собственный несчастный вой. Он никогда не хотел становиться причиной этих слёз. Он так много хотел сказать Ку – если б только представилась возможность. Чонгук ничего не мог с собой поделать. Ему не удавалось отпустить. Мысли и волнения занимали его почти с той же силой, как в день отъезда Ку. Единственное изменение состояло в том, что теперь он мог лучше контролировать себя и собственные порывы, так что кидаться вызволять Ку он бы не стал. Как и плакать – наплакался уже. Очевидная и старательная поддержка отца помогла немного, как и сказанные матерью слова: – Если твоё сердце кого и выбрало, то накрепко и надолго. Переступить через неудавшиеся отношения не всегда легко. Дай себе время. Себе и своему зверю. Чонгук уже говорил, что жутко скучал по своим родителям, их словам и объятьям? Вернувшись в свой пустующий дом после этого разговора, Чонгук всё-таки заплакал. Он так переживал, так сильно скучал. Мать была права: если он кого и выбрал, то вцеплялся в избранника накрепко. А выбрал он Ку, в этом не было никаких сомнений. К какому исходу это приведёт, покажет время; единственное, что он знал наверняка – от своего крольчонка он отказываться не собирался. * Прошло почти два месяца с момента, как Чонгук виделся с Ку последний раз, когда посреди ночи у него зазвонил телефон. Чонгук со стоном продрал глаза. Слыша знакомую мелодию, сонный мозг отказывался понимать, что и кому могло от него понадобиться в такой час. Если это опять Хосок со своими невероятно важными вопросами по поводу осеннего урожая (которые он по-хорошему должен обсуждать с матерью Чонгука, а не с ним самим) – если это было что-то в этом роде, Чонгук не поскупится и открутит кому-нибудь голову. Он высунул руку из-под одеяла, нашарил разрывающийся звоном аппарат и, щурясь, поднёс его к глазам. Увидев смутно знакомую последовательность цифр на экране, он застыл, сжимая телефон чуть не до хруста. Звони в любое время, брошу всё и приеду, я приеду… Чонгук принял вызов и молниеносно прижал трубку к уху. – Да? На другом конце провода послышался вздох, словно бы удивлённый, а затем Ку едва слышно проговорил: – Забери меня. Чонгук, ты – ты обещал, я… – Тут он издал нечто среднее между всхлипом и дрожащим вдохом. Чонгуку до ноющих от напряжения рук захотелось его обнять. – Пожалуйста, Чонгук, я… Ты моя… ты моя единственная надежда. Сбитая речь завершилась, а последовавшие задушенные всхлипы ясно дали понять, что Ку не выдержал и расплакался. – Я приеду, – не раздумывая ни секунды выдал Чонгук. – Приеду прямо сейчас и заберу тебя. По ту сторону провода всё стихло. Ку перевёл дыхание, икнул и спросил так, словно не мог поверить: – Правда? – Да. Где мне тебя забрать? – Чонгук откинул одеяло и выбрался из постели. Сна больше не было ни в одном глазу. – У западного… выхода из поселения. Я буду… если у меня получится, я буду там через полчаса. Чонгук прижимал телефон к уху, внимательно вслушиваясь. Говорил Ку тихонько и плакал тоже: очевидно не хотел, чтобы их услышал кто-то лишний, даже если стояла глубокая ночь. Что-то определённо произошло – что-то настолько серьёзное, что крольчонок позвонил ему в такое время и без промедления принялся умолять. Чонгук прикинул в голове, сколько должна занять его собственная поездка. Учитывая, что он никогда не ездил той дорогой… – Скорее всего я смогу прибыть в то же время. Уже собираюсь. В трубке раздался очередной полупроглоченный всхлип. – Спасибо, Чонгук, спасибо тебе, спасибо, спасибо, – зашептал Ку, повторяя слова благодарности снова и снова, словно всеми силами стремясь донести их вес до Чонгука. На мгновенье тот замер у раскрытого шкафа с одеждой. Объяснения могут подождать, но кое-что всё-таки хотелось сказать. – Всё будет хорошо. – Чонгук попытался вложить в эти слова всю уверенность, что у него имелась. – Я тебя заберу, и всё будет хорошо. Ты справишься, слышишь? А у западного выхода я тебя перехвачу, да? – Да, – повторил Ку, судорожно вздыхая. – Я справлюсь. Я… я уже иду. В трубке раздались гудки. Чонгук ещё пару секунд стоял, прижимая телефон к уху, словно это помогло бы сократить расстояние между ним и его кроликом, сделать их хоть чуточку ближе. Затем он тряхнул головой и начал собираться в дорогу. Чонгук выехал за рекордное для себя время и повёл машину по тёмной лесной дороге. Его одолевало волнение. Знал ли Ку, что Чонгук не имел на самом деле права забирать его от родителей? Понимал ли, что те вполне могли потребовать его обратно, являясь опекунами, обладая властью решать, что с Ку будет происходить? Если бы Чонгук мог обеспечить кролику безопасность и легитимность проживания в собственном доме, он бы не стал отпускать того в неизвестность, к гибридам, которые уже причинили боль, да к тому же ни во что не ставили желания и волю своего сына. Естественно, Ку всё это понимал. Не желал принимать, но понимал, так же как сам Чонгук. Что же такого случилось, что тот позвонил среди ночи, рыдая в трубку? Насколько серьёзным было происшествие, раз оно заставило Ку оставить логику и умолять забрать его, даже если он понимал опасность подобного предприятия и его ничтожные шансы на успех? Кролик хотел выбраться несмотря ни на что, это было очевидно, слышалось в том, как дрожал его голос, ощущалось в проскальзывавшем в словах бесповоротном отчаянии, в сбитом дыхании и недвусмысленном «ты моя единственная надежда». Неужели родители Ку поняли, что чёртов план по «исправлению симпатий» их отпрыска не сработал? Что они с Ку обошли его? Неужели собрались провернуть нечто подобное снова? От одной мысли об этом Чонгука до краёв наполнило ледяное бешенство, а хищник взвыл внутри. Он с силой сжал руль и приказал себе успокоиться. Не хватало съехать с дороги в темноте из-за вышедших из-под контроля эмоций. Ку рассчитывал на него. В данный момент это было всё, что имело значение. Он заберёт, укроет зайку в безопасности своего лежбища – так, чтобы никакая угроза не дотянулась. После этого Ку всё ему расскажет, и они что-нибудь придумают. Они обязательно что-нибудь придумают. Подъехав к железным воротам, вделанным в высокое деревянное ограждение, Чонгук в первую очередь огляделся. Потом вышел из машины, не глуша мотора, и обошёл небольшую территорию. Въезд на территорию поселения охранялся и регулировался, выезд же осуществлялся в более свободном порядке. Никаких охранников на посте не обнаружилось, везде было пусто и темно. Стояла глубокая ночная тишина, прерываемая лишь шумом мотора и звуками лесной жизни. Ку тоже нигде не было видно, но это ничего не значило. Чонгук приехал в уговорённое место, однако добрался немного раньше, чем рассчитывал. Ку мог просто не успеть. Он наверняка скоро появится, нужно лишь подождать. Конечно, это было самоуспокоение, не больше. Зверь внутри метался в беспокойстве за зайку, ночное пробуждение и воспоминания о том, как горько Ку плакал в трубку, не помогали. Эмоции волна за волной затапливали его. Через пару минут он задумался о том, стоит ли заглушить двигатель. С одной стороны, хотелось, чтобы Ку мог услышать его на подходе, и тем самым показать, что Чонгук приехал и ждал. К тому же так они могли выехать быстрее. С другой стороны, привлекать лишнее внимание было не лучшей идеей, даже если охраны не наблюдалось, а выход из поселения располагался вдали от улиц и домов, где жили гибриды. В конце концов он решил оставить мотор работающим ещё на некоторое время, а сам принялся нервно водить ушами, прислушиваясь. Зверь внутри не находил себе места. Спустя какое-то время, растянувшееся в небольшую вечность, он услышал звуки по ту сторону разделительного забора. Чонгук замер, пытаясь уловить малейший отголосок за урчанием машины. Каждая мышца в его теле словно бы закаменела, пока он прислушивался и принюхивался, хотя невозможно было выделить запах отдельно взятого кролика в поселении, где их было битком, к тому же с такого расстояния. Минута томительного ожидания – и он чётко услышал копошение прямо за оградой. Чонгук сделал несколько шагов в направлении звука, а его крольчонок – никто другой это и не мог быть, – тем временем зацепился за край забора, видимо прыгнув на него с разбегу. Чонгук подошёл ещё ближе, а Ку подтянулся, пыхтя, и осторожно перебрался на другую сторону. На спине у него был рюкзак, затрудняющий дело, но кролик всё равно ловко приземлился на землю. Он выпрямился и, безошибочно найдя Чонгука взглядом, выдал невероятно жалобный, сжимающий сердце звук. Чонгук без раздумий шагнул ближе и заключил его в объятия. Ку вцепился в ответ, снова заскулил, а Чонгук заурчал успокаивающей нотой. Прежде чем предпринимать какие-либо действия, стоило узнать о подробностях случившегося. Всё же когда крольчонок завозился в объятиях и презентовал своё горло для обнюхивания, Чонгук не смог проконтролировать своего зверя. Только основательно искупав крошку-кролика в своём запахе, Чонгук сумел отстранить его от себя. Ку отозвался очаровательным хныкающим звуком, не желая покидать кокон его рук. – Ну-ну, детка, – заворковал тот, – ничего страшного, я здесь, с тобой. Ну-ка, взгляни на меня. Ку поднял на него взгляд огромных бездонных глаз. – В порядке? – спросил Чонгук, сжимая его плечи. Ку заторможенно кивнул. – Тогда идём в машину, ладно? Ку вновь кивнул, позволил довести и усадить себя на заднее сиденье. Он находился в прострации, так что Чонгук решил дать ему немного времени, чтобы прийти в себя. Он и сам чувствовал себя шокированным встречей, запахом и мягкостью тела Ку, новообретённым доступом к нему. Зверь внутри коротко, счастливо мяукал и подвывал, хотя Чонгук не позволял ни одному из этих звуков прорваться наружу. Несмотря на обстоятельства их встречи, он был так счастлив видеть Ку, ощущал невероятное облегчение, распространявшее по телу волны спокойствия и довольства. Ку был в порядке. Ку был у него в руках. Со всем остальным они могли разобраться – вместе. Некоторое время Чонгук в тишине вёл машину и лишь посматривал на Ку в зеркало заднего вида. Спустя десять, может пятнадцать минут во взгляд кролика вернулась доля осознанности. Ку поморгал, встретил его взгляд в зеркале заднего вида. – Чонгук? – позвал он тихо, словно убеждаясь в том, что Чонгук действительно был рядом, что их встреча произошла. – Да, детка? – мягко отозвался тот. Тогда лицо Ку исказилось, он прикрыл его руками и расплакался. – О нет, моя крошка, всё хорошо, слышишь? Я рядом, теперь всё будет хорошо, я не позволю ничему случиться с тобой! Он не в силах был смотреть, как Ку сжимается на заднем сидении, чтобы начать плакать ещё громче, ещё несчастнее. – Ку, маленький, расскажи, что случилось, что произошло, – попросил он, крепче сжимая руль. Для подобного разговора стоило съехать на обочину, но с тем, как расстроен Ку был, Чонгук не обладал самоконтролем для подобного. Его зверю хотелось как можно скорее добраться до дома – безопасной территории, где он ощущал себя способным укрыть Ку от поползновений, – и Чонгук не находил в себе сил затормозить, ведь сам хотел того же. Ку продолжал безмолвно плакать и всхлипывать на заднем сидении, а Чонгук ничего, совершенно ничего не мог с этим поделать. – Пожалуйста, расскажи мне, Ку. Что случилось? Мне нужно знать. – Он готов был умолять. Ку судорожно вздохнул, пытаясь унять собственные слёзы, взглянул в зеркало покрасневшими влажными глазами, прижимая ушки. – Они узнали? Тебя хотели отдать кому-то ещё? – высказал самую пугающую догадку Чонгук. – Хотели, – подтвердил Ку, явно пытаясь удержаться от очередной волны слёз. Чонгук же ощутил, как от одного этого слова холодеет всё внутри. – Они не узнали, но… Мать решила – т-то есть они решили уже давно, я не – я думал… – Тише, тише. Вдохни – медленно. Вот так. Теперь выдохни. Молодец. Ку сделал ещё пару вдохов и выдохов. – Они готовились к обряду передачи, – начал объяснять он, опустив взгляд и нервно теребя руки у себя на коленях. – Уже две недели как, а я… узнал в последний момент, они ничего – нич-чего не сказали, я всегда думал, что это просто рутинные проверки и л-лекарства, мама никогда не объясняла, а я… – Подожди, что за лекарства? – В здешней лаборатории мне давали… препараты. Я не думал об этом – у меня и мысли не было… – Тут он вновь умолк, словно бы собираясь с духом, после чего позвал: – Чонгук. Чонгук дёрнулся, слыша своё имя. Ку никогда ещё не говорил подобным тоном. Он глянул в зеркало заднего вида, и его встретило помрачневшее серьёзное личико. – Я… Не отдавай меня им. Ты не можешь… пожалуйста, я не хочу, чтобы меня забрали. – Тут Ку вдохнул, как перед опасным прыжком, словно собирался доверить Чонгуку нечто невероятно ценное. А потом признался на одном дыхании: – Родители сказали, что я могу забеременеть. За этим и были визиты к людям. Я могу зачать и выносить приплод.