Зайка

После этого ужасного происшествия они оба долго не могли прийти в себя. Чонгук по большей части пребывал в погружённом в инстинкты состоянии, его хищник реагировал на всякий посторонний звук, любой отголосок незнакомого запаха. Он не отлипал от Ку, а тот жался в ответ и едва ли желал выпускать Чонгука из поля зрения. К ним неумолимо подбиралось окончание отведённого месяца. Чонгук не был готов отпустить зайку, а тот ни разу не хотел уезжать. Он чувствовал себя в безопасности, только находясь в руках Чонгука. Чонгук же мог успокоиться, лишь обнюхав, укрывал своим запахом, разогревая кожу вверенной ему зайки и оставляя на ней сладкий след принадлежности. Потому что Ку принадлежал ему. Несмотря на это, обстоятельства вынуждали его отдать крольчонка тем, кому он ни капли не доверял. Пребывая в более осмысленном состоянии, Чонгук ломал голову и панически пытался что-то придумать – ведь должен был быть другой выход! И всё же, как бы ни выл зверь внутри, Чонгук понимал, что не сможет позаботиться так, как кролик того заслуживал. Ему стоило отпустить – по крайней мере пока. Ку был так юн, и по законам их общества ему следовало находиться под опекой родителей, избранного ими партнёра или другой ячейки кроличьего общества ещё долгих два года до своего двадцатилетия. Кролики, в отличии от пантер, да и большинства хищников – животные стадные. Кроличьи гибриды, сохраняя традиции и подчиняясь особенностям своей звериной стороны, жили большими семьями и не осваивались с ранних лет на собственной, отдельной территории. Прогневать родителей Ку означало навлечь неприятности не только со стороны Донсу и Зоны Охоты, но и со стороны кроличьей общины. Если та признает Чонгука опасным, своего крольчонка он может больше никогда не увидеть. Чонгук путано, сбивчиво объяснял это всякий раз, как Ку говорил, что не хочет возвращаться домой. Тот был травмирован, провёл целый месяц в компании одного только Чонгука, а после случая с Ён Су пребывал в настоящем ужасе от перспективы покинуть единственное место, которое считал безопасным и единственного гибрида, которому доверял. Чонгук пытался объяснить и это, уверял из раза в раз, что будет доступен – всегда, Ку мог позвонить ему когда угодно. Их поселения располагались близко, однако несмотря на прогресс в отношениях травоядных и хищников, без убедительной причины появляться в общине не стоило – особенно такому гибриду, как Чонгук. Ку в ответ на объяснения и заверения плакал и просил не оставлять его. От этого сердце Чонгука разбивалось в груди миллионом острых осколков. Конечно, он не хотел оставлять Ку. Конечно, он не желал отпускать своего крольчонка. Однако другого выхода не было. Последний день обговорённого месяца подходил к концу. Чонгук усадил бледного безмолвного кролика в машину и повёз знакомой дорогой в Зону Охоты. Он в очередной раз проговорил какие-то слова успокоения и понадеялся, что дрожь в голосе не была заметна. Ку ничего не сказал, даже головы в его сторону не повернул. На месте их ждал Донсу. – А вы не торопились, – хмыкнул он, как только Чонгук со следовавшим за ним попятам Ку зашли в кабинет. Затем Донсу окинул кролика взглядом и приподнял брови. – Что-то он не выглядит осчастливленным перспективой отправиться домой. Признавайся, что с ним сотворил? – Будь добр, оставь меня в покое. И его тоже, – отрезал Чонгук. Он и не подумал о вежливом обращении к своему бывшему боссу, тот его явно не заслуживал. Донсу с понимающей усмешкой глядел на то, как Чонгук усаживает Ку на диванчик для посетителей. – Что, попривыкли за месяц, теперь сложно расстаться? – Кажется, я сказал тебе прикрыть рот, – сквозь заливающее его холодное бешенство процедил Чонгук, и Донсу, слава всем богам, захлопнулся. Напряжение ощущалось в его теле натянутой до предела струной. С минуту в кабинете стояла вязкая тишина, а потом Чонгук не выдержал. Он повернулся к Донсу и бросил: – Ён Су со своими дружками недавно объявились на моей территории. Ты этому как-то поспособствовал? И до этого сидевший тише воды ниже травы Ку даже дышать перестал. Чонгуку отчаянно хотелось усесться рядом, укрыть крольчонка в объятиях, провести носом по тёплой шее, но он удержал собственные порывы в узде. Незачем Донсу было знать, насколько они с Ку в действительности были близки. Тот между тем мотнул головой: – У Ён Су есть доступ к собственным документам, к тому же он часто водится с администрирующим персоналом. Лицо у него долго не заживало – так и подумал, что он получил от взбешённого гибрида. Заслужил. – Он заслужил получить намного больше после того, что сделал, – проскрежетал Чонгук, едва сумев расцепить сжатые гневом челюсти. Вновь вспомнились борьба, крики, и слёзы, и отчаянные мольбы прекратить, а в конце – неизбежное погружение в собственные инстинкты и растворение любых мыслей кроме порыва защитить. Чонгуку хотелось вырвать Ён Су горло за то, что он посмел сделать – и за то, что попытался сделать. – Лучше бы тебе туда не лезть, Чонгук, – покачал головой Донсу. – Ён Су поплатился за то, что полез к другому хищнику на территорию без разрешения, так что его стая не стала ничего предпринимать. А это, чтобы ты знал, влиятельная семейка: выкинешь что-то – они тебя в порошок сотрут. Чонгук вновь сжал зубы до хруста, вперился в своего босса горящим взглядом. Его зверь жаждал чужой крови, желал заставить Ён Су страдать так же, как страдали по его вине они с Ку. – Ты предлагаешь мне проглотить всё это и сидеть в своём лежбище, как послушному щенку? – Если ты достаточно туп, чтобы тягаться со стаей волков – милости прошу, – пожал плечами Донсу. Неожиданно тот перевёл взгляд на Ку, а в следующее мгновенье Чонгук почувствовал на своей сжатой в кулак руке робкое касание пальцев. Он обернулся, глядя на Ку сверху-вниз, с готовым вопросом на губах, но кролик его опередил. – Не делай… ничего, – сказал он совсем тихо, заглядывая Чонгуку в глаза, изгибая губы в просящую линию. – Не ходи за ним, прошу. Ку сжал его руку в своей – и желание мстить пошло прахом, заменяясь нуждой успокоить. Ку пострадал от действий Ён Су больше всего. Если он не хотел, чтобы Чонгук что-то предпринимал, если это стало бы для него очередным поводом для волнения и страха в и так непростой ситуации… Чонгук выдохнул, заставил себя расслабиться, кивнул Ку. Тот подарил ему слабую улыбку в ответ. – О, как спелись, – хохотнул Донсу, а Чонгук дёрнул хвостом и глянул на него не отражающим ни капли мягкости взглядом. Тот поднял руки в мирном жесте. – Я исключительно в хорошем смысле. Радостно видеть, что ситуация обернулась для всех лучшим образом. Чонгук вскинул брови, не веря своим ушам. – Лучшим образом? Для всех? – Под кожей зудело назойливое желание отпустить зверя, дать ему разнести кабинет по кирпичику, а потом увести Ку обратно в безопасность их общего лежбища и никуда больше не отпускать. – То есть тебя не смущает, что Ку собирались подвергать ежедневному насилию по твоей указке? Донсу стёр с лица свою нарочито добродушную улыбку. – А ты полагаешь, если б я сказал им нет, они бы отказались от этой идеи и милой счастливой семейкой уехали обратно? Не будь наивен, котёнок. Они просто нашли бы для той же задачи кого-то ещё. Чонгук растерялся. Он не думал о произошедшем с такой стороны. – Неужели считаешь, что для этой боязливой мышки так было бы лучше? По крайней мере здесь он находился бы под присмотром, под надзором тех, кто в этом разбирается. Никто не зашёл бы за черту, не совершил непоправимых ошибок. Тебе прекрасно известно, какой у нетренированных хищников может быть темперамент. Да ты ведь сам был с ним вполне нежен, скажешь нет? В горле поднялся гнев напополам с отвращением. – Как ты смеешь говорить подобное после всего, что сделал? – процедил Чонгук, с трудом давя в себе желание оскалить зубы. – Можно было найти другой выход, я уверен… – Ты и нашёл. Как ты думаешь, почему я направил его именно к тебе, Чонгук? – Ты мог сказать мне правду с самого начала, я чуть было не… – Вот поэтому я тебе и не сказал, – оборвал его Донсу. – Ты со своим обострённым чувством справедливости тотчас помчался бы к его родителям, начал бы что-то выяснять, чем подставил бы и меня, и себя самого. Да и мышке твоей это бы ничем не помогло. Чонгук тяжело сглотнул сидящую в горле горечь и внезапно подкатившие слёзы. За что Донсу с ними это сотворил? Как он мог? Почему выворачивал ситуацию так, словно речь шла о сделке, произведённом равноценном обмене? Когда Чонгук смог наконец ответить, слова выбрались из горла почти шёпотом. – Ты выбрал меня его насильником. – Я не выбирал, котёнок. Это сделали его родители. А вот и они, кстати, – вновь повеселевшим голосом сказал Донсу, когда на его коммуникаторе загорелся какой-то индикатор. – Соберись, Чонгук, и ни слова о нашем уговоре. Родители Ку с первого взгляда казались самыми обычными, даже порядочными гибридами – Чонгук их за это немного ненавидел, потому что они ни разу не выглядели монстрами, которыми в действительности являлись. Глаза Ёнхи представлялись Чонгуку лишёнными всяких эмоций за исключением высокомерной насмешки, хотя он понимал, что это воображение подсовывало подобные мысли. Её голос оказался таким же визгливым и громким, как по телефону. Чонгуку до завывающих внутри инстинктов хотелось встать так, чтобы закрыть собой Ку, защитить его, но тот сам поднялся с дивана, позволил матери заключить себя в объятья, пока Чонгук представлялся его отцу. Они обменялись пустыми вежливостями. Чонгука едва не вывернуло, пока он слушал их благодарности за «заботу о нашем крольчонке». Он не ваш, не ваш, не ваш – упорно повторял Чонгук про себя. Отчаянно хотелось сбросить прикосновения их чёртовых рук, не позволить им и пальцем коснуться Ку. Они не заслужили даже смотреть на него, не то что втягивать в фальшиво-радостный разговор, где Ку лишь кивал и натянуто улыбался. Если б не рука Донсу, опустившаяся на его плечо, Чонгук точно совершил бы что-то необдуманное. Хватка другого хищника привела в себя, хоть Чонгук почти сразу недовольным движением её сбросил. Он не дёрнулся к крольчонку, которого пообещал защищать, даже когда того подвели к двери. Внутри всё скрутилось в комок напряжения и боли, хищник твердил, что Чонгук был предателем, раз позволял тем, кто представлял угрозу, забирать Ку от него. Рациональной частью ума он понимал, что единственным вариантом, который обеспечит Ку безопасность в долгосрочной перспективе, было подчинение и полное бездействие в настоящем. Из груди рвался вой – Чонгук сжал зубы намертво, не выпуская ни звука. Прежде чем выйти из комнаты, Ку обернулся и их глаза встретились. Чонгук попытался передать всё, что осталось невысказанным, попробовал расцепить намертво сжатые челюсти, чтобы успокоить, напомнить о клочке бумаги с номером его телефона, переданном ранее, сказать, что Чонгук его не оставляет и это ещё не конец… Дверь закрылась, послышались удаляющиеся шаги. Чонгук с шумом выдохнул, попытался расслабить сжатые кулаки. Яркие полумесяцы боли способствовали сохранению самообладания, так что мгновенье спустя он перестал пытаться. – Думаю, тебе стоит взять пару-тройку выходных, прежде чем выходить в смену, – сказал вернувшийся за свой стол Донсу. – Я увольняюсь, – бесцветно ответил Чонгук. Донсу цокнул: – Так и знал. Ну что же, выпишу тебе рекомендацию, чтобы не пропал. Чонгук отозвался ничего не выражающим мычанием. Что его волновало сейчас меньше всего – так это Донсу и его чёртова рекомендация. – Ты бы хоть друзей каких вызвал, раз так хиреешь, стоит твоему ненаглядному покинуть поле зрения. – Они не знают точной даты его отъезда, – сообщил Чонгук сам не зная зачем. Донсу раздражённо выдохнул. – Так позвони им, поплачешься в жилетку или что тебе там нужно, чтобы оправиться от такой потери. Я бы посоветовал сходить в ближайший центр развлечений и подцепить там кого-нибудь – но это уж смотри сам. И покинь уже мой кабинет, сил нет на тебя смотреть! Чонгук молча кивнул, с трудом осознавая смысл сказанного. Он вышел из кабинета, сел на первый попавшийся стул для посетителей, достал телефон. Номер Юнги набрался словно сам собой. Один гудок, второй, третий… – Да? Чонгук открыл рот, чтобы что-то сказать. Только теперь он заметил, что в коридоре плавал становящийся слабее, но прекрасно различимый запах кролика, с которым Чонгук провёл последний месяц и к которому без планов на это успел ужасно, до боли привязаться. – Я слушаю, – повторил Юнги слегка отвлечённым тоном, наверняка занятый собственными делами. Чонгук вновь попытался что-то из себя выдавить и не смог. Вместо этого он расплакался.