Кэсси Блэк против мира

1. Отрицание

      От Филча к Макгонагалл, Кэсси даже не заметила, где она находилась. Как будто ее мир завесили прозрачным туманом. В ушах шумело, где-то там, вдали, возмущалась Макгонагалл, что-то отвечал Гарри. Откуда он здесь? В руках смялся газетный листок. Не может быть. Это ложь, этого не могло случиться. Нельзя верить Малфою. Нельзя. А это все вранье, это все просто фарс, подстава… Слезы? Она отерла щеку обратной стороной ладони. Влажная прохлада.              — Кэсс?              Лестница, тень в портрете, ступенька провалилась, кто-то вытянул ее, толстая дама, пароль, гостиная, звуки друзей.              — Кэсси, что с тобой?              Она что-то ответила, что в порядке, за что-то извинилась, поплелась прочь, не слыша ответа. Кровать, тишина, одиночество. Кэсси разжала правый кулак, где сморщилась вырезка. Развернув, она попыталась найти хоть один признак, хоть одну кляксу, неровную букву, чтобы понять – подделка. Неправда. Чтобы убедиться в том, что Малфой ее надул. Ничего. Обрывок был непреклонно подлинным.              Отчаянно ее сознание пыталось найти лазейку отрицания. Найти способ выйти, способ признать, что вины нет, что нет этой наследственной ответственности, этого оставленного ним стыда прошлых поколений. Что она хороший человек. Хотя бы потому, что ее родители хороши. А если нет, то, может, она просто продукт паршивой породы?              Час или полчаса она сидела молча, смотря на скорченный листок, на серую неясность того места, где прежде играла фотография. Притрагиваться к тексту она боялась. Читать строки, это будто признать, согласиться, опустить руки. А может, его подставили? Может, суд несправедлив? Может, свидетелей подкупили?              Разве может так быть, ко всем ее годам в приюте, ко всему, что перетерпела и еще перетерпит, вдобавок еще это. Мир несправедлив, разве возможно, что настолько?              Кэсси прерывисто отпустила вдох, пытаясь усмирить слезы, снова щекотавшие глаза. Листок был тонкий, его легко было порвать, выбросить из памяти, отбросить тему, будто ошпарившись.              Но Кэсси его прочитала.              В ночь на первое ноября, после триумфального исчезновения Темного Лорда, в Лондоне, на площади Пиккадилли произошло последнее кровавое нападение проигравших последователей Того-чье-имя-нельзя-называть. Сириус Блэк, гнусно прикидывавшийся членом сил света и другом семьи Поттер совершил массовое убийство. Питер Петтигрю — преданный соратник Ордена и близкий товарищ Джеймса Поттера стал первой жертвой, помешав Блэку скрыться. Осужденный создал массивный взрыв, использовав конфринго, забравший по совместительству жизни двенадцати маглов. –акоборц—поймали зл—дея н— мест–              Она попыталась заглушить всхлип, размазавший слова сводки, заметив, как капли опадают и коверкают строчки. Зрение будто сузилось, сфокусировалось только на колонке, а вокруг разверзлась темная бездна, один шаг — упадок в пропасть.              Судья Бартемиус Крауч Старший, опираясь на показания свидетелей и вещественное доказательство (палец убитого Петтигрю) признал Блэка виновным по всем тринадцати пунктам обвинения, приговорив негодяя к пожизненному заключению в Азкабане, куда Блэк, теперь уже именованный номером ᛈᛉ390, был и отправлен. Кэсси почувствовала, будто ее погрузили в невесомое, легкое ничего. Будто мир утяжелился, набух, а она, как пылинка, зависла между землей и небом. Маглы. Двенадцать маглов. Она сама до августа была маглой. Тринадцать жизней. Каждого из этих людей ждали дома, у них были семьи, планы на завтра, кто-то спешил к жене, обещал посмотреть с детьми фильм. Ни один из них не вернулся в ту ночь домой. Жены, мужья плакали, дети тщетно ждали отца или мать, родители ждали детей. Эти люди больше никогда не проснуться, не увидят солнечный свет, не рассмеются, не будут готовить кофе на кухне, слушая джаз, никогда не скажут близкому «люблю». У них отняли завтра. Они зависли в таком же ничего, застряли в моменте. Оборвались на полуслове. Пленники вечного «сейчас». Кэсси была такой же, как эти люди. Недостаточно волшебная для волшебницы, недостаточно магловская для маглы. Рука ее отца не дрогнула бы, если бы он решил поднять палочку и произнести убивающие слова в ее сторону. Она ему неважна, как безразличны были жизни тех тринадцати людей. Что-то в ней сдвинулось, заерзало. Последняя строчка была холодна и суха, как сводка о чем-то «между прочим», будто бесполезная информация и бесполезное имя, укороченное до инициалов, было лишь любопытным фактом, забытым секунды после прочтения, утилизированным мозгом, как любой интеллектуальный мусор: У Блэка осталась сиротой годовалая дочь. К. В. Блэк, в связи с совершенным ее отцом злодеянием, Визенгамот постановил оставить на воспитание в магловском Приюте святого Дунстана. У Кэсси сжались кулаки так, что ногти впились в ладоши.

2.Гнев

      Утром они встретились с раздражением всего факультета. 150 пунктов были утеряны. Слизерин снова лидировал. За столом Гриффиндора с ними никто не заговорил, лишь бросая острые взгляды, разочарованно и гневно воротили лица. Кэсс уткнулась взглядом в свою пустую тарелку. Ей хотелось что-нибудь треснуть, разбить вдребезги.              — Поттер, Блэк, спасибо, вы нам так услужили! — передразнил проходящий мимо Малфой.              Кэсси подняла взгляд. Хотела рявкнуть, пригрозить. Но не могла, как овчарка на привези. Убийца. А что, если Гарри узнает?              — Что, Блэк, запал потушили? — горько фыркнула Парвати.              — На тебя то мне хватит, Патил, — остро ответила Кэсси.              Парвати умолкла.              Предэкзаменационная неделя наступила с резкой неотложностью. Теплело, стоял жар, их отношения с одноклассниками так и не наладились, но ребята стали оседать на дно, пытаясь уменьшиться, быть незаметными. Кэсси не пыталась. Каждое слово, каждый кривой взгляд вызывал у нее сорванную угрозу, морщины на носе, кипящий гнев. Ну что, довольна, Блэк? Не стыдно тебе? Однажды Блэк – навсегда Блэк. Такая же, такая же как он, точно такая же–              — Блэк, дай пройти!              — Катись! — рявкнула она, пропуская какого-то Хаффлпаффца, придвинувшись ближе к столу.              Ребята искоса на нее взглянули.              — Кэсс, ты в поря–              — Да! В порядке я, в порядке, черт возьми! — Кэсси врезала кулаком по столу, установилась удивленная тишина. Встала с места, собирая учебники. — Пойду проветрюсь.              Светило солнце, черная мантия сразу нагрелась, и она скинула ее, энергично пробираясь через лужайку. Другие резвились, смеялись, наслаждаясь наступившими теплыми днями. Кэсси чувствовала, что ее что-то душит, что-то не дает ей нормально вдохнуть. Духота, жар. Ослепляющее солнце. Щекочущий ком в горле, застрявшая между ребер злоба. Найдя отдаленный, одинокий угол сада она зарылась в деревьях, утирая гневные слезы. Вдох, выдох. Она ударила кулаком в еще неокрепший ствол юного деревца, оно зашаталось, осыпало Кэсси конфетти из тысячи мелких цветочков. Она наклонилась и громко, между всхлипами, произносила одно и то же ругательство.        Вернувшись в замок, Кэсс нашла Гарри одного, поднимающимся в гостиную. Он грустно и будто осторожно улыбнулся ей. — Прости, — Кэсси вздохнула, шагая рядом. — За что? — За меня. Он нахмурился. — Не надо извиняться. Ты мне нравишься такая, какая есть. Она слегка усмехнулась. — Нравлюсь? — Ага, — изумрудные глаза засияли озорством. — Ну, мы же друзья. — Да, — Кэсси будто что-то толкнуло под ложечкой. Убийца. — Конечно, друзья, Гарри. Они секунду дольше чем следовало смотрели друг на друга. Кэсси пожирало чувство вины. И гнев, кипящий гнев. Как можно обманывать эти глаза? Как можно? Такая же бесчестная, как убийца-отец, такая же, как Дамиан– Лгунья, лгунья, лгунья! — Мне нужно тебе признаться, — выпалила Кэсси, аккуратно и судорожно дотронувшись до Гарриного запястья. — В любви? — он шутливо ощерился. Кэсси фыркнула. — Тоже мне, размечтался, очкарик. — Ну, так в чем? Она запнулась, уткнувшись в барьер где-то внутри, стену между ней и откровенностью, будто сказать то, что должна была, было физически невмоготу. Произнести слова, почувствовать их терпкий вкус во рту, как порой в приюте выпить остатки чая и почувствовать опавший на дно налет, песок во рту, горько и сушит… — Я… Но ей не дано было продолжить. Гарри заслонил ей рот ладонью, будто пытаясь привлечь внимание к другим звукам, более важным. Она нахмурилась и напрягла слух. И действительно, за поворотом, из приоткрытого класса доносилось чье-то заикающееся лепетание. — П-пожалуйста, только не надо с-с-нова. Они с Гарри обменялись мрачным взглядом, уже установленным значением которого было протяжное «Квирелл». Угрожающего слышно не было, они, шурша, приблизились к источнику звука. — Л-л-ладно, ладно! Секунда – и он уже вылетел из класса, и мантия взмывала позади, дребезжа, как и несчастный владелец, от испуга. После приглушенного пересказа увиденного вся четверка понимала – Снейп почти дотянулся до камня. С их не лучшей социальной позицией в школе, и нагнанной этим тоской, каждый справлялся по-разному. Рон не справлялся вовсе – он ведь наказан не был. Гермиона нырнула с головой в учебу, проводя все свободное время склонившись над фолиантами. Гарри перемешивал науку с квиддичем и убежденно повторял им, что больше не будет вмешиваться в чужие дела. Кэсси с рвением фанатика искала дозы заветного адреналина. Поэтому ее занятием стал поиск секретных выходов из школы. Однажды вечером, несколькими днями ранее, проходя через заполненную гостиную она заметила близнецов Уизли, пристально щуривших глаза, разглядывая что-то на куске пергамента. — Что там у вас, Траляля и Труляля? — фыркнула она, развеселенная их преувеличенными стараниями конспирации. Они вытянулись, как пружинки, поспешно пряча пергамент за спинами. — Ничего. — Да ладно вам, покажите. Они переглянулись, она подсела, и Джордж (кажется?) развернул перед ней листок. Господа Лунатик, Бродяга, Сохатый и Хвост, поставщики вспомогательных средств для волшебников-шалунов с гордостью представляют своё новое изобретение — Карту Мародёров… — Чума-а-а… — уважительно и захвачено протянула Кэсси, когда они расколдовали, и перед ней раскинулись чернильные коридоры Хогвартса. — И даже секретные ходы есть? — Обижаешь. Так она и нашла первую тайную лазейку. Постучав в определенном ритме по стене одного из обклеенных обоями маленьких залов, от нее отскакивала маленькая дверца, а протиснувшись через достаточно узкий проход, можно было попасть в коридор с дверью в тот класс с волшебным зеркалом. Кэсси в тот день в продолжение одного освежительного, ободряющего момента почувствовала, что отпускает все обиды. Это мгновение, когда мало освещенный проход кончается дверью, и не знаешь, что за ней — лес, или еще одна дверь? Осознание того, что замок полностью открыт, распахнулся на ее ладони, мялся под ее подошвой. Непродолжительная, но такая яркая свобода. В отсутствии приключений после неприятного конца операции с Норбертом Кэсси чувствовала себя запертой. Открытые тайны здания все же не заменят вспышки битвы с троллем. Говоря обыкновенными словами – ей нужны были эти приключения. Сейчас, как никогда, чтобы выплеснуть всю роящуюся, рдеющуюся внутри обиду и злобу. И выплеснуть ее в правильное русло – в неприятеля. — Снейп явно понял, как пройти к камню, — констатировал Рон, прервав раздумье тишины. — Что делать будем? — Пойдем к Дамблдору, — убежденно ответила Гермиона. — Так и нужно было сделать в самом начале. — Но у нас нет доказательств! — воскликнул Гарри. — Да и кому он поверит? Ему или нам? Филч нас не поддержит даже если бы мы ему пригрозили ногу оторвать, Квирелл запуган, да и мы не должны вообще знать ничего ни про Пушка ни про Камень! Кэсси нахмурилась, смотря на него. Доказательства. Опираясь на показания свидетелей и вещественное доказательство–– Молчи, тихо! Что-то в ней чиркнуло и зажглось, краснея, пульсируя, увеличиваясь. Она сжала кулаки, ногти впились в ладоши, сильнее, сильнее… — Но, если мы еще немного покопаемся… — начал Рон, Гарри резко прервал его. — Мы уже достаточно копались. …признал Блэка виновным по всем тринадцати пунктам обвинения – Молчи! Лгунья, лгунья! Трусиха! — Значит, вот так? — вырвалось внезапно, обвинительно, обиженно, и Кэсси уже даже не думала контролировать, приказать себе молчать. — Ты просто дашь ему украсть камень? Принесешь может еще ему собственноручно? Просто потому, что пара сопляков обиделась за какие-то красные крупицы в банках? Баллы дороже справедливости? Он смотрел на нее, и вся прежняя раздраженность исчезла с его лица. И Кэсси стало бы жалко, если бы не голос в голове, разжигающий, дующий на пламя нагроможденного гнева. — Кэсси, я – — Боишься потерять популярность? Да знаешь ты что! Меня тоже ненавидят, да и больше тебя, и я не жалуюсь, и не жертвую справедливостью чтобы заполучить фанатов! — продолжала она, рассекая повисшее испуганное молчание. — Молчишь? Нос дернулся, жар слегка остыл. Она поранила ногтями ладоши, сжимая кулаки. Кровь. Порядок. Его изумрудные глаза что-то пытались ей сказать, но она не могла понять. Они говорили на разных языках. — Ну и молчи! — она гневно поднялась. — Трус! Стук. Щелк! Дверца открылась. Узкий проход, каменные стены терлись о Кэссины плечи, и слезы жгли глаза, и ненависть заливала сердце, ненависть к себе и… Она толкнула последнюю дверь, та недовольно скрипнула и от напора Кэссиного удара хлопнула о стену, открываясь. Заброшенный класс, зеркало было завешено грязным льняным полотном, сдернула. — Посмотри мне в глаза, ублюдок! Посмотри! Посмотри, что ты создал! Отражение будто ее и не слышало. И вправду, ведь он был не настоящий.       Он смотрел на нее, через зеркальный барьер, с грустной улыбкой, и это только усилило сжимающее чувство в груди. Убийца, улыбающийся, словно мученик. Она заплакала оттого, что чувствовала жалость, а жалость к злодею была непозволительна, запретна. Отирая слезы обиды и гнева, она смотрела на него, он будто стоял сзади, и ей так хотелось верить, что это все неправда, сон. Очнувшись, она найдет себя в приюте, на койке, а родителей погибшими в автокатастрофе. Но сон не кончался. Совсем еще юноша, двадцатилетний, высокий, и она желала, чтобы он был таким и вышел из рамы, немой, невинный, и обнял ее. Она желала хоть раз почувствовать любовь родителя, отнятую у нее столь рано. Но вспоминая газетную вырезку Кэсси понимала, что у нее никогда ее не было. Ее отец никогда ее не любил. И никто не полюбит. Потому, что Дамиан был прав. Она такая же, и только такого достойна. Кулаки быстрее мозгов. Неприрученная дикая псина. — Подонок! — она спотыкалась о слезы, захлестнутая ими, будто топящей волной. — Убийца, ненавижу! Она зажмурила глаза, слезы катились по щекам. — НЕНАВИЖУ! Кэсси открыла и снова встретилась со своим отражением. И пустым местом. Изображение Сириуса Блэка исчезло из зеркала желаний.

***

Вернувшись после этого в спальню, она ожидала быть изгнанной из их дружеской группы. Ведь она ничего стоящего не вносила, даже юмора, как Рон. Зачем держать при себе человека, только прибавляющего проблем в и так не сахарное существование. Кэсси задернула шторы и долго смотрела в темноту. Но ее траур нарушило тихое: — Кэсс? Она оттянула штору набок и встретилась с Гермионой. — Ты в порядке? — Да… — Кэсси хотела нахмуриться в непонимании. Почему она не кричит? Почему задает этот вопрос? — Да, все хорошо. — Мы волнуемся, — осторожно ответила подруга. — За тебя. — Все в порядке, Герм, я… Я вспылила, прости. Не волнуйся. — Что-то случилось? — Гермиона сочувственно смотрела ей в лицо, ища какого-то признака, невысказанного ответа. — Тогда, с Норбертом? Кэсси сжала свои плечи. Сказать? Наконец-то быть с подругой на чистоту? Наконец-то ответить честностью на честность? Она смотрела на волнующееся лицо Гермионы. Пара веснушек на переносице, пушистые волосы, окрашенные луной и ночью. Открытое, доброе лицо. Не такое, как Кэссино. Нет. Не сейчас, не так. — Нет, ничего не случилось. Просто обидно за баллы, вот и все. — Точно? — подруга приподняла бровь. — Да, — недоверчивая пауза. — Все правда в порядке, иди спать, поговорим утром, ладно? Утром они втроем с Гарри и Гермионой получили оповещение о наказании, предстоявшем им в одиннадцать ночи того дня. Все подавленно глядели на записки, пока остывал чай. Она чувствовала, что нужно все исправить, что между ней и Гарри упала завеса обиды и вины. — Прости, — он поднял взгляд. — Я погорячилась вчера… — Все в порядке, — кивнул Гарри. — Ты была права. — Нет, я… — Да хватит уже соревноваться в вежливости, — фыркнул Рон, отрывая зубами внушительный кусок булки. — Помирились и хватит. Они с Гарри переглянулись, будто спрашивая разрешения на смех, или на улыбку. Кэсси невольно усмехнулась, смотря в его изумрудные глаза. Через непослушные пряди проступал блестящий шрам на лбу. Гарри улыбнулся ей в ответ. Мир был заключен. Но она все же чувствовала, что они остались в недосказанности. Весь день пролетел в хмуром ожидании предстоящего наказания. В одиннадцать часов ночи? Даже в приюте их так не наказывали. Хотя, поздний час отработки обволакивал характер их будущего занятия соблазнительной таинственностью. Спустившись в одиннадцать в холл Гарри и Кэсси обменялись довольными ухмылками — Малфой там тоже был. Филч, ликующий с садистским оскалом их наказанию подоспел с лампой и впятером (с ними был и Невилл, который из чистого сердца в ночь Норберта хотел их предупредить о приходе Малфоя) они поплелись за ним. Лампа бросала оранжевые пятна на окутанную ночной синевой траву, шелестящую от их шагов, и появлялись узоры их теней, растущие и уменьшающиеся. Белая тарелка луны изредка придавала ландшафту сероватый блеск, прежде чем ее перебивали графитные тучи, и все снова окуналось в темноту. Вскоре они приблизились к лесу, кроны выросли над ними, как зловещие судьи, и спереди, из мрака послышался знакомый голос. — Это вы, Филч? Поторопитесь, я бы хотел начать. Хагрид! Гарри и Кэсси радостно переглянулись. Значит, наказание не предстояло ужасным. — Рано радуетесь, — зловеще осклабился Филч. — Вы в лес идете, я очень сомневаюсь, что вернетесь целыми. — В лес? — с азартной радостью усмехнулась Кэсси. — В лес?! — ужаснулся Малфой. — Но я… Я не могу туда! Там же… Оборотни, и другая нечисть! Оборотни. Нечисть. Она вспомнила с какой грустью Римус произносил это слово. Будто это приговор, клеймо. Захлопнутые двери. — Оборотней тебе нечего боятся, — прорычала Кэсси. — Я тебя быстрее прикончу. Прежде чем Малфой открыл рот к ним подоспел Хагрид, и Кэсси облегченно выдохнула, когда увидела подле лесничего Клыка. — … Вернусь на рассвете, — Филч отвернулся, оставляя их с Хагридом на милость лесных теней. — За тем, что от них останется. — Я не пойду! — сразу же запротестовал Малфой. — Пойдешь, если хочешь остаться в Хогвартсе. Ты поступил неправильно и теперь наказан, — прочно ответил Хагрид. Кэсси беззаботно чесала Клыка за ушами. — Я все отцу расскажу, я!.. — И он тебе ответит, что так в Хогвартсе и делается. А теперь слушайте, потому что то, что будем делать очень опасно, и я не хочу, чтобы кто-либо пострадал. Опасность. Кэсси прямо-таки ощерилась, слыша заветное слово. Страх смешался с будоражащим жилы адреналином, и ее прямо слегка передернуло от предстоящего приключения. — Сумасшедшая, — фыркнул Гарри. — Видите серебряные следы на земле? Это кровь единорога. Он серьезно пострадал от чего-то, уже второй раз за неделю. Нам надо его найти и облегчить бедняге страдание, — продолжал Хагрид. — А что если то, что навредило единорогу найдет нас? — осведомился, паникуя, Малфой. — Вам ничего не сможет навредить если вы со мной или Клыком. Итак. Гермиона и Гарри со мной, Кэсси, Малфой и Невилл – вы пойдете с ним. Кэсси возликовала, ероша Клыку шерстку на лбу. — Хороший, — она улыбнулась, растягивая «о», когда пес с энтузиазмом подбодрил ее приглушенным лаем. Лес был спокоен. Шелестели только шаги их и собаки. Изредка луна рисовала узоры, используя лесные кроны, из голубизны неба иногда пробивалась одна раскаленная звезда. Клык вел их все глубже в темноту. Шатающаяся в Кэссиной руке лампада бросала апельсиновые круги им на ноги. Невилл дрожал. Его тихие всхлипы прерывали одиночество лесных звуков. Они вышли на широкую тропинку, справа рос крутой склон, возвышаясь из тумана, как остров из воды. — Ну так что, Блэк, — Малфой, как обычно, прикрывал свои внутренние страхи издевательством над другими. Ну или просто расслабился в присутствии обезопасившего их пса. — Уже сложила чемодан в Азкабан? Кэсси сморщилась, пытаясь не дать гневу расплескаться. — Ну, знаешь, мы в лесу, — отметила она сквозь зубы, зажимая ручку лампады. — Тебя может и не найдут. Нет тела нет дела. — Правда? — мальчик ускорил шаг и поравнялся с ней. — А может мне предупредить Поттера? Ну, о том, что он дружит с потомственной убийцей? Она резко остановилась, Клык гавкнул в недоумении. Белые волосы Малфоя сияли через густую тьму, мигающий свет лампы окрашивал его лицо, скривившееся в довольной ухмылке. Кэсси вдруг ощутила ранее незамеченный холод лесной ночи, дрожь пробежала, словно муравьи, по спине. Лицо Гарри встало перед глазами, полное удивления и разочарования. Почему ты мне не сказала? Мы ведь были друзьями?       Лгунья! — Ой, вот только без мелодраматизма, — протянул знакомый голос. Но не Малфоя. Это был голос Дамиана, звенящий в ушах, будто бдительная совесть. Заткнись! — Скучаешь, милая? — продолжил голос. — Ну, уже скоро, несколько недель… Хватит! Уйди! — … Несколько недель и снова будет порядок… Кэсси закрыла глаза, вдохнула густой аромат хвои и ночной свежести. Гаррино лицо все смотрело на нее, разочарованно, с потухшими изумрудными глазами. Как ты могла? И другое, смеющееся, молодое и сероглазое – Яблоко от яблони! Такая же!       Страх постепенно смешался в ярость. Ну уж нет. Не без драки. Кэсси ведь не такая, как ее подонок отец. Нет, она совсем другая, и готова доказать это всему миру, генам, кому угодно показать свой средний палец протеста против детерминизма. Она снова взглянула. Лица растворились в ночи и всплыло одно – вражеское.              — Ты этого не сделаешь, — процедила она. Он подступил ближе.              — А почему бы и нет? Может, я беспокоюсь о безопасности избранного? — насмешливо и едко ответил мальчик.              — Ребята, не ссорьтесь, мы же в лесу, — промямлил испуганный Невилл.              — Заткнись и дай взрослым поговорить, нытик, — рявкнул Малфой, раздраженно хмурясь.              Невилл задрожал. Кэсси чувствовала, что скоро взорвется. Что не сдержится и врежет кулак ему прямо в лицо Малфою, и почувствует, отряхивая руку, облегчение, удовольствие от сдавленных, захлебывающихся криков. Чувствовала, как виски холодеют, и в груди пустота, будто она вдыхает воздух в дырявые легкие, и он утекает. Но ей вспомнился тот первый раз, тот первый удар, когда кровь струилась от разбитого носа, а Малфой распластался по спинке лавки, и ударяющая ее волна совести. Вины.              — Что, решаешь, куда бы заехать кулаком? — передразнил Драко.              Кэсси смотрела в его глаза. Голубые и холодные, будто кроме зла в них ничего не было. А что было видно в Кэссиных? Неужто то же самое? Невилл с Клыком их обошли.              — Я не буду с тобой биться.              Он удивленно приподнял бровь.              — Разве? А я надеялся, ты будешь мне мстить. Ты размякаешь, Блэк, — Малфой ухмыльнулся и бросил короткий, расчетливый взгляд на Невилла. — Ну, раз ты со мной биться не собираешься, чего мне стоит все рассказать Поттеру?              — Ну, рассказывай, — фыркнула Кэсси. — Вряд ли он услышит тебя на таком расстоянии, но дорогу осилит идущий. Валяй.              Драко опасно осклабился.              — Ты меня недооцениваешь.              Он резко подался вперед, прежде чем Кэсси могла его остановить, его рука обхватила голень Невилла, несчастный закричал, переворачиваясь и выбросил красный сигнал, алые искры вспыхнули в лесной темноте, Клык гавкал, его лай подхватило темное пространство и повторяло, передразнивало, смешивало со смехом Драко. Кэсси сначала не поняла, зачем это было сделано, а потом все прояснилось. Невилл выстрелил сигнал опасности. Хагрид заменит состав группы так, чтобы огородить его от опасности.              — Откуда уверенность, что он не заменит Невилла на Гермиону, а? Гений манипулятор? — едко процедила Кэсси, помогая испуганному однокласснику встать. — Не ушибся?              Невилл покачал головой.              — Грейнджер такая же истеричка, как и этот мешок, — Малфой беспечно сел на лежащий иссохший ствол. — А ты готова, Блэк? К разоблачению? Вот у Поттера будет лицо…              — Заткнись, — голос дрогнул. Клык заскулил, чуя ее страх.              Драко лишь пожал плечами, все так же довольно ухмыляясь.              Вскоре подоспел Хагрид, иссохшие листья и земля шуршали под его приближающимися шагами, и Кэсси закрыла глаза, готовясь к неизбежному. Поделом. Так ей и надо. Нужно было вечность назад все рассказать друзьям, и сейчас судьба ей в наказание расскажет все сама. Она уныло присела на поросший мхом горизонтальный ствол и оперла подбородок о кулак. Хагрид тенью вырос из деревьев и, попав в охват их опущенной лампады раскрасился оттенками оранжевого.              — Что такое? — прохрипел он, ловя воздух.              — М-Малфой, он… — Невилл запнулся и задрожал.              — Испугал Невилла, — завершила Кэсси, угрюмо пониженным голосом.              Хагрид нахмурился и перевел взгляд на злоумышленника. Малфой не стал отрицать.              И так, слушая недовольное бурчание лесничего, они побрели к остальным, чтобы заменить состав групп. Кэсси уныло плелась позади. Клык плелся с ней за компанию, грустно смотря на нее своими большими, блестящими глазами.              Гарри и Гермиона вопросительно нахмурились, видя приближающийся конвой наказанных. Хагрид положил Невиллу руку на плечо.              — … Короче, — хранитель ключей прервал свой жалобный монолог. — Меняем группы. Невилл и Гермиона со мной. Гарри с Кэсси и этим идиотом. Вас он не напугает, а нам все-таки надо сделать дело.        Когда они разошлись в разные стороны, Малфой со злобным наслаждением оскалился. — Не боишься, Поттер? Гарри фыркнул, скептично косясь на слизеринца. — Тебя-то? — Меня? Не-ет, — глаза Драко недоброжелательно сверкнули, наводясь на Кэсс. У нее дернулся нос. — Я про Блэк. Она ведь дикая. Людей бьет. Кто знает, может скоро в тюрьму угодит. Клык протяжно зарычал, скаля резцы. Кэсси погладила его по голове, чтобы успокоить. Это не твой бой. Тем временем серебряные пятна учащались, и были больше, будто раненое животное периодически падало, убегая от нападающего. В некоторых местах следы шли густой серебряной дорожкой, изредка прерванной — единорог волочил какую-то из конечностей, пытаясь скрыться и уцелеть.       Питер Петтигрю — преданный соратник Ордена и близкий товарищ Джеймса Поттера стал первой жертвой… Смерть будто заполонила лес, осела тонкой блестящей пленкой, и ее следы кололи и пугали. Так же, наверное, убегал от ее отца Петтигрю. Волоча ногу, пытаясь смешаться в толпе, раствориться и не умирать, остаться здесь, в мире жизненных мелочей. Сколько вещей ему, наверное, предстояло, и скольких он никогда не сможет исполнить. И вот она уже будто видела его, белого, полупрозрачного, с истекающей серебряной кровью ногой, крик, застывающий на его дрожащих губах, но не сорвавшийся, ведь у него не было лишнего воздуха, повисший на испуганном лице, словно призрак. И смолянистая тень, ее мерные шаги, сверкающие громовой серостью кровожадные глаза, ухмылка, азарт преследования, палочка в правой руке, жертва падает – Конфринго! …помешав Блэку скрыться. Осужденный создал массивный взрыв, использовав конфринго, забравший по совместительству жизни двенадцати маглов… И образы воображения взорвались золотой пыльцой, осколки, блеснув, зависли в воздухе, и Кэсси казалось, какая-то тень сверкнула красными глазами, и ее будто поразил несуществующий осколок, острый спазм впился в грудь. Но она вдохнула, и лес был все так же мрачен, а боль – лишь межреберной невралгией. Малфой все так же злорадствовал, купаясь в преддверии Кэссиного унижения, но она опустела, ей стало безразлично. …признал Блэка виновным по всем тринадцати пунктам обвинения, приговорив негодяя к пожизненному заключению в Азкабане… Поделом — подумала она, сжимая собственные предплечья. — А ты, Поттер, ведь даже не знаешь откуда Блэк такая взялась. Никогда не интересовало, почему она такая агрессивная? Драко поравнялся с ними, смотря в безответное лицо Гарри, сосредоточенное на пути. Мерцающие следы сгущались, и Кэсси показалось, впереди, сквозь деревья просачивается белеющий свет. — Отвянь, Малфой. — Нет, ну правда. Ты совсем ее не знаешь. А я, вот, знаю. Гарри впервые взглянул на ликующее лицо Малфоя, хмурясь. Поделом, поделом, поделом. — Хватит, Малфой, достал уже. Гарри снова смотрел вперед, когда они пробирались через кусты. Кэсси смотрела на Гарри. Листья шуршали, пропуская их, мальчики пошли вперед, и она слышала, как Малфой было уже произнес: — А ведь ее отец – преступник, Поттер… Как все прервалось. Повисло дрогнувшее молчание. Кэсси перелезла через лиственную преграду и почувствовала холод и заполняющие глаза горячие слезы. Единорог умер в совсем неестественной позе. Его ноги оттопыривались в разные стороны, одна была сломана, но он все еще мерцал. Вокруг него витал блестящий белый ореол света, и несмотря на все, на ногу, на смерть, его голова тянулась ввысь в его горизонтальном положении, и пустые, спокойные глаза отражали проступавшие через тучи звезды. Он умер, созерцая небо. Он умер, устремляя взгляд к небесам. Кэсси почти подавилась слезами, медленно приближаясь к единорогу. Смерть смотрела ей в глаза, и была красива. Невинная, серебряная и хрупкая, почти что хрустальная. Драгоценная нить жизни прервалась, и лес, и тьма, и мир оплакивали незаменимую утрату. Умерла целая вселенная. Кэсси посмотрела ввысь. Сквозь завесу слез ей мигало целое небо грустных звезд. Неужели такое страдание принес ее отец стольким людям? Неужели он мог лишить мира стольких вселенных, стольких невинных? Неужели такую боль она сама причиняет другим? …забравший по совместительству жизни двенадцати маглов… Она слышала приглушенный крик Гарри, словно совсем неважный, потусторонний, рука тянулась к белому мерцанию, и где-то за ним вспыхнули два красных зрачка, тень будто вылилась в пространство и приблизилась, увеличилась. Страшное лицо. Кровь единорога сияла на губах. Совсем близко. Холод и запах смерти. Или запах бессмертия? Толчок, удар, земля врезалась в спину, а потом… Пустота. В пространстве ничего не было. Кэсси оглянулась. Это был сон, она спала. Из белеющей бесконечности собрался силуэт, приблизился, она ожидала тех же красных глаз, но… Это был парень, может старшеклассник, в школьной форме со змеиным гербом. Он был высок и красив, но во взгляде чего-то недоставало, он казался искусственным, нарисованным. — Кто ты? Он не ответил. Лишь порылся в кармане и достал… Кэсси судорожно зачерпнула воздух, поднимаясь, и пару секунд задыхаясь от кашля заметила на себе одеяло. Подняв взгляд, она пару раз поморгала, привыкая к белизне солнечного дня, и перед ней раскинулось больничное крыло, и сразу же из его глубин послышались голоса. — Ну пожалуйста, Мадам Помфри, мы ненадолго… Гарри? Разве Малфой ему всего не рассказал? Он все равно пришел? Наверное, чтобы сказать Кэсси последние гневные слова, и больше ни разу с ней не заговорить. Она натянула одеяло на голову и зажмурилась. Но, к ее сожалению, такое укрытие было не самым то и надежным. — Блэк, — Мадам Помфри ждала, пока Кэсси снимет неудачный камуфляж, прежде чем продолжила говорить. — К тебе посетители. — Мхм. Целительница кивнула ожидающим и те нагрянули к Кэссиной койке оживленной гурьбой. — Я так волновалась! — Кэсс, ты помнишь человека в капюшоне, того, что тебя сбил, оказывается… — Ну у тебя и видок! — … Оказывается, это был Воландеморт! Снейп работает на него! Тут уже Рон и Гермиона замолчали, услышав устрашающее имя. Гарри продолжал. — Там был кентавр, он пришел нам на помощь, Малфой слинял, неудивительно, — пояснил он, садясь на край Кэссиной койки. — Ну, короче, он сказал, в смысле кентавр, что выпивший кровь единорога – хоть и избегает смерти, но навсегда проклят, и что, ну, такое существование устраивает только того, который ищет другой жизненной силы. Понимаешь? Камень! Из него же делают эликсир бессмертия! — Думаешь, — начала Кэсси, приподнимаясь на койке, которая от этого движения недовольно скрипнула. — Он вернется к прежней силе, если найдет камень? Гарри кивнул. Все серьезно и почти что торжественно молчали. — Но ведь… — начала Гермиона. — Есть человек, которого сами-знаете-кто боится больше всего. Дамблдор. Пока он в школе, Гарри никто не сможет навредить. Возразить было нечего. Ребята задумчиво кивнули в ответ. Кэсси смотрела на Гарри. Он поднял взгляд, и они встретились, и Кэсси почувствовала под ложечкой горький спазм вины. Нужно было во всем признаться, во всем… — Так, посетители, — скомандовал громовой голос Мадам Помфри. — Ей надо отдохнуть. Увидитесь вечером, на выход, ну же. Рон и Гермиона, закатив глаза, пошуршали к перегородке, и с прощальными взмахами руки, скрылись за белым полотном. — Ну, поправляйся, — Гарри тоже хотел идти, но она словила его руку. — Подожди, — остановился. Кэсси неловко закашлялась. — То, что Малфой говорил в лесу… Про моего отца. Это правда. Он преступник и сидит в тюрьме. Она смотрела на него, сморщив нос в ожидании какой-то негативной реакции. Гарри лишь пожал плечами. — Ну и черт с ним. Он же в тюрьме. Что с того. — Тебя… Это не отвращает? — удивленно и скептически протянула Кэсси. — С чего бы, — усмехнулся Поттер. — Ты же не такая, как он. А если такая, прикончи, пожалуйста, Малфоя. И Снейпа, желательно, тоже. Они тихо посмеялись, прежде чем Мадам Помфри выгнала Гарри из палаты. Кэсси облегченно откинулась на подушку. Может, все и не так плохо?

3. Торг

      Как они с Гарри пережили экзамены, она не знала. Стояла ужасная жара, они скопились все в одном большом зале, перо ерзало в руке, то ли от зноя, то ли от нервов, и так всю неделю. За исключением, может быть, трансфигурации. Кэсси в день того экзамена вышла из зала абсолютно довольной и с чувством собственной интеллектуальной компетентности. На следующий день, однако, это чувство пропало, будто его и в помине не было, потому как бланк по зельям был сплошной головоломкой. Половины заданий она вообще не понимала, а на другую не знала ответов. Пришлось угадывать. В течение второй недели проходили экзамены практические. Кэсс особенно предвкушала экзамен у Макгонагалл, ведь накануне повторила все подхваченные из книги подаренной Гермионой заклинания. Это был тот промежуточный день между жаркими солнечными — было душно, но слегка пасмурно и готовился дождь, они толпились у входа в кабинет, когда, наконец, дверь шикнула и распахнулась, объявляя первые имена. Кэсси была в самом начале списка. Войдя, ее встретили взгляд профессора, испуганная мышь и задание превратить несчастную подопытную в табакерку. Это было, конечно, легко в выполнении, и мышь послушно от взмаха Кэссиной палочки сложилась в небольшую глянцевую коробочку. Макгонагалл кивнула, инспектируя результат на наличие усиков, и, не найдя произнесла: — Очень непло… — Эванеско, — прервала Кэсси, с легкой ухмылкой, хотя заклинание далось с некоторым трудом. Однако, как говорят американцы – притворяйся, пока не получиться. Табакерка растворилась в воздухе, вызывая удивленно приподнятую бровь Макгонагалл. И даже такую редкую тень легкой улыбки. — Очень хорошо, Мисс Блэк. За дверью ее уже поджидала группа взволнованных одноклассников. — Ну как? — тревожно спросил Рон. Кэсс, не без тщеславия, ощерилась. — «Превосходно». В течение двух испытательных недель ребята отбросили в сторону тему камня. Когда тебе грозит практический тест у Снейпа – всякие камни теряют ценность. Тем временем Кэсси с упорством верующего пыталась убедить себя в том, что все не так уж и плохо. Да, пусть она сказала не все. Но что-то же сказала? Это уже много. Да и потом, так ли критична информация о том, что преступление, совершенное ее отцом – убийство тринадцати людей и предательство Гарриных родителей? Неважно, значит неважно, так? В общих чертах все сказано, ну и хорошо. И спокойно. А про приют, так вообще, сдалось им это. Приют. Отрывая страницу календаря накануне последнего экзамена – по истории магии, Кэсси почувствовала холодок, осыпающий спину. Возвращение в детский дом неумолимо подступало. Дни не ждали, мерно шагая к концу учебного года. Последний экзамен, а потом неделя, результаты, поезд и снова вокзал, и снова родной Лондон, и родная серость лиц и одежд. И духота. И Дамиан. Все не так уж плохо. Разве?

4. Депрессия

      Призрак профессора Биннса скомандовал опустить перья, и спустя десять минут бешенной коридорной толкотни, четверка брела по тропинке в поисках солнечного места. Последняя, тихая неделя в ожидании результатов. Все листы уже написаны, практика зачтена, учебники отброшены набок, и ничего уже не поменять, ни хороших результатов, ни плохих. Им предстояла неделя абсолютного спокойствия. Экзамены закончились. В течение этих семи дней результаты вообще не существовали.              — Намного легче, чем я ожидала. Даже и не нужно было столько учиться про кодекс оборотней тысяча шестьсот тридцать седьмого и восстание Ульрика Нетерпеливого. Что у вас было в сотом задании?              Рон закатил глаза.              — Я уже и не помню, — вздохнула Кэсси.              Вместо обсуждения решений правильных и не очень, ребята расположились под деревом около озера. День стоял ясный, черную воду красила золотая рябь, и зелень отражалась, с искажениями, на поверхности водоема. Кэсси легла, уставилась в небо и наблюдала, как медленно движутся сквозь ясную голубизну ватные облака. Все молчали, Гарри слегка морщился. Кэсси чувствовала застывшую в груди тревогу, постоянно ее сопровождавшую. И птицы, и небо, и зелень вокруг, и друзья – все окрасилось невыразимой и спокойной печалью. Как слишком долгое расставание.              — Приободритесь, мерлинова борода, — фыркнул Рон. — Мы все экзамены прошли, а вы горюете, как будто уже по всему получили «Тролля».              — Если бы я знал, что это значит! — выпалил Гарри. Кэсси приподнялась на локтях. — Мой шрам постоянно болит. Такое раньше бывало, но не так, как сейчас.              — Сходи к Мадам Помфри, — посоветовала Гермиона, как обычно предоставляя каплю рассудка в хаотичную компанию.              — Я не болен, — Гарри покачал головой.              — Говорят, если чувствуешь боль сильнее, чем основная – легчает, — усмехнулась Кэсс.              Гарри фыркнул и приподнял бровь.              — Что ты предлагаешь?              Кэсси села и без предупреждения, с размаху хлопнула его по спине.              — Ай, черт, Кэсси! — возмутился Поттер.              — Ну как, лучше?              Гарри выпрямился и слегка пихнул ее ладонью в плечо, пряча смех.              — Я думаю, это предвещает опасность, — возобновил он, когда Кэсси, падавшая, смеясь, от его пинка на траву поймала нападавшую руку и потянула его с собой на землю.              — Да ладно, Герми права – Снейп не подберется к камню пока в школе Дамблдор, — ответил Рон. — Да и потом, он не пройдет мимо Пушка. А я зуб даю, что Хагрид никогда добровольно не выдаст, как проскочить мимо пса.              Добровольно. Гарри задумался. Кэсси тоже. Добровольно не выдаст. А если его пытать или… Подкупить?              Кэсси нахмурилась. Яйцо дракона, которое Хагрид получил от незнакомца. Разве драконьи яйца просто на улицах валяются? Да и потом, кто отдал бы такой ценный артефакт великану (хоть и знающему толк в магических существах) встреченному в пабе?              И тут, похоже, та же мысль посетила Гарри, они переглянулись и одновременно вскочили с земли, потягивая за собой сумки.              — Вы куда?! — возмутился Рон, когда они с Гермионой поспешили следом.              — Вы не думаете, это как-то странно – Хагрид только и мечтает о драконе, как вдруг под руку попадается какой-то чувак с яйцом! Сколько людей вообще владеет драконьими яйцами, раз это нелегально? Как же я раньше не заметил!              Добравшись до хижины, тяжело дыша от жары и беготни, они увидели лесничего, чистившего горох с подвернутыми рукавами и штанинами.              — О, привет, ребята! Уже после экзамена? Хотите чаю?              — Да, пожалуйста, — автоматически начал Рон, но Гарри и Кэсс судорожно его опередили.              — Мы немного торопимся, — выпалила Кэсси.              — Да, эм, Хагрид. Тот человек, который тебе проиграл Норберта в карты, как он выглядел, ты помнишь? — срочно спросил Гарри.              Хагрид пожал плечами.              — Не знаю – он не снимал плаща.              Все четверо ошарашенно на него уставились, из-за чего он продолжил:              — Да это вообще не странно. В «Кабаньей голове» всегда много причудливых. Да и он мог быть продавцом драконов, правда?              Гарри медленно, скрывая нервы, опустился на землю.              — А про школу он спрашивал? — продолжала Кэсси.              — Ну, он чуть-чуть поспрашивал, я сказал, что здесь лесничий, он спросил, какими животными я тут занимаюсь, ну, и я уже не помню, он постоянно покупал мне выпить. Я сказал, что всегда хотел дракона. Он сказал, что может со мной сыграть на яйцо, но должен быть уверен, что оно попадет в хорошие руки, так сказать. Ну и я ему ответил, что после Пушка, дракон – легкое дело.              — И он… был заинтересован Пушком? — Гарри пытался выглядеть спокойным, но Кэсси видела, как он слегка судорожно почесал затылок.              — А как же! Не всегда ж встречаешь трехголового пса! Но я сказал ему – Пушок просто паинька, если уметь его успокоить. Немного музыки и…              Гарри вскочил.              — Погодите! Вы куда! Забудьте, что я вам это сказал!              Никто не заговорил, пока они мчали к замку. Все знали, что их пункт назначения – кабинет директора. Зелень и голубизна дня размылась в скорости и мгновенно сменила серостью школьных стен.              — Нам надо к Дамблдору, — решительно констатировал Гарри, направляясь… Куда?              Они остановились и оглянулись. Нигде в замке не было указки, плашки с надписью «тут Дамблдор».              — Ладно, — начала Кэсси. — Тогда…              — А вы почему не на улице?              Квартет обернулся и их настиг скептический, настороженный взгляд Макгонагалл, которая возвышалась над ними своим изумрудным ростом, неся стопку книг.              — Нам надо к профессору Дамблдору, — неожиданно храбро объявила Гермиона.              — К Дамблдору? — брови Макгонагалл мгновенно взлетели, тон повысился, будто они просили о чем-то непристойном. — Зачем?              — Это… Секрет, как бы, — неловко ответил Гарри.              Ответ был неверным. Макгонагалл окинула их таки ледяным взглядом.              — Профессор Дамблдор уехал в Лондон десять минут назад по срочному поручению из министерства, — с прохладной формальностью протянула глава факультета.              Гарри эта новость окончательно оглушила. Кэсси тоже.              — Но это важно! — в унисон возразили они.              — Что-то, что вы хотите передать важнее чем Министерство Магии?              — Послушайте, — Гарри выступил вперед. — Это по поводу философского камня.              Лед профессорского обращения раскололся мгновенно, книги были выпущены из рук, и пару секунд она просто смотрела на них, расширенными от удивления глазами.              — Как...? Откуда вы знаете?              — Профессор, я думаю – Я знаю, что кто-то попытается украсть камень. Нам нужно поговорить с профессором Дамблдором!              Макгонагалл подобрала книги.              — Профессор Дамблдор вернется завтра, — она оглядела каждого из четырех. — И никто не украдет камень, он отлично защищен. Советую вам выйти на воздух к одноклассникам.              Вернувшись перед ужином в гостиную, они понимали – Снейп этим же вечером достигнул бы камня. Гарри ходил взад вперед, сложа руки на груди, в напряженном громовом раздумье. Кэсси хмуро стекала спиной с кресла. Остальные с напряженными осанками расположились на диване.              — Что теперь? — промямлил Рон.              Гарри минуту молчал.              — Я спущусь за камнем.              Его голос прозвучал будто вердикт. Кэсси еще никогда не видела его в такой спокойной, холодной решимости, и в этот момент мальчишка с растрепанными волосами, которому она рисовала смешные рисунки на свертках пергамента, с которым танцевала под Битлз и которого обнимала перед зеркалом желаний стал Мальчиком-который-выжил, мальчиком, который был готов пожертвовать свой комфорт и возложить на алтарь во имя общего блага.              — Ты не можешь! — воскликнул Рон.              — Тебя исключат! — выпалила Гермиона.              — Да как вы не понимаете! — Гарри отчаянно всплеснул руками. — Если Снейп доберется до камня – Воландеморт вернется! Уже не важно будет, сколько у нас очков, исключат ли меня или нет – неоткуда будет исключать! Думаете, он вас пощадит, если Гриффиндор выиграет кубок? Если меня поймают прежде, чем спущусь к камню, ладно. Уеду к Дурслям и буду дожидаться Воландеморта там. Умру немного позже, но все равно умру, потому что я никогда не присоединюсь к нему! Он убил моих родителей, понимаете?!              Гермиона и Рон оторопело молчали, расширив глаза.              Кэсси встала с кресла.              — Я пойду с тобой.              Он обернулся.              Их взгляды встретились, и на мгновение, на блестящую секунду они понимали друг друга всецело, без слов. Барьер, повисший в последние месяцы, исчез, на момент, на один взгляд, и они понимали, что они вместе. Сейчас, а сейчас было то же, что и навсегда. Вечность проблеснула в его изумрудных глазах, и они улыбнулись, будто идут гулять, а не на смерть. В лице бесконечности утонули все недоразумения и осталась только ясность. Что они вдвоем. И это навсегда.              — И я, — выступил Рон.              — Я тоже, — подхватила Гермиона.              — Вас исключат вместе со мной, — предупредил Гарри.              — Не меня, — фыркнула Гермиона, поднимаясь с дивана. — Флитвик сказал мне по секрету, что у меня сто двенадцать процентов по чарам. Пусть попробуют меня выбросить.              — Ну а у меня пращур директор школы, — усмехнулась Кэсси, опираясь о подлокотник кресла. — Может и за Рона словечко замолвит.              После ужина весь план действий был уже проработан. Плащ невидимка лежал, сложенный, наготове. Когда, наконец, последний гриффиндорец, зевнув отправился в постель, четверка накинула камуфляж и проскочила в коридор. Старались не шуметь, в голубизне ночного замка терялись лица портретов, посторонние звуки стихали в монументальной дремоте.              Квартет уже почти добрался до спуска, когда раздалось тихое мяуканье прямо перед точкой назначения.              — Черт, — шепотом протянул Гарри.              Кэсси протянула слово гораздо вульгарнее.              — Что, моя прелесть, ты учуяла нарушителей? — прокряхтел где-то неподалеку Филч.              Кэсси стала искать сторону, из которой долетал голос сторожа. Коридор с обоями, слишком далеко, вниз по лестнице – там шаги, сзади никого – ведь они только что оттуда… Стоп. Коридор с обоями. Тайная лазейка.              — За мной, — шепнула она, и двинулась к небольшому залу. Дверь, по счастью, была открыта. Или по несчастью. Ее мог открыть Снейп.              — Что ты делаешь? — удивленно поинтересовался Гарри, когда Кэсси уже стучала ритм по нужной стене.              — Доверься мне.              Щелк!              Дверца отскочила от стены, открывая небольшой темный проход. Она оглянулась, чтобы проверить, везде ли чисто, и, убедившись в этом, кивнула друзьям, те стянули плащ, и все протиснулись в проход.              Протолкавшись через узкий коридор, не без поминутных толчков и отдавленных пяток – они добрались.              По той стороне лазейки не было преград, и они, стараясь не издавать звуков шагов, промчали по лестнице вниз, на третий этаж.              — Вы все еще можете уйти, — сказал Гарри, когда они минуту стояли, просто смотря на дверь, за которой зловеще рычал Пушок. — Можете взять плащ, он мне больше не будет нужен.              — Ой да пошел ты, — Кэсси закатила глаза, напористо толкая дверь. — Герой нашелся.              С порога три зловещих собачьих головы устремили впалые носы по их направлению, будто чуя присутствие. Под огромной лапой, сдавленной и переломленной пополам осталась лежать арфа.              — Снейп был здесь, — прошептала Гермиона.              — Что теперь? — дрожащим шепотом поинтересовался Рон.              Кэсси усмехнулась.              — А теперь, — она нагнулась и покинула шатер невидимости. — Музыка!              Пушок мгновенно разъярился при виде посетительницы, и подался вперед, и Кэсси омыло такой волной адреналина, что песня сорвалась с уст моментально и без лишнего раздумья.              — I'm so happy 'cause today I found my friends, they're in my head. I'm so ugly, that's okay, 'cause so are you. Broke our mirrors… — вдруг глаза пса стали медленно тяжелеть, веки залились свинцом, и постепенно головы стали опускаться на лапы, Гарри вылез из воздуха, за ним Рон.              — Sunday morning is everyday, for all I care. And I'm not scared. Light my candles in a daze, 'cause I've found God… — головы окончательно отяжелели и свалились в неспокойной дрёме, похрапывая. Ребята открыли люк.              — Придется прыгать, — прошептал Гарри. — Я первый.              — Yeah, yeah!              Последовал Рон, сразу после – Гермиона.              — Кэсс, спускайся!        Yeah, yeah       Yeah, yeah!              Ее голос еще не смолк, когда, дерзко подпрыгнув, Кэсси приземлилась с каким-то странным звуком, будто упала в лужу, на что-то… Мягкое.              — Что это еще за черт? — Кэсси оглядела помещение, вставая и отряхиваясь.              Стены и пол были оплетены огромной, переросшей лозой, походившей, скорее, на гигантских зеленых червей.              — Не знаю, — сказал Гарри. — Какое-то растение, наверное, чтобы смягчить посадку.              — Удачно, что она тут. Так бы мы разбились, — добавил Рон.              — Удачно!? — возмутилась Гермиона. — Вы на себя посмотрите!              Кэсси мгновенно опустила взгляд.              — Вот… Дерьмо!              Как оказалось, обвойник-мутант не только выглядел, как черви, но и действовал примерно по тому же принципу. И вот, минута неосторожности – Гарри с Роном уже были крепко обняты тугими стеблями, настолько сердечно обняты, что скоро их либо задушили бы, либо просто сломали пополам.              — Так! — скомандовала Кэсси, отбиваясь от змеиной лозины пяткой. — Без паники!              — Легко тебе сказать! — возмутился Рон, пытавшийся выскользнуть из объятий растения.              Но чем больше мальчики пытались, тем туже их завивала ожившая ракита.              — Перестаньте двигаться! — перекричала Гермиона. — Это дьявольские силки!              — О да, как хорошо, что мы знаем название того, что нас задушит, — с некоторым раздражением фыркнул Гарри, когда как силки обиженно оплели ему и Рону рты.              — Заткнитесь, я пытаюсь понять, как это убить, — шикнула Гермиона. — Дьявольские силки… Что говорила профессор Стебль… Растет в темноте и влаге…              — Надо зажечь огонь! — Кэсси оживилась и с усилием отпихнула подкрадывавшуюся лозу.              — Но у нас нет дров! — растерялась Гермиона.              — Дров нет, зато есть палки, инсендио!              От выплюнутого Кэссиной палочкой пламени силки мгновенно отпрянули в страхе, освобождая Рона с Гарри и вскоре они смогли приземлиться, кашляя, на каменную поверхность.              — «Нет дров» вы серьезно? — Рон возмущенно опустил поднятые лозой штанины.              — Сюда, — позвал Гарри, успевший уже отправиться дальше.              Все последовали. Воцарилась настораживающая тишина. Только их шаги иногда переговаривались с каплями, ударявшимися о пол. Шли с осторожной срочностью, оглядываясь. Палочка Гарри освещала бледным лунным светом путь, и затишье внушало некоторую тревогу, пока они не услышали приглушенные звуки… Крыльев?              — Вы слышите? — прошептал Рон.              Гарри кивнул, но никто не отступил. Впереди мерцал свет, и, наконец добравшись до конечной точки туннеля, они оказались в ярко освещенной комнате, а напротив них выросла дверь. В золотистых струях света под потолком блестели тысячи крылышек маленьких птиц.              — Так просто? — насторожилась Кэсси.              — Наверное, если мы попробуем перейти, они нападут, — задумчиво произнес Гарри. — Надо попробовать.              Он закрыл лицо руками и ринулся к двери.              Атаки не последовало.              — Должен быть какой-то подвох, — заметила Гермиона, тоже пересекая комнату и оглядываясь.              Гарри попытался открыть дверь. Ничего. Кэсси нахмурилась.              — А ну дай мне.              Она дернула серебряную ручку со всей силы, но кроме колкого чувства в руке от усилий ничего не последовало. Алохоморе упертая дверь тоже не поддавалась. Минуту они просто ожидали, озабоченные безвыходностью (буквальной и переносной) положения. Гермиона и Гарри смотрели ввысь, на птичек. Кэсси смотрела на проем для ключа и считала, сможет ли взломать его толчком ноги. Ответ, по логике, был отрицательным.              — Эти птицы, — начала Гермиона. — Они ведь здесь не просто для украшения.              — Это не птицы, — вдруг заметил Гарри. — Это ключи! Смотрите!              И действительно, приглядевшись – птички блестели и можно было разглядеть узорчатые головки и продолговатые шейки, мерцавшие золотом.              — Но как понять, который нам нужен? Их сотни! Да и потом, как словить? — осведомился Рон.              — Вон! — воскликнул Гарри. — Серебряный, с поломанным крылом! Снейп наверняка уже его использовал.              Они оглянулись в поисках средства, которым можно было воспользоваться, чтобы поймать хромающий налету артефакт. Ничего, кроме темной палки в углу. Или…              — Гарри, — она тронула его руку, чтобы обратить внимание. — Метла.              Немедля он стащил метлу и оседлал ее, взмывая к рою ключей. И если пока никто не нарушал покой стаи они были мирными, когда Гарри присоединился к ним в воздухе – они перестали таковыми быть.              Сразу же сонмище крылатых стражей накинулось на пришельца, и Гарри ускорился, гонясь за нужным им ключом, пока стая гналась за ним всем своим многочисленным количеством.              — Осторожно! — крикнула Гермиона.              Кэсси выступила вперед, к центру комнаты, напряженно наблюдая за погоней. Еще чуть-чуть, сантиметр, ускорился и…              — Да! — триумфально улыбнулась троица, оставшаяся на земле.              Однако воздушный бой не был еще окончен. Начав спускаться с ключом в руке Гарри был атакован разделившимися половинами стаи, представители которой отчаянно пытались высвободить пойманного сотоварища.              — Кэсс, лови!              Он запустил спотыкавшийся о воздух ключ в ее сторону, пока сам отвлекал враждебные кучки остальных, Кэсси прыгнула и с жалким хрустом крыльев сжала в руке ключ.              — Скорее!              Ключ гладко прокрутился в проеме и дверь распахнулась, впуская Рона и Гермиону. Кэсси наполовину вошла сама, Гарри отчаянно рванул и пролетел внутрь, она с усилием захлопнула за ним дверь, и они услышали, как тысячи гнавших Гарри вредителей врезались в дерево.              Минуту все восстанавливались после второго испытания. Тишина была усталой и непродолжительной, когда они повернулись и увидели, что им предстояло теперь.              Было темно, но, когда ребята осторожно ступили вперед, комната залилась светом и они оказались среди возвышавшихся монументальных статуй. Высокий черный король, рядом королева, епископы, симметрично расположившиеся по обеим сторонам пары каменных монархов, за ними рыцари, а в углах две одинаковых туры.              — Шахматы, — прошептал Гарри.              По счастью растерянным не был только Рон. Ведь только он был настоящим среди них игроком.              Он подошел к рыцарю и протянул руку к блестящему вороному коню. Тот вмиг ожил, и ездок склонил бронированную голову к рыжему.              — Нам нужно играть, чтобы пройти вперед?              Рыцарь кивнул.              Рон осмотрел гигантскую доску. Белые кровожадно ожидали начала игры.              — Гарри и Кэсси – вы слоны. Гермиона – стань вместо ладьи. А я… Я стану рыцарем.              Все заняли позиции уступивших им место фигур. Квартет переглянулся между собой. Наконец, когда Рон кивнул, они начали игру.              Белые е2-е4.              Черные е7-е5.              Белые f2-f4.              Рон дотошно расстанавливал фигуры, раскрывая поле битвы, медленно, но верно раскладывая по местам атакующих. Пятнадцать ходов. Миттельшпиль. Черные много теряли. По бокам валялись осколки былых фигур, разрушенных мечами противника. Но счеты равнялись. Фигура за фигуру. Наконец, остались только тяжелые. Повисла пауза. Кэсси оглянулась, рассматривая окружающие статуи.              Эндшпиль.              Короля защищал ферзь.              Рон мрачно задумался.              — Другого пути нет, — наконец сказал он. — Ферзь должен меня взять.              — НЕТ! — одновременно возразили все трое.              — Вы хотите спасти мир от Воландеморта или нет? — ответил Рон.              — Но Ро…              — Гарри, когда он меня собьет, у тебя будет прямая дорога к королю.              — Рон…              — Если вы не поторопитесь, Снейп уже стащит камень!              Против этого не было возражений. Гарри хмуро кивнул.              — Готовы?              Он ступил на открытый для королевы квадрат. Статуя заскрипела и ударила его тяжелой каменной рукой прямо по голове. Рон упал, потеряв сознание. Кэсси закрыла рот руками, чтобы не кричать, Гермиона крика не сдерживала. Гарри серьезно и молча прошел три клетки по диагонали.              Шах и мат.              Король снял корону и бросил ее у Гарриных ног. Фигуры расступились, открывая им проход.              Все оглянулись, смотря на место, где остался лежать Рон.              — С ним все будет в порядке, — дрожа заверил Гарри. Гермиона кивнула.              Кэсси, стиснув палочку в руке прошептала эпискеи, в надежде, что заклинание поможет другу.        За дверью их встретил уже убитый тролль. Снейп был на десятки шагов впереди, что накинуло на оставшихся троих тревожный пессимизм. Переступив через источавшего вонь великана, они попали в комнату, заполненную спокойствием. Витраж рисовал на полу зеленые, фиолетовые и белые треугольники, а перед следующей дверью стоял столик с баночками. Но спокойствие закончилось, как только они переступили через порог. Дверь захлопнулась и в мгновение зажглась пурпурным огнем, а дверь впереди – черным. — Ловушка, — прошептала Кэсси. — Смотрите! Гермиона нашла небольшой сверток пергамента около бутылочек, и все наклонились, дабы прочесть. Впереди опасность, а спасенье позади, две из нас помогут вам отсюда перейти. Одна вперед, одна назад, Пей осторожно – в трех есть яд. А в двух вино. Так выбирай – Спасенья рай Яда глоток, Раз ты пришел – на все готов На вечность здесь Иль дерзкий бой, Иль сон хмельной. Так слушай же подсказки ты прилежно Как ни скрывался б яд, От виноградной дремы отсчитай ты влево Ряд. И выживешь успешно. Ты крайних смесей перепутать не дерзай. Но если дальше, а не вспять тебе отсюда надо, Ты этих двух остерегайся пить отваров, Ведь ни один из них – тебе не пара. Ни великан, ни карлик не убьют тебя, А слева два и справа два – одно и тоже, правда На глаз совсем различными покажутся питьями, Так два глотка приняв, ты убедишься – одинаковы нектары.       Гермиона долго размышляла. Ходила взад и вперед и отсчитывала, бормоча под нос. После вечности дедукций вывод был не утешающий.              — Вот эта точно проведет назад, — она приподняла округлую склянку с алой жидкостью. — А вперед? — тихо спросил Гарри. — Чтобы понять какая, мне нужно знать, в которой вино, а в которой яд, — прошептала Гермиона, указывая на две банки, наполненные бордовой жидкостью. Они открыли флаконы и долго нюхали. И то, и то пахло вином. — Нужно попробовать на вкус, — констатировала Кэсси. — Кэсс, нет, — напористо возразил Гарри. — Тебя это убить может. Но Кэсси уже решилась. — Если ты не пройдешь дальше, умрем мы все, — напомнила она, выбирая склянку. Он схватил ее руку. — Кэсси, ты не можешь, как же твой крестный? Как же я? Ты не можешь умирать. Она усмехнулась. — Я выросла в приюте, Гарри. И вернусь туда, если выживу. Я выросла, крадя из кухни еду, подбирая пенни на улицах и не отдавая настоящим владельцам. Я научилась защищаться атакой, и бить неравных, и, может быть, я просто продолжение проклятого рода негодяев, но сейчас, когда я могу помочь, я предпочту умереть за тебя, чем спасти собственную шкуру, — он сжал ее руку. Они смотрели друг другу в глаза. Бесконечность. Вечное сейчас. Его глаза залились слезами, и они обнялись. Всхлипы прерывали треск огня во обеим сторонам комнаты. — Ты хорошая, Кэсси, ты… — он запнулся. — Ты лучшая. Я не хочу тебя терять. — Я с тобой, — она улыбнулась. Слезы жгли глаза. — Слышишь? Всегда. Он кивнул. Кэсси отстранилась. Гарри все еще держал ее руку. — Что бы там ни было, Гарри, надери задницу этому засранцу, — она усмехнулась сквозь страх. — Пообещай мне. — Обещаю. Она выбрала правую бутылку. На вкус, как вино, она глотнула. — Вино? — дрожа спросила Гермиона. Кэсси опустилась на пол. — Подождите. Минуты растянулись и превратились в целую вечность. Тепло. Гарри присел возле нее на пол, держа руки. Фиолетовые треугольники плыли по полу. Гермиона шуршала взад и вперед, нервно сжимая плечи. Трещал огонь. Фиолетовые треугольники растаяли, смешиваясь с зелеными. Голова тяжелела. Что-то сжало горло. Она закашлялась. — Плохо? — откуда-то донесся голос Гарри. Воздух будто иссяк, дышать стало тяжело. А вокруг цвета, цвета. Звуки смешались с запахами. — Кэсси! Кэсс! Холодный камень ошпарил висок, чьи-то руки крепко ее сжали. Краски, вдох, выдох, фиолетовая дыра под ногами, двоились, утраивались руки, глаза, ну-ну, Кэсси, ты заслужила. Убийца! …У Блэка осталась сиротой годовалая дочь… Однажды Блэк – навсегда Блэк. Приют, духота, пыль, сжимающий горло крик, руки, глаза, смех. Ха! …К. В. Блэк, в связи с совершенным ее отцом злодеянием…       Красные глаза, змеиное лицо, секунда, мгновение, зеленая вспышка. …Визенгамот постановил оставить на воспитание в магловском Приюте святого Дунстана… Очнись. Юноша с серыми глазами, приветливый взгляд, кожаная куртка, протянутые руки. — Кэсси, послушай… Лгунья! Очнись! Предательница! Вставай, вставай, ВСТАВАЙ! Она судорожно вдохнула. Перед ней раскинулась белая вечность. Воздух наконец очистился, стало легко, будто она сняла отяжелевшее от яда тело и отбросила. Издалека к ней на встречу вышел тот же парень из сна. Шатен, волосы аккуратно уложены, глаза холодные и одновременно манящие. Школьная мантия с гербом Слизерина аккуратно выглаженная. — Я мертва? Он покачал головой, запуская руку в нагрудный карман. — Кто ты? Парень медленно тянул что-то из недр своего плаща. Белизна пространства вдруг сузилась, сжалась, сконденсировалась, темнея. — Кто ты!? — кричала Кэсси. Наконец извлек из кармана плотную тетрадь с кожаной обложкой. Золотые числа почти терялись в темноте материала. Мир зашатался. Он протянул ей объект. 1943. — Это – ключ к величию, Кассиопея. Комната все темнела, обливаясь зеленью, и Кэсси чувствовала, как опрокидывается, падает в бездну. — Протяни руку и возьми его. Космос поглотил его и увлек Кэсси в свои просторы. Звезды отдалялись, хватиться было не за что, и вот она тонет в темноте, проваливается, протягивая руку к белой сфере… Альфа большого пса. Проснись! Звезда раскалялась, обжигала, ее свет расползся по вечной темноте и Кэсси упала на что-то мягкое, свет ударил в глаза… — Мисс Блэк, слышите? Она вдруг почувствовала, как боль пробирает тело, а особенно, голову, и укусила язык, чтобы не простонать. — Сейчас боль уйдет. — Где я? — выдавила она, пытаясь открыть глаза, помимо разрезающего их пополам света. — В больничном крыле, — из жгучей белизны нарисовалась Мадам Помфри. — Вы чудом выжили.

5. Принятие

      Результаты экзаменов она получила на больничной койке. Всю неделю она провела под постоянным надзором Помфри и в постоянных рвотных позывах, пока ее очищали от остатков яда.              Гарри ей все пересказал, перекрикивая перегородку палаты. Про Квирелла с Воландемортом на башке, про камень (уже уничтоженный), про то, что Снейп не виноват. Как оказалось, жизнь всем троим спасла Гермиона, оперативно побежавшая за Макгонагалл. Когда делегация профессоров (или, скорее, спасательная группа) подоспела на место действий – трое учеников были найдены в отключке, а Кэсси так вообще почти не дышащей. Но, по счастью, Снейп захватил с собой антидот, и так Кэсс провалялась в горячке три дня после триумфа. Ну, и конечно, самое главное – «я его своими руками, понимаешь?! В камень! Насмерть!»              Экзамены, каким-то невероятным счастьем, все сдали. Гермиона лучше всех, а второй по результатам их квартета финишировала Кэсси, на момент получения табеля дрожавшая от озноба и тошноты.              Гарри навещал ее каждую ночь, пробираясь в крыло под покровом плаща невидимки, и показывал ей альбом, который ему подарил Хагрид. На третьей странице родители Гарри смеялись с фотографии вместе с ее, Кэссиными родителями. И со слегка грустным удивлением Кэсси чувствовала по отношению к изображенному на карточке Сириусу Блэку спокойное ничего.              Не без долгих упрашиваний ее отпустили на пир, венчавший школьный год. Все еще слегка шатающаяся от озноба она сидела возле Гарри и ничего в тот вечер не ела. Но, почему-то, ей этого даже не было надо. Дамблдор поднялся и долго говорил свою прощальную речь, которую Кэсси с Гарри вообще не слушали, предпочитая этому игру в камень-ножницы-бумагу. Пока речь не зашла о кубке факультетов.              — … Да, да, молодцы, Слизерин, — кротко улыбнулся Директор. — Однако у меня еще есть несколько последних очков, и, если позволите, я их объявлю.              Повисла напряженная пауза.              — Сначала, Мистеру Рональду Уизли. За лучшую партию шахмат, какой школа не видела много лет. Пятьдесят очков.              Гриффиндор возликовал. Где-то визжал от восторга Перси. Кэсси просияла, ловя взгляд рыжего друга.              — Во-вторых, Мисс Гермионе Грейнджер. За логику в лице смертельной опасности. Пятьдесят очков.              Гермиона закрыла лицо руками, видимо, плача от неожиданности.              — Ну что ты, Герми! — Кэсси пыталась перекричать радость всего гриффиндорского стола.              — Далее. Мистеру Гарри Поттеру. За отвагу. Шестьдесят очков.              Кэсси, остатком сил прижала к себе друга. Он смеялся. Они сравнялись со Слизерином.              — И последние, — все утихли. Кэсси отпустила затисканного Поттера. — Мисс Кассиопее Блэк. За смелость, самопожертвование и честность, даже несмотря на ядовитость правды.              Все ожидали. Только одно очко могло перевесить и дать им победу. Гарри взял ее за руку, и Кэсси чувствовала, что, в целом, не важно, сколько она получит. Они в безопасности, все живы, Гарри держит ее за руку. Ничего больше и не надо.              — Шестьдесят очков!              

      

      

      

      Вокзал Кингс Кросс выглядел почти меланхолично, когда они вышли на платформу. Родители толпились и протискивались, пытаясь найти своих сыновей и дочерей. Первым был найден Рон, которого с братьями подобрала Миссис Уизли.              — Спасибо вам за джемпер, — улыбнулась Кэсси, когда они прощались с Роном и близнецами.              — Пустяки, дорогие. Обязательно приезжайте погостить.              — Пока, гроссмейстер, — Кэсси приобняла Рона, когда он освободился от объятий Гермионы.              — Увидимся, — он помахал им, и они разлучились.              Гермиона заметила своих родителей уже на магловской стороне – стоявших у выхода.              — Пишите мне! — напутствовала подруга, обнимая Кэсс и Гарри двоих одновременно.              — Обязательно, — рассмеялся Гарри.              — А ты звони, — Грейнджер пригрозила Кэсси указательным пальцем. Та посмеялась.              — Хорошо, Герм, обещаю.              И, с грустной улыбкой Гермиону тоже увлекли домой.              Гарри тащил за собой сундук и недовольно укавшую от тряски Буклю в клетке.              — А… у тебя в приюте, — начал Гарри. — Там очень плохо?              — Жить можно, — ответила Кэсс, скрывая горечь, подступавшую к горлу при мысли о том, куда сейчас ей предстоит вернуться.              — Ну, если что, приезжай, — предложил он. — Автобусом ко мне из Лондона – пара часов дороги. Сбежим вместе.              — Куда? — рассмеялась Кэсси.              — В Брайтон, — ответил очкастый друг. — Посадим ананасы.              Тут он резко остановился. Вдалеке Кэсси заметила не особо приятного вида людей. Усатый мужчина с грозными, крохотными глазенками; высокая брюнетка с тонкими губами и длинной шеей; и мальчик с комбинацией черт их двоих, похотливо глядевший на ларек с мороженным.              — Твои маглы? — сочувственно-скептично протянула Кэсс.              — Мхм, — буркнул вмиг нахмурившийся Гарри.              — Ну, — она обняла его напоследок. — Счастливо выжить.              — И тебе, — грустно усмехнулся Гарри. — Звони, если что.              — Окей, — Блэк его отпустила.              Последний раз она оглядела его лицо. Перекошенные очки, растрепанные волосы, изумрудные глаза.              — Пока, очкарик.              — Пока, малявка.              Он медлил минуту, а потом поспешил к Дурслям и исчез вдалеке. Кэсси продолжила идти, ища взглядом знакомый бежевый тщедушный силуэт, когда, наконец, она нашла.              Римус стоял, опираясь о колонну. Заплаток на одежде прибавилось, как и седых волос, но его вид внушил Кэсси невообразимое счастье и она, оставив позади багаж, влетела в крестного, обвивая ему шею.              — Лунатик!              Он обнял ее в ответ. Знакомый запах – шоколад и пергамент.              — Привет, звездочка.              Обратно в приют она возвращалась уже обычным автобусом. Летний день в Лондоне, ожидаемо, был пасмурный, но сквозь рассказы про троллей, псов, экзамены и друзей этот пасмурный день был почти не виден.              Перед окончательным возвращением они с Лунатиком выпили лимонад. Кисло-сладкий напиток морозил зубы, и она слегка поникла, когда они отправились пешком на улицу, где находился ее, так называемый, дом. — Я знаю, — вдруг сказала Кэсси, на подступах к готическому зданию детского дома. Римус поначалу не понял. — О Сириусе. — Тебе не стоило так рано узнавать, — вздохнул Лунатик. Повисла пауза. Кэсси шаркала конверсами по асфальту. Покрапывал дождь. — Он все еще твой отец. — Наверное, — она пожала плечами. Приют рос и приближался. — Ты придешь за мной? В августе? — Конечно. Они приостановились у входа. Римус поставил ее чемодан на асфальт. В его теплых, коричневых глазах читалось извинение. Кэсси вклеилась в него, обнимая торс. — Ты мне больше отец, чем он. — Блэк! — знакомый голос Армстронг послышался изнутри. — Быстрее! Ты и так опоздала! Она отпустила крестного и поплелась к двери, почти входя она остановилась, посмотреть напоследок. — Римус? — Мм? — Это все было взаправду? Он улыбнулся. Хлынул ливень. — Да, звездочка. Да. Конец первой части.