Зайка

Юнги был очень аккуратен в своих прикосновениях. Когда Чонгук и остальные ушли, он сходил за мазью, а вернувшись, усадил Ку поудобнее на диване и принялся методично наносить её на поблёкшие, но никак не желающие сходить следы на запястьях. Про шею и говорить не стоило – Ку до сих пор старался не смотреть на неё, когда умывался по утрам у зеркала в ванной. Юнги молчал, его движения были спокойными, кошачьи уши, оранжево-белые, под цвет хвоста, стояли прямо и не дёргались, даже когда дёргался или вздрагивал Ку. Юнги оставался невозмутим и выглядел почти не угрожающе. Он был не таким мускулистым и мощным, как Чонгук или тот лев, что пришёл с гибридами, а скорее гибким и ловким, компактным. Юнги был помесью одомашненного кота, не дикого, и хотя носил статус хищника, Ку опасался его не так, как остальных. Наверное, оттого и согласился на это предложение. Быть наедине с ним ощущалось гораздо спокойнее, чем под прицелом внимания четырёх хищников одновременно. И всё равно Ку дёрнулся, стоило Юнги поднести пальцы к его горлу. Его руки ни разу не сделали больно, но это было неважно, страх сидел внутри подобно разраставшейся с каждой секундой опухоли. В последнее время Ку только и делал, что боялся. Осталось ли в нём что-нибудь кроме паники, мольб и слёз? – Хочешь сделать это сам? – спросил Юнги, не меняя своего спокойного тона. Он не злился, слава всем богам, он не злился на Ку. Тот сглотнул. – Я… позже, я сделаю это позже, – сказал он, хотя знал, что не сделает. Он старался не думать об этих синяках, не смотреть на них, не касаться их. Его голос звучал почти нормально. Следы должны были сойти сами по себе рано или поздно, так? Юнги кивнул, отложил мазь, вытер руки. Меж бровей у него залегла морщинка. Он не выглядел разозлённым, однако одно это заставило сердце Ку ускорить ритм. Когда тот поднял взгляд, Ку поспешно отвёл свой. Он прижал уши и сжался, продолжая следить за действиями хищника краем глаза. – У тебя наверняка есть вопросы, – сказал Юнги. – Ты можешь спросить, я отвечу. Ку позволил себе слегка расслабиться, снова встретился глазами с Юнги, закусил губу. Вопросов у него имелось достаточно, но неужели этот хищник думал, что Ку доверится настолько, чтобы их задать? Юнги глядел так непоколебимо спокойно и приглашающе, что Ку на миг растерялся и выдал: – Почему у него нет звериных ушей? Он не знал, зачем спросил именно об этом. Обычно гибридов выдавали уши, хвосты, глаза, может быть чешуя или видоизменённые части тела. Однако гибрид, что обнимал Чонгука, пока тот плакал (он действительно плакал?), что прижимал его к себе и шептал успокаивающие слова на ухо, привлёк его внимание. Его эмоции Ку мог отследить даже без подсказки в виде звериных ушей или хвоста. – Ты про Хосока, – кивнул Юнги. – У него отсутствуют видимые признаки, такое случается. Он гибрид ястреба. Ку приоткрыл от удивления рот. Птичьи гибриды были большой редкостью, да к тому же хищные. Он не встречал за всю жизнь ни единого и не был знаком ни с кем в своём поселении, кто бы их видел. Юнги дал ему несколько секунд, чтобы переварить эту информацию, после чего продолжил: – Я бы предпочёл, чтобы свою историю Хосок рассказал тебе сам, если тебя это интересует – но, может, у тебя есть ещё какие-то вопросы? Ку опомнился, опустил голову и мотнул ей в отрицании. – Совсем никаких? – уточнил Юнги. Ку повторил свой жест. Он не осмелился бы спрашивать что-либо, касавшееся его собственной ситуации и… и Чонгука. С другой стороны, Юнги выглядел искренним, когда говорил, что хочет помочь, и он отослал других… Нет, нельзя было терять бдительности. Юнги сказал, что они с Чонгуком друзья. Этого было достаточно. Неважно, насколько безопасным этот хищник казался, он ничем не мог Ку помочь. – Ладно, хорошо, – вздохнул Юнги. – Как я понимаю, ты не доверяешь мне достаточно, чтобы рассказать свою версию произошедшего или задать волнующие тебя вопросы. Тогда вопрос есть у меня. Ку замер, сжал руки на коленях и напрягся. Вот оно. Сейчас станет ясно, зачем Юнги хотел остаться с ним наедине. Ку закусил губу до боли. Он надеялся, так надеялся, что Юнги не захочет ничего с ним… делать. Чонгук бы ему не позволил, правда же? Он не отдал бы Ку в пользование другому гибриду, хоть и другу. Верно? – Мне очень важно, чтобы ты ответил честно. Даже если не доверяешь, сейчас мне необходима твоя честность. Я не буду использовать её против тебя, клянусь. В его голосе гибрида звучала такая порывистая, несдержанная настойчивость, что Ку осмелился поднять глаза. Выражение лица Юнги полнилось сильным искренним чувством, и Ку на мгновенье позабыл про свой страх. Что этот гибрид хотел такого спросить, что вызывало у него подобные эмоции? – После того, как Чонгук всё понял, – начал Юнги, подбирая слова, но ни на миг не отрывая проницательных кошачьих глаз от Ку, – после того, как осознал, что его игра не была твоей игрой, помимо твоего побега, он – он делал с тобой что-нибудь? Что-нибудь, чего ты не хотел, он – в осознанном состоянии он причинял тебе вред? Ку моргнул. Юнги продолжал впиваться в него проницательным, пытливым взглядом. – Ответь честно, пожалуйста, – сказал он с нажимом. – Я ему не скажу, клянусь, это останется между нами, но мне нужно знать: делал ли Чонгук тебе больно? Намеренно, зная, что причиняет боль? Был ли в его действиях сексуальный подтекст? И делает ли он что-нибудь с тобой сейчас? Ку растерянно приоткрыл рот, да так и не закрыл его. Делал ли Чонгук ему больно после окончания их так называемой «игры» в Зоне Охоты? Это что, был вопрос с подвохом? Ку вспомнил, как пантера ловила его и прижимала к себе, вспомнил шёпот на ухо, вроде бы призванный успокоить, но пускающий по телу дрожь, вспомнил руки Чонгука на своём теле и внутри него – он его укусил и насильно раскрывал для себя, он душил, сжимал Ку в своих руках без намерения отпускать, да он ведь хотел обглодать его до костей – или нет? Сейчас Ку уже ни в чём не был уверен – картинка хмурого Чонгука с оскаленными зубами перекрывалась картинкой плачущего Чонгука из сегодняшнего утра. Он то видел перед внутренним взором, как Чонгук нависает над ним под лесными кронами, собираясь засунуть в него свои пальцы, а может и кое-что другое – то наблюдал, как тот сидит перед ним на кровати и с дрожью вины во взгляде объясняет, как притворялся и играл с ним там, в лесу, как не хотел на самом деле причинять боль. Перед глазами бесконечным калейдоскопом неслись события прошедшей недели, в ушах звенели безжалостные слова его матери – ты останешься там, останешься, останешься! Юнги что-то твердил на фоне – что Юнги от него хотел? Он притворялся? Тоже хотел причинить боль? Что если они с Чонгуком сговорились, или с его родителями, и теперь – теперь… Горло сдавило, хотя синяки на нём почти сошли, почему тогда – почему он не мог дышать? – Вдох-выдох, слышишь меня? Ку не осознавал сказанного, а увидев, как к его сжатой в кулак руке тянется чужая, выдал пронзительное испуганное: – Нет! Юнги одёрнул руку, Ку же подтянул к себе ноги, привычно скрутился в комок на диване – и тут дверь в дом во второй раз за день распахнулась. – Что такое, что не так? – услышал он голос Чонгука и поднял голову. Пантера была уже внутри, стояла в нескольких шагах. В груди Ку в ответ на это набух ком неясных эмоций. Он не хотел, чтобы Чонгук приходил – но был этому рад, не хотел видеть его рядом – но одновременно хотел, Чонгук поможет, Чонгук его защитит – но ведь он и был тем, кто причинял Ку боль. Ку не отрывал от него глаз, а тот глядел в ответ, словно что-то ища. Наконец, лицо его приняло решительное выражение, уши навострились. Он перевёл взгляд на Юнги и сказал: – Я думаю, вам лучше уйти. – Чонгук, он просто… – Уходите, – перебил тот. Хвост недовольно ходил у него за спиной, в глазах виднелся блеск решимости и угрозы. Дикий кот, Чонгук – дикий кот, подумалось Ку, и он отвёл взгляд, не в силах спокойно смотреть на него, когда тот был в таком состоянии. – Мы напишем тебе позже и всё обсудим, хорошо? – подал голос Хосок, по-видимому обращаясь к Чонгуку. – Давай, Юнги, ты же видишь, он… – Я не собираюсь оставлять Ку здесь, – отрезал Юнги. В его голосе звучала та же сталь, что Ку разглядел в глазах Чонгука. Ку не успел ещё осознать слов Юнги, как Чонгук, потеряв терпение, начал рычать. Это был глубокий рокочущий звук, исходящий из глубины его груди, и слыша его, Ку всякий раз наполнялся ужасом, а зверь мелко трясся внутри. Это был рык хищника, который знает, на что способен, и не боится об этом заявить, который готов вырывать глотки за то, что принадлежит ему. А Ку принадлежал ему. Ку свернулся в ещё более крошечный комок и плотнее прижал уши, вжал лицо в собственные колени. Его несчастный умоляющий писк потерялся на фоне чужого громового рычания. – Ку мой, – выдал Чонгук глубоким, пробивающимся сквозь рык голосом. Он словно бросал всем присутствующим вызов, ожидая, кто посмеет оспорить его право. Ку знал, что никто из них не посмеет, даже тот лев, что присутствовал в составе компании. Чонгук – сильнейший среди них, зверь Ку это чувствовал, и он был уверен, что остальные чувствовали тоже. Не могли не чувствовать. Единственный возможный вариант действий – подчиниться. Их было больше, но они не были объединены общей целью и не могли справиться с кем-то вроде Чонгука. Ку услышал, как они начали отступать в сторону выхода, но не осмелился поднять голову. – Мы уходим, слышишь, уходим, всё хорошо, – сказал один из них, кажется Хосок. Чонгук продолжал рычать, но с каждым шагом гибридов назад становился спокойнее, это отражалось в издаваемых им звуках. – Я тебе напишу, ладно? – продолжал Хосок уже у самой двери. – Может, через полчаса, когда успокоишься. Тогда поговорим об этом на свежую голову, согласен? Чонгук издал какой-то неопределённый звук, вроде бы не выражавший агрессию. – Не трогай его, Чонгук, слышишь меня? Юнги до сих пор звучал агрессивно и сам низко урчал. Чонгук испустил очередное громовое рычание, Ку вскрикнул, желая сжаться до крохотной точки, а дверь под неразборчивое: «Ты делаешь только хуже, не видишь?» – наконец захлопнулась. Они остались одни. Ку был недвижим и даже дышать перестал. Он не знал, в каком состоянии пребывал Чонгук, но зверь внутри нашёптывал сидеть смирно – вдруг тогда угроза его минует? Чонгук недовольно фыркнул и шагнул ближе. Ку, не в силах отмереть или сделать что-то ещё, зажмурился до цветных кругов перед глазами. Он почувствовал, как пантера склоняется над ним, и дыхание перехватило от ужаса. Ку выдал тонкий испуганный писк, Чонгук в ответ – утробное урчание, а затем его вдруг подхватили на руки. Ку вскрикнул, инстинктивно разворачиваясь, ухватился за шею Чонгука, чтобы не упасть, а тот понёс его в сторону ведущего в комнаты коридора. Ку расцепил намертво сжатые зубы и попытался найти свой голос. Чем ближе они подходили к спальне пантеры, тем сильнее сердце сдавливала паника. – Н-не – я не – пожалуйста, я не… Слова не желали собираться в осмысленные предложения, да и Чонгук никак на эти жалкие попытки не отреагировал, без слов прошёл в комнату и опустил Ку на кровать. Тот сразу принялся отодвигаться назад, пока не упёрся спиной в изголовье. Отступать дальше было некуда. Ку не осмелился поднять взгляд, но услышал и почувствовал, как Чонгук забрался на кровать следом. – Я ничего – нич-ничего ему не сказал, я не сказал, не… Чонгук кратко мурлыкнул, и Ку наконец вскинул взгляд, дёрнулся от того, насколько близко пантера сидела. – Зайка, – выдал Чонгук низким, перемежающимся с мурчанием голосом. Взгляд у него был сосредоточенным, хвост ходил за спиной, и Ку подумал о том, что тот наверняка не полностью контролирует себя, что его зверь сейчас говорит с Ку больше, чем сам Чонгук. Хищник вновь начал приближаться, и хоть его состояние сменилось на более умиротворённое, сердце Ку зашлось бешеным ритмом в грудной клетке. Он наедине с Чонгуком, в его спальне, в его кровати, да к тому же тот только что во всеуслышание заявил, что Ку «его». Как ещё эта ситуация могла обернуться, если не к худшему? – Не надо, прошу, – выдал он слова, которые повторил уже, кажется, тысячу раз с той проклятой ночи. Вдруг и в этот раз они его спасут? Чонгук вопросительно уркнул, склонил голову к плечу и повторил: – Зайка Ку. – Я – я ничего не сказал – я не – я вёл себя хорошо! Тут Чонгук качнулся ближе, чуть не утыкаясь ему прямо в лицо. Ку жалостливо запищал, вскинул руки в жесте защиты, а Чонгук упёрся в них носом и издал очередной вопросительный звук. Ку подумал о том, как близко к его пальцам были большие острые резцы, которые Чонгук демонстрировал в оскале совсем недавно. Чонгук потёрся носом о его ладонь в невероятно кошачьем жесте, а потом вдруг ухватил Ку за щиколотку и дёрнул вниз. Он был осторожен, хоть и нетерпелив, но Ку всё равно взвизгнул от ужаса, вжимая руки в своё лицо, стараясь закрыться. Он позволил вытянуть себя в лежачее положение – если он не будет сопротивляться, больно не будет, так? Раскрыв его, Чонгук не стал медлить и накрыл его своим телом, прижался ближе, довольно мурлыкнул. Ку продолжал испуганно, по-кроличьи пищать и закрывать лицо руками, больше ему ничего не оставалось. Чонгук мог сломать любую его защиту, когда вздумается. Одну его руку отвели от лица, и Ку подчинился, но сжал вторую в кулак и прикрыл ею глаза, не желая встречаться со своим страхом лицом к лицу. – Пожалуйста, не надо, я – пожалуйста? Я просто – просто н-не могу, – тут его голос сломался, и Ку всхлипнул. Его рука оказалась в плену, и Чонгук не собирался отпускать. Он обнюхал его запястье и ладонь, потёр линию пульса пальцем, словно бы с любопытством, пощёлкал по ногтям, и Ку – что ему было делать? Что Чонгук собирался с ним делать? Он не знал, ощущение уязвимости и безнадёжности облизывало внутренности, дыхания не хватало. Тут пантера издала довольный мурлыкающий звук и, не выпуская его руки из своей хватки, сунулась Ку в шею. Тот вскрикнул, не имея возможности её закрыть. Чонгук сильнее накрыл его мощным телом, прижался к тому месту, которое было до сих пор покрыто синяками из-за него. Ку был совершенно беззащитен перед ним. Он отвернул голову сильнее и начал плакать. Это была такая знакомая сцена – декорации выставлены, фигуры расставлены, и теперь, согласно сценарию, Ку должен был страдать. Он упёрся рукой Чонгуку в грудь, но не оттолкнул, не смог бы, не стал даже пытаться, просто не мог лежать спокойно, позволяя причинять боль. – Пожалуйста, нет, господин, Чонгук, нет, нет-нет-нет, – скулил Ку, давясь всхлипами, а Чонгук низко спокойно урчал, жался к нему сверху и едва касался носом шеи. Больше он ничего не делал, словно чего-то ждал. – Пожалуйста, не делай мне больно, я всё сделаю, что угодно, что захочешь – что захотите, только не надо больно! – продолжал умолять Ку. Ему было тошно от самого себя, но он не мог перестать, потому что обещание боли было страшнее и срезало всю гордость и самоуважение на корню. Ку валялся бы у Чонгука в ногах, если б это означало, что хищник его не тронет. Тот же продолжал выжидать, был крайне аккуратен и осторожен – может просто хотел помучить, откладывая неизбежное. Пантера могла сделать с ним что угодно, когда была так близко. Ку всхлипнул очередное: – Не над-не надо, – когда Чонгук обвил руку вокруг его талии и крепче прижал к себе. Он продолжал мурчать и вскоре через его мурчание пробились слова. – Тише, детка, не бойся. Теперь всё будет хорошо. – Не делай мне боль-больно, – снова попросил Ку, с трудом выталкивая из себя слова. Урчание на ухо стало громче, Чонгук выдал неразборчивое: – Ни за что, ты же моя зайка, – а потом Ку почувствовал, как его шеи легко касается чужой язык. Он всем телом дёрнулся, но, зажатый сильным телом, не смог даже с места сдвинуться. – Не надо – не кусай – не – не ешь меня, пожалуйста! – вскрикнул Ку, пытаясь вывернуться, но так, чтобы не выставлять своё горло сильнее. У него совсем ничего не выходило, хищник был сильный, и взрослый, и он… – Зайка, что ты мелешь, не буду я тебя кусать, а уж тем более есть, – проворчал Чонгук так, словно это была сущая нелепость, и вновь притиснул Ку к себе. Он звучал так, словно пробудился от долгого сна, и явно до сих пор находился под влиянием инстинктов. Несмотря на осмысленность предложений, они всё ещё исходили от древней, звериной части его разума. Ку замер. Даже в своей панике он понимал, что гибриды, погружённые в инстинкты, обычно говорили правду: их звери не умели лгать. Почувствовав, что Ку застыл, Чонгук расслабился и пробормотал: – Зайку нужно вылизать. Его голос был неразборчивым и едва не скатывался в глубокое утробное мурчание. Ку вздрогнул, от этих слов почему-то вдруг стало жарко, он даже позабыл про страх, настолько эта фраза сбила с толку. Среди кроликов вылизывание было проявлением заботы, привязанности и даже романтического ухаживания, это было особенное действие для особенного гибрида и совершенно точно не производилось с кем попало. Насколько Ку было известно, у кошачьих гибридов ситуация обстояла похожим образом, тогда почему Чонгук сказал ему это? – Зачем? – робко поинтересовался он, на что Чонгук опять зарокотал: – Ку хороший. Хорошая зайка. Мой. Пока Ку пытался осмыслить это и разобраться в действиях хищника, Чонгук вновь принялся вынюхивать его шею. Как только его снова лизнули, Ку пришёл в себя, дёрнулся, но уже слабее, и Чонгук выдал: – Не бойся, зайка, моя зайка, – а потом продолжил, мурча, вылизывать ему шею. Ку не знал, как реагировать. Страх утих, на место ему пришла неловкость, перемешанная со странным чувством удовлетворения. Кому бы не понравилось вылизывание, да к тому же грудь пантеры приятно вибрировала, а на ухо лилось бесконечное мягкое мурчание. Несмотря на инстинктивность поведения, Чонгук был очень осторожен в своих действиях, и Ку не ощущал давления на свои сходящие синяки. Даже больше – он чувствовал себя хорошо. Впервые за очень долгое время он чувствовал себя хорошо. Зверь внутри успокоился, задобренный интимным действием, раскрывающим заботу, перестал ждать подвоха, когда хищник над ним ощущался так искренне и довольно. Когда в последний раз он ощущал на себе чужую заботу? Он не знал, потерялся в ужасной неразберихе последних дней, в напряжённом ожидании и сильном страхе, потонул в обстоятельствах, в которых вынужденно находился. Окутанный чужим ухаживанием, Ку прикрыл глаза и впервые с начала этой ужасной череды дней расслабился. Урчание пантеры стало довольнее, Чонгук принялся вылизывать его тщательнее, прижался невыносимо близко, а Ку… Он позволил. Позволил себе довериться своему зверю, а через него – зверю Чонгука. Он чувствовал, что с ним не желали делать ничего плохого, так почему бы не урвать возможность ощутить что-то кроме страха и желания спрятаться, закрыться, забиться в угол и помалкивать. Закончив с вылизыванием, Чонгук уткнулся Ку в шею и продолжил мурчать, расслабив тяжёлый вес своего тела рядом с ним. Ку не знал, сколько это продолжалось, перестал замечать течение времени, качаясь на волнах спокойствия и неги. Пантера тоже была довольна, он чувствовал, и даже вторил громкому мурлыканью Чонгука своим, намного более тихим. Он начал приходить в себя, только когда рядом раздалась мелодия телефонного звонка. Чонгук выдал недовольный звук и спрятал лицо у Ку на шее. Его телефон, лежащий на тумбочке рядом с кроватью, не прекращал звонить, и в конце концов Чонгук с раздражённым рычанием потянулся к нему рукой. Ему пришлось перегнуться через Ку, сильнее накрыть своим телом, но тот, к собственному удивлению, был не против. Его зверь молчал, удовлетворённый знанием того, что хищник не собирался причинять им боль – более того, ему нравилось, как безопасно и хорошо Чонгук укутал его весом своего тела, своим запахом и присутствием. Этим он прямо демонстрировал, что Ку ничего не угрожало. В глубине души Ку знал, что намерения зверя не всегда совпадают с намерениями и действиями человеческой стороны, но Чонгук ощущался так, словно чаще руководствовался знанием хищника, чем суждениями своей человеческой половины. И это была ещё одна тема к размышлению, но сейчас, пока Чонгук прижимал его тело своим, пока горло Ку сохраняло тепло чужого дыхания, он был в состоянии отпустить собственные мысли и переживания. Чонгук дотянулся, наконец, до трубки и принял вызов. – Да? – хрипло гаркнул он, поднеся телефон к уху. Он всё ещё не звучал полностью осознанно, но с другой стороны Ку сейчас звучал бы не лучше. Они оба потерялись в своей звериной стороне после вылизывания и близости. – Чонгук? – раздался в трубке голос Хосока. – Ты не отвечал на сообщения. Я волновался. Чонгук отозвался мало что означавшим мычанием. – Ты в порядке? – осторожно поинтересовался Хосок. – В порядке. – Ладно, – протянул тот через пару секунд тишины, явно не убеждённый. – А как – как там Ку? Чонгук недовольно заворчал. – Зайка в норме, – выдал он, явно не в восторге от того, что пришлось раскрыть информацию о самочувствии Ку. Ку разлепил глаза, издавая собственный потревоженный звук. Ему было так хорошо, а теперь их прервали и, по всей видимости, снова портили пантере настроение. Прежде чем Ку смог выразить своё неудовольствие во всей полноте, Чонгук вплёл свободную руку ему в волосы и принялся гладить и почёсывать. Ку прикрыл глаза, напряжение утекло из его тела в тот же миг. Он едва осознавал, о чём Хосок с Чонгуком говорили, и, кажется, снова начал мурчать. Ему давно не было так хорошо, это было настолько неожиданное состояние после испытанного расстройства и паники, что Ку не мог противостоять желанию пробыть в дымке спокойствия как можно дольше. Чонгук говорил по телефону какое-то время, а потом отложил его. Ку пропустил разговор мимо ушей, но даже если он касался его самого, сейчас ему было плевать: главное, чтобы Чонгук не прекращал так замечательно почёсывать его за ухом. – Зайка, – выдохнул Чонгук, очевидно довольный тем, как Ку жмурится и мурчит от ласки. – Можно мне потрогать твои ушки? Ку с трудом разлепил тяжёлые веки, нашёл Чонгука расфокусированным взглядом и проронил: – Только если не – не больно. – Конечно, не больно, – согласился Чонгук. Ку всё равно решил уточнить: – Не будешь сжимать и-или дёргать? – Не буду. И Ку отчего-то сразу ему поверил. Он расслабился, вновь прикрыл глаза. Прикосновение Чонгука действительно было осторожным, а ещё – приятным и тёплым. Ку неосознанно муркнул громче. Чонгук воспринял это как призыв к действию, начал поглаживать кроличье ухо Ку вдоль внешней стороны и почёсывать у основания, лаская мягкую шёрстку. Его звериные уши всегда были восприимчивы к прикосновениям, особенно таким приятным. Наверное, только хвост был восприимчивее, но его обычно не трогал никто, кроме самого Ку, уж слишком интимная зона. Он не знал, что касания пантеры могут быть такими аккуратными и ощущаться так хорошо: до этого Чонгук только и делал, что намеренно или нет причинял ему боль. Но сейчас… сейчас, впервые за время их знакомства, всё было иначе. Чонгук передвинул ладонь и принялся нежно массировать большим пальцем округлое окончание ушка с внутренней, крайне чувствительной стороны. Ку, до того совершенно расслабленный, почувствовал, как в ответ на это по телу разливается странное, предвкушающее напряжение. Неожиданно для себя он застонал. Стон вышел тихим, но разборчивым, и Ку сразу распахнул глаза, чтобы найти взглядом Чонгука, отследить его реакцию. Не воспримет ли хищник это как приглашение к чему-то и если да, что Ку стоило с этим делать? Пантера смотрела на него мягким взглядом, словно угадав, о чём он думает. Ку открыл рот, но не нашёлся со словами. Вместо него спокойно заговорил Чонгук: – Тише, крошка, всё хорошо. Не пугайся, я ничего тебе не сделаю. Хочешь, чтобы я прекратил? Ку закусил губу, отводя взгляд. Ему нравилось, как Чонгук его трогал, но накатившая встревоженность держала в своих тисках. Чонгук так легко управлялся с его телом, вызывал любую реакцию – что, если он решит этим воспользоваться? – Давай я сейчас уберу руку, и мы поговорим, м? Ты ведь достаточно пришёл в себя? Ку дёрнулся, прикипел к Чонгуку взглядом и повторил: – Поговорим? – Ничего такого, детка, просто обсудим кое-что, – успокаивающим тоном отозвался Чонгук, но Ку прервал его поспешным: – Я ничего ему не сказал. Тому коту, я ничего – ничего не сказал. Вдруг Чонгук пропустил эти слова ранее? Вдруг он не поверит Ку и решит, что тот пытался просить у Юнги о помощи или планировал что-то ещё? Чонгук опять начал мурчать, совсем легко погладил его ушко. – Я знаю, зайка, знаю. И я совсем не злюсь, видишь? С тобой ничего не случится, обещаю. Даже если бы ты сказал что-то, что угодно, не случилось бы. Подчиняясь рукам Чонгука, Ку позволил подтянуть себя в сидячее положение, опёрся спиной об изголовье, а Чонгук сделал то же. Теперь они больше не лежали, прижавшись друг к другу. Несмотря на предыдущие слова Чонгука и его спокойный тон Ку ощутил, как быстрее забилось в груди сердце, как внутренности наполнила вязкая тревога, а ладони похолодели. Он не мог заставить себя поднять взгляд, вместо этого уставившись на собственные нервно переплетённые на коленях руки. – Моя детка, – позвал сидящий рядом Чонгук. – Не нужно бояться, я не обижу. Ку закусил губу до боли, потом выпустил её и всё-таки поднял глаза. Чонгук глядел в ответ, выражение лица у него было спокойное, в глазах светилось тепло. Это придало уверенности, и Ку смог наконец озвучить то, что постоянно вертелось в мыслях, пока он пребывал у пантеры дома. – Я знаю, что ты – ты сильный, и я – сейчас я на твоей территории, знаю, ты можешь делать, что захочешь, но я… – Тут ему понадобилось судорожно вдохнуть, он отвёл взгляд и закончил: – Я прошу тебя не причинять мне – не делать мне больно. Пожалуйста. Я буду – буду тебя слушаться, я сделаю всё, что скажешь, я п-правда… – Посмотри на меня, Ку, – оборвал Чонгук, и тон его голоса заставил Ку подчиниться немедля. Он поморгал, глядя в тёмные глаза на похожем на его собственное лице. Звериные уши Чонгука навострились, во взгляде стояла сосредоточенность и ещё какое-то сильное чувство. Ку сглотнул. – Я не собираюсь причинять тебе боль, – заявил Чонгук. – Не собирался и не собираюсь. Хочешь верь, хочешь нет, но это никогда не было моим намерением. Я хотел помочь. Не стану отрицать, что сделал много того, чего – чего делать не стоило, – его взгляд метнулся к шее Ку, – но сейчас этого уже не изменишь. Они бы оставили тебя там, Ку. Чонгук наклонился ближе, всем телом выражая рвение донести свою мысль. Занятый его словами, Ку даже не дрогнул, когда тот порывисто сжал его сцепленные на коленях руки своими. – Они бы оставили тебя там, и я – как я мог позволить этому случиться? – Чонгук изогнул брови, его лицо отразило искреннее, неподдельное сочувствие и страдание. – Они бы тебя сломали, эти гибриды, они – они не стали бы слушать, они бы брали тебя снова и снова, ты бы плакал, а они… Чонгук судорожно выдохнул, зажмурился, по его щекам вдруг скатилось несколько слезинок. Пока он утирал их, Ку продолжал неподвижно сидеть, замороженный сказанными словами, чувствуя, как по спине бежит холодок. Чонгук говорил об этом раньше, объяснял ему смысл игры и того контракта, который обговорили с хищником-крокодилом его родители, но тогда Ку был так расстроен, что едва осознавал, что стояло за этими словами. На что его в действительности подписали. Если Чонгук говорил правду – а теперь Ку был в этом уверен, – то он спас его от судьбы похуже синяков на шее, так? Только правда ли Чонгук его спас и зачем в таком случае он это сделал? – Я не мог им тебя отдать, – продолжил Чонгук, словно уловив его мысли. – Я должен был что-то предпринять, поэтому сделал для тебя, что мог. Я не говорю, что вышло идеально или – или правильно, но тогда у меня – у меня не было иного выбора. Я не мог отправить тебя к таким, как Гванук и Ён Су. Они бы тебя… – Чонгук нахмурился, по лицу пробежала болезненная гримаса, но потом он словно собрался с духом, взглянул Ку в глаза и продолжил: – Они бы надругались над тобой. По одному, вдвоём, если бы попытался сопротивляться, связали, сделали бы много чего – сделали бы всё, что ты увидел в своём контракте, а Ён Су, может, и больше. Ему нравятся такие, как ты. Тебя оставили бы в их пользовании на целый месяц – и тогда я уже ничего не смог бы сделать. Бежавший по спине холодок перерос в леденящий ужас. Ку не мог двинуться с места, не мог рта раскрыть или даже моргнуть. Перед внутренним взором пролетали картинки расплывчатых мощных фигур без лица, их сильные, удерживающие руки, заставляющие раскрываться, берущие своё. Причиняющие ему боль снова и снова. Ку не хотелось даже думать о подобном, но одновременно он понимал: Чонгук не лгал. Звонок матери, её слова и контракт, который Ку держал в своих руках, напечатанные строчки и собственная подпись внизу подтверждали это. – Я попытался защитить тебя – так, как мог. Я хотел бы поменять что-то, если бы было возможно, особенно это… – Чонгук потянулся рукой к его шее, а Ку неосознанно вздрогнул, не отрывая от него глаз. Чонгук замер, так и не коснувшись, его взгляд был полон сочувствия и вины. – А ещё то, что я сделал с тобой в Зоне Охоты. Но по крайней мере ты больше не там. Я вытащил тебя, это главное. Больше Чонгук ничего не сказал. Какое-то время между ними стояла тишина. Заморозивший Ку ужас потихоньку спал, утёк из тела, так же как из разума утекли картинки гибридов, которые надругались бы над ним. Чонгук был прав – в конце концов, что бы ни произошло между ними, он его вытащил. Ку больше не был там. Чонгук убрал свои руки с его, и Ку вдруг осознал, что хотел бы ощутить их успокаивающий тёплый вес вновь. Возможно, это было неправильно, но после того, что Чонгук ему сказал и как себя вёл, Ку начал ощущать толику доверия по отношению к нему. – Почему… – начал Ку, разрывая тишину, а потом прочистил горло и повторил чётче: – Почему ты плакал сегодня? Ку возвращался к этому действию из раза в раз в своих мыслях и никак не мог понять. Почему Чонгук заплакал тогда, сидя в объятиях своего друга, после всех объяснений? Почему звучал так искренне и несчастно? Раньше Ку думал, что этот хищник рад тому, что Ку находится в его власти, но содрогающееся от всхлипов тело и сбивающийся голос рассказывали иную историю. Ку не поднимал на Чонгука глаз, а потому успел лишь слабо дёрнуться, когда тот вдруг заключил его в крепкие объятья, прижал к себе и забормотал ему в волосы: – Господи, я так виноват перед тобой, мне так стыдно – если бы ты знал, как мне стыдно! Я извинялся столько раз, но не жду, что ты простишь меня – мне так жаль! И даже сейчас я не могу отпустить тебя, даже сейчас не могу – я не могу, это неправильно и эгоистично, я сделал столько – столько всего, сделал тебе больно… – Он вдруг всхлипнул и плотнее прижал Ку к себе, вплёл руку ему в волосы, погладил по голове. – Я никогда не хотел делать тебе больно. Ку моргнул, осознавая сказанное, не спеша противиться объятьям, а потом – потом он осторожно обнял Чонгука в ответ. Тот вцепился в него сильнее, почти до боли, но страшно отчего-то совсем не было. Кажется, ему даже приятно было ощущать на себе эту крепкую хватку. – Моя зайка, моя маленькая зайка, всё хорошо, теперь всё будет хорошо, – совсем тихо проговорил Чонгук, уткнувшись Ку в волосы, а потом оставил там лёгкий поцелуй. – Я никому не дам тебя в обиду. Ку зарылся носом в чужую грудь и прикрыл глаза. Чонгук продолжал гладить, прижимать к себе, шептать на ухо что-то успокаивающее, а Ку чувствовал, как постепенно расслабляются напряжённые плечи и опускаются стоявшие торчком кроличьи уши, как растворяется неуютное беспокойство и всё тело окутывает тепло. Ку по-кроличьи фыркнул, устраиваясь поудобнее в чужих сильных (безопасных?) руках, а Чонгук муркнул в ответ, потёрся о его волосы щекой, как самый настоящий кот. Чувствуя, как медленно ползут в голове мысли, как нехотя они переворачиваются, являя прозрачные бока ленивой расслабленности, Ку затих окончательно и, свернувшись в маленький комок у Чонгука в руках, впервые с начала этой непростой истории крепко заснул.