Кэсси Блэк против мира

      Дорогой Лунатик,       Не то. Нельзя начинать письмо с извинением так. Она вычеркнула и начала заново.       Дорогой Лунатик,       Римус,       Лучше. Пожалуй, лучше.       Поверь, что мне очень стыдно за то, что произошло. У нас, правда, не было другого выхода. Проход закрылся и мы не могли попасть на платформу и Мистер и Миссис Уизли были–       Стоп, стоп, стоп. Все не то. Какие тут могут быть оправдания. Они могли подождать, задержаться, Мистер и Миссис Уизли могли отправить сову в школу и, пусть и на день позже, они с Гарри и Роном добрались бы до школы в сохранности и без урона машине. Нет, они поступили глупо, все трое, решившись на безответственный план. Кэсси перечеркнула и начала снова:       Поверь, что мне очень стыдно за то, что произошло. У нас, правда, не было другого выхода. Проход закрылся и мы не могли попасть на платформу и Мистер и Миссис Уизли были–       Я не хотела тебя разочаровать, прости меня, пожалуйста, не уходи, ты–       Она смяла листок и подожгла его быстрым инсендио. Пергамент скукожился и обуглился, осыпаясь пеплом на стол. Кэсси уперла кулаки в виски и поникла головой. Ничего уже этого не исправит. Она повела себя глупо и потеряла единственного человека, которому была хоть немного дорога. Здесь не место оправданиям и мольбам. Единственное, что она могла – просить прощения и отпустить. Кэсс отрезала новый лист.       Римус,       Если можешь, прости меня. Я пойму, если нет. Я подвела тебя. Мне очень жаль.       Кэсс.       Она шмыгнула носом, сдерживая слезы. Нет, ей нельзя плакать, она сама виновата, и тем более – не плакса. Стащив кусок письма со стола, она распахнула дверь спальни толчком и направилась в совятню. Вокруг шумели сокурсники, коридоры радостно и спокойно жужжали смехом, но Кэсси ускорила шаг – и все размылось. В серой мути расплывались разговоры, жизни, вселенные, и она сама почти сливалась. Почти.       Лестница наверх, балкон, холодный сентябрьский ветер. Накрапывал дождь. Капли щекотали переносицу и застывали в волосах, как маленькие кристаллы. Совятня была пустынна и одновременно заполнена. Совы, молчаливые судьи, хмуро глядели на нарушившего их покой посетителя. Кэсси поискала Буклю взглядом. Она уже так часто пользовалась дружеской совой, что разрешение стало ответом по умолчанию.       — Букля, — прошептала Кэсси. Ее шепот повторили высокие стены. — Букля, пст.       Белоснежный вихрь захлопал крыльями и вскоре уже взгромоздился на Кэссино плечо, заинтересованно поклевывая ухо Блэк.       — Не прочь размять крылья? — мрачно спросила Кэсс. Сова низко и одобрительно ухнула. Приняв ответ Кэсси аккуратно привязала к лапке птицы небольшой сверток. Последним клевком Букля попрощалась и умчала через не застекленные окна совятни. Кэсси, минуту засмотревшись на арки оконных дыр, через которые выглядывали грозовые тучи, вздохнула и, повернувшись побрела обратно в замок. Хлынул ливень. Серебряная завеса скрыла ландшафт и стены, оставляя лишь серые мазки. Мантия промокла насквозь, и, когда она вступила в оранжевый ее ударило внезапное тепло и дрожь. Не видя и не слыша Кэсси стала взбираться обратно в общую комнату. На следующий день намечались пробы в команду. Поскорее бы оказаться в спальне с дневником. В темноте, наедине, только она и понимающий пергамент. Страницы, которые не осудят, не разочаруются. Страницы, которые ей сочувствуют, перед которыми не нужно быть сильной.       Сквозь шум толпы Кэсси протискивалась в сторону башни, когда кто-то аккуратно схватил ее за плечо, окликнул, она повернулась, удивившись.       — Кэсс! Мы ведь не виделись с самого июня!       — Привет, Сед, — она выдавила усталую улыбку.       — Как дела? — спросил улыбавшийся Диггори. — Второй курс — это не шутки, понимаю.       Кэсси слабо фыркнула в ответ на насмешку.       — Ага, наверное, — неловкая пауза, она смяла юбку и разжала кулак. — Ну… Вот набор в команду будет завтра.       — Я слышал, — подхватил Сед. — Ты, конечно же, учавствуешь?       — Да вот… Как-то не знаю…       — Знаешь, знаешь. Я разве зря тебя тренировал? — он улыбнулся. Кэсси попыталась тоже, вышло слегка криво.       — Конечно, не зря, Сед.       — Тогда завтра на пробы, мм?       — Наверное…       — Расскажешь, как прошло, — Седрик дружески хлопнул ее по плечу. Он вырос. Со щек еще не сошли каникулярные веснушки, а в глазах искрилось весеннее сияние. Седрик, это почти то же, что вечная весна. Всегда солнечный и скорый на помощь. Из глади мальчишеского подбородка стали проглядывать острые скулы, детство медленно, томительно, стало перетекать в юность. Кэсси смотрела на него и чувствовала странный трепет перед тем, кого еще пару месяцев называла. Хотя это началось, наверное, не сейчас, а еще в тот памятный день, когда она сломала Малфою нос… И все же что это? Чем объяснялось это странное мерцание под ложечкой?       Кэсси не знала. Но, возвращаясь к себе и поспешно вытаскивая из-под подушки дневник, она знала одно – на пробы она пойдет.       — Привет, Том.       — Здравствуй, Кассиопея.

***

      В раздевалке было пусто. Все остальные кандидаты уже поспешили на поле для разминки. Осталась только она, тишина, и сидевший заодно в этой тишине Гарри.       Вуд позволил ему прийти поддержать Кэсс. Тем временем ее слегка мутило от нервов и недосыпа. Пожалуй, не стоило проводить ночь за общением с Томом. Но дело было сделано. Наступили пробы, Кэсс сжимала метлу белеющими от нажима ладонями и смотрела в никуда, пытаясь унять тошноту.       Среди ее конкурентов были шестикурсники на новеньких «Молниях», крепкие, смеющиеся и расслабленные. Место было одно, а кандидатов пятнадцать. Кэсси, смотря на свою точку в кафеле раздевалки, начинала понимать, что провал неизбежен.       — Да ладно, — попытался приободрить Гарри. — Ты преувеличиваешь. Главное не метла и возраст, а умение. Вот я…       — Не говори про себя, — хмуро прервала Кэсси. — Ты исключение.              Он вздохнул и ничего не смог ответить. Ведь это была правда. Не было второго Мальчика Который Выжил. А Кассиопей Блэк были сотни. Сонмища подобных ей девочек, с подобными и лучшими чертами. Наверняка была где-то в Британии вторая Кассиопея Блэк, которая умела все. Которая не жила в приюте и в данный момент ее не тошнило при мысли о конкурсе. Но Кэсси не была идеальной, ей стало страшно. Худший, самый сковывающий страх из всех – страх унижения. Страх, заставляющий людей никогда не находить любви, не заводить друзей, не играть на инструментах, никогда не создавать музыки. И все из-за потенциальной ошибки.       — Хватит сопли распускать, — решительно воззвал Гарри. — Ты охотница или лузер?       Кэсси подняла взгляд. Его изумрудные радужки сверкали сквозь стекла очков. Кэсси слабо усмехнулась.       — Охотница.       — Ну вот и веди себя так. Пошли. Размяться не успеешь.       Они покочевали на поле. Тут и там, вразброс, корячились другие участники. Кэсси взгромоздилась на метлу и, не зная ничего лучше, низко летела вперед. Аккуратно, хоть уже и с легкостью она вытянула правую руку, хватая рукоятку лишь левой. Не колыхнулась. Все хорошо.       Вдох.       Выдох.       Она закрыла глаза и представила, что уже наверху, кружит, лавирует мимо петель. И все это могло осуществиться, нужно было лишь приложить старания и отважиться. Отважиться. В конце концов, гриффиндорка она или нет?!       Прозвучал свисток.       — Ну хорошо, прошу всех выстроиться в ряд, — все кандидаты зашевелились и пошуршали вперед, формируя шеренгу. — Я Оливер Вуд, капитан команды, и я буду сегодня проводить испытания.       Вуд был крепкий и достаточно высокий парень. Длинное овальное лицо, карие глаза, решимость и сосредоточенность. Если бы Кэсси попросили назвать стереотипного капитана школьного спортивного коллектива – она бы перечислила черты Оливера Вуда. Он оглядел строй потенциальных новобранцев.       — Мы ищем лучших. Наша команда – это семья. Мы все горим игрой, и, если вы не готовы отдать себя полностью – вам лучше уйти сейчас.       Никто не шелохнулся. Кэсси покосилась на участников. Некоторые выше ее на три головы, некоторые старше на несколько лет, некоторые сильнее. Она была единственной второкурсницей в строю. Она сильнее сжала рукоятку метлы и вздернула подбородок.       Оливер секунду их изучал.       — Хорошо. Сначала посмотрим на то, как вы летаете.       Постепенно, по свистку, каждый участник взлетал и четырежды окружал поле. Несколько человек от волнения слишком стремительно стартовали, из-за чего чуть не врезались в петли. Кэсси поначалу боялась, но по мере уменьшения очереди на взлет она чувствовала, как страх постепенно растворяется и атрофируется вовсе. Два человека, свисток, один, свисток, Кэсси запрокинула ногу, оседлала «Луч», терять нечего, усмехнулась:       — Да пошло оно все к черту.       И оттолкнулась от земли. Холодеющий сентябрь ударил в щеки, будто она окунулась в холодные воды, и сразу же, мгновенно, ее облила волна свободы. То, что когда-то было для нее ограничивающим, страшным занятием, то, что заставляло трястись и, дрожа, переводить дыхание, то, что застревало трепетанием под ложечкой – сейчас, полет освобождал ее. Бескрайнее небо, их молчаливые переговоры с Лунным Лучом, все соединилось и Кэсси стало абсолютно легко. Первый круг она еще взяла осторожно, начиная второй – Кэсс уже не могла сдерживать желание показать себя. Она усмехнулась и рискованно дрейфовала на поворотах, окружала по нескольку раз гол посты, сидевший на трибуне Гарри стал подбадривать восторженными возгласами, поддерживаемый подоспевшими Роном и Гермионой. Кэсси, распаленная такой громкой командой фанатов окончила свой последний круг и запустила руку в растрепавшиеся волосы, усмехаясь.       — Садись, Блэк, — ее разбудил голос Вуда. Кэсси снизилась и слезла с метлы.       Во второй этап испытания прошли семь человек. Она была среди них.       — Вы уже молодцы, — торжественно объявил Оливер. — Но нам нужен один охотник, лучший из вас. Поэтому я проверю ваши способности с Квоффлом. Ваша задача забить гол, ничего сложного. Я буду на воротах.       Оливер взлетел и по очереди кандидаты взмывали за ним, подбрасывая Квоффл. Вуд был одаренным вратарем. Он будто чувствовал мысли нападающего, угадывал следующий шаг. Только одному из первой шестерки испытуемых удалось забить.       — Ну что, Блэк, — позвал капитан и Кэсси отправилась. Он кинул ей Квоффл, она пару раз его подбросила, подалась вперед, бросила.       Вуд поймал мяч.              Поражение лишь распалило ее решительность.              — У тебя еще один шанс.              Кэсси задумалась, подбрасывая Квоффл в правой руке.       Ей нужно было неожиданное движение, трюк, который отвлек бы его и дал ей секунду, чтобы забить. Вуд сосредоточенно ее наблюдал, следил за каждым движением, и тогда, расчетливо, Кэсси метнулась влево, он метнулся тоже, но в ту миллисекунду, в тот крошечный момент, когда Вуд следовал, Кэсс слегка приподняла метлу, «Луч» не подвел, податливо задираясь и, непроизвольно крикнув в усилии, она перебросила мяч. Он перелетел над головой вратаря и гладко прошел по центру круглых ворот.       — Хорошо, — удивился Вуд. — Еще раз.       Так они играли в кошки-мышки еще полчаса. В разных комбинациях. Иногда Кэсси отлетала и, в то время как Вуд недоумевал, возвращалась и забивала гол снизу вверх. Иногда Оливер все же ловил. В промежутке Кэсси оглядела трибуны. Пара выбывших, трио друзей и, на самом верху что-то солнечное и желтое. Прищурившись, в тумане, она смогла разглядеть форму Хаффлпаффа – Седрика с биноклем. Если бы могла покраснеть, покраснела бы.       Дрейфуя и забивая в тот момент гол Кэсси надеялась, что Седрику ужасно нравится то, как она играет.       Наконец, они приземлились, Квоффл был отложен в сундук и Вуд, на ее удивление, подал ей руку.       — Неплохо. Добро пожаловать в команду.              Кэсси смотрела в карие глаза капитана и пару раз моргнула, прежде чем ее мозг смог обработать слова и жест, и сократить весь поток информации до – «У меня получилось!».       Она просияла, пожимая ему руку.       — Ничего себе, то есть, я не ожидала, что…       — Навыки еще надо отточить, — резонно заметил Вуд. — Но это и нужно нашей команде. Свежие люди, новые идеи. Короче, завтра в пять жду на тренировке.       — В пять утра? — оторопела Кэсси.       — Квиддич это тебе не детский сад, Блэк. Завтра в пять.       И она побежала к сошедшим со зрительных мест друзьям.       — Меня взяли!! — триумфально объявила новоиспеченная охотница, бросаясь на Гарри, которого от напора объятий почти что повалило наземь.       — Мерлин! Серьезно! Очуметь!       — Круто, Кэсс!       Из-за плеча Гарри Кэсси видела в отдалении улыбающийся силуэт Седрика. Она улыбнулась ему, но была почти уверенна, что ее улыбку скрывал Поттер, в которого она впечаталась.       — Идите уже в замок. Я буду за вами, — сказала она, отклеиваясь от Гарри. — Нужно отложить метлу.       Бросив последние поздравления, троица отправилась обратно в школу. Кэсс приблизилась к Седу.       — Я и не сомневался, — он слегка усмехнулся. — А ты еще не хотела попробовать.       Она закатила глаза, пытаясь долго не засматриваться на ветренные пряди русых волос, спадавшие на его лоб и снова подхватываемые ветром, на мерцавшие карие глаза.       — Да, я… — она запнулась. — Ты был прав. Да и вообще, спасибо, это ведь ты меня научил…       — Я ловец, — шутливо ответил Седрик. — Чему я могу научить охотницу.       Кэсси фыркнула.       — Я вообще не умела летать год назад.       — Нет, — мягко возразил он. — Ты просто боялась.       Сложно передать кувырок, случившийся у Кэсси в животе. Одновременно приятный и вызывающий тошноту, она смотрела на него широкими глазами и слова все исчезли, будто вытекли через щель. Вдруг ей почудилось, что нужно непременно молчать, ведь если она что-то произнесет – это будет ужасный позор. Она ощущала себя глупой, будто ей точно чего-то недоставало, будто в ней изъян, словно даже то, как она держала метлу – нелепица.       — Пожалуй… — выдавила Кэсси, чуть ли не сломанным голосом.       Седрик посмеялся.       — Пойдем, собирается дождь.       Вернувшись в гостиную тем вечером Кэсси хотела сразу же написать Римусу о своем достижении. При этой мысли ее сразу же облил холодный дождь напоминания – она не может ему больше писать таких вещей. Это бесчестно. Букля все так и не вернулась, видимо, из-за дождей. Но Кэсси, вытаскивая дневник из сумки знала, на все сто процентов знала – что Букля вернется с пустыми лапками.       Она излила на бумагу в тот вечер все. Про сожаление, про чувство недостаточности. Про то, какие непонятные чувства возникают и лопаются, будто мыльные пузыри.       Том слушал и впитывал.       — Ты достаточна, Кассиопея, для меня и для всех других.       Послание всплыло и исчезло, проявляя новое.       — И ты нужна, очень нужна.       Прежде всего – мне.       Ранним, сырым, размякшим от ливня субботним утром, почти на заре, они с Гарри тащились на тренировку. Последний, у которого медовый месяц с тренировками давно уже иссяк, и они стали скорее повинностью, чем удовольствием, плелся, зевая и негодуя. Кэсси шла энергично. Сна ни в одном глазу – она вообще не спала. Как тут спать, когда утром тренировка, а ночью ее время с Томом?       — Как ты вообще на ногах стоишь? — пробурчал Гарри. — Ты как зомби выглядишь.       Кэсси объяснила эту ремарку бессонной ночью. Отоспится после тренировки и снова оживет.       — Я живее всех живых, очкарик.       — Все зомби так говорят. А потом едят мозги.       Кэсси ожидала мгновенного выхода на поле и взлета. Игры, каких-то практических занятий, тем временем Оливер, по пришествие всех членов команды, принялся демонстрировать новый план тренировок. Каждую неделю в пять. Слушая и недоумевая, Кэсси на секунду пожалела, что оказалась в команде. Когда она огляделась, чтобы услышать реакции других игроков она увидела, что все они спят.       Невероятно важный план тренировок занял целых сорок пять минут. Сорок пять мучительно сонных минут, в течение которых они могли бы уже летать. Кэсс сама чуть не заснула, голова постепенно и медленно опускалась Гарри на плечо. Но, наконец, не прождав и ста лет, они вышли на поле. День был хмурый, шагал мелкий дождик, они чвакали по размякшей земле, пока не добрались до центра. Все оседлали метлы и взлетели. Холодная погода и высота подействовали, будто энергетик – команда оживилась, Фред и Джордж, похлопывая биты, принялись перекидываться остротами, Кэсси и Гарри покамест совершали кувырки на метле (трюк, освоенный обоими на каникулах в Норе). Вуд уже хватился свистка, чтобы привести всех в строй, когда Джонсон произнесла –       — А это еще что там такое?       Все устремили любопытство к тому, что привлекло Анджелину. Кэсси прищурилась. Внизу, сверкая вороными метлами, зеленела квиддичная команда Слизерина.       — Так! Это что такое! Я забронировал поле! Еще вчера! — вскипел Вуд, приземляясь.       Команда приземлилась тоже, и все с горящим предвкушением последовали в сторону конкурентов. Зелень встретилась с красным. Змеи против львов.       — Флинт! Поле мое, можете разойтись!       Флинт, капитан змеиной команды, был вдвое выше Вуда, массивный, сверкающий глазами и дразнящей усмешкой.       — Для всех найдется место, Вуд. Впрочем, у меня разрешение от профессора Снейпа.       Слизеринец протянул Оливеру тонкий клочок пергамента, Оливер прочитал содержимое, хмурясь, себе под нос.       — Я, профессор С. Снейп даю разрешение на использование поля команде Слизерина, в связи с необходимостью подготовки нового ловца? — глаза капитана Гриффиндорцев к концу прочтения были похожи на два застрявших в лунках мячика для гольфа. — Но- Но у меня тоже, у меня новая охотница!       — Неужели. Ну, тогда беги за разрешением от Макгонагалл, мы пока поиграем.       Вуд, очевидно, укусил язык, и, помолчав, спросил:       — Ваш новый ловец. Где.       Раздался шорох мантий, неловкие шажочки и, самоуверенным шагом сквозь спины шестерых Слизеринских игроков вперед пробрался…       Кэсси будто облили холодным душем, и сразу после – горячим. Впереди, опасно искря взглядом в сторону нее и Гарри, стоял Драко Малфой.       — А ты разве не сын Люциуса? — фыркнул Джордж, запрокидывая биту на плечо.       — Очень удачно ты вспомнил об отце Драко, — Флинт зловеще, с упоением оскалился. — Взгляните на щедрое пожертвование Мистера Малфоя в пользу нашей команды.       Он выставил на показ черную и глянцевую метлу, будто политая смолой, она лоснилась, сверкая свежестью. Кэсси прижала свой нелакированный Лунный Луч. Вглядевшись, она заметила, что у всех семерых в руках были идентичные, новые модели. Нимбус Две Тысячи Один – провозглашала позолоченная гравировка.       — Самая последняя модель, — прибавил Флинт. — Вышла только месяц назад. Старый Нимбус Две Тысячи не идет в сравнение, не говоря уж, — он окинул насмешливым взглядом Кэссин «Лунный Луч» и, злорадствуя, усмехнулся. — О таких реликвиях.       Кэсси сжала рукоятку так, что побелели костяшки. Держась за метлу, она будто держалась за остатки спокойствия. Эти горделивые змеи, со своими дорогими метлами и принадлежностями, фыркающие при виде учебников из букинистики и подержанных Нимбусов. Которые считали себя лучшими лишь из-за того, что родились в богатстве. Разбалованные сынки своих родителей, которые не ведают, как это трудно – не иметь ничего.       — Вы чего не играете? — спросил Рон. Кэсси, вздрогнув, только сейчас заметила, что они с Гермионой появились в их рядах. — И что он здесь делает? — он с презрением взглянул на Малфоя.       — Я новый ловец Слизерина, Уизли, — гордо протянул Драко. — Вот все восхищаются нашими новыми метлами. Их купил мой отец.       Рон ошарашенно уставился на новое оборудование Слизеринцев.       — Впечатляющие, правда? Но не печальтесь, может и вам удастся собрать немного денег, — Малфой торжествующе оскалился и подступил ближе к Кэсс. — Вот метлу Блэк бы с радостью купил музей.       Команда Слизерина загоготала, Кэсси сжала левый кулак. Она нахмурилась и съежилась, но ничего не ответила. Ей нечего было ответить. Он был прав. У Кэсси не было денег на новую метлу, да что уж, у нее вообще не было денег. Она жила на подачки других, на деньги налогоплательщиков, своих собственных денег у нее было лишь девять сиклей, оставшихся от покупки метлы.       Кэсси никогда не стыдилась своего финансового положения так сильно, как в эту минуту. Прежде, в приюте, в плане бедности все были равны. И у нее, и у Дамиана не было за собой ни гроша, и после восемнадцатилетия им предстояло быть выкинутыми во взрослую жизнь, и быть такими же бедными и покинутыми. В приюте никто не стыдился нищенства. Здесь же все по-другому. В этот момент Кэсси будто придавила и расплющила собственная бедность. Бедность унижала.       — По крайней мере никто на Гриффиндоре не купил себе место в команде! — остро заметила Гермиона. — И Кэсс взяли за талант.       Малфою это совсем не понравилось. В холодных глазах промелькнуло обиженное эго.       — Тебя никто не спрашивал, поганая грязнокровка, — огрызнулся тот.       Кэсси не поняла, что он сказал, но частица «грязно-» указывала ей на все, что и нужно было знать. Она рванула вперед.       — Как ты ее назвал? — прошипела Блэк, готовясь к столкновению.       — Ты за это ответишь, Малфой! — воскликнул Рон, хватаясь за палочку, и прежде, чем Кэсси могла его остановить, он махнул ею, палочка вспыхнула зеленью, и в мгновение ока Рон уже был согнут на земле, извлекая сдавленные звуки подступающей рвоты.       Гарри, Гермиона и Кэсси тут же позабыли о Малфое. Склонившись над другом и пытаясь выудить, что с ним, они увидели, как он, с гримасой страдания выплевывает на землю крупных, лоснящихся слизней.       — Ему надо в больничное крыло, — судорожно произнесла Гермиона, пока они поднимали несчастного. Гарри покачал головой.       — К Хагриду ближе.       Только тогда долетели звуки хохочущих Слизеринцев. Будто туман потрясения развеялся и снова взорвались звуки, прерванные на полуслове. Они подняли Рона и прежде, чем последовать с друзьями к Хагриду, Кэсси напоследок приблизилась к Малфою, он пытался отпрянуть, но именно в тот момент она наступила ему на ногу, вдавила, прошипела:       — Ублюдок.       Он исказился в гневе и боли, Кэсси отвернулась и они потащили Рона в хижину.       Пострадавшему оперативно выдали ведро и, под аккомпанемент шквала извергаемых слизней, рассказали Хагриду про случай с Малфоем. Кэсси супилась, пытаясь стряхнуть оставленный конфронтацией осадок. Ее чашечка грустных событий в этом школьном году, почему-то, на удивление быстро переполнялась.       — Он не посмел, — прорычал возмущенный Хагрид.       — Он так сказал, — ответила Гермиона, поднимая чашку чая со стола, на поверхности которого медленно стала расплываться Кэсси.       — Это почти что худшее ругательство в волшебном мире, — отозвался Рон, вынырнувший на секунду из своего ведра. — Оно для людей, у которых родители маглы. Некоторые семьи, типа Малфоев, считают себя лучше всех просто потому, что у них все волшебники, — он ненароком бросил взгляд на Кэсси.       Кэсси почувствовала этот бессознательный укор и совсем поникла. Казалось, ее темная фамилия отбрасывала столь же темную тень на всю ее жизнь. От себя не убежишь. Но разве она Блэк?       Вернувшись в школу к обеду их тотчас же настигла Макгонагалл с листочками по отработке.       — Вы, мистер Уизли, будете полировать серебро в трофейной комнате с мистером Филчем, — профессор выдала Рону его карточку с направлением. Рон заметно приник. — Вы, мистер Поттер, поможете профессору Локонсу с его письмами от фанатов. Мисс Блэк, вы сегодня у меня.       Все трое наказанных угрюмо жевали свой ланч. Снова хлестал дождь. Заколдованный потолок большого зала изредка сверкал миниатюрными молниями. Надвигалась гроза.       Гарри был почти таким же непогожим, как вся эта суббота. Его перепалки с Локонсом уже стали достоянием факультета, и все слегка посмеивались над экстравагантным учителем и его пристрастием обучать Поттера путям знаменитости. Кэсси, тем временем, занимала не отработка – Макгонагалл была ее, вопреки всему, любимой учительницей, нет, она чувствовала ужасную тоску. Бушевали дожди. Дожди убивали ее надежду на ответ от Римуса. Она все это время чувствовала, будто шансов все меньше и меньше.       Она смотрела, сквозь толпы разноцветных макушек, на стол Хаффлпафф. Седрик смеялся и будто освещал и так блестящий стол. Кэсси наблюдала со своей обочины и стыдилась.       Как может она нищая, скудно одетая, подлая, скрытная, обремененная фамилией семьи преступников и паршивцев, позволять себе глядеть на солнце?       Без пяти восемь Кэсси уже ожидала у кабинета Макгонагалл. Двери открылись, профессор ступила в сторону, чтоб ее пропустить, и Кэсси шагнула внутрь. Горел камин. Огромное количество пергаментов заполоняло стол, на полках теснились тома по сложной трансфигурации, светила теплая лампа из синего стекла, окрашивавшая кабинет в тающий ультрамарин.       Профессор кивком указала на придвинутый к рабочему месту стул. Кэсси села.       — Вы поможете мне с проверкой работ первокурсников.       Перед Кэсс материализовалась чернильница с алым наполнением. Окунув белое перо в тушь, она стряхнула пару избыточных капель и принялась за проверку тестов с ключом. Белоснежный кончик пера окрасился в кровавый.       Час они проверяли в молчании. Нырнув в задания Кэсси приятно отвлеклась от хмурящейся обстановки. Макгонагалл изредка переводила на нее взгляд, выглядывая из-под горизонтальных овалов линз. Кэсси пыталась не смотреть ей в ответ. Потрескивал камин.       — Мисс Блэк, вы ведь знаете, что Хогвартс – место, где вы можете чувствовать себя, как дома, — произнесла Макгонагалл, все так же шурша пером по пергаменту. Кэсси на минуту остановилась.       — Конечно, профессор, — из-за приподнятого в конце тона утверждение прозвучало как вопрос.       Макгонагалл оставила работу и встретилась с взором Кэсси.       — Если у вас какие-то проблемы, вы можете рассказать одному из учителей.       Кэсси оцепенела от удивления. Проблемы? Тема не могла быть случайной. Кто мог подбросить идею, что у нее какие-то проблемы?       — Никаких проблем, профессор.       Макгонагалл приподняла бровь.       — Вы уверенны?       — Абсолютно.       Кэсси заметила, что у нее нервно подпрыгивает колено. Остановив, она снова вперила взгляд в проверяемую работу.       — Еще четыре свертка и будете свободны, — тихо уведомила Макгонагалл. Кэсси покосилась на ее руку, скользившую по пергаменту.       Ей показалось, Макгонагалл даже на минуту смягчилась.       Гарри и Рон отсутствовали в общей комнате, когда Кэсси возвратилась. Доплетясь до спальни, она застала Лаванду и Парвати за картами и Гермиону погруженную в книгу.       — О, Блэк, — Лаванда лучезарно улыбнулась. — Хочешь с нами?       Кэсси турнула сумку на пол возле кровати и упала на матрас.       — Спасибо, не сегодня, — вздохнула она. — Я спать.       Парвати пожала плечами.       — Ладненько, мы пойдем в общую комнату. Чтоб вам не мешать.       И были таковы.       Она, раскинув руки, чувствовала, как нагревается постель. Снова возникли прежние болячки, снова на стеклах танцевал дождь, задерживавший Буклю, снова Кэсси везде в долгах и гнулась под тяжестью своей вины. А все-таки, может они и правы. Чего можно ожидать от дочери убийцы? Только предательства и бесчестия.       — Ты в порядке? — тихо спросила Гермиона, успевшая уже убрать книгу.       — Мгм, — протянула, не открывая глаз, Кэсси.       — Я пойду проверить, не вернулся ли Рон.       — Окей.       — Спокойной ночи.       — Спокойной.       Дверь вскоре захлопнулась. Кэсси осталась одна. Мрак застлал помещение. Тягостный, выжидающий мрак, тот, что не дает спать, тот, что не дает покоя, тот, что вызывает опасение и шквал мыслей. Она открыла глаза и взглянула ему в лицо. Это лицо, немое и одинокое, ужаснуло ее. Ей показалось, что-то пророческое было в этой темноте. Она села, кровать скрипнула, рука выскользнула из балдахина, ища палочку.       — Люмос.       Серебряный огонек оживил ее маленький уголок. На коленях покоился дневник. Кэсси макнула перо в чернильницу и без промедления отправила послание.       — Ты нужен мне, Том.       Страница с наслаждением подкрепилась ее буквами, кривыми и шатающимися из-за тряски рук.       — Я тут, Кассиопея.       — Мне очень плохо. Я всех подвожу. Даже Макгонагалл считает у меня проблемы в школе. Ответа от Римуса нет, у меня фамилия каких-то магов расистов, отец преступник и я такая же. Такая же, как они все. Я бы так хотела все это поменять. Мне так одиноко. Я просто хотела жить, как все.       Минуту Том не отвечал, а когда ответил, все стало ясным, отчетливым, будто у него появились новые силы.       — Я могу все это изменить.       Изменить. Что-то радостно затрепетало у нее в груди, то ли сердце, то ли рой мотыльков.       — Как?       — Позволь, я покажу тебе.       Вдруг, чернила собрались воедино, смешались, сгустились, и, будто притягиваемые невидимой силой сорвались со страницы крупными каплями, снова соединились, один по одному и слились в одну протянутую ладонь.       — Возьми меня за руку.       Кэсси секунду медлила, опустила перо на постель, на простыне появилась и выросла черная капля…       И подала собственную руку.       Что-то сжало ее, вдруг призрачный проводник потянул ее куда-то, дневник распахнулся и черная лужа заполнила его страницы, Кэсси чувствовала, как ее будто плющит и подталкивает в эту бездну на бумаге, в последний момент она оглянулась и увидела себя, смотрящую невидящим взором вперед.       — Что за?       И тут ее погрузило в гущу чернильной бездны. Холодная, липкая жидкость облепила ее и тянула вниз, будто трясина, усилие длилось и длилось, пока Кэсси не прорвала барьер и ее, кричащую от страха и неожиданности, не бросило в спираль, она проваливалась вечность, голова кружилась, хвататься было нечего, внизу лишь очередные звенья кротовой норы, Кэсси закрыла глаза в тошноте и ужасе, вдох, выдох, вдох, выдох, вдох–       Ее ступни встретились с чем-то плоским и устойчивым, пошатываясь, она открыла глаза. Это была земля. Зеленая трава, будто на дворе май. Вознеся взгляд, перед ее взором предстала лужайка, огражденная забором из пушистой зелени деревьев, узенькая брешь в которой вела к морю. Она прищурилась. Или к озеру?       — К озеру.       Кэсси дрогнула и повернулась к внезапному собеседнику. Высокий шатен семнадцати лет. Том. Том, которого она видела в снах. Получилось.       — Где мы?       — В моем мире, — он позволил себе легкую улыбку. — В нашем.       — А та я… В настоящем мире…?       — Спишь, — хмыкнул Том. — Пойдем. Я покажу тебе просторы.       Они отправились. Мир Тома был прекрасен. Трава не колола, хоть Кэсси шла босой; когда они проходили сквозь ограду хвои, она податливо расступалась, будто Том управлял ею. Последняя ветка отпрянула, пропуская их к водоему. Алая заря отражались на глади, а если посмотреть ближе, по краям, на отмели, вода была чистая, точно кристалл. По левую сторону берега находился небольшой каменный холм, припадавший к грани озера и создававший небольшой залив, концом которого, Кэсси разглядела, было дупло небольшой пещеры. Холм оказался горой. Они спускались к воде и Кэсси оглянулась, дабы убедиться, что они спускались с горы. Горделивые седые макушки скрывались в тумане.       — В пещеру и в горы тебе лучше не ходить, — посоветовал Том, продолжая их путь отстранения от гор.       — Почему?       — Там разные неприятные существа. Тебе не понравятся, — отмахнулся он.       Озеро от дальнейшего мира отделяли ворота. Сквозь поросшие мхом и лозой прутья Кэсси видела переливающееся через края изобилие зелени и красок.       — Однако, мы почти пришли, — с этими словами Том открыл проход, не притрагиваясь к железу.       Это был сад. Прямо перед Кэсси взрывались запахи и звуки Эдена. Она миновала клумбы, переполненные разноцветным гибискусом; там папоротники соседствовали с поникшей ракитой, развевавшей свои длинные кулисы в самом центре райского уголка; кипарисы тут и там, словно назидательные миллиарии, высились в самых неожиданных местах извилистых тропинок. Кэсси восхищенно засмеялась, найдя в смущенных, розовых ветвях нектарина небольшого тукана. Изредка перед ними проносились пестрые попугаи, крапчатые гекконы нежились на камнях, можно было заметить хребты щипавших листья игуан. И бабочки. Их было больше всего. Встречались цветные, с невиданными узорами, будто взлетевший обломок картины сюрреалиста, но больше было бабочек белых. Их снежные крылья беззвучно проносились мимо, они садились, похожие на лепесток лилии, и бриз колыхал их хрупкие корпусы.       Сад был огромен. Наверное, если бы не Том, Кэсси бы в нем совсем заблудилась. Но ее проводник вывел их, открылись, теперь уже, деревянные ворота, и они оказались на другой стороне. Там тоже росли деревья, хотя эти деревья уже больше походили на английскую флору. Этот знакомый кусок дубравы ютил несколько домов. Кэсси видела лишь два – остальные были только призрачными крышами, выглядывавшими поверх крон.       — Я обещал тебе все изменить, — начал Том. — Я выполняю свое обещание.       Деревянный дом, который встретил их первым, веял сублимированным уютом. Жилище выглядело прочно и одновременно ужасно тепло. Оранжевый свет заливал веранду, оснащенную диваном, о который опиралась оставленная кем-то акустическая гитара. Возле входной двери стояли три пары калош.       — Что это? — прошептала Кэсси.              Том усмехнулся.       — Это – твой дом.       Он взял ее руку и повел ближе. Но они не вошли через парадную дверь. Их целью было окно на мансардном этаже. По щелчку пальцев Тома из ниоткуда возникла лесенка. Кэсси запнулась.       — Залезай, — подбодрил он. — У тебя целый день. Позже я заберу тебя обратно.       Она кивнула и, сомневаясь, полезла наверх. Окно распахнулось от легкого толчка и Кэсси, запрокинув одну ногу за подоконник, вскарабкалась в мансардную комнату. Внизу силуэт Тома растворился в робких лучах утра. Кэсси спрыгнула с подоконника и обследовала помещение. Большая кровать, аккуратно застеленная лоскутным одеялом, на стене висел огромный плакат Нирваны, в углу, возле входа в ванную, облокотились о стену самые новые модели «Молнии».       — Очуметь! — воскликнула она, оглядывая артефакты в комнате. Стеллаж с комиксами, квидичная мантия, такая, как у нее в жизни. Номер один, Блэк. Потолок заполоняли бабочки, но не настоящие, а будто бы сотканные из воздуха или света луны. Светильники в виде огромных цветков белой лилии все еще горели, будто кто-то ушел, забыв выключить свет. Кэсси дернула выключатель и цветки поникли, помещение теперь окрасилось белесым цветом раннего утра. На столе шкатулка напевала слышанную уже где-то мелодию. Она подошла к зеркалу, и отражение заставило ее отпрянуть от удивления. Пропали непослушные кудри, их заменили густые, но уложенные черные пряди, брови стали симметричными и тонкими, пропали сероватые пятна-веснушки на носу, Кэсси подошла ближе к зеркалу и поняла – это она. Она красива.       Что это за место? – вопрос промелькнул лишь однажды. Чем бы ни был этот мир – он прекрасен. Кэсси открыла дверь и вышла в лофт. Открывался вид из огромных окон, размером во всю стену – лес и забор, ведущий в райский сад. Она оперлась о балюстраду и нагнулась. Внизу была кухня, где-то играл граммофон.       Heartaches, heartaches…       Старой потрескивавшей песне из тридцатых подпевал тихий голос приборов и тарелок.       … My loving you, they’re only heartaches…             Кэсси гнулась дальше, пытаясь рассмотреть человека, орудующего на кухне.       — Слезь, а то упадешь! — предостерег голос, по-видимому, принадлежавший человеку, женщине на кухне. Кэсс, удивившись, повиновалась и спустилась по найденной ею лестнице.       Кухня переливалась светом. Окна обрамляли ниспадавшие с клумб листья растений, зелень перемешивалась с бежевым и золотым светом, витражи отпечатывали разноцветные блики на полу. Повернутым к плите она увидела женский силуэт, управлявший летающими приборами и тарелками легким взмахом палочки.       — Что-то ты рано сегодня, — рассмеялась женщина. Будто знала Кэсси. Будто Кэсси знала ее.       И повернулась. Голубые глаза, каштановые волосы, собранные в низкий пучок, легкая улыбка, достаточно низкий рост. Кэсси не могла поверить своим глазам.       — М- мама? — запнулась она.       — Ты чего? Все в порядке?       — Ты жива? — выпалила Кэсси. Ее мать рассмеялась. Кэсси хотелось себя ущипнуть.       Смеялась. Ее мать.       — Кэсс, что с тобой? Тебе снился кошмар?       Кэсси смотрела на нее и пыталась спустить свои удивленные брови. Да, ей до этого снился кошмар. Приют, ее смерть в войне – это кошмар. Сон закончился. Кэсси проснулась. Вот она, ее мать. Стоит перед ней, сзади готовится завтрак, мерцающий свет утра играет витражами и золотит пряди каштановых волос.       — … Да, — тихо ответила Кэсси, пытаясь привыкнуть к этой ситуации. — Да, кошмар, это был кошмар.       — Не беда, вот тебе чай, — она передала Кэсс кружку, — Садись.       Кэсси проследовала в столовую, с трудом отрывая глаза от ожившей. За этим сюрпризом последовал следующий. Подойдя к столу Кэсс, поставив свое питье на стол, она заметила, за тонкой стеной, отделявшей кухню и зал, диван, и чьи-то руки, лениво беспокоившие струны не подключенной электрической гитары. Она миновала ограждение и увидела человека, игравшего на гитаре. С виду отцу было даже меньше тридцати. В его сером взгляде не было безумия, не было озверелой злости в его правильных чертах, его лицо снова стало таким, как Кэсси видела на фотографии, показанной Римусом. Она замерла, будто опасаясь разрушить картину, которую ей представлял этот идеальный мир.       — Ты что тут делаешь? — не сдержавшись выпалила она.              Он усмехнулся и перевел на нее взгляд.       — Ох, Кэсс, какие философские вопросы с утра. Люди все еще гадают, в чем наше предназначение, зачем мы существуем на этой бренной земле, но мой ответ на твой вопрос… Я здесь сейчас не делаю ничего, — насмешливо ответил новообретенный Кэсси отец и поднялся с дивана. Будто вовсе никогда не бывал в тюрьме.       — Ты же… Ты разве не в тюрьме? — Кэсси знала, что вопрос, пожалуй, не блистал интеллектом, но он не давал ей покоя. Как это все возможно? Хотя, это ведь не удивительно.       В мире Тома возможно все.       — Ты такого низкого обо мне мнения? — рассмеялся он.       — Ну, — Кэсси, решившись просто принять как данность все реалии этой вселенной, усмехнулась. — Я тебя не недооцениваю.       — Это правда, — отвлеченно согласился отец, принимая подаваемую ему чашку кофе. — Я на многое способен.       — Мне снилось, ты убил тринадцать человек, — хмыкнула Кэсси, садясь с родителями за стол.       — Ну… На такое, вряд ли, — удивленно ответил он.       — То есть, я мертва, а он убийца? — пояснила мать, тоже присоединяясь.       Кэсси улыбнулась грустнее, чем хотела.       — Ага.       — Ну у тебя и сны, конечно, — рассмеялась мама. — Не знаю, откуда ты это все берешь.       У Кэсс наступило головокружение от восторга. Она завтракала, почти так, как в Норе, но теперь со своими родителями, в мире Тома они были реальны, ничего плохого не произошло, не было войны, не было Воландеморта, не было смерти. Лишь спокойствие и вечное лето. Дожди и зло остались позади, с той Кэсси, которую она покинула в спальне.       Время в мире Тома шло быстро. Будто набор сцен, все летело со стремительной скоростью, и Кэсси, освоившись и привыкнув уже выглядывала через ограду их дома в задний двор соседей. В щели мелькали люди, чья-то рыжая макушка, чьи-то квадратные очки, какой-то недоступный разговор, как вдруг все это загородили знакомые уже изумрудные глаза. И Гарри был здесь?       — Ты чего подглядываешь?       — Гарри, ты?       — Нет, Мерлин собственной персоной, — фыркнул он, повисла пауза. — Хочешь… Сыграем, что ли.       — Давай.       Гарри пробрался через забор, будто делал это каждый день, они взбежали в ее комнату, попутно Гарри помахал ее отцу «Привет, Сириус!» и они оказались наверху, Кэсси вынимала Молнию из подставки.       — А ты ничего не помнишь про первый курс… Там, Воландеморта? — пытаясь накинуть на слова непринужденный тон спросила Кэсси.       — Волан- кого? — переспросил Гарри.              Значит, и Гарри здесь был другим.       Кэсси повернулась и протянула ему метлу.       — Забудь.       Он не остался на ужин. Кэсси удивилась, узнав, что и его родители здесь были живы, когда они пришли за ним в половину шестого. Если бы только того Гарри, из ее мира можно было перетащить сюда, показать беззаботность и красоту мира, построенного Томом. Ее, настоящий Гарри смог бы узнать каково это, иметь настоящих родителей, свой дом, целыми днями ничего не делать, как они это делали в Норе, но теперь уже не в статусе гостя, а у себя. Она мечтала показать своему Гарри, каково это обрести свой дом.       В мире Тома все казалось лучше. Еда вкуснее, люди добрее. Казалось, вселенная открыла объятия и приветствует, и никакие бедствия не сокрушат новообретенного Кэсси островка безопасности и любви. После ужина она помогала матери мыть посуду. Сушила тарелки полотенцем и откладывала, одну за другой. Мама напевала какую-то мелодию без слов. Кэсси хотела, чтобы этот момент остановился и зациклился. Чтобы так было всегда – она, мама, посуда, мотылек, проскользнувший к свету через форточку. Чтобы это стало вечностью, чтобы она больше никогда не умирала. Чтобы осталась такой, как в этом моменте. Вечность.       — Мам, — тихо позвала Кэсс.       — Ммм?       — Пообещай мне. Что ты будешь здесь. Когда я снова проснусь.       Тарелка звякнула о тарелку.       — Конечно я буду здесь, а где же мне еще быть?       Кэсси выдохнула, хотя остался осадок. Уже стемнело. Скоро за ней должен был прийти Том. Забрать ее в тот, худший мир. В мир, где всего этого нет. Вся посуда была помыта.       Она побрела в зал. Теперь он освещался оранжевыми светильниками, играла та же песня из тридцатых, что и утром, отец что-то играл на гитаре, гитара и граммофон почти что сливались. И Кэсси знала, что через пару часов она вернется к себе. Туда, где он преступник. Туда, где это умиротворенное, знакомое лицо искажено безумием и злостью. Туда, где вместо музыки он создавал смерть и разрушение. Туда, где он монстр.       Кэсси хотела ему столько всего сказать. Но он бы не понял. В мире Тома он совсем другой. Поэтому она молчала.       Пробило десять вечера. Кэсс нашла их все еще в зале, вместе. Слезы подступили, но она их сдавила. Пора.       — Спокойной ночи, — тихо сказала она, и бросилась в объятия матери.       Тепло. Безопасно. Какой-то цветочный аромат. Ей прежде было неведомо это чувство. Первый раз в жизни у нее была мама. И она ее обнимала.       — Спокойной, Кэсс.       Мать поцеловала ее в лоб. Отец взъерошил волосы. Кэсси побрела наверх.       За дверью комнаты ее уже ждал Том.       — Они же… — она не знала, что спросить. Том вел ее через мрак обратно к полянке, которая, похоже, была дверью между мирами.       — Они ничего не заметят, — Том слегка усмехнулся. — В твое отсутствие у них длится ночь.       Они проходили озеро. Вода из кристальной превратилась в чернильную, но была все так же мертвецки гладка. В темноте ночи это ненатуральное спокойствие внушало тревогу. Кэсси прищурилась и ей показалось что там, в гроте, что-то шевелится. Будто кто-то зажигает свет.       — Это одно из тех неприятных существ? — спросила она у своего проводника. Том еле заметно сморщился.       — Да, — взял ее за руку и потянул под горку. — Лучше тебе с ним не встречаться.              Взглянув назад, перед самым входом в огороженную кустами тропинку Кэсси чудилось, будто тень юноши провожает их взглядом.

***

      Тем утром Кэсси пробудилась странно усталой. Мышцы ныли неизвестно откуда появившейся крепатурой. Она приписала это тренировке прошлого дня. В этот же, небеса прояснились, за завтраком пришла почта. Все казалось ей безразличным. Даже конверт, упущенный возвратившейся наконец Буклей. То, что так волновало ее прежде стало теперь ничтожным. Весь этот мир, тягостный мир стал агонией ожидания ночи. Ночи, когда она вернется в мир настоящий. Содержание конверта увещевало, что вовсе не так сильно злится, извинялось за грубость прошлого письма.       Кэсси будто перестала понимать латинские буквы.       С тех пор она отправлялась с Томом домой каждую ночь. Она предвкушала возвращения в общую комнату вечером, ее стало пьянить и будоражить чувство разделения сознания от тела, когда одно отправлялось в долгожданный путь, а другое оставалось, невидящее и неслышащее, в гробовом безмолвии ночи.       Макгонагалл волновалась из-за ее оценок. Они резко упали. Будто кто-то отрезал часть Кэссиного ума, как делали врачи в пятидесятых, чтобы лечить депрессию. Кэсси отмазывалась тренировками. Только Квиддич, пожалуй, все еще ее невероятно занимал. Так наступил октябрь и прошел. Октябрь, разумеется, в худшем мире. В мире Тома круглый год стоит лето. Полным паром шли приготовления к Хэллоуину. Хагрид расставлял свои культивированные до огромных размеров тыквы, когда квартет спешил обратно в общую комнату. Они быстро ему помахали. Кэсси слегка отставала от друзей.       — Сегодня идем? — напомнил Гарри. Кэсс нахмурилась. Куда еще идти? — На юбилей смерти Ника, помнишь? Он помог нам сбежать от Филча, когда мы возвращались с тренировки пару недель назад.       — А, — Кэсси вяло кивнула. — Да, что-то было.       Весь день что-то ее смутно тревожило. Хотя, это уже не было новостью – такое происходило часто. Но на вечеринке призраков ее стало особенно мутить. Они брели, пытаясь не пройти через туманных гостей праздника, пахло протухшей едой и тем запахом ладана, который часто примешивается с влагой в соборах. Кэсси знобило. Где-то Почти-Безголовый-Ник общался с другим призраком. Все размывалось перед нею. И только одна лишь фраза сумела пробить купол мысленного тумана:       — …И все таки, жаль, жаль, что людей не воскрешают…       Она взяла Гарри за руку, чтобы не потерять равновесие. Он заметил.       — Ты что-то неважно выглядишь, — тихо подметил Поттер, пока Гермиона и Рон обследовали мероприятие.       Кэсси издала слабое «мгм».       — Пойдем в больничное крыло.       — Не нужно. Я просто не выспалась.       Гарри настороженно прищурился. Она отпустила его руку.       — Пойду спать уже. Веселитесь, окей?       — Да как уж тут веселиться, — фыркнул Гарри, все еще не оставивший тревоги. Кэсси ухмыльнулась через подступавшую тошноту.       Стремительно покинув праздник смерти Кэсси, дрожащими руками, достала из сумки спасение. Соприкосновение с дневником избавило ее от любых проблем. Снова чернильная рука, снова лужа, снова спиральная бездна.       — Мне там так плохо, Том, — призналась Кэсси, когда они переходили из сада к ее дому.       — Я знаю, Кассиопея, — мягко ответил проводник. — Но, я уверен, однажды, ты сможешь остаться здесь навсегда.       Он толкнул деревянную дверь, и они оказались перед домом. Лесенка, Кэсси спрыгнула с подоконника и сразу же полетела из своей комнаты вниз, в зал.       — Мам? Пап?       Кэсс нашла их у входной двери. Одетыми на выход.       — Мы съездим ненадолго в город, — улыбнулась мать и погладила Кэсси по голове. — А ты сегодня погуляй с Гарри.       Дом опустел и Кэсси была недовольна. Но ничего не поделаешь. Она схватила сумку и отправилась бродить. Сад все так же пестрил всей своей экстравагантной флорой и фауной, но она решила особо не изучать райские просторы – в них легко было потеряться. Железные ворота скрипнули, и она вышла к озеру. Какая-то тень мелькала в гроте.       Том завещал не общаться с существами, но тогда, почему-то, из-за какого-то невидимого притяжения, Кэсси не смогла удержаться. Она опасливо побрела дугой в сторону пещерки. Замочив конверсы по пути ей все-таки, удалось добраться внутрь запретного дупла. Оно словно расширилось, как только Кэсси вошла. Пространство горело зеленым и голубым. Она выпрямилась во весь рост и запрокинула голову, дабы разглядеть каменистое убежище.       — Ты не должна здесь быть, — упрекнул чей-то голос, усиленный эхом. Кэсси обернулась в испуге, пытаясь найти источник.       Он не заставил себя долго искать. Источником был бледный юноша, пожалуй, восемнадцати лет. Его черные волосы вились почти так же, как и Кэссины, а глаза были почти такими же серыми. Лишь зеленоватый оттенок отличал их. Он носил странный кулон на груди.       — Ты кто? — выпалила Кэсс.       Он усмехнулся.       — Ты не должна здесь быть. Тому это не понравится.       — Но ведь здесь все создано ним, разве нет? — Кэсси нахмурилась.       — Не все.       — Ты его недолюбливаешь?       — Недолюбливаю, можно и так сказать.       — Почему?       — Он тебе не друг, — он произнес это ужасно серьезно. Каменные своды повторили его пугающие слова.       Где-то послышался зов. Юноша заторопился выпроводить Кэсси из пещеры.       — Скорее. Он не должен тебя увидеть. Поговорим в следующий раз.       Кэсси, спотыкаясь и недоумевая, побрела к воротам сада. Зовущим был Гарри, стоявший по той стороне ограды.       — Ты чего? — ухмыльнулась она.       — Открой, пожалуйста, — вздохнул Гарри.       — Ничего сложного в этом нет, вообще-то, — она в шутку закатила глаза и обхватила рукой металлический прут ограды.       Открой, Кассиопея.       Открой дверь.       Она толкнула ограду, та отпрянула, открываясь. Отняв руку, Кэсси ощутила пощипывание, будто что-то поранило ее, ее снова начало мутить, Гаррины глаза сверкнули алым и…       Сон развеялся. Она перенеслась обратно в реальный мир.       Перед ней выросла стена. Каменные плиты истекали надписью, выведенной кровью.       Тайная комната снова открыта. Трепещите враги наследника!       Окоченелая Миссис Норрис болталась, подвешенная на потолке.       Кэсси почувствовала влагу на руке. Когда прибыли друзья она смотрела на свой правый указательный. Он был испачкан кровью.