Кэсси Блэк против мира

      Протянутая рука. Блокнот. 1943. Кэсси делает шаг на встречу. На лице юноши растягивается одобрительная улыбка. Он ожидает.       — Это, — его голос перенимает пространство, и, словно волны, эхо бьется о невидимые границы. — Ключ к величию, Кассиопея.       Кэсси оглядывается. Белизна мигает, будто гаснущая лампочка. Она хмурится. Величие? Зачем ей это?       — Протяни руку и возьми его.       Она подходит ближе, но юноша будто все еще далеко, она не может к нему приблизиться.       — Кто ты? — вновь пытается выведать Кэсси. — Скажи мне, как тебя зовут!       Он улыбается, вновь предлагая ей объект в руке. Мир шатается, книжонка будто разрастаясь тьмой, белизна мутнеет, все заливается зеленью, пульсируя.       — Это,

— Это,

                        — Это, —Это,

      — Это,

— Это,

— Это,

Ключ к величию, Кассиопея.

Кроме даты что-то еще блестит на обложке, но взгляд размывается, она уже хочет схватить книгу и притянуть поближе, ведь так же ничего не видно! Как глупо, показывать что-то ценное в такой темноте, ведь клиент не различит. Брать вслепую? И вправду, она совсем слепа.       — Протянись.       — Надпись! — вдруг под ней уходит земля, и она проваливается во вращающуюся бесконечность. — Я хочу прочитать!                   — И возьми его.       — Подъем! — откуда-то извне.       Юноша все отдаляется, Кэсси падает в фиолетовый свет, прерванный черными пятнами, и везде грязь, грязь, грязь –       — И возьми его.       Он исчезает в зеленой вспышке, и Кэсси не знает, как его позвать, ведь у него нет имени, и лишь его голос, как призрак, следовал за недовольными криками.              — Под – ъем! — разделяя на слоги с раздражением.       

Мы можем творить великие дела, Кассиопея, вместе.

Откройся.

Впусти меня.

      Кэсси открыла глаза. Это был сон. Вновь сон.       4 августа 1992. Шесть часов утра. Лето выдалось жарким и красочным. Ну, по крайней мере, для других. Кэсси провела июль худшим образом из возможных. В сыром подвале Святого Дунстана.       Как так получилось?       В первый же день по возвращению ее встретил знакомый силуэт. Она поставила сумки перед койкой, плечи опали, а сзади что-то скользнуло и собралось воедино, в одну отчетливую тень. Она повернулась, воздух полоснул ее по лицу, и вдруг температура в комнате будто резко упала. Никогда нельзя ставать к врагу спиной. Дамиан выжидательно и пытливо ее оглядывал.       Он вырос. Стал даже несколько красив, если бы не эти холодные глаза, жаждущие насилия, если бы не острый взгляд, разбавленный насмешкой. У него наконец полностью осел голос, теперь гладкий и со взрослым, опасным тембром. Униформа все так же в землистых полосках – трофеях выигранных им драк, надета наперекосяк, но не из спешки, а из показательного вызова Армстронг.       — Я было думал, тебя удочерили, — медленно подступил ближе. — Хотя, конечно, кто бы хотел удочерить тебя?       — Дамиан, — прошипела Кэсси.       — Кассиопея, — он оскалился. — Так, где же ты была, потеряшка?       — Не твое дело, — Кэсси оборонительно насупилась.       — Мм, что-то ты от рук отбилась, — ближе, его шаги клацали по запыленному красному кафелю. — Стоит напомнить тебе, где ты, милая?       Она сжала кулаки. Господи, чего бы она сейчас ни отдала за возможность достать палочку и запустить в него конфринго. Но колдовать вне школы запрещено, да и разве он так плох, что заслуживает смерти?       — Отвали.       — Ммммм, — протянул он и подступил вплотную, Кэсси подняла взгляд. — Со мной так не разговаривают.       Страх облил спину, будто дождь из иголок, она попятилась, но столкнулась голенью о металлическую раму койки, он наклонил голову, предвкушая удовольствие.       — Вот такой ты мне нравишься больше.       Знакомая рука на шее. Слезы обожгли глаза. Но нельзя просто так сдаться. Нельзя просто глотнуть и утереться.       — Пусти.       — С чего бы? — он с наслаждением усилил хватку.       — Я сказала, — выдавила она сквозь сопящий вдох. — Отпусти.       Рывок, колено с силой врезалось между Дамиановых ног. Он отпустил, корчась от боли и заслоняя свое пораженное достоинство, Кэсси уже хотела ликовать, и ликовала бы, если бы не подняла взгляд. Дамиан тоже почувствовал третье присутствие в комнате и обернулся.       — Миссис Армстронг, — фальшиво заныл парень. — Посмотрите, что она творит, а я лишь хотел помочь ей с вещами!       Армстронг нахмурилась в заливающемся гневе. Кэсси хотела опередить ее приговор, когда спохватилась, выступила вперед, вся пробранная страхом.       — Миссис Армстронг, это он начал! Он душил меня, пожалуйста, вы должны меня выслушать! — она отчаянно всплескивала руками, но ни один отчаянный жест не мог отвратить гнев директорши.       — Довольно! Блэк, — прорычала женщина, скорее в этот момент походившая на раздраженную гиену, кидающуюся на падаль. — Мой офис, сейчас же!       Кэсси назначили наказание на все лето – расчистить подвал. Хуже, наверное, ничего невозможно было придумать. Два месяца в компании крыс и грибковой сырости. И мигающего зеленоватого света лампочки накаливания.       Она отбивалась метлой от паршивых пищащих гадин и удивлялась, как Рон может называть что-то подобное питомцем. Делать уроки, заданные на лето, ей пришлось в компании постоянных шорохов в углах. Ей хотелось рыдать от несправедливости, смешанной с отвращением, при виде луж и крысиных экскрементов, ведь она просто оборонялась! Она просто отбивалась от нападения! Почему ей приходится гнить среди чумных грызунов и черных луж грибковой наросли, а Дамиану все ни по чем?       Приходилось сдувать пыль с приютских привычек, забытых за учебные месяцы. Напоминать себе, что мир несправедлив. Что порой лучше терпеть, чем защищать свою шею. Что порой лучше огромный синяк, чем гордая осанка, ведь это место с легкостью и хрустом умело переломать хребет любому смельчаку. Что всюду борьба. Либо ты их, либо они тебя.       К счастью, вместе с учебниками у нее в сумке остались ингредиенты для зельеваренья, а среди них, благодаря Снейпу, неиспользованная баночка крысогона.       Она рисовала вокруг себя защитный круг из чернокорня, садилась посредине с книгой по трансфигурации и Уокменом и на час, на пару спокойных моментов, все исчезало. Исчезал святой Дунстан, и Дамиан, и Миссис Армстронг, оставались лишь она и магические превращения. Заклинание авифорс обращало противника в птицу, а вермикулюс – в червя. Кэсси представляла, будто у нее в руке палочка, спуск магических пылинок из всего тела в ладони, и вот импульс!       И электрически голубая птица взмывает, освещает подвал своими крыльями. И нет больше крыс, и нет больше зла. Только тихий полет, и спокойствие магической метаморфозы.       С утра, пока сверстники гурьбой вываливались в сад, Кэсси, морщась и сдавливая отвращение спускалась в Дунстановские подземелья. Звуки других детей умолкали, и она чувствовала себя как никогда одинокой. Совы у нее не было, к телефону не пробраться, следовательно общаться она могла только с крысами и темнотой. Ежедневно она перечеркивала штрихи отсчета до долгожданного сентября. И все еще оставалось так долго, будто лестница дней, по которой она карабкалась, все спускала ее обратно на землю. Порой она стала закрывать глаза и воображать, как приют исчезает, как шорохи стихают, как кто-то протягивает ей руку и уводит ее из этого персонального ада, с улыбкой говорит ей: «Идем, Кэсс, пора домой». Но ее будила Армстронг, и Кэсси поднималась к ужину, вспоминая – это и есть ее дом. Так пролетел июль.       4 августа Кэсси начала как любой день этого лета.       Шесть часов утра: подъем. Утро было беленькое и свежее. От изнуряющих часов в подвале Кэсс никогда больше не просыпалась раньше других, отчего ей приходилось каждый день переживать общий душ. Надеясь скрыться от сверстниц, она забилась в угол, и пар заслонял желтоватую даль. Кафель влажно блестел, контуры зарастали черными колониями, господи, как бы она сейчас хотела быть в школе, на кровати с балдахином, в уединении.       — Ей, Блэк! — Эмма явно наслаждалась возвращением ее любимого объекта насмешки. — Что ты там дрожишь, как мокрая шавка!       — Бедная маленькая собачонка, — оскалилась Кларисса Бернстайн, подступая. — Вернулась к нам ужасным, вот ей и страшно. А скажи, — она прервала речь прицеленным в Кэссино обнаженное ребро тычком пальца. — Тебя там случайно плетью не охаживают в твоей спецшколе? А жаль.       Кэсси прижалась к стене, обнимая предплечья, пытаясь спрятаться, уменьшиться и исчезнуть, но они все наступали, как голодные хищники, Кэсси понимала, один писк – и ей конец.       — Вы посмотрите на нее! — смеялась Эмма. — Она как квадратная! Кто тебя слепил такую, а, Блэк? У тебя будто фетальный алкогольный синдром. Наверное, родители были наркоманы, вот и бросили тебя тут.       — И она будет алкоголичка, как ее мамка! — смеялась Амелия.       Вдох, выдох. Ногти впились в кожу, дрожь пробирала руки, слез, к счастью, не было видно – их смыл густой поток воды. Но они заметили. Они все замечали.       — Ой, ты что, плачешь, Блэк? Бедняжка! — кровожадно рассмеялась Бэкер, а за ней и все остальные, смех мешался с обрушением струй. — Бедная! И молчит, как отсталая! Да она ничего не поняла! Она по-английски не говорит!       Семь утра. Завтрак. Воспитательница поставила перед Кэсс тарелку с мутноватой жидкостью, по консистенции похожую скорее на еду уже кем-то съеденную. Вспоминая изобилие и счастье завтраков в Хогвартсе, Кэсси взяла ложку и, кривясь, принялась за трапезу. Притянув ближе кружку с чаем, она стала запивать кашу после каждого приема, как пилюлю, пытаясь глотать и опережать осознание отвратительного вкуса. К сожалению, чай израсходовался, и пришлось прочувствовать сполна ощущение слизи во рту. Тарелки забрали. Все поспешили во двор.       Восемь утра.       — Чтобы сегодня я увидела пустыми все те коробки, ясно?       — Да, мэм.       — Вот тебе перчатки. Ступай.       Выключатель совсем сдался и Кэсси нужно было его достаточно убедительно треснуть, призывая к послушанию. Зажглась умирающая лампочка, подвал окрасился в зеленоватый цвет, сразу же недовольно туда-сюда стали шастать крысы. Кэсси поморщилась, чувствуя прилив тошноты, выдохнув сжала баночку уже иссякавшего крысогона, швабру, и метнулась вниз по лестнице.       Все нужно было делать быстро, по отточенному плану. Первым делом нужно было умудриться одной рукой открыть баночку, далее рассыпать экономный контур круга, и лишь тогда, можно было опуститься на пол самой и положить вещи. 4 августа ’92 крыс было подозрительно мало, будто кто-то уже побывал в подвале и всех распугал. Кэсси не жаловалась. Чем меньше крыс – тем ей лучше. Открыв книгу, почти дочитанную уже во второй раз, перед ней снова мелькнул, будто убегающая мечта, магический мир. Заключенный в книге, будто джин в банке, и Кэсси его выпускала, он разливался по подвалу и переносил ее далеко, в безболезненный мир.       — Что у тебя там за книга, а, милая?       Кэсси вмиг вскочила, оборачиваясь.       — Что ты тут делаешь?       — Корректнее спросить, чего ты тут не делаешь, Кассиопея, — он оскалился и подступил ближе. — Тебя ведь сюда чистить отправили, а не читать, мм?       — Дамиан, — Кэсси чувствовала, как вскипает гнев и норовит вырваться паром и натворить глупостей. — Уйди.       — Что-то ты совсем позабыла, как все заведено, — усмехнулся тот. — Ну ничего, — шаг вперед. — Я тебе напомню.       — Дамиан, пожалуйста! — взмолилась, сквозь мгновенные слезы, отступая, разрушая защитную границу. От Дамиана не защищали защитные грани.       — О, это мило, — он криво и кровожадно ухмыльнулся. — Мне нравится, как ты просишь. Но этого недостаточно.       — Дамиан… — дальнейшая мысль вмиг забылась. Как и все.       Его кулак треснул в ее щеку с такой силой, что она почти отлетела. Гудела боль. Вся голова жужжала и громыхала, будто колокол, и тяжелела. На щеке, кроме боли, не осталось ни одного чувства. Прикосновения пальцев будто тонули и терялись в регулярном ощущении послеударного эха. Времени отдышаться он ей не дал, но она уже не регистрировала ударов. Кэсси чувствовала холодок пола, наверное, подошву, наверное, пинок.       — Поняла, кто здесь главный, ты! Смотри на меня! — рычал он. А Кэсси уже ничего не видела. Ни его, ни пола, только крохотную тень, стоявшую за ним, а потом лишь –       Белизна. Пространство. Она чувствует, что слезы еще не обсохли, и вкус крови во рту. Прикладывает руку к губам – щиплет. Рассек.       Выходит уже знакомый силуэт. Парень, форма слизерина. Он сочувственно на нее смотрит.       — Я тоже рос в приюте, Кассиопея. Я тебя понимаю.       — Он убил меня? — тихо спрашивает она.       — Нет, что ты, — отмахивается юноша, проходя мимо, Кэсси оборачивается и следует. — Пара ссадин. Но…       Он запускает руку в карман, Кэсси уже знает, что дальше.       — Я могу помочь тебе. Могу сделать так, что приюта больше не будет. Так, что Дамиан пожалеет.       — Ты у меня в голове, — разочарованно вздыхает Кэсси. Юноша смеется, поворачиваясь к ней лицом. Откуда-то за ним возникает каменная стена, а на ней две змеи, смотрящие ей в лицо. Шипение.       — Пока что, — говорит он. Блокнот, протягивает руку. — Помоги мне ожить. Это…

Ключ к величию, Кассиопея!

      Змеи расплелись, стена стала медленно открываться, пространство зеленело. Мир без Дамиана, мир без приюта. Без побоев, без страха. Спокойный мир. Юноша смеялся, стены рушились, белизна густела и шаталась, сдавливая ее, грунт провалился и…       — Да! Да, я помогу тебе! — она успела схватить блокнот, и мир будто взорвался, и она падала, падала…       Медленно из мути возникнул подвал, лампочка, боль, Кэсси приподнялась на локте, выплевывая кровь. Странность, крыс не было слышно, будто их не было вовсе. Исчез и Дамиан. Подняв взгляд, однако, она увидела перед собой морщинистого, мелкого человечка, с двумя парусами ушей. Она нахмурилась и пару раз моргнула – наверно ударилась головой при падении, вот и галлюцинации. Но нет, существо не исчезло. Кэсси села, потирая лицо.       — Ты еще кто? — голос охрип и слегка сломался.       — Кассиопея Блэк! — а у существа голос прямо-таки звенел энтузиазмом. У Кэсси на тот момент уровень энтузиазма упал ниже нуля. Особенно в связи с тем, как этот скрипящий голосок перерезал ей и так ноющую голову. — Добби так мечтал с вами встретиться, мэм!       — Польщена, — саркастично прохрипела Кэсси. — Кто ты такой?       — Добби, мэм, Добби-домовик. Домовой эльф.       — Захватывающе, — прокомментировала она. — И чем же я могу служить?       У домовика огромные влажные глаза залились слезами, и это заставило Кэсси нахмуриться и оглядеться.       — Что? В чем дело?       — С- Служить мне? — Добби споткнулся о слова, минуту медлил, а потом подбежал к стене и стал долбить об нее свою голову. Кэсси вскочила.       — Эй, эй, эй, не надо, ты что делаешь? Д- Добби, да? Ну, перестань, ты чего? — она оттянула его от стены. — Зачем ты так?              — Добби должен себя наказать, Добби подумал плохо про хозяев, — пролепетал эльф. Кэсси вздохнула. Вот только этого ей и не хватало.       — Так чем я… — она остановила себя. Скорее всего, смена «служить» на «помочь» не особо изменит то, как домовик реагировал. — Кхм, что ты… Тут делаешь?       — Добби должен вам передать, — проговорил, шмыгая, эльф, и, по щелчку его тоненьких пальцев – воздух уронил на пол блокнот. 1943. — Но Добби… Добби хочет вас предостеречь.       Кэсси подняла блокнот и кивнула.       — Спасибо, Добби, — произнесла она, открывая. Внутри было пусто, страницы изрядно сморщились и пожелтели, но в руках появилось ощущение, будто она держит что-то живое. Что-то воодушевленное.       — Кассиопее Блэк нужно быть аккуратнее, мэм, — Добби смотрел на нее, словно было что-то ужасно важное, чего он сказать не мог. Кэсси снова кивнула.       — Не волнуйся, Добби, я все понимаю.       Добби, видимо, не поверил, ведь снова щелкая пальцами и исчезая у него на лице разыгрывалась тяжелейшая внутренняя борьба.

***

      Семь часов вечера. Армстронг стояла, оценивая, руки скрещены, взгляд заранее недовольный. Дамиан стоял в маленьком проеме света вверху лестницы, всегда присутствующий в Кэссином угловом зрении.       — Ну, допустим, — заключила Армстронг, оборачиваясь и оглядывая. — Рихтер, иди обратно к себе. Отчего такой вид? — она окинула жестом побитую физиономию Блэк.       Дамиан наверняка сверху ухмылялся. Ведь единственным, что Кэсси могла ответить, сжимая челюсти, было:       — Упала с лестницы, мэм.       — Ясно, — безразлично хмыкнула Армстронг. — Поднимайся, отставь швабру на место и иди к мисс Броуди промыть раны.       Армстронг удалилась, Кэсси волочилась по лестнице к цивилизации, в проеме все так же стоял Дамиан, ухмыляясь, точно победитель.       — Хорошая девочка, — съязвил он, когда Кэсси его миновала. — Прилежная. Порядочно надрала тебе эта лестница.       Кэсси хотела плакать и разбить ему нос, или по крайней мере послать его подальше. Но не могла. И молча откладывала принадлежности в шкаф.       Ужин был таким же отвратительным, как и любая еда в приюте Святого Дунстана. Белая, склизкая куриная ножка, какой-то разжиженный картофель и gravy из порошка. Кэсси поковыряла содержание тарелки и отставила, довольствуясь стаканом яблочного сока. Осталось кислое послевкусие на языке.       Солнце садилось долго. В девять часов вечера было еще светло. Весь состав приюта согнали в театральный зал смотреть мультик на старом прожекторе. «Алиса в Стране чудес». Кэсси выдержала половину фильма, а потом выскользнула, скрываясь в опустелых плешивых коридорах. В проплешине стирались ее с Лиззи подписи. Кэсс почувствовала разъедающую нутро пустоту. Никого не было. Ни Лиззи, ни Гарри, ни Гермионы, ни Рона. И Римуса тоже не было. Она снова увязла в темной липкости приютских стен. Выхода не было. Своды сужались и давили. И так еще месяц. Если Лунатик вообще за ней вернется. Кэсси слышала отголоски просмотра, заполняющие пустынные стены и ей было одиноко. Ужасно одиноко.       Воспользовавшись отсутствием сверстниц, Кэсси пробралась в душевые. Вода рухнула на нее тяжелыми струями, и она терла, терла, терла, судорожно, вызывая пощипывание. На локте начинал заливаться фиолетовым и зеленым синяк, и это загрязненное чувство. Она стояла и все пыталась отмыться, но не могла. Невозможно было смыть Дамиана, и подвал. Ключ к величию, Кассиопея. Грязный желтый свет мигал и, казалось, стало совсем темно, когда она выключила поток, перекрутив металлический регулятор. В зеркале она нашла девочку с обрезанными черными кудрями и усталым взглядом. Ключ к величию. Она вышла, а капли все мочили плечи.       Девять часов. Отбой. Армстронг потушила свет, и еще час другие девочки что-то оживленно обсуждали, заполоняя шепотом и хихиканьем темноту. Кэсси ждала. Под подушкой таился блокнот, а она умирала от любопытства. Если блокнот настоящий, значит и парень из снов настоящий? А следовательно, может все изменить, исправить недостатки судьбы? Никому нельзя верить, правда, но ведь это был ее сон! И разве ее голова может ее саму завести в ловушку?       Стихли звуки. Дыхания уравновесились, равномерные вдохи и выдохи сливались с тишиной. Кэсси извлекла из-под подушки блокнот, пытаясь не тревожить скрипучие металлические пружины кровати. Она оглядела книжку. Достаточно толстая, в кожаной обложке. На титульной странице золотой год – 1943. Она перелистала, сгибая обложку и оставляя на блоке большой палец. Ни одной исписанной страницы. Перевернула. На обратной стороне, тоже золоченая, виднелась гравировка:

Том Марволо Реддл

      Кэсси нахмурилась, стащила с прикроватного столика ручку и, смотря на пустой форзац, крутила ее между указательным и средним. Долго не размышляя, она (слегка кривым подчерком — писать навесу было неудобно) нанесла на шершавую поверхность первой страницы свое имя.

Кэсси Блэк

      Ничего поначалу не произошло. Кэсси потерла глаза от усталости, уже почти решившись просто лечь спать, но, когда она открыла – ее имени не было на странице. Она нахмурилась, смотря с другой стороны – тоже ничего. Что за чертовщина! И, еще неожиданнее – на странице появились другие слова, выведенные незнакомым, строгим подчерком.       Здравствуй, Кассиопея. Я ждал тебя.       У Кэсси по спине пробежал холодок, и она захлопнула дневник, просто смотря в темноту от удивления. Что-то в этом определенно было небезопасным. Она уже собиралась открыть снова и отписаться, когда в окно возле ее койки врезался камешек. Она повернула голову, хмурясь. Еще один. Кто бросает камни в окно детского дома? Кэсси встала, подбрела к окну, и увидела дри огненных рыжих лица – двое в машине, третье уже тянется за следующим камнем. Блэк просияла, ловко открывая окно, чтобы заметить – машина парит в воздухе.       — Уизли, вы что тут делаете?! — прошептала она, перегибаясь через подоконник.       — Спасаем сироток в беде, собирай вещи и запрыгивай! — ответил державший руль Фред.       Кэсси горела ожиданием и внезапным счастьем. Свобода, такая осязаемая, мгновенная. Свобода прямо сейчас. Она собрала все в чемодан, пытаясь не шуметь, и вот, он был перекинут через окно и словлен Роном, Кэссины ноги были переброшены тем же образом, и она упала, с легким стуком, наземь.       Одиннадцать ночи. Кэсси поедала шоколадных лягушек на заднем сидении с Роном, облитая внезапным счастьем.       — Как вы нашли мой приют? — спросила она, откусывая очередной сладкой амфибии голову.       — Мама писала твоему крестному, спрашивала, можешь ли приехать к нам в гости. Он в одном из писем проговорился, — Джордж пожал плечами.       — Он согласился? — Кэсси удивилась. Она, конечно, поняла, что Римус был, своего рода, ее опекуном в магическом мире, но, чтобы все об этом знали?              — Не знаю, — ответил Фред. — Не дочитал.       Они пролетели Лондон, взмывая над полями и коттеджными поселками.       — Кажется, здесь, — пробормотал Джордж, выглядывая из окна. Кэсси тоже выглянула.       — Что мы тут делаем? — спросила она, когда они пролетали ряды одинаковых, ровных домиков, похожих на фон в видеоигре.       — Очередную сиротку спасаем.       Они опустились достаточно низко и сбавили ход. Фред и Джордж хмурились, отсчитывая номера домов.       — Гарри не отвечал на письма все лето, — пояснил Рон. — Надо его вытаскивать. А что с твоей губой?       Кэсси замялась.       — Ничего, — она прикрыла шею ладонью. — Слишком сильно укусила.       Рон, видимо, решил не влезать, но настороженно скривился. Кэсси отвернулась, взгляд застыл на пробегающих домах и вот, там, она заметила одно единичное окно, зарешёченное окно.       — Смотрите! Фред, Джордж!       Они резко остановились, так резко, что и ее и Рона слегка отпихнуло вперед. Подлетев ближе, действительно, Гарри был найден в окне. Спящим.       — Вот дурик, — рассмеялась Кэсси.       — Надо его разбудить.       — Есть еще камни?       Рон вручил ей пригоршню мелкого гравия. Кэсси открутила окно, перегнулась и, прицелившись, запустила в окно сразу четыре. Они с металлическим звонком ударились в решетку, и Гарри открыл глаза, непонятливо моргая. Затем сонно сел, надел очки, и, наконец, понял. Ей не нужно было его слышать, когда она увидела восклицание его лица. Он ринулся к ним и открыл окно.       — Кэсси, Рон?! Как вы здесь очутились?! Слушайте, Дурсли меня заперли, сказали, больше не пустят в школу… — начал объяснять он, но Рон и Кэсси уже привязывали веревку к решетке. — Вы что делаете?       — Спасаем тебя, непутёвого. Потом все расскажешь. Собирай вещи, — проинструктировала Кэсси, затягивая констриктор.       — Если Дурсли услышат – мне крышка, — проинформировал Гарри.       Кэсс закатила глаза.       — Тебе и так крышка, давай собирайся быстрее.       — У меня вещи в чулане, Кэсс, а двери заперты.       Она переглянулась с Фредом и ухмыльнулась.       — Не беда. Гред, Фордж, газу.       Мотор заклокотал, Форд рванул в сторону, потягивая за собой сопротивлявшуюся решетку, она скрипела, машина скрипела тоже, Гарри кривился, боясь грохота, который вот-вот должен был последовать. И он последовал. С громким звоном решетка поддалась, и Гарри был почти что свободен. Кэсси открыла дверь, Фред тоже вышел, и они вдвоем перепрыгнули через подоконник и моментально оказались у двери, борясь с замком при помощи шпильки. Кэсс пару секунд рылась тонким аппаратом в скважине, как она щелкнула и дверь отпрыгнула с энтузиазмом.       — Вуаля.       Из машины вылез Джордж, сменивший ее, и близнецы скрылись в темноте коридора. После пары минут ожидания они бесшумно возвратились с Гарриными вещами. Чемодан влезал с трудом. Вчетвером они толкали, Рон поддерживал, но, к счастью, он поддался и бухнулся на заднее сидение. Все потерли руки и стали лезть обратно в машину. Фред, Джордж, Кэсси и…       Послышался недовольный совиный крик.       — Черт! — прошептал Гарри. — Букля!       Он ринулся назад, захватил клетку, в то время как вне комнаты стали тарахтеть тяжелые шаги какого-то из Дурслей. Гарри попытался быстро перелезть, но магл был на Кэссино удивление быстрый малый, и вот БАХ! И дверь распахнулась.       Минуту все стояли неподвижно. Ребята. Дядя Вернон. Даже Букля замерла.       — Петунья! ПЕТУНЬЯ, ОН УБЕГАЕТ!       Гарри сиганул через окно, Кэсси подхватила его за предплечья, Дядя Вернон за ногу, на звук экшена прибежал Гаррин кузен, по-видимому любитель всяких будоражащих зрелищ, подступил к краю и глазел, как его отец почти что срывает Гарри кроссовок. Во всем этом бешеном хаосе ситуация, казалось, замерла, и Кэсси решилась на отчаянные меры.       — Привет, — протянула она, глядя на кузена друга. — Ты Дадли, да?       — Ага, — ответил удивленный мальчик.       — Ты такой красавчик, — карикатурно восхитилась Блэк, отпуская одно из предплечий Гарри, чтобы послать Дадли ужасно китчевый поцелуй. Дадли это повергло в ступор. — Иди ко мне, — растянула она.       Дадли долго не думал, перелез через подоконник и, не рассчитав размер отлива, вошел прямо в воздух, а следовательно – полетел в нижележащие кусты. Дядя Вернон ужаснулся, крякнул, отпуская Гарри, которого они мигом затянули в автомобиль.       — Фред, ГАЗУЙ!       Машина резко взмыла. Под аккомпанемент «Ах ты несносная чертовка! Ну погоди ты у меня!» они направились в небо.       — Пока! — кричал через смех и ветер Гарри. — До следующего лета!       Он повернулся, и они с Кэсси обменялись ехидными победными ухмылками. Они снова дома.       — Ну, что, — дразня спросил он. — Как лето?